Текст книги "Галиция против Новороссии: будущее русского мира"

Таким образом, практиковавшиеся австрийскими военными и гражданскими властями массовые репрессии подорвали австрийский же тыл. Впрочем, так бывает практически всегда. Репрессии лишь ненадолго могут сыграть роль фактора запугивания. Но если они распространяются на широкие слои населения, на относительно длительный период, то достигается обратный эффект. Люди начинают понимать, что единственный способ избежать репрессий – устранить их источник – организовавшую и направляющую репрессии власть. Кстати, и обращение репрессируемого собственной властью большинства к защите России[76]76
  Как это произошло в Галиции в 1915 году.


[Закрыть]. К такому же логическому выводу, после пятилетней войны с Польшей, истощившей ресурсы подконтрольных ему воеводств, пришел первый гетман Украины Богдан Хмельницкий, что и предопределило решения Переяславской рады, собравшейся 8 января 1654 года.

Тем не менее, несмотря на героизм солдат и самоотверженную помощь населения Галиции, русская армия вынуждена была отступить. А вместе с ней уходили из Галиции и русины. «Не знаю, сколько людей было эвакуировано, в любом случае на возах и поездами переселялись целые села», – отмечал Осип Марков[77]77
  Марков О. Указ. соч. – С. 190.


[Закрыть]. «Были мы тут свидетелями как отовсюду, особенно с несчастной Лемковщины, бежали в Россию перед австрийским войском москвофилы», – не без удовольствия сообщала украинофильская газета «Діло»[78]78
  Українська громада в увільненім Львові. // Діло. – 1915 – 10 липня.


[Закрыть]. «Перед приходом австрийских войск очень много львовян, которые слишком заангажированы с кратковременными обладателями города Львова, вынуждены «добровольно» эвакуироваться и выехать в Россию»[79]79
  «Добровільні» виїзди зі Львова // Там же.


[Закрыть].

Глава 5
Второй этап геноцида и этническая чистка (потери)

Всего до 200 тысяч галицких русинов покинули тогда край. А может быть, и больше. В тогдашней прессе называлась цифра 400 тысяч, но, возможно, это преувеличение. В любом случае, это массовое бегство, вкупе с предшествовавшими и последовавшими репрессиями, в современном международном праве характеризуется как этническая чистка.

Кстати, именно так ситуация воспринималась самими украинофилами. «Много запроданцев, которые распоясались во время московского нашествия, исчезли вместе со своими покровителями», – радовались украинские деятели очищению общественного и политического пространства Галиции от оппонентов, руками австрийских властей[80]80
  Купчинський Р. На Галіч // З кривавого шляху українських січових стрільців. – Львів, 1916. – С. 27.


[Закрыть].

«Если в этой огненной пробе на ту сторону отпали никчемные струпы, то этим лишь очистится наш корень народный от опасной заразы, – и теперь всем ясно станет, что никому не следует играться русофильским ядом, ибо отступничество национальное и измена государству не являются убеждением, но преступлением», – цинично заявил по этому поводу тогдашний лидер украинского движения в Галиции Кость Левицкий[81]81
  Левицький К. Український нарід у світовій війні // Діло. – 1916 – 7 січня.


[Закрыть]. В общем, уже тогда предшественники Бандеры готовы были бороться за свою идею до последнего украинца. Именно из «очистится наш корень народный от опасной заразы» выросли слова Степана Бандеры: «Об украинских массах говорить поздно. Мы их плохо воспитали, мало убивали, вешали».

С возвращением австрийцев возобновился террор. Причем, как подчеркивает современный исследователь, к примеру, на Буковине, он достиг еще большего размаха, чем в первый период войны[82]82
  Попик С. Вказ. праця. – С. 91.


[Закрыть]. И вновь неприглядную роль при этом играли украинские деятели, выступавшие в роли доносчиков. Уже проведенные карательные акции они считали недостаточными. «Аресты «подозрительных элементов», проведенные в августе прошлого года австрийскими властями, совсем не захватили наших местных москвофилов», – сигнализировала, например, в июне 1915 года газета «Діло» в корреспонденции из Самбора и перечисляла фамилии людей, сотрудничавших с русскими[83]83
  В. Ч. Російське панування в Самборі // Діло. – 1915 – 5 червня.


[Закрыть].

В следующем номере та же газета сообщала фамилии «русофильских священников», перешедших во время пребывания в крае русской армии в православие, то есть, по версии газеты, ставших «отступниками»[84]84
  Під російським наїздом // Діло. – 1915 – 12 червня.


