Текст книги "Цвет надежды"

– Тебя действительно интересует эта штука? – Хоуп указывает на копьё.

Взгляд Сэнди на мгновение отрывается от наконечника копья, затем возвращается к нему.

– Что-то в нём не так, – отвечает он. – Я не могу точно сказать, что именно, но оно кажется неправильным. Мне это не нравится.

Хоуп больше интересует виверн, чем копьё. Она всматривается через бугристую вересковую пустошь в его неуклюжие чёрные очертания. Лунный свет блестит на его чешуе, и от него доносится глубокий, ритмичный рокот.

– Я думаю, он спит.

– Да, – соглашается Сэнди.

– Можно мне ещё раз на него посмотреть?

– Нет, душенька, нельзя.

– Я не буду подходить слишком близко. Пожалуйста?

– Что ж такое, душенька! Была ли когда-нибудь хоть минута, чтобы ты была счастлива сидеть спокойно? Ты не можешь приближаться к нему. Если он проснётся, то может взмахнуть крылом и подбросить тебя в воздух, как он сделал со мной. Я не хочу видеть, как ты летаешь по небу, словно маленькая малиновка.

Хоуп складывает свои маленькие ручки на груди, отворачивается от Сэнди и надувает щеки.

– Однако ты проделала хорошую работу, собрав этот лунный свет, – говорит Сэнди после минутного молчания.

Хоуп старается не улыбаться.

– Правда?

– Да. Ты самородок.

Она снова поворачивается к нему лицом.

– Ты позволишь мне скоро использовать заклинания? Пожалуйста!

Она думает о потайной комнате под полом кибитки, заполненной волшебными свечами разных размеров и форм. И высокими стеклянными банками с волшебными палочками, концы которых были обмакнуты в магию и выглядели как огромные спички. Она с детства наблюдала, как Сэнди творит заклинания для торговли на ведьминых рынках, чувствовала запах магии в котле, видела искры и шипящие струйки света. Больше всего на свете она хочет научиться создавать эти заклинания и зелья.

Сэнди печально улыбается ей.

– Ты никогда не сдаёшься, не так ли? Я уже говорил тебе раньше, что начну учить тебя магии, когда тебе исполнится десять.

– Но это ещё так не скоро!

– Тебе так кажется, потому что ты ребёнок, – говорит Сэнди. – Но я обещаю тебе, что это время настанет раньше, чем ты успеешь оглянуться. В любом случае спорить нет смысла. Маги всегда поступали именно так.

Хоуп снова фыркает, и некоторое время они сидят в тишине, глядя на звёзды. Затем Хоуп чувствует знакомое тепло, покалывающее кончики пальцев, и, опустив взгляд, видит, что её кожа снова наливается цветом. Её глаза расширяются, а сердце учащённо бьётся, когда тёплый светло-коричневый цвет достигает её рук, а затем касается рукава пальто, превращаясь в неровный жёлтый участок.

Сэнди подаётся вперёд.

– Когда ты в последний раз принимала лекарство?

– После ужина, как всегда.

Хоуп поднимает руки вверх, и у неё перехватывает дыхание. Цвет на обеих руках, чего раньше никогда не случалось.

Сэнди кивает.

– Это становится сильнее. Прими ещё лекарства. Мне нужно будет смешать более мощное заклинание.

Хоуп достаёт пузырёк с зельем из кармана пальто, смотрит, как жидкость желтеет. Она открывает его, подносит к губам. Однако прежде чем выпить его, она останавливается и представляет, каково это – дать цвету растечься. Она представляет, как жёлтый цвет наполняет её пальто, представляет, как светло-коричневый цвет её кожи придаёт сияние лицу и худым ногам. И что потом? Станет ли трава, на которой она сидит, зелёной? Это цвет травы, не так ли? Но она отмахивается от этих мыслей, как от мошки, и делает глоток из бутылки. Через несколько мгновений краска снова отступает и исчезает, оставляя знакомую боль в груди.

Глава 8. В которой Хоуп посещает звёзды

Хоуп резко просыпается, мгновение не понимая, где она находится. Потом она слышит храп Сэнди и вспоминает, что они под дубом рядом с лунным прудом.

И что в двух шагах от них спит огромный лунный виверн.

Серо-чёрное небо по-прежнему безоблачно, луна огромная, полная и достаточно яркая, чтобы её можно было разглядеть. Хоуп всматривается в тенистую пустошь, моргает, садится прямо.

Она трёт глаза.

Она снова моргает.

Виверн исчез.

