Текст книги "Цвет надежды"

Часть 3
Смерть и её друг
(Спустя восемь лет после желания)

Глава 12. В которой приходит письмо

Ворон прилетает холодным, безветренным утром под серой завесой моросящего дождя.

– Ха! Ещё одна!

Хоуп вскакивает на ноги и хватает свою удочку с подставки. Когда она тянет удилище, его кончик резко наклоняется к воде, поскольку рыба на конце лески пытается убежать вниз по течению.

– А вот и нет! – говорит Сэнди. Он сидит на перевёрнутом ведре, подперев подбородок рукой, и выглядит совершенно несчастным.

– Я думаю, что у неё получилось, вообще-то, – замечает Оливер. Лохматый чёрный пёс трусцой подбегает к месту, где рыбачит Хоуп, и поднимает сачок, берёт длинную ручку в зубы и опускает сачок в серую бурлящую воду.

Хоуп борется с удочкой, наматывая её, стараясь не упустить рыбу и не порвать леску, пока серебристая полоска не блеснёт прямо под серой поверхностью и наконец рыба не окажется в сети.

– О, отлично справилась, Хоуп! – восклицает Оливер, виляя хвостом, когда рыба барахтается в сети. – Красота! Возможно, это самая крупная за весь день. Сколько рыбы ты уже поймала?

– Эта номер пять, – хвастается Хоуп, откладывая удочку и любуясь своим уловом. Её рука болит после того, как она вытащила рыбу, но ей всё равно.

– И, прошу тебя, скажи, Сэнди, – говорит Оливер, – сколько рыбы тебе удалось поймать?

Сэнди бросает на свою собаку грозный взгляд из-под широких полей неизменной шляпы. Он что-то бормочет очень тихо.

– Мне жаль, Сэнди, – вздыхает Хоуп, наслаждаясь каждым мгновением его страданий. – Я не совсем расслышала. Сколько, ты сказал?

– Вы оба прекрасно знаете, что я ничего не поймал! – восклицает Сэнди, ударяя ногой по рукоятке своей удочки. – Ни одной рыбёшки. Ни малейшего кусочка. Клянусь, вы двое что-то сделали с моей наживкой.

– Ты просто злишься, потому что проигравшему придётся потрошить рыбу и готовить ужин, – замечает Хоуп. – Жареная свежая рыба и варёный картофель с маслом звучат чудесно, а, Оливер?

– Да, да, – говорит Сэнди, махая рукой.

И хотя он явно раздражён, на его губах тоже появляется намёк на улыбку. Ему нравится иногда соперничать и подтрунивать, и теперь, когда Хоуп немного подросла, она вполне способна поучаствовать и в том и в другом. Она уже лучше ловит рыбу, и, хотя Сэнди никогда в этом не признается, она также лучше стреляет из рогатки – в прошлый раз, когда они охотились на диких кроликов, именно Хоуп добыла им ужин. Хотя с луком он по-прежнему гораздо лучше обращается.

– Ладно, – говорит Сэнди, махнув рукой. – Думаю, на сегодня хватит. Я не хочу, чтобы восьмилетний ребёнок и дальше унижал меня.

Хоуп смеётся, и в этот момент, глядя через реку на подножие гор Зуб Дракона, она чувствует себя счастливой. Прошло два года с того дня, как впервые проявился её цвет. Сейчас ей восемь лет, она высокая и долговязая, а её тёмные волосы длинные и непослушные. Она принимает свои лекарства каждый день, и хотя иногда мечтает о цвете, представляет его в крыльях птицы или в закатном небе, она слишком занята, тренируясь выслеживать, охотиться и выживать, чтобы сильно об этом переживать. Однако это чувство пустоты никогда не исчезает. Иногда по ночам ей снятся цветные сны, и когда она просыпается в чёрно-белом мире, то ощущает в сердце холодную, пустую боль. И всё же это всегда проходит.

Они недолго идут вдоль реки, Сэнди несёт коробку со свежевыловленной рыбой, пока не добираются до места на берегу реки, где стоят кибитка и лошадь Сэнди. На крыше кибитки сидит огромный чёрный ворон, и когда Сэнди видит его, Хоуп понимает, что он встревожен.

