Текст книги "Ронни Джеймс Дио. Автобиография. Rainbow in the dark"

Подробностей я в то время не знал, а это все равно что я напугал бы себя до смерти, но Джонни Дио был явно не тем, с кем стоило шутить. Его настоящее имя – Джованни Игнацио Диогуарди – если коротко, то Джонни Дио. Он был рабочим рэкетиром из группировки и немало сделал для того, чтобы помочь Джимми Хоффе стать генеральным президентом Профессионального союза. Но все это выяснилось позже. В то время Джонни Дио был больше всего известен тем, что по его наводке в 1956 году журналиста газеты Виктора Ризеля облили кислотой, отчего тот ослеп. Джонни арестовали и предъявили обвинение, а позже освободили после того, как основной свидетель таинственным образом отказался от дачи показаний. Кто бы мог подумать?

Именно таким «дядюшкой» я хвастался перед своим новым приятелем-барменом. Я до самого нашего отъезда чувствовал себя параноиком и испытывал невероятный стресс. Бармен сказал, что стольничий в отеле Фонтенбло в Майами-Бич, его хороший друг по имени Марио, был давним товарищем моего «дяди». Он предложил позвонить Марио, чтобы тот сообщил Дядюшке Джонни о том, где находится его талантливый юный племяшка. Может быть, приедет и посмотрит наше выступление? Я тут же отверг эту идею, объяснив, что хочу добиться успеха сам, а не с помощью влиятельного дядюшки Джонни. Похоже, бармен купился и отстал от меня, но я вдруг с ужасом понял, что стал опутывать себя паутиной лжи, и однажды мне придется за это ответить.

Спустя несколько недель после нашего разговора про мое происхождение бармен огорошил меня новостью: Марио, его друг-официант из Майами, в городе и планирует приехать в клуб, чтобы навестить своего старого друга – остановиться, поздороваться со мной, племяшкой его хорошего приятеля Джонни Дио. Я мог бы все прекратить и просто признаться во вранье, но не мог упасть лицом в грязь, поэтому паутина лжи стала еще толще, а я улыбался и говорил, что с удовольствием жду встречи. Когда он приехал в клуб, Марио, официант из Майами, не стал терять времени и тут же спросил меня про генеалогическое древо. Зная, что фамилия Дио сицилийского происхождения, я упомянул имена некоторых своих друзей, у кого в роду были родственники из Сицилии, и утверждал, что мы из одной семьи. Для юного парнишки я показал, как говорится, немаленькие яйца. Но сейчас вздрагиваю лишь от одной мысли о том, что моя стратегия могла закончиться весьма плачевно.

Похоже, связь с Сицилией Марио устроила, и он предложил связаться с моим дядей, рассказать ему, как прекрасно поживает его племянник из Кортленда. Я еще раз озвучил свое желание добиться успеха без посторонней помощи, но Марио и слушать не желал. Он обещал предупредить «семью» в Майами и уверил меня, что, как только вернется домой во Флориду, кое-кто приедет в Лейк-Джордж.

До возвращения в Кортленд оставалось всего пару недель, и последние несколько дней я был на измене. Пока мы играли, я постоянно искал в толпе угрюмых и серьезно выглядящих персонажей; в комнате можно было сдохнуть от духоты, но открыть окно я не рисковал, боясь, что за мной придут среди ночи.

Наконец, настал последний день. Оставалось лишь отыграть дневное шоу (это было воскресенье) и финальное вечернее выступление, и этот кошмар бы закончился. Мы приближались к окончанию нашего последнего дневного шоу, как вдруг я их увидел. Прислонившись к перилам бара, стояли трое человек, и я был уверен, что они – бандиты. Выглядели как настоящие «братки», да и одеты так же, и, похоже, устроили между собой заговор – разумеется, объектом их подозрительного поведения и внимания являлся я.

Эх, если бы только тот самолет, висевший над сценой, работал, – подумал я. – Я бы немедленно улетел отсюда, и никто бы меня больше никогда не увидел! Пришла в голову мысль уносить ноги через черный вход, но я поборол страх и смог кое-как доиграть остаток выступления. К моему удивлению и невероятному облегчению, когда мы закончили шоу, тех типов и след простыл, но в тот вечер нам предстояло сыграть еще один раз. Изначально мы планировали уехать утром, но после того, как я все выложил остальным ребятам, мы пересмотрели свои планы и решили свалить сразу же после последнего выступления.

