Текст книги "100 великих парадоксов"

Присваивающее хозяйство

Принятое в науке понятие «присваивающее хозяйство» призвано показать отличие человека от прочих животных уже в каменном веке. Затем его сменило, как считают, «производящее хозяйство».

И то и другое понятие вызывают серьёзные сомнения. Они парадоксальным образом подчёркивают не различие, а сходство человека с прочими животными. И даже по этим, казалось бы, сугубо общественно-экономическим понятиям они являются в полном смысле слова братьями нашими старшими.

Вот вполне традиционное пояснение российского историка и экономиста А.А. Иголкина: «Хозяйство, которое люди вели на протяжении первых двух миллионов лет своей истории, называют присваивающим; суть его в том, что человек присваивал, брал от природы всё нужное ему для жизни.

Присваивающее хозяйство существовало в эпоху палеолита (древнего каменного века) и мезолита (среднего каменного века). В следующую эпоху – неолита – произошла “неолитическая революция”, суть которой – в переходе к производящему хозяйству».

Выходит, все животные занимаются присваивающим хозяйством. Ведь они берут «от природы всё нужное ему для жизни» (да откуда ещё можно это взять?). Одни из них «присваивают», используя в пищу, растения, другие охотятся на этих травоядных, третьи паразитируют на первых и вторых.

Не было у людей какого-то особенного присваивающего хозяйства, а было вполне естественное, сложившееся в Биосфере со времён появления разнообразных животных.

В отличие от всех прочих наши предки создавали и активно использовали орудия труда. Но это ничего в принципе не меняет. Некоторые животные при случае тоже используют отдельные предметы. Хотя чаще всего они вполне обходятся своими природными качествами и умениями.

Другое возражение: у древних людей имелось именно хозяйство, различные сооружения. Но и у некоторых животных солидное хозяйство, и даже иногда такое сложное, до которого не додумались наши предки каменного века.

Люди лишь несколько тысячелетий назад научились создавать искусственные водоёмы, плотины и каналы, разумно менять облик местности (ландшафт) на значительных территориях. Однако во всем этом мы не были первыми. Задолго до нас подобным искусством овладели млекопитающие, относящиеся к роду грызунов – бобры.

Внешне современный бобр ничем не примечателен. Длина его тела редко превышает 1 м, вес – 30 кг. У него густой мех (за что поплатились миллионы бобров). Он превосходно плавает и ныряет, способен находиться под водой до 15 минут.

Бобры – знаменитые строители и гидротехники. Вот некоторые их рекордные достижения. Самое крупное поваленное дерево – тополь диаметром 1,5 и высотой 27 метров. Длина самой большой плотины (в штате Монтана, США) 700 м, ширина в основании и высота около 4,5 м. Самый протяжённый канал (Припятский заповедник, Беларусь) 400 м.

Диаметр бобровой хатки – до 13 м. Рассказывают, что во время фашистской оккупации партизаны использовали покинутые жилища этих животных как временные укрытия.

Сначала бобры устраивают на речной пойме нору, сверху набрасывают хворост и ветки. Получается куполообразное сооружение. Сучья, торчащие внутрь него, бобры откусывают, щели конопатят мхом и замазывают илом. Получаются ровные стены и потолок. Разрушить такое строение трудно. Немецкие зоологи называют его «бургом» (крепостью, замком).

Бобры – известные строители и гидротехники

Вход в жилище находится под водой для защиты от хищников. Временно – в маловодные месяцы и годы – уровень воды снижается, и зверьки повышают его, перегораживая водоток. В ход идут небольшие стволы деревьев, ветки, куски дёрна, растительная труха, ил. Чтобы придать постройке прочность, бобры укрепляют её камнями, перетаскивая их так же, как ил или дёрн: прижимают к груди передними лапами и идут на задних.

Стенка плотины, обращённая к верховью реки (в сторону пруда), обычно поката, а противоположная – вертикальна. Такова наилучшая конструкция, противостоящая давлению массы воды. Если течение медленное, плотина перпендикулярна берегам, а если сильное, её выгибают навстречу потоку – по всем правилам гидротехники.

На суше бобр передвигается не очень ловко. Чтобы в случае опасности быстро добраться до надёжного убежища, он роет каналы на пойме, ведущие к входу в дом. Их он использует также для сплава веток и распиленных на части (зубами, конечно) стволов. На месте бобрового лесоповала остаются пеньки, похожие на заточенные карандаши.

