Текст книги "100 великих парадоксов"

Жизнь преподносит парадоксы

Человек с древнейших времён стремился познать окружающий мир не только по необходимости, но нередко просто из любознательности. В этом он не одинок. Детёныши всех высших животных любознательны. Таков один из основных инстинктов.

Это врождённое свойство со временем обычно слабеет, а то и пропадает. У людей оно слишком часто переходит в любопытство, которое удовлетворяют посредством сплетен и вымысла. Тут уже не парадокс, а печальная реальность.

Жизнь – само по себе явление парадоксальное. Живой сложнейший организм рождается, чтобы вскоре умереть. Мироздание не обходится без живых существ, хотя непонятно, зачем они нужны?

Жестокий приговор природы

Все животные, кроме человека, существуют, не размышляя о жизни, а потому и не думая о смерти. Они её по возможности избегают, но инстинктивно, ибо наделены врождённым чувством свободы и сохранения жизни.

У человека с возрастом обычно слабеет инстинкт свободы (так же, как любознательности) и всё чаще смущают, гнетут, а то и пугают мысли о смерти. Достоинства рассудка, дающего возможность размышлять обо всём на свете, испытывать высокие интеллектуальные удовольствия, оборачиваются мрачной стороной от сознания неизбежности приговора природы к высшей мере. Печальный парадокс интеллекта.

За год до своего тридцатилетия Александр Сергеевич Пушкин размышлял о смысле жизни:

 
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
 
 
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?
 
 
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
 

Постановка вопросов парадоксальна. Если есть дар, он не может быть случайным. Если подразумевается «подарок судьбы», случайность, зачем спрашивать о том, кто (или Кто?) «из ничтожества воззвал»?

Если дар напрасный, то «жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, / Такая пустая и глупая шутка», как сказано Лермонтовым. Остаётся завершить строками Есенина: «В этой жизни умереть не ново, / Но и жить, конечно, не новей».

Не видишь перед собой цели? Никто свыше тебе её не определит. Приходится это решать самому. Каждый сам в ответе перед собой и другими за свою жизнь.

Странно звучит выражение «враждебной властью». Подчёркнута ситуация парадоксальная: великолепный дар жизни и разума дан свыше человеку, но этот же дар сопряжён с мучениями и сомнениями, с горечью осознания неизбежности смерти. Такова реальность. Рассудок не может с ней мириться, но не знает выхода из парадокса жизни и разума.

С православной точки зрения стихотворение Пушкина попахивает богохульством. Митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов) ответил поэту:

 
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога нам дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.
 
 
Сам я своенравной властью
Зло из тёмных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
 
 
Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, —
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.
 

Ссылка на Бога снимает противоречие, но только с позиции религиозной веры. Смирись! – вот и весь ответ. Непознаваема тайна смерти. Человеку дарована свобода воли («своенравной власти») и мысли. Обратись к Богу, верь в него, и прояснится ум, очистится душа от жгучих страстей.

А.С. Пушкин и митрополит Филарет (Дроздов)

Диалог в стихах продолжил Пушкин. Но его убедили не столько эти доводы, сколько само обращение к нему с добрым наставлением. Ведь Александр Сергеевич несколькими годами раньше написал «похабную и богохульную», как тогда говорили, «Гаврилиаду». Церковный иерарх мог бы возмутиться на очередную «ересь» поэта, сурово отчитать его. Поистине отеческое наставление митрополита пробудило в нём чувство благодарности и благоговения:

……………………………..

 
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
 
 
Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.
 

(В черновом варианте: «Твоим огнём душа согрета… И внемлет арфе Филарета…»)

Однако ссылка на непостижимый замысел Творца не объясняет парадоксальный «Дар бесцельный, дар напрасный», не объясняет смысл жизни и смерти, а принимает всё сущее как должное, вне сомнений и рассуждений. Это вряд ли может удовлетворить пытливый ум человека.

Каждый из нас рано или поздно спрашивает себя: «Жизнь, зачем ты мне дана?» На это есть ответ, который исходит из принципа свободы воли: человек осознанно или бессознательно сам решает смысл своей жизни, выбирает свой жизненный путь и сам несёт за него ответственность.

