Текст книги "Кровавый след на песке"

– С Гелио-Графф?

– Пока не знаю. Собираюсь это выяснить.

– Возможно, вам удастся это сделать на самой студии Гелио-Графф. – Теперь его голос звучал более определенно. – Я сомневался, говорить ли вам об этом, хотя, собственно, из-за этого и звоню вам. На моем месте люди привыкают помалкивать. Как бы там ни было, но сегодня утром я разговаривал с одним человеком, и разговор зашел об Эстер. И о Саймоне Граффе. Их видели вместе при довольно компрометирующих обстоятельствах.

– Где?

– В Санта-Монике, в гостинице «Виндзор», если не ошибаюсь.

– Похоже на то. Она жила там. Когда это было?

– Несколько недель назад. Тот, кто сообщил это мне, видел, как они выходили из номера на одном из верхних этажей. Во всяком случае, мистер Графф вышел из номера, а Эстер проводила его до двери.

– Кто вам об этом сообщил?

– Этого я не могу сказать, старина. Один из членов нашего клуба.

– Саймон Графф – тоже член вашего клуба.

– Не думайте, что я этого не знаю. Он – один из наиболее влиятельных членов клуба.

– Не подставляете ли вы себя, сообщая мне об этом?

– Да, я рискую. Надеюсь, что мое доверие к вам – вера в вашу осмотрительность – не подведет.

– Успокойтесь. Я – могила. А как с вашим коммутатором?

– Я с вами разговариваю с коммутатора, – ответил он.

– Графф все еще в клубе?

– Нет, несколько часов назад уехал.

– Где бы я его мог найти?

– Не имею ни малейшего представления. У него сегодня в клубе встреча, но здесь вам не следует подходить к нему. Ни под каким видом не стоит этого делать.

– Хорошо. – Но про себя я подумал несколько иначе. – Этот ваш секретный доносчик… случайно не миссис Графф?

– Конечно, нет. – Его голос начал стушевываться. Либо он говорил неправду, либо его решение рассказать мне об эпизоде в гостинице «Виндзор» исчерпало всю его энергию. – Не смейте даже и думать об этом.

– О'кей, – согласился я, обдумывая его слова. Затем позвонил в отдел автоинспекции и соединился с Мерсеро.

– Прости, Лью. Ничего не мог сделать. Три дорожные аварии с тех пор, как ты позвонил, а я-то надеялся… – и он бросил трубку.

Но это не имело значения. В этом деле начинала выстраиваться цепочка, как мелодия в диссонирующих, хаотичных звуках. У меня была тончайшая ниточка – соломенная шляпа из магазина в Санта-Монике. У меня появилось также какое-то предчувствие, что где-то что-то должно расколоться.

Перед тем как выйти из дома, я посмотрел на Джорджа. Он храпел. Не стоило бы мне оставлять его.

Глава 10

Магазин «Таос» представлял собой небольшую ловушку для туристов на прибрежной автостраде. Там продавались мексиканские пончо, одеяла навахо, различные ожерелья и корзинки, шляпки и посуда, расставленные в художественном беспорядке. Палевая блондинка в коричневой индейской блузке, вяло позвякивая своим ожерельем из ракушек, спросила, что мне нужно – может быть, подарок для жены? Я сказал, что ищу чужую жену. У нее были романтические глаза цвета сливы, и оказалось, что я выбрал правильный подход.

– Как интересно. Вы сыщик?

Я ответил утвердительно.

– Какая прелесть.

Но когда я спросил ее о шляпе, то она покачала головой.

– Сожалею. Я уверена, что это – одна из наших шляп, несомненно. Мы импортируем их непосредственно из Мексики. Но продаем в таком количестве, что я просто не могу… – Она махнула своей гибкой рукой в сторону подноса, заваленного шляпами в конце прилавка. – Может быть, вы опишете ее?

Я описал ее внешность. Она печально покачала головой.

– Совершенно не могу отличить одну голливудскую блондинку от другой.

– И я тоже.

– Девяносто девять с половиной процентов из них в любом случае стали блондинками с помощью жидкости из бутылочки. Я смогу стать блондинкой, если захочу, просто опрыскивая иногда свои волосы. Но я слишком горжусь своими собственными волосами. – Она наклонилась ко мне, и ее ракушечное ожерелье приветливо звякнуло. – Жаль, но я не могу вам помочь.

– Спасибо хотя бы за желание помочь. Каков бы ни был итог, попытка не пытка. – Я пошел к выходу, потом обернулся. – Ее зовут, между прочим, Эстер Уолл. Это вам ни о чем не говорит?

