Текст книги "Запах женщины"

Запах женщины
Я убью тебя нежно
Руслан Ходяков

© Руслан Ходяков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая
в которой звезды зажигают только потому, что это кому-нибудь нужно.

– Георгий велел передать, что диадема будет твоей…

– …

– Георгий сказал, что он так хочет.

– Да пошел он, твой Георгий!

– Георгий не любит, когда его посылают.

– Слушай, ты, ублюдок бритый, мне все равно, любит твой Георгий, когда его посылают или нет. Мне его знаки внимания до лампады! И помощь мне его тоже не нужна, как и он сам!

– С огнем играешь, рыбка. Георгий…

Дверь маленькой гримерки отворилась. В душную, пропахшую духами и потом комнатку заглянула Светка, испуганно посмотрела на моего огромного собеседника, невозмутимо поигрывающего трубкой сотового телефона, и пролепетала:

– Рит, скоро вы там? Девочки нервничают…

– Исчезни. – Бросил мой собеседник, с интонацией, от которой мурашки бросаются врассыпную по всему телу.

– Постойте, что значит исчезни? Кто вы такой? Миша кто это такой? Что он делает в гримерке? Почему девочки за дверью? – Отстранив Светку в гримерку стремительно вошел Ярослав Якубович – известный телеведущий и главный распорядитель конкурса красоты – «Звезда России». Рядом с ним суетился охранник Миша, шепотом что-то пытаясь объяснить Якубовичу и настороженно поглядывая на типа с радиотелефоном. Вслед им галдели конкурсантки:

– Ярослав Викторович! Что это такое! Нам одеваться, гримироваться надо. Прогон скоро. А этот лоб, вваливается, всех выгоняет, закрывается с Риткой… И Миша с ним заодно…

Якубович внимательно посмотрел на меня и заглянул в свою планшетку:

– М-м-м… Маргарита Строкова, кажется? Что происходит? – он перевел взгляд на человека рядом со мной. Тот ухмыльнулся и подмигнул Якубовичу.

Якубовичу это не понравилось:

– Слушайте, кто вы такой? Что вы себе позволяете? – Он почему-то нервничая снова заглянул в планшетку и обратился к охраннику: Миша, кто это такой?

– Ярослав Викторович, я же вам пытаюсь объяснить… – он наклонился к низкорослому распорядителю и, что-то прошептал ему на ухо.

– А-а-а-а… – Протянул Якубович, и натянуто изобразив дружелюбную улыбку посмотрел на типа рядом со мной. – Вы от Григория Мелешева, значит?

Тип надменно кивнул и переложил телефон в другую руку.

– Так, девочки, оставьте их еще на несколько минут. Миша, пошли и никого не впускай! – Засуетился Якубович и попятился к выходу.

Я посмотрела на Бритого. Круглое лицо его расплылось в ухмылке, мол, вот так вот, рыбонька!

«Фиг, тебе!» – подумала я, открыла шкаф и, вытащив сумку со своими шмотками, вышла из гримерки сквозь толпу ошарашенных девушек.

– Строкова, вернись! – Визгливо крикнул мне в след Якубович.

– Ритка, ты куда? – Вторил ему Светкин голос.

– Попой резать провода, – буркнула я и пошла за кулисы.

Кулисы концертного зала «Россия» жили своей пыльной механической жизнью. Огромные полотна задников свисали с теряющегося в темной вышине потолка на металлических тросах. Очертания бутафорских замков сливались в полумраке с серыми бетонными стенами. Декорации недавно прошедших представлений сваленные друг на друга и приготовленные к вечному заточению в запаснике громоздились повсюду. Между ними сновали какие-то люди в спецовках, девицы из кордебалета, музыканты, охранники в униформе и просто личности неизвестной принадлежности. Я прошла дальше в глубь кулис. На приступке поворотного круга, сидел человек, молодой парень, очевидно рабочий сцены, и курил. Рядом, на бетонной стене белела надпись, «Курить запрещено», сделанная метровыми буквами которые можно было различить даже из космоса. Я посмотрела на него и чуть не упала запутавшись в подолах вечернего шелкового платья.

– Здесь ходить не положено. – Сказал парень и скользнул по моему обтянутому шелком до колен силуэту внимательными въедливыми глазами.

– Курить здесь тоже не положено. – Бросила я проходя мимо.

