Текст книги "Параллели Зазеркалья"

«Антахкарана – так называется этот цветок; он безумно, безумно красивый. Голубого цвета с расползающимися из центра бледно-желтыми линиями и узорами… биотоками…» – вспомнилась Андрею фраза. Именно такой цветок, как она хотела.

И вот он, ни минуты не раздумывая, отправился в путь к той самой горе. Найдет цветок и подарит ей. Наташа станет его женщиной.

И только сейчас, после услышанного в таверне, не самые приятные мысли стали проникать своими холодными щупальцами в его мозг. Он вспомнил и кое-что другое об этом цветке. Поговаривали, будто его охраняют духи леса, и, чтобы завладеть цветком, придется столкнуться с ними лицом к лицу. Лесные духи и лунная полночь – вот вам уже почти готовый концепт чего-то жуткого и опасного. Андрей не любил темноты, но он совершенно не верил в каких-то там духов, в каких-то там леших и вурдалаков. В конце концов, цель поездки заключалась лишь в том, чтобы найти цветок и подарить его Наташе. К тому же было слишком поздно поворачивать назад.

Он включил будильник на мобильном телефоне и растянулся на кровати. Его тут же подхватила дремота в свои объятия, а потом навалился тяжелый сон.

Настырная мелодия, льющаяся из мобильного, разбудила его почти мгновенно. Оставалось чуть меньше часа до полуночи. Андрей умылся, холодная вода разлилась по лицу, пробуждая каждую клеточку. Закрыл дверь и, спрятав ключ под коврик, как и договаривались с хозяйкой, вышел на улицу.

Гипсовые клубы дыма поднимались из-под ковбойской шляпы и растворялись в прохладном ночном воздухе. Кто-то сидел на крыльце и курил папиросу. Андрей спустился по ступенькам и уже было направился к своему «фиату», как из-под шляпы послышался хриплый голос:

– Западный склон. Лучше подниматься по западному склону, оттуда легче найти нужное тебе место.

Андрей приостановился и развернулся.

– Простите?

– Ты слышал, что я сказал.

Старик разразился кашлем, затем снял шляпу.

– Чертовы сигареты, – буркнул он и вновь затянулся. – На развилке поезжай влево и жарь по дороге, не сворачивая, около получаса. Потом будет съезд. Там еще есть указатель на лесоперерабатывающий комбинат. Короче, свернешь, а дальше – подъем, потом увидишь поляну. Оттуда уже пешком по тропе пойдешь.

Мужчина помял посыпанные серебром волосы и вновь натянул свою шляпу. Днем, в таверне, Андрей не заметил у него огромного шрама с правой стороны шеи; шрам змейкой разрезал кожу и прятался за воротник рубахи.

Когда их взгляды пересеклись на короткое мгновение, внезапно дунул ветерок, подняв на пустынной улице пыль.

– И не пытайся искать его – пускай он сам найдет тебя, – кинув последнюю фразу, старик надвинул шляпу на лоб, пряча белые брови, и шаркающей походкой побрел в темноту. Он был похож на мудрого шамана. Дым от папиросы все еще клубился над ним. Андрей, так и не успев ничего сказать, молча кивнул вслед, благодаря.

Прогрев железное сердце своего верного друга, он помчался по дороге. У него был план, как взобраться на гору, но раз уж подвернулась такая помощь от местного, следовало прислушаться.

Добравшись до упомянутого указателя, он свернул на проселок и начал подъем в гору. Комбинат остался в стороне. Глухая темнота давила отовсюду, дорогу по обеим сторонам обступали высокие деревья. Спустя какое-то время Андрей ощутил, что подъем закончился. Наверное, он добрался до верхушки горы, и было непонятно, куда эта дорога ведет дальше.

Очередной поворот – и деревья резко отступили, открывая дугообразную поляну. «Фиат» съехал с дороги, Андрей дернул ручник. Именно отсюда предстояло идти пешком, в темноту ночи.