Её глаза расширяются, когда она смотрит на небо, гадая, увидит ли очертания огромных крыльев на фоне звёзд. Она не видит.

– Сэнди, – шепчет она.

Сэнди натянул шляпу на лицо, и из-под полей доносится глубокий храп. Затем, немного потревоженный голосом Хоуп, он начинает говорить во сне. Иногда он так делает, и когда это случается, у него странный голос, который совсем не похож на голос Сэнди. Кажется, что в своих снах он становится другим человеком.

– Назад, – стонет он. – Отойди. Отойди от них.

– Сэнди. – Хоуп легонько трясёт его, но он не открывает глаза.

– Это была не моя вина, – говорит он, всхлипывая. – Ты должна мне поверить. Это не моя вина… Я пытался. Мама… Отец… Я пытался.

Хоуп протягивает руку, чтобы снова встряхнуть его, но останавливается, когда её внимание привлекает звук из-за дерева. Это звук чего-то очень большого, медленно движущегося.

Затаив дыхание, Хоуп приподнимается и оставляет Сэнди наедине с его снами. Она выглядывает из-за ствола в сторону лунного пруда, всё её тело дрожит от любопытства и нетерпения, и делает резкий вдох.

Виверн стоит посреди пруда. Большая часть его огромного тела погружена в воду, а длинная шея и макушка массивной головы образуют странный блестящий остров посреди воды. Его глаза закрыты, когда он купается в пруду, залитом лунным светом. Кружащиеся потоки лунного света танцуют по воде, когда крылья виверна движутся под поверхностью.

Хоуп мгновенно забывает обо всём остальном мире. В этот момент всё, что существует, – это прекрасное создание, и пруд, и её колотящееся сердце под ночным небом.

Потом она наступает на ветку.

Светящиеся глаза виверна распахиваются. Его голова поворачивается, посылая волну через лунный пруд. Его взгляд прикован к Хоуп, чьи ноги как будто пустили корни в землю. Она застыла, совершенно неспособная пошевелить ни единым мускулом, когда виверн недовольно урчит, его кожистые крылья, большие, как корабельные паруса, поднимаются из воды, когда он за четыре широких шага приближается к ней через пруд.

Он возвышается над ней, глядя сверху вниз, как будто она насекомое. Она надеется, что выглядит невкусно.

Когда виверн издаёт ещё один низкий, вибрирующий рокот и наклоняет голову в её сторону, Хоуп собирается позвать Сэнди, но быстро передумывает. Может, ей и всего шесть лет, но Сэнди хорошо её обучил. Она знает, что шум может напугать животное и заставить его наброситься.

Она этого не хочет.

Она не шевелится, когда морда зверя приближается достаточно близко, чтобы коснуться её, моргая, когда его горячее дыхание обдувает её лицо. Этот запах, горящего дерева и тлеющих углей, наполняет её голову, вызывает головокружение.

– Пожалуйста, не ешь меня, – удаётся ей пискнуть.

Лунный виверн моргает.

– Я не думаю, что ты меня съешь, – говорит она. – Ты ешь только лунный свет, не так ли? – Её взгляд устремляется к его брюху, но, хотя лунный свет ярок, она не может разглядеть рану. – Подожди там, – просит она, и только когда она снова обходит дерево и поднимает одну из баночек с лунным светом Сэнди, она понимает, что спешит обратно к существу, достаточно большому, чтобы проглотить её так же легко, как она могла бы проглотить ягодку.

Она медленно приближается к виверну и направляет свет из банки на его нижнюю часть тела. Рана почти полностью затянулась.

– Должно быть, тебе лучше, – говорит она. Затем, помолчав, добавляет: – Хочешь, я нанесу на неё ещё немного лунного света?

Виверн приподнимает крыло, чтобы лучше разглядеть рану, и пристально смотрит на неё снизу вверх.

– Хорошо. Подожди.

Её маленьким ручкам немного трудно отвинчивать крышку, но в конце концов она справляется. Затем она наливает немного густого лунного света на рану и осторожно втирает его. Глаза виверна закрываются, когда рана затягивается.

– Я не могу поверить, что кто-то мог так поступить с тобой. Знаешь, что я думаю? Я думаю, у них будут большие неприятности, если Сэнди когда-нибудь найдёт их. Никто не смеет связываться с Сэнди. Если у них есть хотя бы половина мозга… – Она резко замолкает, потому что снова чувствует знакомое тёплое покалывание в ладонях, и когда она вытягивает их, то видит, как цвет заливает её кожу, делая светло-коричневой, а рукав пальто – ярко-жёлтым. – О боже, – со вздохом произносит Хоуп. – Ты видишь это? Сэнди говорит, что есть люди, которые причинили бы мне боль, если бы когда-нибудь узнали об этом, прямо как они причинили боль тебе.