– Эстер? Я знаю некую Эстер, но ее фамилия не Уолл. У нас здесь когда-то работала ее мать.

– А как ее фамилия?

– Кэмпбелл.

– Это она и есть. Ее девичья фамилия – Кэмпбелл.

– Ну, не удивительно ли это? – Она восторженно улыбнулась, обнаружив на своих щеках ямочки, ее большие глаза засверкали. – С людьми могут происходить самые удивительные вещи, не правда ли? Наверное, вы ищете ее по поводу доставшегося ей наследства?

– Наследства?

– Да. Именно поэтому миссис Кэмпбелл бросила работу. Потому что ее дочь получила наследство. Только не говорите, что на нее свалилось еще одно богатство?

– От кого она унаследовала свое первое имущество?

– От мужа. От своего покойного мужа. – Она сделала паузу, и ее нежный ротик скривился. – В общем-то, это грустно, когда подумаешь, что нельзя ничего унаследовать, если не умрет кто-то другой.

– Это верно. И вы говорите, что ее муж умер?

– Да, она вышла замуж в Канаде за богатого человека, и он умер.

– Это вам сказала сама Эстер?

– Нет, об этом мне сказала миссис Кэмпбелл. Лично я не знакома с Эстер. – Ее лицо неожиданно приняло озадаченное выражение. – Понятно, я надеюсь, что это не ложная тревога. Мы все были так приятно поражены, когда миссис Кэмпбелл сообщила нам эту новость. Она – душечка, знаете, такая ловкая уточка, несмотря на свой возраст, и, вы знаете, у нее обычно водились деньги. Никто не завидует се удаче.

– Когда она узнала об этом?

– Пару недель назад. Она бросила работу только в начале этой недели. Переезжает на новую квартиру вместе с дочерью.

– Тогда она, вероятно, в курсе, где сейчас находится ее дочь. Может быть, вы мне скажете, где она живет.

– У меня где-то записан адрес.

– А телефон у нее есть?

– Нет. Она звонит от соседей. Последние годы положение Тиини Кэмпбелл было довольно трудным. – Она выдержала паузу, и посмотрела на меня ясным взглядом. – Я не дам вам адреса, если у нее могут возникнуть неприятности. Зачем вам нужна Эстер?

– Один из ее канадских родственников хотел бы связаться с ней.

– Родственник ее мужа?

– Да.

– Поклянитесь.

– Провалиться мне на этом месте, – ответил я, думая, что такая ложь может принести мне несчастье.

Миссис Кэмпбелл жила на бедной улице деревянных оштукатуренных коттеджей, которые наполовину были закрыты листвой старых развесистых дубов. В их тени, пронизанной солнечными бликами, играли в свои военные игры дети-дошкольники: пиф-паф – ты убит; я – не убит; ты совсем убит. Показался грузовик по уборке мусора, вызвав неистовый лай собак. Собаки возмущались, что кто-то ворует мусор у их хозяев.

Коттедж миссис Кэмпбелл находился за забором с облупившейся штукатуркой, поржавевшие ворота не закрывались. К воротам проволокой была прикреплена табличка «Продается». Во дворе цветы красной герани поднялись в некоторых местах над низкорослыми кустами лимонного дерева, превратив их в ярко-красные кусты, которые, казалось, горели на солнце. Еще более яркий костер цветов и колючек вьющейся бугенвиллеи поднялся до верха крыльца и до крыши домика.

Я ступил под их прохладную тень и постучал по сетчатой двери, которая была к тому же затянута марлей от мух. Во второй, основной двери было вделано крошечное зарешеченное окошечко. Щелкнула задвижка, и на меня уставился глаз. Голубой глаз, немного поблекший, с загнутыми ресничками. И раздался голосок, похожий на чириканье воробья на ветках дуба:

– Доброе утро, вы от мистера Грегори?

Я промямлил что-то не очень разборчивое, что можно было принять за утвердительный ответ.

– Славненько, я ждала вас. – Она отперла дверь и широко раскрыла ее. – Входите, мистер…

– Арчер.

– Мне доставляет огромное удовольствие видеть вас, мистер Арчер.

Это была маленькая, стройная женщина лет пятидесяти в голубом хлопчатобумажном платье, слишком коротком и фривольном для ее возраста, хотя все, что ее окружало, должно было отрицать такой возраст. На какое-то мгновение в сумрачной маленькой прихожей ее птичий голосок и быстрые грациозные движения могли создать впечатление, что перед вами юная блондинка.