Парень усмехнулся и затушил окурок о подошву ботинка. Еще раз по лапал меня глазами и вздохнул:

– Эх, хороша Маша, да жаль, что не наша…

– Точно, милый. – Сказала я и закинув спортивную сумку с одеждой на плече, специально повиливая задом пошла дальше в ночь кулис, искать место где можно спокойно переодеться. И нашла. Светка тоже меня нашла.

… – Все таки сука ты, Ритка! – Сказала Светка помогая мне расстегивать плате на спине. – Бросить все, когда ты уже в финале!

– Ап-чхи! Оно и правда… Черт, здесь пыли как муки на мукомольне! Я уже не только в финале, я уже королева конкурса – мисс «Звезда России»…

Светка тараторила свое:

– Ну, чего ты сюда забралась? Еле нашла тебя. Спасибо парень какой-то подсказал. Симпатичный, между прочим… Что, в гримерке было не переодеться? Забралась в какую-то конуру! То есть как «Звезда России?»

– Ты этого козла с «Дельтой» видела?

– Который нас всех из гримерки вытурил? Так это из-за него, что ли? Подумаешь, крутой какой! Я Славику скажу, он из него чикенбургер сделает.

– Это Славика твоего могут на котлеты пустить. Потому, что козел этот… Как бы тебе… В общем он подручный Мелешева. А Мелешев хочет… Хотя, это не важно. Мелешев просто хочет.

– Это тот который конкурс спонсирует? – Удивленно воскликнула Светка.

– Конкурс … – Усмехнулась я, – Если бы только конкурс…

Со стороны сцены донеслись громкие аккорды позывных конкурса, многократно отраженные от внутреннего пространства кулис.

– Во, слышишь, прогон начинается, а я с тобой здесь вожусь, – Всполошилась Светка.

– Так иди, я тебя не держу, – Рассеянно проговорила я роясь в сумке. – И вообще, чего ты за мной сюда приперлась?

– Так мы ж подруги!

– Ага, подруги… И за чем ты меня в этот бардак втянула? – ворчала я натягивая джинсы. – Что, мало мне острых ощущений? Дура! Светка, не обращай внимания, это я про себя.

Пыльная штука на вроде портьеры, отгораживающая маленький закуток освещенный тусклой лампочкой от остального мира кулис, отодвинулась и показалась физиономия давешнего рабочего сцены. Рабочий оторопело уставился на мою голую грудь.

– О, привет! Чего уставился? Сисек никогда не видел? – Грубо бросила Светка.

– Таких не видел… – Восхищенно проговорил парень.

– Посмотрел? – Спросила я застегивая джинсы.

– Посмотрел.

– А теперь проваливай. Я по пятницам не подаю, – я задернула портеру перед самым его носом и достала из сумки свитер. Молодой человек за портьерой потоптался немного на месте и удалился. Оркестр на сцене заиграл Штрауса.

– Не чего, парниша, смазливый. – Проговорила Светка. – Жалко только, что работяга простой…

– Ну-ну. – Я закрыла молнию на сумке. И сунула Светке в руки скомканное ворохом платье. – На, отдашь. Нам чужого не надо.

– Ритусик, а может не стоит. Может вернешься? – Жалобно проговорила Светка, – Представляешь – ты – «Звезда России!»

Я одела свитер, и принялась зашнуровывать кроссовки. Светка всхлипывала прижимая к груди плате. «Сказки венского леса» доносились со сцены и что-то нереальное было во всем этом. Пыльные кулисы. Всхлипывающая Светка. Приглушенный Штраус. Словно я маленькая девочка неожиданно попавший на взрослую вечеринку. Я поднялась и обняв прижала к себе Светку.

– Не могу я Светик. Не могу. Ненавижу я его…

– Кого?.. – Светка посмотрела мне в лицо и всхлипнула.

– Какая разница, Светка. Давай иди. Опоздаешь.

Мы вышли из закутка. Светка стояла передо мной комкая платье:

– Увидимся.

– Обязательно. Давай иди… Ой, стой, блин, забыла! Сходи пожалуйста в гримерку и принеси мою куртку. Ты знаешь.

– Хорошо… Ритка, какие все таки у тебя красивые волосы… Как лен… – Светка еще раз всхлипнула и пошла прочь часто оборачиваясь и натыкаясь на декорации. На сцене играли вальс Штрауса.

