Текст книги "Малиновский"

Не имея достоверной информации о мощи германской армии, сосредоточенной у границы СССР, наше военное руководство исходило из того, что врага остановят пограничники, а подоспевшие войска нанесут ему сокрушительный удар.

Ещё раз повторю: с точки зрения военной стратегии тогдашний начальник нашего Генштаба Г.К. Жуков был прав: следовало нанести противнику опережающий удар. Пока фашисты наращивают свои войска у нашей границы, ещё не приведя их в боевую готовность, внезапное нападение застигнет их врасплох.

Теоретически это весьма привлекательно. Практически осуществить такой план не так просто, как видится с первого взгляда. Частичной мобилизации, которую мы провели под видом летних лагерных сборов, недостаточно. Подтянуть к границе вдвое больше войск незаметно для противника невозможно. Он начнёт активно готовиться к отражению удара.

Предположим, нам удалось бы внезапное нападение на фашистские войска. А дальше? Отбивая наше наступление, Германия объявит на весь мир о коварстве и агрессивности СССР, стремящегося к мировой революции. Гитлер заручился бы поддержкой ведущих капиталистических стран и заключил мирный договор с Великобританией.

Учтём: у нашей разведки были значительно заниженные данные о противнике. Поэтому разгромить восточную группировку вермахта было бы невозможно без увеличения по меньшей мере вдвое наших западных армий.

Выходит, предвоенная выжидательная политика Советского Союза была наиболее разумна и привела нашу страну к Победе. Но в то время такие соображения были невозможны из-за неопределённости ситуации. Слишком опасно было делать ставку на счастливое стечение обстоятельств, как это неоднократно и успешно удавалось Гитлеру.

В политической игре азартный и безответственный игрок, авантюрист, будет рисковать. Таким был Гитлер, но не Сталин. Фюрера вдохновлял призрак мирового господства, которое якобы суждено арийской расе и её высшим представителям, германцам. Он успешно использовал приёмы внушения для воздействия на массы. Входя в экстаз, поддавался самовнушению.

«К этому времени, – писал американский историк и публицист Уильям Л. Ширер, – как свидетельствуют документы, бывший венский бродяга считал себя величайшим завоевателем всех времён и народов. Эгомания – роковой недуг всех завоевателей – уже пустила глубокие корни».

В конкретной ситуации при определённой структуре общества духовный склад лидера крупной державы может играть решающую роль. Спокойствие, выдержка, мудрость и вера в идеалы коммунизма определили преимущество Сталина перед Гитлером. Это превосходство в складе ума и характера лидера страны стало одним из решающих факторов нашей победы.

Гитлеру благоволила судьба. Он подчинил себе почти всю Западную и Центральную Европу. Отношения с Англией были сложными, продолжал тлеть военный конфликт, но оставалась возможность мирного соглашения на базе антикоммунизма.

Некоторые генералы вермахта отговаривали его от нападения на Францию. Гитлер настоял на своём, и после почти полугодовой проволочки и подготовки 10 мая 1940 года начал войну (хотя и не по своему плану, а новому, разработанному генералами фон Манштейном и Гудерианом).

Была одержана стремительная победа над армиями Франции, Бельгии, Нидерландов, усиленных Британским экспедиционным корпусом. Хотя соотношение сил было примерно равным (вермахт: 3,35 млн человек, 2909 танков и САУ, 2589 самолётов против 3,3 млн человек, 4656 танков и САУ, 1485 самолётов).

Германские потери были минимальными: 45 тысяч убитых и пропавших без вести, 111 тысяч раненых; у противника 112 тысяч убитых и пропавших без вести, 245 тысяч раненых, 1,5 млн пленных. Англичане едва успели эвакуироваться из Дюнкерка (по-видимому, Гитлер сознательно предоставил им возможность спастись).

На Восточном фронте фюрер в очередной раз имел все шансы одержать быструю победу. Он постарался усыпить бдительность Сталина пактом о ненападении, скреплённым дружеским личным посланием. По данным воздушной разведки вермахта и агентурным сведениям была известна дислокация западной группы советских войск. Обескуражит противника мощный внезапный удар по нескольким направлениям, бомбардировка крупных городов, самолётов на аэродромах, мест скопления войск и главных железнодорожных узлов.

