Текст книги "Ронни Джеймс Дио. Автобиография. Rainbow in the dark"

3
Короли Вегаса

ТАНЦЫ! В ПЯТНИЦУ ВЕЧЕРОМ!

С 20 до 23 ЧАСОВ

ГДЕ? ЮНОШЕСКИЙ ЦЕНТР

МУЗЫКУ ИСПОЛНЯЮТ – КОРОЛИ ВЕГАСА!

Объявление ознаменовало наше первое профессиональное появление на публике. Все эти минуты кропотливого труда, которые удавалось урвать, чтобы отточить свое умение, наконец-то принесли плоды. Меня часто просят назвать несколько любимых выступлений, и все ждут, что это шоу для 100 000 человек в лос-анджелесском «Колизее» или аншлаговые концерты в «Мэдисон-сквер-гарден», или фестиваль «Монстры рока» в Великобритании. А может быть, первая поездка в Японию, где к нам относились как к «Битлз». Но я всегда отвечаю, что это именно тот вечер в молодежном центре Кортленда. Спустя все эти годы я по-прежнему могу легко представить себя на том самом первом «выступлении», как мы научились называть свои шоу. Мы были Королями Вегаса и пришли, чтобы покорить сердца ваших дочерей! Я на трубе, Ники Пантас на гитаре, другие ребята из старшей школы – на басу, барабанах и саксофоне.

До сих пор помню лица наших одноклассников, которые освещала жутковатая иллюминация от наших самодельных садовых светильников. Кружащиеся в танце подростки, сопровождающие их взрослые, заткнувшие уши пальцами, пытаясь не слышать этого музыкального штурма, и косые взгляды девушек в толпе. Это был действительно памятный вечер. Первый раз я мельком взглянул, какой может быть настоящая звездная слава. Но мечтал я, скорее, о признании.

За тот первый вечер нам заплатили шестнадцать долларов. Каждому по три доллара и двадцать центов или, другими словами, один доллар и шесть центов за час. Весьма неплохая сумма для шайки школьников. Однако дело было не в деньгах. С тех самых пор на первом месте для меня всегда будет музыка. Радости от выступления и особенного чувства достижения цели уже и так было достаточно, и мне везло, потому что зачастую на деньги рассчитывать не приходилось.

Этот первый музыкальный опыт открыл нам двери, и посыпались предложения выступить. Стало совершенно обыденным играть в переполненных залах один, а то и два раза в неделю. Но мы знали, что в музыкальном плане чего-то не хватает. Мы пригласили на свое выступление кучу народа, но, как только начали играть, зрители стали бродить по клубу и заниматься своими делами. Мы превратились для них в музыкальный фон.

Ответ пришел от слегка подвыпившего одноклассника. Как и всем, кто примет на грудь, ему хотелось петь. Мы сопротивлялись до тех пор, пока он не схватил микрофон, объявил себя и выбор своих композиций и принялся петь. Мы переглянулись. Можно было вышвырнуть его со сцены и прервать шоу, либо составить ему компанию. Мы решили играть вместе с ним. Эффект оказался моментальным. Подростки повалили к сцене, хлопая в такт нашему гостю. Мы снова переглянулись. Царила какая-то магия.

Тогда я понял, что тебе, как музыканту, интересны инструментальные композиции, но стоить дать выкрикнуть толпе слова и спеть мелодию, и вы становитесь единым целым: музыканты, солист и публика. Мы некоторое время работали с нашим новым фронтменом, пока не поняли, что его музыкальные способности ограничены. Для пьяного певца он смотрелся потрясающе. Но совсем не двигался по сцене.

Затем друг рассказал о парнишке по имени Билли Де Вульф, который, поговаривали, был классным певцом и чувствовал себя расковано. Мы его прослушали, и он оказался хорош. Голос подходящий, и двигаться он умел. Более того, он сочинил две песни. Для нас это был большой шаг вперед. Мы переиграли все хиты, существовавшие на радио, и стали лучшим «музыкальным автоматом» в городе. Теперь у нас имелся козырь про запас.