В освещенной солнцем гостиной эта иллюзия рассеялась. Сухие морщины ясно выступили вокруг ее глаз и рта, и она не могла скрыть их за улыбкой. Ее мальчишеские вихры пепельного цвета тронула седина, кожа на шее ссохлась. Хотя она мне чем-то понравилась. Миссис Кэмпбелл почувствовала это. Сверкая коленками, она хлопотала в небольшой гостиной, поднимала чистые пепельницы и снова ставила их на место.

– Садитесь, пожалуйста, или вы хотите осмотреться стоя? Как мило с вашей стороны проявить интерес к моему гнездышку. Пожалуйста, обратите внимание на вид на море. Это – одна из роскошных вещиц, которыми я обладаю. Не правда ли, очень мило?

Она придала своему стройному, маленькому телу желаемую позу и кокетливо протянула к окну руку, слегка согнув ее в локте. За окном открывался вид на море – небольшая голубая полоска, запутавшаяся в кроне дуба.

– Очень мило. – Но я спрашивал себя, для каких мертвых душ или для какого покойного папочки она все это разыгрывает. И как долго она будет принимать меня за возможного покупателя.

Комната была забита темной старой мебелью, предназначенной для более крупного помещения и для более крупных людей: резной обеденный стол, обставленный испанскими стульями с высокими спинками, мягкий диван красного плюша, тяжелые красные занавеси по обеим сторонам окна. Все это служило безрадостным контрастом с оштукатуренными стенами и потолком, окрашенными в темно-зеленый цвет и запачканными пятнами от протечек с крыши.

Она перехватила мой взгляд, направленный на подтеки.

– Больше это не повторится. Могу это гарантировать. Прошлой осенью я отремонтировала крышу и, кстати, собираю деньги, чтобы провести ремонт в этой комнате. Но тут вдруг произошли большие события. Знаете ли, на меня свалилась необыкновенная удача, или вернее будет сказать – удача свалилась на дочь. – Она замолкала, приняв драматическую позу слушателя, который получает краткое закодированное послание в ответ на посланную информацию. – Но разрешите, я расскажу вам обо всем за кофе. Бедняга, вы, похоже, здорово измотались. Я знаю, что значит искать жилье. Ее щедрость беспокоила меня. Было неприятно получать что-либо от человека, принимающего меня за другого. Но не успел я сочинить ответ, как она протанцевала на кухню. Вернулась она с подносом, на котором гордо сиял серебряный кофейный набор, расставила его на столе и запрыгала вокруг него. Было приятно смотреть, как она наливает кофе. Я сказал ей комплимент по поводу кофейника.

– Премного вам признательна, любезный сэр. Это подарок на мою свадьбу. Все эти годы я хранила его. Сохранила много других вещей, а теперь рада, что поступила именно так. Теперь, когда я опять переезжаю в большой дом, – она коснулась своих губ кончиками пальцев и радостно хихикнула в такт мелодии. – Но, конечно, вы ни о чем об этом не знаете, если только вам не рассказал мистер Грегори.

– Грегори?

– Мистер Грегори – брокер по недвижимости. – Она доверительно придвинулась ко мне, прыгнув на диван. – Именно поэтому я и готова продать дом без всякой выгоды, если получу свои деньги, вложенные сюда. Я выезжаю отсюда в начале следующей недели, буду жить со своей дочерью. Дело в том, что моя дочь улетает в Италию на месяц или около того, и она хочет, чтобы я находилась в большом доме и присматривала за ним, пока она в отъезде. И должна сказать вам, я сделаю это с большим удовольствием.

– Вы переезжаете в большой дом?

– Да, это действительно так. Я переезжаю обратно в свой большой дом – тот, где родились мои девочки. Вы можете даже не подумать об этом, глядя на мое нынешнее положение, если, конечно, у вас не наметанный взгляд и вы можете отличить хорошую мебель. Но когда-то я жила в великолепном большом доме в Беверли-Хиллз. – Она энергично мотнула головой, как будто я ей возражал. – Я лишилась его… мы лишились его еще задолго до войны, когда мой муж оставил нас. Но теперь, когда моя умная девочка выкупила его обратно, она пригласила меня к себе! – Она потрогала свою худую грудь. – Как она должна любить свою мамочку, правда?

– Несомненно, она вас любит, – сказал я. – Похоже, у нее появились какие-то деньги.

– Да. – Она уцепилась за мой пиджак. – Я говорила ей, что так и будет, если она сохранит веру, будет старательно работать и находить общий язык с другими людьми. Я сказала своим девочкам в тот самый день, когда мы выезжали оттуда, что когда-нибудь мы возвратимся. И, понятное дело, так оно и случилось. Эстер получила все эти деньги от урановых рудников.

– Она где-то нашла урановую руду?