При виде цвета сияющие глаза лунного виверна расширяются. Он несколько раз коротко урчит, фыркает и перетаптывается на месте. Затем он делает то, чего Хоуп совсем не ожидает. Он подносит свою огромную морду к её рукам и трётся о них. Мгновение она стоит замерев, поражённая до глубины души. Виверн прохладный на ощупь, и его блестящая чешуя не чёрная, как она думала. Чешуйки тёмно-красные и сияют, как жемчужины, когда на них падает лунный свет. Краска из рук Хоуп окрашивает мордочку виверна. Есть участки более светлой красной чешуи, а над глазами – огненно-жёлтые дуги. Сами глаза светящиеся, серебристо-голубые.

– Какая красота, – говорит Хоуп, и её сердце переполняется радостью.

Почувствовав себя смелее, она проводит руками взад-вперёд по той небольшой части мордочки, до которой может дотянуться. Из груди виверна доносится низкое, нежное урчание. Затем он перемещается, опуская одно из своих крыльев к земле и подталкивая Хоуп к себе, отчего она падает в грязь.

– Поосторожнее, ладно? – говорит она, вставая и отряхиваясь.

Она уже должна была принять своё лекарство. Цвет распространился по всей её руке до плеча, дальше, чем она когда-либо видела, но часть её знает, что это особенный момент и что он растает, если она позволит краске сойти. Виверн снова становится бесцветным без её прикосновения. Он ещё раз подталкивает её к своему опущенному крылу.

– Чего ты хочешь? Ой!

Последний толчок роняет Хоуп на кожистое крыло, а затем без усилий виверн выпрямляется во весь рост и наклоняет крыло так, что Хоуп скатывается в огромную ложбинку между его лопатками.

– Что ты делаешь? – требовательно спрашивает она, наблюдая, как окрашивается чешуя на спине виверна в перламутровый, черновато-красный цвет. – Опусти меня на…

Она не заканчивает фразу из-за сильного, вздымающегося движения. Хоуп откатывается назад, чувствует, как её желудок сжимается, и вскарабкивается наверх, чтобы ощутить, как ветер треплет её волосы. Её руки цепляются за чешую на спине виверна, глаза становятся шире, чем луна высоко в небе.

Высоко над головой, но всё ближе.

Потому что она летит.

Хоуп летит на спине лунного виверна.

Его огромные крылья поднимают их выше каждый раз, как с оглушительным свистом рассекают тихую ночь. Они поднимаются всё выше и выше, воздух становится холоднее, пока наконец виверн не прекращает свой подъём, выравнивается и начинает плавное скольжение. Только теперь, когда хлопанье крыльев стихло, Хоуп осмеливается наклониться и взглянуть вниз.

Она резко вздыхает, и её рот слегка приоткрывается.

Она думала, что вид с холмистой тропинки на вересковые пустоши – это нечто. Но это… это всё. Это бесконечность.

При ослепительном свете огромной луны Хоуп может видеть всё до самого края тёмного леса. Она может видеть за далёкой тенью гор Зуб Дракона начало великой ледяной тундры Севера. А там, далеко-далеко внизу, находится лунный пруд, такой маленький, что она легко может заслонить его большим пальцем.

– Эй! Куда мы направляемся? Я не могу уйти слишком далеко! – кричит она, перекрывая свист задувающего ночного воздуха.

Виверн поворачивает свою огромную голову, чтобы взглянуть на неё. Хоуп могла бы поклясться, что он улыбается. Затем его голова отклоняется в сторону, и с непринуждённой грацией зверь бросает их в крутое пике.

Хоуп крепко вцепляется в него и закрывает глаза, когда ревущий ветер лишает её дыхания, оборвав крик. Она приоткрывает один глаз и видит, как темнота вересковой пустоши надвигается на неё, всё ближе и ближе…

Виверн разворачивается как раз вовремя; она слышит, как его брюхо задевает вереск на пустоши, затем раздаётся захватывающий свист, и виверн снова взмывает высоко в ночное небо. Хоуп ничего не может с собой поделать. Такой прилив счастья, жажды приключений, чудес и свободы захлёстывает её, что она бьёт кулаком по воздуху одной рукой и издаёт возглас восторга.