В перерыве между выступлениями я очень переживал и в полночь даже отказался от традиционной арахисовой пасты и сэндвича с джемом, ожидая, что в любой момент откроется дверь и появятся настоящие приспешники Дио. Но ночь продолжалась, и братва не явилась, и я стал надеяться на неожиданное помилование.

«Спасибо за прекрасное лето, увидимся в следующем году!» – прокричал я толпе. Все закончилось. «Весь этот сценарий я придумал?» – задавался я вопросом, уходя со сцены, – «или же в будущем меня по-прежнему ждут решетка и кандалы?». Мы загрузили оборудование и чемоданы и попрощались с работниками клуба, с которыми зависали последние два месяца.

И как только собрались уезжать, я отыскал бармена, который любезно решил свести меня с бандитами из Майами, просто чтобы подтвердить либо усыпить подозрения. Он сказал, что ни с кем из Майами он тем днем и вечером не разговаривал, за исключением Марио, который беседовал с моим дядюшкой Джонни – а дядя передал мне привет и сказал, что, если понадобится помощь, я всегда могу к нему обратиться.

Стоп! Что он только что сказал?

Я ушам не мог поверить. Снял с себя подозрения! Достаточно сказать, что больше я никогда не злоупотреблял такими «родственными» отношениями. Да и на Озеро Джордж не возвращался.

Той осенью, когда мы вернулись в Кортленд, Ники был серьезно настроен на запись после того, как вложился в оборудование, и мы смогли записать вечерний концерт в любимом рок-клубе Кортленда «Домино». Записью стал альбом под названием Dio At Domino’s, и, уверен, разошлась она тиражом лишь 1500 копий, но за многие годы я видел в продаже гораздо больше экземпляров. Чертовы пираты!

После приезда с Озера «Ронни Дио и Пророки» потеряли Томми, нашего первого барабанщика. У него была постоянная девушка, постоянная работа, и он приобрел первую машину. Томми решил, что гастролей и путешествий с него хватит, хотя я всегда подозревал, что завязал он из-за истории с дядюшкой Джонни Дио. Через музыкальное сообщество мы рассказали, что нам требуется новый барабанщик, и принялись прослушивать тех, кто выходил с нами на контакт. Несколько ребят были приемлемыми, но каждый протянул не больше пары месяцев, поэтому поиски продолжились. Затем Ники рассказали о потрясающем молодом барабанщике из Итаки, и Ники договорился, чтобы тот приехал и исполнил с нами несколько песен на студенческой вечеринке. Меня раздражало, что чувак опоздал на несколько часов – но как только я увидел его девушку, тут же обо всем забыл. Он встречался с азиаткой. Ничего себе! Да этот парень уже сам по себе крут. Выглядел он, несомненно, стильно. Если он еще и на барабанах умеет играть, то он в деле.

Парень сел за установку и убрал бо́льшую часть томов и другие помпезные навороты, оставив лишь самый базовый вариант. А затем принялся играть. Обалдеть! У него невероятное чувство ритма, и он играл потрясающие сбивки. У него не всегда получалось задуманное, но было здорово за этим наблюдать.

Так в моей жизни появился Гэри Дрисколл. Блондин с детским лицом и почти блаженно невинный. Однажды он заказал себе очки, и ему обещали, что предметы в них будет видно вверх ногами, и Гэри был убежден, что сможет задирать платья девушек, тем самым любоваться их обнаженными частями тела. Вечером перед нашим первым европейским туром он упал в деревянных башмаках и сломал лодыжку. В другой раз он ткнул себе в глаз барабанной палочкой и играл с повязкой, потом решил закапать капли, но попал не в тот глаз и еще неделю ничего не видел. Список его травм все продолжался, но парень привнес в группу серьезное отношение к делу, а вместе с ним добавил энтузиазма.

Наконец-то, мы были на пути к новым совершениям – снова.

5
Месть паука

Теперь в роли менеджера нам помогали брат Ники Джим, и организатор выступлений из Итаки по имени Джон Периалас. Джон был успешным, пробивным, имел связи и, что меня больше всего впечатлило, был менеджером моего кумира, молодого певца по имени Бобби Комсток. Бобби был местным парнишкой из Итаки примерно моего возраста, чья запись, «Tennessee Waltz», попала на радио в Топ-40, он записал ее со своей группой Bobby Comstock and The Counts. Я ни капли не сомневался: если Джон Периалас работал с Бобби Комстоком, значит, этот парень знает толк.