– Что не так?

– Я пока не знаю, – говорит Сэнди. – Видишь того ворона? К его лапке привязано послание.

– Письмо? Ты никогда раньше не получал писем.

– У меня их было предостаточно, – поправляет её Сэнди. – Но ты всегда спала, когда они приходили. Маги отправляют послания друг другу с помощью воронов. Обычные люди используют голубей, но, я полагаю, магам нравится быть эксцентричными.

– Откуда ты знаешь, что новости плохие? – спрашивает Хоуп. – Это может быть что-то приятное.

Сэнди вздыхает.

– Я знаю, что они плохие, потому что сейчас день. Маги всегда отправляют сообщения после наступления темноты, если только это не чрезвычайная ситуация.

Хоуп внезапно обнаруживает, что сгорает от любопытства, её взгляд прикован к маленькому рулончику бумаги, обмотанному вокруг лапы ворона.

– Ты собираешься его открыть?

– Конечно, – говорит Сэнди. – Иди сюда, красавчик.

Он протягивает руку, ворон пикирует и садится ему на предплечье, позволяя осторожно отвязать записку от лапки. Когда он читает сообщение, его брови хмурятся, а глаза скользят по бумаге, и, закончив, он сминает записку и выдыхает.

– Ну? – не сдерживается Хоуп.

Сэнди продолжает смотреть на маленький комочек свёрнутой бумаги в своей руке. Наконец он моргает и говорит потухшим голосом:

– Собирай свои вещи, душенька. Мы уезжаем.

– Я всё ещё не понимаю, – говорит Хоуп.

Она сидит на своей кровати в кибитке под невероятным потолком – книжным шкафом. Оливер лежит, раскинувшись у неё на коленях, а она чешет его за заострёнными ушами. Сэнди сидит снаружи на месте кучера, направляя лошадь по пыльной дороге между обширными полями, далеко за западным краем великого леса.

– Это не так-то просто уяснить, – соглашается Оливер.

Хоуп продолжает рассеянно чесать пса за ушами.

– Итак, старый друг Сэнди, маг по имени Рэб Маккейб, умер. Я понимаю эту часть. И теперь Сэнди позвала вдова Эффи, чтобы… сделать что?

– Ну, – начинает Оливер, – я только читал об этом, но, кажется, когда маг уходит из жизни, Смерть разрешает ему или ей назначить спутника, который отправится с ними на другую сторону.

– На другую сторону чего?

– Я не уверен. В книгах говорится о великой пустыне, состоящей из измельчённых костей, – говорит Оливер, и Хоуп морщит нос при этих словах.

– А если Сэнди уйдёт, как он вернётся?

– Не имею ни малейшего понятия, – вздыхает Оливер. – Это знают только маги.

Хоуп смотрит на сиденье кучера, где Сэнди сидит, сгорбившись над поводьями.

– Как ты думаешь, он в порядке? Прошло два дня с тех пор, как пришло послание, а он почти ни слова не сказал.

– Ты же знаешь, какой он, – говорит Оливер. – И в лучшие времена не очень хорошо умеет обсуждать подобное, не говоря уже о том, что у него был такой шок.

Позже они останавливаются рядом с полем высокой, колышущейся серой кукурузы, чтобы Сэнди мог размять ноги. Они съедают последнюю пойманную Хоуп рыбу с хлебом и маслом, хотя Сэнди оставляет большую часть своей порции Оливеру.

– Осталось совсем немного, – говорит он, нарушая тишину. – Мы будем там к вечеру.

Хоуп доедает рыбу и ставит тарелку на стол, чтобы Оливер мог слизать сок. Краем глаза она смотрит на Сэнди, который вглядывается в даль, на сгущающиеся тёмные тучи.

– Сэнди?

– Да?

– Что происходит с нами, когда мы умираем?

Его серые глаза отрываются от облаков.

– Ну, со мной это, конечно, никогда не происходило, но говорят, что Смерть берёт тебя за руку и ведёт к берегу великой реки. А там тебя ждёт Лодочник, чтобы перевезти через реку.

– Куда? – спрашивает Хоуп.

Уголок рта Сэнди изгибается в грустной улыбке.

