Текст книги "Проблемы пищеварения. Какие задачи скрываются за желудочными и кишечными симптомами"

1. От обособленности к общности

Как на человеческом пути развития, так и на пути превращения пищи все начинается с «особенного», «индивидуального», а заканчивается «обобщенным», «архетипичным». Форма, цвет, вкус и аромат очень важны, но только в самом начале. В процессе пищеварения – от этапа к этапу – эти качества все больше утрачивают значение. В итоге некогда разнообразная пища превращается в совершенно однородную массу, из которой невозможно выделить обладающие индивидуальностью части. Из самых разных продуктов организм извлекает одни и те же аминокислоты, молекулы углеводов и жирные кислоты. Чем глубже и тоньше становятся процессы, обеспечивающие пищеварение, тем меньше остается в пище «особенного» и тем больше возрастает степень ее однородности (= обобщенности). Таким образом, она проходит путь от индивидуального, то есть обособленного, к надиндивидуальному – неделимому. Но в то же время обретает индивидуальность в истинном, изначальном смысле слова, поскольку слово «ин-дивидуализация»[11]11
  Пояснить мысль автора можно на примере английского языка, выделив в слове individual (индивидуальный, особенный, личный, отдельный) значимые части (морфемы) – приставку in, которую можно истолковать как отрицание того, что выражено корнем слова, и сам корень – divid, отсылающий нас к таким словам, как divide (разделять, разъединять), dividend (делимое). – Примеч. ред.


[Закрыть] указывает не на обособленность, а именно на не-делимость единства.

Этот феномен затрагивает и другие аспекты бытия. Так, внешне каждый человек неповторим. Это можно сказать о чертах лица, телосложении, отпечатках пальцев, линиях на ладони. Но если углубиться в изучение тела, на определенном уровне мы обязательно столкнемся с «менее индивидуальными», «архетипичными» свойствами живого организма. В целом печень одного человека отличается от печени другого, но вот клетки, из которых состоит ткань печени, уже вряд ли.

То же самое можно сказать о психике. Манерой поведения люди сильно различаются между собой. Но чем глубже постигаешь побудительные причины, тем больше обнаруживаешь схожих по содержанию стереотипов и «болезненных» тем. Выясняется, что проблемы практически всех людей связаны с древнейшими принципами и что речь идет о действительно принципиальных затруднениях и отклонениях, восходящих к архетипическим образцам, которые отражены в сказках и мифах. Историю грехопадения Адама и Евы и сказание о Священном Граале можно спроецировать на жизнь любого человека.

2. Полярность пищеварения

Проходя через тело, пища подвергается воздействию, соответствующему целому ряду изначальных принципов. Как в архетипическом образце зодиакального круга мужские знаки чередуются с женскими, так же и пища поочередно поступает в распоряжение мужского и женского полюсов.

В системе чисел мужскому принципу соответствует единица, а женскому – двойка. Типичное мужское действие – анализ, стремление разложить целое на части; его объект – женский полюс. В свою очередь, типично женские устремления нацелены на синтез, переход от двойственности и многообразия к единству.

Функции пищеварительного тракта можно рассмотреть с точки зрения полярности – взаимодействия между принимающим женским и отдающим мужским началом (между Инь и Ян), происходящего в соответствии с древней алхимической формулой solve et coagula – «разлагай и соединяй».

Вначале пища подвергается разрушительному и разлагающему воздействию агрессивных «атрибутов Марса» – зубов и пищеварительных соков. Затем она освобождается от всех непригодных для использования составных частей, чтобы в конце концов стать основой для синтеза нового биологического материала.

Если задаться вопросом о том, какое место занимает пищеварительный тракт в полярности всего тела, мы должны будем признать, что он относится скорее к женскому полюсу, так как в целом представляет собой предназначенную для принятия систему «труб и резервуаров», в которой силы Марса выполняют лишь вспомогательные функции. Это подтверждается и тем, как организовано управление его работой со стороны парасимпатической нервной системы – вагуса, являющегося женским полюсом вегетативной нервной системы. В задачу вагуса большей частью входит поддержание внутренних функций организма, выполняющихся даже тогда, когда человек внешне остается абсолютно пассивным, в том числе всех процессов, направленных на воспроизводство и требующих относительного покоя, – таких как зачатие и вынашивание плода, а также пищеварение. Именно вагус отвечает за перистальтику, выделение пищеварительных соков и усвоение (ассимиляцию) питательных веществ. Обладающая мужской природой симпатическая нервная система, обеспечивающая работу сердца, сокращение скелетной мускулатуры и прочие активные (мужские) процессы, играет роль связующего звена между пищеварительной системой и организмом в целом. Таким образом, в полной мере функции органов пищеварения определяются взаимодействием полярных сил.