Я посмотрела ей в след, покачала головой и потопала к служебному входу.

Возле служебного входа тоже толкались аборигены концертного зала. Вечные контрамарочники, газетчики, техники-телевизионщики и вездесущие охранники в камуфляже. Стараясь не мозолить глаза туземцам я укрылась за полупрозрачной конторкой пропускного пункта, сквозь стекло наблюдая за входом за кулисы. Минут через пять появилась Светка с кожаной курткой в руках и остановилась в дверях выискивая меня взглядом. Ее вечернее узкое платье и вычурный макияж заметно привлекали внимание окружающих. Я помахала Светке рукой из-за конторки. Светка увидела меня, обрадовалась и улыбаясь засеменила ко мне.

– Ой, Рита! – Затараторила Светка, оглядываясь по сторонам. – Если хочешь сматываться, то сматывайся поскорей. А то там тебя Якубович с собаками разыскивает! На твою куртку. Я побежала… Ты куда? Домой? В Питер?

– Не знаю… Наверное. – Проговорила я надевая куртку и набрасывая на голову капюшон.

– Ну, давай! Успехов! – Она чмокнула меня в щеку и упорхнула.

«Эх, Светка, Светка… Мне бы твой характер. Только, что ревела в три ручья, и на те – все прошло. Везучая. Луговая бабочка – вот кто ты, подружка». – Я горько усмехнулась, подобрала с пола сумку и протискиваясь сквозь толпу пошла к турникету на выходе.

Звезда России для меня закатилась навсегда.

Глава вторая
Светка

Какая женщина не любит драгоценности! Можно сказать по другому: Если женщина не любит драгоценности, значит она мужчина! Впрочем, и среди последних, встречаются некоторые присоседившиеся к женщинам создания обожающие всякие там побрякушки. Цепь золотую в пол кило весом на шею, для престижу наверное, а то и серьгу в ухо, уж не знаю для чего. Но это, как говорится, их личное дело. Мы к этому касательства не имеем. Нам даже покупать драгоценности не обязательно. Нам бы потолкаться возле витрин с залежами сверкающего барахла. Поглазеть, повздыхать, а если можно потрогать ручками. Вот где счастье-то! Возле такой витрины, в магазине Пассаж на Невском проспекте в Петербурге, я и познакомилась со Светкой.

Ух, Пассаж, магазинчик еще тот! Кто был – тот знает. Целое царство вещей под стеклянным куполом. С арками, балюстрадами, переходами и виадуками. И люди как муравьи растаскивают из многочисленных лавочек и отдельчиков всякие нужные им вещички, распихивают все это по сумочкам, кулечкам и пакетам, и несут домой, к себе в норку, что бы потом похвастаться перед своим домашними новыми куртками, кастрюлями, занавесками и утюгами.

Я люблю гулять по Пассажу. Здесь просторно, светло, и шумно. Здесь перестаешь себя чувствовать одинокой. Можно потолкаться в какой ни будь очереди, обсудит ту или иную вещь с совершенно незнакомым человеком и даже случайно встретить старых знакомых, с которыми не виделась много лет. Ну и конечно – ювелирный отдел!

– Эй, девушка! Где у вас тут брильянты, в конце – концов! – недовольно воскликнула симпатичная брюнетка, рядом со мной глазевшая на витрину с серебренными украшениями, обращаясь к продавщице.

Столько возмущения было в ее вопросе, столько негодования! Мол, я уже битый час пялюсь на витрину со всяким железом, а того, что мне нужно, так и не нашла!

– Там… – растерянно указала продавщица на соседний отдел.

– Спасибо, – брюнетка с гордым видом отошла к соседнему прилавку.

Ничего себе цаца. Бриллианты ей подавай.

Заинтригованная, я последовала за ней. Девица с наглым упорством протиснулась к застекленному бархатному ложу на котором покоились ограненные трупики алмазов в сверкающей оправе. Долго водила пальцем по витрине, наконец выбрала кольцо с огромным плоским камнем окруженным созвездием мелких, сверкающих зернышек.

– Девушка, а девушка! – обратилась она к продавщице занимавшейся другой покупательницей.

– Секундочку, – проговорила продавщица, продолжая разговаривать с клиентом. – Да с одиннадцати мы работаем! С одиннадцати… Я вас слушаю, девушка! – она подошла к брюнетке.

