Текст книги "Культурная эволюция. Как изменяются человеческие мотивации и как это меняет мир"

Культурные изменения и трансформации всего общества

Изменения ценностей могут преобразовать целые общества. Культура – это совокупность норм и умений, способствующих выживанию в определенной среде и определяющих стратегию выживания конкретного общества. Подобно биологической эволюции, развитие культуры происходит через процессы, аналогичные случайным мутациям и естественному отбору; но поскольку культура – это комплекс приобретенных знаний, а не врожденная особенность, то и изменить направление она может куда быстрее, чем биологическая эволюция.

В последние десятилетия доминирующие ценности в высокоразвитых обществах сильно изменились, трансформируя культурные нормы в отношении гендерных ролей, абортов, разводов, контроля рождаемости и сексуальной ориентации, которые до этого сохранялись столетиями. Один из наиболее ярких примеров – возникновение новых гендерных ролей. На протяжении всей истории женщины, как правило, были подчинены мужчинам и были ограничены узким набором ролей: сперва – как послушные дочери, а потом – как добропорядочные жены и матери. В последние десятилетия это положение коренным образом изменилось. Все чаще любая работа, которая доступна для мужчин, открыта и для женщин. Два поколения назад женщины составляли меньшинство среди студентов вузов.

Сегодня в индустриальных обществах их большинство среди студентов университетов, и среди преподавателей их доля также растет. Менее века назад в большинстве стран мира женщины не могли даже голосовать; теперь же они не только голосуют, но и занимают все больше парламентских мест во многих демократических странах, а также продвигаются на высшие политические позиции. После долгих веков существования в подчиненном положении женщины всё чаще занимают руководящие должности в академической жизни, бизнесе и государственном управлении.

Другой пример недавних общественных изменений: мэрами крупных городов, членами парламента, министрами иностранных дел и главами правительств становятся политики с открытой гомосексуальной ориентацией. С 2000 г. все больше стран легализуют однополые браки. Скорость изменений сильно варьируется, и страны с низкими доходами[21]21
  Мы ссылаемся на классификацию низких доходов Мирового Банка 1990 г.: мы используем уровни доходов за этот период, поскольку существуют серьезные доказательства того, что базовые ценности формируются условиями, в которых происходило взросление, а не текущими экономическими условиями.


[Закрыть] (особенно исламские) сильно сопротивляются изменениям. Во многих странах гомосексуальность до сих пор вне закона, а в некоторых странах за гомосексуальное поведение предполагается смертная казнь. Например, в последних опросах в Египте 99 % населения заявили, что гомосексуальность «не оправданна никогда», – это означает, что в Египте гомосексуальность осуждают даже геи. Происходящие культурные изменения вызывают тревогу у тех, кто придерживается традиционных норм. Эти изменения породили одни из самых острых политических вопросов в развитых странах. Ими же можно объяснить современный конфликт между исламскими фундаменталистами и западными обществами. Население стран с высокими доходами за последние десятилетия быстро изменилось, тогда как в странах с мусульманским большинством население изменялось мало, и с их точки зрения социальные нормы современных богатых стран – упаднические и шокирующие. Растет пропасть между придерживающимися традиционных ценностей исламскими странами и развитым миром. Когда‐то многие жители мусульманских стран видели в западных демократиях образец для подражания; сегодня же исламские фундаменталисты считают, что от влияния западной культуры необходимо защищаться.

Познание и эмоции как источники изменения ценностей

Изменить необходимо еще один аспект классической теории модернизации – односторонний упор на разум в формировании культурных изменений. Вебер объяснял возникновение секулярного, рационального мировоззрения распространением научного знания: научные открытия сделали традиционные религиозные объяснения мира устаревшими, а значит, по мере распространения научного знания религия неумолимо уступит рациональности. Аналогично некоторые теоретики модернизации утверждали, что образование является двигателем модернизации: в большинстве стран мира более образованные индивиды, как правило, имеют более современное мировоззрение, а значит, по мере роста уровня образования традиционные религиозные взгляды неизбежно уступят секулярно‐рациональным взглядам.