Неудивительно, что некоторые племена североамериканских аборигенов считали бобра своим предком. Возможно, люди учились у этих животных создавать свои первые гидротехнические сооружения.

«Бобры, – писал французский биолог Г. Купен, – прекрасно знают, что их плотины служат для удержания воды на постоянном уровне. Доказано, что насыпные плотины снабжены протоком и, кроме того, размеры такого проточного канала изменяются сообразно с количеством воды в разное время. Точно так же бобры облегчают или задерживают проток воды сквозь плетневые запруды, смотря по её количеству; иначе бы хижины затоплялись и даже обнажались бы их подводные апартаменты. Во время больших разливов это иногда случается, бобры не могут установить достаточного стока воды, и плотины заливаются. Когда вода спадает, они исправляют повреждения».

Нередко на реках бобры устраивают целый каскад запруд. Возможно, они тем самым добиваются устойчивости основной, центральной плотины. Более вероятно, что сказывается семейная организация животных: они воспитывают детей до трёхлетнего возраста. Затем молодое поколение переходит на участки по течению реки или на новые места.

…Считается, будто человек первым стал изменять окружающую природу, приспосабливать её к своим потребностям. Данные примеры показывают, что в этом он был, по меньшей мере, вторым.

В географии принято называть инженерно-хозяйственную деятельность человека «антропогенезом» (термин неудачный и некорректный). В таком случае аналогичную деятельность бобров можно назвать «боброгенезом».

Швейцарский естествоиспытатель XIX века Жан Луи Рудольф Агассис привёл убедительное свидетельство грандиозного масштаба данного явления. «В одном месте, – писал он, – чтобы сделать запруду для мельницы, поставленной у плотины, устроенной бобрами, необходимо было расчистить пруд, где они жили. Пришлось прорыть в торфяных отложениях канаву длиной 400 метров, шириной 4 и глубиной 3 метра. На всём её протяжении на различной глубине встречались пни, некоторые с ясными следами бобровых зубов».

По его мнению, скорость накопления болотных отложений составляла порядка 0,3 м в столетие. Следовательно, если толщина слоя 3 м, значит, бобровая плотина существовала примерно тысячу лет.

Исследуя данный район, учёный отметил значительные изменения природных условий после того, как здесь потрудились животные-гидротехники. До них преобладали лесные массивы с небольшими реками и ручьями. Бобры, обустраивая свои владения, уничтожали деревья, постепенно расширяя зону преобразований. Заболоченные земли превращались в заливные луга и болота, а на отдельных участках оставались небольшие рощи.

«Таким образом, – сделал вывод Агассис, – бобры могут совершенно видоизменить местность; территории, некогда покрытые густым лесом, исчезают под водою их прудов».

Согласно описаниям выдающегося русского учёного В.В. Докучаева, относящимся к 1878 году, на берегах Верхнего Днепра, Гжати, Вазузы на глубине около 2 метров от поверхности часто встречается слой, насыщенный древесными стволами. Нечто подобное наблюдается в залесённых бассейнах малых рек в Западной Сибири и некоторых других районов. Это следы работы водных грызунов.

Может показаться, что, устраивая пруды и болота, бобры вредят природе. А на самом деле – наоборот, в отличие от людей.

Двести лет назад на территории Русской равнины стали ухудшаться условия речного судоходства. Летом многие сравнительно небольшие реки стали мелеть, а весенний паводок у них усилился, затапливая деревни. Сначала предположили, что изменился климат. Затем было доказано: виновата хозяйственная деятельность человека.

Наши реки питаются не только атмосферными осадками, но главным образом за счёт подземных вод. Поэтому летом, когда дождей выпадает мало, река не пересыхает.

Люди уничтожали лесные массивы и осушали болота, увеличивая территории пашен и пастбищ. А в лесах и болотах накапливаются атмосферные осадки и просачиваются в подземные горизонты. В результате уменьшается поверхностный сток и увеличивается подземный. Это ослабляет силу наводнений, а река подпитывается в засушливый период.

При чём тут бобры? Кроме вырубки и выжигания лесов, люди убивали бобров, обладающих ценным мехом. А ведь гидротехнические сооружения этих животных регулировали приток поверхностных и подземных вод, создавали болота и заболоченные территории.

В судьбе бобров печальную роль сыграло их трудолюбие, «рефлекс ремонта». Они строго следят за состоянием своей плотины. Сразу после захода солнца глава бобрового семейства начинает её обход и тщательное обследование. Если в ней обнаруживается какой-либо изъян, все обитатели поселения подключаются к ремонту. Они трудятся до тех пор, пока сооружение не будет восстановлено.