Исходя из сказанного, мы уже можем сделать определенные выводы относительно состояния пищеварения типичного представителя современного цивилизованного общества. В сегодняшнем мире деловой активности предпочтение безоговорочно отдается мужскому полюсу, соответственно, все, что имеет отношение к полюсу женственности, отодвигается на второй план. То же происходит и в организме среднестатистического цивилизованного человека: симпатикус (симпатическая нервная система) берет верх над вагусом (парасимпатической нервной системой). Именно этим можно объяснить, почему сегодня столь широко распространена проблема запоров. Для здорового пищеварения необходимы время и покой, которых постоянно не хватает в наше суетное время. Организм современного человека в большей степени настроен на постоянную борьбу и достижение результата активными средствами. Восстановительным процессам и пищеварению отводится второстепенная роль. Поэтому типичными проблемами наших современников стали повышенное давление и запоры.

III
Отделы пищеварительного тракта: символика и функции

Полярность, о которой шла речь в предыдущей главе, прослеживается в строении и функционировании всех органов системы пищеварения.

Так, в архетипически женской полости рта, которую выстилает мягкая, влажная и теплая слизистая оболочка, расположены символы мужской агрессии – зубы, а также вырабатывается и накапливается разъедающая слюна. Символически полость рта связана с Луной. Вход в нее охраняется губами, похожими на два полумесяца. Не только форма губ указывает на женскую природу ротовой полости, основная функция этого органа – принять и на время дать приют. Но здесь же пища измельчается в кашицу и перемешивается благодаря ритмичным движениям челюстей. Женский элемент – вода – играет при этом значительную роль. Но не в большей степени, чем зубы, соотносящиеся с силами Марса. Таким образом, оральный принцип (от лат. oris – «рот») сочетает в себе мужское и женское начала, попеременно используя силы Луны и Марса: пассивное приятие восходит к Луне, активное разрушение – к Марсу.

Но и зубы, функционально подчиненные Марсу, полярны изнутри, поскольку имеют полости, заполненные мягкой пульпой. В то время как резцы и клыки (зубы фаллической формы) всецело «принадлежат» Марсу, коренные зубы (моляры) находятся еще и под влиянием принципа Сатурна[12]12
  Знание изначальных принципов, безусловно, дает преимущества при рассмотрении символического значения болезни, но не является обязательным условием и единственным залогом успеха. Тем, кто желает глубже познакомиться с этой областью знаний, мы рекомендуем книгу N. Klein, R. Dahlke: Das senkrechte Weltbild. Symbolisches Denken in astrologischen Urprinzipien. München, 1988.


[Закрыть]. Кроме того, под его «патронажем» находятся дентин (вещество, по твердости сопоставимое с костной тканью) и эмаль (самая прочная субстанция во всем теле), из которых состоят все без исключения зубы. А посреди этого оплота твердости и силы находится его мягкая противоположность: пульпарная полость, соединенная с уязвимым нервным окончанием и питающими зуб сосудами, символически связанная с Луной. Таким образом, зуб соответствует образу мягкого ядра, защищенного твердой оболочкой.

Пищевод (другое название – оsophagus[13]13
  От греч. oisein – нести и phagema – пища.


[Закрыть]) является связующим каналом между глоткой и желудком, то есть выполняет транспортную функцию, относящуюся к мужскому полюсу. Однако так же, как и глотка, он отвечает за проглатывание, поглощение, а это архетипически женская функция.

Желудок, от природы имеющий серповидную форму, олицетворяет Луну. Как и рот, он предназначен для того, чтобы принимать, то есть подчиняется тому же принципу, но уже на более глубоком уровне. Успокаивающее ощущение одинаково возникает как при наполнении рта, так и при наполнении желудка. Ощущение сытости, наполненности – «мечта» желудка. Но ему противостоит выработка кислого желудочного сока, обеспечивающая появление чувства голода. Разъедающее воздействие соляной кислоты и других веществ в составе желудочного сока соответствует агрессивному принципу Марса. Противостояние Луны и Марса выражается во взаимодействии защищающего слизистого секрета, который выделяют стенки желудка, и едкой кислоты. Многие желудочные проблемы обусловлены нарушением баланса, при котором активность одних веществ существенно преобладает над активностью их антагонистов.

Тонкий кишечник символизирует способность «переварить весь мир». Двенадцатиперстная кишка при этом отвечает собственно за переваривание – дигестию (от лат. digerere – «разделять», «переваривать»), то есть за анализ, расщепление пищи, и соответствует, таким образом, мужскому полюсу. Относящийся к женскому полюсу процесс принятия (резорбция) происходит в нижних отделах тонкого кишечника – в тощей кишке и подвздошной кишке.

С двенадцатиперстной кишкой протоками соединены печень и поджелудочная железа. Вырабатывающаяся в печени желчь обладает агрессивным (мужским) разлагающим характером, что наглядно подтверждается действием желчных кислот при переработке жиров. Но, с другой стороны, печень занимается синтезом (производством) новых веществ, что соответствует полюсу женственности.

Пищеварительный сок, поставляемый поджелудочной железой, выполняет двойную функцию. С одной стороны, он содержит ферменты, необходимые для разделения и обработки (= анализа) белков, жиров и углеводов, то есть олицетворяет агрессивные устремления Марса. Но в то же время он настолько богат веществами, относящимися к женскому полюсу, в том числе водой, что изменяет среду двенадцатиперстной кишки, изначально кислую из-за желудочного сока, на щелочную. Кроме того, поджелудочная железа вырабатывает инсулин, необходимый для регулирования уровня сахара в организме, что также отсылает нас к сфере влияния богини любви и наслаждения Венеры – одного из олицетворений женского полюса.

Тощая кишка решает задачу отбора и последующей ассимиляции (принятия). Выбор на основе анализа восходит к принципу Меркурия. Ассимиляция относится к женским функциям. Все, что тощая кишка не признает годным для использования, быстро проталкивается дальше, поэтому этот отрезок кишечника по большей части пуст. Подвздошная кишка, напоминающая формой свернувшуюся петлями змею, играет роль «дублера», готового решить задачи, с которыми не справилась тощая кишка. Символически это соответствует способности прощать ошибки.

Толстая кишка отделена от верхних отделов кишечника собственными «воротами», точнее, клапаном. Это как бы подчеркивает, что теперь пища попадает совсем в другой мир. На первый взгляд, толстая кишка служит всего лишь для сбора и вывода бесполезного балласта, из которого при участии кишечных бактерий образуется кал. Однако изменения, происходящие с остатками пищи, в действительности гораздо более глубоки. Кишечные бактерии – «подземные жители тела» – в буквальном смысле вдыхают жизнь в то, что уже казалось мертвым, производя витамины (от лат. vita – «жизнь»). Таким образом, балласт превращается в ценное удобрение, а мы еще раз убеждаемся в том, насколько близки друг другу понятия «живое» и «мертвое», «смерть» и «возрождение». Принцип глубинного изменения, согласно которому гибель и возрождение неразрывно связаны между собой, называют принципом Плутона (Аида). Плутон не только властитель мира теней, но также ревностный хранитель сокровищ (как материальных, так и ценностей Эго). Его царство – это арена, на которой разворачивается борьба за обладание. Его власть проявляется в стремлении сохранить, удержать. Чем сильнее развито Эго, тем больше проявляется это стремление, в том числе и на телесном уровне. Ниши и лабиринты толстой кишки – это пещеры, где спрятаны и темные тайны бессознательного, и символические «материальные ценности», которые со временем приобретают форму каловых камней.

Последний отдел пищеварительного тракта – прямая кишка предназначена для выделения, исторжения. Таким образом, ее можно назвать своего рода противоположностью рта. То, что когда-то было агрессивно присвоено и размолото зубами (принцип Марса), а затем с наслаждением проглочено (принцип Венеры), наконец может быть выброшено и предано земле (принцип Плутона). Действие зубов, отрывающих куски пищи, является как бы зеркальным отражением действия анального сфинктера, выбрасывающего кал и вновь смыкающегося после освобождения прямой кишки.

Символика и функции отделов пищеварительного тракта

В более упрощенном символическом варианте прохождение пищи по пищеварительному тракту можно разделить на пять основных этапов:

1) рот – «внешняя оболочка разрушается»;

2) желудок и двенадцатиперстная кишка – «душа тает»;

3) тонкий кишечник – «интеграция во внутренний мир»;

4) толстая кишка – «тайна падения»;

5) прямая кишка и задний проход (анус) – «прощание».

IV
Уровни непринятия при приеме пищи и выделении отходов

1. Отвращение

Самый первый уровень защиты обслуживают глаза и нос. Если вид и запах пищи кажутся отталкивающими, нам омерзительна сама мысль о том, что это можно съесть. Однако чувство отвращения не относится к объективным явлениям. Во многом оно обусловлено тем, в каких культурных традициях воспитан человек. Например, коренные филиппинцы с удовольствием едят собак, а особенным деликатесом почитают «мумифицированные» куриные яйца, много лет пролежавшие в земле. При виде традиционного бразильского блюда – густого супа с цельными свиными хвостами – иного впечатлительного европейца может вывернуть наизнанку, хотя, возможно, кто-то просто не сможет оторвать глаз от такого забавного зрелища.

Однако и в рамках европейской культуры не существует единомыслия относительно кулинарных пристрастий. Ценители рыбных блюд с наслаждением высасывают глаза из голов форели, а поклонники французской кухни обгладывают лягушачьи лапки, даже не замечая, что у кого-то из сотрапезников при виде этого пропал аппетит. Знатоки охотничьих блюд настаивают на том, что дичь должна быть с легким душком, хотя у большинства из нас одна мысль об этом вызывает омерзение.

Но пока мы с содроганием изучаем «дикие нравы» носителей других культур, эти люди с подозрением, а иногда и с отвращением взирают на наши кулинарные традиции. Так, житель Японии ни за что не признает свежими мясо и рыбу, что лежат на наших европейских прилавках.

Тем не менее реакция отвращения, возникающая у разных людей при разных обстоятельствах, имеет и общие черты. В конце концов, это почти всегда здоровая реакция организма, позволяющая защитить не только желудок, но и саму жизнь от опасности. Кроме того, способность человеческого организма демонстрировать защитную реакцию отвращения вполне соотносится с эволюционным развитием общества. Наши далекие предки еще не могли себе позволить пренебречь падалью в качестве продукта питания. Вероятно, они, подобно гиенам, были приспособлены к тому, чтобы противостоять действию содержащихся в ней вредоносных веществ и возбудителей инфекций. Время шло, человек отказался от подобной пищи, его система пищеварения приспособилась к новым условиям, в результате чего появилась нужда в рефлексе, который бы предупреждал об опасности, таящейся в несвежих продуктах (падали).

Сегодня «цивилизованный» ребенок с младенчества слышит от родителей: «фу», «бяка», «нельзя». Помимо прочего, подобным образом ребенку прививается отвращение по отношению к собственным экскрементам. Оно также защищает организм – от содержащихся в фекалиях возбудителей, способных вызывать кишечную инфекцию. И это важно. Достаточно сказать, что заражение глистами нередко происходит в процессе игры через грязные руки и рот. (Разумеется, кроме сугубо практического смысла, беспокойство взрослого человека по поводу возможности подобного заражения и отвращение к фекалиям могут нести и символическую нагрузку, указывая на то, что изнутри его что-то гложет, как ненасытный глист.)

Наконец, необходимо вспомнить о спонтанно возникающем отвращении перед доброкачественными, но неприемлемыми для конкретного человека блюдами, – например, перед жирным куском мяса. Это заслуга так называемого «внутреннего врача», который заботится о том, чтобы человек избегал пищи, не подходящей его организму.

Кроме функционально обусловленных причин отвращения, существует еще и смысловая сторона проблемы. Прежде всего, мы испытываем отвращение перед чем-то «низшим», приземленным. Как только некий предмет (вещество, субстанция) встает на путь разложения, ведущий назад – к состоянию бездушной материи, он становится в наших глазах отвратительным. Точно так же нам неприятно все то, что олицетворяет возвращение в лоно Матери-Земли или к бесформенному хаосу, – то есть все склизкое (выделяющее слизь), бесформенное, землистое. Даже то, что лишь в переносном смысле напоминает о подобном возвращении или распаде, мы клеймим как отвратительное, недопустимое (неприемлемое) и зачастую в буквальном смысле накладываем табу. Один из ярких примеров – инцест, ставший центральной темой мифа о царе Эдипе, который, женившись на матери (то есть обратив свою мужскую силу к земле), становится виновным в регрессе и упадке, навлекая несчастье на все общество. Но еще более живой пример всеобщего отвращения перед распадом – боязнь старости и стремление скрыть следы возраста.

Все, что напоминает нам о краткости и бренности земного бытия и указывает на нашу органическую связь с землей, вызывает у нас отвращение. Мы стремимся к высшим сферам. Все твари, что ползают или скачут, касаясь животом земли, – змеи, ящерицы, лягушки, слизни и т. п. – вызывают в нас необъяснимый страх. Чем длиннее лапы у животного, тем терпимее мы к нему относимся. На животных, которые плотоядны (как и мы сами), распространяется еще одно табу: их нельзя есть. Кроме того, собак и кошек защищает то, что они стали нашими «друзьями» и «домашними любимцами», а, как известно, приличные люди друзей не едят.

Особую гадливость вызывает у нас вид и запах кала – этого низменного «итога жизни» любой пищи, побывавшей в преисподней тела. Удивляться нечему: эта субстанция прошла уже большую часть обратного пути в сторону Матери-Земли. Очевидно, более всего человека ужасает мысль о том, что и его тело когда-нибудь тоже должно будет проделать этот путь. Все испорченные вещи напоминают о неизбежном распаде и потому отвратительны нам. Неприязнь вызывает даже та еда, которая только что оказалась во рту, – ведь она уже ступила на путь разложения. Для многих тошнотворна даже мысль о пережеванной пище, которой в менее цивилизованном обществе матери кормят маленьких беззубых детей. А вид свежих рвотных масс приводит нас в ужас, хотя три минуты назад мы с наслаждением смотрели на пищу, из которой, собственно, они и состоят. Правда, тогда она представала перед нами в форме аппетитных закусок на великолепно сервированном столе.

Мысль о разложении и неизбежном возвращении к Матери-Земле оказывается неудобоваримой на общечеловеческом уровне. Мы как можем отгораживаемся от нее, стараясь не замечать символов этого возврата. С одной стороны, такое поведение вполне разумно, поскольку мы должны двигаться вперед по жизненному пути, то есть прогрессировать, а не наоборот. В пережевывании того, что уже было в употреблении, нет пользы для развития, этот процесс скорее опасен. С другой стороны, ставшая притчей во языцех «борьба с возрастом» показывает, что наше общество еще не нашло верного пути развития и потому бессмысленно сражается с естественными процессами. Сознательно отвергая один из полюсов жизни, мы бросаем вызов самой природе, и чувство отвращения ясно на это указывает.

Но далеко не всегда удается распознать неподходящую для организма пищу по виду и запаху. На тот случай, если глаза и нос не смогут поставить верный диагноз, у организма есть другие механизмы неприятия. В сущности, только визуальное неприятие является осмысленным (и то лишь отчасти). Если же не годная в пищу субстанция попала в рот, отторжение произойдет почти неосознанно.

2. Сплевывание

Желание выплюнуть обычно бывает в некоторой степени осознанным (в отличие от рвоты). Если глаза и нос не заметили в тарелке что-то сомнительное, на защиту организма встают нёбо и чувствительные вкусовые рецепторы языка. Вызвавшая отвращение негодная пища отторгается и выбрасывается наружу.

Со стороны процесс выглядит крайне непривлекательно. Поэтому воспитанный человек предпочитает не оказываться в такой ситуации. Человек, который то и дело беззастенчиво сплевывает пищу, рискует стать изгоем. Детей иногда приходится наказывать, чтобы отучить от подобной манеры выражать неудовольствие. Некоторые родители воспринимают это всего лишь как причуду, шалость или недостаток воспитания своего чада. Однако, если ребенок постоянно выплевывает пищу, этому можно найти другое истолкование. В конце концов, и некоторые взрослые всю жизнь продолжают «играть» в отказ и сомнение, правда, выражая это иным, менее очевидным способом.

Кроме того, отвращение может идти об руку с презрением. Вспомним типичного «злодея» из вестерна, демонстрирующего свое презрительное отношение, чувство превосходства над окружающими и протест периодическим сплевыванием табачной жвачки. Символическое значение этого жеста очевидно: если ты считаешь кого-то ниже себя, легко показать это, сплюнув ему под ноги. На Западе плюнуть на землю перед человеком значит унизить его самым грубым образом. Оскорбительнее может быть только непосредственное оплевывание, а наихудший вариант – плевок в лицо.