Однако силами разума можно объяснить не всё. Факторы эмоций и личного опыта – например, то, гарантировано выживание или нет, – играют по крайне мере такую же роль в формировании мировоззрения. Конечно, высокий уровень формального образования связан с секулярно‐рациональными ценностями и ценностями самовыражения. Однако высшее образование – это не только показатель того, сколько знаний вобрал в себя индивид. Наличие знаний означает, что годы взросления этого индивида прошли в относительно безопасных условиях, так как дети из экономически благополучных семей имеют более высокую вероятность получить высшее образование.

При этом каждому обществу присущ особенный социальный климат, отражающий массовое сознание и, в свою очередь, формирующий сознание индивида. Поэтому, несмотря на то, что высшее образование в целом способствует развитию ценностей самовыражения, различия в степени принятия ценностей самовыражения между высокообразованными представителями разных наций намного сильнее, чем между высокообразованными кругами и массами внутри одной страны.[22]22
  See Inglehart and Welzel, 2005: pp. 219–221.


[Закрыть]

Когнитивная составляющая эффекта образования на ценности во многом необратима – в отличие от чувства безопасности и автономии. Ощущение, что мир безопасен (или небезопасен), устанавливается в начале жизни человека и является относительно стабильным аспектом мировоззрения. Но эти взгляды подвержены влиянию текущих экономических и политических событий, на них сильно влияют катастрофические события, такие как распад Советского Союза. Подобные события редки, но в 1989–1991 гг., когда коммунизм рухнул во всей Центральной и Восточной Европе, это затронуло целую группу стран. Население бывших советских республик испытало резкое падение уровня жизни и пережило крах социальной и политической системы, а также системы убеждений, при которой оно жило в течение десятилетий. Научное знание не исчезло – оно продолжало расти; а уровень образования в этих странах остался высоким. Но господствующее ощущение экзистенциальной безопасности и индивидуального контроля над собственной жизнью резко сократилось. Если бы возникновение современных ценностей зависело только от когнитивных факторов, то секулярно‐рациональные ценности и ценности самовыражения в этих странах продолжили бы расти. Но если эти ценности формируются под влиянием ощущения экзистенциальной безопасности, можно было бы ожидать отката от современных ценностей в сторону большей значимости ценностей выживания и религии в постсоветских обществах. Как мы увидим далее, именно это и произошло. Культурные изменения определяются не только когнитивными факторами. В еще большей степени они формируются персональным опытом индивидов, связанным с экзистенциальной безопасностью или ее отсутствием.

Альтернативное объяснение: рациональный выбор

Как утверждалось ранее в данной главе, тот факт, вырос ли индивид в безопасности или в страхе из‐за угроз собственному выживанию, вкупе с исторически сложившимися культурными различиями, оказывает значительное влияние на его поведение. Также необходимо рассмотреть серьезное альтернативное объяснение – теорию рационального выбора.

Две группы теорий дают конкурирующие объяснения тому, как ведут себя индивиды и общества: теории рационального выбора и культурные модели. Школа рационального выбора, которая до недавнего времени доминировала в экономике и политической науке, основана на предположении, что человеческое поведение отражает сознательный выбор, направленный на максимизацию выгод индивида. Этот подход придает мало значения историческим или культурным факторам, предполагая, что при влиянии одинаковых стимулов все люди будут делать один и тот же выбор. В рамках этой школы было создано множество простых и элегантных моделей, но растущее количество эмпирических свидетельств указывает на то, что эти модели не могут адекватно описать, как люди ведут себя на самом деле. Соответственно более влиятельной стала поведенческая экономика, и она включает в себя эмоциональные и культурные объяснительные факторы.

Нет сомнений в том, что сознательный выбор политических элит может иметь серьезные и немедленные последствия. Например, когда Верховный суд США легализовал однополые браки в 2015 г., за этим незамедлительно последовал всплеск таких браков. Непосредственной причиной этого было решение Верховного суда. Но более глубокой причиной было долгосрочное изменение массовых установок. Однополые браки в течение столетий были не только нелегальны, но и немыслимы. Но, как показывают данные Всемирного и Европейского исследования ценностей, эти нормы постепенно ослабевали в результате межпоколенческого изменения ценностей, которое длилось несколько десятилетий. Общественная поддержка однополых браков стала широко распространяться и озвучиваться еще до того, как были изменены сами законы.