Андрей зашагал по поляне, разрезая светом от фонарика густой мрак. Под ногами хрустела сухая трава. Достигнув линии деревьев, он нырнул в гущу леса. Запахло мхом и кошмаром. Он стал пробираться меж небритых стволов. Ботинки то и дело натыкались на какие-то кочки, словно пытаясь отговорить его от этой затеи. К лицу цеплялась паутина, и казалось, что ее мягкие струны издают мелодию, похожую на мелодию лютни. В башке звенело, становилось душно. Капельки пота стекали по бледной коже. Тяжело дыша, Андрей продолжал идти. По ощущениям, дорога опять пошла в гору. Значит, наверх, значит, верно идет… Хруст под ногами и сдавленное дыхание – все это выливалось в какое-то эпическое восхождение. Осторожный разум подбрасывал мысли о том, что это глупая затея. Ну куда он поперся на ночь глядя? Лезет на гору через лес за каким-то цветком-легендой! Уж не спятил ли ты, парень? Ради чего? Ради женщины?

Стоп. Что за сбой в программе? Вся цепочка предательских мыслей тут же испарилась.

Да, ради нее!

Он ощутил запах Наташи. Запах мирры. Вспомнил ее глаза цвета блестящего черного гранита. Хруст под ногами участился, Андрей ускорил шаг.

Спустя какое-то время луч света вздрогнул несколько раз и растворился в пространстве. Андрей пару раз стукнул фонариком о ствол дерева. Безрезультатно: батарейки сдохли. «Тьфу ты!» – с досадой подумал он. Но поворачивать назад не собирался. Стремлением можно многого добиться, а тут – всего лишь цветок. Чтобы настало полнолуние, не хватало всего лишь маленькой дольки, прятавшейся в тени планеты, но из-за густых ветвей, через которые приходилось пробираться, было очень темно. Обождав, пока глаза привыкнут к темноте, он продолжил свой путь.

Наконец он приостановился, чтобы немного отдышаться, и вгляделся в ночь. Черное пространство впереди процарапала бледная полоска света. Сглотнув, Андрей двинулся по направлению к этой царапине; по мере приближения она расширялась, становилась ярче. И вот он оказался на небольшой поляне. От лунного света на секунду кольнуло в глазах. Андрей глядел на поляну, пытаясь рассмотреть, что там, потом вдруг широко раскрыл глаза от удивления. Нет, от изумления… Поляна походила на омут, однако поверхность этого омута блестела не от воды, а от огромного количества цветов. Под игривым ветерком позолоченные лепестки сливались в сверкающую гладь. Волшебные цветы направляли свои сердца к луне, как монахи, которые медитируют для достижения состояния Будды, нирваны, во дворце Потала. Это было прекрасное зрелище. Казалось, луна смотрит на них своим сияющим глазом, зажигая густым золотом.

«Антахкарана. Я нашел тебя, цветок-дьявол…»

Андрей сделал глубокий вдох, опираясь на дерево. Наступило умиротворение. В воздухе витал какой-то непонятный аромат, убаюкивающий сознание. Цветы продолжали плавно колыхаться, и это было поистине гипнотическое зрелище. Андрей ощущал себя высоко в горах, на берегу озера, которое обладает магической силой, как некоторые озера в Тибете. Ему показалось, что он слышит прекрасный звук флейты, рисующий мелодии в пространстве необычными красками. Как это все замечательно и уникально! На губах появилась рассеянная улыбка. Он уже и не помнил, зачем здесь оказался, время и пространство перестали существовать. Сейчас он находился на верхушке Чумолангмы. Он ощущал свое чистое и истинное «Я». Эйфория…

Но это ощущение слегка обеспокоило его. Хотя Андрей был романтиком, он также был человеком, который обычно осознает свои деяния. А тут вдруг все затуманилось, он поддался какой-то необъяснимой эмоции. Когда рациональное в нем все же пробилось через пелену восторга, мелькнула мысль: «Почему Антахкарана – это цветок-дьявол? Не зря же говорят: “В тихом омуте черти водятся”…». Он осмотрелся по сторонам и на на другой стороне поляны, как раз напротив него, заметил кое-что такое, что заставило его похолодеть. Блеск. Но совсем не такой, как теплое свечение золотых лепестков. Две красные точки, как будто из потустороннего мира. Точки на секунду пропали, потом появились левее. Андрей с ужасом осознал, что это чьи-то глаза наблюдают за ним из темного леса. Он замер, не отводя взгляда от противоположной стороны поляны. Красные точки снова исчезли. «Это мне совсем не нравится», – напрягся Андрей. По его бледному лицу стекали холодные капельки пота. Вдруг красные точки взметнулись вверх, и на поляну приземлился огромный волк. Все его туловище дышало мощью, с желтых клыков стекала слюна.

