Текст книги "Лавка богов"

Глава одиннадцатая

Комната, в которую ввели Сарах стражники, была просторна и хорошо освещенная многочисленными бронзовыми масляными светильниками, развешенными на всех четырех стенах. Посреди стояло роскошное широкое ложе, застеленное тонким дорогим шелком из дальних стран и отлично выделанными тигровыми шкурами. На ложе возлежал полноватый человек в богатой одежде чиновника. Его маленькие черные, заплывающие жиром, глаза цепко ухватились за Сарах, как только она появилась в комнате. Девушка без труда узнала в нем царского телохранителя Амману. Когда-то, несколько лет назад она впервые увидела его, когда он был всего лишь преуспевающим торговцем из Баб-или. Хада, мать Сарах, тогда была влиятельной женщиной в Уре, и однажды на одном из банкетов в честь Набонида, она осмелилась поставить заносчивого торговца не место. Как оказалось, Амману не забыл обиды, и спустя несколько лет, добившись правдами и неправдами чина царского телохранителя, подговорил Тасида, жреца Нанниру и Исина, уничтожить Хаду и всю ее семью. Шему, престарелому дяде Сарах, пришлось спасаться из Ура бегством от гнева Амману. Хаде последовать примеру своего брата помешала непомерная гордость. И теперь за это будет расплачиваться не только она, но и Сарах.

Рядом с изрядно разжиревшим за последние годы Амману возлежала в аппетитной позе девушка, закутанная в прозрачную дорогую шаль. Она с надменной улыбкой смотрела на Сарах.

«Очередная наложница…», – с презрением подумала Сарах, скользнув взглядом по девушке и устремила сосредоточенный взгляд на Амману. Голова болела до сих пор, но после кувшина кислого вина, предусмотрительно предложенного ей стражниками, боль притупилась и к Сарах вернулась ясность мысли.

«Интересно, он меня сделает одной из своих наложниц?», – пролетело в голове у нее, и она невольно улыбнулась.

Заметив эту улыбку, Амману, поднялся со своего роскошного ложа с неожиданной для его комплекции ловкостью, и указывая на Сарах, обратился к наложнице:

– Всегда удивлялся этим людям, – проскрипел он, – ты посмотри, она улыбается. Интересно, чему?

С этими словами Амману подошел к пленнице и заглянул ей в лицо.

– Она улыбается перспективе разделить с тобою ложе, мой повелитель, – с ехидной ухмылкой проворковала наложница.

Амману разразился веселым смехом и бесцеремонно залец правой рукой Сарах под платье, за что тотчас поплатился. Быстрым движением девушка перехватила руку царского телохранителя и ударила его по лицу. Ошалевший Амману от неожиданности опешил и отшатнулся от Сарах, но в следующее мгновение его полное лицо залила багровая краска гнева. Зазевавшиеся стражники гурьбой накинулись на девушку и повалив ее на пол стали бить ногами. Скрутившись калачиком на полу, Сарах, сцепив зубы, терпела боль, понимая, что сопротивление бесполезно. В ее сердце созрела надежда на то, что ее просто сейчас убьют. Смерть лучше рабства! Но резкий оклик Амману прекратил старания старания стражников.

– Довольно! Бить лежащую женщину вы мастера, как я погляжу! – гаркнул он, – надо было привести эту юродивую сюда связанной. Поднимите ее сейчас же!

– Стражники подняли обессиленную от побоев Сарах и виновато покосились на Амману:

– Мы не думали, что девица осмелится…

Открыв глаза, Сарах увидела царского телохранителя, вновь лежавшего в объятиях, вероятно, насмерть перепуганной неожиданным инцидентом наложницы, ласкающей его.

Она уже не смотрела на Сарах с презрением. Теперь в ее взгляде девушка прочла удивление и даже немного уважения. Впрочем, для Сарах это не имело значения. Она ждала, что будет дальше.

– Думали, – передразнил Амману стражников и, высвободившись из объятий наложницы снова поднялся на ноги. На его лице был отчетливо виден внушительных размеров синяк, – наслышан я уже о вашей доблести. Зачем я только вам жалование плачу, если вы не способны без проблем даже с сопливой девчонкой справиться!