Однажды во время паводка в запруде образовалась промоина глубиной в 1 и шириной 5 м. Казалось, её полное разрушение неизбежно. Но два неутомимых зверька справились с повреждением за одну ночь.

Зная трудолюбие этих чутких животных, охотники ещё в конце каменного века придумали коварный способ охоты на них. Достаточно было нарушить плотину, и бобр, позабыв осторожность, приступал к её восстановлению. Тут его легко было добывать дубиной или копьем. В кухонных отбросах на стоянках древних людей встречается много костей бобров…

Итак, если употреблять понятие «присваивающее хозяйство» к охотникам, рыболовам и собирателям каменного века, то получается, что и у некоторых животных тоже был и остаётся подобный тип хозяйства. Более того, люди уже тогда наносили заметный ущерб окружающей природе, выжигая кусты и деревья, уничтожая и вытесняя в более скудные регионы крупных животных.

Неужели человек каменного века ничем принципиально не отличался от прочих животных? Отличался, и существенно.

Уже тогда были изобретены разнообразные орудия, технические приспособления для более успешной охоты, рыбалки, для сбора диких злаков, обработки зерна и т. д. Поэтому люди добывали крупных животных, в том числе хищников. Этого они не могли бы сделать только за счёт своих физических возможностей.

Деятельность человека некорректно называть «антропогенезом». Тогда надо писать о «боброгенезе», «термитогенезе»; ведь и они серьёзно влияют на ландшафт.

Любые животные «присваивают» природные ресурсы. Человек отличается тем, что делает это с помощью техники значительно интенсивней, изощрённей и разнообразней. Геохимик и минералог академик А.Е. Ферсман предложил для деятельности человека точный термин техногенез.

Верное название помогает понять суть явления.

Производящее хозяйство до человека

Это утверждение выглядит по меньшей мере странно. Как может до человека возникнуть такое хозяйство? Оно считается великим достижением людей позднего каменного века (неолита).

Традиционная формулировка из Википедии: «Производящее хозяйство – хозяйство, где основным источником существования являются выращиваемые культурные растения и домашние животные. При переходе от присваивающего хозяйства к производящему общество перешло от охоты и собирательства к скотоводству и земледелию».

Какое тут может быть «нечеловеческое» производящее хозяйство? Неужели какие-то обезьяны додумались выращивать растения и разводить скот? Или подразумевается фантастическая цивилизация времён динозавров?

10—12 тысячелетий назад отдельные группы людей начали осваивать «производящее хозяйство»: выращивать растения и содержать домашних животных. Теперь они уже не зависели, как раньше, от количества зверя и успехов на охоте или рыбалке; могли собирать всё более богатые урожаи, увеличивать стада домашнего скота.

Британский историк и археолог Гордон Вир Чайлд назвал это явление неолитической революцией: «Человек вышел из рамок чисто паразитического существования и с переходом к земледелию и скотоводству стал создателем, независимым от прихотей окружающей его природы».

Почему-то учёные не замечают нелепости этой формулировки.

Разве собирательство – паразитизм? Тогда и корову на лугу надо называть паразиткой. Все травоядные животные попадают в одну экологическую группу с клопами, блохами, гельминтами. А если считать паразитами охотников, в ту же группу попадают и хищники.

Разве земледельцы и скотоводы независимы от прихотей окружающей природы? Очень даже зависимы! Засухи, наводнения, заморозки, эпизоотии, нашествия саранчи… И не создают люди продукты питания, одежду, строительные материалы независимо от окружающей среды.

Переходя от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству, люди стали с большей пользой для себя эксплуатировать природу. Для этого потребовалось больше трудиться. Такая система хозяйства является столь же «паразитической» по отношению к природным экосистемам, что и присваивающая.

Да и была ли в неолите именно революция? Так называют быстрый и решительный переворот. Извержение вулкана, землетрясение или цунами происходят быстро. Но это не более чем скоротечные катастрофы. (Дворцовые перевороты или захват власти совершаются быстро; революционные изменения происходят годами, а то и десятилетиями.)

Как выяснили археологи, переход к производящему хозяйству был постепенным и долгим. Поначалу доля культивируемых растений и животных в общем обиходе была невелика. Охотники-собиратели древней Мексики употребляли не более 30 % растительной пищи от общего её объёма. У первых земледельцев этот показатель возрос до 40 %. Из этого количества на долю культурных растений приходилась лишь десятая часть.