Появились возможности. Школы и другие молодежные центры в окрестностях Кортленда стали регулярно приглашать Vegas Kings на выступления. Небольшие города с очевидными римскими и греческими названиями: Цинциннати, Ромулус, Вирджил, Гомер, Итака, Марафон, Форсолия и несколько гибридов – Киллоог и Апулия Стейшен. Мы выступали во всех этих местах и много где еще.

Одна из песен Билли, «Lover», всегда хорошо заходила публике и заставила нас серьезно подумать о том, чтобы выйти на новый уровень. Мы хотели записывать свой материал, чтобы нас воспринимали как серьезную амбициозную группу. А для этого требовался менеджер. Далеко ходить не пришлось. Брат Ники, Джим, держал музыкальный магазин «Дом из воска» и всерьез намеревался расширить свою «империю», перебравшись в музыкальный менеджмент. Мы стали его первыми клиентами.

Джим занимал единственную студию звукозаписи в районе, в 64 километрах, в Бингемтоне, штат Нью-Йорк. Там стоял пульт на две дорожки, место принадлежало джентльмену, который по профессии был фотографом. А в качестве сторонней деятельности он записывал в подсобке своего магазина различные джинглы[3]3
   Джингл – музыкальный или вокальный продакшн-элемент оформления радио– или телеэфира. Джингл представляет собой короткую законченную музыкальную фразу с вокальной пропевкой.


[Закрыть] для радио – там-то мы и «высекали» свои первые песни. Выглядело это, конечно, ужасно примитивно, но нам нравилось.

Обе стороны нашей первой сорокопятки[4]4
   Сорокапятка – это грампластинка для воспроизведения на скорости 45 оборотов в минуту, против позже появившейся альбомной грампластинки на 33 и 1/3 оборотов в минуту LP (лонгплей).


[Закрыть] были готовы менее чем за два часа, но мы засиделись пока нас не попросили за дверь. Мы с Ники (особенно Ники) мурыжили нашего «продюсера» по каждому аспекту его студийной работы. Хотелось всему научиться. Мы уже решили, что следующая студийная сессия Vegas Kings будет проходить только под нашим чутким руководством.

Мы помчались домой с лентой и ацетатным диском[5]5
   Ацетатный диск – это тип граммофонной пластинки, который обычно использовался с 1930-х до конца 1950-х годов для целей записи и трансляции и до сих пор используется ограниченно. Диски из ацетата используются для изготовления пластинок.


[Закрыть]. Музыка записывалась на диск из ацетатного материала, который имитировал виниловую пластинку, и его можно было прослушать на виниловом проигрывателе, поскольку магнитофоны в то время считались редкостью. Ацетаты были шумными, и с каждым последующим прослушиванием качество записи значительное ухудшалось. Но проигрыватель был включен, и дрожащими руками, боясь поцарапать, мы опустили иголку и услышали свою запись.

Мы слушали пластинку весь следующий день, а потом еще один, пока звук на ацетатном диске вместо музыки не превратился в какой-то треск. Но нам все равно нравилось, как звучит.

Джим, которого мы почему-то всегда называли Джонсом, отправил мастер-ленту на пресс, чтобы из нее сделали круглые плоские кусочки черного винила диаметром 7 дюймов и его можно было прослушать на проигрывателе на скорости 45 оборотов в минуту – и следующие несколько недель мы нервно ожидали и вздрагивали, как детишки в канун Рождества, которым жуть как не терпится скорее распаковать подарки.

Казалось, прошла целая вечность, но наконец винилы привезли. 500 копий потрясающей, как нам, безусловно, казалось, записи: песня Билли «Lover» на первой стороне в качестве инструменталки, а на обратной – наша «Conquest». Мое первое авторство! Ну я же ведь автор песен. Легче легкого!

Для пластинки Джонс предложил изменить название группы. «Короли Вегаса» для крутой молодой рок-н-рольной группы в конце 1950-х звучало немного… ну, как-то «по-вегасовски». На самом деле Джонс сказал, что стоит полностью отказаться от этого названия. Поэтому сначала мы стали Rumblers («Драчуны»), после хита Дуэйна Эдди «Rumble». Затем промоутер в Джонсон-Сити[6]6
   Джонсон-Сити – город в округах Вашингтон, Картер и Салливан в американском штате Теннесси, в основном в округе Вашингтон.