Многие психологические исследования демонстрируют, что подавляющее большинство действий в человеческом мозге происходит на бессознательном уровне. Поскольку мы распознаем только сознательную часть мышления, то склонны полагать, что она и определяет процесс принятия решений.

А поскольку люди умеют искусно рационализировать любое свое решение, то любой человек может найти рациональное объяснение любому набору событий постфактум. Однако экспериментальные исследования показывают, что человек принимает решения под значительным влиянием бессознательных предубеждений и интуиции.[23]23
  Tversky, Amos and Daniel Kahneman, 1974. “Judgement under Uncertainty: Heuristics and Biases,” Science 185(4157): 1124–1131; Wilson T., 2002. Strangers to Ourselves: Discovering the Adaptive Unconscious. Cambridge, MA: Harvard University Press; Morewedge, Carey and Daniel Kahneman, 2010. “Associative Processes in Intuitive Judgment,” Trends in Cognitive Sciences 14: 435–440; Канеман, Даниэль. 2016. Думай медленно… решай быстро. Litres.


[Закрыть] Более того, сознательные и бессознательные процессы обработки информации происходят в разных отделах мозга. Сканирование мозга показывает, что при принятии решений сначала активность проявляется в бессознательных областях, а затем за ней следует активность в областях сознательных: видимо, решение определяется бессознательными факторами, которые затем рационализируются в связное объяснение сознательной частью мозга.[24]24
  Sanfey, Alan G., James K. Rilling, Jessica A. Aronson, Leigh E. Nystrom, and Jonathan.D. Cohen, 2003. “The Neural Basis of Economic Decision‐making in the Ultimatum Game,” Science300 (5626): 1755–1758; De Martino, Benedetto, Dharshan Kumaran, Ben Seymour, and RaymondJ. Dolan, 2006. “Frames, Biases, and Rational Decision‐making in the Human Brain,” Science, 313(5787): 684–687; Soon, Chun S., Marcel Brass, Hans‐Jochen Heinze, and John‐Dylan Haynes, 2008. “Unconscious Determinants of Free Decisions in the Human Brain,” Nature Neuroscience 11(5): 543–545.


[Закрыть] Подобным образом недавние исследования в психологии и когнитивных нейронауках указывают на то, что моральные убеждения и мотивации происходят из интуиции и эмоций, к которым человеческий мозг склонен в результате эволюции; и что моральное суждение – это результат быстрых, автоматических, интуиций, которые уже потом вызывают более медленное, осознанное рассуждение по поиску причин для поддержки интуитивных решений индивида.[25]25
  Greene, Joshua, and Jonathan Haidt, 2002. “How (and Where) Does Moral Judgment Work?” Trends in Cognitive Sciences 6(12): 517–523; Haidt, Joshua, and Fredrik Bjorklund, 2008. “Social Intuitionists Answer Six Questions about Morality,” Moral Psychology 2: 181–217.


[Закрыть]

Парадоксально, но наличие эмоций в конечном итоге более рационально, нежели чистая рациональность. Эволюция эмоций дает людям возможность давать долгосрочные обязательства поддерживать своих друзей либо свое племя во что бы то ни стало в ситуациях, когда абсолютно рациональный человек отступился бы, если бы это принесло выгоду. Эмоции позволяют людям работать вместе в условиях взаимного доверия и долговременного сотрудничества. В долгосрочной перспективе естественный отбор действует так, как будто такое поведение более рационально, чем чистая рациональность.[26]26
  Ridley, Matthew. 1996. The Origins of Virtue: Human Instincts and the Evolution of Cooperation. London: Penguin Press Science.


[Закрыть]

Эмоции позволяют людям быстро принимать решения в ситуациях, когда рациональный анализ возможных вариантов занял бы бесконечно долгое время. После принятия решения сознание выстраивает складное объяснение, – именно поэтому нам кажется, что рациональный выбор определяет человеческое поведение. Но поскольку в долгосрочной перспективе естественный отбор очень эффективно производит культурные нормы, которые хорошо вписываются в их окружение, то конечный результат часто напоминает тот, что мог бы возникнуть в результате процесса рационального выбора. Как следствие культурные изменения часто можно довольно точно смоделировать, используя теорию игр.[27]27
  Bednar, Jenna, Aaron Bramson, Andea Jones‐Rooy and Scott Page, 2010. “Emergent Cultural Signatures and Persistent Diversity,” Rationality and Society 22, 4: 407–444.