К приходу в ХVΙ веке испанских завоевателей диета местных жителей ацтеков состояла более чем на 80 % из растительной пищи при 75 % продуктов земледелия. Перестройка хозяйства заняла у них примерно три тысячелетия. Какая тут революция!

Переход от примитивного техногенного хозяйства к сложному, требующему более значительных затрат труда и новых изобретений, длился в разных регионах не менее двух тысячелетий. Происходила настоящая неолитическая эволюция!

Однако даже в таком деле, как освоение земледелия и животноводства, мы, люди, оказались далеко не первыми. На много миллионов лет раньше нас муравьи освоили основы производящего хозяйства: растениеводство и животноводство.

Первые сообщения об этом, сделанные натуралистами, выглядели как научная фантастика. Наблюдатели отметили, что в подземных хранилищах муравьи выращивают растения и грибы. Поверить в такое было трудно. Сразу же последовало возражение: никаких особых целей муравьи не имеют в виду, а только собирают семена и складывают их в своём жилище. Под влиянием тепла и влаги зерна прорастают; поросль грибков появляется по той же причине.

Более основательные исследования помогли выяснить дополнительные детали и опровергнуть все возражения такого рода.

Действительно, муравьи собирают в своих подземных хранилищах семена. В сухих проветриваемых помещениях, находясь в полной темноте, зерна со временем начинают прорастать. Содержащийся в них крахмал превращается в сахар. Появившийся мягкий росток наливается сладким соком. Его-то и употребляют обитатели муравейника в пищу.

Существует и другой способ использования зёрен.

Рабочие муравьи размельчают и жуют их, превращая в подобие теста – для всех. Интересно, что в некоторых тропических странах первобытные племена сходным образом готовили питательную массу, хотя вряд ли по примеру муравьёв.

«Наряду с таким похвальным трудолюбием, – писал Генри Купен, – муравьи-жнецы обладают и недостатком. Встречаются среди них и такие, которые предпочитают воровать с трудом собранную добычу. Воры устраивают засаду и, когда их собратья возвращаются с грузом, нападают на них и отнимают лакомые зерна. Дурной пример, как известно, заразителен, и иногда целое гнездо становится притоном разбойников: шайками муравьи отправляются к соседям, захватывают чужие запасы и тащат их в свой муравейник… Увы! и в природе ни в чём нет совершенства!»

Насекомые-растениеводы улучшали производство. Муравьи-листорезы Южной Америки наладили выращивание грибов. Они устраивают дороги от муравейника до ближайших деревьев. Своими крепкими острыми челюстями вырезают широкие полосы из листьев и, держа их над собой, возвращаются домой. Издали может показаться, что движется тонкая зеленая змея, блестя на солнце чешуёй.

Особенно нравится этим муравьям добывать листья кофейного дерева. Их полчища способны за несколько дней серьёзно повредить плантацию.

Листья они не едят. Специальные группы муравьёв пережёвывают доставленный материал, добавляя в него свои выделения. Полученная смесь служит питательной средой для грибов. Её укладывают в подземных хранилищах длиной до метра и шириной до тридцати сантиметров.

Чтобы не давать размножаться вредным бактериям и несъедобным грибам, муравьи обрабатывают искусственную почву особым веществом, которое выделяют их железы. Так они борются с «сорняками». Подобные методы применяют и люди, но, к сожалению, большинство химикатов приносит вред окружающей среде, в отличие от муравьиных средств.

Муравьи выращивают растения и грибы

В результате регулярного ухода подземные плантации дают обильный урожай «кольраби» или «амброзии» (так называют мелкие плодовые тела грибов). Рабочие муравьи следят за всходами, своевременно обкусывают кончики грибных нитей, не давая им разрастаться. На заброшенных «грядках» нередко встречаются съедобные шляпочные грибы, выросшие до значительных размеров.

Подсобное производящее хозяйство освоили другие общественные насекомые, дальние родственники тараканов – термиты, обитающие в жарких странах.

Грибоводством занимаются и некоторые жуки-древесники. Они прорезают в стволе прямые ходы с короткими боковыми ответвлениями, куда закладывают личинки. Такому «детскому саду» требуется постоянная, легко усваиваемая и полноценная пища. Для этого молодая самка жука-древесника переносит в специальном «кармане» грибницу из своего родного гнезда в те ходы, которые прогрызает.

