Текст книги "Малиновский"

В этой связи особую тревогу у меня вызывает следующее обстоятельство. При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах, вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.

Уверяю Вас честью главы государства, что это не так…

Речь идёт всего об одном месяце. Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на Запад с Вашей границы…

Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле.

Искренне Ваш Адольф Гитлер».

Из письма фюрера нетрудно было заключить, что миссия Рудольфа Гесса в Англию с целью склонить её руководство к союзу с Германией потерпела провал. Немецкие генералы не склонны проводить активные действия против Англии. Следовательно, они готовы к вторжению в СССР.

Гитлер невольно проговорился о возможном начале войны с Советским Союзом: если до 15–20 июня германские войска будут сосредотачиваться вдоль нашей границы, а затем не начнётся их массированная переброска на запад или на юг, значит, они двинутся на восток.

В 1941 году мы ещё не были готовы к войне с Германией. Но знали о её неизбежности. Гитлер, выступая в марте 1933 года, откровенно сказал: «Я ставлю себе срок в 6–8 лет, чтобы совершенно уничтожить марксизм. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и цель экспансии немецкого народа будет достигнута вооружённой рукой. Этой целью будет, вероятно, Восток».

Он заручился финансовой, технической и военной помощью банков и правительств главным образом США и Англии. Ускоренная индустриализация СССР имела целью, помимо всего прочего, подготовить страну к войне (и эта цель была достигнута, что доказала Победа). За год до нападения фашистской Германии в СССР была проведена серьёзная реорганизация Верховного командования Красной Армии.

Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 24 июля 1940 года в состав Главного Военного совета РККА вошли С.К. Тимошенко (председатель), А.А. Жданов, Г.И. Кулик, Б.М. Шапошников, С.М. Будённый, К.А. Мерецков, Г.М. Маленков, Л.З. Мехлис, Я.В. Смушкевич, Г.К. Жуков, Д.Г. Павлов. Этот орган был призван подготовить страну к отпору гитлеровской агрессии.

Состав Главного Военного совета сначала обсуждался в кремлёвском кабинете Сталина. Совещание не протоколировалось, но его основные положения известны, и я постараюсь воссоздать его ход, не претендуя на документальную точность.

Тимошенко предложил на пост председателя товарища Сталина. Кандидатуру горячо поддержали присутствующие. Был ли другой выбор? И без того важнейшие проблемы вооружённых сил решались при участии вождя и с его одобрения.

Иосиф Виссарионович, помолчав, спросил:

– А что скажет маршал Шапошников?

Борис Михайлович поднялся:

– Всё зависит от стратегии, которой мы решим придерживаться. Как известно, Гитлер, начиная Вторую мировую войну, занял высшие посты не только в нацистской партии и германском государстве, но и в вооружённых силах. Такое решение целесообразно, когда страна готовится к войне или ведет её. Если наша страна придерживается политики нейтралитета, ей нет необходимости прибегать к этой крайней мере.

– По вашему мнению, – подал реплику Жданов, – Советскому Союзу никто не угрожает? А ещё недавно вы представляли фашистскую Германию нашим вероятным противником. Или вы считаете, что теперь угроза миновала?

– Нет, я так не считаю.

– Поясните, пожалуйста, свою позицию, – сказал Сталин.

– Многое зависит от того, будет ли вторжение Германии в Англию. Тогда для нас продлится мирный период. Но форсировать Ла-Манш – задача чрезвычайно трудная. Гитлер может рассчитывать на мирный договор с Англией, но и может оставить её в покое. И в том, и в другом случае вермахт двинется на восток. Передислокация войск займёт несколько месяцев, учитывая фактор секретности. Ранней весной, в распутицу, они войну не начнут. Наиболее близкий срок – конец весны 1941 года.

– Если нет вопросов к товарищу Шапошникову, – сказал Иосиф Виссарионович, – то я хочу спросить. Как вы считаете, Борис Михайлович, можем ли мы спровоцировать Гитлера двинуться на Восток, если председателем Главного Военного совета назначим Сталина?

– Полагаю, это могут расценить как подготовку к превентивному удару по Германии. Тогда Гитлер будет иметь веское основание переключиться на восточное направление.

– И я так думаю, – согласился Сталин. – В наших интересах не дать Гитлеру повода заподозрить, что наша страна готовится к агрессии.

