Текст книги "Ночная бабочка"

Глава 14

Хотя Брет и задыхался от негодования, обвиняя Кайлу в том, что она утаила от него столь важные сведения, он почувствовал, каким сокрушительным ударом оказались для нее его слова. Ее лицо побледнело, глаза расширились. Проклятие, она выглядела такой чистой и невинной, но была ли она такой на самом деле? Брету было трудно поверить, что находящаяся в его спальне молодая женщина совершила то, о чем распространялся Нортуик и подтверждали другие. Правда ли все это? Порочность Нортуика ни для кого не была секретом, а Фаустина Оберж оказалась в отчаянном прложении. Действительно ли она продала дочь, чтобы получить деньги для бегства из Англии, как заявил Брейкфилд? Это возможно, даже вполне вероятно, и от этой мысли Брету становилось тошно.

Нортуик – развратник, вор, его заклятый враг, отъявленный негодяй. Он пытается разорить его и не остановится перед тем, чтобы погубить и эту молодую женщину. Кайла была слабейшим звеном в его плане, звеном самым уязвимым. Господи, как все это связалось в одну цепь!

Кайла приподнялась, затем опять медленно села. До Брета долетел запах духов. Жасмин… Приятный, волнующий, нежный запах. Опьяняющий так же, как и таинственная леди, от которой он исходит. Она не была такой, какой выглядела, – невинной. Но не была и порочной, как он думал о ней первоначально. Черт побери, так какая же она, в конце концов? Застенчивая, наивная молодая женщина? Или такая, какой изобразил ее Нортуик, – участница его извращенных забав в младенческом возрасте?

Брет пристально посмотрел на Кайлу. Она была страшно взволнована и поспешила отвернуться.

– Это именно то, что обо мне говорят? Что я была… игрушкой лорда Брейкфилда?

Она говорила с явным отвращением и негодованием. Брет чуть прищурился.

– Да. Разумеется, мне известны некоторые факты, которых он, очевидно, не знает, но такие люди, как Нортуик, умеют очернить и опозорить человека… Он дотрагивался до тебя, Кайла? Твоя мать в самом деле продала тебя ему?

Кайла издала сдавленный смешок, рот ее презрительно скривился.

– Неужто вам так важно это знать, Брет? Какое значение для вас может иметь то, что было со мной в далеком прошлом? В конце концов, за последние две недели вы сделали со мной гораздо больше…

– Черт побери, но это не одно и то же! Сейчас ты женщина, а не беспомощный ребенок.

– Да. Истинная правда. – Она грациозно поднялась со стула, разгладив рукой юбку. – Теперь я женщина, и прошлое имеет значение лишь в том случае, если в него позволяют заглянуть. Но вы дали понять, что мое прошлое не имеет никакого отношения к моей подлинной родословной, так зачем обсуждать сейчас неприятные детали?

– У меня есть на то причины.

– Не сомневаюсь! Могу вообразить, что это за причины.

– Ты его защищаешь, Кайла? Господи! Думаю, что защищаешь. – Он сверкнул на нее гневным взглядом. Красные пятна выступили на лице Кайлы, рот ее вытянулся в тонкую линию. Сразу несколько подозрений зародилось в мозгу Брета, и он произнес вслух одно из них: – Нет, ты защищаешь свою мать. Она продала тебя этому извращенному выродку, и ты хочешь оправдать ее поступок…

Он оказался не готов к яростной реакции Кайлы, когда она набросилась на него, крича, что он заблуждается, что ее мать никогда бы не сделала ничего подобного. Она размахивала руками, словно ветряная мельница крыльями, пытаясь расцарапать ему лицо, и Брет вынужден был схватить ее за руки и заломить их за спину. Притиснув девушку к краю стола, он удерживал ее в этом положении до тех пор, пока она не успокоилась и не перестала вырываться. Тяжело дыша, она взглянула на него повлажневшими глазами и процедила сквозь зубы:

– Отпустите меня. Немедленно.