Подрастают не только личинки. Одновременно растут грибные нити, идущие им в еду. Именно эти наросты придают чёрный цвет ходам древоточцев. Заботливая мамаша удаляет опилки, чтобы они, загнивая, не повредили грибам. Временами она открывает входное отверстие в свои камеры, регулируя влажность.

Среди муравьев имеются земледельцы, выращивающие злаки. Одни, например, срезают все растения вокруг своего жилища, кроме колосовки (её называют «муравьиным рисом»). Если она отсутствует, насекомые собирают её семена на других участках и рассевают вокруг муравейника. Они следят, чтобы на поле не появились сорняки, и своевременно уничтожают их.

«Посеянный злак, – писал Дарвин, – пышно разрастается и даёт богатую жатву маленьких белых семян… напоминающих обыкновенный рис. Созревшее растение срезается, переносится снопами в житницы, и зерно отделяется от мякины. Она выбрасывается подальше от засеваемого участка. Если случайно зерно попадает под дождь… в первый ясный день муравьи переносят сырое зерно наружу и просушивают на солнце. Потом хорошее зерно сносят обратно в кладовые, а дурное выбрасывают».

Подобным образом выращивают муравьи и некоторые другие злаки – на разных континентах. Земледелие было не случайным изобретением жителей какого-то одного муравейника. Оно стало результатом многочисленных проб и ошибок, иногда и потерь приносимых семян. Постепенно муравьи смогли усовершенствовать навыки земледелия и добиться в этой области замечательных успехов.

Освоили муравьи и животноводство. Это тоже свидетельствует об их коллективном разуме и отличной организации совместной деятельности.

В некоторых случаях домашними животными служат… сами муравьи. Это практикует обитающий в Мексике и Техасе вид, получивший название «медовый». С наступлением вечера обитатели такого муравейника оживляются. Вереницами они направляются к карликовым дубам, наросты на которых выделяют капельки светлого сладкого сока.

Казалось бы, самое разумное – досыта наевшись, вернуться домой и завалиться отдыхать, пока голод вновь не заставит отправиться за пищей. Ведь никаких сосудов для хранения жидкости у муравьёв нет.

Однако такое решение не учитывает одного важного обстоятельства. Растение не выделяет сок в засушливое и холодное время, а кормиться надо и в такие периоды. Как быть?

Муравьи нашли оригинальный выход. Одни из них взяли на себя обязанность трудиться, добывая и принося сладкий сок (в своём теле). Другие превратились в лежебок, не покидающих жилище и поглощающих огромное количество питательной жидкости.

Не надо завидовать сытному и беззаботному существованию бездельников. Им выпала тяжёлая доля. В особых помещениях они висят на стенах и потолке. Вернувшись из похода за соком, муравьи приносят его в зобиках и скармливают неподвижным собратьям. Те принимают еду, но не успевают её переварить, как им преподносят новую порцию, затем ещё…

Постепенно «ленивец» раздувается, как бочка; точнее, как бурдюк. Его брюшко достигает гигантских размеров и превращается в хранилище полезного продукта.

В голодную пору муравьи-работники наведываются к своим «толстопузикам» и щекочут их, предлагая поделиться запасами. Просьба не остаётся без ответа: на брюшке живого бочонка появляется капля меда.

Даже своих лентяев, или, как у нас говорят, тунеядцев, насекомые сумели использовать с блестящим успехом.

В качестве домашних животных муравьи держат и других представителей членистоногих. Один из них – жук булавочник-безглазик. Он слеп, малоподвижен. Его рот устроен так, что самостоятельно добывать пищу нет возможности. Об этом заботятся муравьи. Они кормят безглазиков. Но, конечно, не из жалости; подобные чувства чужды насекомым. У жучка есть железы, выделяющие сладкую жидкость, которой и лакомятся хозяева.

Судя по всему, когда-то очень давно булавочники имели неплохое зрение и умели самостоятельно добывать пищу. Муравьев привлекли их сладкие выделения, своеобразный мёд. Это сказалось на судьбе жучков. Муравьи стали затаскивать их в свои жилища и держать там, в подземных темницах, подкармливая.

Постепенно булавочники свыклись со своим положением и вполне приспособились к нему. У них слабело зрение, как у всех животных, обитающих в темноте, в пещерах. Им не надо было добывать пищу, и у них видоизменился рот. В общем, они стали тунеядцами. Организм в таких случаях упрощается и утрачивает некоторые способности. Так произошло, например, с кишечными паразитами, привыкшими питаться чужими соками.