Перестав дышать, Андрей сделал было несколько шагов назад, но мгновенно осознал, что это ни к чему не приведет: волку достаточно одного прыжка, чтобы достичь его. Он вспомнил про духов. Про то, что охотники за цветком живыми не возвращались. Вспомнил старика, который сидел на крыльце и выпускал клубы дыма, похожие на пар, исходящий из смрадной пасти зверя. Мелькнуло запоздалое сожаление, что он не взял с собой никакого оружия, хотя бы нож мог захватить. Впрочем, разве можно использовать какое-то оружие против духов?

Дул ветер, цветы на поляне колыхались. И среди этой гармонии стояло чудовище с красными глазами. Но что самое удивительное – волк не мог затмить красоты этих цветов. «Вот почему Антахкарану называют дьявольским цветком, – подумал Андрей. – Даже самое жуткое отступает, меркнет перед его прекрасным блеском». Он посмотрел на луну. Небесное тело низвергало мощный поток света на поляну. И Андрей неожиданно для себя произнес негромко:

– Ты прекрасна, Антахкарана. Ты великолепна…

Он не будет срывать этот цветок, он оставит нетронутой первозданную красоту… Если… если он выживет, он возьмет с собой только те ощущения, которые испытал, и попытается передать их той, кому хотел отнести цветок.

Мысль внезапно появилась и так же быстро пропала. Он не осознавал этого, но она была критической в тот момент.

Волк пригнулся к земле, готовясь к прыжку, спина сгорбилась в мохнатый холм. Частое дыхание стихло. Доля секунды – и мощный толчок задних лап подбросил гибкое туловище в воздух. Последнее, что запомнилось Андрею, – оскал желтых зубов, потом он зажмурился, и его поглотила темнота. «Но не вот так же…» – успел подумать он и всей своей кожей ощутил мощный поток воздуха. Боли не было.

«Неужели так просто умирать?..».

Спустя какое-то время Андрей нашел в себе силы открыть глаза. Все то же легкое колыхание цветов на поляне. Прохладный ветерок так же дул, приятно щекоча небритую щеку. Он все еще здесь, он все еще дышит… Луна светит по-прежнему ярко, только немного сместилась с того момента, как он пришел на поляну.

Получается, волк или дух леса помиловал его, сжалился над его душой, решил не убивать?

Размышлять над этим было некогда – Андрей понимал, что надо поскорее уносить отсюда ноги.

Он уже было развернулся, чтобы бежать прочь, но вдруг заметил несколько цветков, которые лежали у его ног. Видимо, волк своими огромными лапищами в момент прыжка зацепил их. Андрей решил не срывать цветы, но сейчас, когда они уже были сорваны, почему бы не прихватить с собой один?

Взяв золотую капельку омута, он бросился бежать без оглядки. Бежал прямиком с горы, не обращая внимания на ветки, хлеставшие его по лицу. Еще никогда он не был так рад оказаться в своем стареньком «фиате». Мотор поперхнулся и взревел. Часто дыша, Андрей мчался по дороге в город, чтобы там обдумать все как следует. Время от времени он кидал взгляд на пассажирское сиденье, где лежал цветок-дьявол. Даже сейчас этот цветок оставался прекрасным.

Доброе утро

Он просидел вот так уже около часа на своем дорогом кожаном диване, вернувшись домой из японского ресторана. Взгляд был направлен в никуда, утопленный в пространстве, из которого хотелось вынырнуть, убежать. Мысли хаотично кружились в голове. Он продолжал сидеть, словно гугенот в темнице. Он ничего не слышал, кроме шелеста листьев на ветру за окном. Что повергло его в такое состояние? Он испытывал что-то вроде ностальгии, грусти по прошлому, по чему-то доброму.

Доброму? Не совсем. Скорее, по чему-то родному.

На столе стояла фигурка Будды из сандалового дерева. Будда как будто хотел сказать что-то. «Что же мы натворили?.. Что произошло?..». Этого Будду, сувенир из дальних стран, Максим решил оставить, а не выкинуть к едрёне матери. И сейчас фигурка напоминала о многом.