Виверн вторит ей разнотонным рёвом, который разносится по небу подобно музыкальному грому.

Они снова ныряют, всё быстрее и быстрее, и снова поднимаются в самый последний момент, взмывая так быстро и так невероятно высоко, что на мгновение, когда виверн достигает вершины своего подъёма, кажется, что время остановилось. И Хоуп чувствует, что она могла бы протянуть руку и сорвать одну из звёзд с неба.

Тук!

Этот звук вырывает Хоуп из мгновения. Виверн покачивается, и из него вырывается ужасающий крик. Хоуп отбрасывает в сторону, она почти скатывается, но умудряется ухватиться за колючую чешую и вскарабкаться обратно, когда виверн мечется в ночи и начинает падать.

Хоуп ничего не может сделать. Ничего, кроме как держаться, пока они падают с неба, вращаясь, кувыркаясь. Она видит звёзды, затем землю, звёзды, затем землю, снова и снова, мир проносится мимо с каждым вращением.

Небо.

Земля.

Небо.

Земля.

Небо.

Затем огромные крылья виверна обхватывают её, окутывая, отрезая от мира и заключая в кожистый панцирь.

Она слышит приглушённые трески и щелчки, и её бросает то в одну, то в другую сторону, а потом…

Бум.

Всё кончено.

Глава 9. В которой Хоуп впервые сталкивается с Бабой

Глаза Хоуп чуть приоткрываются. Её голова кружится, пульсирует от боли, а в ушах стоит звон. Она всё ещё завёрнута в крылья виверна, и, когда звон стихает, она слышит прерывистое дыхание огромного зверя.

Собравшись с силами, она отталкивается и вырывается из-под защиты в темноту. Взглянув вверх, она понимает, что они совершили аварийную посадку в лесу, но нет никакой возможности понять, как далеко от лунного пруда и Сэнди они улетели.

Сквозь густые кроны деревьев она улавливает проблески ночного неба, в котором парила всего несколько мгновений назад. Но что произошло?

Рядом с ней огромный чёрный виверн, лежащий на боку. «Возможно, – думает она, – он просто выдохся. Быть может, взлетел слишком рано после травмы. Но…»

Она протягивает руку, чтобы дотронуться до его мордочки. Его глаза открыты, и свечение от них достаточно яркое, чтобы осветить всё вблизи. Хоуп ахает, когда понимает, что цвет залил всё её тело. Она смотрит вниз, на свои светло-коричневые ноги, а затем её взгляд скользит в сторону, и она сразу понимает, почему виверн упал с неба.

Ещё одно большое копье пронзило его, на этот раз прямо под плечевым суставом правого крыла.

Ужас, страх и беспомощность начинают проникать в неё подобно яду. Сэнди может быть за много миль отсюда, и Хоуп не знает, что делать. Её глаза наполняются слезами.

– Не волнуйся, – говорит она виверну. – Я здесь. Ты не одинок.

Он печально моргает, трётся мордочкой о её руки, когда она гладит его. Она прижимается к нему лбом, закрывает глаза и позволяет слезам капать на его чешую.

Раздавшийся неподалёку щелчок нарушает тишину. Хоуп резко поворачивает голову.

– Что…

Но прежде чем она успевает закончить, виверн своей мордочкой отрывает её от земли и подбрасывает в воздух. Она приземляется невдалеке с приглушённым стуком на мягкий чёрный ковёр из мха и опавших листьев. Она восстанавливает дыхание, затем встаёт.

– Зачем ты это сделал? – начинает она, но замолкает и замирает.

Она слушает.

Что это?

Нечто движется среди черноты деревьев, нечто, что кажется большим. В темноте трудно сказать наверняка, но она думает, что звук доносится со стороны виверна. Она замечает дрожащий, подпрыгивающий белый свет ручного фонаря, пробирающийся между стволами и ветвями.

Хоуп придвигается ближе и слышит то, что напоминает ей хриплое дыхание умирающего существа. Оно рокочет, булькает и заставляет её думать о вони и смерти.

– Прелестная вещи-и-и-ица, – говорит оно. Последнее слово растягивается с придыханием. – Не слишком сильно повреж-ж-ж-ждена.

Что-то в этом голосе пробирает Хоуп до костей. В темноте между деревьями она крадётся вперёд, к бесцветному свету, молясь, чтобы не наступить на сухую ветку. Она подходит ближе, ещё ближе, пока не оказывается шагах в тридцати от того места, где упал виверн. Достаточно близко.