– Обещай, что больше не набросишься на меня, и я отпущу тебя, Кайла. Я не хочу причинить тебе боль. Поклянись, что будешь вести себя как положено.

– Клянусь. – Сказала это Кайла сердито, после длительной паузы, но он отпустил ее и распрямился, не сводя, однако, с нее бдительного взгляда, когда она отодвинулась от стола.

Кайла пригладила растрепавшиеся волосы, отвернулась, и Брету внезапно стало жаль ее. Чувство было настолько неожиданным и непривычным для него, что он испытал неловкость, не зная, как поступить. Некоторое время он стоял, переминаясь с ноги на ногу и хмуря брови.

Подняв на него глаза, Кайла спокойным голосом сказала:

– Моя мать не продавала меня. Ничего подобного не было. Случись такое, я бы это помнила. А Нортуик – это, должно быть, человек из моих кошмарных снов. – Она вымученно засмеялась. – Вы понимаете, что я была слишком мала, но помню отдельные мелочи, какие-то фрагменты… его глаза и голос. Наверное, поэтому он и показался мне знакомым и каким-то… нечистым, когда смотрел на меня в тот вечер на балу у леди Сефтон. Тогда я не могла понять причину этого.

На ресницах Кайлы дрожали слезы. Брет задумался. Она выглядела вполне искренней. То ли она оказалась значительно более талантливой актрисой, чем он предполагал, то ли обнажила перед ним свои подлинные чувства. Как бы ему хотелось знать правду! Проклятие! Он-то думал, что, оставив Кайлу в Риджвуде, сможет забыть ее в объятиях других женщин. И почти преуспел в этом, когда однажды у Артура сел играть в карты с Кенуортом, а оттуда отправился в некогда любимые им клубы Кэл-Мэл и Ковент-Гарден.

В одном из заведений он обратил внимание на изящную блондинку с такими же соблазнительными формами, как у Кайлы, с такими же длинными ногами и густой гривой, волос. Брет достаточно много выпил, чтобы поначалу не придать значения некоторым различиям в форме бедер или грудей. Однако уже к концу вечера он заметил, насколько грубее черты лица блондинки, как вульгарна ее речь, почувствовал запах дешевой парфюмерии. И он тут же потерял всякий интерес к этой девице.

Вовсе не то хотел он увидеть, когда возвращался из Лондона. Кайла, танцующая в лесу цыганский танец, вырядившись в соблазнительный наряд, с распущенными волосами, будто только что поднялась с ложа мужчины, – тут хочешь не хочешь, а поверишь мерзким словам и намекам Нортуика. Врожденная кокетка и любительница пофлиртовать, проданная в нежном возрасте для того, чтобы ублажать мужчин, то есть Нортуика.

Кайла подняла на него глаза, в которых блестели слезы, и посмотрела так, как смотрит несчастный заблудившийся ребенок. Брет внезапно почувствовал себя жестоким, словно пнул ногой щенка. Его не должно беспокоить ее прошлое, если это не касается его напрямую. И тем не менее это его беспокоило. Господи! Для него это имело значение! Ему хотелось убить Нортуика, по непонятной причине он свирепел от мысли, что этот мерзкий развратник мог прикасаться к Кайле. И не просто потому, что никто не смеет причинять зло ребенку, а потому что этим ребенком была Кайла. Красивая, коварная Кайла.

Нортуик, без сомнения, хочет использовать Кайлу, чтобы вынудить соперника проиграть, недобрать взяток, но Брет не собирался быть столь любезным. У него разработан не менее хитрый план.

– Завтра, душа моя, – негромко сказал он, – мы отправимся в Лондон. Сейчас очень оживленное время года, и кое-кто из моих приятелей желает познакомиться с моей новой возлюбленной. Надеюсь, тебя это развлечет.

Она вскинула на него глаза. Лицо ее лишь слегка зарумянилось, что, впрочем, можно было объяснить падавшим на него светом лампы. Брет взял ее за подбородок и пристально посмотрел в лицо. Ресницы Кайлы подрагивали – она пыталась закрыть глаза. Брет наклонился и крепко поцеловал ее в губы. Они были холодные, как у статуи.