[Закрыть] Модели культурных изменений на основе рационального выбора могут не отражать реальную историческую эволюцию норм, но могут ухватить лежащую в их основе логику, почему определенная организация норм подходит своему окружению и поэтому выживает. Такие модели сродни объяснениям эволюционных биологов, что полярные медведи постепенно стали белыми «для того, чтобы быть менее заметными на снегу». Биологам прекрасно известно, что полярные медведи не выбирали белую шкуру осознанно, однако это простой способ описать, каким образом случайные мутации и естественный отбор дали такой результат. Теоретики рационального выбора в современных социальных науках часто описывают комплексные эволюционные процессы так, будто те являются результатами рационального торга и осознанного выбора, даже когда они отражают эволюционные процессы, включающие сложные события с непредсказуемыми последствиями, а вовсе не осознанный выбор.

Быстрые и медленные культурные изменения

Культура – это комплекс усвоенного поведения, который составляет стратегию выживания общества. Нормы, определяющие эту стратегию, обычно изменяются очень медленно и зачастую остаются неизменными на протяжении столетий, но в определенных условиях они могут изменяться очень быстро. Кратковременные веяния приходят и уходят, но базовые ценности, как правило, изменяются крайне медленно, через замещение одним поколением другого, так что образуется разница в несколько десятилетий между появлением глубинной причины изменений и их проявлением на уровне общества.[28]28
  Inglehart 1971; Inglehart 1990.


[Закрыть] Эмпирический анализ ценностного сдвига от материализма к постматериализму подтверждает тезис о том, что базовые ценности меняются постепенно, в большой степени за счёт смены поколений.[29]29
  Inglehart, 1971; Inglehart, 1977; Inglehart, 1990; Inglehart, 1997.


[Закрыть] Сдвиг в ценностях не распространяется по всему миру равномерно, как произошло бы при рациональном выборе. Сдвиг происходит только тогда, когда общество достигает настолько высокого уровня экономической и физической безопасности, что новые поколения вырастают, воспринимая выживание как нечто само собой разумеющееся. В противоположность этому теория рационального выбора утверждает, что наиболее важные институты меняются в результате сознательного выбора элит, который может меняться день ото дня. В рамках этой теории также предполагается, что институты определяют культуру, что означало бы, что базовые нормы культуры тоже должны быстро меняться.

Теория рационального выбора не объясняет того, что культурные изменения часто происходят посредством межпоколенческого замещения населения; не учитывают они и устойчивого влияния религиозных расколов или исторических событий, произошедших много веков назад.

Растущий уровень экзистенциальной безопасности изменил мир за последние несколько десятилетий. Ожидаемая продолжительность жизни, доходы, охват школьным образованием с 1970 по 2010 г. росли во всех регионах мира.[30]30
  Human Development Report, 2013.The Rise of the South: Human Progress in a Diverse World. New York: United Nations Development Programme.


[Закрыть] Бедность, неграмотность и смертность в глобальных масштабах снижаются.[31]31
  Estes, Richard. 2010. “The World Social Situation: Development Challenges at the Outset of a New Century,” Social Indicators Research 98: 363–402; Ridley, M., 2011. The Rational Optimist: How Prosperity Evolves. New York: Harper Perennial; Hughes, Barry B., and Evan E. Hillebrand, 2012. Exploring and Shaping International Futures. Boulder, CO: Paradigm Publishing.


[Закрыть] В то же время масштабы войн, уровни преступности и насилия снижаются уже много десятилетий.[32]32
  Goldstein, Joshua S., 2011. Winning the War on War: The Decline of Armed Conflict Worldwide. New York: Plume; Pinker, Steven. 2011. The Better Angels of Our Nature: Why Violence Has Declined. New York: Viking Press.


