Текст книги "Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970-3 сентября 1971)"

2.2. Договор между СССР и ФРГ от 12 августа 1970 г. и четырехсторонние переговоры по Западному Берлину

На ход четырехсторонних переговоров по Западному Берлину с самого начала оказывало влияние то, какие ветры преобладали в советско-западногерманских отношениях. 12 августа 1970 г. СССР и ФРГ подписали в Москве договор, ставший поворотным пунктом в развитии отношений между двумя странами и сыгравший огромную роль в оздоровлении политического климата в Европе и во всем мире. Договор базировался на принципе незыблемости территориально-политического устройства Европы, сложившегося в результате Второй мировой войны. В статье 3 Московского договора говорилось, что СССР и ФРГ «рассматривают как нерушимые сейчас и в будущем границы всех государств в Европе, как они проходят на день подписания настоящего Договора, в том числе линию Одер – Нейсе, которая является западной границей Польской Народной Республики, и границу между Федеративной Республикой Германии и Германской Демократической Республикой». СССР и ФРГ подтвердили, что они «не имеют каких-либо территориальных претензий к кому бы то ни было и не будут выдвигать такие претензии в будущем».[126]126
  Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Выпуск XXVIII, м., 1974, с. 41.


[Закрыть]

Важное значение имела также фиксация в договоре обязательства сторон «разрешать свои споры исключительно мирными средствами» и воздерживаться от угрозы силой или ее применения «в вопросах, затрагивающих безопасность в Европе и международную безопасность, как и в своих взаимных отношениях…».[127]127
  Там же.


[Закрыть]

Свою роль сыграла и «Договоренность о намерениях сторон», согласованная в ходе переговоров о заключении Московского договора. ФРГ заявила в этом документе о готовности заключить договоры с ГДР, Польшей и Чехословакией, а также о намерении строить свои отношения с ГДР на основе полного равноправия, уважения независимости и самостоятельности каждого из обоих германских государств.

Сам факт заключения Московского договора, равно как и его содержание, объективно способствовали прогрессу на четырехсторонних переговорах по Западном Берлину. Но с подписанием этого договора возникли и некоторые новые проблемы, требовавшие от советской дипломатии их глубокого изучения и адекватной реакции.

В связи с заключением договора между СССР и ФРГ федеральное правительство передало Советскому правительству «Письмо о германском единстве», в котором говорилось, что этот договор не противоречит основной политической цели Федеративной Республики – созданию атмосферы мира в Европе, в которой стало бы возможным восстановление единства немецкого народа путем свободного самоопределения.[128]128
  Dokumentation zur Entspannungspolitik der Bundesregierung. Hrsg. vom Presse – und Informationsamt der Bundesregierung. 7. Auflage, 1979, S. 24.


[Закрыть]

Третий европейский отдел МИД СССР отмечал, что «Бонн еще на первоначальном этапе четырехсторонних переговоров поставил ратификацию советско-западногерманского договора в зависимость от достижения удовлетворительного решения вопроса о Западном Берлине».[129]129
  АВП РФ, ф. 0742, оп. 15, п. 97, д. 34, л. 167.


[Закрыть]

Через 10 дней после заключения Московского договора, 22 августа 1970 г., правление СДПГ издало брошюру, посвященную этому договору. Она сразу же начала распространяться в закрытом порядке среди партийных функционеров для использования в качестве аргументации в работе по разъяснению содержания советско-западногерманского договора среди населения. Во вступлении, написанном заместителем председателя СДПГ, министром обороны ФРГ Х. Шмидтом, говорилось: подписав договор от 12 августа 1970 г., «правительство СДПГ/ СвДП добилось еще одного внешнеполитического успеха. Важность этого шага проявится осенью во время переговоров четырех держав по Берлину; если не будет никакого улучшения положения в Берлине и вокруг него, договор не будет ратифицирован…».[130]130
  Там же, л. 92.