Также Джон считал, что надо сразу переходить к источнику, поэтому мы направились в Нью-Йорк – надеясь, что выпала прекрасная возможность. Мы с Джоном и Бобби ехали 400 км в город и посещали офисы и студии, вдоль Бродвея, в первую очередь – «Брилл Билдинг»[9]9
   Здание славится офисами и студиями музыкальной индустрии, где были написаны некоторые из самых популярных американских песен. Оно считается центром американской музыкальной индустрии, которая доминировала в поп-чартах в начале 1960-х годов. Название Brill происходит от галантерейщика, который управлял магазином на уровне улицы и впоследствии купил здание. Здание было приобретено компанией 1619 Broadway Realty LLC в июне 2013 года и в 2010-х годах подвергалось реконструкции.


[Закрыть] по адресу 1619 на Бродвее, на углу 48-й улицы, названное в честь магазина мужского белья, который когда-то располагался на первом этаже здания.

Именно там Нил Седака и Говард Гринфилд написали «Breaking Up Is Hard to Do»; Кэрол Кинг и Герри Гоффин сочинили «Will You Still Love Me Tomorrow»; Барри Манн и Синтия Уэйл придумали «On Broadway»; множество невероятно талантливых писателей, певцов и музыкантов сочиняли эти и десятки других безвременных хитов, которым суждено было бесконечно звучать на радио, в телерекламах и саундтреках к фильмам, и молодые поколения артистов регулярно их перезаписывали.

В 1960 году мы выпустили сингл, на этот раз назвавшись Ronnie and The Red Caps: сопливая баллада «An Angel Is Missing», написанная вместе с Клинтом Баллардом-младшим и Фрэдом Тобиасом, у которых только появился хит Джимми Джонса «Good Timin’», разлетевшийся миллионным тиражом. Нужно ли говорить, что наша песня миллионным тиражом не разошлась, но растущее чувство уверенности, безусловно, укрепила.

Теперь, будучи Ronnie Dio and The Prophets, и при помощи и поддержки Джона Периаласа, открывшего нам двери в мир звукозаписи, каждый понедельник мы, как ненормальные, носились по Нью-Йорку в поисках песни, которая, возможно, принесет нам хит. Затем, во вторник, изможденные, ехали долгой дорогой домой, делясь мыслями и впечатлениями, взвешивая все за и против. Останавливались в преимущественно «черном» отеле рядом с оживленным вокзалом Пенн, все трое кое-как втиснулись в вонючий номер стоимостью шесть долларов за ночь. Стены были покрыты плесенью.

Я ненавидел офисы музыкальной индустрии. Все знали Бобби благодаря его хиту в Топ-40, и пока я ждал и бил баклуши, они с Джоном толпились в чьем-нибудь кабинете. Время от времени меня кому-то представляли, просто из вежливости, а затем, пока взрослые разговаривали, незамедлительно отодвигали меня на задний план. Мне даже не давали сесть и послушать, пока издатели включали различные демо-записи. Несколько раз, когда в офисе мне включали демо, вскоре я понял, что это полный отстой – только человеку моего статуса могли включить такой шлак. Я знал, что лучше не сжигать мосты, а оставить дверь открытой, и однажды я вернусь, сказал я себе. И они еще увидят, кто кого.

Тем временем мы выпустили ряд синглов на различных давно забытых звукозаписывающих лейблах вроде Swan, Lawn, Derby, Stateside, Valex, Zapp и Parkway, в том числе такие отборные треки как «The Ooh-Poo-Pah-Doo» (в 1960 году хит Джесси Хилла попал на третью строчку, но для нас оказался провалом), «Will You Still Love Me Tomorrow» (в 1960 году стал хитом The Shirelles, но у нас провалился), «Say You’re Mine Again” (в 1954 году хит Перри Комо, попавший на третью строчку, но ставший для нас провалом), и «Love Potion No. 9» (в 1964 году хит группы The Searchers, попавший на вторую строчку, но опять же провал для нас). По крайней мере мы были стабильны. Я даже выпустил одну из своих песен, «Mr. Misery», вышедшую в 1963 году, сентиментальную попсовую балладу в таком же стиле, как и другие наши релизы, и, как и следовало ожидать, она тоже не стала хитом.