Первый результат – паника у населения и в армии, растерянность руководства страны. Прежде чем противник опомнится, мобильные танковые армады рассекут его приграничные воинские группировки, расчищая путь для пехоты. Окружённые части противника окажутся в «мешках» и будут либо взяты в плен, либо уничтожены. Прибывающие с востока резервы рассеет и уничтожит авиация. Господство в воздухе даст решающее преимущество вермахту.

Единственное затруднение – обширные пространства России. Но для маневренных воинских частей это облегчает наступательные действия. При растянутой линии обороны можно сконцентрировать силы в направлении главных ударов, добиваясь многократного преимущества в живой силе и технике. Важно заранее спланировать действия мобильных моторизованных корпусов по принципу «панцерштрассе», учитывая существование дорог с твёрдым покрытием, по которым будут оперативно снабжаться наступающие части горючим, боеприпасами, питанием.

Для успешного проведения боевых операций один из решающих факторов – оперативное управление войсками, чёткое взаимодействие всех родов войск. В этом отношении вермахт имел безусловные преимущества перед Красной Армией, находящейся в стадии реорганизации.

На восточном фронте Германия и её союзники сконцентрировали мощнейшую группировку войск: солдат и офицеров 5 500 000; орудий и миномётов 47 200: танков и штурмовых орудий более 4000; самолётов боевых около 4000; автомашин 600, а лошадей 650 тысяч.

Наши части в западных приграничных округах имели: 2 680 000 солдат и офицеров, 37 599 орудий и миномётов, 1475 новых танков КВ и Т-34, 1540 боевых самолётов новых типов. Общее количество наших танков и самолётов было значительно больше, чем у немцев, но они в своей массе не отвечали требованиям войны того времени, а многие воинские части были недоукомплектованы.

У немцев, в отличие от нас, были хорошо отлажены ремонт и обслуживание техники. Они были опытными вояками, овеянными славой побед над Францией, Бельгией, Польшей, Чехословакией. Организация наступления, взаимодействия родов войск и боевой дух были у них на высоком уровне. Сильнейшая армия в мире!

Правда, этого нельзя было сказать об их союзниках румынах. Но они находились на юге и выполняли вспомогательную роль. В направлении главного удара – на Москву – фашисты имели значительный перевес в технике и живой силе, а наша оборона была плохо организована.

Поначалу произошло так, как планировали Гитлер и его Генштаб. В дневнике генерал-полковника Ф. Гальдера от 5 декабря 1940 года приведены замыслы фюрера: «С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в “мешках”… Начиная с определённого момента, как это было в Польше, из строя выйдут транспорт, связь… и наступит полная дезорганизация… Предполагаемый срок начала – конец мая».

Из-за боевых действий германских войск на Балканах и дополнительного укрепления восточной группировки срок вторжения в СССР был отодвинут на месяц.

Ранним утром 22 июня, после внезапного огневого шквала, на наши позиции двинулись лавины немецких танков, сметая всё на своем пути. Рёв моторов на земле и в воздухе, грохот взрывов, треск выстрелов, свист пуль. Наше командование на этом участке потеряло управление войсками отчасти из-за халатности, отчасти потому, что немцы заранее частично нарушили нашу систему связи.

Героические защитники Брестской крепости держались с 22 июня до 20 июля. Они оставались в окружении. За первые четыре дня войны немецкие танковые соединения группы «Центр» продвинулись на восток до 200 км.

В одном лишь была осечка: полной дезорганизации в РККА и в стране не произошло. Нечто подобное свершилось в направлении главного удара, но и то не везде. В своём дневнике Ф. Гальдер после первых дней войны записал вывод генерал-инспектора пехоты Отта о боях в районе Гродно: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это недопустимо».

…Начало войны советские люди воспринимали по-разному. В первые дни большинство полагало, что, как сказал, завершая своё выступлении по радио 22 июня 1941 года народный комиссар иностранных дел СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б) В.М. Молотов: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» (не без оснований считается, что это были слова Сталина).