[Закрыть] Сегодня мир живет в самый продолжительный период без войн между крупнейшими державами за всю историю. Все это, вкупе с послевоенным экономическим чудом и возникновением государства всеобщего благосостояния, создало условия, при которых значительная часть населения мира выросла, принимая выживание как должное, что и принесло межпоколенческий сдвиг в сторону постматериалистических ценностей и ценностей самовыражения.[33]33
  Inglehart, Ronald 2008. “Changing Values among Western Publics, 1970–2006: Postmaterialist Values and the Shift from Survival values to Self‐expression values,” West European Politics 31(1–2): 130—46.


[Закрыть]

Но в дополнение к сдвигам, связанным с межпоколенческим замещением населения, возможны и «эффекты масштаба»: конкретные когорты могут стать куда более терпимыми к новым социальным нормам благодаря распространению соответствующих ценностей через образование и средства массовой информации, которые стали освещать эти нормы в куда более выгодном свете, чем несколько десятилетий назад. Все это в какой‐то момент может изменить то, что считается социально одобряемыми нормами.

В безопасных для выживания развитых индустриальных обществах среди успешных молодых людей более неприемлемо быть сексистом или гомофобом. Однако общественное мнение в странах с низким доходом остается в решительной оппозиции к гендерному равенству и толерантному отношению к гомосексуальности. Западные кинофильмы и телевизионные программы, мобильные телефоны и интернет широко распространены даже в странах с низким доходом, но все эти технологии еще мало повлияли на нормы и их стиль жизни.[34]34
  Norris, Pippa and Ronald Inglehart. 2009. Cosmopolitan Communications: Cultural Diversity in a Globalized World. New York: Cambridge University Press.


[Закрыть] Образование и массовые коммуникации могут играть серьезную роль в трансформации установок в отношении гендерного равенства и терпимости к геям, но пока что их влияние по большей части ограничивалось обществами с относительно высоким уровнем экзистенциальной безопасности.

Нетрудно представить, что одновременно могут происходить и межпоколенческое замещение населения, и диффузия ценностей. Межпоколенческое замещение населения, таким образом, играет основную роль при переходе от материалистических к постматериалистическим ценностям, но имеет место и эффект распространения ценностей: рассматриваемые когорты не только не стали более материалистическими по мере старения, но, напротив, даже стали немного более постматериалистическими.

Основные гипотезы

Из вышеописанной теории можно сформулировать следующие гипотезы:

1. Когда общество достигает настолько высокого уровня экзистенциальной безопасности, что значительная часть его членов взрослеет, принимая выживание как должное, это вызывает связанные между собой и примерно предсказуемые социальные и культурные изменения, которые приводят к межпоколенческому сдвигу: от ценностей, сформированных нехваткой ресурсов, к растущей значимости постматериалистических ценностей и ценностей самовыражения.

2. Когда младшие когорты вытесняют старшие когорты в структуре взрослого населения, меняются преобладающие в обществе ценности, однако это происходит со значительным временным зазором. У самых младших когорт почти нет политического влияния, пока они не станут взрослыми, но и после этого они составляют меньшинство среди взрослого населения. Требуется еще несколько десятилетий, прежде чем они станут по‐настоящему влиятельными.

3. Межпоколенческий ценностный сдвиг, в дополнение к замещению населения, подтверждается краткосрочным эффектами, такими как экономический подъем или рецессия, однако в долгосрочной перспективе подобные эффекты уравновешивают друг друга, в то время как эффекты замещения населения чаще накапливаются с течением времени.

4. Межпоколенческие ценностные изменения могут в конце концов достигнуть такого порога, после которого доминировать в обществе начинают новые нормы. С этого момента давление конформизма меняет направление и начинает поддерживать те ценности, которым до этого сопротивлялось, в результате чего культурные изменения происходят быстрее, чем если бы это происходило только при замещении населения.

5. Культурные изменения зависят от исторических особенностей развития общества («эффект колеи»): ценности общества определяются его историческим наследием, а не только соответствующим уровнем экзистенциальной безопасности.

В последующих главах предлагается проверка этих гипотез.

Глава 3
Становление постматериалистических ценностей на Западе и в мире

Прошло уже более четырех десятилетий с тех пор, как была выдвинута гипотеза о сдвиге от материалистических ценностей к постматериалистическим. Но происходят ли предполагаемые изменения на самом деле?