[Закрыть] решил, что слово «Rumblers» слишком жестокое, и не хотел провоцировать драки, поэтому, лишь с небольшой отсылкой к Джину Винсенту и The Blue Caps, которых мы любили, мы стали… Ронни и The Red Caps! Подражать кумирам – пустая трата времени.

Джек придумал классное соло в песне «Lover», и, вкупе с его энтузиазмом, мы оставались чертовски довольны таким изменением. Состав, кроме меня, Ники и Билли, постоянно менялся. Остальные парни приходили и уходили. А я взял на себя обязанности басиста.

Появилась компания Sears Roebuck. Мы с Ники часто пускали слюни, разглядывая в каталоге раздел с гитарами, и решили скинуться и заказать электрический бас Silvertone. Когда приехал мой новый инструмент, а свой старый контрабас я забросил, мы перешли к более традиционному рок-н-рольному формату. Теперь мы с Ники лучше понимали друг друга в музыкальном плане – две гитары – и принялись в срочном порядке сочинять песни. Материал получался отвратительным, но постепенно мы изучали формулу.

Тогда же я впервые столкнулся с творческим эго. Билли постоянно диктовал, в каком направлении нам двигаться, поэтому выбор музыки стал настоящей битвой, в которой предстояло выжить. Мы созвали собрание, не пригласив Билли, и вдруг остались без вокалиста. Мы не собирались идти на поводу у этого зазнайки, который даже на инструменте не играл! Кем он себя возомнил? Но мы понимали, что необходимо найти певца.

Ники знал слова каждой песни Элвиса, поэтому стал нашим очевидным выбором. Но сам Ники себя в этой роли не видел. Он лишь хотел играть на гитаре, и мы уважали его решение, поэтому попробовали найти ему замену из своих источников. Попробовали всех, кто изъявил желание, но безуспешно. И Ники пришлось встать за микрофон, чего он жутко не хотел.

Следующие несколько месяцев все мы, включая Ники, страдали от его попыток петь живьем. Петь он умел и на кассете звучал хорошо, но живьем не справлялся. Слишком слабые голос и техника. Когда мы решили, что нужно продолжить поиски вокалиста и рассмотреть другие варианты, Ники выдохнул с облегчением.

Несмотря на все мои протесты, выбрали меня. Вокального опыта у меня не было. Я спел в школьном хоре на спектакле, но был уверен, что этого явно недостаточно, чтобы встать за микрофон. Однако будучи участником группы, мне пришлось подчиниться решению коллектива. К нашему общему удивлению (больше всего – моему!), как только я открыл рот и начал петь, стало слышно, что у меня получается – и дается довольно легко.

Я был поражен, что мой певческий голос настолько мощный и справляется с песнями, которые мы исполняли на шоу. Хоть я, как и Ники, предпочитал играть лишь на своем инструменте, жребий был брошен. Теперь я стал еще и вокалистом. Понял, что могу имитировать почти любого певца и достаточно умен, чтобы оставить и усовершенствовать лучшие фишки каждого из них. Это оказалось проще всего.

Теперь мне пришлось быстро научиться быть фронтменом. Как только я понял свои вокальные возможности, сразу же целиком посвятил себя новой роли, забыв обо всем на свете. Вдруг мы смогли экспериментировать, и оказалось, стали привлекать гораздо больше внимания, и мне повезло, потому что все для меня могло сложиться совершенно иначе. Когда в 1960 году я окончил школу Кортленда, мы с Поли Консройем поступили в университет Баффало изучать фармакологию. И я считал, что смогу заниматься группой, не бросая при этом учебу. И однажды, осенью 1960-го, во время поездки из Кортленда в Баффало, Поли пришла в голову идея назвать группу Ronnie Dio and The Prophets – как мне казалось, такое название выделялось на фоне всего остального. Спустя несколько месяцев я ушел из колледжа, потому что реально хотел попытать счастья с группой. Убедил родителей, что, если ничего не выйдет, я всегда смогу вернуться к учебе.