Вполне разумное решение: о начале войны с Германией объявил Молотов. В первые часы и даже дни ситуация на фронте оставалась напряжённой, тревожной и не вполне ясной. У Сталина не было ни времени на подготовку выступления, ни сведений, позволяющих выступить перед советским народом с полным пониманием происходящего.

…Сделаем небольшое отступление от главной темы. Есть смысл обратиться к размышлениям об Отечественной войне выдающегося естествоиспытателя, историка, мыслителя Владимира Ивановича Вернадского. В царское время он входил в Государственный совет, был основателем чрезвычайно важной для России, особенно в военное время, академической Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), инициатором изучения и использования радиоактивности, товарищем (заместителем) министра во Временном правительстве и т. д.

В наше время опубликована гигантская масса материалов на военную тему. К сожалению, в период хрущёвского руководства страной, а в особенности, начиная с «перестройки», возобладали ложь и клевета, вымыслы и домыслы врагов СССР и России (напомню, до развала Союза его за рубежом обычно называли Россией). Тем, кто желает знать мнение безусловно честного и мудрого человека, очевидца событий, полезно обдумать высказывания В.И. Вернадского.

Он записал в дневнике: «3 июля 1941 года выступление по радио Сталина. Речь очень хорошая и умная». А через пять дней он от имени советских учёных обратился по радио к английским коллегам: «Объединёнными усилиями покончим с гитлеризмом!»

Запись в дневнике: «Москва, 13 июля 1941. Воскресенье… Что происходит на фронте? – Начало развала гитлеровской силы? Или остановка перед применением последнего отчаянного средства – газов или урановой энергии?..

Моя мысль всё время пытается охватить настоящее. По-видимому, неожиданно для всех проявилось огромного значения мировое явление: победа красного интернационала – нашей Коммунистической партии – как исторического проявления евразийского государства».

Удивительно: написано о «нашей Коммунистической партии»! До этого он явно недооценивал её значение, и уж «нашей» определённо не считал. Ведь он был одним из основателей партии Конституционных демократов (КД, кадетов).

Судя по дневниковым записям, во время Отечественной войны Вернадский отчасти изменил свои представления о том, что произошло в России в первой половине ХХ века. Записал в дневнике:

«Основная линия верна. Создание сознательной мощной военной силы, независимой извне в своём вооружении – примат в данном моменте этого создания в государственной жизни – правильная линия, взятая Сталиным. Настроение кругом очень здоровое. Принципы большевизма – здоровые; трутни и полиция – язвы, которые вызывают гниение, – но здоровые основы, мне кажется, несомненно преобладают».

Запись в августе 1941 года: «Сейчас исторически ясно, что, несмотря на многие грехи и ненужные – их разлагающие – жестокости, в среднем они (большевики) вывели Россию на новый путь. Если – как я уверен – есть все основания думать, борьба с Гитлером кончится победой, – исторически Ленин и Сталин стояли на правильном пути».

В сентябре, узнавая об отступлении Красной Армии, он отметил: «Настроение кругом тяжёлое». Добавил: «Я не сомневаюсь (как многие другие) в окончательном исходе войны – но дело идёт хуже, чем я думал». Его оптимизм поддерживает вера в победу разума и справедливости, в ноосферу. Он считал, что она «не фикция, не создание веры, а эмпирическое обобщение».

Сыну Георгию, историку, в США: «События мирового характера всколыхнули нашу личную жизнь, как пылинку, но на душе легко, потому что исторический ход событий, думаю, мирового характера, поставил нас вне того ложного положения, в которое мы встали во временном союзе с Гитлеровской Германией. Сейчас основные принципы идеологии нашей страны и их – резкая, непримиримая противоположность с фашизмом – исторически сказались, и я глубоко рад, что мы находимся сейчас в неразрывной связи с англосаксонскими демократиями. Именно здесь наше историческое место».

Владимир Иванович запамятовал: недавно англосаксы потакали Гитлеру в его захватах, договаривались с ним в Мюнхене, направляя его агрессию на восток. (Позже Черчилль предложит опустить железный занавес, а США будут планировать атомные удары по городам Советского Союза.)