Многочисленные свидетельства, полученные на основе трех разных подходов, а именно: 1) когортного анализа, 2) сравнения богатых и бедных стран, 3) исследования тенденций последних 40 лет – дают основания для вывода, что эти трансформации действительно происходят и что они связаны с процессом межпоколенческих изменений, вызванных повышением уровня экзистенциальной безопасности.

Эмпирические данные о межпоколенческом изменении ценностей, на которых было возможно протестировать гипотезу о ценностном сдвиге, впервые были получены в 1970‐е годы в шести странах Западной Европы. Несмотря на то что исследования ценностей впоследствии отслеживали куда более широкий диапазон ценностных изменений, именно это исследование предоставило наиболее ранние количественные данные о межпоколенческом изменении ценностей, а также самую обширную базу данных. В 1970–2010 гг. репрезентативные опросы в этих шести странах проводились практически каждый год, что обеспечило исследователей базой данных, позволяющей строить временные ряды и основанной на более чем 300 тысячах интервью. Сейчас исследователям уже доступны данные, содержащие временные ряды, собранные во многих странах мира на всех шести континентах планеты.

Проверяя гипотезу об изменении ценностей, мы спрашивали людей о том, какие цели для них наиболее важны, и предлагали две альтернативы: либо экономический рост, борьба с ростом цен, поддержание общественного порядка и противодействие преступности (все они связаны с материалистическими приоритетами), либо свобода слова, участие в принятии решений на работе и в политической жизни страны, а также значимость идей в обществе (все они указывают на постматериалистические приоритеты).[35]35
  Более подробно о том, как измеряются ценности материализма и постматериализма, а также о том, как проверяется валидность этих измерений, см. в Inglehart, 1977, chapter 2, and Inglehart, 1990, chapter 2.


[Закрыть] В репрезентативных национальных опросах в шести странах Западной Европы (Бельгия, Великобритания, Италия, Нидерланды, Франция и ФРГ) в 1970 г. были заданы именно эти вопросы.

На основании этих данных обнаружилось, что во всех шести странах между ценностями молодых и пожилых респондентов существуют значительные различия. На рис. 3.1 (с. 52) показано, что среди людей старше 65 лет количество материалистов превышало количество респондентов с пост-материалистическими приоритетами в 14 раз. Это означает, что в начале ХХ века материалистов было намного больше, чем постматериалистов. В те времена заявления марксистов о том, что классовые конфликты и экономические проблемы составляют основу политики, обладали немалой объяснительной силой. Но по мере того как мы движемся от старших когорт к младшим, соотношение материалистов и постматериалистов меняется: материалистов в выборке становится все меньше, а постматериалистов – все больше. Среди наиболее молодых когорт (которым в 1970 г. было 18–25 лет) постматериалистов больше, чем материалистов. Эти повторные срезы свидетельствуют о том, что начиная с 1970 г., по мере ухода старших когорт, наблюдается сдвиг преобладающих мотиваций, поскольку постматериалистов становится всё больше.

Но на что указывают эти возрастные различия: на влияние возрастных когорт или на меняющиеся эффекты жизненного цикла? На этот вопрос невозможно ответить, располагая данными, собранными за один временной срез. Между тем эти два объяснения (когорты и жизненный цикл) ведут к абсолютно разным следствиям. Объяснения, связанные с жизненным циклом, подразумевают, что послевоенная когорта по мере старения становилась более материалистичной, и, когда её представителям исполнилось 65 лет, они стали такими же материалистами, какими были 65‐летние в 1970 г., – а значит, общество в целом не изменилось. Объяснение, связанное с эффектом когорт, подразумевает, что младшие когорты останутся постматериалистичными на протяжении всей жизни, и когда они придут на смену старшим, более материалистичным когортам, преобладающие в обществе ценности в целом изменятся.

Рис. 3.1. Типы ценностей по возрастным группам среди населения Бельгии, Великобритании, Западной Германии, Италии, Нидерландов и Франции в 1970 г.

Источник: опрос Европейского сообщества, февраль 1970 г. Основан на оригинальном блоке из 4 вопросов «Материализм/Пост-материализм» Перепечатано из: Inglehart, 1990: 76.

