Текст книги "Птица Чабос. В погоне за мечтой"

Глава пятнадцатая
В которой, опаленные жарким солнцем Африки, рождаются: новый день, новые мечты, новые планы, а Родиону кажется, что до долгожданного миллиона рукой подать.

Загорелось табло: «Не курить. Пристегнуть Ремни». Бодрый голос стюардессы – Сашеньки, с приторными казенно-доброжелательными интонациями сообщил пассажирам о том, что самолет через десять минут совершит в аэропорту города Фритаун, республики Сьерра-Леоне промежуточную посадку.

– Или не промежуточную? – серьезно спросила Хомка Родиона, вернувшись на свое место и наблюдая как тот возится с привязными ремнями..

– Да? – переспросил Родик.

– Я надеюсь, ты как новый владелец авиакомпании «Багратиони – Аэролайн», собираешься выполнить обязательства прежнего хозяина перед моей тур фирмой? Ха! – Хомку почему-то стал пробирать смех. Она улыбнулась. – Кто бы мог подумать! Мой клиент, прямо во время моего тура, становится практически миллионером! Дядя Родик, – хитро проговорила она. – С тебя надо взять по двойному тарифу, за предоставленный дополнительный аттракцион!

– Ты о чем? – Родик, наконец пристегнулся.

– Ну, как… – рассмеялась Хомка. – Это же круто! Тебе представилась возможность поучаствовать в шикарном аттракционе… Ну, скажем… Пусть он называется: «Стань миллионером!» Или… «Выиграй свой самолет!» Это будет по круче чем в «Монополии», а ты не хочешь раскошелится на чаевые? Безобразие! – Вероника села в кресло и быстро, привычным жестом, пристегнулась привязными ремнями.

– Ничего не подобно, – шутя возразил Оболенский. – Данного аттракциона в программе тура не значилось! Хотя, с другой стороны… Дабы ты не подумала, что я зажимаю банкетик, то приглашаю тебя на фуршет в честь покупки этой летающей лоханки!

– Фуршетом не отделаешься, дядя Родик! – грозно проговорила Хомка. – Я категорически требую роскошного банкета!

– Договорились, – улыбнулся Родик. – Ананасы в шампанском и рыбный торт, на котором в поле красной икры, черными икринками будет выложено «Жизнь удалась!», тебе обеспечены!

– Предпочитаю есть икру ложками, – заявила Хомка.

– Столовыми?

– Десертная тоже сгодится.

– Будет тебе ложка, – сказал Родик. – Десертная. Из чистого золота.

– На меньшее я не согласна! И смотри, дядя Родик, если вместо золотой, подсунешь мне серебренную, или, не дай бог, мельхиоровую… По судам затаскаю! – шутливо проговорила Хомка.

– Обожаю серьезно настроенных женщин, – улыбнулся Родион.

– На самом деле, – Хомка погрустнела. – Некогда мне будет с тобой фуршеты пьянствовать… У меня двадцать восемь человек клиентов, которых надо доставить в Рио-де-Жанейро… – девушка наморщила симпатичный носик.

– Не переживай, – сказал Родион. – Доставим мы в Рио твою клиентуру!

– …И развлекать там две недели, – добавила Хомка.

– А вот тут, барышня, наши планы на жизнь расходятся кардинально, – Родик развел руками.

– То есть? – Вероника внимательно посмотрела на Оболенского. – Разве не ты говорил, что Рио-де-Жанейро город твоей мечты, тра-ля-ля и все такое?

– Я, – согласился Родион. – Но теперь, ситуация изменилась. Рио подождет – сейчас главное деньги!

– Какие еще деньги?

– Я хочу продать самолет и получить свой долгожданный миллион долларов! – победоносно воскликнул Родион Оболенский. – Мечта идиота? Согласен! Но это моя, личная, пусть идиотская мечта. Никому не отдам! Вот так-то, барышня. А вы говорите Рио… В Рио я, конечно приеду, но теперь уже не как турист. Кстати, – Родик посмотрел на Веронику. – Приглашаю тебя в мой уютный особнячок на берегу солнечной бухты Гуанабара. У меня недурственный повар, неплохой бассейн с голубой, фильтрованной водичкой, двухметровое чучело тигровой акулы над камином и спальня с видом на пустынный пляж… Когда опускается теплая бразильская ночь, звезды заглядывают прямо в окно, а при тусклом свете «Южного Креста» запросто можно читать книжку с крупным шрифтом!