– Никто этого не знает, душенька. И никогда не узнает – пока не настанет его очередь отправиться в путешествие.

– Как ты думаешь, это больно? – допытывается Хоуп. – Умирать, я имею в виду.

Она думает о своих родителях, о том, что они могли чувствовать, когда за ними пришли Псы-потрошители. Сэнди, должно быть, понимает, что у неё на уме, поскольку его бесцветные глаза наполняются теплом.

– Некоторые люди болеют и умирают, Хоуп. Некоторые умирают в бою или другими внезапными способами. Боль, которую они чувствуют, есть в жизни. Но в смерти? В тот самый момент, когда мы покидаем этот мир и переходим в следующий? Нет, душенька, я не думаю, что в этом есть что-то болезненное. Думаю, там царит мир.

– Твой друг, – говорит Хоуп, – Рэб. Он был болен?

– Я не знаю. Эффи не упомянула об этом в записке. Рэб был очень стар, душенька. Да что там, он был старым, когда они с Эффи взяли меня к себе, я тогда был молодым человеком!

Пауза.

– Сэнди?

– Да?

– Почему мы никогда раньше не навещали твоих друзей?

Он вздрагивает.

– Что ж, об этом я действительно сожалею, но это и не ошибка. Ты знаешь, как это бывает, Хоуп. Жизнь бродячего мага ведёт нас по всему Доминиону, и наша работа никогда не заканчивается. Жаль, что у меня не нашлось времени навестить Рэба, когда он был жив, но, по крайней мере, я смогу попрощаться с ним сейчас.

Он отводит взгляд, моргая. Когда он протирает глаза, над полем раздаётся раскат грома и начинает накрапывать дождь.

Коттедж расположен на берегу небольшого озера. Когда кибитка Сэнди подъезжает к дому, дождь падает тяжёлыми каплями, а вода в чёрном озере бурлит от порывов ветра, который хлещет Хоуп по лицу.

Каменный коттедж красивый, в саду распустились весенние цветы всех оттенков серого, чёрного и белого. Это один из тех моментов, когда в сознании Хоуп всплывает цвет, заставляя её представить, какие чудесные оттенки синего, жёлтого и фиолетового могли бы осветить это место, если бы мир внезапно освободился от власти Императора.

Когда они приближаются к коттеджу, дверь распахивается и на пороге оказывается высокая, худая, древняя на вид женщина. Её лицо покрыто морщинами, как высохшее русло реки, а седые волосы туго стянуты сзади в пучок. Хоуп предполагает, что это, должно быть, Эффи, и думает, что она выглядит свирепой. Но когда она говорит, всё беспокойство улетучивается.

– Ох, рада тебя видеть, дорогой! – говорит она тёплым, маслянистым голосом. На её лице появляется улыбка, и Сэнди бросается к ней, крепко обнимая.

– Я тебя тоже, Эффи. Я тоже.

– Ахти, ты мне рёбра переломаешь, Сэнди! Отпусти меня и спрячься скорее от дождя.

В коттедже уютно, а запах тушёной говядины, доносящийся из кастрюли на плите, заставляет Хоуп облизать губы.

– Как ты, Эффи? – спрашивает Сэнди. – Мы приехали, как только смогли. Мне так жаль, что нас не было здесь, чтобы помочь, когда… – его губы дрожат, – когда это случилось.

Эффи тепло улыбается.

– Теперь ты здесь, и лишь это имеет значение. – Её взгляд устремляется на Хоуп. – Но, конечно, это не может быть малышка Хоуп? Боже, какой красавицей ты стала! Когда я видела тебя в последний раз, ты была совсем крошкой.

– Мне сейчас восемь, – гордо говорит Хоуп. Затем она останавливается и задумывается над чем-то. – Подождите. Вы встречали меня раньше?

– Конечно. Сэнди принёс тебя сюда сразу после того, как нашёл. То, что случилось с твоими мамой и папой, ужасно.

Сэнди добавляет:

– Именно Эффи помогла мне понять, как приготовить твоё лекарство, Хоуп. – Затем он опускает взгляд. – Ну, Эффи и Рэб.