Когортный анализ – это единственный способ дать убедительный ответ на этот вопрос. Для него требуются: 1) опросные данные за несколько десятилетий; 2) массовые опросы, проведенные с достаточной частотой в разное время, что позволит отличить эффекты периода от эффектов жизненного цикла, а также от когортных эффектов; и 3) достаточно большое количество респондентов в каждый временной период, позволяющее разделить выборку на несколько когорт без потерь в точности анализа.

Рисунок 3.2 иллюстрирует результаты когортного анализа, основанного на более чем 300 тыс. интервью. В нем отслеживаются возрастные когорты на протяжении четырёх десятилетий на основе данных Евробарометра, практически каждый год с 1970 по 1997 г. включавшего блок вопросов о материализме и постматериализме; были использованы также результаты Всемирного исследования ценностей с 1999 по 2009 г.[36]36
  Выборки взвешены, чтобы учесть размеры населения каждой страны. С 2006 г. Всемирное исследование ценностей не включало Бельгию, поэтому при анализе всего массива данных использованы данные 1999 г., когда в Бельгии был проведен опрос. Это сокращает масштабы изменений, происходивших с 1999 по 2006 г., но искажение невелико, поскольку население Бельгии составляет лишь 4 % населения шести стран, включенных в анализ.


[Закрыть] Этот рисунок объединяет данные по шести странам, чтобы собрать число случаев, которое позволит дать надёжную оценку позиций каждой когорты в определенный момент времени. Оценка основана на разнице процентной доли материалистов и постматериалистов. Таким образом, в нулевой точке вертикальной оси координат размеры этих двух групп равны. Чем выше позиция когорты на рис. 3.2, тем больше в ней доля постматериалистов; соответственно чем ниже позиция когорты, тем больше в ней материалистов.

Рис. 3.2. Когортный анализ: процент материалистов за вычетом постматериалистов в шести западноевропейских странах, 1971–2009. (Бельгия, Великобритания, Западная Германия, Италия, Нидерланды, Франция)

Источник: данные с 1970 по 1997 г. предоставил опрос Евробарометр, данные за 1999, 2006 и 2008–2009 гг. предоставили Европейское исследование ценностей и Всемирное исследование ценностей.

Если бы разница в возрасте, показанная на рис. 3.2, отражала эффекты жизненного цикла, то линии на этом графике уходили бы вниз по мере продвижения вправо, т. е. каждая когорта с 1970 по 2009 г. становилась бы всё более материалистичной по мере старения. Если бы разница в возрасте отражала стабильный когортный эффект, то линии были бы горизонтальны, т. е. каждая когорта к концу временного ряда оставалась бы такой же постматериалистичной, какой она была вначале.

Однако нам также нужно учитывать эффекты периода. Наша теория гласит, что события, ставящие под угрозу экзистенциальную безопасность (такие как серьёзные экономические спады), в ответ на меняющийся контекст будут сдвигать все когорты вниз, к материализму. По мере восстановления экономики они вернутся на прежний уровень и поэтому в долгосрочной перспективе останутся такими же постматериалистичными, какими были до кризиса. В краткосрочной перспективе такой временный эффект, который сдвигает все когорты вниз, создаёт ошибочное впечатление, что разница в возрасте отражает эффект жизненного цикла. В долгосрочной же перспективе положительные и отрицательные колебания компенсируют друг друга.

Благодаря подробным данным длинных временных рядов, лежащим в основе рис. 3.2, мы можем видеть, что эффекты периода действительно существуют. Как показывают Инглхарт и Вельцель, эти эффекты отражают экономические условия, в особенности инфляцию, на тот или иной момент времени.[37]37
  Inglehart and Welzel, 2005.


[Закрыть] В периоды экономических спадов каждая из когорт сдвигается вниз, становясь более материалистичной; по мере восстановления экономики каждая когорта вновь поднимается вверх, становясь более постматериалистичной, но разница между когортами остаётся неизменной. Следовательно, эффект периода не имеет долгосрочных последствий, – младшие когорты всегда остаются сравнительно более постматериалистичными, несмотря на краткосрочные колебания. За этот сорокалетний период ни одна из новых когорт не стала более материалистичной относительно предыдущих.