Напрасно ли нам дана жизнь? Это зависит от её содержания, от того, что привнесла она в нечто более высокое, чем мимолётное личное существование – в жизнь общества и природы.

Без ссылки на Бога можно перефразировать слова митрополита Филарета: не напрасно, не случайно жизнь Природой нам дана. Вопрос только в том, как мы распоряжаемся собственной жизнью.

Австрийский психолог, психиатр и философ Виктор Эмиль Франкл утверждал: «Поиск каждым человеком смысла является главной силой его жизни». Он испытал это на себе, побывав в концлагере Освенцим, где только стремление написать заново конфискованную нацистами рукопись помогало ему остаться в живых.

В труднейших экспедициях первыми погибали те, кого мало интересовал смысл исследований. Но много ли людей героического склада и увлечённых познанием?

По словам Франкла: «Человеку требуется не состояние равновесия, а скорее борьба за какую-то цель, достойную его. То, что ему необходимо, не есть просто снятие напряжения любыми способами, но есть обретение потенциального смысла, предназначения, которое обязательно будет осуществлено».

По его мнению, человеку нужна «духовная динамика». Значительная доля депрессий, самоубийств и юношеских преступлений, склонность к алкоголизму и наркомании вызваны утратой смысла жизни (он называл это экзистенциальным вакуумом).

Его вывод подтверждает трагический опыт перехода России от идеалов социализма и коммунизма, когда существовала общая цель общественного бытия, – к личной выгоде, частной собственности на средства производства, «рыночной экономике», буржуазной демократии, культу потребления и обогащения. Резко возросло число самоубийств на душу населения, в особенности среди молодёжи.

…Возможно, для немалого числа людей жизнь – дар напрасный, ибо за всё своё существование в этом мире они принесли обществу и природе больше вреда, чем пользы, оставив после себя только горы отходов. Но случаен ли этот дар? Нет, столь сложное существо, как человек, возникает вполне закономерно, и его линия предков, как мы выяснили, уходит в бездны прошлого на миллиарды лет.

Что касается смысла смерти, то краткий ответ парадоксален:

Смерть – феномен жизни

На это можно возразить: парадокс нелеп; смерть – не феномен жизни, а её отрицание, её антипод.

Поэт Гавриил Державин:

 
Река времён в своём стремленье
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы!
 

Всё живое обречено на смерть. Она противостоит жизни. Разве не так?

Так, да не совсем. Можно ли вообразить жизнь без смерти? Да. Жизнь на Земле длится многие миллиарды лет, и о том, что произойдёт в будущем, остаётся лишь строить гипотезы.

Можно ли вообразить смерть вне жизни? Нет. Допустимо предполагать небытие, отсутствие жизни, но только не смерть саму по себе. Она возможна только как прекращение жизни.

Тогда возникает роковой вопрос о смысле этой спутницы жизни. С ней мы сталкиваемся повсюду, и для каждого живущего последнее свидание неизбежно. В этом есть что-то ужасное. Николай Заболоцкий:

 
Так вот она, гармония природы,
Так вот они, ночные голоса!
Так вот о чём шумят во мраке воды,
О чём, вздыхая, шепчутся леса!
 
 
…Над садом
Шёл смутный шорох тысячи смертей.
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорёк пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы.
Природы вековечная давильня
Соединяла смерть и бытиё
В один клубок, но мысль была бессильна
Соединить два таинства её.
 

Человек отделил себя от прочих организмов. И чем сильней понимание своей уникальности, тем страшней смерть. Ведь она уничтожает не просто живое разумное существо, но весь Мир, запечатлённый в его сознании!

Многих утешает мысль об освобождении души от бренного тела. Где она пребывает посмертно, решают по-разному. То ли переходит в подземное царство и вечно томится там, то ли перевоплощается в иные существа, то ли отправляется в Рай или Ад, то ли воссоединяется с Вселенской Душой…

По мнению Карла Маркса, смерть «кажется жестокой победой рода» над индивидуумом. А род человеческий стремится к совершенству, общество обновляется. Такова «оптимистическая трагедия» с позиций материализма.

