Текст книги "Продовольственная безопасность Российской Федерации"

Сохраняются угрозы деиндустриализации аграрного производства. В последние годы наблюдается сокращение парка всех основных видов сельскохозяйственной техники: тракторов, плугов, сеялок, зерно– и кормоуборочных комбайнов, доильных установок и агрегатов (таблица 2.14).

Таблица 2.14 – Парк основных видов техники в сельскохозяйственных организациях

Тыс. шт., на конец года

Уровень технической оснащенности сельскохозяйственных товаропроизводителей не позволяет выполнять все технологические операции в нормативные агротехнические сроки, что ведет к прямым и потенциальным потерям продукции. По оценкам Минсельхоза России, для того, чтобы остановить выбытие техники, перейти к увеличению парка и в ближайшей перспективе достичь расчетной обеспеченности, сельскохозяйственным организациям необходимо ежегодно приобретать по 20 тыс. тракторов, 8 тыс. зерно и 2 тыс. кормоуборочных комбайнов. Фактически в 2015 году сельскохозяйственными товаропроизводителями по всем каналам реализации было приобретено 10 832 трактора, или на 23 % меньше, чем в 2014 году, 5375 зерноуборочных комбайнов, или на 1 % больше, 670 кормоуборочных комбайнов, или на 20 % меньше по сравнению с 2014 годом. Такое сокращение обусловлено сложным финансовым состоянием предприятий, удорожанием кредитных ресурсов, высокой закредитованностью сельскохозяйственных товаропроизводителей.

Минсельхоз России утверждает, что дефицит сельскохозяйственной техники частично компенсируется приобретением энергонасыщенной, высокопроизводительной техники и внедрением ресурсосберегающих технологий, использующих комбинированные почвообрабатывающие и посевные агрегаты. Согласно Национальному докладу о ходе и результатах реализации в 2015 году Государственной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2013–2020 годы, энергообеспеченность сельскохозяйственных организаций растет: в 2015 году она составила 149,0 л. с. на 100 га посевных площадей, что соответствует уровню 2014 года и объясняется приобретением сельскохозяйственной техники большей единичной мощности по сравнению с имеющейся и выбывающей. Однако данные Минсельхоза России не согласуются с данными Росстата, которые свидетельствуют о снижении энергообеспеченности сельскохозяйственных организаций в расчете на 1 га посевов, включая последние годы.

Таблица 2.15 – Энергетические мощности в сельскохозяйственных организациях

На конец года

Источник: Российский статистический ежегодник. 2015. С. 398.

В качестве меры государственной поддержки технической и технологической модернизации сельского хозяйства предусматриваются субсидии за счет средств федерального бюджета производителям сельскохозяйственной техники на возмещение затрат на производство техники, реализуемой сельскохозяйственным товаропроизводителям. Правила их предоставления, включая размеры скидки и перечень продукции, утверждены постановлением Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2012 года № 1432 «Об утверждении Правил предоставления субсидий производителям сельскохозяйственной техники». В 2015 году субсидии и скидки предоставлялись на 59 наименований сельскохозяйственной техники, Минсельхозом России были заключены соглашения о предоставлении субсидий с 41 отечественным предприятием сельхозмашиностроения. Сумма выплаченных субсидий составила 5194,9 млн руб., или 100 % лимита бюджетных обязательств, предусмотренных на данные цели, с учетом 3294,9 млн руб., дополнительно выделенных на реализацию мероприятия. На Российском агротехническом форуме были озвучены оценки, согласно которым благодаря этой мере поддержки в 2015 году рынок сельхозтехники увеличился на 30 %, а производство сельхозтехники в России почти удвоилось[95]95
  На Российском агротехническом форуме оценили эффект программы 1432: «Рынок сельхозтехники увеличился на 30 %». URL: http://www.nakanune.ru/news/2016/10/4/22449067/ (дата обращения 28.12.2016).


[Закрыть]. К сожалению, эта мера поддержки находится под постоянной угрозой свертывания или, по крайней мере, существенного сокращения ее финансирования.

2.3. Зерновой экспорт как фактор нестабильности внутреннего продовольственного рынка

По сути, в пореформенный период произошла смена модели развития отечественного сельского хозяйства. Для модели СССР вплоть до 1990-х годов был характерен импорт зерна и производство собственной животноводческой продукции с привлечением ввозимых зерновых ресурсов. Для современной модели характерен экспорт зерна и импорт мяса и мясопродуктов. Нынешняя модель признается либеральными экономистами более эффективной, поскольку основана на использовании так называемых относительных конкурентных преимуществ российского зернового хозяйства. Действительно, отечественное животноводство является менее эффективным по сравнению с животноводством развитых в аграрном отношении стран по показателям продуктивности, конвертации (окупаемости) кормов и других ресурсов. Однако в данном случае необходимо, как это принято в мировой практике, рассмотреть и оценить все общественные эффекты от развития отечественного животноводства, включая экстерналии, как позитивные, так и негативные. На мой взгляд, базовый принципиальный вопрос заключается в следующем: насколько вообще оправдана современная модель развития зернового хозяйства России, когда конечный результат его деятельности оценивается экспортным потенциалом, а экономическая устойчивость производителей зерна поставлена в зависимость от объемов его экспорта?

Прежде всего, о некоторых паралогизмах, лежащих в основе современной либералистской трактовки российского зернового экспорта.