Имя Рэба эхом разносится по комнате, и внезапно воздух становится тяжелым, как будто наполняется воспоминаниями Сэнди и Эффи.

– Ага, – говорит Эффи, вытирая глаза. – Рэб всегда был хорош в подборе ингредиентов для завершения заклинания. Это был его дар.

Она заваривает чай, и они садятся за обеденный стол, Оливер устраивается у ног Хоуп, жуя ветчинную косточку из супового запаса Эффи.

– Ты останешься? Я могла бы привести в порядок твою старую комнату, – предлагает Эффи.

Сэнди качает головой.

– Это мило с твоей стороны, Эффи, но у тебя и без нас хватает забот, чтобы путаться у тебя под ногами. Нам удобно в кибитке.

– Если ты уверен, – говорит Эффи.

– Как Рэб… – начинает Сэнди. – Что случилось в конце? Он был нездоров?

Эффи отхлёбывает свой серый чай.

– Нет, дорогой. Здоров. Просто очень старый и очень уставший. Он заснул неделю назад, но так и не проснулся. – Она проводит пальцем по краю своей чашки. – Спасибо, что пришли.

Сэнди качает головой.

– Благодарить меня не за что. Но, Эффи, я не понимаю, почему он выбрал меня для прогулки. Это должна быть ты. Ты его жена. Ты была его лучшим другом и компаньоном.

Эффи тянется через стол и берёт тёмно-серые руки Сэнди.

– Как ты знаешь, у нас с Рэбом никогда не было собственных детей, но Рэб всегда думал о тебе как о своём сыне, так же как и я.

Хоуп видит, что из глаз Сэнди текут слёзы, и отводит взгляд.

– Мы вместе приняли решение, что с ним пойдёшь ты, – продолжает Эффи. – Потому что, сынок, если бы я отправилась в это последнее путешествие с Рэбом, то бы не смогла оставить его снова. Это сломало бы меня. Так что ты делаешь это для нас обоих, понимаешь?

Сэнди вытирает глаза.

– Для меня будет честью пройти этот путь с ним.

– Спасибо, дорогой. – Эффи сжимает его руки в своих.

– Завтра вечером? – спрашивает Сэнди.

– Да, это было бы прекрасно. Он похоронен на деревенском кладбище за озером. Хочешь пойти и посмотреть?

Сэнди кивает.

– Хочу.

Дождь льёт всё сильнее и сильнее, но, несмотря на погоду, Сэнди настаивает на том, чтобы после ужина прогуляться на деревенское кладбище, поскольку небо на западе темнеет.

– Ты уверен? – спрашивает Хоуп, глядя вниз со своей личной маленькой антресоли в кибитке. – Ты утонешь под таким дождём.

Сэнди натягивает пальто и шляпу.

– Мне нужно проветрить голову. – Он смотрит на пол у дровяной печи, где Оливер растянулся в тёплом сиянии бело-серого огня. – Что скажешь, пёсик? Не хочешь прогуляться?

Оливер зевает и открывает один глаз.

– Как ты прекрасно знаешь, – говорит он сухо, – я никогда в жизни не «прогуливался». Я предпочитаю бодрящие прогулки или, в случае такой ночи, как эта, вечер у камина с хорошей книгой.

Сэнди долго смотрит на него.

– Иногда, – заявляет он, качая головой, – я жалею, что у меня нет нормальной собаки.

Оливер снова закрывает свой открытый глаз и переворачивается к огню.

– Да, – говорит он. – Я уверен, что жалеешь. Если бы у тебя была нормальная собака, ты мог бы хоть иногда выигрывать в шахматы.

Сэнди игнорирует его и снова обращает своё внимание на Хоуп.

– Я ненадолго, душенька. Эффи скоро проведает тебя. Ей не помешала бы компания.

Он открывает дверь под завывание ветра и шум дождя, а затем уходит, и в кибитке становится тихо.

Не проходит и десяти минут, как раздаётся стук в дверь. Хоуп приглашает Эффи внутрь, и они усаживаются в два маленьких кресла в кибитке. Старая волшебница улыбается, оглядываясь по сторонам, её взгляд скользит по серым корешкам множества книг, висящих в невероятном книжном шкафу у неё над головой.