– Впечатляет, – согласилась Вероника. – Но не очень, – скептически усмехнулась она. Зачем тебе продавать самолет? Пусть себе летает, деньги зарабатывает…

– Это не для меня, Вероника, – покачал головой Оболенский. – Мне не нужна эта груда летающего железа. Мне нужен особняк на берегу бухты Гуанабара и скромный счет в Швейцарском банке с ежегодным начислением процентов.

– Еще один мещанин, – хмыкнула Хомка. – Боже, какой ужас!

– Это не мещанство, – возразил Родион. – Я буду писать книги, и ловить рыбу…

– Еще один Хемингуэй… Боже, какой ужас!

– А, что? – спросил Родик. – Думаешь, что у меня не получится?

– Ну, не-е-е-т… – с издевкой протянула Хомка. – Не сомневаюсь, что рыбу ты будешь ловить мастерски!

– Спасибо вам, барышня, на добром слове! – хохотнул Родион.

– Ладно, – сказала Хомка. – Все это, конечно, твое дело, но обязательства Мамуки перед моим турагентством ты должен выполнить и клиентов моих в Рио доставить в целости и сохранности, а обратно я их отправлю следующим чартером…

– Кому это я чего должен? – ехидно спросил Родик. – Это мое личное желание и хотение!

– Ну, хорошо, не должен… Просто я тебя прошу. Пожалуйста, – Вероника заглянула в глаза Родиону. – Не ставь меня в трудное положение. А то, где в этом чертовом Фритауне я найду самолет на Рио, и во что это мне выльется?

– Как говорят в Одессе, – с хитрой, немного пошловатой, ухмылочкой проговорил Родик. – «А, шо я с этого буду иметь?»

Хомка переменилась в лице. В вопросе Родика ей послышался довольно неприятный, недвусмысленный подтекст.

– Ну, – презрительно буркнула она. – И ты туда же. Тоже, комиссарского тела захотелось?

Ухмылка сползла с физиономии Оболенского.

– Боюсь, что ты меня неправильно поняла, – серьезно проговорил он. – Мне от тебя ничего такого, о чем ты подумала, не нужно.

– Извини, если так, – Вероника почувствовала себя неловко. – А, что ты тогда хочешь?

– Мне нужна твоя помощь.

– И как я могу тебе помочь?

– Предлагаю тебе джентльменское соглашение. Я выполняю обязательства Мамуки. Ты помогаешь мне продать самолет. Ну… Поскольку у тебя больше опыта общения с иностранцами. Идет?

– Нет проблем, дядя Родик! – улыбнулась девушка.

– Отлично…

В это время самолет стал заваливаться на крыло. Сноп света ворвался в салон аэробуса. Ил-62 снижался, заходя на аэропорт Фритауна.

Жаркое африканское утро вставало за стеклом иллюминатора. Из-за грязно-зеленого горизонта, там, где савана, в мутной дымке, смыкалась с берегом Атлантического океана, поднимался надраенный до блеска омытый солеными морскими волнами, медный диск солнца. Родион и Хомка прищурились.

– С добрым утром, – сказал Родик. – С добрым утром, Африка!

– Красота, – Проговорила Хомка и зевнула. – Вот, блин-оладушек, даже не поспали совсем!

– Было бы недурственно, – тоже зевнул Родион. – Ну, да ладно!

– И, что ты собираешься делать дальше?

– Дальше? Во Фритауне мне нужно найти нотариуса. Ну, а потом в Рио. Высаживаю тебя, твоих пассажиров и вперед.

– Куда, вперед?

– Куда? – Родион посмотрел на Веронику и спросил. – Скажи мне, как бизнесвумен бизнесмену… Ты самолеты когда-нибудь продавала?