Стараясь делать для группы все возможное, в свободное время я вел себя далеко не как ангел. И пусть даже бо́льшую часть времени я тратил на репетиции и уроки, но на озорство и хулиганство время находил всегда. Флойд жил рядом с автосалоном, и прямо за ним можно было срезать через переулок к его дому. За главным корпусом в переулке всегда было припарковано десять или двенадцать машин, и наше любопытство неизбежно привело к тому, что захотелось увидеть их поближе. Мы обнаружили, что почти во всех машинах ключи уже в зажигании, и сразу пришла в голову прекрасная мысль. Мы решили, что стоит более тщательно изучить обстановку.

Автосалон закрывался в 5 часов вечера, и, как обычно, все предусмотрев и продумав наперед, мы прождали еще один час, а потом только пошли в переулок. Поначалу мы подумали, что ключи вытащат, а машины закроют, но нет – ключи оказались на месте! Прямо-таки поймали удачу за хвост!

Мы хоть и считали себя умными, но нам все же не хватило мозгов понять, почему все машины, стоявшие за автосалоном, разной марки и моделей. Это же все-таки автосалон «Шевроле», но стояли «Форды», «Доджи», «Бьюики» – не имеющие отношения к «Шевроле». Ответ нашли, когда было уже почти поздно.

Спустя несколько дней мы вернулись туда и снова принялись дежурить. И снова в 5 часов погас свет и рабочие разбрелись по домам. Одиночный фонарь на крыше здания мы проблемой не считали и залезли всей компашкой в ближайшую машину – «Форд». Учитывая мой предыдущий опыт «вождения», я проскользнул за руль и завел эту малышку. С небольшим усилием повернул ключ, двигатель «закашлял», и машина была приведена в движение. Флойд врубил радио, и теперь мы оказались на колесах.

Мы взяли машину прокатиться по пустым вечерним улицам. Время позднего обеда в Кортленде. Затем отвезли ее обратно к автосалону, после чего побежали домой к Флойду и поднялись к нему в комнату, чтобы поздравить себя и насладиться пережитыми невероятными приключениями.

Настало время придумать план. Мы узнали, что в субботу утром гараж «Шевроле» открывался на полдня, а потом его закрывали до 9 часов утра понедельника. Мы решили, что следует воспользоваться ситуацией и можно взять тачку на весь вечер пятницы, но пришлось бы вернуть ее до открытия. И потом, когда они закрывались в субботу на обед, мы смогли бы снова ее забрать и кататься до вечера воскресенья. Все это напоминало какой-то кинофильм мечты. Но мы бы, разумеется, так не поступили. Верно?

В следующую пятницу мы колесили по улицам Кортленда, на этот раз – в «Додже». Слишком велик оказался соблазн. Мы осторожничали и не спешили, и поначалу никому не рассказывали о столь интересной тайне.

За несколько месяцев до этого эпизода с машиной некоторые из нас организовали уличную банду с шайкой старшеклассников. Они были больше нас и старше, но наша тусовка была гораздо умнее всех в округе. Они носили выкидные ножи, но мы заморочились и смастерили самодельное огнестрельное оружие. Сегодня такое можно увидеть в интернете. Но тогда пришлось идти в местную библиотеку. Сегодня я понимаю, что это было невероятно опасно, но мы считали себя крутыми перцами.

И теперь требовалось какое-нибудь место для сходок. Однако мы не стали использовать чей-то дом или задний двор, а построили большое двухэтажное сооружение на маленьком изолированном участке в двух шагах от реки Тихниоги. Возвели прочный, легко обороняемый мост через стремительные бурные воды и использовали речной сток для питания генератора. У нас было множество дурных мыслей, но мы называли себя Ангелами. Кстати, ничего общего с «Ангелами ада»[7]7
   «Ангелы Ада» – один из самых крупных и известных мотоклубов в мире. О байкерах снимали фильмы, писали книги. Но несмотря на популярность, отношения с властями у клуба натянутые. Виной тому – обвинения в преступной деятельности.


[Закрыть]. Мы относились к себе с иронией.

И как только мы регулярно стали брать машины «напрокат», нам с Флойдом не терпелось рассказать об этом остальным Ангелам. Теперь мы садились в машину небольшими группами и катались в одной из свободных тачек. Мы стали уезжать все дальше, подбираясь все ближе к соседней Итаке, где можно было наткнуться на другие молодые банды и послушать музыку местных групп, выступавших на вечеринках.