[Закрыть]. Таким образом, украинофильская фракция от доносов, способствовавших репрессиям, пришла к подстрекательству их расширения. Теперь во внимание должна была приниматься не только политическая или общественная, но и религиозная деятельность потенциальной жертвы. Впервые со времен польских репрессий XVII века, во многом инспирировавших Освободительную войну под руководством Богдана Хмельницкого и переход восточных земель Малороссии под власть Всероссийского Самодержца, приверженность православному вероисповеданию становилась достаточным основанием не только для административного ограничения прав, но для смертной казни.

Общее число погибших в ходе геноцида галицких русинов оценивается примерно в 140 тысяч человек[85]85
  Это нижний предел оценки. По Осетинскому, выходит 160 тысяч // Осетинський В. К. Галичина під гнітом Австро-Угорщини в епоху імперіалізму. – Львів, 1954. – C. 98. Ту же цифру дает И. И. Мигович: 150 тысяч погибших мирных жителей // Военно-исторический журнал – 1997. – № 3.


[Закрыть]. Около 60-ти тысяч – в первый период репрессий[86]86
  До занятия Галиции русскими войсками в августе-сентябре 1914 года.


[Закрыть]. Около 80-ти тысяч – во второй период репрессий, начавшийся после оставления русскими войсками большей части Галиции в мае-июле 1915 года. Не все они погибли в Талегофе. С 4 сентября 1914 года по 10 мая 1917 года через Талергоф прошли 20–30 (по разным оценкам) тысяч человек. Из них погибли 6-10 тысяч (каждый третий-четвертый). Однако была тюрьма в Терезине (Чехия), были иные тюрьмы и концлагеря империи[87]87
  Вена, Прага, Львов, Гминден.


[Закрыть], в каждой из которых погибло от нескольких сотен, до 2–3 тысяч человек, а еще сотни, если не тысячи везли в тюрьмы, но не довезли[88]88
  Кого-то убили «охранявшие» их австрийские или венгерские солдаты или жандармы, кого-то стража позволила растерзать толпе украинофилов.


[Закрыть]. Большинство же погибло от бессудных казней непосредственно «по месту жительства».

То есть 20–30 тысяч, прошедших через Талергоф, и примерно такое же количество, прошедших через несколько тюрем империи[89]89
  В частности, наиболее жестокие в Терезине и в Вене.


[Закрыть], – это только русины, депортированные из Галиции во внутренние области империи. Количество, сравнимое с пострадавшими от операции «Висла», по поводу которой до сих пор любят ломать копья с поляками украинские политики националистического спектра. Надо только отметить, что в ходе операции «Висла» не было массовых внесудебных казней. Не существует юридических подтверждений даже единичных эксцессов, хоть можно предположить, что погибшие от косвенных причин – тяжесть процесса переселения, переживания, грубое обращение – были, однако статистика таких случаев отсутствует[90]90
  Во всяком случае можно достоверно утверждать, что если они и были, то были единичными.


[Закрыть]. Общее количество переселенных в ходе операции «Висла» составило 137 тысяч 833 человека[91]91
  46 тысяч 118 в Щецинское воеводство и 58 тысяч 367 в Ольштынское.


[Закрыть]. То есть количество лиц, перемещенных в новые места обитания, примерно соответствует (даже несколько уступает) количеству только уничтоженных во время русинского геноцида 1914–1917 годов в Галиции.

К числу жертв следует еще добавить тех, кто погиб в ходе принудительных депортаций. Только к апрелю 1915 года, по оценкам газеты «Діло», число депортированных превышало 100 тысяч человек[92]92
  Загальна перепись українських збігців в дні 1 мая с. р. // Діло. – 1915 – 24 цьвітня.


[Закрыть]. Правда, в украинофильских кругах их принято было именовать «беженцами». Однако настоящих беженцев там было немного[93]93
  В основном деятели украинского движения, и то не все.


[Закрыть]. В связи с этим можно указать на сообщение известного украинского писателя и политика-украинофила Богдана Лепкого, побывавшего летом 1917 года в, как он выразился, «лагере беженцев» в Гминдене. О том, что это было за учреждение, можно прочесть у современных украинских авторов: «Село Крывка Турковского уезда во время боев попало в беду. Через него проходил фронт и австрийские власти все население выселили в концлагерь в Гминде»[94]94
  Косакевич М., Косакевич В. Указ. соч. – С. 4.


[Закрыть]. Между тем Лепкий говорит, что в канцелярии этого «лагеря беженцев» он пересмотрел метрики его обитателей и установил, что только «в один день умерло несколько сот людей от плохого питания»[95]95
  Лепкий Б. Писання. Т. І. – Київ-Лейпциг, [Б.р.] – С. 393.