Она пригибается за полым стволом давно упавшего дерева и смотрит на фигуру, стоящую рядом с виверном. Похоже, это женщина, хотя она выше любой женщины, которую Хоуп когда-либо видела. Она чувствует этот запах даже отсюда – вонь гнили и разложения. Он застревает у неё в носу и горле.

Высокая женщина стоит спиной к Хоуп. На ней длинное рваное платье, которое волочится по земле, а на голове у неё светло-серая шаль, испачканная тёмной жидкостью.

«Она, должно быть, в полтора раза выше Сэнди, – думает Хоуп. – А Сэнди – человек немаленький. Но её пропорции странные и неестественные. Её ноги выглядят слишком короткими, тело слишком большое с сильно увеличенной головой. И её руки такие длинные, что лампа почти касается земли, когда она позволяет ей висеть в руке рядом с собой».

– Ты думал, что сбежал от старой Бабы, а-а-а? – выдыхает она. – Думал, я тебя не найду?

Высокая женщина кашляет, хрипло и сухо. Её движения резкие и непредсказуемые, а то, как её голова постоянно находится в движении, заставляет Хоуп дрожать. Высокая женщина издаёт звук, как будто причмокивает губами.

– Позволь мне сказать тебе кое-ш-ш-ш-што, – говорит она виверну, похлопывая его серой рукой, которая слишком длинная и призрачно-бледная. – Когда я чего-то хочу, то всегда получаю это в кон-н-нце кон-н-нцов. Теперь дай-ка посмотреть на тебя.

Она ходит вокруг виверна, а тот ёрзает и ворчит.

– Не веди се-е-ебя та-а-ак, – говорит высокая женщина, тыча длинным-предлинным пальцем в мордочку виверна. – Нет смысла боротьс-с-с-ся. Дай-ка я посмотрю…

Она двигается в отрывистом полуплясе к тому месту, где копье пронзило виверна. Затем движением настолько быстрым, что это шокирует Хоуп, высокая женщина протягивает руку и выдёргивает копье из плеча виверна.

Хоуп прикрывает рот, чтобы не закричать, когда виверн ревёт в агонии. Он машет трясущимся крылом, пытается подняться, а затем снова падает на брюхо. Хоуп больше всего на свете хотела бы, чтобы Сэнди был здесь.

– Правильно, – говорит высокая женщина. – Больше никаких сражений. Теперь ты принадлежиш-ш-ш-шь Бабе. Я приведу тебя в порядок и как прекрасно ты будешь смотреться в моей колле-е-е-е-екции!

Наступает момент глубокой тишины, когда воздух как будто становится тяжёлым и давит на кожу Хоуп, присевшую за поваленным деревом. Затем высокая женщина начинает напевать глухую, жутковатую мелодию, которая заставляет Хоуп чувствовать, будто она плывёт между деревьями.

Хоуп моргает.

Она выглядывает из-за упавшего бревна, оглядывает всё недоверчиво.

Виверн исчез.

Нет. Подождите.

Высокая дама наклонилась, присела на корточки. Хоуп видит её только со спины, её широкие костлявые плечи деловито подёргиваются. Что она делает?

Когда она выпрямляется и оборачивается, Хоуп видит, что высокая женщина теперь держит в руках два предмета. В одной руке фонарь. А в другой руке она сжимает маленькую клетку, похожую на ту, в которой человек мог бы держать домашнюю птицу.

Но в этой клетке нет никакой птицы.

За тонкими прутьями дрожит тёмная фигура, что-то с длинной шеей и двумя глазами, которые светятся серебристым светом. Это виверн, теперь крошечный и пойманный в ловушку. Он издаёт тихий, беспомощный хныкающий звук, и сердце Хоуп сжимается от боли. Она хочет что-то сделать, хочет выпрыгнуть и выхватить клетку из рук высокой леди, но страх приковывает её к земле.

Высокая женщина снова причмокивает губами, поднимает клетку своей причудливо длинной рукой и хихикает. Хоуп впервые видит лицо высокой дамы. У неё огромная голова, на несколько размеров больше, чем нужно для такого странного тела. Её брови приподнимаются, словно выступ, над её большими, водянистыми, налитыми кровью глазами, а рот скошен набок. Она разглядывает усохшего виверна в клетке, что-то напевая. Похоже, она в восторге от своего улова.

– Пора вернуть тебя домо-о-о-ой, – выдыхает она. – Возвращаемся в дом Бабы…

Она останавливается, становится такой же неподвижной, как окружающие деревья. Комок страха подступает к горлу Хоуп, когда Баба начинает принюхиваться.