В то же самое время состав The Prophets снова претерпевал изменения. Наш гитарист Дик женился, и ему пришлось найти нечто стабильное, а не перебиваться на гроши, играя с нами. Поскольку он решил покинуть группу за пару дней до первого выступления нашего шестинедельного пребывания в Майами, пришлось быстро найти ему замену.

Приблизительно за 30 часов мы проехали 2400 километров по шоссе от Кортленда до Южной Флориды и заселились в номер мотеля рядом с клубом Par-Tree Lounge, где должны были выступить следующим вечером. В поездке приходилось сидеть буквально друг у друга на голове, и было ужасно некомфортно, поэтому мы с нетерпением ждали приезда, чтобы как следует выспаться – разумеется, за исключением Гэри. Его друг учился в Майами, и они планировали весело покутить.

Остальным же не терпелось отправиться на боковую. Отсутствие Гэри в течение нескольких часов, безусловно, сулило нам более спокойный сон. И, несколько раз напомнив Гэри по возвращении закрыть дверь на замок, мы отпустили его тусоваться, а сами, видимо, спали без задних ног, потому что, проснувшись, обнаружили, что нас обчистили. Бумажники пропали, часы забрали, а Гэри спал и храпел, и у него никто ничего не украл. Мы разозлились, хотя никто особо и не удивился. Гэри нужно было все объяснить и тысячу раз разжевать, но мы были слишком уставшими, чтобы заморачиваться.

По дороге в клуб мы наткнулись на огромнейшего паука, ехавшего на переднем сиденье рядом с водителем. Все тут же громко закричали! Затем мы все (и водитель) подскочили на спинки кресла и завизжали как маленькие девочки, пока не остановились, въехав на стоянку рядом с клубом, и пулей вылетели из машины на тротуар.

По-прежнему боясь эту гигантскую восьминогую ошибку природы, мы побежали ко входу в клуб, надеясь войти внутрь и закрыть за собой дверь, но дверь была заперта. Что же теперь? Может быть, звучит глупо, но никто из нас ничего подобного еще не видел. В Кортленде таких насекомых не водилось! Поэтому мы ждали возле машины, периодически вглядываясь в логово монстра.

Джон, наш менеджер, наконец приехал и, выслушав безумный рассказ, вооружился банкой «Рейда», закрыл все отверстия и окна, и побрызгал весь салон. Когда все закончилось и зверь был убит, мне стало его жалко. Смотря на высохшее тельце паука, лежавшего прямо рядом с вентиляционным коробом и издавшего лишь последний вдох, я не знал, радоваться мне или грустить. Мы за это еще поплатимся.

Во время пребывания в Майами мы были заявлены просто как The Prophets, чтобы избежать контакта с семьей Дио, и таким образом нам удалось остаться вне их досягаемости и увезти домой чемодан, набитый суммой 3000 долларов. Когда мы заметили, как из болота, расположенного за клубом, достают несколько мертвых тел, я сразу представил, как плачевно все могло для меня закончиться. Начальник охраны клуба, прежде работавший следователем отдела убийств в Майами, сказал, что эпизоды имеют характерный почерк бандитских разборок, и в этом районе такое не редкость.

Спустя шесть недель Дик решил улететь домой, поэтому мы с Ники, Гэри, нашим другом/роуди Джо Смитом уехали из Майами и добрались на машине до Восточного побережья. Меня первым выбрали крутить баранку нашего роскошного микроавтобуса «Понтиак», который стал даже больше, когда на крышу мы прикрепили большой фанерный ящик. Спустя несколько часов мы с Джо поменялись местами и продолжили путь из Флориды, проехав небольшую часть штата Джорджии, после чего въехали в Южную Каролину. Раньше шоссе не проходило вдоль побережья, поэтому дорога представляла собой двухполосную неразделенную транспортную магистраль, по бокам которой простирался густой темный лес.