– Надо же, это что-то новенькое.

– Что именно?

– Книжный шкаф. Очень умно с его стороны. Но он всегда был талантливым магом. Знаешь, он сам построил большую часть этой кибитки – мы с Рэбом лишь немного помогли. – Она постукивает бледно-серыми пальцами по бокам стула. – Итак, мой маленький ягнёночек, как наш Сэнди обращается с тобой?

Хоуп улыбается.

– Всё чудесно.

– Да. Он хороший парень, – с гордостью говорит Эффи, и Хоуп смешит, что кто-то может думать о Сэнди как о парне.

– Миссис Маккейб?

– Зови меня Эффи, душенька.

– Хорошо. Эффи?

– Да?

– Вы знали Сэнди с тех пор, как он был маленьким мальчиком?

Эффи качает головой.

– Он был молодым человеком, когда мы с Рэбом познакомились с ним. Двадцати лет или около того.

– Ох. Тогда где же он был до этого? Мне всегда было интересно его прошлое.

Пауза. Сильный дождь барабанит по крыше фургона.

– Неужели ты никогда не спрашивала его?

– Спрашивала. Много раз. Иногда он разговаривает во сне. И иногда в такие моменты его голос звучит по-другому. Почти вычурно. Как будто он превратился в кого-то другого. Я спрашивала его, но он лишь рассказал, что родился в городе, а его родители умерли. Каждый раз, когда я пытаюсь вытянуть из него что-нибудь ещё, он превращает это в шутку или же замолкает, как устрица.

– Мне жаль, Хоуп, – говорит Эффи. – Это не моя история, чтобы рассказывать её. Только Сэнди решать, когда поделиться с тобой.

Хоуп разочарована, но тот факт, что Эффи не желает раскрывать секреты Сэнди, заставляет любить её ещё больше.

– Интересно, почему он никогда не приводил меня к вам в гости, – говорит она, хмурясь. – Кроме того времени, когда я была маленькой, конечно.

Эффи снова барабанит пальцами по стулу.

– Ах. На это я могу ответить. Я думаю, это может быть из-за нас с Рэбом.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Хоуп. – Вы не хотели нас видеть?

Глаза Эффи расширяются.

– Нет, душенька, дело не в этом. Мы очень хотели тебя увидеть. Вас обоих.

– Тогда что? – спросила Хоуп.

– Когда Сэнди спас тебя, – говорит Эффи, – он привёл тебя сюда. Он понятия не имел, как ухаживать за маленьким ребёнком, так что вы оба остались в коттедже на некоторое время, и мы разбирались все вместе. Ты была забавной крошкой, всегда смеялась и улыбалась! И твой цвет осветил дом и принёс нам радость. – Она делает паузу, качает головой. – И вот тут-то мы и совершили ошибку, мой дорогой Рэб и я. Видишь ли, мы хотели распространить слух о том, что ребёнок родился в цвете. Мы думали, что это даст людям в этом сером мире капельку надежды, за которую можно уцепиться, понимаешь? Мы бы никогда не рассказали им подробностей, никогда не сказали бы ничего, что могло бы выдать вас, но мы надеялись, что история о разноцветной девушке покажет людям, что Императора и его Некроманта можно победить.

Сэнди не согласился. Однажды вечером мы с ним сильно поспорили, и в конце концов он решил уйти и забрать тебя с собой. Конечно, мы пытались убедить его передумать, но ты же знаешь, каков Сэнди. Упрямый как мул. Перед тем, как вы оба ушли, мы помогли ему создать зелье, которое скроет твой цвет и защитит тебя. – Она наклоняется и берёт Хоуп за руку. – В тот день, когда Сэнди уехал, я всё ждала, что он передумает, остановит лошадь и повернёт кибитку назад. Но он этого не сделал. Он продолжал двигаться вперёд, пока вы не скрылись из виду. И мы больше никогда тебя не видели, до сегодняшнего дня.

– И вы никогда никому не рассказывали обо мне? – спрашивает Хоуп.

– Никогда, – говорит Эффи. – Мы не могли пойти против желания Сэнди втихую. Но мы действительно чувствовали, что пришло время действовать. Поэтому мы основали Цветную Лигу.