Находясь в эвакуации (санаторий Боровое, Казахстан), Вернадский набросал проект организации научной работы в СССР после окончания войны. Под Москвой продолжались ожесточенные бои, на огромной территории страны хозяйничали гитлеровцы, а он смотрел за огненные рубежи в мирное будущее. Писал Б.Л. Личкову 8 октября 1941 года:

«Тяжело переживаю вместе с Вами и взятие Киева… Оставление Киева и Полтавы произвело большое впечатление, и у многих изменилось настроение. Но я смотрю вперед с большим спокойствием. Не только теоретически (ноосфера). Немцы пытаются силой создать в начинающийся век науки насильственный поворот хода истории вспять. Но, учитывая силы обеих сторон, считаю их положение безнадежным. Но вижу, что будет стоить это очень дорого, могло бы быть иначе».

14 ноября записал в дневник: «Только вчера днём дошёл до нас текст речи Сталина, произведшей огромное впечатление. Раньше слушали по радио из пятое на десятое. Речь, несомненно, очень умного человека». (Многие нынешние публицисты, писатели или политики, не обременённые высоким интеллектом, выказывают прямо противоположное мнение!)

Владимир Иванович не скупился и на критику. По его словам, «мы тоталитарное государство». Особенно резкий отзыв о ГПУ: «Это нарост, гангрена, разъедающая партию, – но без неё не может она в реальной жизни обойтись… Два крупных явления: 1) убийство Кирова, резко выделявшегося среди бездарных и бюрократических властителей; 2) случайная неудача овладения властью людьми ГПУ – Ягоды…

Партия “обезлюделась”, и многое в её составе – загадка для будущего. Сталин, Молотов – и только. Остальное для наблюдателя – серое… При этих условиях смерть Сталина может ввергнуть страну в неизвестное.

Ещё ярче это проявляется в том, что в партии – несмотря на усилия, производимые через полицейскую организацию, всю проникнутую преступными и буржуазными по привычкам элементами, – очень усилился элемент воров и т. п. элементов».

Относительно гибели «цвета партии» его уверенность пошатнулась после прочтения в декабре 1941 года статьи бывшего посла США в СССР Дэвиса, который утверждал: благодаря репрессиям 1930-х годов в СССР была ликвидирована «пятая колонна». (Гитлер тоже высказывал такое мнение, а он на этот счёт был весьма осведомлён.)

Во взглядах на общественную жизнь Владимир Иванович исходил из своих убеждений, что наступила эра ноосферы. Запись 30 июля 1941 года: «Ноосфера, в которой мы живём, – является главным регулятором моего понимания окружающего».

…Итак, следует признать: несмотря на все утверждения партии и правительства, несмотря на очевидность нападения фашистов, страна оказалась не готовой к отражению агрессии. Причины были и объективные, и субъективные. Дело не только в ошибках или недосмотрах руководства.

«Красная Армия всех сильней», – звучало в бодром довоенном марше. На деле оказалась не так. Проницательный исследователь Вадим Валерьянович Кожинов, проведя анализ предвоенной ситуации в СССР и в мире, убедительно обосновал свой вывод: «Если бы даже Сталин и другие точно знали о долженствующем совершиться 22 июня 1941 года и сделали всё возможное для подготовки отпора, это не могло бы принципиально изменить ход войны… Ибо враг был сильней».

Почему же мы победили? Потому что воевали в ХХ веке не просто армии, а государства. Советский Союз, советский народ, советская идеология оказались сильней Третьего рейха и его сателлитов, немецко-фашистских захватчиков, идеологии нацизма.

Такова общая картина начала Великой Отечественной войны. А теперь обратимся к событиям конкретным, происходившим на одном из фронтов, где встретил врага 48-й стрелковый корпус генерал-майора Р.Я. Малиновского.

Одесскому военному округу, ставшему Южным фронтом, где воевал Родион Яковлевич, можно сказать, повезло. Немецкая группа армий «Юг» нанесла основной удар севернее, в расположение нашего Юго-Западного фронта. Здесь находилась крупнейшая группировка советских войск, включавшая большое количество танков. Там произошло одно из крупнейших танковых сражений Второй мировой войны.