Конечно же, все началось с этого ящика. Зачем он вообще хранит там это фото в рамке? Но было трудно, очень трудно расстаться со всем сразу. Отбросить все и позабыть? Можно выкинуть вещи, можно забыть события, обман, ошибки. Но чувства… Как их позабыть? Отбросить и дать раствориться во времени? Не так уж легко, как кажется. Хотя он уже сделал это и, можно сказать, успешно. А то, что с ним происходит, – всего лишь легкая меланхолия, которая случается время от времени.

Меланхолия… Он не позволял себе думать об этом, но сейчас воспоминания нахлынули на него плотным потоком.

Максим зашел в гардеробную, просто чтобы переодеться, открыл этот ящик и увидел перевернутую фотографию в рамке. Он знал, кто на ней. Жена. Он и его жена. Они были запечатлены на фото вместе, улыбающиеся, со счастливыми глазами.

Ксения… Она всегда была красива. Изящная, безупречная девушка. Машинально он посмотрел на безымянный палец левой руки. Палец уже успел отвыкнуть от кольца, хотя прошло не так уж много времени.

Не так уж много времени, чтобы позабыть что? Обручальное кольцо или теплоту ее влажных губ? Звонкий смех, страстный взгляд, пронизывающий насквозь сердце?

«Отбрось эти мысли! Сейчас же! Не думай об этом. Не надо. Позже. Но…Я хочу… Хочу нырнуть в эти воспоминания. Пускай это без толку, но, с другой стороны, тогда все и началось».

Что? Что началось?

Об этом – позже. А сейчас я хочу ощутить ее аромат ранним утром. Аромат ее сосков, ее тела. Разметавшиеся на подушке волосы, пахнущие дурманом, фимиам, который можно втянуть в себя. Заспанные глаза, как два салатовых, с голубоватым оттенком янтаря, и слабая улыбка. Красивые плечи, сексуальные руки с длинными, ровными пальцами, которыми она ласково и нежно проводила по моим волосам. Ксения… Потом я касался твоей щеки, и ты прижималась щекой к моей ладони.

Я смотрел в глубь твоих глаз и не мог осознать – сон это или все же наяву? Сплю я или проснулся? Хотя это было не важно. Я прижимал свои губы к твоим. Один нежный поцелуй, вызывающий трепет. Поцелуй в полусне, но наполненный огромной силой и желанием.

Уголок твоих губ тянется вверх, ты снова улыбаешься. На щеке образовалась небольшая ямочка. Янтарь твоих глаз наполнился ярким блеском. Я хочу тебя и весь этот блеск! Подвигаюсь еще ближе к тебе, к твоему теплому телу. Ты дышишь утренней, только что рожденной пылкостью. Ты пахнешь всем самым прекрасным, что окружало меня в жизни с самого детства. Я даже улавливаю аромат парного молока на твоей упругой шее. Еще один поцелуй, но более долгий. Слюна с твоих губ похожа на мед. Ты тянешь меня к себе, и я ощущаю, как ты пробежалась своим жгучим языком по моей ушной раковине и шее. Я чувствую твое жаркое дыхание и ныряю в него. Ты обнимаешь меня, царапая игриво своими ухоженными ноготками мою спину. Я хватаю тебя за твои нежные плечи, даже грубовато, как мне показалось, но с огромной любовью, и прижаю к себе. К этому времени мы уже оба в чем мать родила, и перед тем, как я оказался в тебе, я слышу твой слабый шепот. Этот шепот, переходящий в стон экстаза, содержит в себе одно слово, но именно это слово породило желание, как молния порождает гром. Желание, существующее вне времени, неподвластное никакой стихии, кроме любви. Мне никогда этого не забыть.

«Любимый», – шепчешь ты, и твои очи взрываются огнем. Блеск твоих глаз стал пламенем, и наши поцелуи переросли в страстный секс. Дождь барабанит за окном, а мы наслаждаемся друг другом. Время остановилось. Ведь оно существует только тогда, когда есть заботы. Я собираю нектар с твоих розовых губ, и он превращается в мед на моих. Наши глаза встречается на мгновение, приближается кульминация. По мере ее приближения мед становится слаще. И вот, наконец, это чувство, оно прорывается наружу сквозь плоть и каждую клеточку. Из твоих уст вырывается стон, и хотя гром за окном заглушает его, я все равно слышу нежные ноты. Тепло, потом электрический разряд, пробегающий по всему телу. Мириады ярких звезд вспыхивают в твоих глазах на доли секунды. Потом мы откидываемся каждый на свою сторону кровати. Я слышу, как твое дыхание приходит в норму.