Ему понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не требовать от нее ответного поцелуя. Отпустив ее, он отошел на шаг и неестественно спокойно сказал:

– Желаю доброй ночи, душа моя. Мы уезжаем рано утром.

Когда Брет вышел и закрыл за собой дверь, ему подумалось, что она по-настоящему так и не ответила на его вопрос.

Он быстро спустился в небольшую гостиную, налил себе бренди и стал ожидать Годфри, не сомневаясь, что долго ждать не придется. Годфри почему-то стал опекать Кайлу и наверняка поспешит узнать, все ли у нее в порядке.

Ожидания Брета очень скоро оправдались. Годфри вошел в гостиную, прикрыл за собой дверь и приблизился к камину, где в кресле с подголовником восседал Брет, приканчивая второй бокал превосходного французского бренди.

– Надеюсь, мисс Ван Влит сейчас спокойно отдыхает.

– Поистине, мой друг, ты просто удивительный человек. – Брет поставил бокал на черный лакированный столик, поднялся на ноги, прислонился к каминной доске и хмуро посмотрел на своего друга и кровного брата. – Ну почему тебя волнует, спокойно ли она отдыхает и так ли я обращаюсь с ней, как она того заслуживает?

Смуглое лицо Годфри выглядело бесстрастным, однако в голосе его прозвучало раздражение.

– Если бы ты обращался с Кайлой так, как она того заслуживает, она была бы уже в Лондоне у своей крестной матери. Зачем ее впутывать в это?

– Откуда ты знаешь? Может, я собираюсь вернуть ее блистательной графине дю Буа.

– Нет, не собираешься. Твое быстрое возвращение может означать лишь то, что дела пошли не так, как тебе хочется, и что ты намерен использовать мисс Ван Влит как приманку. Или я не прав?

Брет хмыкнул и покачал головой:

– Ты весьма проницателен, мой друг. Я нисколько не удивился бы, если бы ты достиг правительственных высот. Впрочем, тебе помешает твоя непроходимая честность.

– Если ты покончил с оскорблениями в мой адрес, дай, пожалуйста, ответ на мой вопрос.

– Да, я намерен использовать нашу очаровательную гостью в качестве приманки, как ты вульгарно выразился. – Брет потер ладонью скулу, задумчиво глядя на Годфри. – Нечто вроде того. Однако она нисколько не пострадает. Когда я завершу то, что должен завершить, я хорошо ей заплачу и верну крестной матери. Ты счастлив это услышать?

Годфри слегка пожал плечами:

– А тебя это сделает счастливым?

– Черт побери, что ты хочешь сказать?

– Только то, что ты не так безразличен к чарам этой леди, как тебе хотелось бы.

– Что за чертовщина! Она лишь средство и способ убить сразу двух зайцев, как говорится в пословице. Я могу отделаться от ее настойчивых притязаний и одновременно оградить себя от угроз. Великолепный план, как выяснилось.

– Что ты обнаружил в Лондоне?

– То, что и ожидал. – Он сжал зубы. – Мои документы, подтверждающие право владения серебряными рудниками, у Нортуика. Этот негодяй, должно быть, не расстается с ними, потому что мои люди так и не сумели их найти. Если он зарегистрирует их и упрячет в регистрационной конторе, я могу не вернуть их вообще. А если и удастся заполучить их обратно, на это потребуются годы, мое право на собственность придется доказывать в суде. Господи! До сих пор остается загадкой, откуда он узнал о них! Документы не должны были находиться на том корабле! Кто-то из моего окружения оказался предателем, и когда я выясню, кто… – Брет не закончил фразу. Впрочем, Годфри и сам знал, что будет с тем типом, который продал документы Нортуику. Если негодяю повезет, он умрет быстро, но у Брета было искушение уморить его медленной смертью, как это умеют делать команчи, чтобы этот выродок стал думать о смерти как о благе задолго до ее прихода. Брет поднял на Годфри глаза и догадался, что тот прекрасно понимает ход его мыслей.