На Южном фронте, где проходила граница по реке Прут, действовали немецкие и румынские части. Последние были менее организованные и не столь упорные в бою, как немцы. Это облегчало задачи обороны и контратак.

Но главное: Одесский военный округ перед вторжением фашистов был в наилучшей боевой готовности. Здесь рассредоточили авиацию, оборудовали рубежи развертывания. В середине июня некоторые части и подразделения, включая 48-й стрелковый корпус, выдвинули поближе к границе.

Как свидетельствовал Маршал Советского Союза К.А. Мерецков: «В ночь на 22 июня только Военно-Морской Флот и войска Одесского военного округа были приведены в боевую готовность и в первый день войны не понесли серьезных потерь». В этом была заслуга начальника штаба округа генерал-майора Матвея Васильевича Захарова.

Судя по всему, ни Генштаб, ни нарком обороны не подготовили должным образом западные округа к неумолимо приближающейся войне. Да, были соответствующие распоряжения, но их выполнение строго не контролировалось. Сказывалось благодушное предвоенное настроение некоторых наших крупных военачальников.

О настроении командующего одного из главных военных округов можно судить по воспоминаниям главного маршала авиации А.Е. Голованова (тогда он был командиром отдельного авиационного полка дальнего действия, подчинявшегося Москве). В первой половине июня 1941 года он прибыл в штаб Западного особого военного округа.

«В тот день, – вспоминал он, – я в двенадцать часов явился к командующему округом. В кабинете за письменным столом сидел довольно массивного телосложения человек с бритой головой, со знаками различия генерала армии.

Павлов поздоровался со мной, спросил, почему так долго не приезжал в Минск, поинтересовался, что мне нужно, и сказал, что давно уже дал распоряжение, чтобы нас всем обеспечивали, так как об этом его просил Сталин. Только я начал отвечать на его вопросы, как он, перебив меня, внёс предложение подчинить полк непосредственно ему. Я доложил, что таких вопросов не решаю.

– А мы сейчас позвоним товарищу Сталину. – Он снял трубку и заказал Москву.

Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. Не успел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.

– Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я ещё раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин… А как насчёт Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

– Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе.

Я выжидательно молчал.

– Не хочет хозяин подчинить вас мне. Своих, говорит, дел у вас много. А зря.

На этом мы и расстались. Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов? К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы. Но упоминалось, что немецкий Генштаб объясняет это переброской войск на отдых в более спокойные места…

Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остается тайной…

Почему войска не были приведены в боевую готовность, хотя уже накануне стало очевидно, что завтра может грянуть война и, как известно, были отданы на сей счёт определённые указания? Кто виноват в том, что эти, хотя и запоздалые, указания, пусть оставлявшие на подготовку самые что ни на есть считаные часы, не были сразу доведены до войск? По укоренившейся за многие годы версии, всё как будто упирается в Сталина, а так ли это?! Ведь, как известно, после полученных из Москвы распоряжений Военно-Морской Флот был приведён в боевую готовность до наступления регулярных войск фашистской Германии. Является ли один Сталин виной этой, надо прямо сказать, катастрофы?»

Вопрос этот не снят до сих пор.

Вечером 21 июня 1941 года начальник штаба Одесского военного округа позвонил Р.Я. Малиновскому и сообщил: Антонеску, румынский диктатор и главнокомандующий, выступая по радио, сказал, что нам объявлена война, и они будут действовать вместе с Гитлером. Надо было выдвинуть корпус ближе к границе и начать передислокацию в эту же ночь. 30 горно-стрелковая дивизия генерал-майора С.Г. Галактионова уже находилась в районе пограничной реки Прут. Малиновский передал распоряжение командиру 74-й стрелковой дивизии:

«С наступлением темноты Вам предстоит переход в район, который занимает сейчас Галактионов. Проведите рекогносцировку маршрутов, дайте распоряжение. Приказ получите дополнительно.