– Кто же знал, что это дочка сумасшедшей старухи Хады, – обиженно буркнул Некил.

– Да-а, – протянул царский телохранитель, – теперь уже издалека разглядывая пленницу, – дочь похожа на мать, ничего не скажешь. Хотя у той, пожалуй нрав был круче, как мне кажется… Свяжите ее.

После того, как стражники незамедлительно исполнили приказание, Амману подошел ближе к Сарах:

– А знаешь ли ты, что твоя мать поплатилась за длинный язык и неуемную гордость? – спросил он вкрадчиво, – она тебе рассказывала, почему воспитывает своею дочь не в богатом особняке, а в жалкой халупе?

В ответ Сарах только презрительно скривила губы и скорчила царскому телохранителю гримасу.

– Ты знаешь, моя прелесть, – снова обратился Амману к наложнице, – для нее было бы слишком унизительно стать одной из моих наложниц…

– Мой господин, для любой женщины это большая честь, не говоря об этой оборванке… – угодливо сказала наложница.

В ответ Амману усмехнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет, – произнес он тихо, и спросил у Сарах: ты бы предпочла смерть этому ложу, не так ли?

Сарах решила не отвечать.

– Я знаю, что так. Именно в таком духе должна была воспитать свое чадо благородная Хада!

Амману почему-то развеселился, и подбоченившись, обошел Сарах кругом, разглядывая ее фигуру.

– Неделю назад, я опрометчиво пообещал Тасиду найти подходящую жертву для приношения Мардуку в Баб-или, дабы тот благословил предстоящий урожай на полях, – Амману вздохнул, – что только не пообещаешь, ради благосклонности сильных мира сего! В наше время не так-то легко совершать человеческое жертвоприношения, – из-за этого – бунты, заговоры. Многим не по нутру видите ли жестокость. А как же без нее, позвольте? Тот-то же. Другое дело – раньше…

Немного подумав, Амману продолжил:

– Но, видать, боги благосклонны ко мне, поскольку послали мне в руки достойное возношение к жертвеннику. Мое ложе не для тебя, ты права, – ехидно произнес царский телохранитель, – ты умрешь страшной смертью жертвы Мардуку, пускай будет благословенно вовеки его имя!

Сарах нашла в себе силы сделать вид, что сказанное Амману не произвело на нее ни малейшего впечатления…

Глава двенадцатая

Этот тайник Абрам сделал несколько лет назад, когда один заезжий купец расплатился с ним за отлично выполненную статуэтку Мардука несколько необычным образом. Он отдал Абраму короткий меч с широким острым как бритва лезвием. Благо тогда отец был в отъезде и ничего не знал об этом, а Нахор мало интересовался делами лавки, поэтому Абрам, соорудил надежный тайник в едва заметных, заросших бурьяном развалинах какого-то строения недалеко за городом. Чуть позже мечу составила компанию видавшая виды кольчуга и несколько чужеземных монет. Абрам собирал все это, сам не зная, понадобится оно ему когда-нибудь или нет. Понадобилось.

Абрам взял в руки меч и сделал несколько движений, которым учил его Нахор. Оружие оказалось достаточно удобным, легким, но Абрам не был уверен, что сможет воспользоваться им в нужный момент должным образом. Ведь он не воин, в конце концов, а торговец богами. Но места сомнению оставлять не имело смысла. Нужно было действовать. Натянув на себя оказавшуюся несколько маловатой искореженную в битвах кольчугу и прихватив меч, Абрам отправился в город, стараясь не показываться никому на глаза. Проникнув в город через известный только ему лаз в городской стене, Абрам направился к дому царского телохранителя.

Амману жил почти в самом центре Ура неподалеку от величественного храма Нинниру и Исин, возвышающегося в ночных сумерках темной громадой над спящим городом, словно демон из потустороннего мира.

Подойдя к стене, окружавшей роскошное жилище Амману, Абрам огляделся, и, убедившись, что за время своего путешествия не привлек ничьего внимания, позволил себе немного расслабиться и все как следует обдумать. То на что он решился, было опасным предприятием, грозившим в случае неудачи большими неприятностями не только ему, но и его семье. Амману был в хороших отношениях с Терахом, но даже добродушия царского телохранителя не хватит, если тот узнает, что сын продавца богов настолько обнаглел, что решился выкрасть рабыню. На что способен царский телохранитель в порыве ярости страшно было подумать. Абрам и не думал. В тот момент он был настолько зол, и решение спасти Сарах настолько явственно оформилось в его душе, что ничего не могло остановить его совершить даже самое безрассудное.

Абрам хорошо знал месторасположение комнат в доме у Амману, поскольку часто гостил у царского телохранителя вместе с отцом. Комната для рабов, как он помнил, находилась в противоположной стороне. Это несколько осложняло задачу, так как каждая дверь, и каждый коридор хорошо охранялись. Но и это была не самая большая проблема. Абрам не знал, где именно находится Сарах. Даже если она сейчас в комнате для рабов то не факт, что рядом не окажется кто-нибудь из рабов-прислуги. Это обстоятельство могло бы стать непреодолимым препятствием, если бы не хорошая осведомленность Абрама в том, что происходит в доме царского телохранителя. По дороге к дому Амману Абрам заметил стоявшую за углом колесницу, в которой обычно привозили хозяина дома с очередной попойки. Судя по времени за Амману с минуты на минуту должен был кто-то отправиться.

Абраму пришлось ждать недолго. Он даже не успел замерзнуть, как услышал скрип открываемой калитки в стене, окружавшей дом Амману. Из нее показалась темная фигура сгорбленного человека. Калиткой пользовались в основном рабы из домашней челяди. Неожиданно появившимся горбуном был Малех, евнух довольно многочисленного гарема Амману. Злой и хитрый старик, высокомерно относящийся ко всем, кто имеет сан ниже, чем его хозяин, однако как пес преданный Амману. Абрам знал, что евнух шел забирать своего хозяина с очередной оргии в доме у главного жреца. Малех не пользовался услугами стражника, поскольку справедливо полагал, что бояться ему, рабу царского телохранителя в Уре было некого. Абрам знал, что Малех был не из робкого десятка, но смерти боялся и почти каждое новолуние приносил дорогие жертвы Нанниру и Мардуку, дабы те смилостивились над стариком и продлили ему дни жизни.

«Такой скотиной и пожертвовать не жалко…», – с презрением подумал Абрам, вытаскивая из ножен меч.

Он решил не терять времени даром. Прежде, чем евнух закрыл калитку, Абрам неслышно подкрался к нему со спины и молниеносным движением зажал Малеху рот и повалил на землю. Прежде, чем евнух успел что-то сообразить, острие меча оказалось на его горле.

– Где находится новая рабыня, которую недавно приобрел твой хозяин? – прошипел Абрам, – говори, если хочешь жить.

Малех несколько мгновений с широко открытыми глазами смотрел на обидчика, затем его взгляд стал осмысленнее, но меч у горла все же не давал ему опомниться полностью.

– Так ты платишь хозяину за его доброту? – прохрипел он.

– Он не мой хозяин, и я не завишу от его доброты, раб, – процедил сквозь зубы Абрам, – отвечай на вопрос, иначе я вспорю твое поганое брюхо…, – он прижал лезвие к горлу и на полной шее евнуха появилась алая струйка. Малех вдруг затрясся мелкой дрожью:

– Если ты говоришь о дочери Хады, то она в отдельной комнате возле гарема. Вход в комнату охраняется. Только…

– Говори!!!

– Она не рабыня. Господин Амману хочет принести ее в жертву Нанниру на предстоящем празднике равноденствия, чтобы умилостивить его…

Жрец не успел закончить фразы, как клинок с характерным хрустом вошел в его шею. Захрипев и выпучив глаза, Малех скончался.

Взглянув на мертвого старика, лежащего в луже собственной крови, Абрам невольно удивился собственной жестокости. Не покарают ли его за это боги? Хотя Абрам и убеждал себя, что не верит ни в каких богов, но все же какое-то непонятное ощущение до безобразия похожее на страх перед богами, не покидало. Абрам злился на себя за это.

Отмахнувшись от нахлынувших неприятных мыслей, Абрам затащил евнуха во двор и прикрыл калитку. За стеной было тихо и пустынно. Еще бы, на улице четвертая стража ночи, – самое удобное время для грабителей и разбойников. Сейчас даже самый бдительный страж может если не заснуть, то немного расслабиться.

Абрам на цыпочках пересек внушительных размеров двор и скрылся в тени одного из домов, в котором располагался гарем. Возле входа, как и следовало ожидать, сидел стражник с опущенной головой и мирно сопел. Увидев врага, Абрам застыл в нерешительности. Если дверь в гарем закрыта, то проникнуть во внутрь и остаться при этом незамеченным не получится. Абрам набрал в легкие больше воздуха и, не дыша, двинулся к двери.

В свете коптящего факела он с облегчением отметил, что дверь оказалась всего лишь прикрыта. Немного потянув на себя ручку, Абрам тенью проскользнул во внутрь. Стражник все-таки проснулся на скрип дверных петель, и Абрам прижался к стене. Стражник осмотрелся и, видимо, не заметив ничего подозрительного, через несколько минут засопел с новой силой. Выдохнув, Абрам стал пробираться по длинному коридору к гарему. Абрам не имел представления, о какой комнате говорил Малех. Мысль о том, что евнух мог и обмануть неприятно щекотала нервы и внушала страх, но пути к отступлению не было, да и не отдавать же Сарах в жертву кровожадному Нанниру…

Как оказалось евнух не обманул. Возле одной из окованных дверей стоял угрожающего вида громила с боевым топором на перевес и невозмутимо поглядывал по сторонам. Абрам остался стоять за углом и стал скептически рассматривать свой меч. Даже если обладать хорошими навыками владения этим оружием вряд ли удалось бы быстро и бесшумно справиться с последним и, похоже, самым серьезным препятствием на пути к освобождению Сарах. Но и времени на раздумья никто не давал, – за спиной труп, который могли обнаружить в любое время. Неожиданно в дверь за спиной громилы требовательно постучали. Абрам напрягся и выглянул в коридор. Громила по-прежнему не поменял положения. Стук повторился снова, затем еще раз и еще. Громила что-то недовольно пробурчал и повернулся лицом к двери. На его широком кожаном поясе Абрам заметил увесистую связку ключей. Но эта весьма важная деталь была замечена Абрамом лишь краем глаза, поскольку он не мог себе позволить упустить удобный момент. Его рука сама собой потянулась за ножом. В следующее мгновение, когда громила повернулся лицом к Абраму, в его шее уже торчала рукоять ножа. Словно разъяренный медведь, хрипя и брызгая кровью, охранник было бросился на врага, но сделав несколько шагов с грохотом повалился на пол. Не мешкая, Абрам бросился к заветной связке, предательски громко звякнувшей при падении.

Потребовались долгие мгновения для того, чтобы отцепить ключи с пояса и подобрать нужный к замку. Когда деверь наконец со скрипом приотворилась на Абрама с испугом смотрели глаза незнакомой девушки. У Абрама внутри что-то оборвалось и похолодело внутри. Неужели он ошибся дверью? За спиной раздались шаги бегущих ног. Абрам нырнул в полумрак комнаты, оттолкнув опешившую узницу. То ли она была наложницей Амману, то ли еще кем-то, Абрама сейчас это не интересовало. Он собрался дорого отдать собственную жизнь, хотя и не мог отрицать, что как для торговца богами смерть получится до нельзя странной. Абрам вытащил меч и притаился у выхода в коридор в ожидании противника.

– Абрам! – вдруг раздался радостный возглас Сарах с темного угла комнаты.

Абрам только усмехнулся, потому что радоваться было некогда. В комнату ворвался стражник. Споткнувшись о предусмотрительно подставленную незнакомой девушкой ногу, стражник, недавно дремавший у дверей гарема, потерял равновесия и ничком упал на пол, где его и настиг клинок Абрама. Тот застыл над поверженным врагом, прислушиваясь. Воцарилась тишина. По крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь не хватится мертвых стражников. Абрам бросился в угол, откуда доносилось дыхание Сарах. Она сидела на мягкой постели, прикованная цепью к стене.

– Ключ у стражника… – прошептала Сарах, с благоговением глядя на Абрама.

Абрам тенью метнулся к двери, где бросил связку ключей. Ему показалось, что прошла целая вечность, пока ему все-таки удалось одолеть тяжелый металлический обруч на ноге у Сарах.

– Уходим, – прошипел Абрам, вручая Сарах собственный окровавленный нож, предусмотрительно вынутый им из шеи громилы, – готовься защищаться. Это тебе не за кабаном из лука охотиться…

– Возьмите меня с собой, – неожиданно раздался в комнате тихий голос, – если я останусь здесь – меня ждет страшная смерть. Позвольте мне умереть в бою!

Абрам растерянно взглянул на незнакомку, уже держащую в руке кинжал, взятый у мертвого стражника.

– Ее зовут Агар. Она из далекой страны. Несколько лет назад ее подарил Амману заезжий чужестранец. Ей поручили втирать в мое тело благовония и готовить к жертвоприношению, – грустно сказала Сарах, потирая разодранную обручем ногу.

– Идем…

Глава тринадцатая

На подернутом утренней дымкой небе уже тухли сонные звезды, когда Абрам, Сарах и Агар оказались на окраине города. Погони слышно не было, и беглецы решили присесть на обочине дороги в густых зарослях кустарника, чтобы немного отдохнуть и решить, что делать дальше. Единственное, что было неоспоримо, так это то, что в городе оставаться нельзя, – нужно было бежать как можно дальше. О возвращении в Ур в ближайшие несколько лет не могло быть и речи, по крайней мере Сарах. Как только ее исчезновение обнаружат, она будет считаться беглой рабыней и за ее голову будет объявлено вознаграждение. Поискам Сарах наверняка уделят особенное внимание, поскольку Амману успел посвятить ее в жертву богам.

– Скорее всего, в Аккаде тебя тоже могут искать, – ответил Абрам на предложение Сарах отправиться на юг к какому-то из ее родственников, – жрецы приложат все усердие, чтобы не оставить своих поганых богов голодными. Надо идти к Морю через Большую пустыню. Там меньше всего царских патрулей и пустыннее дороги.

Сарах слушала Абрама невнимательно, думая о чем-то своем. Затем сказала.

– Перед тем, как я покину Ур, я должна повидать мать.

Абрам с расширенными от ужаса глазами посмотрел на девушку:

– Ты в своем уме? – зашипел он, – наверняка тебя уже хватились и первое, куда они пойдут искать, так это к твоей матери!

– Я знаю, какой переполох поднимают в Уре, когда ищут беглых рабов, – спокойно возразила Агар, – даже ночью город бывает похож на растревоженный улей. Судя по всему, в доме Амману еще никто не проснулся…

– Не проснулся, так проснется с минуты на минуту… – Абрам осекся, почувствовав на себе полный горя взгляд Сарах.

– Один раз они превратили мою семью в ничто, и только чудом мы остались в живых, – сказала девушка, – сейчас они убьют мою мать по моей вине. И ты хочешь, чтобы я сбежала как трусливая кошка, даже не попрощавшись с ней?

Абрам не нашелся с ответом и уступил.

– Если понадобится, ради тебя я сражусь с десятком стражников и умру… – произнес он, вынимая меч из ножен.

Но Сарах остановила его и ласково заглянув ему в глаза, ответила:

– Не спеши умирать. Ты мне нужен живым, – на бледных устах девушки появилось некое подобие улыбки.

Когда скрипнула перекособоченая дверь и в кромешной тьме жалкой лачуги появилось три тени, Хада испуганно подскочила с лежака.

– Не бойся мама, это я, – прошептала Сарах и бросилась к матери.

Несколько минут в темноте слышалось шуршание и всхлипывание, затем раздался дрожащий голос матери:

– Хватить нежностей, негодная девчонка, – Хада старалась быть строгой, – зажги огонь и пригласи гостей, как полагается в приличном доме. Хотя о приличном доме даже думать не приходиться уже давно, но опускаться до негостеприимности все же не должно!

– Да, конечно, мама, – сказала Сарах и стала зажигать лучину.

Когда благодаря светильнику мрак в жилище Хады превратился в полумрак, Абрам увидел старуху, стоящую возле своей постели. Женщина внимательно смотрела на него, словно для этого ей и не нужен был свет. Под ее пристальным взглядом Абрам опустил глаза.

– Госпожа, я выполнил твою просьбу, – проговорил он, – и теперь настоятельно советую уходить из Ура…

– Я думаю о том, юноша, – проскрипела старуха, – насколько иногда сын бывает непохож на отца.

Абрам с удивлением взглянул на Хаду, но встретив тот же пытливый взгляд растерялся. Он понял, что в его советах здесь никто не нуждается. События идут вне зависимости от него, и он – лишь пассивный их наблюдатель, даже не смотря на то, что совершил почти невозможное для торговца богами, – похитил рабыню из дома царского телохранителя. Хотя, наверное, именно в силу этого у Абрама и создавалось впечатление нереальности всего происходящего. Все, что он мог сделать, так это просто продолжать выполнять отведенную ему роль.

В темном углу комнаты что-то зашевелилось.

– Семах, хорош спать, вставай, – обратилась Хада к невидимому собеседнику, – не знаю, обрадует ли это твою ленивую плоть или нет, но у тебя появилась работа.

В ответ из темного угла послышалось ворчание. Через несколько минут беглецы увидели мальчика лет пятнадцати, заспанными глазами недовольно взирающего на них.

– Этих достойных людей ты должен будешь проводить в то место, о котором мы с тобой договаривались.

Сарах с удивлением взглянула на мать:

– Откуда ты знала, что нам удастся освободиться?

– Для того, чтобы знать о чем-либо, Сарах, – помолчав ответила Хада, – не обязательно быть провидицей. Есть Тот, кто все знает. Достаточно спросить у Него.

– У кого? – не понял Абрам.

– Слушай меня внимательно, – не обратив внимания на его вопрос, сказала старуха Абраму, – то, что ты сейчас услышишь очень важно. Твоя мать не в пример отцу была достойным человеком. Узнав о том, что Терах с потрохами продался правителю Ура, она сделала все возможное, чтобы обеспечить тебе, единственному ребенку, достойное будущее, если, конечно, ты сам будешь достоин его!

– Ты знала мою мать? – дрожащим голосом спросил Абрам, буравя взглядом Хаду.

– Я очень хорошо знала Амкелин. Несмотря на то, что Терах одно время изменял ей со мною, в последствии мы стали лучшими подругами. Незадолго до своей смерти она поведала мне тайну, которую мне следует теперь поведать тебе, пока я еще волею Всезнающего нахожусь среди живых.

– Я готов выслушать тебя, достопочтимая госпожа, – ответил Абрам, – только если мне не придется все тайны моей матери тут же унести с собой в могилу. За нами вот-вот могут начать охоту…

– Не спеши, юнец, – резко оборвала Абрама Хада, – ты еще молод, поэтому тебе кажется, что за тобой постоянно гонятся волки, но на самом деле из-за собственной спешки и суеты ты в своей недолгой жизни упустил очень многое. Если бы ты несколько дней назад не убежал отсюда, словно ошпаренный осел, тогда тебе не пришлось бы снова выслушивать старую надоедливую каргу.

Абрам опустил голову и смиренно ответил:

– Я готов выслушать все, что ты пожелаешь мне сказать…

– Амкелин в отличие от твоего нечестивого отца была благородной женщиной и имела безупречный авторитет в обществе. Она была дочерью баснословно богатого купца с востока и верила в Единого, хотя всячески скрывала это не только от недоброжелателей и знакомых, но даже и от собственного мужа. Но огня за пазухой, как известно не скроешь, и о вере Амкелин разведали в окружении царя. Поскольку твоя мать имела немало влияние среди почтенных граждан не только Ура, но даже Баб-или и Харрана, жрецы пытались убедить правителя, что присутствие в Двуречье таких людей, как Амкелин и Шем, угрожает благополучию не только престола, но может навлечь на весь Сенаар гнев богов. Тасид и его приспешники пугали Набонида новым наводнением, какое случилось много веков назад по воле разгневанных богов, в которых они верят.

Но Амкелин оказалась крепким орешком. Ее авторитет в глазах большинства влиятельных людей и самого царя был незыблем. Эту женщину не так то просто было сломать. Когда родился ты, жрецы, наконец, решились нанести сокрушительный удар. Они придумали некое знамение, истолковав его таким образом, что родившееся у Тераха дитя должно быть принесено в жертву богам. Даже перед страхом дворцового заговора царь вынужден был уступить напору влиятельных жрецов, обещавших ему поддержку в случае смуты. Набонид издал повеление о человеческом жертвоприношении во славу Мардука. Этой жертвой должен был стать ты, Абрам.

Твой отец, не в обиду тебе будет сказано, всегда был слабовольной тряпкой. Золото и почести для него оказались важнее даже собственного сына. Единственное, что его останавливало – это весьма внушительное преданное его несчастной жены, к которому, по воле тестя, он так и не сумел приложить своих рук. В течение нескольких лет Терах не оставлял надежды уговорами и лаской выпросить у Амкелин ее золото, но в ответ получал только категорических отказ, что не могло его не злить. Твоя мать прекрасно знала Тераха, поэтому понимала, что тот во мгновение ока спустит все, не оставив даже медного гроша в кошельке. Она хранила эти деньги для тебя, Абрам. Только надежда на то, что Амкелин, наконец, проговорится когда-нибудь, где лежат деньги, уберегла тебя от страшной смерти.

– Что произошло потом? – спросил Абрам. Услышанное глубоко поразило его.

– Потом, загнанный в угол Терах, вынес пришедшим стражникам сына своей рабыни, сказав, что это сын Амкелин.

На сморщенном лице Хады отобразилось отвращение. Тяжело вздохнув, старая женщина, горько усмехнулась. В сердце Абрама закралось непонятное беспокойство, истоки которого он вначале определить не мог и списал его на все возрастающую опасность погони. Но чей-то голос внутри говорил, что тут дело совсем не в погоне. Нечто в словах Хады, ее интонациях, заставило Абрама напрячься. Он внимательно взглянул на старуху и переспросил:

– Это был не сын Амкелин?

В ответ Хада покачала головой:

– Но это был сын Тераха. Он принес в жертву собственного сына!

– Как такое может быть?! – выдохнул Абрам, обезумевшим взглядом уставившись на Хаду.

– Может, – почти невозмутимо ответила старуха, – будучи ненасытимым сластолюбцем, твой отец в молодости не брезговал даже рабынями. Но Единый покарал твоего отца. Спустя несколько лет он впутался в дворцовую интригу и был вынужден лишиться всего, только, чтобы остаться в живых.

Не в силах больше держаться на ногах, Абрам опустился на пол и закрыл лицо руками:

– Это же бред! Такого не может быть! – только твердил он, – я не верю в это, не поверю ни за что на свете!

Хада и все присутствующие в хижине с сочувствием посмотрели на Абрама.

– Я не буду тебя ни в чем убеждать, – помолчав, сказала женщина, – в жизни тебе, наверняка, придется услышать еще много такого, чему совсем не захочется верить. Единственное, что я могу тебе пожелать так это никогда не пасовать перед обстоятельствами. Будь всегда тверд и мужествен, так или иначе ты останешься победителем.

Абрам поднялся на ноги:

– Я благодарен тебе, госпожа за все, сказанное тобою, – глухо произнес он, стараясь не смотреть на Хаду, – сейчас же нам надо уходить. Исчезновение твоей дочери, скорее всего, уже обнаружили и твой дом будет вероятно первым, куда захотят прийти преследователи!

Абрам повернулся к дверям и, словно в подтверждение его слов с улицы донесся приближающиеся топот нескольких пар ног и возбужденные голоса стражников. Абрам даже слышал треск горящих факелов в их руках.

– Мы опоздали… – простонала Сарах.

Сцепив зубы, Абрам вытащил из ножен меч.

– Золото твоей матери спрятано у источника Тераим. Как его найти тебе укажет Шем.

Абрам повернул голову в сторону Хады:

– Кто такой Шем?

Голоса преследователей были совсем близко.

– Семах проведет вас туда. Я буду молиться Единому за вас…

– Лучше помолись за себя, госпожа, – пробормотал Абрам, – только навряд ли твой бог тебе поможет!

Абрам толкнул дверь ногой и выскочил на улицу, где тут же, нос к носу столкнулся с четырьмя стражниками.

Увидев вооруженного человека, те остановились и потушили факелы. В освещении действительно не было нужды, поскольку давно рассвело.

Один из них, видимо старший, одетый в роскошную кольчугу, медленно подошел к Абраму и стал внимательно его разглядывать.

– Что вам здесь нужно? – холодно спросил Абрам, не отрывая взгляда от бесцветных колких глаз военного.

– Я ищу Хаду, – помолчав ответил тот, – разве ты хозяин этого дома?

– Что вам от нее надо? – Абрам старался выглядеть внушительно.

Стражник зло поджал губы, на скулах заиграли желваки. Он выхватил плеть:

– Кто ты такой, сопляк, чтобы мне допросы устраивать?

Абрам не успел сделать даже движение, как лицо обожгла острая боль. Кровь из раны стала заливать глаза. Абрам едва удержался на ногах и немеющими пальцами схватился за меч, чтобы нанести ответный удар, но не успел. Что-то просвистело из-за спины у самого уха, и стражник с плеткой повалился у его ног со стрелой в шее. Остальные, загалдев, бросились на Абрама, указывая на кого-то у него за спиной.

«Поганые стервятники бросились на жертву. Ну что ж, Сарах вы получите, лишь потоптав сандалиями мой труп!», – подумал Абрам и бросился навстречу врагу.

Как только клинки со звоном скрестились, Абрам понял, что намного уступает в фехтовании своему противнику. Этот поединок не мог продлиться долго. С трудом отбивая молниеносные выпады, Абрам краем глаза заметил, что остальные стражники бросились к хижине. С ужасом Абрам почувствовал, что силы покидают его, и рукоять меча может вот-вот выпасть из потной ладони. Но спасение пришло с неожиданной стороны. Словно ниоткуда на голову противника опустилась увесистая дубина. Шлем у стражника съехал набекрень и он, закатив глаза, упал на тело своего начальника. Рядом с Абрамом стоял Семах, помахивая своим оружием:

– Встретимся у дубравы Сурах, что возле Аккада на юг от Ура. Не медли. Может прийти подкрепление! – с этими словами Семах бросился бежать прочь от неспокойного места.

Обернувшись, Абрам увидел Агар, вооруженную мечем, стоящую над трупом стражника,. Другой стражник с проломленным черепом лежал неподалеку, – наверное, постарался Семах.

– Если бы Амману знал, что ожидает его людей в хижине несчастной Хады, он прислал бы сюда целую сотню, – усмехнувшись, сказал он в полголоса.

– Пошли, госпожа Хада припасла для нас лошадей! – крикнула девушка.

– Где Сарах и госпожа Хада?

– Сарах возле лошадей, госпожа Хада в хижине…

– Но почему…

– Не твое дело юноша, обсуждать волю Провидения, – услышал он голос старухи, неслышно появившуюся на пороге, – уходите немедленно!

Во двор верхом на лошади выскочила Сарах:

– Абрам, Агар, вы решили дождаться новых приключений? – закричала она, – на лошадей, быстрее!

Старая Хада, тяжело опираясь на ветхий косяк перекошенной двери, стояла у порога своей хижины до тех пор, пока беглецы не скрылись из виду.

– Прощай дочка, – прошептала он, – да благословит тебя Всевышний! – по изрезанным морщинами щекам текли слезы.