Однако за тот же сорокалетний период наблюдений три самые старшие когорты покинули выборку. Их заместили три младшие когорты, родившиеся в 1956–1965, в 1966–1975 и в 1976–1985 гг. Когортный анализ на рис. 3.2 не показывает никакого эффекта жизненного цикла. Очевидно, что связанные с возрастом различия, которые были найдены в 1970 г., отражали долговременную разницу между когортами. Это означает, что, как только младшие, менее материалистичные когорты, заменят старшие в составе взрослого населения, в этих обществах произойдет сдвиг от материалистических ценностей к постматериалистическим.

Именно это и произошло. В опрошенных нами в 1970 г. шести странах за последние сорок лет произошел серьёзный сдвиг к постматериалистическим ценностям (подобный сдвиг также произошел в США и других западных странах).

Серая линия на рис. 3.2 показывает общий сдвиг к ценностям постматериализма среди всего взрослого населения в различные моменты времени с 1970 до 2009 г. В начале 1970 г. во всех шести странах материалистов было значительно больше, нежели постматериалистов. В среднем количество материалистов превышало количество постматериалистов в 4 раза, а в старшей когорте – в 14 раз. Аналогично в США в 1972 г. материалистов было в 3 раза больше, чем постматериалистов. В последующие годы произошел серьёзный сдвиг. Уже к 2000 г. в Западной Европе количество постматериалистов превысило количество материалистов, а в США постматериалистов стало в 2 раза больше, чем материалистов. Это отражает предсказанный нами сдвиг к ценностям постматериализма.

Однако на Западе уровень экономической безопасности не растет вот уже два десятка лет. Экономический рост происходит крайне медленно из‐за растущего неравенства: у значительной доли населения доход либо не изменился, либо упал.

Эти тенденции усиливаются из‐за сворачивания государства всеобщего благосостояния и высокого уровня безработицы, особенно среди молодежи. Сдвиг к постматериалистическим ценностям в этих западных странах приостановился. Поэтому последние опросы указывают на то, что наиболее молодые когорты уже не являются самыми постматериалистичными среди остальных послевоенных когорт, хотя, разумеется, они значительно более постматериалистичны, чем еще живущие представители довоенных когорт, в которых до сих пор преобладают материалисты. Соответственно межпоколенное воспроизводство населения не ведет к дальнейшему сдвигу в сторону постматериалистических ценностей.

Тем не менее крупнейшая трансформация ценностей уже случилась: в 1970 г. материалистов было значительно больше, чем постматериалистов во всех западных обществах, а к 2000 г. количество постматериалистов уже превысило количество материалистов, но поскольку постматериалистические ценности обычно концентрируются в определенных общественных стратах, а именно – в наиболее защищенных, образованных и заметных группах, то они и задают тон всем остальным: их ценности становятся новой нормой. Межпоколенческие изменения ценностей уже не являются основным источником перемен в этих странах; молодые и пожилые теперь придерживаются практически одних и тех же ценностей (за исключением наиболее пожилых когорт). Однако культура богатых западных стран уже претерпела значительные изменения.

Логика постматериалистического сдвига отразилась не только на западных странах. С 1980‐х годов беспрецендентный экономический рост происходит по всему миру. Так, годовой рост ВВП в Индии и Китае составляет от 6 до 10 %. Всего несколько десятилетий назад большая часть населения этих стран жила на грани голода. Ныне живущие люди помнят, как голод унёс 30 миллионов жизней китайцев из‐за провала политики Большого скачка. Сейчас в этих странах немало долларовых миллионеров, но там же миллионы людей еще живут в условиях крайней нищеты. Такой впечатляющий экономический рост означает, что 40 % населения земного шара переходят от бедности на грани голода к умеренной экономической безопасности. Эволюционная теория модернизации подразумевает, что в долгосрочной перспективе это приведет к сдвигу в сторону ценностей постматериализма. Однако это происходит с задержкой в несколько десятилетий. К настоящему моменту постматериалисты и в Китае, и в Индии составляют меньшинство. Наша теория прогнозирует, что если эти страны будут развиваться по той же траектории, то сдвиг в сторону ценностей постматериализма произойдёт, когда вырастет первое поколение, принимающее выживание как должное. Многие другие страны, от Мексики до Сингапура, уже преодолели этот порог.