[Закрыть]. А ведь эти «беженцы» по формальной статистике проходят как «потери гражданского населения в результате военных действий», а не как жертвы репрессий власти. Между тем это еще несколько десятков тысяч погибших по всей империи, зачастую очень далеко и от мест боев и от собственно Галиции.

Всего же за годы Первой мировой войны естественная убыль населения в Восточной Галиции составила 300 тысяч человек[96]96
  6—7 % предвоенного населения, с учётом того, что смерти частично покрывались рождениями // Кабузан Н. В. Украинское население Галиции, Буковины и Закарпатья в конце XVIII – начале 30-х годов XX в. // Советская этнография. – 1985. – № 3. – С. 78.


[Закрыть]. При этом общие потери Австро-Венгрии погибшими составили 1 миллион 496 тысяч солдат и 420 тысяч мирного населения. То есть практически каждый пятый погибший из 52-х миллионов предвоенных подданных двуединой монархии приходился на пятимиллионную Галицию. Среди же мирного населения на долю Галиции выпало 2/3 потерь. Также необходимо отметить, что если по всей Австро-Венгрии число погибших и умерших от разных причин мирных граждан в целом почти в четыре раза меньше, чем солдат, погибших на фронтах, то в Галиции это соотношение обратное – потери среди мирного населения в разы превышают количество русинов, погибших на фронтах[97]97
  Даже с учётом того, что сформированные в Галиции сечевые стрельцы успели ещё три года повоевать в гражданской войне на просторах бывшей Российской империи.


[Закрыть].

К жертвам геноцида, безусловно, следует отнести и тех, кто, пройдя ужасы австрийских концлагерей, вышел на свободу живым, но с подорваным здоровьем и вскоре умер. Например, в селе Явор Турковского уезда таковых насчитывалось около 10 человек[98]98
  Косакевич М., Косакевич В. Указ. соч. // Історія в школі. – 2011. – № 5–6. – С. 8.


[Закрыть]. Если же учесть, что из числа эвакуированных в Россию, охваченную вскоре революцией и гражданской войной, далеко не все смогли потом вернуться домой, потери в людях, понесенные Галицией, будут еще значительней. По своим масштабам австрийский геноцид галицких русинов сравним с потерями этих же земель при монгольском нашествии. Только монголы уничтожали подданных чужих государств, а австрийские власти – собственных граждан.

В данном случае необходимо обратить внимание на следующие моменты:

Во-первых, сравнивая потери разных государств в войне 1914–1918 годов с потерями населения Галиции, мы должны будем отметить, что процентное соотношение потерь к общей численности населения в Галиции самое высокое.

Во-вторых, наблюдается значительное превышение потерь среди мирного населения над боевыми потерями. Подобная ситуация в эти годы наблюдалась только в Британской Индии, где 6 миллионов человек умерло от голода[99]99
  Что, впрочем, не являлось чем-то экстраординарным для этого региона в рассматриваемый период.


[Закрыть], а также в Османской империи, но там, из 2 миллионов 800 тысяч погибших мирных жителей, 2 миллионов 200 тысяч – жертвы геноцида армян, ассирийцев, греков, курдов и других народов, развязанного националистическим правительством младотурок[100]100
  При общей численности населения предвоенной Османской империи в 21 миллион 374 тысячи человек процент потерь мирного населения от развязанного собственным правительством геноцида примерно такой же, как и в Галиции.


[Закрыть].

В-третьих, есть еще одна общая деталь геноцида в Галиции и геноцида в Османской империи. В Галиции геноцид был развязан против русских, хоть преимущественно и не православных (греко-католиков). В Османской империи геноцид был развязан против православных греков, армян-монофизитов и даже курдов-мусульман. Но во всех случаях, геноцид рассматривался как способ наказать население за потенциальную нелояльность, а также избежать утраты иноэтнических провинций по итогам войны. То есть геноцид базировался на идее национализма (младотурки, галицкие украинофилы) и развязывался по подозрению (еще до факта совершения преступления), а также в преддверии возможных в будущем политических эксцессов международного характера, к которым население данных провинций не могло иметь никакого отношения в принципе[101]101
  Практика учёта мнения населения, путём референдума, при проведении линии границы была впервые, в ограниченных размерах, была использована уже после Первой мировой войны, при уточнении линии польско-германской границы в Силезии и франко-германской в Сааре.


[Закрыть].

В-четвертых, если организаторы османского геноцида после войны предстали перед судом и понесли наказание[102]102
  Трое были повешены, четверо осуждены заочно.