Пожав плечами, Брет стал смотреть на огонь в камине.

– Но надо все делать по порядку. Когда я верну свои документы, то прежде всего разберусь с Нортуиком, а уж потом с тем, кто меня предал.

– Не завидую виновнику, если ты его найдешь, – с бесстрастным выражением лица сказал Годфри. – Ты считаешь это случайностью? Или Нортуик изначально имел намерение выкрасть документы?

– Я выясню это, когда найду того типа. За последнее время я узнал много весьма любопытных фактов о лорде Брейкфилде. По всей видимости, воровство не самое худшее из его пороков. Он питает особое пристрастие к девочкам – маленьким девочкам. Этот порок как раз и может его погубить, если я возьмусь за дело.

– Ты знаешь об этом наверняка?

– Есть свидетель, который желает дать показания. И на этом фоне смерть Нортуика будет иметь вполне правдоподобное объяснение, как я полагаю.

– Понятно, я вижу, ты все тщательно обдумал… а свидетельницей будет, случайно, не мисс Ван Влит?

– Нет. Но когда-то она была одной из его… – Брет сделал паузу, не желая произносить вслух грубое слово, и мрачно закончил фразу: – Жертв, если моя информация на этот счет верна.

– Ах, вот оно что! Стало быть, существуют две причины для возмездия. Понимаю.

Брет с минуту смотрел на Годфри.

– Да. Надеюсь, что ты действительно все понимаешь, но не следует домысливать больше, чем есть на самом деле, мой друг. Мое срчувствие к Кайле вызвано лишь тем, что она оказалась жертвой Нортуика, будучи совсем маленькой девочкой.

Годфри улыбнулся, и Брет сердито прищурился. Черт с ним! Пусть он думает что хочет – не в первый раз! В конце концов, это не имеет значения. Важно разобраться с Нортуиком.

Уличные фонари были еще мокрыми от недавнего дождя, и в их каплях отражались размытые маленькие радуги, когда карета герцога остановилась. Кайла изо всех сил старалась сохранять спокойствие и невозмутимость. Это было трудно – гораздо труднее, чем она думала раньше, когда Брет настоял на том, чтобы она сопровождала его. Зачем он это сделал? Что он надеется доказать? Нервировало уже то, что он был очень вежливым с того дня, как они вернулись в Лондон. За его сдержанностью угадывалось стремление добиться какой-то цели. И это будет нечто такое, что вряд ли придется ей по душе.

Кайла украдкой бросила взгляд на Брета. Он смотрел в окно, и ей виден был лишь его профиль, освещенный уличными фонарями. Лицо показалось ей еще более отрешенным и холодно-непроницаемым, чем раньше. После приезда в Лондон Брет ни разу к ней не прикоснулся. Хотя Кайла и была благодарна ему (или убеждала себя в этом), она в то же время чувствовала себя несколько неуютно. Сейчас он казался совсем не тем Бретом Бэннингом, которого она узнала за последнее время, – аристократом с безжалостным взглядом, похитившим ее с бала у леди Сефтон на виду у всех присутствующих, в том числе и ее крестной матери. Сейчас он сдерживал полыхавшую в нем ярость, хотя, присмотревшись, ее можно было заметить. И у нее создалось впечатление, что сегодня он был еще более взвинченным, чем все последние дни.

Слегка нахмурившись, Кайла вытянула перед собой руку и стала рассматривать новые мягкие перчатки, сгибая и разгибая пальцы. Перчатки, капор с эгреткой, туфли, купленные у Р. Уиллиса на Фиш-стрит, сделанные из парчи и украшенные рубиновыми розочками, чулки со стрелками и атласные, отделанные тончайшими кружевами подвязки дополняли ее туалет. Сшитое из шелка и атласа платье будто обвивалось вокруг нее, когда Кайла шла. Талия была завышена и располагалась под самой грудью, лиф отделан позолотой и крошечными рубинами. Поначалу, увидев свое отражение в большом зеркале, Кайла подумала, что не рискнет появиться на людях в таком платье. Ибо хотя все у нее было скрыто, малиновый шелк поверх бледно-желтого атласа создавал иллюзию обнаженного тела.