И всё-таки для муравьёв жучок – не тунеядец, а самое настоящее домашнее животное, в чём-то подобное корове. О ней ведь человек тоже заботится, взамен получая молоко.

Существуют маленькие травяные тли, которые знаменитый шведский натуралист ХVIII века Карл Линней так и назвал – «муравьиными коровками». Они доставляют немало неприятностей садоводам. Зато муравьи их просто обожают или, вернее сказать, холят и лелеют, а при случайных встречах нежно поглаживают и пощекочивают.

В ответ на брюшке тли выступают сладкие капельки. Они спасают ей жизнь. Муравей мог бы легко и с аппетитом съесть букашку, не имеющую никакого защитного панциря или оборонительного оружия. Однако знает, что сможет много раз получить от тли питательную жидкость, а потому не убивает её, а предпочитает доить.

Бегать в поисках тлей – занятие хлопотное. Но и выкармливать их в подземелье нелегко: требуется доставлять им свежие сочные растения в значительном количестве. Ведь они должны оставаться упитанными, а вдобавок подкармливать своих хозяев.

И в данном случае изобретательные насекомые превосходно справились с трудной задачей. Они построили специальные сооружения для «домашнего скота» (если так можно назвать тлей). Участки растений, где скопились миниатюрные шестиногие длинноусые коровки, муравьи огораживают и укрывают со всех сторон. Получаются своего рода фермы, где свободно пасутся тучные стада, защищённые от нападения хищников.

Муравьи используют для загонов или хлевов разные материалы: комочки земли, опилки, картонную массу, части растений, листья. Иногда устраивают дополнительные стойла. Живущие в тепличных условиях тли дают больше продукции. Заботливые хозяева убирают отходы и содержат в чистоте все помещения. К ним прокладывают дорожки из муравейника.

В Южной Америке муравьи рода акропига не просто опекают своих коровок, но стремятся сохранить и приумножить их потомство. Можно даже сказать, что эти домашние животные передаются по наследству из поколения в поколение. Муравьиха-невеста, обзаведясь прозрачными крыльями и отправляясь в свадебный полёт, уносит с собой оплодотворённую самку тли – дорогое приданое. Создавая новый муравейник, приходится позаботиться об организации при нём подсобного хозяйства.

Сходным образом поступает самка древесника, высевающая грибы. Крылатые невесты муравьёв-листорезов тоже, покидая родное гнездо, уносят из него в специальной складке у рта кусочек грибницы.

Общественные насекомые, создавшие производящее хозяйство, словно знают ему цену. Они берегут возделываемые грибы и злаки, одомашненных букашек и тлей, стараются приумножать их количество.

Как же смогли муравьи освоить сложную систему производства продуктов питания? Ведь это не просто какая-то полезная привычка, появившаяся случайно. Скажем, тащили в муравейник зёрна, растеряли часть, вот и появилась поросль полезного злака. Или обхватил муравей тлю, желая загрызть, она выпустила сладкий сок, тем и спасла себе жизнь.

Муравьи научились ухаживать за грибами, травами, животными. Если бы такие действия совершались случайно, то они сразу же забывались. А тут – постоянное закрепление полезных навыков и усложнение их. Иначе невозможно организовать подземные грибоводческие хозяйства или фермы для муравьиных коровок.

Наши далёкие предки тоже вряд ли продумывали заранее сложные системы животноводства или выращивания растений. Сначала оставляли в живых раненое или пойманное животное, способное давать молоко; просыпали ненароком зёрна, собранные на лугу, после чего у стойбища появлялась поросль злаков. Но если не понять пользу от подобных явлений, не начать их поддерживать и усложнять; если не обрабатывать почву и не создавать стойла для скота, никакого сельского хозяйства не получится.

Мы обладаем крупным и развитым мозгом, умеем высказывать и обдумывать простые и сложные мысли, делиться своими соображениями с окружающими. Не удивительно, что нам удаётся оценить пользу тех или иных пусть даже случайных действий. Но как до того же додумались маленькие насекомые?

Почему они стали трудиться, тратить немалые усилия на то, чтобы со временем (не сразу!) получить хороший урожай или иметь постоянные источники питательного сока? Как производящее хозяйство появилось в Биосфере за миллионы лет до человека? Для меня такие вопросы остаются не парадоксом, а неразрешимой загадкой.