– Покажите мне пожалуйста вот это колечко! – девица длинным ногтем мизинца покрытого коричневым лаком, указала на выбранное ею кольцо.

– Какое? Вот это?

– Да, вот это, с большим камушком.

Продавщица подозрительно посмотрела на брюнеточку, взглядом оценила ее одежду, прическу и еле заметно кивнула охраннику. Затем достала кольцо, и протянула его брюнетке. Охранник обошел прилавок и стал недалеко от девушки не спуская с нее глаз. Я подошла в плотную к девице. Мне было жутко интересно.

Девица быстро посмотрела на охранника, на продавщицу, потом, почему-то на меня, взяла кольцо и зажмурив глаза, одела его на указательный палец. Покрутила его на пальце, отвела руку в сторону и открыла глаза, глядя на кольцо.

– Ну, как? – настороженно спросила продавщица.

– Отпад! – ответила брюнетка. – Только вот эти камушки слишком мелкие, – она манерно оттопырив мизинец другой руки указала им на окружение главного бриллианта.

– Ну, что вы! – возразила продавщица. – Тогда бы кольцо выглядело грубым. А так оно… – она сама залюбовалась. – Изящное. И у вас очень красивые руки. Оно вам идет. А камушки мелкие, потому, что это россыпь.

– Какая же это россыпь? Это сыпь, самая натуральная, – брюнетка вертела рукой и бриллиант переливался в лучах ламп дневного света. Продавщица усмехнулась и поджала губки.

– Нет, правда, девушка, вам действительно очень хорошо! – не удержалась я от комплимента.

Мне тоже понравилось колечко.

– Правда? – брюнетка посмотрела на меня и радостно улыбнулась.

– Правда-правда! – Улыбкой на улыбку ответила я.

– Вот, и девушка вам говорит… – вставила продавщица. – Будете брать? А то мы скоро закрываемся.

Брюнетка еще немного полюбовалась кольцом, ноготком подцепила бирочку, посмотрела на цену, вздохнула, покрутила кольцо на пальце, как-то странно покосилась на продавщицу, на меня, мельком на охранника, еще раз покрутила кольцо, напряглась, и вдруг резко подалась назад.

– Куда это вы? – охранник схватил ее сзади за плечи. Продавщица вздрогнула и сунула руку под прилавок где, очевидно, находилась кнопка вызова милиции.

Ничего себе девушка! Решила кольцо с брюликами свистнуть среди белого дня. А с виду не скажешь. Девчушка-то вся из себя.

Я удивленно посмотрела на перепуганную брюнетку сжавшуюся в руках здорового охранника.

– Пустите меня! Что вы делаете? – крикнула она и дернулась в его руках. – Оно не снимается!

– Что, не снимается? – спросил охранник.

– Кольцо не снимается! Вот! – и брюнетка сунула палец с кольцом под нос охраннику.

Меня вдруг стало распирать от смеха.

– Правда, что ли? – спросила продавщица, но руку от кнопки не убрала.

– Вот, посмотрите, вот! – и девица принялась сдирать кольцо с пальца, притопывая ножкой от бессилия.

Я хихикнула. Охранник ослабил хватку. Продавщица убрала руку от кнопки. Народ вокруг стал сгущаться, привлеченный неожиданной возней.

– Осторожней, а то пальцы сломаете! – сочувственно воскликнула продавщица, видя нервные бесполезные попытки брюнетки снять кольцо.

– Понимает, понимаете, у меня нежные руки… У меня нежные пальцы… Они быстро отекают, понимаете? – тараторила девица, задыхаясь от стыда и злости на себя.

– Дайте, я посмотрю, – сказала я и осторожно взяла руку девицы. Палец с кольцом отек и посинел. У девочки действительно нежные руки.

– Послюнявить надо! – под руку мне просунулся какой-то плюгавенький низенький мужичек с бесценным советом.

Я прыснула от смеха.

Брюнетка с верху в низ посмотрела на плюгавого и тоже рассмеялась как и я.

– Че ты ржешь! – спросила он меня. И слезы смеха, смешанные со слезами обиды навернулись к ней на глаза. Мы смотрели на друг друга и хихикали.

Прозвенел долгий звонок обозначающий закрытие магазина.