– Что это? – спрашивает она, опуская клетку вбок и поднимая лампу другой костлявой рукой. – Здесь что-то е-е-е-есть.

Она выставляет лампу, резко размахивает ею, всматривается между деревьями, все время принюхиваясь.

«Это я, – думает Хоуп. – Она знает, что я здесь».

Она подумывает о том, чтобы убежать, но куда ей бежать? Она потерялась. И в любом случае Баба может оказаться быстрой, может поймать её так же легко, как Хоуп – улитку.

– Кто там? – раздаётся голос Бабы. – Я чувствую твой запах-х-х-х.

Она поворачивается в направлении Хоуп. Хоуп ахает и пригибается за поваленным деревом. Её сердце бешено колотится.

Баба начинает двигаться. Когда звук шаркающих шагов становится ближе, Хоуп ложится животом на лесную подстилку, забирается так далеко под упавшее серое дерево, как только может, и лежит неподвижно, словно мёртвая.

Баба подходит ближе.

Ближе.

Слушать её дыхание больно. Каждый вдох – это рвущийся, рваный хрип. От её запаха слезятся глаза, как от мертвечины в летнюю жару.

Ближе.

Баба останавливается по другую сторону упавшего дерева, и Хоуп чувствует, как она возвышается над ней, видит серый свет лампы Бабы, падающий на близлежащие ветви, стволы и корни.

– Что это? – спрашивает Баба. – Это то, чего я давно не нюхала. – Пауза, и ещё один вдох. – Цве-е-е-ет, – хрипит она. – Я чувствую запах цвета!

Лёжа на животе, Хоуп широко раскрывает глаза. Цвет. Цвет выдаёт её с головой. Единственное, что отделяет её от этого монстра, – гниющий ствол дерева. Она проклинает себя за то, что не приняла лекарство.

Её лекарство!

Медленно, затаив дыхание, Хоуп опускает руку к карману своего пальто. Баба начинает приседать, наклоняться над стволом дерева. Хоуп чувствует запах гнили всего в нескольких дюймах над своей головой. Её рука нащупывает карман, касается холодного стекла бутылки. Она молча достаёт лекарство, осторожно зубами снимает крышку и делает глоток зелья.

Эффект мгновенный. Она чувствует, как тёплый цвет покидает её тело, сменяясь холодом серых оттенков.

По другую сторону бревна Баба кряхтит и выпрямляется. Хоуп закрывает глаза, пока Баба дико принюхивается.

– Исчез-з-з-з-з. Куда ты делся, чудесный цвет?

Она причмокивает губами, переступает через бревно, одна из её отвратительных серых ног ступает на лесную подстилку всего в паре дюймов от плеча Хоуп. Хоуп крепко зажмуривает глаза, её тело напрягается от ужаса, ожидая в любую секунду почувствовать на себе длинные костлявые пальцы Бабы…

Знакомый звук вдалеке.

Собачий лай.

Возможно ли это?

Оливер?

– Хоуп! – Отдалённый зов эхом разносится среди деревьев. – Хоуп?

Сэнди! Горячие слёзы наворачиваются на глаза Хоуп.

«Я здесь, Сэнди, – думает она. – Пожалуйста, приди и забери меня. Пожалуйста».

Баба снова принюхивается к воздуху.

– Магия, – выплёвывает она. – Сюда направляетс-с-с-с-ся сильная магия. Маг. – Она поднимает виверна в маленькой птичьей клетке. – Пора идти, мой красавец. – И её шаги удаляются в лес.

– Хоуп? Хоуп, ты здесь, душенька?

Ей хочется закричать, но она всё ещё так напугана.

Рядом снова принюхиваются, и на какой-то ужасный момент она боится, что Баба вернулась, но затем мокрый нос Оливера подталкивает её, его язык касается её лица.

– Сэнди, сюда! Нашёл её!

И теперь Сэнди тоже там, затаивший дыхание, подхватывает Хоуп на руки, крепко прижимает к себе, пока она рыдает.

– Всё в порядке, душенька. Ты в безопасности.

Когда Хоуп достаточно успокаивается, она рассказывает Сэнди историю о виверне, о том, как она летала у него на спине, пока кто-то не подстрелил его в небе. Она рассказывает ему о Бабе. Как близко она была к тому, чтобы присоединиться к виверну в клетке. Или даже хуже. Но хотя Сэнди обыскивает окрестности, он ничего не может найти. Баба исчезла, и виверн вместе с ней.