Убедившись, что Джо не спит и смотрит за дорогой, я задремал на переднем сиденье, но тут же проснулся от крика Джо «Берегись!». Машинально я схватил подушку за головой и уткнулся в нее лицом, когда мы увидели на дороге большой объект. Когда нас развернуло на обочину, лобовое стекло влетело в салон машины. Открылся капот, и из двигателя повалил дым или пар. Из-за столкновения чемоданы и инструменты в задней части фургона вылетели на переднее сиденье, завалив Гэри с Ники. Приглушенный голос сзади сказал: «Выключи зажигание, пока мы не взлетели на воздух». Я тут же выключил, затем открыл одну из задних створок и стал толкать эту груду на заднее сиденье, а двое остальных парней выкарабкались наружу. Вокруг – кромешная тьма.

Похоже, никто из нас – с Гэри и Ники – не пострадал, все живы, но Джо кричал, что ослеп. Мы подбежали к нему и увидели, что глаза у него в крови. Кто-то схватил из машины полотенце, и мы дали его Джо, боясь подходить слишком близко, осознавая ужасную реальность происходящего. Джо, возможно, ослеп! Он вытер глаза, несколько раз поморгал и засмеялся. Из раны на лбу лилась кровь и затекла ему в глаза, поэтому он и «ослеп».

Первым делом мы спросили Джо, во что он врезался. На дороге мы ничего не видели, кроме нашего разбитого «Понтиака», и когда Джо ответил, что это была лошадь, мы все еще были озадачены. Если он сбил лошадь, то где же она? Посмотрели вокруг. Никакой лошади.

Времени на дальнейшее расследование не было, потому что из леса вышли человек шесть-семь и направились в нашу сторону. Ники стал громко орать, что сейчас достанет из бардачка «пушку», и то ли его глупый блеф, то ли свет от фар, вдруг появившийся на дороге, прогнал непрошенных гостей, испугав их.

Мы пытались остановить приближающиеся машины, но они пролетали мимо нас на бешеной скорости, и мы снова оказались одни во мраке ночи. Каждая проезжающая машина или грузовик и внимания не обращали на машущие человеческие фигуры, стоявшие вокруг дымящейся груды металла.

Вдруг позади нас из-за деревьев вышел человек с огромной немецкой овчаркой. На этот раз мы не рассчитывали, что трюк с «пистолетом в бардачке» испугает животное, поэтому стояли как вкопанные, пока эта огромная грозная собака и незнакомец молча изучали нашу машину. Мужик нагнулся, чтобы посмотреть государственный номер, а затем спросил: «Че, все из Ну-Йорка?».

Мы неохотно признались, нервничая, как на такую новость отреагирует суровый охотник на юге с собакой-людоедом. К нашему огромному удивлению и облегчению, он широко улыбнулся, заявив, что сам из Бруклина. И вдруг мы побратались. Он пообещал вызвать нам полицию, а сам ушел в глубь леса. Нам слабо верилось, что он пришлет за подмогой, поэтому мы продолжили голосовать на дороге, хотя машин в столь поздний час было крайне мало.

Наступила полночь, когда наконец подъехала машина и водитель высунулся из окна и спросил, требуется ли нам помощь. Он вез маленькую дочь в больницу в городе Флоренс. Ему, вероятно, не стоило останавливаться, но, когда он узнал о нашей дилемме, то предложил вызвать полицию. Затем развернулся и поехал обратно. Остановился, сказав, что видел по дороге местный полицейский участок и скоро прибудет подмога, а затем он поехал в больницу. Я часто задавался вопросом, что же за болезнь была у его дочери, и надеялся, что они живут долго и счастливо. Спасибо тебе еще раз, незнакомец.

Мы прождали приезда полиции и выдохнули с облегчением, когда увидели, как вдали приближаются мигающие сирены. За нашей тачкой остановились две патрульные машины, и я побежал к ним, чтобы попросить офицеров вызвать скорую для нашего истекающего кровью друга Джо. Шериф и его помощник проигнорировали меня и стали разговаривать друг с другом. Мы узнали, во что врезались, когда я услышал, как один из них со смехом сказал: «Пахоже, эти придурки сиводня пригатовят на ужин мула».

Они отошли на некоторое расстояние от машины. Мы последовали за ними, и, разумеется, там, на обочине, лежало большое похожее на лошадь животное. Я повторил просьбу вызвать «скорую помощь», и на этот раз мне велено было «заткнуться». Это был Дальний Юг[10]10
   Глубокий Юг или Дальний Юг (англ. Deep South), – обозначение географических и культурных регионов на юге США. Исторически сложилось, что он отличается от Верхнего Юга как штаты, которые больше всего зависели от плантационного типа сельского хозяйства в период Гражданской войны в США. Глубокий Юг также называют Нижним Югом и Хлопковыми штатами. В первую очередь термин относится к штатам Алабама, Джорджия, Луизиана, Миссисипи и Южная Каролина. В меньшей степени это относится к Техасу, Флориде и Теннесси.