Всё живое обречено на смерть

Растение или животное существует как часть Биосферы и средство для её эволюции. Человек существует как часть общества и средство для его прогресса. Цивилизация – часть глобальной области господства техники (Техносферы); значит, человек живёт ради неё и уходит в небытие как отработанный материал. Одни утешаются иллюзией перехода души в лучший мир, другие предпочитают как можно комфортнее прожить здесь и сейчас.

Мне доводилось знать пожилых умных людей, панически боявшихся смерти. Они были, как говорят психологи, интровертами, эгоистами. Один из них, почтенный профессор, признался, что ему легче было бы погибнуть во вселенской катастрофе, чем умереть одному.

Знал я и тех, кого тревожила не собственная смерть, а утрата близких, любимых. Достойно прожитая жизнь приносит удовлетворение, и человек отправляется на вечный покой с сознанием выполненного долга… В чём он заключается? Это каждый решает сам.

Нет смысла бояться неизбежного. Тому, кто всеми силами старается продлить своё существование, смерть наиболее страшна. Таков ещё один парадокс. Но если взглянуть на проблему жизни и смерти отрешённо от своей личности, понимая присутствие в себе и вокруг земной природы, Божественной Среды, приходишь к мнению: в Мире присутствует вечная Жизнь. Она постоянно обновляется.

Смерть – это переход Жизни и Разума из одних форм в другие. Вечна Жизнь, а смерть скоротечна. Нет инстинкта смерти; есть инстинкт жизни. Но и его человек способен преодолеть ради веры в нечто более высокое, чем любовь к самому себе.

…У философа ХІХ века Н.Н. Страхова есть сочинение «Мир как целое», где одна из глав называется «Значение смерти». По его словам: «Смерть – это финал оперы, последняя сцена драмы, как художественное произведение не может тянуться без конца, но само собою обособляется и находит свои границы, так и жизнь организмов имеет пределы. В этом выражается их глубокая сущность, гармония и красота, свойственная их жизни.

Если бы опера была только совокупностью звуков, то она могла бы продолжаться без конца; если бы поэма была только набором слов, то она также не могла бы иметь никакого естественного предела. Но смысл оперы и поэмы, их существенное содержание требуют финала и заключения».

В хаосе нет ни начала, ни конца. Только организованные тела способны развиваться в определённом направлении. Но всякая организация имеет предел своего совершенства. Достигнув его, остаётся либо сохранить устойчивость, либо деградировать.

В первом случае действуют законы природы, предполагающие непрерывные изменения и превращения. В меняющейся среде активно живущее существо, достигнув относительного совершенства, начинает «срабатываться», нести невосполнимые потери.

«Если бы какой-нибудь организм, – продолжает Страхов, – мог совершенствоваться без конца, то он никогда бы не достигал зрелого возраста и полного раскрытия своих сил; он постоянно был бы только подростком, существом, которое постоянно растёт, и которому никогда не суждено вырасти…

Итак, одряхление и смерть есть необходимое следствие органического развития; они вытекают из самого процесса развития. Вот те общие понятия и соображения, которые объясняют значение смерти».

Когда проясняется смысл смерти, появляется для неё оправдание. Она начинает восприниматься как благо! Это уже не просто ограничение живых существ, способных чересчур быстро размножаться. Речь идёт об умирании достигших совершенства особей ради освобождения поля жизни для более высокого уровня организации, для поддержания наивысшей биологической активности живого существа.

Оказывается, даже скоротечность умирания можно считать явлением благодатным. «Смерть замечательна своею быстротою, – утверждал Страхов, – она быстро низводит организм от состояния деятельности и силы к простому гниению. Как медленно растёт и развивается человек! И как быстро, по большей части, он исчезает!

Причина этой скорости заключается именно в высокой организации человека, в самом превосходстве его развития. Высокий организм не терпит никакого значительного нарушения своих отправлений.

С этой точки зрения смерть есть великое благо. Жизнь наша ограничена именно потому, что мы способны дожить до чего-нибудь… смерть же не даёт нам пережить себя».

Доводы убедительные. Но многих ли они примирят с неизбежной смертью, с недолгой жизнью и вечным небытием? Многие ли оригиналы пожелают воспринимать смерть как благо?