[Закрыть]

Еще более отчетливо эта мысль была изложена в разделе о содержании Московского договора. «По отношению к советскому партнеру по переговорам, – подчеркивалось в брошюре, – федеральное правительство недвусмысленно заявило, что ратификация договора германским бундестагом, без которой договор не может стать действительным в правовом отношении, возможна только в том случае, если четыре державы согласуют улучшение положения в Берлине и вокруг него. Все эти вещи должны рассматриваться в единстве, как один пакет».[131]131
  Там же, л. 95.


[Закрыть]

Наконец, о выгоде для ФРГ договора с СССР было сказано, что «Советский Союз признал ответственность четырех держав за Берлин» и что «для переговоров четырех держав по Берлину создаются лучшие предпосылки».[132]132
  Там же, л. 97.


[Закрыть]

Таким образом, руководство ФРГ открыто заявило, что ратификация Московского договора напрямую зависит от достижения «удовлетворительного решения по Берлину». Это значило, что судьба договора между СССР и ФРГ передавалась в руки западных держав. Если они займут жесткую позицию, а Советский Союз не пойдет на значительные уступки, соглашение по Западному Берлину не будет подписано, а договор от 12 августа 1970 г. не вступит в силу. Западный Берлин в еще большей мере превращался в средство давления трех западных держав, прежде всего США, как на ФРГ, так и на СССР.

Это хорошо понимали советские руководители. По словам В. М. Фалина, Л. И. Брежнев сказал ему: «Увязкой Московского договора с Западным Берлином Брандт спутал себе ноги… Западные немцы придумали себе третью палату при ратификации. Регулируя ход контактов с нами по Западному Берлину, США, Англия и Франция получают более чем совещательный голос в определении судьбы нашего с немцами договора».[133]133
  Фалин В. М. Указ. соч., с. 197.


[Закрыть]

Советским дипломатам было также ясно, что и позиции ГДР по многим важным международным вопросам в значительной мере зависят от хода четырехсторонних переговоров. Фалин, в частности, высказывал мнение, что «до серьезных разговоров с восточными немцами дело едва ли дойдет, пока не наметится сдвиг в нашем обмене мнениями с тремя державами по Западному Берлину».[134]134
  Там же, с. 195.


[Закрыть]

Оценивая обстановку, сложившуюся осенью 1970 г. на четырехсторонних переговорах, Фалин в разговоре с Громыко так сформулировал свое мнение: «Уготовив Западному Берлину функцию заложника, мы сами сделались его заложником».[135]135
  Там же, с. 199.


[Закрыть]

Советская дипломатия учитывала и то обстоятельство, что «любой наш и ГДР шаг навстречу пожеланиям сотен тысяч жителей обеих частей Берлина, скоро десять лет как лишенных возможности поддерживать естественные семейные узы, получил бы самый добрый резонанс».[136]136
  Там же, с. 198–199.


[Закрыть]

В недрах МИД СССР зрела мысль о том, что «если три державы сохранят монополию на представительство Западного Берлина в переговорах с нами, перемены наступят не скоро. Наше давление лишь ужесточает фронты. Западные державы не в состоянии отказать только Федеративной Республике и общественному мнению города».[137]137
  Там же, с. 199.


[Закрыть] Это был своего рода пролог к последовавшему вскоре решению советского руководства установить контакты по Западному Берлину также и с правительством ФРГ.

Правда, Громыко вначале несколько «притормозил» эту идею. Он сказал Фалину: «Прения с США, Англией и Францией (по Западному Берлину. – Р. Д.) не вдохновляют. Но и переговоры впятером (с участием ФРГ. – Р. Д.) не для нас. Хотя бы потому, что в эту схему не вписывается ГДР. Пока решаем так. Вы прикинете различные варианты. Нелишне, наверно, было бы вам побывать в Бонне и повстречаться там со сведущими людьми. Не обещая многого, послушать, как они мыслят дальнейшие этапы нормализации».[138]138
  Там же.


[Закрыть]

Что касается трех западных держав, то они хорошо понимали, как Московский договор может повлиять на четырехсторонние переговоры. Свою задачу они видели в том, чтобы, используя заинтересованность СССР в ратификации этого договора, заставить его пойти на уступки в берлинских делах.

Об этом свидетельствует выступление Р. Джеклинга на первой же после летнего перерыва встрече четырех послов, состоявшейся 30 сентября 1970 г. Английский дипломат заявил, что три державы приветствовали Московский договор как вклад в дело разрядки напряженности и укрепления безопасности в Европе. Он счел нужным сделать несколько замечаний о том, как этот договор затрагивает четырехсторонние переговоры.

«Во-первых, – отметил Джеклинг, – обе стороны (СССР и ФРГ. -Р. Д.) ясно изложили свое мнение о том, что данный договор является лишь первым шагом… Три западные державы разделяют эту точку зрения. Потребуется еще много дальнейших шагов, прежде чем будут ликвидированы многочисленные трудности и напряженность вокруг обстановки в Европе, в особенности в отношении Германии. Среди этих шагов должны быть улучшения, касающиеся Берлина».[139]139
  АВП РФ, ф. 0742, оп. 15, п. 96, д. 24, л. 75.


[Закрыть]

Во-вторых, продолжал посол Англии в ФРГ, Московский договор не затрагивает прав и ответственности четырех держав в отношении Берлина и Германии в целом. Этот договор подтверждает важность решений, которые «могут быть достигнуты лишь посредством переговоров между четырьмя державами, присутствующими здесь и отвечающими за город (Берлин. – Р. Д.)».[140]140
  Там же.


[Закрыть]

Английский дипломат вновь подчеркнул, что, по мнению трех держав, целью четырехсторонних переговоров остается достижение практических улучшений, идущих на пользу берлинцам, без того чтобы сделать предметом дебатов юридический статус города и связанные с этим общие вопросы. «Согласование и осуществление таких практических улучшений, – сделал вывод Джеклинг, – .представляло бы наилучший метод сокращения риска напряженности вокруг Берлина. Такой метод соответствует потребностям берлинской ситуации и дает наилучшие перспективы успеха».[141]141
  Там же, л. 76.


[Закрыть]

Перед выступлением на заседании 30 сентября Джеклинг не мог не ознакомиться с советским рабочим документом по Западному Берлину, представленным западной стороне 23 сентября 1970 г.

В этом документе СССР предлагал зафиксировать в качестве общего принципа «согласие относительно того, что осложнения в Западном Берлине и вокруг него не отвечают задаче достижения разрядки напряженности в центре Европы», а также стремление сторон предотвращать такие осложнения.[142]142
  Там же, ф. 0742, оп. 15, п. 97, д. 34, л. 123.


[Закрыть] Еще одно советское предложение сводилось к тому, чтобы подтвердить «общее понимание того, что Западный Берлин не входит ни в состав ФРГ, ни в состав ГДР, и что это положение не может быть изменено в результате чьих-либо односторонних действий».[143]143
  Там же.


[Закрыть]

В ряду общих принципов предлагалась также формулировка, согласно которой «в Западном Берлине и в отношении него не должна вестись деятельность, которая выливалась бы во вмешательство во внутренние дела других или наносила ущерб законным правам и интересам сторон».[144]144
  Там же.


[Закрыть]

Еще один общий принцип, предложенный СССР, гласил: «В рамках своей ответственности и компетенции стороны будут оказывать содействие осуществлению экономических, культурных и иных необходимых мирных связей Западного Берлина с внешним миром».[145]145
  Там же, л. 124.


[Закрыть]

Важное место в рабочем документе заняли вопросы возможной договоренности сторон о практических шагах. Указывалось, что три державы должны воздерживаться от проведения в Западном Берлине мероприятий, которые могут затронуть законные права и интересы других, и что они предпримут необходимые шаги, чтобы такого рода меры и действия военного, политического или иного характера не осуществлялись в Западном Берлине третьими странами. Конкретные требования советской стороны в этой связи не уточнялись, но отмечалось, что шаги, которые следует предпринять, должны были бы охватывать все не соответствующие вышеназванным условиям виды деятельности и, в частности те, которые были перечислены в выступлении П. А. Абрасимова 9 июня 1970 г.[146]146
  Там же.


[Закрыть]

В рабочем документе советской стороны предусматривалось также, что не будет чиниться препятствий развитию мирных связей Западного Берлина с социалистическими странами и, в частности, не будут дискриминироваться их политические, торговые, культурные, имущественные и иные интересы в этом городе.[147]147
  Там же, л. 126.


[Закрыть]

Параллельно вышеназванным шагам западных держав, говорилось в советском документе, по договоренности между СССР и ГДР были бы осуществлены в интересах населения Западного Берлина определенные меры, имеющие в виду облегчения для посещений западноберлинцами территории ГДР, а также по возможности бесперебойное осуществление необходимых мирных связей Западного Берлина с заграницей с должным учетом суверенитета и интересов ГДР[148]148
  В директивах ЦК КПСС была формулировка «законов и обычаев ГДР». -Там же, л. 84.


[Закрыть] и обычной международно-правовой практики. Объем практических мер со стороны СССР и ГДР в советском рабочем документе не раскрывался.

Что касается рабочего документа западных держав от 21 июля 1970 г., то, как подчеркнул П. А. Абрасимов на встрече послов четырех держав 30 сентября 1970 г., он «не создает впечатления, что наши партнеры подготавливали свои соображения, руководствуясь желанием внести позитивный вклад в создание приемлемой базы для договоренности… Его главной чертой является отсутствие элементов, учитывающих естественные и правомерные требования советской стороны, прежде всего в отношении прекращения использования Западного Берлина в ущерб интересам СССР и его союзников. Это накладывает на него печать односторонности и нереалистичности, что, несомненно, отличает документ трех держав в невыгодную сторону. Такой подход, конечно, не может быть продуктивным и не способствует продвижению вперед, усилия для чего мы условились совместно предпринять».[149]149
  Там же, ф. 0742, оп. 15, п. 96, д. 24, л. 82.


[Закрыть]

Абрасимов подчеркнул также, что принятие мер по прекращению в Западном Берлине «незаконной деятельности военного, политического и иного характера со стороны третьих государств (имелась в виду ФРГ. – Р. Д.) сделало бы возможным осуществление шагов по обеспечению посещения западноберлинцами территории ГДР, а также по обеспечению по возможности бесперебойного транзита между Западным Берлином и заграницей».[150]150
  Там же, л. 81.


[Закрыть] Эти слова, однако, особого впечатления на послов трех держав не произвели.

В преддверии встречи послов, состоявшейся 9 октября 1970 г., прошла встреча их советников, которым было поручено попытаться конкретизировать те сферы, в которых при обсуждении между послами обнаружились близость или совпадение позиций. «На наш взгляд, – сказал Абрасимов на встрече послов 9 октября, – результаты этой первой встречи (советников. – Р. Д) пока скромные. Если бросить хотя бы беглый взгляд на ту памятку, которая была подготовлена председательствовавшим английским советником…. не трудно видеть, что в этой бумаге пока еще больше недоговоренностей и скобок, чем приемлемых моментов».[151]151
  Там же, л. 86.


[Закрыть] Вместе с тем, продолжал советский дипломат, имевший место обмен мнениями между послами в узком составе показал, что «мы пришли к согласию по схеме возможной договоренности, которая могла бы состоять из двух частей. Первая часть – общие положения, цели и принципы сторон, вторая часть – практические меры и вопросы».[152]152
  Там же.


[Закрыть]

Что же касается встречи советников, то, по словам Абрасимова, на своем совещании они не смогли прийти к взаимопониманию об определении географического района, которого должна касаться договоренность. Советская сторона, напомнил посол СССР в ГДР, с самого начала подчеркивала, что предметом обмена мнениями должны быть вопросы, связанные с Западным Берлином. Говорить о Берлине вообще неправильно и неприемлемо для советской стороны. СССР может расценивать это только как попытку навязать ему позицию, отвечающую точке зрения трех держав, но не отвечающую действительному положению вещей по обсуждаемому вопросу.

Ранее, отметил Абрасимов, четыре державы условились искать пути для того, чтобы сочетать позиции и взгляды сторон. Руководствуясь этим, советская сторона могла предложить такие варианты формулировок:

«1. “Западный Берлин”, 2. “Берлин (Западный)”, 3. “Западные секторы”, 4. “население западных секторов”, 5. “американский, английский, французский секторы”». По мнению советской стороны, подчеркнул Абрасимов, «одна из этих формулировок могла бы быть использована в договоренности – будет ли она в форме совместного заявления от имени четырех держав или заключительного коммюнике с изложением ряда принципиальных положений, по которым точки зрения сторон совпадают или близки».[153]153
  Там же, л. 87.


[Закрыть]

По словам Абрасимова, стороны могли бы указать, что при обсуждении сложившегося положения они руководствовались желанием достичь разрядки напряженности и улучшить обстановку в Западном Берлине или, если это удобнее западной стороне, – для населения Западного Берлина. СССР был бы готов подтвердить, что при этом четыре державы исходили из действующих четырехсторонних соглашений и учитывали существующие здесь условия. Можно было бы сказать далее, что имеется согласие относительно того, что осложнения в этом районе не отвечают целям и намерениям правительств четырех держав и что их общим стремлением является предотвращать такие осложнения на будущее. Советский посол особо подчеркнул важность фиксации взаимопонимания о том, что Западный Берлин не входит в состав ни ФРГ, ни ГДР и что это положение не должно быть изменено в одностороннем порядке.[154]154
  Там же.


[Закрыть]

В отношении связей Западного Берлина с внешним миром, продолжал Абрасимов, можно было бы записать, что в рамках своей компетенции и ответственности стороны будут способствовать поддержанию и развитию экономических, культурных и иных мирных связей города. Содержание состоявшихся между послами обсуждений было бы целесообразно довести до сведения правительств ГДР, ФРГ и сената Западного Берлина.

Что касается второго раздела возможной договоренности, то, с точки зрения СССР, было бы целесообразно, чтобы между четырьмя державами было достигнуто согласие в необходимости осуществления ряда практических шагов в целях нормализации обстановки в Западном Берлине и вокруг него. Это предполагало бы, что три державы будут воздерживаться от проведения в Западном Берлине мероприятий, которые могут затронуть законные права и интересы других, а также предпримут необходимые шаги, чтобы такого рода меры и действия политического, военного или иного порядка не осуществлялись в Западном Берлине третьими странами. Три державы должны были бы, в частности, позаботиться о том, чтобы в Западном Берлине не допускалась деятельность парламентских и других политических органов ФРГ, в том числе было бы прекращено проведение в этом городе сессий бундестага, бундесрата и их органов, заседаний кабинета министров ФРГ, а также функционирование филиалов различных политических ведомств Федеративной Республики. Официальные лица ФРГ могли бы по-прежнему посещать Западный Берлин, но лишь в качестве гостей оккупационных властей или сената, без осуществления в городе каких-либо актов государственного верховенства.[155]155
  Там же, л. 87–88.


[Закрыть]

В возможной договоренности, продолжал Абрасимов, следовало бы также зафиксировать, что в Западном Берлине впредь не будут проводиться федеральные съезды и конгрессы политических партий и организаций ФРГ. Эти незаконные мероприятия всегда служили источником трений и неприятностей. Советская сторона не возражает, если в городе будут проходить международные съезды и конгрессы, но они не могут организовываться ФРГ и проходить под ее патронатом.

После выступления Абрасимова на заседании 9 октября 1970 г. слово взял посол Англии в Бонне Джеклинг. В «разряженном тоне» он заявил, что «послы, собственно говоря, уже давно обсуждают вопросы, о которых говорит сейчас советский посол… Из того, что было сейчас тут сказано, можно сделать вывод, что нет смысла продолжать обсуждение… Мы движемся сейчас назад, а не вперед».[156]156
  Там же, л. 88–89.


[Закрыть]

Джеклинга поддержал Сованьярг. Французский посол в ФРГ сказал, что он «также разочарован, но не работой советников, а тем, что. сейчас услышал от советского посла. Сегодняшние высказывания советского посла лишь повторяют положения советского рабочего документа от 23 сентября с. г. Если мы не можем отойти от старых позиций, то действительно мало смысла продолжать обсуждение».[157]157
  Там же, л. 89.


[Закрыть] Сованьярг заявил, что, по его мнению, на этом заседании (9 октября. – Р. Д.) послы должны были приступить к обсуждению практических мер, но «вместо этого советская сторона вновь говорит сегодня, что она не готова обсуждать вопросы, относящиеся к Берлину, как к таковому».[158]158
  Там же.


[Закрыть]

Сованьярг напомнил, что западные державы, как это говорили их послы в ФРГ уже на первом заседании, «не готовы обсуждать лишь Западный Берлин. Для французской стороны совершенно неприемлемо, если в первой части возможной договоренности будет сказано лишь о Западном Берлине». В отношении предложенных СССР вариантов определения района, на который должна распространяться возможная договоренность, Сованьярг с сарказмом сказал: «Советская сторона говорит, что она дала нам сегодня большой выбор формулировок, но этот выбор все равно, что выбор между повешением, расстрелом или отсечением головы».[159]159
  Там же.


[Закрыть]

Выступая на встрече послов 9 октября повторно, Абрасимов сделал ударение на том, что «на сколько западные державы пойдут на рассмотрение изложенных им вопросов, на столько советская сторона пойдет на рассмотрение интересующих их вопросов доступа и т. д.».[160]160
  Там же, л. 89–90.


[Закрыть]

Что касается прав западных держав в Западном Берлине, то, как отметил Абрасимов, «советская сторона на эти права не посягает. Однако из прав вытекают и определенные обязанности. Я имею в виду обязанности наших союзников придерживаться соглашений, касающихся Западного Берлина, а не приглашать нас задним числом признавать то, что они сделали ранее в нарушение этих соглашений».[161]161
  Там же, л. 90.


[Закрыть]

Западным послам, заявил Абрасимов, известны требования советской стороны о запрещении деятельности неонацистской НДП, так же как и других реваншистских объединений и союзов на территории Западного Берлина. Стороны должны прийти к согласию, что в Западном Берлине должна быть прекращена подстрекательская пропаганда против СССР и ГДР и что не будет чиниться препятствий в развитии мирных связей Западного Берлина с социалистическими странами, в частности, не будут дискриминироваться их политические, имущественные, торговые, культурные и иные интересы в этом городе.[162]162
  Там же, л. 90–91.


[Закрыть]

Абрасимов отметил, что если три державы должным образом учтут позицию СССР, то советская сторона была бы готова далеко пойти им навстречу в вопросах доступа в Западный Берлин и посещений западноберлинцами столицы ГДР. «Соответственно, – подчеркнул посол СССР в ГДР, – так далеко, как далеко пойдут навстречу нашим пожеланиям западные державы».[163]163
  Там же, л. 91.


[Закрыть]

Отвечая Абрасимову, Раш сказал, что, выслушав его заявление, он склоняется к мнению, что стороны сейчас еще дальше друг от друга, чем это было в апреле. Тем не менее, нужно продолжать поиск «сближения и взаимоприемлемых решений».[164]164
  Там же.


[Закрыть]

Раш счел нужным еще раз охарактеризовать «общую позицию» американской стороны. По его словам, она сводилась к следующему. Три державы являются единственной властью в западных секторах Берлина. Они имеют право определять, какие связи Западного Берлина могут осуществляться, а какие нет. Лишь три державы, а не ФРГ могут управлять Западным Берлином. При этом, однако, нужно иметь в виду, что жизнеспособность Западного Берлина зависит от его связей с ФРГ. Она дает городу дотацию в сумме более 3 млрд. марок ежегодно. «Западные державы, – особо подчеркнул Раш, – не могут также согласиться с тем, чтобы Западный Берлин стал каким-то независимым городом. Только они решают, что приемлемо и что неприемлемо, включая деятельность в Западном Берлине бундестага. Принятие предложений советского посла привело бы к изменению статуса, ограничило бы права трех держав на управление городом. Если бы была предпринята попытка ограничить права трех держав, то это бы увеличило напряженность вокруг города. Положение ухудшилось бы не только в Западном Берлине, но и во всем западном мире».[165]165
  Там же, л. 93.


[Закрыть]

Раш заявил также, что требование советской стороны о прекращении враждебной пропаганды против СССР и ГДР выполнить трудно. «Если посмотреть на западноберлинскую прессу, – сказал американский дипломат, – то в ней западных союзников ругают, очевидно, больше, чем Советский Союз, но они не возражают против такой критики, имея в виду соблюдение свободы мнений. Как же могут они защитить Советский Союз от этой критики, если они не могут защитить сами себя?».[166]166
  Там же, л. 95.


[Закрыть]

После встречи послов, состоявшейся 9 октября, можно было констатировать, что согласие между ними было достигнуто только по схеме возможной договоренности. Позиции сторон были относительно близки и по отдельным пунктам ее первой части, в которой излагались общие положения, цели и принципы участников переговоров. Что касается второй части возможной договоренности, касавшейся практических мер и шагов, то здесь взгляды трех западных держав и СССР были едва ли не противоположными по всем основным вопросам.

На встрече послов, состоявшейся 4 ноября 1970 г., Раш выразил удовлетворение западной стороны тем, что переговоры вступили в конкретную фазу, проводятся в доверительной обстановке и носят неофициальный характер.[167]167
  Там же, л. 102.


[Закрыть] Он подчеркнул важность того обстоятельства, что на встрече 9 октября было достигнуто согласие о схеме возможной договоренности и предложил послам сосредоточиться на второй ее части, в то время как советники на своем заседании могли бы еще раз заняться первой.

Во второй части, отметил посол США в ФРГ, западная сторона хотела бы обсудить вопрос о присутствии ФРГ в западных секторах, вопросы представительства Западного Берлина за границей, порядка выдачи паспортов жителям западных секторов, а также связей Западного Берлина с ФРГ, которые разрешены ему западными союзниками. Весьма важным трем державам представлялось детальное обсуждение вопросов доступа в Западный Берлин, обязательств четырех держав в этом отношении и вопроса о том, что войдет в возможное соглашение в связи с проблемой нормального передвижения из ФРГ в Западный Берлин и из него.[168]168
  Там же, л. 103.


[Закрыть] Западной стороной, сказал Раш, разработан соответствующий рабочий документ, который он и передал советскому послу.

Этот документ, озаглавленный «Формулировки», касался исключительно связей Западного Берлина с внешним миром и состоял из пяти пунктов.

Согласно первому пункту, четыре державы должны были выразить согласие с тем, что доступ в западные секторы Берлина из ФРГ и обратно по автомобильным и железным дорогам и водным путям для лиц и грузов «должен быть беспрепятственным и на основе благоприятствования».[169]169
  Там же.


[Закрыть]

В соответствии со вторым пунктом, «с целью обеспечения того, чтобы западные секторы могли развивать по возможности самый широкий объем контактов с внешним миром, четыре державы будут стремиться избегать осложнений на путях доступа и облегчать движение лиц и грузов в эти секторы и обратно».[170]170
  Там же.


[Закрыть]

Четыре державы, гласил третий пункт, согласны, что при транзите грузов и лиц между западными секторами и ФРГ процедуры контроля должны ограничиваться лишь идентификацией. С целью содействия беспрепятственному доступу в Берлин и обратно они согласны, что «следует предпринять конкретные меры, включая использование запломбированных автомобилей и поездов, для транзитных перевозок грузов, отмену виз и других сборов с пассажиров, освобождение от досмотра багажа транзитных пассажиров, открытие новых шоссейных и железнодорожных пограничных пропускных пунктов и использование безостановочных экспресс-поездов и автобусов для транзитных пассажиров».[171]171
  Там же, л. 104.


[Закрыть]

Процедуры по регулированию движения лиц и грузов, говорилось в четвертом пункте, «будут сведены к минимуму, соответствующему надлежащей технической эксплуатации путей доступа. Не будут создаваться препятствия или задержки по причинам, не связанным с такой технической эксплуатацией».[172]172
  Там же.


[Закрыть]

Согласно пятому пункту, четыре державы должны были ввести в действие «некоторую действующую на надлежащей основе договоренность о консультациях с целью избегать конфликтов по вопросам доступа и разрешать быстрым и эффективным путем любые осложнения, касающиеся наземных перевозок, чтобы содействовать свободному от трений потоку лиц и грузов по наземным путям».[173]173
  Там же.


[Закрыть]

Абрасимов, прежде чем затронуть суть рассматриваемых вопросов, выразил удовлетворение теми беседами, которые состоялись ранее между министром иностранных дел СССР А. А. Громыко и президентом США Р. Никсоном, государственным секретарем У. Роджерсом, министром иностранных дел Франции Р. Шуманом, премьер-министром Великобритании Э. Хитом и английским министром иностранных дел А. Хьюмом. Советский посол в ГДР подчеркнул как отрадный факт, что в беседах на столь высоком уровне отмечалось далеко идущее совпадение в подходах и оценках, стремление решать западноберлинский вопрос на взаимоприемлемой основе без ущерба для позиций и взглядов сторон. Ободряющим фактором, продолжал Абрасимов, является взаимопонимание между высокопоставленными государственными деятелями наших стран относительно того, что ни у кого нет намерений подрывать или ослаблять статус Западного Берлина и что независимо от разницы взглядов в тех или иных областях возможна договоренность по вопросам прекращения политического присутствия ФРГ в Западном Берлине, транзита по коммуникациям, доступа западноберлинцев на территорию ГДР и практические решения, которые послужили бы делу разрядки напряженности и устранению трений в этом районе. «Это взаимопонимание, – сказал Абрасимов, – несомненно, во многом облегчит нашу дальнейшую работу, в ходе которой нам предстоит в конкретной форме реализовать стремление и решимость наших правительств исключить на будущее возникновение напряженности и трений в связи с обсуждаемым вопросом».[174]174
  Там же, л. 106.


[Закрыть]

После этого Раш попросил Абрасимова выразить свою точку зрения по поводу первого пункта «Формулировок». Советский посол, оговорившись, что говорит лишь в первом приближении, заметил, что «в основе можно было бы обсудить этот пункт, хотя он, конечно, требует дополнительных уточнений. Важно, как он будет записан окончательно, поскольку речь идет о правах суверенной ГДР; о том, как при решении этого вопроса будут учтены общепринятые международно-правовые нормы и принципы».[175]175
  Там же, л. 107–108.


[Закрыть]

Джеклинг сразу же сделал несколько замечаний, касавшихся высказываний Абрасимова относительно прав ГДР и международно-правовой практики. «Все должны понять, – подчеркнул посол Англии в ФРГ, – что западная сторона не может принять условия, выдвинутые советским послом, они ей не подходят». Джеклинг заявил, что он не может согласиться с формулировкой, которая упоминала бы о правах ГДР и международно-правовой практике, потому что положению на путях доступа нет параллелей в международной практике и четыре державы имеют здесь дело со своеобразным, специфическим положением вещей. Кроме того, в этих вопросах нужно проявлять осторожность, «чтобы не нанести ущерба четырехсторонней ответственности».[176]176
  Там же, л. 108.


[Закрыть]

Сованьярг также подчеркнул, что западная сторона не может признать «абсолютный суверенитет» ГДР в вопросах доступа. Однако, по его мнению, «стороны действительно продвинулись далеко вперед» в обсуждении этих вопросов.[177]177
  Там же, л. 109.


[Закрыть]

Подытоживая прения сторон, Абрасимов сказал: «Главным является установление на коммуникациях в результате предпринятых практических шагов такого порядка, который сочетал бы законные нужды Западного Берлина, права и интересы ГДР и обеспечивал быстрый и бесперебойный транзит».[178]178
  Там же, л. 110.


[Закрыть] Он подчеркнул, что «не видит особых разногласий по отдельным положениям подхода к вопросу. Важно, что стороны согласны с тем, что урегулирование вопросов транзита должно быть предметом соглашения между ГДР, ФРГ и сенатом Западного Берлина».[179]179
  Там же, л. 111.


[Закрыть]