– Что это?

Пожилая волшебница выглядела довольно удивлённой.

– Ты никогда не слышала о ней? Боже, он молодец, что скрыл это от тебя. Я полагаю, Цветную Лигу можно назвать Движением сопротивления. Всё начиналось с малого, но теперь у нас есть люди по всему Доминиону, они полны решимости дать Императору понять, что мы не забыли о цвете, что мы никогда не забудем о нём и что однажды мы найдём способ вернуть его.

– Получается, Сэнди знает о Цветной Лиге? – переспросила впечатлённая Хоуп.

– Надеюсь, – хихикает Эффи. – Он состоит в Лиге!

Хоуп моргает.

– Правда?

– Да. Но я позволю ему рассказать тебе обо всём как-нибудь в другой раз. Не спорь, душенька! Как я уже говорила, истории Сэнди стоит рассказывать только ему самому.

Она внезапно замолкает, и её старые глаза задерживаются на руках Хоуп.

Хоуп смотрит вниз и ахает. Кончики её пальцев начинают светиться насыщенными коричневыми тонами, и цвет распространяется, тёплый и покалывающий, вверх по пальцам и в ладони.

– Простите, – говорит она, хватаясь за своё зелье, но Эффи поднимает палец.

– Нет. Не делай этого, душенька. Хотя бы раз, вместо того чтобы бояться того, кто ты есть, и прятаться, я хочу, чтобы ты выпустила это наружу, показала миру, кто ты на самом деле. Это будет полезно для тебя.

Хоуп качает головой.

– Не знаю, могу ли я.

– Конечно, можешь. Закрой глаза. Почувствуй это. Прими. Поприветствуй. Сделай счастливой одну грустную старую женщину, душенька. Я так давно не видела красок, разве что в маленьких бутылочках.

Как Хоуп может отказать в такой просьбе? Совсем не уверенная в том, что делает, она закрывает глаза, чувствует тепло цвета на своих руках и впервые в жизни думает: «Всё в порядке. Это то, кем я должна быть».

Тепло разливается по ней, по рукам и телу, по голове, ступням и пальцам ног, и когда она слышит резкий вдох, то открывает глаза и видит…

Цвет.

Цвет везде, раскрасил почти всю внутреннюю часть кибитки! Он растекается по тёмно-коричневому деревянному полу и поднимается по книжным шкафам, по корешкам книг, золотым, красным, синим и зелёным. Оливер крепко спит у тёплого оранжево-красного пламени дровяной печи, и она впервые видит, что его шерсть не просто чёрная, а с тёмно-коричневыми прожилками. А там, в кресле напротив, сидит Эффи, уставившись на свои руки, которые теперь стали розовато-белыми, её ярко-голубые глаза полны слёз.

– Спасибо тебе, – шепчет она. – Ох, спасибо тебе, Хоуп. – Она долго оглядывается по сторонам, на её лице написано детское удивление, пока она не моргает, не вытирает глаза и не говорит, шмыгая носом: – Что ж. Я думаю, этого достаточно. Лучше прими своё зелье.

Хоуп в последний раз оглядывает яркие цвета кибитки, а затем берёт бутылочку и капает несколько капель себе на язык. Цвет отступает, его тепло постепенно пропадает, пока краски полностью не исчезают.

Довольно скоро после этого Сэнди возвращается домой и застаёт Хоуп и Эффи смеющимися, когда Эффи рассказывает старые истории о своём дорогом покойном муже.

– Ты словно утонул, дорогой!

– Не поднимай шума, – говорит Сэнди Эффи, снимая шляпу и пальто. – Чем вы двое занимались?

Хоуп бросает взгляд на Эффи и подмигивает.

– О, ничего особенного.

Позже, когда Хоуп крепко спит в кибитке, а Оливер свернулся калачиком у её ног, Сэнди и Эффи сидят за обеденным столом в коттедже Эффи. Эффи ставит на стол два бокала и наливает в каждый по глотку любимого напитка Рэба.

– За Рэба, – говорит Сэнди, поднимая свой бокал.

– Да, – тихо произносит Эффи. – За Рэба.