И лишь когда Брет резко остановился при виде нее и стал пожирать ее взглядом прищуренных глаз, Кайла поняла, что он намеренно одел ее таким образом. Спорить с ним было бесполезным делом, поэтому она лишь беззаботно пожала плечами и сказала, что платье сшито отлично.

– Только, может, мне намочить юбки, чтобы они стали совсем прозрачными?

– Нет, ты и без того показываешь вполне достаточно. – Брет проигнорировал ее язвительный тон и пожал плечами, однако глаза его при этом красноречиво сверкнули, подтверждая искренность слов. В таком случае зачем он хотел видеть ее в этом платье?

Сейчас, находясь на публике, Кайла чувствовала себя голой и понимала, что похожа именно на ту, кем и стала, – на куртизанку. О Господи, что сказала бы тетя Селеста, если бы увидела ее? Была бы шокирована. Она не корила Кайлу за случившееся, но в ее теплых словах о поддержке после расставания с Уолвертоном чувствовались печаль и разочарование. Во время их короткой встречи обе испытывали неловкость.

Кайла протерла пальцами запотевшее стекло окна кареты и невидящим взором стала смотреть в туман. Что ее ожидает? Неужели ей предстоит потерять все?

– Мы приехали, Кайла. Постарайся какое-то время не восхищаться собой, по крайней мере до того момента, пока за тебя это не начнут делать другие.

Язвительность реплики Брета неприятно поразила Кайлу, и она сердито посмотрела на него:

– Если вам, ваша светлость, больше нравится, когда я выгляжу измученной, то не следовало тратиться на столь откровенное платье. Мне кажется, что вы скорее хотите подчеркнуть мое положение, чем скрыть его.

Брет слегка прищурился:

– Ты более сообразительна, нежели я предполагал. Это досадно. Возможно, я лишь хочу взвинтить тебе цену. Содержать тебя становится чертовски дорого… Слуга ждет, душа моя. Прошу в оперный зал.

Чего стоило Кайле не обрушить на Брета проклятия! Но на них уже бросала любопытные взгляды публика, собравшаяся у здания Королевского театра. Господи, сколько же здесь было людей! Длинные ряды карет, толпа нарядных мужчин и женщин, блеск драгоценностей… Когда Кайла, поддерживаемая под руку Бретом, оказалась у входа в огромный зал, она поняла, что у нее подгибаются колени и сосет под ложечкой. Однако она приказала себе выше поднять подбородок. Никто не должен увидеть, что она нервничает! Нельзя давать повод для злорадства!

Как ни странно, в этот момент Брет служил ей опорой и оплотом, отражая направленные на нее любопытные взгляды. Она запахнулась в ротонду, довольная, что хоть как-то прикроет вызывающее платье. Она многое отдала бы за то, чтобы находиться в этот момент где угодно, лишь бы не здесь. Рядом с ней возвышался Брет в черном, безупречно сшитом фраке. На фоне белоснежной рубашки великолепно смотрелся элегантно завязанный галстук. Брет был неотразим и вполне заслуживал те взгляды, которые бросали на него из-за вееров или из-под искусно опущенных ресниц. Если бы он не был столь ненавистен Кайле, не исключено, что она могла бы даже влюбиться в него.

Так или иначе, но Кайла при взгляде на Брета порой задерживала дыхание, особенно когда он смотрел на нее из-под полуприкрытых век и изображал улыбку… или когда он дотрагивался до нее, шептал ей на ухо нежности. Кайла почти забывала, что это были всего лишь слова, которые он говорил всем своим любовницам, и на какой-то момент почти верила, что он действительно любит ее. Конечно, это было глупо, она понимала все и раньше, когда он покидал ее или отправлялся спать. И все-таки иногда в ее сердце разгоралась слепая надежда на то, что жизнь изменится к лучшему. И эти надежды рождали в ней волнение и беспокойство. И еще – она это сознавала – они пробуждали в ней гнев.