– Ага, – усмехнулась Хомка. – Продавала. Целыми эскадрильями, причем на вес!

– Ну, – шутливо заверил ее Родион. – Тогда мы нашли друг друга!

– Это почему?

– Я тоже никогда не продавал самолетов!

– Ну, я надеюсь, ты хоть представляешь себе, как это делается?

– Понятия не имею! – Родион задумчиво почесал за ухом, прищурив один глаз. – Но думаю, что это не сложно.

– Ты думаешь?

– Ну да. Чего тут сложного? В чем сложности-то?

– Торговать самолетами, – многозначительно заметила девушка. – Это тебе не пирожки продавать у метро! Тоже мне: «Налетай – подешевело!»

– А почему нет? Я же купил, я же и продам… Главное, в нашем деле, что?

– Что?

– Найти покупателя!

– Как мудро! Только подумайте! – проговорила Хомка.

– У тебя есть другие предложения? – спросил Родик.

– И где ты его найдешь? Покупателя-то? Выйдешь на площадь с плакатом: «Продам самолет. Цена договорная»?

– Слушай, – как бы возмутился Родик. – Кто кого нанял в помощники? Может, ты подбросишь мне пару конструктивных идеек?

– Подброшу! – заявила Вероника гордо. – Вы в каком веке живете, дядя Родик?

– По слухам, уже в двадцать первом… А, что?

– А то, что надо пользоваться плодами прогресса!

– Опадающими с дерева человечества?

– Именно! Есть такая штука. Интернет называется. Всемирная, компьютерная сеть!

– Ну-у-у… – протянул Оболенский. – Она не Интернет называется… Она – «напугай козла капустой», называется! С помощью «Интернет» я заработал свой первый миллион! Если тебе, конечно, это интересно…

– Первый миллион долларов?

– Ну или второй… Или третий… Может даже четвертый…

– Четвертый миллион? Понятно, – Хомка сложила губки бантиком. – И где же ваши миллионы, господин мультимиллионер? Пардон за столь интимный вопрос.

– Понимаешь, Вероника… Деньги важно не только заработать. Деньги важно получить и удержать! Вот в случае с «Интернет»… Приходит ко мне молодой человек инфернального типа…

– Какого-какого типа?

– Такого, знаешь ли, демонического, потустороннего… Ни рыба ни мясо.

– Понятно.

– Ну или не приходит… Я сам к нему прихожу. В общем, появляется он в моей жизни и говорит на твой, Вероника, манер: «Дядя Родик! Я знаю компьютерную сеть как свои пять пальцев! Я знаю в ней каждую дырку, каждую маменьку электронную лазеечку! Вот через одну такую лазеечку можно денежки с одного места выкачать, а в другое засунуть. Да вот не знаю, – говорит. – Как эти денежки потом на ручки получить и на новый „Мерседес“ потратить…» Прям беда, говорит!

– Ну а я ему, с высоты своего опыта, мол, не боись, говорю, знаем мы как твоей беде помочь! Возьмем, говорю, «борзыми щенками», то есть «Мерседесами». И тут же, едва вникнув в суть проблемы, разрабатываю гениальную комбинацию, как электронные денежки превратить в теплоход новозеландских бананов, бананы, в сто контейнеров с маринованным тунцом, тунца в пятьдесят цистерн великолепной акриловой краски, а краску в двести пятьдесят новеньких автомобилей «Мерседес» по шестьдесят семь тысяч долларов каждый! И кто же знал, что педантичные немцы, прямо на заводе, что-то напутают в документах и вместо авто с двухлитровыми двигателями, поставят мне двести пятьдесят машин с четырехлитровыми, которые по документам числятся как двухлитровые? Тут-то меня таможня и прищучила, якобы за контрабанду. Мало того, что таможенники штраф наложили и груз арестовали, так и немцы в скорости опомнились и потребовали либо денег доплатить за дополнительный литраж, либо машины на завод вернуть! Вот таким было мое первое знакомство с «Интернет»…

– Нда, – сказала Хомка. – Не позавидуешь… Тем не менее, самый простой ход с продажей самолета, это выставить его на торги в компьютерной сети.