Они потягивают огненную жидкость, втягивая воздух сквозь зубы, когда она обжигает им горло.

– Мне следовало навестить вас раньше, – нарушает молчание Сэнди.

Эффи качает головой.

– Ты делал то, что считал правильным, чтобы защитить малышку. Это была наша вина, что мы прогнали тебя, сынок, и я всегда буду сожалеть об этом. Однако мы были благодарны, когда ты присоединился к Цветной Лиге, и нам нравились все твои письма.

– Письма, – усмехается Сэнди. – Письма не заменят наблюдения за тем, как растёт такая милая малышка.

Эффи улыбается.

– И я повторю это ещё раз: это была наша вина. Когда мы увидели её цвет, мы поверили, что нам ниспослано чудо. – Она делает паузу. – Я всё ещё верю в это, дорогой.

– Она становится сильнее, – говорит Сэнди.

– Да, я знаю. Я сама убедилась в этом сегодня вечером, пока тебя не было.

Сэнди делает ещё один глоток из своего бокала.

– Я волнуюсь. Не знаю, насколько сильным может стать её цвет. Что, если дойдёт до того, что я больше не смогу её защищать?

Эффи обдумывает это.

– Я думаю, время в запасе ещё есть. Но когда это случится, они придут за ней.

– Я знаю, что не смогу прятать её вечно. Знаю, настанет время, когда ей придётся встретиться лицом к лицу с Императором и его дорогой старой тётушкой. Но я хочу, чтобы она жила беззаботно настолько долго, насколько возможно, понимаешь?

Эффи тянется через стол и кладёт морщинистую руку поверх руки Сэнди.

– Да. Я понимаю. Но когда ты больше не сможешь контролировать её магию, приведи её ко мне. Я помогу вам обоим подготовиться.

Сэнди приподнимает брови.

– Ты поможешь?

– Конечно. В конце концов, она часть семьи. – Эффи разливает ещё напитка по пустым бокалам, делает глоток, барабаня пальцами по столешнице.

– Ты так и не вернулся в город?

Сэнди качает головой.

– Ты знаешь, что я не могу туда вернуться. Не после того, что случилось.

– Какой бы долг, по-твоему, у тебя ни оставался перед миром, – говорит Эффи, постукивая пальцем по столу, чтобы подчеркнуть каждое слово, – ты уже сто раз его погасил.

Сэнди смотрит через стол в серые глаза Эффи.

– Я никогда не смогу выплатить свой долг, – сдавленно произносит он. – Даже если доживу до ста.

– Даже если ты поможешь Хоуп вернуть цвет? Даже тогда?

Стало тихо, если не считать треска в камине.

– Кажется, я нашла кое-что интересное, – говорит Эффи.

– Да?

– Да. – Она собирается с мыслями, выстраивая их в правильном порядке. – На окраине города есть ферма.

– Ферма? – Сэнди приподнимает брови.

– Ага. Ферма Гвендл. Женщина, которая управляет ей, миссис Гвендл, моя старая знакомая. Она помогала нам пару раз. Ты же помнишь фейерверк, который мы запустили пару лет назад?

Сэнди немного сбит с толку.

– Нам помогло много людей. Что такого особенного в миссис Гвендл?

– Дело не в ней самой, – говорит Эффи, качая головой, как будто её донимает муха. – А в связи её семьи с самой землёй. В генеалогическом древе Гвендлов есть кровь магов. Они обрабатывали эту землю на протяжении многих поколений, и, я думаю, в какой-то момент земля и люди стали единым целым. Это почти как если бы земля была живой. Может быть, так оно и есть. Эта ферма… я не встречала ни одного места, подобного ей. Даже Некромант не подойдёт близко, а ты знаешь, какой сильной она становится. Когда наконец придёт время действовать, эта ферма может оказаться ключом к нашей победе.

– Звучит многообещающе, – соглашается Сэнди. – Ты будешь держать меня в курсе?

– Да, конечно.

Сэнди допивает остатки своего напитка и встаёт.

– Я, пожалуй, пойду спать.

– Хорошо. Ты готов к завтрашнему вечеру?

Он раздумывает.

– Готов настолько, насколько это возможно.