[Закрыть], а нас, Янки, потчевали ужасными рассказами об этих ре́днеках[11]11
   Реднеки (англ. rednecks, буквально – «красношеие») – жаргонное название белых фермеров, жителей сельской глубинки США, вначале преимущественно юга, а затем и области при горной системе Аппалачи. Примерно соответствует русскому «деревенщина» или «колхозник», но в оригинале может применяться и как ругательное слово наподобие русского «жлоб» или «быдло», и как гордое самоназвание. В Америке обычно так называют белых жителей малонаселенных районов (сельская местность). В общем, происхождение термина связано с тем, что при каждодневных сельскохозяйственных работах под палящим солнцем человек со светлой кожей приобретает характерный красный ожог задней части шеи. Похожие термины есть и в русском языке – «колхозный загар», «загар тракториста».


[Закрыть], чтобы знать, как себя вести и понимать, что лучше действительно немедленно «закрыть хлеборезку».

Мы ответили на их вопросы и достали все документы, чтобы развеять подозрения этих диких грубиянов. Наконец, они вызвали тягач и посадили нас в одну из полицейских машин, а затем отвезли в больницу Флоренс. Помощник офицера вдавил педаль газа в пол, и мы, под визг покрышек, помчались со скоростью в несколько сотен километров в час. Я был до смерти напуган, особенно сразу же после недавней аварии, но помнил, что шериф велел «диржать чортоф рот на замке».

В довершение всех бед он настойчиво пытался с нами разговаривать и постоянно, отвлекаясь от дороги, поворачивался к нам, пока мы летели как пуля. В какой-то момент он в шутку спросил, а не мы ли те парни, которые «грабанули банк» в Мэннинге (ближайшем городке) на сумму 3000 долларов; и какое совпадение, что именно эта сумма у нас и была при себе. Мы представляли себя в роли каторжников, а потом приходили в себя, а коп нес какую-то непонятную чушь, пребывая в своем мирке.

Нам сделали прививку от столбняка и вытащили из разных частей тела большие куски стекла. Лобовуха превратилась в крошечные осколки, которые посыпались на нас с такой силой, что еще долгие месяцы мы находили их в одежде. Нам сказали, что мы сбили мула и бедное животное влетело в лобовое стекло, а затем зверя отбросило. Он подлетел в воздухе, потому и пропал из нашего поля зрения. Теперь все понятно.

Помощник шерифа забрал нас из больницы показать раскуроченную машину на свалке автомобилей, куда ее отвезли на тягаче, и мы с глубоким восхищением наблюдали, как сторожевая собака бегала за копом по территории, вынудив его залезть на гору старых покрышек. Хороший песик.

Мы продали свою груду металла за пару сотен долларов, наше оборудование отвезли на железнодорожный вокзал, а на утро доставили в Кортленд. Товарный поезд отбыл за несколько часов до нашего выступления, поэтому надо было где-то убить время. Напротив вокзала находился старый кинотеатр, и мы решили, что именно там и проведем остаток дня.

Когда мы пришли в уже в темный зал, сев на места на последнем ряду, свет в кинотеатре уже потух и на экране показывали фильм. Его называли вестерном, и нам не терпелось увидеть, как Джон Уэйн и Рой Роджерс накостыляют плохим парням. Вместо этого Сидни Пуатье[12]12
   Сидни Пуатье – американский актер, первый темнокожий актер, получивший «Оскар» за лучшую мужскую роль, впоследствии дипломат.


[Закрыть] с неистовой силой косил белых ковбоев, под аккомпанемент безумных зрительских выкриков одобрения, а каждый его противник хватался за грудь и падал на землю. В этой сельской южной части по-прежнему действовала сегрегация, а мы выбрали кинотеатр для черных. Не помню, чтобы нам кто-то угрожал, но как же мы радовались, когда Сидни «вырубил» очередного бледнолицего.