– Что ж, – Родик пожал плечами. – Раз ничего другого не остается, с этого и начнем!

Самолет слегка завибрировал, выпуская закрылки. Родион выглянул в иллюминатор. Внизу, в зелени пальм, подернутый смогом и дрожащей дымкой африканского марева, распластался Фритаун – Свободный Город. Где-то далеко по курсу, между белоснежных, крохотных коробочек городских домов, стремительно приближаясь, замаячила серая полоска взлетно-посадочной полосы. Буквально через несколько минут, взвизгнув шинами по бетонке, самолет коснулся всеми шасси благодатной, знойной Африки и покатился к зданию аэропорта, походившему издалека на гигантский айсберг. Пилот аэробуса мастерски подрулил к причалу пассажирского терминала, который выпустил из себя телескопическую гармошку-присоску трапа и трогательно поцеловал люк самолета.

– Дамы и господа! – раздался голос стюардессы. – Наш самолет совершил посадку в международном аэропорту «Фритаун». Просьба не покидать свои места до специального приглашения. Через несколько минут вам будет предложено пройти в рекреационную зону аэропорта, где представитель туристической фирмы «Атлантис» даст вам дальнейшие разъяснения по регламенту полета. Температура за бортом тридцать четыре градуса. Спасибо за внимание… Этеншен плиз, леди энд джентельменс…

– Так! И что мне делать? – спросила Хомка. – Что мне клиентам говорить? Сколько самолет будет находиться во Фритауне? Кроме того, мне нужно позвонить в Рио и сообщить своим бразильским партнерам, во сколько подавать автобус для туристов… Соображай быстрее, дядя Родик!

– Что я могу тебе сказать? – Родик передернул плечами. – У меня впереди два мероприятия: Разговор с экипажем и посещение местного нотариата, – Родион многозначительно постучал костяшками пальцев по черной папочке с документами на самолет.

– И как ты думаешь, сколько все это отнимет у нас времени?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, Вероника! Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…

– Но мне-то, что делать? Я не могу мариновать двадцать пять человек в таможенной зоне Фритауна весь день! Я обязана выполнять программу тура! А по программе на вечер сегодняшнего дня у меня экскурсия по ночному Рио!

– Ладно, – Родик Оболенский хлопнул ладонью по черной папке. – Я постараюсь, что бы через два часа самолет был в воздухе.

Рядом с креслом Родиона, появилась маленькая фигурка Мамуки Багратиони. Мамука не балагурил и не размахивал руками. Его грузинский темперамент куда-то испарился. Лицо его был серым, а глаза грустными. За спиной Мамуки стоял Мцыри и медсестры Даша и Маша, во главе с профессором Рублевым.

– Извини, бидже, что прерываю тебя, – тихо, с хрипотцой в голосе, проговорил Мамука. – Расскажи мне… Почему ты выиграл, да?

– Я вам скажу, Мамука Вахтангович, – ответил Родик. – Если и вы мне скажете, кто был вашим учителем игре в карты.

– Ладно, бидже, – согласился Багратиони. – Так и быть. Скажу тебе. Моим учителем был Ваня Осокин, один очень хороший шулер из Тбилиси… Я там работал, он там играл. И мы познакомились, и он научил меня картам.

– Ваня Осокин? – переспросил Родик. – Я так и думал, – он усмехнулся. – Ваня Осокин… На вид лет тридцать – тридцать пять. Высокий. Белокурый. Нос немного набок, потому, что перебит. Левая бровь рассечена. Так?

– Так, бидже… Вах? – немного оживился Мамука. – Откуда знаешь Вано?

– Дело в том, Мамука Вахтангович, – Родион вздохнул. – Что Ваня Осокин – друг моего детства, мой приятель и мой, в каком-то смысле, учитель. И зовут его на самом деле не Ваня Осокин, это всего лишь кличка, а Костя…

Родик замялся, перехватив взгляд Хомки.

– Не может быть, – она покачала головой.