Однажды в воскресенье после обеда мы с Флойдом и Тони Минелли, еще одним Ангелом, решили доехать до центра молодежи в Итаке, чтобы увидеть свою любимую группу и главных конкурентов, Bobby Comstock and The Counts. Мы «арендовали» еще одну машину и ехали навстречу солнцу. На полпути между Кортлендом и Итакой находится крошечный городок Драйден, единственной впечатляющей особенностью которого был невероятно длинный обрывистый холм, ведущий к единственному светофору в Драйдене, у подножия склона. Флойд крутил баранку, Тони – на заднем сиденье, а я сидел рядом с водителем.

Мы начали спускаться к приближающемуся городку, и Флойд решил слегка ускориться на повороте. А когда мы стали набирать скорость, Флойд потерял управление, и мы полетели прямо на огромный дуб, занимавший бо́льшую часть поворота. До сих пор стоит пред глазами, как Флойд выворачивает руль влево, а машину заносит вправо. Флойд по ошибке нажал на «тормоз» и заднюю часть развернуло в сторону дерева. Мы проскользили по камням на обочине и с ювелирной точностью умудрились проехать буквально в сантиметре от мощного дуба.

Съехав с холма, Флойд сбросил скорость, и мы доползли до обочины, оказавшись метрах в девяти от светофора. Только мы, казалось бы, выдохнули с облегчением, как в зеркале заднего вида увидели полицейскую машину штата Нью-Йорк, плавно остановившуюся позади нас. Первое, что пришло в голову – открыть двери и бежать сломя голову, но после поездки, во время которой мы едва не отправились на тот свет, мы боялись пошевельнуться и вцепились в сиденья.

Офицер медленно обошел нашу машину, пока мы, охваченные паникой, неподвижно сидели. Он сунул голову в окно со стороны водителя и сообщил, что спустило колесо. Он предположил, что именно из-за него мы чуть не разбились. Офицер спросил, есть ли у нас запаска. А мы понятия не имели, что лежит в багажнике – может быть, труп. Хуже быть уже не могло.

Мы открыли багажник и обнаружили покрышку (трупа не было), но она тоже была проколота. Я уже никогда не узнаю, почему коп не потребовал водительское удостоверение или регистрацию у столь очевидно несовершеннолетних ребят, или почему позвонил в сервис, а затем уехал, но было именно так. По крайней мере теперь стало понятно, почему все машины, которые мы брали покататься, разных марок и моделей. Они все на ремонте. В любой момент могло что-нибудь отказать, и наша поездка легко оказалась бы последней. Мы чудом избежали смерти и не покалечились.

Колесо меняли, а мы тем временем внимательно следили за тем, когда вернется офицер и скажет, что проверил регистрационный номер нашей машины и пришел арестовать нас за угон. Но как только колесо поменяли, мы, обалдевшие, сели в машину и уехали домой. Итаке пришлось бы приехать к нам. Всю дорогу до Кортленда Флойд тащился как черепаха, а мы медленно приходили в себя после случившегося.

Но веселье в тот день не закончилось. Мы уже подъезжали на парковку возле переулка, как вдруг Флойд выдал: «Твою мать!» и нырнул под руль. Мы ехали прямо на встречную приближающуюся машину, и когда Тони смог со своего места схватить руль и выровнять, прячась под сиденьем, я увидел выражения лиц предков Флойда и его младшей сестренки Джинни, пристально смотревших в наши окна. Это было уже чересчур. Мы отошли в сторону, и пока другие не видели и не слышали, поклялись с Флойдом, что с нас довольно и мы прекращаем эту авантюру. И каждый раз, когда мы брали новую тачку, приходилось клясться заново.

Все шло к развалу. И вскоре он произошел. Двое из более хулиганистых Ангелов тайно планировали грабануть семейную овощную лавку. Прямо перед закрытием один из них отвлек внимание посетителя, а другой быстро спрятался в подсобке. После того, как владельцы заперли магазин и отправились домой, тот, что внутри, вышел из укрытия и открыл второму дверь. Денег они не нашли, но забрали фотоаппарат, несколько наручных часов и брюлики.