[Закрыть], то австрийские организаторы геноцида русинов в Галиции, а также их местные пособники, не были привлечены к ответственности. Равным образом, если османский геноцид был осужден на международном уровне, то австрийский геноцид остается terra incognita не только для современных политиков, но и для большинства историков, в том числе украинских, в том числе, считающих себя патриотами.

Позволим себе предположить, что отсутствие должной международно-правовой и морально-исторической оценки геноцида галицких русинов, осуществленного по причине их русофильства, является одной из причин того, что в современной Украине отдельные политические силы, прямо скажем неонацистского толка, считают пещерную русофобию достаточным основанием не только для того, чтобы оправдать в глазах мирового сообщества свою нескрываемую симпатию к идеологии, родившей Третий рейх и к политической практике германских нацистов, но также традиционные для украинских националистов полонофобию и антисемитизм. Русофобия считается у них своего рода признаком цивилизованности – пропуском в Европу.

Талергоф отличается от Освенцима масштабами, но не принципом. Забывая о жертвах Талергофа, создаем предпосылки для аналогичного отношения к жертвам нацистских концлагерей – со временем даже самые большие числа прекращают впечатлять, а гекатомбы превращаются в статистику. Ну а забыть о жертвах, значит оправдать палачей. И открыта дорога новым политикам, стремящимся решать межэтнические, межпартийные и межгосударственные противоречия при помощи этнических чисток и политических репрессий. И новые концлагеря, новый геноцид уже воспринимаются обществом не как нечто экстраординарное, невозможное, как то, что не должно повториться, но как эффективный инструмент решения сиюминутных политических проблем.

Глава 6
Причины трагедии

Формальный повод для массовых расправ – нелояльность местного населения в отношении австрийской власти и поддержка им русской армии. Население австрийской Галиции действительно считало себя одним народом с русскими[103]103
  Каковыми тогда считали всех православных славян Российской империи – и великороссов, и малороссов, и белорусов, которых, впрочем, чаще называли литвинами.


[Закрыть]. Однако мотивом для стремления к воссоединению с Россией стала для галицких русинов не культурно-историческая общность, но факт развязанного австрийцами геноцида. Они хотели не изменить Францу Иосифу, а изменить условия существования, навязанные им правительством Франца Иосифа. Фактически, переходя к русским русины не изменяли, но спасались от террора. Не было бы массового террора, не было бы и массовых переходов.

«Тысячи виселиц в начале этого гигантского боя, сотни могил, покрывших тогда нашу родину, тюрьмы и поля далекого Талергофа – вот доказательства налицо, куда клонились наши сердца», – говорилось в обнародованном уже по окончании войны Меморандуме Народного совета Русского Прикарпатья, предназначенном для дипломатов стран Антанты. Таким образом в документе обосновывалась необходимость присоединения Галиции к «великому Русскому государству»[104]104
  Аркуша О., Мудрий М. Русофільство в Галичині в середині ХІХ – на початку XX ст.: генеза, етапи розвитку, світогляд // Вісник Львівського університету. Серія історична. – 1999. – Вип. 34. – С. 266–267.


[Закрыть].

Еще раз подчеркнем, что австрийцы и их местные пособники, пытаясь за счет геноцида решить проблему потенциальной нелояльности местного населения, перевели нелояльность русинов из состояния эвентуальной угрозы в состояние политической реальности. Можно долго спорить, что первично: курица или яйцо. Однако факты говорят сами за себя. Если в той же Италии в эпоху австро-франко-сардинских войн существовало серьезное антиавстрийское политическое и партизанское движение[105]105
  Движение карбонариев.


[Закрыть], наличие которого могло хоть как-то оправдать репрессии, то Галиция, несмотря на явную враждебность австрийских властей к русинам, оставалась спокойной до начала войны и даже после начала репрессий. Открытая поддержка русских войск началась лишь тогда, когда стало ясно, что репрессии не остановятся и уничтожение грозит практически всему русинскому народу.

«Практически все представители русинского народа не только в своих политических воззрениях, но и в действиях примкнули к русскому лагерю против нас», – подчеркивалось позднее в официальном австрийском отчете о русской оккупации Восточной Галиции и Буковины[106]106
  Нагорная О. «Гости кайзера» и «политическая декорация»: солдаты и офицеры многонациональной империи в лагерях военнопленных Первой мировой войны // Abimperio. – 2010. – № 4. – С. 233.


[Закрыть]. М. М. Пришвин записывал в дневник информацию о взятии Львова: «Русские войска входили – все на улицы, будто парад, а говорят, казакам подносили яблоки и виноград, они брали охапками цветы»[107]107
  Пришвин М. М. Указ. соч. – С. 91.


[Закрыть].