– Да, да, – Родик еще раз вздохнул. – Зовут его – Костя Остенбакин. Личность абсолютно гениальная и, как мы видим, разносторонне развитая!

– И где он сейчас, бидже? – спросил Мамука.

– Да черт его знает, – пожал плечами Родик.

Часть третья
Первый блин – Фаршем

Глава шестнадцатая
В которой пилоты ИЛ-62 спокойно ждут своей участи, а их новый хозяин не спешит появляться на авансцене.

– Вот тебе, бабушка, и елы-палы! – выругался пилот первого класса гражданской авиации, Сергей Золотухин, заглушив двигатели самолета. – Скидывай сапоги, власть меняется, мля! Открыть бомболюки, закрылки выпустить, движки, мля, на реверс!

– Кто ж знал, Сергуня, – развел руками Коля Панасюк, второй пилот аэробуса Ил-62 авиакомпании «Багратиони – Аэролайн». – Шо так оно будет? Знав б де упав, соломки б украв!

Говорил он с явным украинским акцентом. Эту двойку пилотов в управлении гражданской авиации прозвали: «не Панас, так Золотухин».

– Да ладно вам, други мои! – подал из радиорубки голос бортинженер Паша Ромберг. – Наше дело телячье, помычали и бежим… Летим в смысле. Какая разница, на какого босса работать? Лишь бы деньги платил исправно! Геморрою больше чем с Мамукой, по моему скромному мнению у нас ни с кем не будет!

– Ты уверен? – спросил Золотухин.

– Уверен, Сергуня! Уверен.

Ромберга все считали евреем, хотя он происходил из поволжских немцев. Тем не менее, всю эту троицу воздушных извозчиков не иначе, как «русско-хохляцким-еврейским интернациональным экипажем в грузинской упряжке», никто и не называл, поскольку работали Панасюк, Золотухин и Ромберг на грузинского миллионера. Работали уже довольно долго и плодотворно.

Были они людьми совершенно разными. И до сих пор каждый из них не мог понять, каким таким странным образом судьба заключила их в тесную кабину одного летательного аппарата.

Сергей Золотухин, без сомнения великолепный пилот, в прошлом служил в военно-воздушных силах в чине майора. Водил военные транспортники над седыми кавказскими горами. Водил, водил, пока для армии не настали тяжелые времена, и полеты практически прекратились за нехваткой горючего.

Прокантовавшись больше года на земле, в штате одного из авиационных полков Северокавказского военного округа, он понял, что потихоньку начинает дуреть от неразбавленного этилового спирта, в то время как руки все больше и больше тосковали по штурвалу.

Кончилось тем, что после очередной офицерской попойки, он темной кавказской ночкой забрался в кабину военно-транспортного ИЛ-18, на котором завтра командующий округом должен был улетать в Москву, и вывел его на взлетную полосу. Пока диспетчер на вышке понял, что к чему, машины была уже в воздухе. Сделав несколько кругов над аэродромом, Золотухин опустил самолет на землю и пошел сдаваться командиру полка, заранее сорвав с плеч майорские погоны.

Хотя дело пахло трибуналом, Золотухин отделался всего лишь увольнением из армии. Тут-то, в одном из тбилисских кабачков они и познакомился с Мамукой Багратиони, который пообещал взять его к себе на работу.

Мыкола Панасюк любил небо не меньше чем Золотухин. До того как стать пилотом авиакомпании «Багратиони – Аэролайн» он работал инструктором в Харьковском аэроклубе и имел разряд мастера спорта по высшему пилотажу. А еще раньше, в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году от рождества Христова, его за этот самый «пилотаж» поперли из «Украинской сельхозавиации».

Дело было так. Во всем оказалась виновата зазноба Мыколы, очаровательная киевлянка по имени Катерина, с которой Панасюк познакомился на Крещатике в том же Киеве. Надо же было так, случится, что сразу после их знакомства Катерину любвеобильные папаша и мамаша отправили погостить к бабушке в деревню Шкварки, что на Харьковщине.

Бравый казак Мыкола не смог вынести разлуки и во время очередного грузового рейса «Киев-Харьков» посадил свой «кукурузник» прямо на огороде Катерининой бабушки, подмяв под себя восемь грядок с огурцами, чем злостно нарушил режим полетов. Катерина получила роскошный букет роз и «Киевский» торт к чаю, а Панасюк материальное взыскание и «волчий билет». Пришлось ему три года укладывать парашюты в Харьковском аэроклубе и тренировать сопливых курсантов местного авиационного училища.

Через три года начальство в высших сферах поменялось и Панасюку доверили штурвал спортивного Яка. Тут-то истосковавшийся по реву пропеллера Мыкола и развернулся во всей красе! Он стал один за другим брать первые места на всеукраинских соревнованиях по авиаспорту. «Бочку Панасюка» – это такая фигура высшего пилотажа, до сих пор мало кто из спортивных летчиков повторить может.

Но, к сожалению, спортивная карьера Мыколы закончилась быстро. Сердечко подвело бравого летчика.

Однажды, во время соревнований оно не выдержало перегрузок и Панасюк потерял сознание прямо в воздухе. Сто пятьдесят метров отделяло его от смерти, то есть от земли, когда он очнулся в ревущем, вырвавшемся из узды Яке, свалившемся в штопор к ужасу собравшихся на стадионе зрителей. Но этих ста пятидесяти метров было достаточно, что бы выровнять машину и почти чудом посадить ее на брюхо.

После этого случая Панасюк попал в правительственный санаторий «Бор» для сердечников под Киевом, куда Мыколу определил тогдашний глава комитета по Физкультуре и Спорту Украины, ярый поклонник авиационный трюков. В этом же санатории лечил свой «моторчик» и кто бы вы думали? Правильно! Мамука Вахтангович Багратиони! Так Панасюк оказался вторым пилотом личного самолета Мамуки.

А что делать? Увы, путь в спортивную авиацию Панасюку отныне был заказан по состоянию здоровья.

Ну а Паша Ромберг… Паша Ромберг был просто нанят авиакомпанией «Багратиони – Аэролайн» как штурман-бортинженер. Для этого ему пришлось уволиться из «Аэрофлота». Честно говоря, Паша просто погнался за «длинным рублем», поскольку зарплата у Багратиони была не в пример аэрофлотовской выше. Панасюк с Золотухиным Ромберга немного недолюбливали за его «шкурную» натуру – страсть к деньгам и дали ему кличку «Ромберг-капут». Золотухин в шутку называл Ромберга «сокол люфтваффе».

– Ну и че теперь будет, мужики? – спросил Золотухин. – Сами знаете. Новая метла по-новому метет! Счаз нас как возьмут, да как спишут на землю, мля! Где мы будем работу искать? А, Панас? Вот ты, например, где, мля, будешь работу искать?

– Знаете, что я думаю, – вздохнул Панасюк, глядя в окно кабины на задние пассажирского терминала… – Жалко мне, хлопчики, Мамуку нашего с одной стороны. С другой стороны сволочь он порядочная! Даже попрощаться не зашел! Мол, так и так, продал я нашу птичку нежданно-негаданно… Не летать нам вместе более в славный город Тбилисо за Хванчкарой да Киндзмараули, вах! Придется, вам, хлопчики, горбатиться теперь на другого батьку! Ординарца своего послал, морда грузинская.

– Ну, да, – согласился Золотухин. – Так тот тоже ничего толком не сказал!

– Как не сказал? – подал голос Паша Ромберг. – Сказал!

– И, что он сказал? – с издевкой спросил Золотухин. – Передаю дословно: «Мамука Вахтангович только что продал самолет. Новый хозяин вам все объяснит. От имени Мамуки Вахтанговича благодарю вас за работу. Премиальные будут перечислены на ваш счет». Все! – констатировал командир экипажа. И бросил нас в этом драном Фритауне, чернозадыми любоваться!

– Да не кипятись ты, Сергуня, – махнул рукой Панас. – Может все обойдется и новый хозяин гарным хлопцем окажется… Мабуть, полетаем еще! – он любовно погладил штурвал.

– А где он новый хозяин, мля? Кто он новый хозяин? – злился Золотухин. – Подать мне сюда нового хозяина! Как его звать-то, хоть, мля?

– Сашенька говорит, – сказала Паша Ромберг. – То ли Ролан, то ли Роланд, то ли Руслан, то ли еще как… Да и не продал Мамука самолет, а в карты проиграл, этому самому Роланду! Сашенька сама видела.

– Живут же люди, – мечтательно проговорил Панасюк. – Самолеты в карты проигрывают!

– Много она знает, твоя Сашенька! – буркнул Золотухин.

– Ну не веришь, – обиделся Паша. – Сам у нее спроси.

– И спрошу! – с вызовом пообещал Золотухин и сказал в микрофон внутреннего селектора. – Сашенька, груз за бортом?

– Да, Сергей Петрович, – отозвалась стюардесса. – Все пассажиры вышли.

– Зайди ко мне, пожалуйста.

– Хорошо, Сергей Петрович…

Спустя несколько секунд дверь кабины открылась. Вошла запыхавшаяся Сашенька:

– Ой, мальчики! – Мамука наш ушел сам не свой! Серый, молчаливый! Чумной какой-то… Даже до свидания не сказал! Сердце у него разболелось, бедненького…

– Во-первых, уже не наш, – остановил бортпроводницу Ромберг.

– Что? – не поняла девушка.

– А то, что Мамука уже не наш! Продал он нас с потрохами… Ты-то сама нового боа видела?

– Видела, – кивнула Сашенька. – Нормальный такой мужик. Симпатичный.

– И где он сам?

– Обещал подойти, как только все пассажиры из самолета выйдут… Ой, мальчики, как Мамуку жалко!

– А, что это у тебя за перстенек на руке? – Поинтересовался Панасюк. – Дуже гарный!

– Это мне Мамука подарил, – сказала Сашенька и стыдливо закрыла перстень рукой.

– Ну, да? – хитро спросил Паша Ромберг. – И за, что?

– За… – Сашенька замялась. – За хорошую работу!

– На эротическом фронте? Хе!

– Пошляк!

– Ты понял, Панас, – мрачно усмехнулся командир экипажа. – Стюардессам начальство золото – бриллианты дарит в качестве премиальных, а нам, пилотам первого класса, соколам, шиш с маслом! Да чего золото? Даже до свидания не сказали!

– Сказал же тебе Мцыри, – возразил второй пилот. – Премия будет. Как только в Москву вернешься!

– Кому премия, – сказал Золотухин. – А кому и выходное пособие! Вот высадит тебя сейчас новый хозяин из самолета. Отправит на горячо любимую Родину своим ходом! Будет тебе и премия и в рот тебе ноги, мля!

– Да не ругайся ты так, Сергуня, – попытался урезонить командира бортинженер. – Может все еще обойдется…

– Ой, не знаю, мальчики, – сказала Сашенька. – Слышала я краем уха, что новый хозяин самолет продавать собрался.

– А я что говорил! – Золотухин хлопнул себя по коленям. – Прощай небо!

– Да ладно, хлопче, – Махнул рукой Панасюк. – Без работы не останемся! Меня давно в «Трансаэро» зовут…

– Ладно, – проговорил Золотухин. – Там разберемся. Меня, сейчас вот, что интересует: Долго мы еще в этом Мухосранске африканском околачиваться будем? На Рио-то полетим? Паша, коридор нам во сколько дают?

– Если через два час не взлетим, то только после обеда. По плану полета через два часа должны уже в воздухе быть. Заправщик вот-вот обещают…

– Ясно, – кивнул Золотухин. – Ясно, что ничего не ясно! – он снял с шеи наушники и повесил их на штурвал. – Пойду побазарю с новым хозяином… Где он, Сашенька?

– Место семнадцать «А»…

– Хорошо, – Золотухин хотел было встать с кресла, но в дверь кабины постучали. – Да! – сказал он.

– Разрешите? – в кабину вошел Родик, огляделся и обезоруживающе улыбнулся пилотам. – Здравствуйте! Меня зовут Родион Оболенский! – сказал он.