– Отойдите отсюда! – сказал охранник плюгавому, отпуская брюнетку и рукой отстраняя в сторону мужичка. – Отдел закрыт! Попрошу всех на выход! – крикнул он скучковавшейся публике.

– Надо подождать, пока рука отойдет, – сказала я.

– А может мылом намылить? – спросила продавщица. – Вот, у меня есть мыло для таких случаев… Или под холодную воду…

Магазин закрылся. Охранник ушел за кем-то из начальства. В отделе остались только я с девицей, продавщица бриллиантов и два ухмыляющихся милиционера. Продавцы остальных отделов потолкались немного вокруг нас, по охали, по ахали, насоветовали всякой ерунды и разошлись.

Брюнетка сидела на стуле у прилавка, устало расставив ноги и подняв в верх руку с кольцом, ожидая, что кровь скоро отхлынет, отек пройдет и кольцо можно будет безболезненно снять. Я стояла рядом.

– Тебя как зовут? – устало спросила девица и подула на палец.

– Рита.

– А меня Света… Вот видишь какая беда, ексель-моксель. Колечко захотелось примерить.

Я еле сдержала смех.

В сопровождении знакомого нам охранника пришел директор Пассажа, или управляющий, не знаю. Милиционеры нехотя поменяли вальяжные позы на более почтительные. Директор быстро оценил ситуацию, подошел к Светке, посмотрел на ценник и присвистнул.

– Так, двадцать два миллиона шестьсот тысяч… У вас есть эти деньги? – недовольно спросил он.

– Ага, я их в лифчике прячу! Можете посмотреть! – в тон ему ответила Светка.

Стояло жаркое лето. На Светке была короткая юбка и шелковая блузка, а на плече весела малюсенькая сумочка, в которой не то, что двадцать два миллиона – рубль мелочью не поместится.

– Ну, что… Мадам, мы уже закрываемся. Оставить вас здесь мы не можем, сами понимаете. Колечко придется с вас снять хирургическим путем… – Саша, – обратился он к одному охраннику. – Вызывай машину, поедем в травму.

– С мигалками? – спросила Светка.

– С мигалками, – утвердительно ответил управляющий.

– Нет уж, – сказала Светка. – Дайте мне телефон, я Славику «на трубку» позвоню.

Принесли телефон.

– Ало, Славик? Как, где пропала? По магазинам бегаю. Да, ладно тебе… Какие мужики, Славик? Ка… Мне? Костюм? А размерчик мой? А цвет? Отпад! – я отвернулась в сторону и засмеялась в кулак. Директор предупредительно кашлянул и я увидела в отражении зеркала витрины, как Светка посмотрела на директора и понимающе кивнула. – Славик, мне тут двадцать два миллиончика шестьсот тысячек срочно понадобились… – я хрюкнула, борясь с распирающим меня смехом, но эта попытка оказалась тщетной и я рассмеялась. Смех получился неожиданно громким в опустевшем торговом зале. – Чего? Нет, это не шутка. Кто смеется? Ритка смеется – подруга моя. В Пассаже я, в Пассаже! Да в Пас… Славка! Вези деньги, а то мне тут палец отрежут!!! – неожиданно громко провопила Светка в трубку и положила ее на рычаг.

Славик приехал через пол часа. Его привел к нам милиционер дежуривший у входа. Как только он появился в дверях отдела с кожаным кейсом в руке, Светка многозначительно показала ему опухший палец на котором сверкало злосчастное кольцо. Славик сразу все понял.

– Светик, обязательно ты куда ни будь вляпаешься! Не в дерьмо так в золото. Скажите, – обратился он к директору. – У вас в хозяйственном отделе нет случайно маленького топорчика с крепкой ручкой?

Директор истомившийся в ожидании нервно хмыкнул.

– Славка, не шали! – предупредила мужа Светка.

– За, что тебя и люблю, – вздохнул Славик и открыл кейс в котором лежали деньги.

Глава третья
в которой вместо дождя идет снег, неоновые пароходы плывут по неоновым волнам, деньги валяются на тротуаре, а спасение приходит как всегда – неожиданно

В душещипательных романах, когда с героиней случается неприятность, (обычно она случается в сентябре), то обязательно идет дождь, мелкий, промозглый и капли обязательно катятся по ее лицу, как слезы, и растроганный читатель в минуты «гениального» прозрения понимает, что это вовсе не водяные капельки, а настоящие слезы, которые почему-то всегда бывают горькие и похожи на брильянты. Дождь идет, а героиня плачет, глотая эти самые брильянты, то есть слезы, и комок, значит, подступает у нее к горлу. Во как.