«Все русские крестьяне тяготеют к России», – сообщал в январе 1915 года о настроениях жителей Буковины жандармский ротмистр Лакингер[108]108
  Гриценко І. А., Шевченко Ф. П. Прагнення населення Буковини до возз”єднання з Україною в складі Російської держави кінець XVIII – початок XX ст. // Український історичний журнал. – 1983. – № 10. – С. 92.


[Закрыть].

«Население городка Судова Вишня и окрестных сел очень сочувственно относится к России, ее правительству и Царю, безгранично радуясь факту присоединения Галиции к петроградским владениям», – записывал унтер-офицер русской армии Бигунов[109]109
  Косакевич М., Косакевич В. «Українська голгофа» і концтабір Талергоф // Історія в школі. – 2011. – № 4. – С. 4.


[Закрыть]. И таких свидетельств было множество. Разница между домашним австрийским террором и русской оккупацией была настолько очевидна и настолько не в пользу Австрии, что русины Галиции однозначно сделали выбор в пользу оккупационного режима, надеясь на последующую аннексию провинции Россией.

В результате на этом этапе начались реальные действия галицких русинов, направленные на поддержку российских войск. Галицкие русины начали оказывать всемерное содействие русской армии, информировали ее о расположении и передвижениях австрийских подразделений, служили проводниками, повреждали телеграфные линии в тылу австрийских войск. Иногда действия отдельных жителей носили характер партизанской войны. Так, один из русинов из села Старо-Лисецы запер в сарае и сжег 25 австрийских гусаров, за что впоследствии сам был казнен[110]110
  Косакевич М., Косакевич В. «Українська голгофа» і концтабір Талергоф // Історія в школі. – 2011. – № 4. – С. 8.


[Закрыть]. Впрочем, случаи открытого сопротивления были единичны.

Но ведь так, по сути, и разгорается любая партизанская война: необоснованные репрессии оккупационных властей получают ответ в виде нарастающего народного сопротивления, которое, в свою очередь, провоцирует новые репрессии властей. И закручивается порочный круг. Единственный важный момент, делающий ситуацию в Галиции нехарактерной для обычной партизанской войны и народного сопротивления, – война развернулась не против оккупантов, но против собственных властей, фактически спровоцировавших глухой саботаж в провинции, население которой еще каких-то 40–50 лет назад было самым лояльным в Австро-Венгрии. Вена смогла быстро убедить русинов, что спастись, физически выжить они могут, только оказывая сопротивление австрийским войскам и опираясь на защиту русской армии.

Не лучше для австрийцев обстояли дела и среди русинов, призванных в армию. Большую тревогу у австро-венгерского командования вызвал бунт в 80-м пехотном полку, в значительной мере укомплектованном галицкими русинами. Когда офицеры стали призывать их к борьбе с «азиатами-москалями», из строя послышались выкрики: «Русский – не азиат, он брат наш родной, мы не будем стрелять в него!» Более трети всех солдат полка отказались воевать против России. Их отделили от остальных военнослужащих, обещая послать на другой фронт. Впоследствии каждый десятый из них был расстрелян. Остальных поодиночке влили в венгерские части, посланные, однако, действительно, против других армий (не против русской)[111]111
  Осечинський В. К. Галичина під гнітом Австро-Угорщини в епоху імперіалізму. – Львів, 1954. – С. 107.


[Закрыть].

«Солдаты из русских ищут лишь удобного случая, чтобы сдаться русским войскам», – свидетельствовал тот же Лакингер. «Множество украинцев, насильно мобилизованных в австрийскую армию, совсем не рвались проливать кровь за цесаря и часто сдавались в русский плен», – признавали украинские историки[112]112
  Литвин М. Р., Науменко К. Є. Історія галицького стрілецтва. – Львів., 1990. – С. 16.


[Закрыть]. В свою очередь, современный исследователь отмечает: «С самого начала войны русины поголовно сдавались в плен русской армии»[113]113
  Голик Б. Галичане в годы Первой мировой и гражданской войн (О тенденциозном освещении вопроса украинской историографией) // Русин. Международный исторический журнал. – 2005. – № 2. – С. 138.


[Закрыть]. Обратим внимание, что термины: «русины» (современного исследователя), «украинцы» (украинского историка) и «русские» (австрийского жандармского ротмистра Лакингера, современника событий) – относятся к одному и тому же народу.

Таким образом, совершенно необоснованными репрессии австрийских властей второй волны, развернутые в 1915 году, назвать трудно. Страна вела войну, а, по законам военного времени, сотрудничество с врагом является преступлением, караемым смертью. Однако массовый характер репрессий, их ярко выраженный этнический характер и отказ от соблюдения минимальной юридической процедуры выводят их за рамки естественного права государства на самозащиту и переводят в разряд военных преступлений и преступлений против человечности.