– Нашел мистер Уоллингфорд. Он был канадским горнодобывающим промышленным магнатом. Эстер вышла замуж за мужчину старше себя, как то же самое сделала и я в свое время. К несчастью, бедняга помер, они не успели прожить и года. Я так его и не увидела.

– Как его звали?

– Джордж Уоллингфорд, – ответила она. – Эстер получает значительный ежемесячный доход от его состояния. Кроме того, она получает также деньги и за фильмы. Кажется, все сразу сложилось для нее удачно.

Я внимательно наблюдал за ней, но не заметил признаков того, что она преднамеренно лжет.

– Какие роли ваша дочь играет в фильмах?

– Разные, – заявила она, неопределенно махнув рукой. – Эстер и танцует, и плавает, и ныряет – она ведь была профессиональным мастером по прыжкам в воду – и, конечно, исполняет роли. Ее отец тоже был артистом в добрые старые времена. Вам не приходилось слышать о Раймонде Кэмпбелле?

Я кивнул. Это имя принадлежало звезде немого фильма, игравшего головорезов, который хотел попасть в звуковые фильмы, но его подвел возраст и писклявый голос. Я помнил период в начале двадцатых годов, когда фильмы Кэмпбелла заполняли кинотеатры Лонг-Бич по субботним вечерам. Он пробуждал во мне вдохновение. Его герой – инспектор Фейт из Лаймхауза в целой серии картин – помог мне стать полицейским – не знаю, к добру или во вред. А когда престиж полицейских упал, воспоминания об инспекторе Фейте помогли мне уйти из полиции Лонг-Бич.

Она сказала:

– Вы помните Раймонда, не правда ли? Были ли вы с ним лично знакомы?

– Нет, видел только на экране. Это било давно. Что с ним все-таки случилось?

– Он умер, – ответила она. – Он умер от горя в годы депрессии. Много лет он не снимался ни в одном фильме, друзья отвернулись от него, он наделал огромных долгов. Вот так он и умер. – Ее глаза наполнились слезами, но она мужественно улыбнулась сквозь слезы, |как и положено было одной из основных дам Раймонда Кэмпбелла. – Но я не теряла веры. Я сама была артисткой уже до того, как подчинила свою жизнь Раймонду, и воспитала своих девочек в его традициях, так, как он этого сам пожелал бы. По крайней мере, одна из них достигла многого.

– А чем занимается ваша другая дочь?

– Рина? Она медсестра в психлечебнице, можете вы себе представить? Меня всегда поражало, что две девочки, столь похожие друг на друга и почти ровесницы, так отличаются по темпераменту. Несмотря на все художественное образование, которое я ей дала, она выросла удивительно хладнокровной, волевой и расчетливой. Ну, что вы, я бы просто остолбенела от удивления, если бы Рина предложила мне переехать к ней. Никогда! – воскликнула она мелодраматически. – Рина скорее потратит все свое время на ненормальных. Любопытно, почему красивая девушка поступает таким образом?

– Может быть, она старается им помочь.

Взгляд миссис Кэмпбелл стал озадаченным.

– Она могла бы найти для этого более женственную форму. Эстер доставляет другим настоящую радость, не роняя своего достоинства.

Я иронически улыбнулся. Она проницательно взглянула на меня, захлопала ресницами и снова обратилась ко мне с уже просветлевшим взором.

– Но мне не следует утомлять вас рассказом о своих семейных делах. Вы приехали осмотреть мой дом. В нем всего три комнаты, но он очень уютный, особенно кухня.

– Не беспокойтесь об этом, миссис Кэмпбелл. Я злоупотребляю вашим гостеприимством.

– Что вы, нисколько. Совершенно не…

– И все же я злоупотребил им. Я – детектив.

– Детектив? – Ее маленькие пальцы впились в мою руку. И она произнесла совершенно новым голосом – на целую октаву ниже, чем было ее птичье щебетанье: – Что-нибудь стряслось с Эстер?

– Я пока ничего определенного не знаю. Просто ищу ее.

– У нее неприятности?

– Возможно.

– Я это знала. Я так боялась, что что-нибудь будет не так. Нам всегда не везет. Всегда что-то подводит. – Пальцами она коснулась своего лица: кожа на нем стала похожа на смятую бумагу. – Я круглая дура, – хрипло произнесла она. – Я ушла с работы, понадеявшись на это, задолжала половине жителей города. Если теперь Эстер подведет меня, я не знаю, что мне делать. – Она опустила руки и подняла подбородок. – Ну что же, давайте посмотрим, в чем заключаются плохие новости. Это все куча вранья?

– Что – куча вранья?

– Ее истории, которые я пересказывала вам? О договорах на киносъемки, о поездке в Италию и о богатом, но умершем муже, Я не до такой степени глупа.