Но, это в романах. А в жизни, естественно, все по-другому, все в верх тормашками. И вместо благодатного сентября на дворе колючий февраль. Я стою на какой-то улице за два квартала от «России», названия которой не знаю и ловлю такси, что бы доехать до Ленинградского вокзала. И вместо дождя, несмотря на то, что неприятностей у меня «выше крыши», идет снег, хотя надо признать тоже колючий и мерзкий. И плакать не собираюсь потому, что мне кажется, что если мы, женщины, и плачем, то в подушку, когда ни кто не видит и не слышит. Но, чаще всего, когда вокруг достаточно зрителей, способных оценить всю глубину нашего горя, и особенно, если рядом есть некий утешитель, способный погладить по головке и прижать к своему твердому, мускулистому плечу, какового сей час не наблюдается.

Нет, конечно, мы, бабы, натуры более тонкие, более чувствительные чем эти мужички, но и силы воли, и коварства, и, может быть хитрости, у нас несомненно больше чем у представителей, так сказать, сильной половины человечества.

Вы не подумайте, я не феминистка, хотя кому как не мне ей быть, просто в отличии от своих товарок я привыкла всегда анализировать все то, что со мной происходит, иначе можно натворить столько бед. Столько бед… Прости мою душу грешную.

Всю жизнь, я твердила себе: Думай Марго, думай, почему ты такая. Почему природа дала тебе все – ум, тело, и какое тело, чего стеснятся, что выросло то выросло – ноги от горла и волосы до колен и почему она отобрала у тебя самое главное. А главное это…

… – Такси!

Ах, ты желтая, зеленоглазая тварь с шашечками на боку! Не остановилась. Надо было не уходить от «России» на два квартала. Конспирация, конспирация, и еще раз конспирация…

Впрочем, такое редко бывает. Обычно останавливаются. И как останавливаются! Аж дым из-под колес и черные полосы на асфальте. Только коленку покажи и – бац! Как вкопанные. Этот наверное просто битком пошел. И других машин нет. Странно, уж чего-чего, а машин в Москве хватает. Прямо мистика какая-то. Может за углом светофор сломался, или дорогу перерыли, ведь по другой стороне улицы машины-то едут.

…А над улицей, на уровне крыш, выше светящихся окон в домах, плывет огромный неоновый теплоход, плывет по лазурным неоновым волнам в блестках колючего снега, плывет, переваливаясь с боку на бок, а из него валятся всякие заморские фрукты и игривая надпись под рекламой призывает потенциальных фруктолюбов покупать эти фрукты и пожирать их оптом и мелким оптом по указанному ниже телефону.

– Оп-па-ньки! Это самое… Ну, что, красивая, поехали кататься?!

Черная лакированная туша «Мерседеса» почти неслышно, чуть хрустя широкими шинами по свежему снегу и сдержано урча мотором, подкатилась к тротуару, пока я наслаждалась неоновым фруктопадом. Средних размеров «новый русский», с прилизанными с помощью геля, или как говорили раньше, набриолиненными волосами «на пробор», в маленьких, кругленьких, понтовых золотых очечках с прозрачными, но простыми стеклами, обезоруживающе улыбаясь смотрел на меня, на половину высунувшись из окна автомобиля.

– Так, поедем? Или как?

– Перебьешься. – Отойдя подальше от края дороги, я пошла вдоль улица на встречу автомобильному движению.

К этим лучше не садится. Знаем. Плавали. Сначала в кафешку, в ресторанчик какой ни будь, потом в баньку или на квартирку. Потом напрягать будут, мол, мадам, разрешите вам впендюрить разок, другой, третий. Гусары «нью рашенс ибн бандито»… Хотя эти ребята…

– Это самое… Милая, какая ты все таки грубая! Не хорошо это. Мы, может, просто хотим до дома тебя подвезти, – «Мерседес» стал пятится задом, постоянно держась на против меня.

– Спасибо, меня уже семь раз до дому подвозили, ни разу домой не доехала, – напряженно сострила я.

Шутка прошла. В машине раздался хохот водителя. Прилизанный тоже хохотнул.

– Слушай, да ты не только красивая, но еще и юморная! Так поедем или нет?