Людей бросали в концлагерь, в тюрьмы, казнили без суда и следствия по одному только доносу, а то и по подозрению. «Каждый священник, учитель, чиновник и даже крестьянин, о которых было известно, что они не употребляют украинского фонетического правописания, был подозреваем в шпионстве в пользу России», – свидетельствовала пресса[114]114
  Москвофільська допись про події на початку війни // Діло. – 1916 – 5 серпня.


[Закрыть].

«Эти люди, которые учатся по-русски и которые говорят, что русский язык является их материнским языком, а малорусский язык считают крестьянским говором, не могут быть хорошо расположены к Австрии», – заявил в 1915 году на судебном процессе над русскими деятелями в Вене украинский деятель Т. Ваньо, выступавший там как свидетель обвинения[115]115
  Хиляк А. Е. Виновники Талергофа в освещении исторических документов. // Русская Галиция и «мазепинство». – М., 2005. – С. 515.


[Закрыть]. Таким образом, приверженность автохтонного населения Галиции родному материнскому языку уже тогда трактовалась украинскими националистами как враждебность в отношении государства и считалась достаточным основанием как минимум для уголовного преследования.

Подобные заявления носили характер публичных доносов и они были не единичными. «Лагерем народной измены» назвал русофилов видный украинский деятель Осип Назарук[116]116
  Штойко П. Степан Рудницький. Життєписно-бібліографічний нарис. – Львів, 1997. – С. 29.


[Закрыть]. Аналогичными были и заявления Мыколы Зализняка, действовавшего от имени украинских эсеров. «В Галиции организовало российское правительство за деньги целую партию запроданцев-москвофилов, которые должны были подготовить почву для его победы»[117]117
  Залізняк М. Українці, Росія і війна. – [Б.м.], 1915. – С. 8.


[Закрыть]. Как уже отмечалось, доносами была переполнена украинофильская пресса. Отметим, что какие-либо данные о том, что царским правительством в Галиции целенаправленно создавалась шпионско-диверсионная сеть или что Санкт-Петербург сколько-нибудь серьезно финансировал русинское русофильское движение, отсутствуют. Похоже, что здесь мы опять имеем дело с тем же, с чем приходится сталкиваться в наши дни, когда любая политическая или общественная позиция, альтернативная радикально-националистической русофобской, вызывает со стороны националистов обвинение в работе «за московские деньги».

Характерно при этом, что достаточным основанием для подозрения в нелояльности, которое влекло за собой смертную казнь или заключение в концлагерь, что во многих случаях означало ту же смертную казнь, только растянутую во времени, был факт признания человеком своей русскости. То есть власти Австро-Венгрии организовали настоящий геноцид, уничтожая людей по национальному признаку. Это тем более очевидно, что тех же русинов, называвших себя украинцами, не только не трогали, но и всячески поддерживали. Правда, австрийские власти вынуждены были признать, что политическое украинство не пользуется поддержкой населения. «Украинофильское движение среди населения не имеет почвы – есть только вожди без партий», писал в августе 1914 года представитель австро-венгерского МИД при верховном главнокомандовании барон В. Гизль.

То есть с началом военных действий стало понятно, что ставка на украинофилов не только себя не оправдала, но привела к дестабилизации Галиции в самый неподходящий для австрийских властей момент, когда вечно пугавшая Вену потенциальная угроза аннексии края Россией впервые приобрела четкие очертания. Вот как описывает Ю. Яворский последовавшую реакцию австро-венгерских властей:

«Такъ, съ первыхъ же сполоховъ бури, зapaнѣe обреченная на гибель, вся вѣрная нацiональнымъ завѣвтамъ, сознательная часть мѣстнаго русскаго населенiя была сразу же объявлена внѣ всякаго закона и щита, а вслѣдъ за этимъ и подвергнута тутъ же безпощадной травлѣ и бойнѣ. По отношенiю къ этимъ – по государственной логикѣ Австрiи – завѣдомымъ и обязательнымъ „измѣнникамъ» и „шпiонамъ» – „руссофиламъ» – всѣ экстренныя мѣры воздействiя и мести стали теперь, внѣ обычныхь нормъ и условiй культуры и правопорядка, умѣстны, целесообразны и хороши. Всѣ наличныя средства и силы государственной охраны и власти, вся наружная и тайная полицiя, кадровая и полевая свора жандармовъ, и даже отдѣльные воинскiе части и посты, дружно двинулись теперь противъ этихъ ненавистныхъ и опасныхь „тварей» и стали бѣшено рыскать по несчастной странѣ безъ всякой помѣхи и узды. А за ихъ грозными и удобными спинами и штыками привольно и безудержно эасуетился также, захлебываясь отъ торжествующей злобы, вражды и хулы, и всякiй ужъ частный австрофильскiй закидень и сбродъ, съ окаяннымъ братомъ-изувѣромъ – Каиномъ несчастнаго народа – во главѣ…