На следующий день они отправились на автобусе в Сиракьюс, чтобы заложить награбленное. О воровстве тут же сообщили, и, вооружившись серийным номером украденного фотоаппарата, закладчик позвонил в полицию, и обидчиков арестовали. Каждому дали год в исправительно-трудовой колонии Эльмиры, штат Нью-Йорк, и, хоть происшествий было гораздо больше, чем я рассказал, на этом наши зловещие проделки закончились.

Нам несказанно повезло, но приговор двух бывших Ангелов заставил взяться за голову. Все это для нас было всего лишь развлечением. Никакого вреда, никто не пострадал, но двое парней, которые еще вчера смеялись вместе с нами, теперь оказались в местах не столь отдаленных, и я решительно был настроен не отправиться вслед за ними.

Теперь меня интересовала только моя группа.

4
Дядюшка Джонни

Настало время перемен и нужно было присоединиться ко всеобщему параду. Ритм, под который мы маршировали, представлял собой возникшее буквально в одночасье так называемое «Британское вторжение». Когда «Битлы» попали на первую строчку американского хит-парада с песней «I Want to Hold Your Hand», мне был 21 год. Я, как и двадцать три миллиона американцев, смотрел, как воскресным вечером 1964 года эта ливерпульская четверка дает жару на шоу Эда Салливана. Впоследствии, как и каждый второй молодой парень, смотревший тем вечером шоу с участием Брюса Спрингстина, Билли Джоэла, Джими Хендрикса, Джима Моррисона и Стивена Тайлера из Aerosmith (если назвать лишь немногих), превратившихся потом в великих звезд – я хотел не просто побольше узнать о «Битлз», а быть ими. Мы имитировали их говор, поведение и внешний вид.

Даже Боб Дилан, которого уже считали «представителем целого поколения», психанул и хотел походить на «Битлз». Меньше чем за год до появления «Битлз» на шоу Эда Салливана Дилан бросил петь свои ранние протестные фолк-песни и «ударился в электричество», добавив сюрреалистичных текстов и надев солнечные очки.

«Битлз» фактически начали Британское вторжение: длинноволосые группы поддерживали новую музыкальную формулу, состоявшую из вокальных гармоний и инструментальной музыки, исполняемой самими певцами. Песни и аранжировки были почти настолько же освежающими, как внезапный ливень и дерзкий характер музыкантов. У групп были странные и наглядные названия. Так же, как и Великолепная четверка – Джон, Пол, Джордж и Ринго – появились The Yardbirds, The Animals, The Rolling Stones, The Dave Clark Five, The Hollies, The Kinks… И действительно казалось, что мы стали свидетелями музыкальной и культурной революции – света настолько яркого, способного пробиться через грязное болото скучной имитации ритм-энд-блюза. Белые деревенские подростки чувствовали связь с этой музыкой, и Кортленд, безусловно, не стал исключением. Аккордовые прогрессии были простыми и интересными, а в песнях пели о юношеской любви, близкой каждому из нас. Помощь пришла откуда не ждали.

Потеряв саксофониста, мы сменили название группы – опять – на Ronnie Dio and The Prophets. Его заменили еще одним гитаристом, Диком Ботоффом, который также умел петь и помог нам с Внешним видом и Звучанием – мы уже поняли, что эти два атрибута являются в рок-н-ролле тремя наиболее важными. Третьим было Восприятие.

Дик был на несколько лет старше остальных ребят в группе и мог похвастаться настоящим водительским удостоверением, и нам впервые не пришлось полагаться на предков или друзей, чтобы передвигаться по городу. И теперь мы могли расширить гастрольный маршрут, прокатившись в более крупные соседние города. В большинстве из них находились колледжи и университеты с огромным количеством приезжих и сотнями женских и мужских сообществ на территории кампуса. Несколько выходных в году братья и сестры этих общин закатывали вечеринки, что стало своего рода рассадником для появления местных групп. Годы спустя в фильме «Зверинец» (1978) показали почти идеальный портрет вечеринок и тусовок, происходивших в любом колледже в Северной части Нью-Йорка в начале 60-х.

Для нас, музыкантов, это означало подготовку, наказание и оплату.