Для ознакомления с обстановкой вышлите ко мне ответственного делегата… Примите меры заливке баков. Недостающее горючее Вам будет дано из Рыбницы запасов Галактионова…»

В полночь из штаба Одесского военного округа было получено телеграфное распоряжение: привести войска в боевую готовность по тревоге; занять районы по плану прикрытия. Ожидается нападение немцев и румын. Приказано ночью скрытно занять огневые точки укреплённых районов на государственной границе.

Стало ясно: война!

…До сих пор о событиях в Генштабе и военных округах накануне войны нет полной ясности. Сведения, приведённые в мемуарах Г.К. Жукова, вызывают серьёзные сомнения у некоторых историков. Удивительно и то, что полностью готовым к отражению вторжения фашистов был только Одесский военный округ. Судя по всему, сказались личные качества М.В. Захарова: умение предвидеть события и действовать инициативно и решительно.

По его воспоминания, поздно вечером 21 июня он получил из Генштаба запрос: есть ли у него опытный специалист для того, чтобы быстро расшифровать важное сообщение. «Немедленно после этого, – писал он, – начальнику отдела было дано указание выделить опытного работника, способного быстро расшифровать телеграмму. Затем я вызвал к аппарату Бодо оперативного дежурного по Генеральному штабу и спросил, когда можно ожидать передачу шифровки особой важности. Дежурный ответил, что пока не знает. Оценив создавшееся положение, я около 23 часов решил вызвать командиров 14, 35 и 48-го стрелковых корпусов и начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса.

Первым к аппарату СТ-35 подошел командир 14-го корпуса генерал-майор Д.Г. Егоров, вторым – командир 35-го корпуса тогда комбриг И.Ф. Дашичев, а затем – начальник штаба 2-го кавкорпуса полковник М.Д. Грецов. Командиру 48-го корпуса Р.Я. Малиновскому распоряжение передавалось по аппарату Морзе. Всем им были даны следующие указания: 1) штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов; 2) частям прикрытия занять свои районы; 3) установить связь с пограничными частями».

Матвей Васильевич понял, о чём будет сообщение высшей степени секретности из Москвы. Он не сомневался, что скоро начнётся война, ибо знал, в частности, о заявлении Йона Антонеску. Это предвидение стоило жизни тысячам наших военных и позволило достойно встретить незваных гостей.

Продолжим воспоминания Захарова: «К этому времени в штабе по срочному вызову собрались начальники отделов и родов войск, командующий ВВС округа. Тут же присутствовал командир 2-го механизированного корпуса генерал-лейтенант О.В. Новосельский, прибывший из Тирасполя. Я информировал их о том, что ожидается телеграмма особой важности и что мною отданы соответствующие приказания командирам соединений. Командиру 2-го мехкорпуса также было дано указание привести части корпуса в боевую готовность и вывести их в намеченные выжидательные районы.

Таким образом, непосредственно в приграничной полосе Одесского военного округа по боевой тревоге были подняты 7 стрелковых, 2 кавалерийские, 2 танковые и механизированная дивизии и 2 укреплённых района. Во втором эшелоне округа оставались 150-я стрелковая дивизия и дивизии 7-го стрелкового корпуса (на третий день войны этот корпус был передан в состав Юго-Западного фронта).

Когда командующему ВВС округа было предложено к рассвету рассредоточить авиацию по оперативным аэродромам, он высказал возражения, мотивируя их тем, что при посадке на оперативные аэродромы будет повреждено много самолетов. Только после отдачи письменного приказания командующий ВВС приступил к его исполнению».

Нетрудно понять желание командира военно-воздушных сил округа перестраховаться, чтобы избежать ответственности в случае аварийных ситуаций. Но как мужественно поступил Захаров, уверенный в том, что вскоре начнётся война, и авиация противника нанесёт свои удары по нашим основным аэродромам.

Наших лётчиков заранее тренировали перебазироваться в ночное время. Эта операция в ночь на 22 июня 1945 года в Одесском военном округе прошла успешно. Начавшаяся рано утром бомбардировка фашистской авиацией наших аэродромов оказалась бессмысленной. В других округах, а в особенности в Западном особом, результаты таких авианалётов были катастрофическими, надолго определив господство в воздухе самолётов вермахта.