Дождь продолжал неугомонно барабанить по окну, он даже усилился. Вода, стекающая потоком по карнизам, издавала приятное журчание. Какое-то время мы просто лежали молча, думая о своем. Потом я повернул голову и посмотрел на тебя. Но ты опередила меня своим взглядом. Я всмотрелся – он все еще оставался там, в твоих прекрасных глазах.

– Доброе утро, – донеслись до меня из далекого далека твои слова.

– Доброе утро, – вторил я тебе пересохшими от сладкого меда губами.

Потом ты потянулась ко мне, вновь накрывая своим неисчерпаемым ароматом, и чмокнула в губы.

Он все еще оставался там…

– Я – в душ, – бросила ты и откинула одеяло.

Перед тем как накинуть халат, ты помедлила. Я любовался твоей красивой талией и розовыми ягодицами. Только что прожитые с тобой мгновения завораживали меня, томили неистовой усладой.

Он все еще оставался там…

Иногда так приятно пережить все только что случившееся в своем разуме, заново воспроизвести в мельчайших деталях. Я так и сделал – прокрутил в голове весь процесс нашего пробуждения этим утром.

Аромат твоего нежного тела, трепет твоих сладких губ.

Раскат. Гром. Дождь, стучащий в окно.

Он все еще оставался там, в твоих глазах.

Именно. Изгибы твоего тела, перед тем как ты ушла в душ. Это было прекрасно. И он все еще оставался там – тот блеск, который я увидел в тебе до всего этого, он все еще присутствовал, он не исчез никуда!

Замечательно. Стакан, наполненный страстью, не иссяк от одного глотка, но он и должен быть бездонным.

В ванной полилась вода. Плеск смешался со звуком дождя. Я прикрыл глаза. Было так спокойно на душе. Благодарил про себя судьбу за то, что повстречал тебя тем летним вечером. И за то, что мы соединились узами брака. Вилла недалеко от моря, и мы в ней, как кудесники любви, творим страстные деяния в сладких грезах. Все отлично! Сейчас ворвусь к ней в ванную, и мы опять займемся любовью, хотя она, наверное, закрыла дверь, как всегда. Да и пора уже по делам, я и так опаздываю.

Лежа в кровати, я продолжал копаться в своих приятных мыслях, приятных потому, что ты была в них. Трудно было представить, что все может испортиться и пойти наперекосяк.

Дверь открылась, и ты показалась, окутанная паром, как ангел в кипении белых облаков. Проплыла в пространстве ко мне, оставляя за собой влажный след, блестевший, как хвост кометы Галлея. На тебе был сатиновый халат, который не смог спрятать красоту твоего тела, наоборот, он подчеркивал ее. Ты сказала, что пойдешь приготовить кофе на кухню, и спросила, не опаздываю ли я.

– Нет проблем, это же моя компания. Но я скоро иду, только обдумаю кое-что.

Ты ушла, я остался в кровати, а дождь продолжал настукивать в окно непонятные ритмы. В середине весны часто выпадают осадки, и это был один из тех «мокрых», как ты выражалась, дней. Ты не любила дождь, а мне он нравился, по крайней, мере, тогда. Я быстренько принял душ и уже почти оделся, когда услышал твой голос, который доносился с первого этажа.

– Горничная опять оставила твою рубашку на стуле в гостиной, наверное, она не успела высохнуть.

– Ну и ладно, – ответил я, – пускай висит себе там, не мешает же.

– Я все-таки ее уберу, а то портит весь вид.

Я не ответил, полагая, что это лишнее. Одевшись, брызнул на себя туалетной водой – последний штрих. Глянул в зеркало и, ухмыльнувшись, спустился по мраморным ступенькам лестницы на первый этаж, в кухню.

Прокрутив последние мгновения своего безоблачного бытия, Максим уловил какие-то неприятные странные помехи, что удивило его, ведь все было отлично этим утром. Но что-то бесформенное все же побеспокоило его на какое-то мгновение. Как в цирке с акробатом.