Поезд по дороге в Вашингтон останавливался везде, и, доехав до столицы, мы пересели на экспресс-поезд до Нью-Йорка, а там и до Кортленда. Спустя 36 часов оказались дома, страдая от боли в пояснице, расстроенные, разочарованные и потерявшие группу – по крайней мере, до тех пор, пока не нашли на место Дика нового гитариста. Паук-монстр из Майами все-таки нам отомстил!

Но когда настало время искать нового гитариста, нам улыбнулась удача. Не пришлось искать дальше собственной семьи. У моего двоюродного брата, барабанщика, была своя группа, но он хотел играть на гитаре. Он, кстати говоря, здорово играл на барабанах, но хотел выражать себя другим музыкальным способом. Как гитарист он имел множество недоработок, но быстро учился и помог привнести в нашу музыку столь необходимую агрессию. Звали его Дэвид Файнштейн, но мы стали называть его «Рок», потому что сочетание весьма странное. «Рок» прижилось. Под влиянием Рока мы стали играть более мрачную и мощную музыку, но по-прежнему продолжали исполнять чужой материал, чтобы зарабатывать на жизнь.

Благодаря связям нашего менеджера Джона из Нью-Йорка мы выбили участие в туре в качестве разогрева для нескольких коллективов, включая и хедлайнера, Джина Питни, который колесил с прощальным туром по Востоку. На гастроли с Питни мы добавили в состав два саксофона, клавишные и двух трубачей, и одним из трубачей стал ваш покорный слуга. Я все это ненавидел, но нам платили и позволяли сыграть несколько песен на нормальном оборудовании. Можно было и потерпеть. Я следовал за мечтой, но, чтобы добиться своих целей, приходилось платить по счетам.

Ники около года мучился от болей в желудке, и медицинское обследование выявило язву. Бо́льшую часть времени он страдал от ужасной боли из-за нашего образа жизни, поскольку мы слишком отрывались и почти постоянно гастролировали. Врач, естественно, посоветовал Нику не ехать в следующее турне. Я был опустошен. Это ведь наша общая мечта, и, казалось, у нас наконец-то начинает получаться, и я не мог представить этого без Ники, но он убедил меня продолжать без него. Обещал вернуться здоровым и готовым к следующему музыкальному штурму.

Теперь требовалась замена, и легче всего было пройтись по многочисленным местным группам в Кортленде. Мы практически сами смогли выбрать себе музыканта. Выбор пал на свободолюбивого парня по имени Даг Талер. Даг приехал в Кортленд студентом колледжа и сразу же остался там на постоянке. Сколотил группу с остальными студентами, а затем вступил в местный коллектив Brian’s Idles. Мы много раз видели, как они выступают, и решили, что Даг нам идеально подойдет. Мы пригласили его, и он тут же согласился.

Первые несколько выступлений прошли в смятении. Мы играли перед основной массой клубной публики, которая пришла, ожидая более попсовых песен, а не Дага, одетого как Пульчинелла[13]13
   Пульчинелла назван в честь персонажа-маски комедии дель арте по имени Пульчинелла (итал. Pulcinella), входящего в южный (или неаполитанский) квартет масок. Его имя приблизительно означает «цыпленок». Образ Пульчинеллы неоднозначен – если в одних спектаклях он показан как придурковатый и ленивый глупец, то в других – как умный, хитрый и довольно колкий персонаж.


[Закрыть], в широченных джинсах-клеш, и кричавшего на публику, что они идиоты. У Дага было музыкальное видение, и он не считал свои выходки чем-то из ряда вон выходящим. Мы же, с другой стороны, едва ли говорили публике хоть слово, предпочитая прятаться за стеной звука. Но как ни странно, контакт с пришедшими был установлен. Подросткам уже осточертели слащавые сентиментальные коллективы, считавшиеся интересной и увлекательной молодежной музыкой.

Гастролировали мы на двух автобусах, один – для Джина Питни, другой – для остальных групп, заявленных в программе. С нынешними автобусами в плане удобств и комфорта, конечно, не сравнить. Ни кроватей, ни балок, ни телевизоров, лишь вызывающие боль в спине сиденья из искусственной кожи и отвратительные дороги. Это была середина 1960-х, и мы привыкли гастролировать налегке.