– Частично это может соответствовать правде. А частично нет. Ее муж не умер. Он – не старый и не богатый, и он бы хотел, чтобы она вернулась к нему. Вот почему я и оказался здесь.

– И это все? Не может этого быть. – В ее глазах появилось подозрение. После потрясения в ней вдруг пробудилась другая личность. Я не знал, была ли это врожденная твердость или она порождалась истерией. – Вы что-то от меня скрываете. Вы сказали, что она попала в беду.

– Я сказал: возможно. Почему вы так в этом уверены?

– Из вас очень трудно вытянуть информацию. – Она встала передо мной, упершись кулачками в почти незаметные бедра, и подалась вперед, как борец в наилегчайшем весе. – Не надо водить меня вокруг да около, хотя, видит Бог, я привыкла к такому обращению за тридцать лет, что живу в этом городе. Попала она в беду или нет?

– Миссис Кэмпбелл, я не могу ответить на этот вопрос. Насколько мне известно, пока против нее нет ничего определенного. Единственное, что мне нужно, это поговорить с ней.

– О чем?

– О том, что муж просит ее вернуться к нему.

– Почему бы ему самому не поговорить с ней об этом?

– Он намеревается это сделать. В данный момент он нездоров. К тому же было очень трудно разыскать ее.

– Кто он такой?

– Молодой журналист из Торонто. Зовут его Джордж Уолл.

– Джордж Уолл, – повторила она. – Джордж Уоллингфорд.

– Да, – сказал я, – сходится.

– Что из себя представляет этот Джордж Уолл?

– Думаю, это хороший человек или станет таковым, когда возмужает.

– Любит ли он ее?

– Очень. Может быть, чересчур сильно.

– И чего же вы хотите от меня? Ее адрес?

– Если он у вас есть.

– Как же мне его не знать. Я там прожила почти десять лет. Улица Мэнор Крест Драйв, 14, Беверли-Хиллз. Но если это все, что вас интересовало, почему вы сразу об этом не сказали? Вы заставили меня распинаться перед вами, я вела себя как последняя дура. Почему вы так поступили?

– Простите. Это было не очень прилично с моей стороны, но, возможно, речь идет не только о пропавшей жене. Вы сами предположили, что Эстер попала в беду.

– Слово «сыщик» для меня равнозначно понятию «беда».

– Были у нее раньше какие-нибудь осложнения?

– Давайте не будем обсуждать это.

– Часто ли вы видели ее этой зимой?

– Очень редко. Я провела с ней один уик-энд – на предпоследней неделе.

– В Беверли-Хиллз?

– Да, она только переехала туда и хотела посоветоваться со мной относительно ремонта и переделок в некоторых комнатах. Люди, которые жили там до Эстер, плохо смотрели за домом – не так, как когда мы сдавали его японской семейной парочке. – Взгляд ее голубых глаз погрузился в минувшие десятилетия, потом вернулся к настоящему. – Но, во всяком случае, мы с Эстер прекрасно провели время вместе. Прекрасный, уик-энд. Когда были одни, мы болтали, она занималась своими нарядами, как будто вернулось прошлое. И дело закончилось тем, что Эстер пригласила меня переехать к себе в начале года.

– Это было мило с ее стороны.

– Не правда ли? Я очень удивилась и обрадовалась. В течение многих лет у нас не было особой близости.

Сказать по правде, тогда я с ней почти не встречалась. А затем как гром среди ясного неба – она приглашает меня к себе и предлагает у нее поселиться.

– Как вы думаете, почему она так поступила?

Вопрос ей показался вполне уместным. Она присела на краешек стула и приняла позу задумавшегося человека, приложив кончики пальцев к виску.

– Трудно сказать. Конечно, не из-за моих прекрасных глаз. Понятно, что поскольку она уезжает, ей кто-то нужен, чтобы смотреть за домом, находиться в нем. Думаю, она тоже одинока.

– И напугана?

– По ее поведению этого не скажешь? Может быть, она чего-то и испугалась. Но даже если это и так, мне об этом она не скажет. Мои дочери не всем делятся со мной. – Она прикусила сустав большого пальца и по-детски скорчила рожицу. – Смогу ли я переехать к ней в начале года? Как вы думаете?

– На вашем месте я бы не рассчитывал на это.

– Но дом, видно, принадлежит все же ей. Она бы не стала тратить столько денег на ремонт. Мистер Арчер – правильно я называю вашу фамилию? – откуда она берет все эти деньги?

– У меня нет ни малейшего представления, – ответил я, хотя у меня было на этот счет немало догадок.