Слишком слабы и условны рассуждения перед неоспоримым свидетельством чувств. А они отвергают смерть. Даже в звучании этого слова заключено нечто мрачное, мерзкое, страшное.

С позиции науки в грандиозной лаборатории природы идут поиски всё более активных, развитых, наилучшим образом организованных форм. Но даже самые удачные из них должны уступить своё место новым, лучшим видам. Творящая природа использует смерть для достижения наибольшего совершенства и разнообразия жизни…

В таком понимании эволюции есть что-то глубоко оскорбительное для каждого из нас. Тут человек (и любое существо) выступает как средство, как материал для экспериментов, для «высшей селекции». Вспоминаются нацистские идеи о стремлении к сверхчеловеку.

Да и что это за высший творящий Разум (Природа или Бог – безразлично), если он лишён понятия добра и зла, сочувствия к умирающим или обречённым на смерть, то есть ко всем живущим?!

Или мы не понимаем величия и мудрости замысла Природы? Но ведь понимание наше остается на поверхности океана эмоций, бессознательного – определяющего именно глубинную природу человека, в отличие от культурных влияний. Наша душа, наше существо – не только рассудок – противится смерти, воспринимая её как абсолютное зло по отношению к личности, как нечто прямо противоположное жизни и свободе.

Невольно соглашаешься с Николаем Бердяевым: «Природа прежде всего для меня противоположна свободе, порядок природы отличается от порядка свободы… Личность есть восстание человека против рабства у природы».

Одарив человека рассудком, природа приговорила его к осознанию неизбежности смерти, бренности личного бытия. Самое разумное творение Земли оказалось в этом отношении и наиболее несчастным.

«Жизнь есть величайшее благо, дарованное Творцом. Смерть же есть величайшее и последнее зло», – утверждал Бердяев (вслед за философом Н.Ф. Фёдоровым), словно не замечая, что и смерть дарована человеку свыше, а это зло опровергает, перечеркивает великое благо жизни.

Евгений Трубецкой, критикуя воззрения атеистов, писал: «Страдание и смерть – вот в чём наиболее очевидные доказательства царствующей в мире бессмыслицы… Порочный круг этой жизни есть именно круг страдания, смерти и неправды».

Он видел выход из этого круга в принятии христианских ценностей, вере в Бога и явление Христа. Ну а если отрешиться от религии как утешительницы и обратиться к научной реальности? Тогда уместно высказывание Достоевского (устами чёрта из видения Ивана Карамазова):

«Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости, и явится человеко-бог. Ежечасно побеждая уже без границ природу, волею своею и наукой, человек тем самым ежечасно будет ощущать наслаждение столь высокое, что оно заменит ему все прежние упования наслаждений небесных. Всякий узнает, что он смертен весь, без воскресения, и примет смерть гордо и спокойно, как Бог».

Разве не победителем природы стал человек, вооружённый могучей техникой? Хотя окончательная победа всё-таки остаётся за Природой. Она беззлобно и неукоснительно отправляет в небытие легионы «покорителей», как любые иные отходы, несовершенные продукты своего творчества, как отправляет на свалки сам человек сотворённые им предметы…

О спокойствии и гордости нынешнего человека перед оскалом смерти говорить не приходится. Разжигается – искусственно, ибо это выгодно некоторым державам и деятелям – смертельная рознь между народами, странами. Продолжается глобальное запугивание терроризмом со стороны глобального террориста США. И в то же время именно большинство американцев панически боятся смерти.

Что сулит будущее? Если не глобальную военную, то не менее гибельную экологическую катастрофу. Человек, порабощённый бытом, производством, техникой, силою государства и капитала, вовсе не ощущает себя всемогущим. Он всё менее верит в счастливое будущее. И это предвидел Достоевский. Его Чёрт замечает: «Но так как, ввиду закоренелой глупости человеческой, это, пожалуй, ещё и тысячу лет не устроится, то всякому, сознающему уже и теперь эту истину, позволительно устроиться совершенно как ему угодно, на новых началах. В этом смысле ему “всё позволено”… Всё это очень мило; только если захотел мошенничать, зачем бы ещё, кажется, санкция истины? Но уж таков наш русский современный человек: без санкции и смошенничать не решится, до того уж истину возлюбил».