К примеру, начиная с нашей домашней базы в Кортленде, мы загружали оборудование в машину и отправлялись, иногда в бурю и метель, по замерзшей сельской местности в Корнелльский университет. Когда погода была совсем ужасной, мы выезжали минимум за четыре часа до выступления, чтобы не спеша проехать 35 километров в Итаку и Корнелл. Кампус представлял собой лабиринт суматошных дорог, на которых в жаркий солнечный день трудно сориентироваться, но почти невозможно проехать по снегу, льду, не застряв в густой глубокой грязи. Но мы очень редко не доезжали до выступления. Кстати, однажды ехали на концерт в сильную метель и вьюгу, добравшись туда, чувствовали себя героями, а потом обнаружили, что город закрыт до утра!

Мы приезжали в мужское общежитие, и обычно нас провожали в открытый угол библиотеки, переделанный в сцену – или, может быть, столовую, где, как правило, имелась лишь двойная розетка для переменного тока. Если братья были классными, то сначала отводили нас в бар. Хотя обычно мы сами затаскивали инструменты и оборудование в клуб и пробирались на сцену через изрядно надравшуюся толпу, по дороге успевая ответить на глупые вопросы тех, кто понятия не имел, что мы собой представляем. Большинство студентов по-прежнему считали рок-н-ролл сомнительным выбором будущей профессии, и на нас смотрели, скорее, как на неумелых музыкантов, нежели равных себе.

Обычно мы играли четырехчасовую программу, и каждый сет состоял из сорока пяти минут музыки и пятнадцатиминутного перерыва. К нам относились как к наемным работникам, но нас это устраивало. Однако, когда уровень «Пурпурного Иисуса» (домашний напиток, сделанный чаще всего из водки и виноградного сока, перемешанного и налитого в пивной стакан) понижался, показатель шума и угара повышался, и в результате, как мы говорили, начиналась Атака засранцев! Они почти всегда были большими и здоровыми, и настаивали, что надо орать в микрофон, и пели, не попадая в ноты, а сами при этом заливали тебе в глотку пиво, пока ты пел, хватали гитары, дубасили по барабанам или «переворачивали» наполненную пивом кружку, выливая содержимое в усилитель. Это была школа Атаки засранцев. И я не сомневался, что, если бы в колледже можно было выбрать этот предмет профильным, курс пользовался бы бешеным спросом и успехом. Если ты мог реагировать на все это тактично и дипломатично, допуская в свой адрес незначительные оскорбления и небольшой ущерб, нанесенный твоему оборудованию, существовала большая возможность, что ты вернешься в этот клуб, да тебе еще и заплатят.

Мы исполняли все популярные песни того времени, но довольно рано поняли, что, если сыграть песню «Shout» The Isley Brothers и «Peanut Butter» группы The Marathons, и любой другой хит, который мог «заразить» публику, за вечер можно было не беспокоиться. Кстати, про заразить. Действительно был такой танец «Жук»: раздвигаешь руки и болтаешь ими, будто ты… эм… насекомое. При таких обстоятельствах братья из общаги придумали себе прекрасное оправдание падать и корчиться на скользком от пива полу (чтобы понять, о чем речь – посмотрите нестареющую классику Джона Уотерса «Лак для волос» [1988]).

Это в значительной степени прибыльное дело и возможность постоянного заработка предоставлял крупный рынок общины, где по всему Центральному Нью-Йорку плодились сотни однотипных групп, таким образом неожиданно быстро поднимая уровень конкуренции. К счастью для нас, действительно талантливые ансамбли добились успеха. Благодаря усердной работе и преданности любимому делу, мы оказались в высших эшелонах местных групп. Мы пользовались таким спросом, что, бывало, давали даже три концерта в пятницу, три в субботу и еще два – в воскресенье, иногда зарабатывая за выходные не менее десяти тысяч баксов.

У некоторых групп такой уровень успеха вызывал самодовольство. Это была легкая жизнь без хлопот, и, разумеется, все они думали, что так будет длиться вечно. Некоторые из нас смотрели шире и имели более серьезные запросы. Мы теперь хоть и могли сами диктовать условия, но сразу же отбросили идею просто нажиться на своей популярности на вечеринках среди студентов, поэтому сразу начали играть по клубам, что позволило нам по спирали двигаться все дальше и дальше, затрагивая остальные части света.