– Смертельный трюк, абракадабра! Акробат Ловчак в пятнадцати метрах от земли делает сальто назад на натянутом в воздухе тросе, и делает он это без страховки, уважаемые господа. Повторяю, он выполнит этот пируэт, этот сложный трюк без страховки! Смотрите все – великолепный Ловчак на арене нашего цирка!

Разгоряченная толпа начинает бить в ладоши, аплодисменты эхом поднимаются в воздух, заполняя пространство. Вспотевшие лица с двигающимися челюстями – публика жует бронзовые хот-доги, которые все представление разносит продавец, – направлены на конферансье, а тот продолжает расписывать смертельный трюк, пуская слюни в черный микрофон.

– Господа, приветствуйте! Ловчак – лучший акробат нашего цирка на колесах.

Шквал аплодисментов усиливается. Под куполом цирка на железном шесте в свете прожектора появляется акробат. Ловчак посылает воздушные поцелуи беснующейся публике, отвешивает поклоны ей же. Все наполнены ненасытной жаждой поскорее увидеть этот трюк, этот смертельный номер под куполом шапито. И вот конферансье важно вышагивает в лакированных туфлях по бордовому ковру в центр арены.

– Господа, попрошу тишины, пожалуйста, чтобы Ловчак смог сосредоточиться. Убедительно прошу вас воздержаться от криков в момент исполнения номера. Господа, будьте милосердны, ведь каждый прыжок стать последним!

Голоса постепенно стихают, но кто-то все же ахнул, не сдержав чувств. Где-то в верхней части трибун заплакала девчонка и тут же смолкла, получив оплеуху от матери. Через несколько минут воцарилась тишина, и самым громким звуком было, наверное, сердцебиение зрителей. Погасили свет, остался только прожектор, направленный на акробата, который готовился к трюку. В свете луча он казался бесконечно одиноким, будто и не было в этом цирке никого.

Барабанные палочки, стуча по кожаной мембране, зловеще отстукивали оставшиеся секунды. Ловчак медленно ступил на натянутый трос, двинулся к его центру. Один шаг, два – публика завороженно раскрыла рты, задрав подбородки кверху. Трос слабо покачивался при каждом шаге. И вот уже акробат в самом центре, а трос раскачивается все сильнее под его весом. Ловчак замер, бой барабана усилился, как это обычно бывает во время исполнения трюков. У многих в зале мелькнула одна и та же мысль: а что, если он промахнется, что, если не попадет назад на трос? Сальто – и мимо троса, и вот он летит вниз с пятнадцатиметровой высоты, беспомощно размахивая руками. И между утихающими ударами барабана и испуганным «ах» публики слышен хруст ломающегося о багровый ковер позвоночника. Глухой удар и треск костей… Брызги крови, бледное лицо конферансье… Кровь густая, как мед. Глаза почти вылезли из орбит, не в силах терпеть боль от удара. И в это время «ах» публики переходит в панику, все кричат. Акробата уносят за кулисы… Такая картина нарисовалась у многих зрителей в их воображении.

Но барабан продолжает стучать, и звук этот кажется тревожным гулом. Ловчак все еще стоит на тросе. И вот, наконец, он поднял руки вверх и подпрыгнул. Раз – и он приземлился на трос. Еще несколько коротких прыжков на одном месте, от которых трос раскачался еще больше. Снова прыжок – и Ловчак подлетел под самый купол. Публика, затаив дыхание, наблюдала за этим зрелищем. Воздух заполнился запахом крови. Промахнется, сейчас промахнется… Но нет, Ловчак, сделав 360-градусный поворот в воздухе, приземлился точно на трос. Он триумфально вскидывает руки в воздух. Он не промахнулся. Трюк удался.

Несколько секунд царит тишина, потом зал, вздохнув с облегчением, взрывается аплодисментами и восторженными криками. Так и должно было быть, он не промахнулся! Все переживания и опасения тут же забыты. Уже всем кажется, что иного исхода просто и быть не могло. И это нормально, что раньше мысли крутились совсем в другом направлении, ибо каждый из нас дает волю негативу, особенно в таких ситуациях.

Все обходится без крови, и Ловчак, впитав в себя аплодисменты до капельки, исчезает за кулисами цирка. И только там, в тесной гримерке, он стирает холодные капельки пота, выступившие на лбу. Шоу продолжается, и публика жадно наблюдает уже за другими номерами на затянутой бордовым ковром арене.