– Отвали, – сказала я и пошла еще быстрее, чувствуя первые позывы страха.

Эти не отвяжутся. И парадной ни какой поблизости, что бы спрятаться. И такси ни одно не остановится. Что, они, дураки, таксисты-то? Видно же, что крутые ребята, на крутой машине девку клеят. Попробуй остановись. Голову снесут, только ноги забрякают.

– Родная, да не спеши ты так! Мы же за тобой не успеваем! – Прилизанный снова хохотнул, но смех его был каким-то не естественным и я стала догадываться почему.

Тут уже ни подворотня ни парадная не поможет. Да же если я найду какую ни будь парадную. Да же если в этой парадной я смогу спрятаться в чьей ни будь квартире, что мало вероятно. Какой дурак мне откроет. Все равно эти субчики меня достанут. Дверь выломают в конце концов.

– Ну, ладно, поупрямились и будет, – Прилизанный заговорил мрачным, серьезным голосом. – Георгий сказал…

Я остановилась. «Мерседес» тоже остановился.

Вот оно волшебное слово – «Георгий сказал». Так я и знала. Можно больше не рыпаться. Садись в машину, дура. Садись. Все равно скрутят. Все равно посадят. Садись. Карета подана.

… – Это самое… Георгий сказал, что бы мы тебя привезли в любом случае. Георгий сказал, что есть работа.

– Сколько? – почему-то спросила я.

– Это самое… Сто тысяч.

– Долларов? – спросила я, понимая, что спрашиваю глупость.

– Во дает! – сказал парень обращаясь очевидно к водителю. – Ну, не рублей же!

Пронзительный визг тормозов прервал нашу весьма занимательную дискуссию. Под самый багажник черной иномарки, оставив след на заснеженном асфальте, подлетела забрызганная грязью, «Нива», чуть не врезавшись в рубиновые задние фонари.

– Это самое… Ни фига себе! – воскликнул Прилизанный. – Это еще, что за клоун?

Клоун, то есть водитель «Нивы», в котором я с удивлением узнала парня из «России», сидевшего на поворотном круге и так приглянувшегося Светке, быстро, по-деловому вышел из машины, перелез, точнее перепрыгнул, оттолкнувшись ногой от бампера, через капот собственного автомобиля, открыл пассажирскую дверцу, мило улыбаясь, подошел ко мне и взяв из моих рук сумку, произнес:

– Служба спасения молоденьких девушек – «девять один один»! Прошу.

Не дожидаясь ответа, он кинул сумку на заднее сидение и крепко взяв меня по белы рученьки, можно сказать запихнул в свою «колымагу», громко хлопнув дверкой на глазах у изумленных обладателей «Мерседеса».

Впрочем, я и не сопротивлялась. С одной стороны потому, что просто оторопела от его нахальства, с другой… С другой стороны я вдруг внезапно почувствовала, что может быть, это та самая спасительная соломинка, которая наконец нашла меня в мутной водичке последних событий. И я должна, просто обязана ухватится за нее. Хвать! Глупо, конечно.

Ребята из «Мерседеса» повыскакивали как чертики из коробочки.

Водитель «Нивы» проделал «обратное сальто» через капот, уселся на свое место, захлопнул дверцу и дал задний, до отказа вдавив педаль газа в полик. «Нива» взревела двигателем и свиристя шипами по припорошенному снежком асфальту, подалась назад, набирая скорость и завывая. Ребятки Григория Мелешева побежали за нами, грозно размахивая ручками и выкрикивая всякие нехорошие слова, преимущественно состоящие из трех и пяти букв с редкими вкраплениями предлогов типа «в» и «на». Водитель «Мерседеса», оказался толстым и пузатым, и поэтому немного отстал от своего более спортивного напарника, который уже почти нагнал «Ниву» и находился на вытянутую руку от капота. Тут «Нива» внезапно затормозила.

– Ой! – Вскрикнула я, когда Прилизанный с глухим стуком, набегу врезался в решетку радиатора и упав откатился в сторону. «Нива» резко взяла с места и объехав Прилизанного, ушла вперед по проспекту. Я оглянулась, и сквозь заднее стекло увидела как толстый, похожий на Карлсона водитель, помогает Прилизанному подняться. Спустя несколько секунд их фигурки исчезли за шлейфом густеющего снегопада.