Однажды летом мы решили устроить концерт на территории отдыха под названием «Озеро Джордж»[8]8
   Лейк-Джордж – город в округе Уоррен, штат Нью-Йорк, США.


[Закрыть]. Маленькая красивая деревушка, спрятавшаяся в горах и окруженная водной гладью, в честь которой и назван этот городок. Эти изумительные места привлекали семьи, и ночные клубы магнитом притягивали выпускников школ и студентов колледжей. Мы там не выступали, но уверенно принялись искать хоть какую-то работу. Как только они увидели нас в деле, как нам можно было отказать?

Кто-то заприметил огромную сувенирную лавку на окраине города, и мы зашли туда и увидели резиновых крокодилов, пластмассовые томагавки и длинные прилавки с бирюзовыми ювелирными украшениями, которых в таких местах, казалось, всегда было в изобилии. Мы заприметили машину с трейлером, стоявшим на парковке магазина, и вычислили, что, очевидно, приехала еще одна группа. Мы заговорили с ними, и они с гордостью сказали, что уже два года выступают в клубе Airport Inn, а наши шансы работать здесь, в Лейк-Джордж, равны нулю. Такое не сильно вселяет надежду, но тем не менее мы решили, что мы здесь, и, если не просить – ничего и не будет, поэтому мы въехали в город и остановились в первом же приглянувшемся нам баре, зашли внутрь и спросили, не хотят ли они, чтобы крутая группа помогла им привлечь посетителей. Выяснилось, что с этим у них проблем нет, поэтому они просто нам отказали.

Так нам отвечали в каждом втором заведении, куда мы заходили в тот день. Нет, нет и еще раз нет! По-видимому, парни из другой группы не шутили. Чтобы избежать полного провала во время поездки, мы решили прокатиться вокруг озера и оказались прямо перед клубом Airport Inn, где другая группа якобы выступает уже два месяца. Мы об этом знали, но все равно зашли спросить.

На сцене в подсобке лежали инструменты какой-то группы, и мы правильно предположили, что это добро принадлежит нашим друзьям из сувенирной лавки, а другая сцена – пустовала за баром. Клуб получил свое название в честь легкого двухместного самолета, парившего над пустой сценой. В это время в баре было почти безлюдно, и мы легко определили владельца – его звали Чарли Уэйд. Мы спросили Чарли, мрачного и угрюмого, не мог бы он подкинуть нам какую-нибудь работенку, и, к нашему удивлению, он сказал, что уделит нам 30 минут своего времени, чтобы подготовить наши инструменты и пройти прослушивание в его заведение.

Мы выбежали на улицу и схватили свое оборудование, быстро все установили и сыграли для Чарли две песни. Он нас полюбил! Обсудили денежный вопрос, и нам предложили 650 долларов за 45 минут выступления, семь вечеров в неделю, а также трехчасовой дневной концерт в воскресенье после обеда, прямо под корпусом аэроплана. Нас разместили в крошечных избенках, а из еды на выбор была арахисовая паста или бутерброд с колбасой, и так после каждого полночного концерта. Разумеется, мы согласились на такие условия, но поинтересовались, что он будет делать с двумя группами. Чарли просто велел нашим конкурентам собирать шмотки и проваливать. Ого! Извините, ребята! Но послушайте! Мы нравились Чарли и, вероятно, были единственными, кто мог встать под этот самолет над сценой.

Все лето мы играли в клубе «Аэропорт», и нас попросили вернуться через год. График был изнурительный, но мы многому научились и настолько прекрасно провели время, что, не думая, тут же согласились приехать на следующий год.

В начале следующего лета мы, теперь уже самодовольные и надменные, приехали в Лейк-Джордж, как никогда в себе уверенные. Большинство наших коллег-работников в клубе вернулись с несколькими новичками. Одним из них был бармен, который недавно перебрался из Майами, и где-то в середине лета он, должно быть, узнал имя Dio благодаря своему пребыванию во Флориде. Оказалось, он знаком с именем Джонни Дио, на то время главарем мафии из Майами. Однажды бармен спросил меня, какое отношение я имею к этой мафии. Я мог бы ответить, что это мое ненастоящее имя, но, учитывая давнюю связь и любовь к бандитам, выпалил: «Джонни – мой дядя». Да, так и сказал. И о чем я только думал?