И это послѣднее уродливое явленiе, ужъ помимо самой сущности вещей, слѣдуетъ тутъ выдвинуть съ особымъ возмущенiемъ и прискорбiемъ на видъ, на позоръ грядущимъ поколѣнiямъ, на проклятiе отъ рода въ родъ! Потому что, если всѣ чужiе, инородные сограждане наши, какъ евреи, поляки, мадьары или нѣмцы, и пытались тутъ всячески тоже, подъ шумокъ и хаосъ военной разрухи, безнаказанно свести со своимъ безпомощнымъ политическимъ противникомъ свои старые споры и счета или даже только такъ или иначе проявить и выместить на немъ свой угарный «патрiотическiй» пылъ или гнѣвъ вообще, то все-таки дѣлали все это, какъ ни какъ, завѣдомо чужiе и болѣе или менѣе даже враждебные намъ элементы, да и то далеко не во всей организованной и сплошной своей массѣ, а только, пожалуй, въ самыхъ худщихъ и малокультурныхъ своихъ низахъ, дѣйствовавшихъ къ тому же большей частью по прямому наущенiю властей или въ стадномъ порывѣ сфанатированной толпы. А между тѣмъ свой же, единокровный братъ, вскормленный и натравленный Австрiей «украинскiй» дегенератъ, учтя исключительно удобный и благопрiятный для своихъ партiйныхъ происковъ и пакостей моментъ, возвелъ всѣ эти гнусные и подлые навѣты, надругательства и козни надъ собственнымъ народомъ до высшей, чудовищной степени и мѣры, облекъ ихъ въ настоящую систему и норму, вложилъ въ нихъ всю свою пронырливость, настойчивость и силу, весь свой злобный, предательскiй ядъ. И мало, что досыта, въ волю – доносами, травлей, разбоемъ – надъ нимъ надругался, гдѣ могъ, что на муки самъ eгo предалъ и злостно ограбилъ до тла, но наконецъ даже, въ добавокъ, съ цинической наглостью хама, пытается вдругъ утверждать, что это онъ самъ пострадалъ такъ жестоко отъ лютой австрiйской грозы, что это ему именко принадлежитъ этотъ скорбный, мученическiй вѣнецъ… А дальше ужъ, въ злостномъ бреду и цинизмѣ, вѣдь, некуда, не съ чѣмъ идти!

Возвращаясь къ самимъ событiямъ, приходится прежде всего отметить, что началось дѣло, конечно, съ повсемѣстнаго и всеобщаго разгрома всѣхъ русскихъ организацiй, учрежденiй и обществъ до мельчайшихъ кооперативныхъ ячеекъ и дѣтскихъ пpiютовъ включительно. Въ первый же день мобилизацiи всѣ они были правительствомъ разогнаны и закрыты, вся жизнь и дѣятельность ихъ разстроена и прекращена, все имущество опечатано или расхищено. Однимъ мановенiемъ грубой, обезумѣвшей силы была вдругъ вся стройная и широкая общественная и культурная: организованность и работа спокойнаго русскаго населенiя разрушена и пресѣчена, однимъ изувѣрскимъ ударомь были разомъ уничтожены и смяты благодатные плоды многолѣтнихъ народныхъ усилiй и трудовъ. Всякiй признакъ, слѣдъ, зародышъ русской жизни былъ вдругъ сметенъ, сбитъ съ родной земли…

А вслѣдъ за тѣмъ пошелъ ужъ и подлинный, живой погромъ. Безъ всякаго суда и слѣдствiя, безъ удержу и безъ узды. По первому нелепому доносу, по прихоти, корысти и враждѣ. То цѣлой, гремящей облавой, то тихо, вырывочно, врозь. На людяхъ и дома, въ работѣ, въ гостяхъ и во снѣ.

Хватали всѣхъ сплошъ, безъ разбора, Кто лишь признавалъ себя русскимъ и русское имя носилъ. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка изъ Россiи. А то просто кто лишъ былъ вымѣченъ какъ „руссофилъ».

Хватали, кого попало. Интеллигентовъ и крестьянъ, мужчинъ и женщинъ, стариковъ и дѣтей, здоровыхъ и больныхъ. И въ первую голову, конечно, ненавистныхъ имъ русскихъ „поповъ», доблестныхъ пастырей народа, соль галицко-русской земли.