– Разрешите, товарищ Сталин? – встал Ворошилов. – На мой взгляд, Главный Военный совет должен возглавлять руководитель государства. Это придает авторитет. Враги должны знать, что мы готовы в любой момент дать им отпор. А если они начнут передислокацию, мы должны первыми ударить по ним. Нападение – лучшая защита.

– Кто ещё хотел бы выступить? – сказал Сталин. – Если нет желающих, разрешите мне высказать свое мнение… Как показали события в Финляндии, наша армия недостаточно подготовлена к современной войне. Мы имеем неплохую военную технику, но еще плоховато её используем. У нас мало новейших образцов танков, истребителей, пикирующих бомбардировщиков. Но не это главное. Главное в другом. Если мы дадим повод подозревать, что мы готовимся к нападению на Германию, Гитлер будет лихорадочно искать союза с Англией. И она может пойти на такой союз. Возникнет блок империалистических держав, направленный против нашей страны. Этим не замедлит воспользоваться Япония, а возможно и Турция. Нас никак не устраивает такой поворот событий. Наша задача на ближайший год – не давать никакого повода усомниться в наших мирных намерениях. Ни для кого не секрет, что мы укрепляем Красную Армию для подготовки к возможной войне. Мы этого не скрываем. Если во главе его руководитель государства, это будет означать подготовку к агрессивной войне, к нападению на Германию. Если во главе Совета нарком обороны, это означает подготовку к отражению нападения врага. Поэтому я предлагаю назначить председателем Главного Военного совета товарища Тимошенко.

Никто не возражал. Не потому, что остерегались перечить вождю. Доводы его были убедительны. Он уже обсуждал структуру Главного Военного совета с Шапошниковым. Оба отдали приоритет политическим факторам над сугубо военными.

Большинство военных теоретиков того периода признавали главенство политики над Генштабами. Учитывал это и Сталин. В результате он проиграл Гитлеру начальный период войны. По той же причине он одержал в итоге полную победу. Более того, страна после тяжелейшей войны восстановилась невероятно быстро. Это тоже стало результатом верной – в основе – предвоенной политики.

…До сих пор пользуется популярностью мнение, будто в 1941 году СССР готовил превентивный удар по Германии. Это опровергает не только структура ГВС РККА. Мы не стянули к западной границе свои вооружённые силы, прежде всего танки, для нанесения мощного удара и не объявили о всеобщей мобилизации.

В ответ на вероломную «большевистскую агрессию» крупные буржуазные державы могли объединиться с фашистскими государствами, чтобы уничтожить такой источник мировой революции. Этого не происходило благодаря сталинскому курсу строительства социализма в одной стране.

Сугубо военный аспект нашего нападения на Германию был весьма сомнителен. В 1941 году Красная Армия по многим параметрам уступала вермахту. Это относилось к качеству техники и уровню боевой подготовки военных – от бойцов до маршалов. Надо было продлить мирное время ещё на год, чтобы встретить врага во всеоружии.

Руководители Великобритании, США, Франции старались натравить фашистскую Германию на СССР; поэтому наша разведка могла получить дезинформацию о скорой гитлеровской агрессии.

Возможно, сказалось и то, что у колыбели Рабоче-Крестьянской Красной Армии стоял Л.Д. Троцкий, сторонник мировой революции. Победа в Гражданской войне над белыми и Антантой, поддержка со стороны трудящихся капиталистических держав укрепляли веру в историческую миссию РККА – освобождение народов мира от буржуазного рабства.

Даже страшный разгром под Варшавой в 1920 году нашего Западного фронта, возглавляемого М.Н. Тухачевским, не пошатнул эту веру. Она была идеологической догмой, её внедряли в сознание народа, руководителей страны и армии.

Такая догма мало соотносилась с действительностью, что подтвердили неудачи революций в других странах. Но, как мы уже говорили, примерно до 1937 года продолжались революционные преобразования в России. Многие успехи СССР в труде и войне определялись именно революционным порывом, «героическим энтузиазмом», говоря словами Джордано Бруно.

По политическим соображениям, по традиции стратегию и тактику обороны и организованного отступления в Красной Армии разрабатывали слабо.

Маршал Г.К. Жуков вспоминал: «Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалось бы, это было правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.

При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в её начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы и условия были далеко не равными».

Сказалось и то, что разведка недооценила мощь и боевую готовность фашистских войск, стоящих у нашей западной границы. Весной 1941 года начальник Разведывательного управления генерал Ф.И. Голиков в докладе Сталину о подготовке Германии к нападению на СССР сделал вывод: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки». Адмирал Н.Г. Кузнецов придерживался такого же мнения.

Присоединение на западе новых территорий отодвинуло границу от Минска, Киева, Москвы. Казалось бы, если Гитлер согласился с таким положением, подписав пакт о ненападении, он вряд ли рискнёт в скором времени открыть восточный фронт, оставаясь в состоянии войны с Великобританией.

Тем не менее в сообщении ТАСС, переданном по московскому радио 13 июня 1941 года и опубликованном на следующий день, говорилось: «В английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о “близости войны между СССР и Германией”. По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера… 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает свои войска у границ последней.

Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве всё же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширением войны.

ТАСС заявляет, что… по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющим касательства к советско-германским отношениям…

…Проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».

Неужели Сталин поверил Гитлеру?

В «Российской газете» № 4688, со ссылкой на историка А.И. Уткина, сказано, что когда письмо Гитлера Сталину было написано, дата начала войны против Советского Союза не была утверждена. Окончательное решение было принято 30 мая. Фюрер «не верил в быструю и эффективную мобилизацию СССР» и от волнения «стал спать всего 3–4 часа в сутки. Его внутреннее напряжение передавалось всем окружающим.

В Москве тоже росло напряжение. Раздражительность Сталина была видна многим. Он был явно обескуражен развитием отношений с Германией, почти не скрывал своего недовольства Молотовым как наркомом иностранных дел. В начале мая Сталин занял пост Председателя Совета Народных Комиссаров – это свидетельствовало, что он чувствовал приближение кризиса и был готов взять ответственность на себя…

14 июня, ТАСС… отрицал наличие осложнений в советско-германских отношениях, хотя в этот же день Жуков опять убеждал Сталина привести войска в боевую готовность. “Вы предлагаете проведение мобилизации, – отвечал Сталин. – Вы представляете себе, что это означает войну?” А Молотов в унисон произнес: “Только дурак может напасть на нас”.

Это была не первая дискуссия политических и военных руководителей страны. Однажды Сталин вытащил из ящика стола письмо Гитлера и довольно грубо бросил его Жукову: “Читайте”. Для него это был самый веский аргумент. Сталин забыл о сути фашизма. Так Гитлер перехитрил человека, которому приписывали гениальную хитрость”.

Правда, неясно, приближение какого кризиса чувствовал Сталин и кто ему приписывал гениальную хитрость.

“20 июня советский посол в Берлине Деканозов предупредил Берию, что нападение Германии неминуемо. Берия пригрозил своему протеже неприятностями, если тот будет продолжать говорить о войне, и направил “дезинформацию” Сталину со своей припиской: “Наш народ и я, Иосиф Виссарионович, твердо помним ваше мудрое предсказание: Гитлер не нападет в 1941 году!” Сталин сердито пробормотал, что медлительный картлиец (Берия был мингрелом. – Р.Б.) недостаточно умён, чтобы разобраться в хитросплетениях мировой политики».

Почему же Сталин так «отбрил» Берию, если сам верил, что Гитлер вскоре не нападёт на СССР? Автор статьи спрашивает: «Было ли у Сталина предчувствие надвигающейся войны? Едва ли… Страна оказалась заложницей неверных умозаключений вождя. Когда пошла вторая волна германского бомбометания, в советских войсках всё ещё действовал безумный приказ “не отвечать на провокации”, “не открывать огня по немецким самолетам”. Но природный русский ум отказывался подчиняться византийщине, командиры на свой страх и риск отдавали приказ “Огонь!” Командующий войсками ПВО генерал Воронов сообщал, что к половине восьмого утра 22 июня к нему начали поступать “воодушевляющие новости”: наши войска не только отвечали огнем на огонь, но и били врага».

В общем, природный русский ум оказался умней супротив инородной «византийщины», а потому мы в конце концов победили вопреки глупостям и нелепостям Верховного главнокомандующего. (Вообще-то, 21 июня 1941 года в 23 часа 45 минут из Москвы была дана директива о приведении войск в боевую готовность ввиду возможного нападения фашистов; но она по разным причинам пришла в некоторые соединения и части с опозданием.)

На первый взгляд заявление ТАСС – вполне сталинского стиля – свидетельствует о близорукости вождя. За неделю до начала войны, несмотря на все предупреждения (в том числе и от Черчилля, верить которому было бы не менее наивно, чем Гитлеру), он официально опровергает слухи о скором нападении фашистов!

И кому поверил Сталин? – Гитлеру, не раз показавшему всему миру своё коварство. Советского вождя фюрер обхитрил, как наивного ребёнка!

Но, обдумав заявление ТАСС, усомнишься в проницательности и беспристрастности историка А. Уткина. Это заявление даёт ясно понять: советское правительство знает о переброске германских войск на восток. Следовательно, готово отразить агрессию.

На Западе были слухи о том, что СССР готовит нападение на Германию. Сообщение ТАСС показывало, что они лживы.

Важно было проследить реакцию руководства Германии. Если оно опубликует сообщение ТАСС в широкой печати, значит, немецкий народ не готовят к войне с Советским Союзом. Последовала другая реакция: молчание. Следовательно, агрессия неизбежна и, пожалуй, начнётся вскоре.

«Но не только эту цель преследовал Иосиф Виссарионович, – пишет историк и публицист Арсен Мартиросян. – Главное было в том, чтобы заранее припереть Адольфа к стенке как вероломного и подлого агрессора, поставив его перед абсолютно неразрешимой дилеммой: либо официально во всеуслышание разделить изложенную в Сообщении ТАСС позицию, то есть открыто, от имени Германского государства подтвердить беспочвенность слухов о нападении, либо никак не реагировать. В первом случае Гитлеру следовало бы отказаться от агрессии или перенести её на более поздний срок. Или оставить уже названную дату нападения в силе, приняв на себя вину за развязывание войны. Во втором случае – показать всему миру, что он, Гитлер, понял игру Сталина и своим умышленным молчанием красноречиво игнорировал приглашение к диалогу, открыто признав: дата нападения на СССР принята окончательно и отмене не подлежит.

Любой из этих вариантов выставлял Гитлера именно вероломным агрессором, который заслуживал только всеобщего осуждения».

О том, какая была обстановка за полтора месяца до начала Великой Отечественной, можно судить по воспоминаниям тогдашнего выпускника одной из военных академий Энвера Муратова. Днем 5 мая он с группой товарищей пришёл на торжественный приём в Кремль. При входе их не обыскивали (вспомним миф о страшной подозрительности Сталина). На банкете один из генералов произнёс:

– Товарищи! Предлагаю выпить за мир, за сталинскую политику мира, за творца этой политики, за нашего великого вождя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина.

Сталин протестующе замахал рукой и взял слово, заметно волнуясь:

– Этот генерал ничего не понял… Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоёванное трудящимися под руководством Коммунистической партии Ленина. Германия хочет уничтожить нашу великую Родину… истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне!

Последняя фраза может навести на мысль, будто Сталин планировал начать войну, а Гитлер его опередил. Но для развертывания широкого наступления требуется составить подробный план, объявить всеобщую мобилизацию, подтянуть к фронту огромное количество войск и т. п. Ничего подобного у нас не было. А гитлеровский Генштаб имел план вторжения («Барбаросса») и провёл передислокацию своих армий.

Судя по словам Сталина на банкете, он серьёзно и с большой тревогой относился к донесениям о готовящемся в середине мая фашистском наступлении, категорически не доверяя Гитлеру.

Трудно оспаривать мнение тех, кто обдумывал предвоенную ситуацию в стране и мире, сидя в тёплой квартире за письменным столом, или обсуждал её на симпозиумах. Они уверены в своей проницательности и с особым удовольствием критикуют мнения и поступки маршалов, а тем более Верховного главнокомандующего.

После войны Сталин признавал, что у нашего руководства, значит, и у него, было немало ошибок. Ситуация была у нас не просто неопределённая, но тупиковая. За год до войны начали крупную реорганизацию армии, строительство новой линии обороны, бетонных взлётно-посадочных полос, танковых подразделений и т. д. Почти ничего из этого к лету 1941 не было завершено.

Что следовало предпринять, зная о германской агрессии? Заранее подтянуть дополнительные войска к границе? Их могут разгромить в первые недели, и немцы оккупируют всю европейскую часть СССР. Начать всеобщую мобилизацию? Тогда вторжение начнётся сразу, а нашу страну германская пропаганда назовёт агрессором. Остаётся ждать и надеяться, что Гитлер в последний момент одумается.

Из главных факторов наших поражений в начале войны: недооценка мощи противника, непонимание основной задачи вторжения, а отсюда неверное предположение о направлении главного удара противника.

Генерал П.А. Судоплатов, один из руководителей разведки НКВД, писал в своих мемуарах: «Хотя полученные разведданные разоблачали намерения Гитлера напасть на Советский Союз, однако многие сообщения противоречили друг другу. В них отсутствовали оценки немецкого военного потенциала: танковых соединений и авиации, расположенных на наших границах… Никто в службе госбезопасности серьёзно не изучал реальное соотношение сил на советско-германской границе. Вот почему сила гитлеровского удара во многом была неожиданна для наших военачальников…

В разведданных была упущена качественная оценка немецкой тактики “блицкрига”. По немецким военно-стратегическим играм мы знали, что длительная война требует дополнительных экономических ресурсов, и полагали, что если война всё же начнётся, то немцы прежде всего попытаются захватить Украину и богатые сырьевыми ресурсами районы… Это была большая ошибка: военная разведка и НКВД не смогли правильно информировать Генштаб, что цель немецкой армии в Польше и Франции заключалась не в захвате земель, а в том, чтобы сломить и уничтожить боевую мощь противника».

Самая мощная группировка наших войск находилась на южном направлении. И в этом отчасти сказалось мнение, высказанное маршалом М.Н. Тухачевском. Находясь в тюрьме и сразу после ареста выдав своих сообщников, он написал статью о будущей войне. Вот фрагменты из неё:

«Вряд ли можно допустить, чтобы Гитлер мог серьёзно надеяться на разгром СССР. Максимум, на что Гитлер может надеяться, это на отторжение от СССР отдельных территорий. И такая задача очень трудна».

«Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической».

«Вопрос заключается в том, является ли захват Ленинграда, Ленинградской и Калининской областей действительным решением политической и экономической задачи по подысканию сырьевой базы. На этот последний вопрос приходится ответить отрицательно. Ничего, кроме дополнительных хозяйственных хлопот, захват всех этих территорий Германии не даст. Многомиллионный город Ленинград с хозяйственной точки зрения является большим потребителем. Единственно, что дал бы Германии подобный территориальный захват, – это владение всем юго-восточным побережьем Балтийского моря и устранение соперничества с СССР в военно-морском флоте. Таким образом, с военной точки зрения результат был бы большой, зато с экономической – ничтожный».

«Итак, территорией, за которую Германия, вероятнее всего, будет драться, является Украина. Следовательно, на этом театре войны наиболее вероятно появление главных сил германских армий».

Не исключено, что Тухачевский мог дезинформировать советское руководство ради победы фашистов, как полагает историк В.А. Лесков в книге «Сталин и заговор Тухачевского». Но это маловероятно. В 1937 году не было серьёзно разработанных планов Генштаба вермахта о нападении на СССР. Михаил Николаевич исходил из простых логичных соображений.

Среди военного руководства Советского Союза в начале 1941 года все, кроме маршала Б.М. Шапошникова, склонялись к такому же мнению. В подобных вопросах квалификация Шапошникова была выше других наших военачальников и Сталина.

Опытный стратег исходит не только из того, какой план наиболее логичен с точки зрения противника. Надо понимать: умный враг откажется от логичного плана и предпримет неожиданные действия. Так поступал, например, Суворов.

Недооценка противника чревата большими неприятностями и в спорте, и на войне. Гитлер не был глупцом. Неожиданностью для нас явилось уже то, что фашисты развернули наступление на всей гигантской линии фронта: от Балтийского до Чёрного моря. Главный удар, как при Наполеоне, был направлен на Москву. Почему не в южном направлении?

В этом была своя логика. Гитлер знал или догадывался о том, что в СССР ожидают нападения на Украину, Кубань, Ставрополь, где находятся промышленные центры и лучшие в стране сельскохозяйственные угодья. Оттуда открывается путь к нефтяным промыслам Северного Кавказа, Баку. Но если противник ожидает главный удар там, то надо нанести его в другом месте. Чтобы это не стало ясно в первые дни, чтобы дезориентировать и ошеломить противника, лучше всего начать наступление по всему фронту.

Фюрер не рассчитывал на долгую войну. Его окрыляли быстрые и решительные успехи двух предыдущих лет. Вермахт окреп в победоносных боях. Внутренних неурядицы в партии, крестьянские бунты начала 1930-х годов должны были морально ослабить СССР. Разгромив за несколько недель западную группу войск Красной Армии, можно было надеяться, что страна капитулирует.

Многие государства Западной и Центральной Европы были готовы без серьёзного сопротивления войти в фашистский Третий рейх. План нападения на СССР – «Директива № 21, операция Барбаросса» – отражал мечту Адольфа Гитлера возродить средневековую Священную Римскую Германскую империю, основателем которой был Фридрих I Барбаросса.

Есть несколько знаменательных соответствий в связи с этим планом. Руководил разработкой плана генерал Ф. Паулюс, которому было суждено сдаться в Сталинграде. А Фридрих Барбаросса, бросивший вызов папскому престолу, после сокрушительного поражения под Леньяно от войск Ломбардской лиги вынужден был встать на колени перед папой Александром III и поцеловать его туфлю. Гитлер, не лишённый склонности к мистике, почему-то не учёл этот исторический прецедент.

Надо отдать должное Генштабу вермахта и Гитлеру: они знали, что СССР после заявления ТАСС, на которое они не ответили, готовится к нападению Германии. И всё-таки им удалось сделать так, что Красная Армия была застигнута врасплох.

Как вспоминал Г.К. Жуков, советские военные руководители (он тогда был начальником Генерального штаба) «не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов».

Это было «не по правилам» ведения боевых действий, и наша сторона, даже заранее зная о самом факте нападения, была обескуражена. Зная о концентрации фашистских войск близ границы, не предполагали, что их так много. Гитлер писал о 80 дивизиях, а их было вдвое больше. Серьёзный провал нашей разведки!

Немецкая контрразведка и системы дезинформации действовали отлично. Это было одним из важных факторов побед немцев в первый период войны, а также их успешного наступления в начале 1942 года, когда они нанесли главный удар на южном направлении.

В 1941 году, по словам военного историка А.М. Самсонова, «в Советском Союзе принимались дополнительные срочные меры по обеспечению безопасности. Ускорилось выдвижение войск из глубинных районов в приграничные округа. Наркомат обороны 19 июня дал указание о маскировке аэродромов, воинских частей, рассредоточении авиации и пр. Однако противник уже имел в своём распоряжении данные о советских войсках, аэродромах и укреплениях, находившихся вблизи от западной границы».

Наши танковые войска находились в стадии реорганизации. По опыту войны в Испании, было решено «разукрупнить» танковые корпуса, заменив их отдельными бригадами и полками. Однако не учли принципиальных различий природной обстановки театра военных действий (сильно расчленённый рельеф Пиренейского полуострова и Великая Русская равнина), масштабов новой войны, требующих иной стратегии и тактики, возросшей роли военной техники.

Решение вернуться к системе танковых корпусов (в каждом по две танковые и одной механизированной дивизии) запоздало. В 1940 году их стали создавать, но к весне 1941 года полностью укомплектовали только 9 корпусов, а 20 находилось в стадии формирования. Для них требовалось 16 600 танков новых типов, тогда как промышленность могла поставить только 5500 штук.

По общему количеству танков мы превосходили вермахт. Но большинство из них не отвечало современным требованиям. Тухачевский, находясь на должности заместителя наркома обороны по вооружению, имел в виду подготовку к атакующим действиям (сказывалась установка Троцкого на мировую революцию). Особое внимание уделялось тяжёлым бомбардировщикам и лёгким танкам.

Но для обороны, для защиты от авиации противника необходимы скоростные маневренные и хорошо вооружённые истребители. Для уничтожения танков противника требуются пикирующие бомбардировщики, противотанковые орудия и ружья, самоходные орудия, тяжёлые или средние танки. В этих видах вооружения мы серьёзно уступали немцам. Кроме того, не хватало ремонтных бригад, вспомогательной техники. Армия не успела перевооружиться.

Но и это ещё не всё. Сложная современная техника сама по себе бесполезна. Лишь в умелых руках она превращается в грозное оружие. А в РККА был явный недостаток в хороших «технарях».

Квалифицированные рабочие, инженеры и техники трудились на заводах и фабриках, умелые трактористы – в колхозах и совхозах. Красноармейцы и офицеры вышли преимущественно из крестьян. Сроки обучения лётчиков, танкистов были сокращены, и это сказывалось на качестве военного технического персонала. К «войне моторов» мы не были готовы.

Несмотря на шумную пропаганду вооружённых сил, готовых в любой момент дать суровый отпор врагу, нашей стране и Красной Армии требовался по меньшей мере ещё один год, чтобы надёжно противостоять фашистской агрессии. По-видимому, Гитлер это понимал.