В автобусе мы подружились с группой из Австралии. Назывались они Easybeats, и у них был большой хит благодаря пластинке Friday on My Mind. Мы решили, что круче них нет никого. Они были уверенными в себе профессионалами с огромным опытом, поскольку много лет играли рок-н-ролл в злачных барах и клубах Австралии. Их гитаристы, Харри Ванда и Джордж Янг, сочиняли большинство песен. Спустя несколько лет, когда я вышел на сцену с AC/DC, было видно, что Джордж оказал влияние на своего младшего брата, Ангуса Янга.

Стоя сбоку сцены, мы каждый вечер завистливо за ними наблюдали. Они не просто не испытывали проблем со старой местной публикой, пришедшей увидеть одного лишь Джина. Они ни разу не дали слабину, какими бы ни были условия, и мы изучали каждое их движение и повадки. Вернувшись в Кортленд, мы уже были ими.

Предыдущая группа Дага, The Idles, заменила его, пока он гастролировал с нами, и обратно уже не взяла. Мы чувствовали вину из-за того, что он потерял работу, но тайно благодарили судьбу, что они отпустили его, и теперь он мог официально стать участником нашей группы. Даг бросил гитару и стал новым клавишником. В составе Easybeats он сочинял песни еще до встречи с нами, но, попав под их чары, стал развиваться дальше, вышел на новый уровень сочинительства, и мы начали вставлять в свои выступления все больше интересных песен его авторства.

По всему центральному и южному Нью-Йорку рядом с густонаселенными университетами начали появляться концертные площадки на 1000+ мест. Это были экономно построенные амбары с бетонным полом и стенами, обшитыми волнистой тканью. В интерьере преобладали сцена и бар. Идеальное сочетание: пьяная молодежь и рок-н-ролл.

Одно из таких заведений было построено в самых мрачных и злачных частях штата: в особенности, деревушка Уэллсвилл. Площадка называлась The Heater. Если повезет, на тебя могло прийти 1500 человек, а везло часто. Университет Альфреда находился прямо под рукой, но приходили туда в основном местные ребята, и они умели отрываться.

Девчонки из соседних городов заселялись в номера мотелей, где останавливались мы, чтобы сходить на концерт, а потом до утра пьянствовать в наших номерах. Девчонки простецкие, хотели веселья и не знали запретов. У них были прозвища: Амазонка, Викинг и Топорное лицо (не скажу, почему). Выступление прошло отлично, но о наших тусовках потом легенды ходили.

Некоторыми нашими клиентами были представители байкерского клуба «Шабаш». Поначалу их было немного, но в конечном счете они стали приходить и с каждым нашим успешным выступлением вели себя все более отвязно. Стали добродушно угрожать нам, что похитят в свое логово в горах, но мы всегда отшучивались. И однажды, в субботу вечером, после нашего финального выступления, «Шабаш» напал на «Пророков». Они схватили нас, каждого посадили на заднее сиденье мотоцикла и увезли во мраке ночи.

Они привезли нас, и везде вокруг домов стояли мотоциклы, мы вошли, и нас представили их грозно выглядящим главарям и «любовницам». Ребята передавали выпивку по кругу и требовали, чтобы мы пили столько же, сколько и остальные. Некоторые девчонки подкатывали к нам, но приходилось их отшивать, поскольку мы боялись, что нам прилетит от парней. Когда мы все прилично надрались, нам сказали, что это чистейший спирт. Последнее, что я помню с той ночи, до того, как вырубился, это как десять или двенадцать байкеров вспахивали лужайку, колеся на своих безумных «Харлеях», устроив массовые соревнования друг с другом.

Проснулся я с ужасного похмелья и рядом с чьей-то «любовницей» в постели. О, нет! Что же я натворил?! Думаете, рассказы про бандюганов дядюшки Джонни – это страшно? А вы попробуйте проснуться с дикого похмелья в доме, полном «Ангелов ада», поняв, что только что переспали с одной из их девушек.

«Что же мы наделали?» – ненавязчиво поинтересовался я. К счастью, оказалось, что эта молодая девушка была совершенно не против. Она уверила меня, что все хорошо, и члены клуба сами ее под меня подложили. А, ну тогда ладно. Может, оно и так.

Я пришел в себя и тут же помчался в туалет, где хорошенько порыгал, видимо, лишившись последних мозгов!

Ну что? Все готовы к веселью?

Ники Пантас, я и мой двоюродный брат, Дэвид «Рок» Файнштейн, во время записи в небольшой студии Ника