Предвидение генерала Захарова не было, конечно, только его личным достижением. Ещё 14 июня в связи с угрозой фашистского нападения Одесский военный округ получил указание о том, чтобы управление 9-й армии было передислоцировано в Тирасполь, ближе к границе. Утром 20 июня по приказу начальника штаба генерал-майора М.В. Захарова управление подняли по тревоге. Было объявлено о начале командно-штабных учений. К исходу дня командный пункт находился в заранее оборудованном районе.

Маршал И.С. Конев писал: «Критерием оценки готовности штаба к началу войны является быстрая смена городских условий на заранее подготовленный полевой командный пункт. История минувшей войны отметила в этом отношении всего лишь один пример – штаб Одесского военного округа. Ещё в ночь на 20 июня командный состав уже находился на полевом командном пункте, оборудованном всеми средствами связи, что позволило привести войска в состояние полной боевой готовности и в первые дни войны успешно отражать натиск весьма крупных сил противника, нанося ему значительный урон».

…Есть некоторые странности в судьбе Матвея Васильевича Захарова. Он закончил Военные академии имени М.В. Фрунзе и Генерального штаба. В мае 1938 года стал помощником начальника Генерального штаба РККА, а в мае 1940 года – начальником штаба Одесского военного округа в чине генерал-майора. Непосредственно перед войной и в её начале он проявил себя как выдающийся военачальник. Тем не менее следующее воинское звание он получил только в мае 1942 года.

Для сравнения: Р.Я. Малиновский стал генерал-лейтенантом уже в ноябре 1941 года, а генерал-полковником – в феврале 1943-го, чтобы в мае получить звание генерала армии. Безусловно, это были заслуженные повышения. Но почему не был по достоинству оценён и незаурядный талант М.В. Захарова?

Возможны, конечно, какие-то его неверные стратегические или тактические решения. Мне кажется, главная причина в том, что Георгий Константинович Жуков с некоторой, скажем так, ревностью относился к Матвею Васильевичу (пожалуй, к Малиновскому тоже). Например, в своих воспоминаниях Жуков ни словом не обмолвился об отличной подготовке Одесского военного округа к отражению вражеского вторжения. Хотя отметил «большую собранность и великолепные организаторские способности» начальника штаба Юго-Западного фронта И.А. Пуркаева и начальника оперативного отдела И.Х. Баграмяна.

Спору нет, это заслуженные военачальники. Но почему бы не вспомнить замечательное предвидение и смелую личную инициативу М.В. Захарова? Я не собираюсь присоединяться к тем нечистоплотным авторам, которые обливают грязью Г.К. Жукова. Безусловно, у него были серьёзные недостатки, но полководцем он был выдающимся, и многое сделал для Победы. Вот только одно из самых неприятных его воспоминаний было связано с началом Великой Отечественной, когда он как начальник Генерального штаба совершил немало роковых ошибок. А тогда наиболее грамотно, провидчески действовал Захаров. Признаться в этом даже самому себе Жуков, по-видимому, не желал.

Действия штабного работника остаются в тени его непосредственного начальника. Уровень ответственности у них разный, что предполагает принцип единоначалия. И всё-таки Жуков счёл нужным упомянуть не только начальника штаба Юго-Западного фронта, но и начальника оперативного отдела, «запамятовав» о том, что соседний Южный фронт был наилучшим образом подготовлен к началу боевых действий.

В отличие от Жукова, И.С. Конев и Р.Я. Малиновский высоко ценили незаурядный талант Захарова, который с октября 1943 года до конца войны был начальником штаба 2-го Украинского фронта, которым командовали эти два генерала армии, ставшие маршалами.

Когда министром обороны СССР был назначен Малиновский, Захаров с апреля 1960 года занял должность начальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. В марте 1963 года, из-за конфликта с Хрущёвым по военным вопросам, он был понижен в должности до начальника Военной академии Генерального штаба. После отстранения Хрущёва от власти, в ноябре 1964 года Захаров вновь стал начальником Генерального штаба и первым заместителем министра обороны СССР. На этом посту он находился дольше всех других советских военачальников.