В ее жизни не сбылось ничего из того, о чем она мечтала в юности, когда плавала в реке и пыталась заглянуть в будущее. Кажется, это было целую вечность назад. Другой мир и, конечно, другая девушка. Здесь она плыла по волнам моря враждебности, попадая в водовороты, не зная, кому можно довериться и что ей делать дальше.

– Ваша светлость, – послышался негромкий женский голос, и, повернувшись, Кайла увидела графиню Гренфилд, на лице которой расплылась самодовольная улыбка. – Я и не знала, что вы любите оперу.

– Мои пристрастия весьма разнообразны, сударыня. – Брет подвинул Кайлу поближе, так, чтобы свет от верхней лампы падал ей на лицо. – Вы знакомы с мисс Ван Влит?

Кайла успела встретиться взглядом с леди Гренфилд раньше, чем та демонстративно поджала губы и холодно сказала:

– Нет. Прошу меня извинить, ваша светлость. Возможно, мне удастся поговорить с вами в другой раз.

Это было явным оскорблением, холодным и расчетливым. Кайла вспыхнула. Старая ведьма! Ведь их представляли друг другу, это было около трех месяцев назад. Тогда леди Гренфилд была сама любезность. До чего же противно! Кстати, у самой графини репутация далеко не безупречная, ей ли демонстрировать подобную нетерпимость! Как и у леди Мел-бурн, у графини было несколько детей от разных отцов. И при всем том она смеет вести себя столь оскорбительно!

Однако не только леди Гренфилд повела себя так по отношению к Кайле. Ни одна из женщин, которые раньше были ее собеседницами на вечерах или за утренним чаем, не пожелала с ней заговорить. Увидев Кайлу, они демонстративно отворачивались. Она для них словно не существовала.

Что касается мужчин, то они подходили к Кайле без всякого смущения. Впрочем, Кайла предпочла бы, чтобы они оставили ее в покое. Их плутоватые взоры и реплики держали ее в постоянном напряжении, она не глядя выслушивала их приветствия и не поддерживала разговор.

Наконец они добрались до ложи, которую абонировал Брет, – задрапированное тяжелым бархатом ограждение с обитыми плюшем стульями. Брет раздвинул драпировку и ввел Кайлу внутрь. Пахло воском свечей и духами. В ложе был полумрак, и Кайла постояла, пока глаза привыкли к отсутствию яркого света.

Ложа Уолвертона находилась почти рядом со сценой, которую, казалось, можно было потрогать рукой, на нижнем из пяти ярусов и была самой лучшей в театре. Зал представлял собой гигантскую подкову, и завсегдатаи хвастались, что это самый большой оперный зал в Европе, чему Кайла готова была поверить. Помимо пяти ярусов дорогих лож и партера внизу, в зале была громадная галерка, вмещавшая свыше трех тысяч любителей оперы.

Потолок был расписан живописными сценами и золотым орнаментом. Снизу из оркестровой ямы доносились звуки настраиваемых скрипок и прочих музыкальных инструментов, на которые накладывался шум голосов и смех. Брет подтолкнул Кайлу, побуждая пройти вперед, и она вышла в освещенную часть ложи. Почувствовав устремленные на нее взгляды, она дерзко вздернула подбородок. Брет галантно снял с нее ротонду и повесил на стул. Кайла осталась в одном откровенно вызывающем платье.

Шелест шелка и атласа возвестил о том, что все повернулись, чтобы посмотреть в сторону Кайлы. Смолкли раскаты смеха, зато шепот во всех углах стал нарастать – это было знаком того, что ее появление в Королевском театре многие оценили как событие, весьма достойное внимания. Сегодня она впервые появилась на публике после того, как Брет увез ее с бала у леди Сефтон. Без сомнения, сей факт был предметом широкого обсуждения и рождал множество сплетен.

Зачем она пришла сюда? Зачем вообще когда-то решила встретиться с Уолвертоном? Сейчас ей хотелось одного – оказаться за пределами Англии. Назад в Индию, к папе Пьеру! Плевать ей на то, что у них не будет денег и перспектив. Если бы она осталась там, то по крайней мере сохранила бы самоуважение, да и уважение других. А сейчас она лишь объект язвительных насмешек даже в таком благопристойном месте, как оперный театр.

И Брет наверняка знал, что так все и будет, иначе не привел бы ее сюда. Зачем он ее мучает, будь он проклят! Что надеется этим выиграть?

Впрочем, кажется, она может ответить на этот вопрос. Кайла еще более утвердилась в своем мнении, когда услышала за спиной покашливание и бодрый мужской голос попросил представить ему очаровательное создание, которое судьба подарила Уолвертону.

– Послушайте, Уолвертон, вам чертовски везет! Найти женщину такой изумительной красоты! Эта та самая красавица, о которой я так много слышал в последнее время? Которую вы выкрали с бала у леди Сефтон? Она, я вам скажу, просто великолепна! Очаровательна, чертовски очаровательна! Вы только посмотрите на нее – какое совершенство форм, Уолвертон!

С пылающим от смущения и стыда лицом Кайла сердито обернулась – и была представлена его светлости герцогу Камберлендскому. Пятый сын короля Георга, герцог имел репутацию неотесанного грубияна и деревенщины. Если бы не королевское происхождение, с ним вообще не стали бы водить знакомство аристократы. Однако он был сыном короля и братом регента, и его, пусть скрепя сердце, терпели все.

Улыбка Кайлы была натянутой и неестественной, тем не менее в ее планы не входило, чтобы кто-то догадался о ее чувствах. Тем более этот ужасный герцог с лицом в шрамах, полученных на войне, и единственным глазом, который так пристально в нее вглядывался. Похоже, герцог не мог оторвать взгляда от ее груди. Понимая, что Брет внимательно наблюдает за ней, выразительно подняв бровь, Кайла в знак приветствия холодно кивнула:

– Ваша светлость, почитаю за честь познакомиться с вами.

– Черт возьми, она просто-таки прекрасна, Уолвертон! – Камберленд хлопнул себя по ляжкам, как какой-нибудь деревенский мужик. Он явно не вписывался в представление Кайлы о том, каким должен быть брат регента. – Да, я понимаю, что вы в ней нашли, и не сомневаюсь, что мой брат найдет ее столь же обворожительной. Но вы, я думаю, об этом и сами знаете?

Это был на удивление тонкий намек. Кайла уловила скрытый подтекст в произнесенных обычным тоном словах и подняла глаза. Брет учтиво и невозмутимо улыбался. «Фальшивый герцог, – сердито подумала Кайла, – узурпировавший титул, который ему совершенно не нужен!» Она слышала его пренебрежительные слова о титуле, обращенные к Годфри, и о том, что он хочет вернуться в Америку. Ну и пусть катится в свою Америку и оставит ее в покое! По крайней мере тогда некому будет тащить ее в театр и выставлять напоказ! Что он задумал? Кайла понимала: за этим что-то кроется, у Брета были какие-то особые причины привести ее в оперу. Неужели он считает, будто она станет сидеть как какая-нибудь безмозглая кукла и позволит ему дергать за нитки? Если он думает именно так, то очень скоро ему придется убедиться в своей ошибке.

Кайла раскрыла веер из страусовых перьев и стала обмахиваться им так энергично, что кончики перьев задевали ее нос и щеки. Она улыбнулась, когда Камберленд посмотрел на нее, и увидела, какой радостью загорелись его глаза.

– Послушайте, Уолвертон, вы не будете возражать, если я останусь в вашей ложе? Вы же знаете, что это лучшая ложа в театре. Моя и близко с ней не сравнится. Я слышал, что вы за нее отваливаете по пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в год.

Брет, как и следовало ожидать, подтвердил этот слух. Впрочем, Камберленд вряд ли слышал его ответ, ибо, наклонившись к Кайле, старался занять ее тривиальной светской беседой. Несколько минут она состязалась в словесном фехтовании с герцогом, понимая, что ее внимательно слушает Брет, вскинув бровь и насмешливо скривив губы. Должно быть, это его забавляло. Интересно, было бы ему так же весело, если бы она согласилась на лукавые предложения лорда Камберленда? С одной стороны, у нее возникало искушение это выяснить, а с другой – она понимала, что попадет из огня да в полымя, и у нее не было желания рисковать. Тем более что, судя по всему, Брет ждет кого-то еще: он то и дело бросал взгляды в сторону двери.

До того момента, пока Кайла не услышала голос за спиной и возбужденные голоса других людей, она не знала, кого именно ожидал Брет. Регент вошел в ложу с королевской самоуверенностью, одетый в элегантные черные шелковые панталоны и светло-желтый жилет, как всегда тщательно причесанный. Его полное румяное лицо излучало благожелательность. Кайла поняла, что Брет ожидал именно его. Она слышала, что регента называли «любезным принцем», он и в самом деле был таковым. Он с некоторым удивлением поприветствовал брата, затем Брета и лишь после этого обратил полный восхищения взгляд на Кайлу.

В нем не было ничего от веселости или грубоватости Камберленда. Его обращение было теплым и в то же время сдержанным:

– Мне очень приятно наконец-то встретиться с очаровательной леди, о которой я много слышал. Мисс Ван Влит, я почту за честь познакомиться с вами.

В устах другого человека это звучало бы как насмешка. Несомненно, Джордж, принц-регент, мог быть суровым, когда хотел, но в этот вечер он был сама доброта: любезно улыбался Кайле, рассыпал комплименты и даже дотронулся чуть влажной рукой до ее локтя, подводя девушку к креслу.

– Знаете, Уолвертон, фортуна весьма благосклонна к вам, – с улыбкой заметил принц. – Она – как глоток свежего воздуха. На следующей неделе вы непременно должны привезти ее к Карлтону. Я устраиваю грандиозный прием и отказа не приму. Надеюсь, моя дорогая, вы придете?

Чувствуя себя с регентом гораздо более непринужденно, чем с его братом, Кайла с улыбкой ответила:

– Если вы приказываете, ваше высочество, мне не остается ничего другого, как выразить желание прийти.

– Ах! Какая прелесть! Как я уже сказал, настоящий глоток свежего воздуха! Вы в самом деле долго жили в Индии? Мне говорили об этом. Расскажите мне о слонах и тиграх. У меня страсть ко всему необычному. Я потратил немало времени и усилий, чтобы расширить городской зверинец, а также украсить город достойными парками и зданиями, чтобы все могли полюбоваться красотами прошлого. Вроде фриз Акрополя… Но я слышу, начинается увертюра. Возможно, позже мы будем иметь более продолжительную беседу. Завтра я выезжаю в парк. Я могу показать самые прелестные места, и вам пошла бы на пользу прогулка на свежем воздухе, вы не находите?

– Я… я уверена, что мне будет весьма приятно покататься с вами в парке, ваше высочество. Но я не уверена, что это благоразумно, поскольку я…

– Вздор! Если хотите, Уолвертон также приедет. Вас это беспокоит? Уверяю, никто не осмелится сказать о нас ничего плохого. – Принц наклонился к Кайле, и ей ударил в нос запах розовой воды. Заговорщическим тоном он сказал: – Видите вон ту ложу во втором ярусе? И тех нарядных женщин? Они ищут покровителя. Когда мне приходит в голову мысль отвлечься от государственных дел, я выбираю одну из этих красоток и приглашаю в свою карету. Это ни для кого не имеет никаких последствий – кроме меня, разумеется. И все это в порядке вещей. Не давайте ответа, пока не обдумаете, хорошо? К тому же Уолвертон может пожелать возобновить знакомство с прекрасной Каталани, прежде чем представить ее мне.

Он повернулся и посмотрел на Брета, который, по своему обыкновению, приподнял бровь. Кайла внезапно похолодела. Не есть ли это прелюдия к тому, чем угрожал Брет? Ее покровителем станет принц. А Брет окажется с прекрасной Каталани. Ей давно следовало догадаться!