Хватали, надругались, гнали. Таскали по этапамъ и тюрьмамъ, морили голодомъ и жаждой, томили въ кандалахъ и веревкахъ, избивали, мучили, терзали, – до потери чувствъ, до крови.

И, наконецъ, казни – виселицы и разстрѣлы – безъ счета, безъ краю и конца. Тысячи безвинныхъ жертвъ, море мученической крови и сиротскихъ слезъ. То по случайному дикому произволу отдѣльныхъ звѣрей-палачей, то по гнуснымъ, шальнымъ приговорамъ нарочитыхъ полевыхъ лже-судовъ. По нелѣпѣйшимъ провокацiямъ и доносамъ, съ одной стороны, и чудовищной жестокости, прихоти или ошибкѣ, съ другой. Море крови и слезъ…

А остальныхъ потащили съ собою. Волокли по мытарствамъ и мукамъ, мучили по лагерямъ и тюръмамъ, вновь терзая голодомъ и стужей, изводя лишенiями и моромъ. И, словно въ адскомъ, чудовищномъ фокусѣ, согнали, сгрузили все это, наконецъ, въ лагерѣ пытокъ и смерти – приснопамятномъ Талергофѣ».

Фактически мы можем констатировать следующие факты:

1. Накануне Первой мировой войны коренное русинское население австрийской Галиции в большинстве своем считало себя русским. Таковым же его считали австрийские власти, в результате репрессий которых у русинов возникло стремление к возвращению своих земель в состав русского государства.

2. Начало боевых действий и первые значительные успехи русских войск в ходе Галицийской битвы 1914 года были восприняты русинами с воодушевлением. В значительной степени такое состояние дел было обусловлено многолетним административным давлением на галицких русинов, ущемлением их в правах по языковому, культурному и религиозному принципу, которое постепенно переросло в уголовную репрессию, а в канун и в начале боевых действий приняло характер безсудных и судебных расправ, включавших казни, заключение в концлагерь или тюрьму, а также выселение из родных мест вглубь Австрии.

3. В это же время лояльная по отношению к Австрии часть русинов принимает концепцию политического украинства. Ее главная отличительная черта – провозглашение украинцев и русских разными народами и причисление к числу украинцев не только галицийских русинов, но и малороссов центральной и восточной Украины, которых необходимо «освободить» от российской власти.

4. Таким образом, русины Галиции оказались разделены на собственно русинов и украинцев. Первые ориентировались на Россию и считали себя русскими. Вторые были лояльными подданными Австро-Венгрии. Естественно, что Вена делала ставку на вторых, стараясь еще до войны максимально расширять и поддерживать украинофильские тенденции в крае.

5. Галицкие русофилы и украинофилы относились друг к другу настороженно. С течением времени эта настороженность начала перерастать во враждебность, поскольку представители обоих течений считали друг друга предателями. Украинофилы, бывшие тогда в крае в численном меньшинстве, пытались развернуть ситуацию в свою пользу, опираясь на административный и полицейский аппарат Австро-Венгрии и встречали в этом вопросе понимание и поддержку местных и центральных властей.

1. С началом боевых действий австрийское командование обнаружило, что в Галиции находится во враждебном крае. «Мы очутились перед враждебностью, которая не снилась даже пессимистам. Пришлось прибегнуть к таким же мероприятиям, как и в Боснии, – брать заложников, главным образом, волостных старост и православных священников», – писал начальник разведывательного бюро австрийского Генерального штаба Макс Ронге.

В результате взаимная заинтересованность украинофилов и австро-венгерского командования резко возросла, а русофильское население стало рассматриваться как полностью враждебное. Украинофильские элементы воспользовались ситуацией и готовностью австро-венгерской администрации к самым жестким мерам, и массовыми доносами дополнительно разжигали взаимное недоверие, провоцируя террор против своих политических оппонентов. «С объявлением в Австро-Венгрии мобилизации, в Галичине, Буковине и Угорской Руси началось, при деятельном содействии «украинцев», настоящее истребление русских»[118]118
  Терминами «украинцы» и «русские» обозначены в данном случае не представители разных этносов, но различные политические фракции одного народа – галицких русин.


[Закрыть], – констатировалось в резолюции Русского народного совета Прикарпатской Руси[119]119
  Июльские резолюции Русского народного совета Прикарпатской Руси. – Ростов-на-Дону, 1917. – С. 4.


[Закрыть]. Вот красочное описание ситуации, оставленное доктором Василием Романовичем Вавриком: