Текст книги "Золото Македонского"

Золото Македонского

Пролог

Мне недолго осталось… Долгие годы я с великим трудом молчал о сокровищах, которые Александр Македонский сокрыл в Согдиане, а точнее, в Ягнобской долине, перед тем, как направиться в Индию, в последний свой поход. Возможность стать наследником великого полководца, побудит вас прочитать сей труд. Те, кто сейчас смеется над моим заявлением и надо мной, в ближайшем будущем, несомненно, посыплют головы пеплом несостоявшегося благосостояния, либо не испытанного грандиозного приключения (или прозрения?). Тем же, кто отнесется к нему серьезно, рекомендую изучить эту книгу, ибо место их погребения можно из нее заключить, как посредством анализа текста, так и его расшифровки. Перед тем, как приступить к намекам (и запутыванию следов), я вынужден сказать, что в случае моей смерти или неожиданного исчезновения, десяток электронных писем с указанием места погребения сокровищ будет автоматически переслан случайным лицам, и в результате сокровища либо достанутся чиновникам, либо их придется делить, что одинаково неприятно. Также заявляю, что прослежу самым тщательным образом, чтобы ни художественная, ни корректорская правка не изменили в данном труде ни одной ключевой буквы.

Естественно, истинные собственники сокровищ – местные власти – предпримут (могут предпринять) превентивные меры, и человеку, мне поверившему (и определившему место сокрытия клада), возможно, придется либо повременить с десяток лет (я «временю» ухе почти четверть века), либо действовать смело и с выдумкой. Добавлю, что лично мною придумано, по меньшей мере, четыре способа безопасного отвода достояния древнего полководца в личную собственность. Если у официальных лиц возникнут ко мне вопросы, я естественно, объявлю данное заявление рекламным трюком и тут же потребую психиатрического обследования своей персоны, вследствие которого, несомненно, займу свое законное место в соответствующей лечебнице.

Итак, начнем.

1

Нет на земле человека, способного сказать, кто он. Никто не знает, зачем он явился на свет, чему соответствуют его поступки, его чувства, его мысли и каково его истинное имя, его непреходящее имя в списке Света… Жизнь – это текст, где йоты и точки имеют не меньшее значение, чем строки и целые главы.

Леон Блуа «Душа Наполеона».

В Ягнобской долине с лета 1967-го года до лета 1981-го я провел ровно 50 месяцев. Это были и месяцы юношеских туристических поездок, и месяцы тяжелой маршрутной работы, и месяцы аспирантской вольницы. Впервые я побывал в тех краях в июле 1967 года в составе туристической группы, собравшейся со всего Союза – на глыбе, лежащей у искандеркульской метеостанции, до сих пор можно разобрать мое имя и год росписи, выбитые ледорубом. За день до отъезда домой, купаясь в озерце Зеленом – теплое, оно прячется над метеостанцией метрах в ста от холодного и отравленного ртутью Искандера, – я познакомился с необычным человеком средних лет. Он, болезненно выглядевший, но плотный, с широкой спиной, одетый в ватный стеганый халат, в коричневых брезентовых сапогах в остроносых калошах, сидел на скале, с которой я нырял. По имени (Искандар) человек был таджиком, но голубые глаза и рыжие волосы, удивительные для персоны в чепане и тюбетейке, выдавали в нем согдийскую кровь. Всем видом он выказывал ко мне симпатию, видимо, из-за родинки на щеке, точно такой же, как у него, и одинаково расположенной. Мы откровенно разговорились, и я узнал, что действительно общаюсь с потомком согдийца. Сообщив об этом, мой собеседник замолчал. Усталые его глаза его пытались что-то найти в моих глазах.

– Ваши предки, вероятно, видели Македонского, – спросил я лишь для того, чтобы прекратить это неприятное мне рассматривание.

– Да, видели. Это я знаю более чем определенно, – оставив мои глаза в покое, загадочно улыбнулся он. – Мои прямые предки были свидетелями пришествия Искандера Двурогого в эти края. И свидетелями его ухода.

– Были свидетелями событий, случившихся две тысячи… две тысячи двести восемьдесят четыре года назад? – повторил я, имевший твердую пятерку по истории, сложив дату ухода полководца из Согдианы с текущей. – То есть приблизительно 50 поколений назад?

– Да, это было давно, – покивал он. – Но предки их запомнили и передавали из поколения в поколение, потому что события, особенно уход, были… были яркими.

– Яркими? – я почувствовал: собеседник использовал это слово не случайно.

– Да, буквально яркими. Они сверкали, как золото.

Мне стало ясно: этот день останется в моей памяти навсегда. Как день появления в личном репертуаре захватывающей истории, которую можно пересказывать всю жизнь? Или поворотный день жизни? Нет, скорее, как поворотный день моего бытия. Мне стало это ясно, как дважды два, и я, зевнув напоказ, проговорил:

– Загадками говорите, уважаемый.

– А ты послушай меня, и все их разгадаешь, – появившаяся на его устах улыбка, несомненно, представляла собой отблеск золотых гор, которые он собирался предложить мне от щедрот своих.

По-русски согд говорил на удивление чисто, и я узнал, что впервые Александр Македонский по прозвищу Великий (и Двурогий) появился на озере в 329 году до нашей эры, появился, можно сказать, в туристических ботинках, чтобы посмотреть на удивительный водоем, сравнительно недавно образовавшийся в результате оползня, вызванного мощным землетрясением. Как истинный полководец и злой гений, этот человек использовал в своих целях вся и всех, использовал и это озеро, пообещав спустить его, если партизанская война в долине Политимета (Зеравшана) не будет немедленно прекращена. Угроза подействовала, так как местное население прекрасно помнило великий потоп, случившийся после частичного прорыва природной плотины, и к тому же знало, что к этому времени иноземец уже погубил около миллиона человек (одних согдов 120 тысяч, плюс средиземноморский город Тир в полном составе) и не собирается на этой цифре закругляться.

Через полтора года после визита полководца македонцы появились вновь. Осенью 328 года за шесть месяцев до ухода «Двурогого» из Согда, в Ягнобскую долину из Зеравшанской проследовал караван тяжело груженых ослов, сопровождаемый отрядом хорошо вооруженных воинов. В населенных низовьях долины никто не сомневался (к этому были основания), что караван и войско направляются в сторону Индии в целях разведки пути для неожиданного в нее проникновения с севера, а не с запада, из Бактрии, откуда приход Александра Македонского ожидался мощной в те времена индийской армией. Вскоре после этого события один из предков моего согда нашел в реке, форсированной караваном, истрепанный камнями вьюк, в котором чудом удержался смятый в пластину золотой кубок. Поиски в реке привели к обнаружению еще нескольких золотых артефактов, искусственно превращенных в лом (лишь много лет спустя я узнал, почему македоняне это делали). Поразмыслив, предок решил, что караван вез сокровища, награбленные Македонским в Согдиане, и последовал за ним. Он обследовал всю долину Ягноба и все долины рек, ее дренирующих, и все перевалы, по которым можно было покинуть местность, опросил скотоводов и, в конце концов, пришел к твердому убеждению, что караван долины не оставлял, и лишь несколько македонских солдат налегке миновали перевал, называвшийся в то время N. С тех пор старший в роде этого человека занимался поисками золота, он, и только, он знал о нем.

Естественно, я не поверил рассказчику и по-юношески прямо об этом заявил (заявил, стыдно сказать, используя некорректные выражения типа «ты, дорогой, купи попугая – их теперь полно в зоомагазинах – и пудри мозги ему», и тому подобное). Согд, совершенно не изменившись в лице, достал из потайного кармана брюк истершийся бумажный сверточек, развернул его и протянул мне кусок сплющенного золотого изделия, очертания которого были явно оформлены обычным зубилом.

– Вот остаток той пластины, – сказал, он победно улыбаясь.

– Это ничего не доказывает, – проговорил я, убедившись, что держу и вижу золото. – И вообще, что ты хочешь от меня?

– Недавно врачи обнаружили у меня неприятное, мягко говоря, заболевание, и через несколько месяцев, я окажусь в краях, где золото не имеет веса, – неприятно скривил уста Согд.

Сочувствие охватило меня, в то время сентиментального. Подождав, пока оно рассосется, я спросил:

– А что вы делаете здесь?

– Приехал попрощаться с родными местами…

– И напоследок над кем-нибудь посмеяться, – усмехнулся я, рассматривая Кырк-Шайтан, колебавшийся в горячем воздухе.

– Нет, я не хочу над тобой посмеяться, – ответил он, не огорчившись моей бестактности. – Я просто хочу уйти к богу налегке, и потому ты станешь баснословно богатым.

– Я стану баснословно богатым? А может, мой потомок поколений так через пятьдесят? – посмотрел я на него, скептически прищурившись.

– Нет, ты. Многое уже сделано, – ответил согд и, скривившись от боли, достал из кармана пузырек с таблетками и проглотил их несколько.

2

Никто никогда ничего не знает наверняка. Глядя в широкую, плотную спину проводника, думай, что смотришь в будущее, и держись от него по возможности на расстоянии. Жизнь в сущности есть расстояние – между сегодня и завтра, иначе – будущим. И убыстрять свои шаги стоит, только ежели кто гонится по тропе сзади: убийца, грабители, прошлое и т. п.

И. Бродский «Назидание».

Когда лицо согда приобрело в какой-то степени естественный цвет, я попытался вернуть ему золотую пластину. Он, отказываясь, покачал головой:

– Оно твое. Ты можешь верить или не верить в то, что я тебе рассказал, но оно твое.

– Ты, наверное, что-то хочешь от меня? – спросил я, ничтоже сумняшеся. В то время моя вера в бескорыстие человеческих отношений уже вступала в клиническую стадию.

– Что может хотеть человек больной раком? – прозрачно ответил он. – Хотя… Хотя, наверное, мне было бы приятно думать, что золото когда-нибудь будет найдено… Будет найдено золото, которое искало пятьдесят поколений моих предков, будет найдено, то, что заменяло им бога и жизнь.

– Но тогда ты мог бы рассказать эту историю властям? Они бы уж точно нашли.

– Они бы точно его нашли и утилизировали на строительство светлого будущего, то есть построили бы лишние танки, – улыбнулся он.

– В таком случае ты обратился не по адресу. Я – комсомолец и считаю, что коммунизм должен быть построен. А без танков это не получиться – враждебное, понимаешь, у нас окружение.

– Я сделал свой последний шаг, – улыбка согда стала сочувственной. – Теперь дело за тобой. Но не торопись идти в райком. В лучшем случае тебя засмеют. А в худшем – спрячут в психушке.

Я подумал и, придя к выводу, что альтернатива собеседника «железна», сказал:

– Ну ладно, рассказывай, что накопали твои предки за две тысячи двести восемьдесят четыре года.

Согд развязал платок-пояс, выложил на камень таившиеся в нем кусок лепешки, несколько кусочков печака – местной сладости – и… светокопию геологической карты пятидесятитысячного масштаба, несшей гриф «Секретно».

Мне стало не по себе. За хранение такой карты или недонесение о ее наличии у частного лица, каждому советскому гражданину светило несколько лет заключения в местах не столь отдаленных или, по меньшей мере, лишение светлого будущего в виде высшего образования. Об этом сын геологов знал прекрасно.

Согд, ожидавший такой реакции, иронически усмехнулся, и я взял себя в руки, не знавшие, куда себя деть. Рассказ о проделанной предками работе занял около часа. Сначала, слушая, я нервничал – на турбазе уже пятнадцать минут как ужинали, а меня после купания на солнцепеке мучил беспощадный юношеский голод. Когда же повествование завершилось, думать о еде я не мог – до того оно было полно деталей, превративших мои сомнения в неколебимую уверенность.

На турбазе согду стало плохо, и я повез его на попутной машине – она шла из Кончоча, разведочного участка, в районный центр. Кстати, почитав мои книжки, они на моем сайте и на хххх. ru (я публикуюсь в Интернете, деньги мне ни к чему), вы многое себе… Впрочем, этот посыл ни что иное, как низкопробная самореклама, но вы будете удовлетворены, сходив по указанным адресам, если, конечно, сумеете что-то почерпнуть.

По пути Согд (Word пишет это слово с большой буквы, и мне надоело его поправлять) попросил остановиться. Мы вышли и по его настоянию поднялись по лисьей тропе на скалу, возвышавшуюся над дорогой. На ней он кое-что показал. Я усомнился, что это кое-что могло сохраниться за две тысячи двести восемьдесят четыре года, но услышал, что предки это специально сохраняли, чтобы потомки не разуверились, и потому я могу видеть то, что вижу. Тут я спросил, а много ли осталось на свете его родственников или хотя бы соплеменников, он ответил, что родичей нет, но в Дехиколоне, это кишлак в среднем течении Ягноба, есть один соплеменник, но простой, не для тысячелетней задачи (потом этот человек – рыжий и голубоглазый, будет работать в моей партии горнорабочим, и, клянусь, золото его только бы испортило, такой он был самодостаточный и целостный, что, впрочем, одно и тоже). Говорил мой фатальный знакомый с укоризной и подтекстом: «стал бы я с тобой связываться, если бы были родственники». Упоминаю об этом эпизоде не для того, чтобы заставить вас задуматься в определенном направлении, а потому что именно в этом коротком вояже на скалу останки золотого кубка прорвали мой карман.

Данный абзац – не что иное, как пепел десяти страниц. Я уничтожил их, сжег, «заdeleteил» ибо написал слишком много, увлекшись изложением того, что случилось много лет спустя вследствие этой короткой прогулки.

В больнице Согда сразу же госпитализировали. В серой пижаме и штанах он походил на сельчанина, привезшего на рынок мешок крючковатых огурцов, да не ко времени приболевшего. Я посидел у кровати с полчаса. Когда уходил, боль, привычно сидевшая в его глазах, мягчилась теплом. Чему он радовался? Моему обращению в свою веру? Или тому, что в последний момент мешок нашел продавца, и огурчики, с таким трудом выращенные, теперь не повянут?

Секретную карту (он дал мне ее на скале) я сжег, отойдя от поселка километра на два.

Александр Македонский (июль 356 до н. э., Пелла, – 13.6.323 до н. э., Вавилон), царь Македонии с 336. Сын македонского царя Филиппа II. Воспитателем А. М. с 343 был философ Аристотель, военную подготовку он прошёл под руководством отца. Впервые проявил мужество и военные дарования в 338 в битве при Херонее (которой завершилось завоевание Греции Македонией). Своё правление А. М. начал походом в 335 против северо-западных племён. Из-за начавшегося восстания греческих городов (335) А. М. вынужден был маршем перейти в Среднюю Грецию и усмирить мятежные города. Весной 334 греко-македонская армия А. М. переправилась в Малую Азию, начав войну с Персией (численность войск А. М. 30 000 пехоты, 5 000 конницы и вспомогательные легковооружённые отряды). Командовали войском А. М. опытные и способные полководцы Антипатр, Птолемей Лаг, Парменион, Филота, Пердикка и др. Персидская армия численно значительно превосходила македонскую. Сравнительная малочисленность македонских войск возмещалась высокими боевыми качествами, организованностью, опытностью и технической оснащённостью. В мае 334 при р. Гранике А. М. наголову разбил персидское войско и после этого занял Малую Азию; почти все греческие города без сопротивления открывали ему ворота. Осенью 333 персы, возглавляемые Дарием III, были разбиты, несмотря на тройное превосходство сил. А. М., сломив сопротивление финикийских городов Тира и Газы, захватил все порты восточного побережья Средиземного моря, что лишило флот персов баз. Зимой 332–331 армия А. М. заняла Египет. Египетские жрецы официально признали А. М. сыном бога Амона и фараоном Египта. Своё «обожествление» А. М. использовал в политических целях, добиваясь религиозного освящения своей власти. Из Египта армия А. М. направилась в Месопотамию, где 1 октября 331 около Гавгамел нанесла решающее поражение персидским войскам, по численности значительно превосходившим македонские. Дарий III снова бежал и в 330 был убит одним из своих сатрапов. А. М. занял столицы персидских царей Вавилон, Сузы, Персеполь и Экбатану. Успехам А. М. способствовали антиперсидские настроения. Гибель Дария III дала А. М. основание объявить себя его «законным» преемником. Из «эллина-освободителя» он превращался в восточного монарха, главу огромной греко-македоно-персидской державы. Привлечение в армию и администрацию представителей местной знати восточных стран положило начало политике сближения греко-македонской знати со знатью завоёванных стран. А. М. стал окружать себя персидской знатью, набирать в войска восточные контингенты и вводить при дворе пышный церемониал. Это вызвало недовольство греко-македонского окружения А. М. и привело к ряду заговоров, которые подавлялись им с большой жестокостью (казнь способного полководца Филота, убийство личного друга А. М. – Клита, «заговор пажей»). Продолжая поход на Восток, А. М. в 330 занял центральную часть Иранского нагорья, а в 329 вторгся в Среднюю Азию. Для закрепления господства А. М. стал интенсивно основывать города-крепости с сильными гарнизонами, получившие название – Александрии (всего их было основано, по преданию, около 70). Весной 327 А. М., воспользовавшись междоусобицей властителя Индии Пора и владетеля г. Таксилы, предпринял поход в Западную Индию. На р. Гидаспе (приток Инда) он с трудом одержал победу над войском Пора (в составе войска было 200 боевых слонов, с которыми македоняне встретились впервые). А. М. намеревался продолжать поход в долину р. Ганга, но встретил открытое сопротивление своего войска, утомлённого походами; сказывалось также и то, что большинство воинов было навербовано из завоёванных областей. На р. Гифасисе А. М. вынужден был отдать приказ о возвращении (326). Столицей государства А. М. сделал Вавилон, в котором и умер в разгар приготовлений к новым походам.

3

Пятно на стекле…

Это я, прикоснувшись лбом,

смотрел на цветущую сливу.

Руслан Белов.

События в жизни шестнадцатилетнего юноши бьют ключом, и постепенно блеск золота Македонского померк в моем сознании. Однако ненадолго – всего лишь на год. Перед экзаменами на юридический факультет университета, мама предложила съездить куда-нибудь развеяться. Неожиданно для себя, но, видимо, не для подсознания, я выбрал туристическую поездку на Искандер.

На турбазе судьба свела меня с крепенькой Лидой Батаевой; с первого взгляда она отнесла меня к категории достойных женихов. Вечером мы жгли костер, и она сидела напротив. Чернело небо, прибитое серебряными гвоздиками, пылали розовым огнем угли, светились потаенным интересом ее глаза, со всех сторон гремело «ледорубом, бабка, ледорубом, любка, ледорубом, ты моя сизая голубка». А я, стараясь не смотреть на Лиду, решал, что делать: идти со всеми в поход на перевал со странным названием Мура и сладко целоваться с ней на закате или заняться заверкой свидетельств Согда, с тем, чтобы убить в себе последние сомнения.

Поглядывая украдкой на девушку, я чувствовал, я знал подспудно, что она, пересядь сейчас я к ней, запряжет меня в повозку, усядется в нее, и мы поедем по жизни простыми ее тружениками и будем за это вознаграждены. Сейчас мне кажется, что именно в тот чудесный вечер я сделал выбор, который, в конце концов, заключил меня жестоко в моих бетонных стенах, и теперь я сижу у компьютера, весь окруженный его периферией, а не в кругу любящих детей и внуков.

Мне многое кажется, в каждом углу моего дома выжидает удобного случая чья-нибудь напрягшаяся тень.

Я не пересел к Лиде и на следующий день, сказавшись больным, не ушел вместе с группой поливать потом тропы и перевалы, никогда не испытывавшие тяжести шагов солдат Македонского. Вместо этого я пошел по следам предков Согда. И скоро, используя сведения, полученные от него, обнаружил массу доказательств того, что сокровища Александра действительно разыскивались в течение многих веков. Одно из этих доказательств, медная согдийская монета, сидела в трещине отвесной скалы. По словам моего Согда она тысячелетиями играла роль кредо, символа веры, для разуверившихся искателей клада. При помощи ледоруба я извлек ее и зря – шесть лет спустя, Надя променяла эту важную для меня вещь на серебряный царский полтинник. Еще через несколько дней рекогносцировки моя уверенность в том, что клад Александра Македонского существуют объективно, стала непреклонной и вещественно доказанной.

По приезде домой, совершенно захваченный древней историей, чувствуя себя едва ли не соумышленником великого полководца, я решил подавать документы не на юридический факультет, а на геологический, с тем, чтобы после его окончания поступить на работу в геологоразведочную экспедицию, ведущую исследования на территории Ягнобской долины.

Так я стал геологом и получил в распоряжение исследовательскую мощь региональных поисковых и, главное, геофизических партий. К концу 1977 года все интересующие меня районы были покрыты крупномасштабными сейсмической и магнитной съемками, а также многими видами электроразведки. К середине 1979 я оконтурил три небольших участка, в недрах которых, и только в них, могло находиться золото Македонского. К счастью, удалось сделать это тайно, не привлекая внимания коллег и местных жителей. В двух случаях мне пришлось пойти на прямой подлог геофизических документов, а в одном на… Впрочем, разговорчивость к добру не ведет – срок давности моих деяний еще не истек.

Летом 1981 года я покинул Ягнобскую долину, на 100 процентов решив задачу пятидесяти поколений предков моего согда.

Тому, кто, подобно отцу Федору из «Двенадцати стульев», возымеет желание навести справки в соответствующих архивах (естественно, не мебельных, а геофизических), рекомендую не надеяться на извлечение из их содержимого каких-либо «ниточек» – в 1982 году, поступив в аспирантуру, я специально избрал объектом исследований месторождения Ягнобской долины. Специально, чтобы произвести изъятия из этих самых и других архивов. Для изъятия документов из Всесоюзных геологических фондов и их подмены мне пришлось прожить с О., ответственной работницей этой организации, шесть с половиной месяцев.

Тайнопись, специальная система изменения обычного письма, понятная только узкому кругу посвященных; см. Криптография.

Криптография (от крипто… и…графия), тайнопись, специальная система изменения обычного письма, используемая с целью сделать текст понятным лишь для ограниченного числа лиц, знающих эту систему. Различные способы К. применялись для зашифровки военных, дипломатических, торгово-финансовых, нелегально-политических, религиозно-еретических текстов; служат для игры в разгадывание (детская К., ребусы и т. п.). К. известна с древнейших времён на Древнем Востоке, в Древней Греции и Риме, в русских памятниках – с 12–13 вв. В славянских рукописях, кроме основных функций, употреблялась для отделения культового текста от приписок, указаний чтецу и т. д., в заговорах – как магическое средство. Известны следующие основные способы К.: 1) употребление иного алфавита (например, в русских памятниках глаголица, греч., лат.); 2) изменение знаков (например, приписывание дополнительных чёрточек, недописывание букв, т. н. полусловица); 3) условные знаки или цифры; 4) замена одних букв другими по их месту в алфавите (например, т. н. литорея) или их числовому значению; 5) запись текста в виде некоторой фигуры, иногда вкрапленной в др. текст (например, акростих); 6) написание слов в обратном порядке. Надпись или документ, сделанные криптографическим способом, называется криптограммой.

В начале девяностых назад я видел Лиду на гребне плотины в Медео. Она смотрела в снежно-вершинную даль, за руку ее держал по всем параметрам средний мужчина. Они были счастливы.