Может показаться, что таков удел атеиста: перед лицом смерти стараться урвать от жизни всё возможное, не считаясь ни с чем ради собственных удовольствий. Не веря в Бога, он волен сам назначить «правила игры», когда добро и зло превращаются в понятия относительные.

Но и верующему, согласно религиозным представлениям о свободе воли, тоже «всё позволено». Над его душой не властен ни дьявол, ни Бог. У человека всегда есть выбор, кому посвятить свою душу: жить в добре или во зле, правдой или ложью.

Пока человек жив, ему дарован весь Мир; дано распоряжаться своей жизнью, совершать те или иные поступки, надеяться на что-то, рассчитывать на счастье. Смерть – это полнейшая определённость, отсутствие выбора, когда ничего не дозволено… Или бессмертная душа покидает телесную тюрьму и устремляется в свою вечную обитель?

Но если отделение души от тела – благо, зачем вообще надо было их соединять ради недолгого пребывания на Земле? Ведь оно сопряжено с немалыми мучениями, страданиями, болезнями. Смерть неразумного младенца тогда кощунственным образом оказывается предпочтительней смерти старца, прожившего трудную жизнь.

Бессмертие души в таком случае выглядит странно. Она не может переходить от умирающих к родившимся, ибо рождается больше людей, чем умирает. Значит, её предпосылки появляются в момент зачатия, затем она формируется в течение нескольких лет, изменяется. Она никогда не пребывает вне времени. Почему бы вдруг после смерти тела ей довелось не только сохраниться неведомым образом, но и перейти в вечность? Да и что означает такая вечность?..

Короче говоря, если смерть – благо, творимое ради высшего совершенства, то жизнь можно считать бедой, от которой надо поскорее избавиться. Верующий во Всевышнего уже при жизни обязан готовиться к загробному небытию. Да и верующий в Творящую Природу должен радостно отдать свою жизнь ради грядущего высшего совершенства.

Те, кто ни во что не верит, ни о чём запредельном не задумываются, обрекают себя на жизнь животного, недостойную мыслящего создания. Их смерть очищает Землю от бездумных потребителей, подавляющих в себе высшие способности. Зачем тогда они явлены на свет?

Таковы общие рассуждения и риторические вопросы. В поисках ответа вспомним: из всех организмов наименьшая продолжительность жизни у простейших одноклеточных. В благоприятной среде они дробятся, размножаясь. Каждое деление клетки можно считать её смертью. Хотя, по другой версии, такой организм не умирает, а удваивается.

Высшее животное обычно живёт дольше низшего. Человек благодаря успехам науки и технологий способен продлевать свою жизнь, бороться с болезнями и преждевременной старостью. Но и тут не так просто. Некоторые деревья живут более тысячи лет. Не они ли избранники Природы, наиболее совершенные создания? Ведь только благодаря растениям существуют животные.

С позиций земной области жизни, Биосферы, смерть индивидуума не имеет никакого значения. Так в нашем организме постоянно умирают отдельные клетки.

В геологической истории известны виды, обитавшие на Земле десятки миллионов лет. Скажем, семейство крокодилов сохраняется со времён мезозоя, эры господства рептилий. Скорпионы – представители более ранних эпох, когда высшие животные только начали осваивать сушу. Акулы, судя по всему, существенно не изменились почти за полмиллиарда лет. А сине-зелёные водоросли обитают на планете с незапамятных времён.

Наш биологический вид молод, и, казалось бы, ему предстоит долгое и славное будущее. Однако надо иметь в виду: наши предки вымирали необычайно быстро. Из десятков видов гоминид за последние 2–3 миллиона лет сохранился только один – Homo sapiens. Да и человечество в нашу эпоху выглядит обреченным видом: оно разрушает, загрязняет и отравляет Биосферу, без которой жить не может.

Это ещё один парадокс: люди своими действиями подрывают основы собственного существования. С позиций глобальной экологии вымирание человечества станет благом! Столь страшный диагноз основан – увы! – на фактах. Парадоксов человека немало, о них будет отдельный очерк.