Согласно либералистским представлениям, «экспортный клапан» балансирует спрос-предложение на внутреннем рынке, страхует, с одной стороны, от неурожая, с другой – от возможного падения цен и доходов производителей, если, скажем, урожай заметно превышает внутренний спрос. Другими словами, экспорт якобы является лучшим и самым выгодным способом санации «излишков», т. е. продукции, превышающей внутренние потребности.

Сама по себе система аргументов, вне контекста российских реалий, выглядит достаточно логичной, однако строится она на изначально неверном посыле об «избыточном» производстве. Во-первых, как мы видели, внутренние потребности в зерне удовлетворяются в настоящее время далеко не полностью. Во-вторых, реальная практика показывает, что экспорт зерна не выполняет роль регулирующего «клапана», которую ему отводит либералистская теория, поскольку он вовсе не сообразуется с внутренними потребностями и конъюнктурой внутреннего рынка. Экспорт зерна не прекращается и в неурожайные годы или в годы, когда наблюдается рост цен на внутреннем рынке. В неурожайном 2003/2004 торговом году, когда рост внутренних цен на хлеб превысил средний индекс цен по продовольственной группе товаров, Правительство Российской Федерации вынуждено было установить с 1 января по 1 мая 2004 года экспортную пошлину, что, однако, не остановило отток зерна за рубеж. Устанавливать заградительные пошлины на пшеницу и ячмень в ответ на резкое подорожание зерна и хлебобулочной продукции пришлось и в 2007/2008 году. Наконец, в 2010–2011 годах Правительство вводило эмбарго на экспорт российского зерна, опасаясь внутреннего дефицита. Механизм плавающих экспортных пошлин потребовалось задействовать и после неплохого по современных российским меркам урожая 2014 года.

Легче всего следовать известному принципу: «Не можешь одолеть неразбериху, возглавь ее»! Очевидно, что современный российский зерновой экспорт сформировался как мера вынужденная, способствовавшая выживанию растениеводства в условиях системного кризиса отечественного сельского хозяйства. Однако позднее идея экспорта зерна приобрела самодовлеющее значение как некий символ национального «престижа» и «интеграции» российской экономики в систему мирохозяйственных связей. Такая подмена сути проблемы ее внешним проявлением произошла ввиду неспособности или нежелания отечественного Минсельхоза скорректировать зерновые потоки в интересах собственного производства и внутреннего продовольственного рынка. Исполнительная власть лишь «подхватила» стихийно-кризисный структурный разворот в пользу более приспособленных к самовосстановлению отраслей растениеводства, отказалась от активной политики обеспечения сбалансированного развития сельского хозяйства и даже оказала поддержку формированию канала экспорта российского зерна.

Для обоснования целесообразности наращивания экспорта российского зерна используется в том числе тезис о якобы исторической предрасположенности России к вывозу «излишков» сельскохозяйственной продукции. Утверждение о том, что дореволюционная Россия кормила весь мир – достаточно смелое. Действительно, Россия конца XIX – начала XX веков была крупнейшим поставщиком зерна на внешние рынки. В среднем в период 1909–1913 годов экспорт четырех основных зерновых культур (пшеница, рожь, ячмень, овес) составлял 9,5 млн т, или более 57 % их внутреннего товарного производства. В 1911 году экспорт российской пшеницы составил 30,8 % всего мирового экспорта против 22,3 % в 1901 году (по кругу 6 основных стран-экспортеров). Но по другим сельскохозяйственным продуктам роль России на внешнем рынке была куда как скромнее: по стоимости экспорт зерна составлял более 60 % всего экспорта продукции растениеводства и более 46 % всего сельскохозяйственного экспорта. Помимо зерна, сколько-нибудь заметное место занимал экспорт животного масла и яиц. Ввоз из-за границы живого скота (в натуре) и большинства продуктов животноводства – свежего мяса, сала, молока, сыра – заметно преобладал над их вывозом.

Прежде всего, можно ли строить современную экспортную политику, отталкиваясь исключительно от исторической традиции и продолжая наращивать свой «экспортный потенциал» вывозом, скажем, пеньки, сырой древесины, пушнины и воска, составляющих якобы конкурентное преимущество национальной экономики, и отказываться на этом основании от развития передовых отраслей?[96]96
  Норвежский экономист Э. Райнерт в своем известном труде «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными» использовал следующую интересную метафору: «Если племя, живущее через реку, сделало шаг в развитии от каменного к бронзовому веку, то ваше собственное племя стоит перед выбором: придерживаться своего сравнительного преимущества в каменном веке либо попытаться эмулировать соседнее племя и вырасти вслед за ним до уровня бронзового века» // Эрик С. Райнерт. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными – Издательский дом Государственного университета – Высшей школы экономики. М., 2011. С. 24–25.


[Закрыть] Прямые параллели и апелляции к доминирующему положению царской России на мировом и европейском зерновых рынках абсолютно неуместны хотя бы в силу произошедших системных трансформаций в структуре общественного производства и спроса. С чем можно согласиться – нынешняя ситуация с экспортом российского зерна весьма напоминает дореволюционную по своей нерациональности, хотя и без тогдашнего драматизма массового голода и критического состояния торгового баланса.

Зерновой экспорт дореволюционной России отнюдь не являлся следствием высокой конкурентоспособности и эффективности зернового производства. Вот как описывалось состояние сельского хозяйства в «Объяснительной записке к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1910 год» (СПб., 1911. С. 120–121): «Наше сельское хозяйство вообще, а в особенности на крестьянских землях, занимающих в одной Европейской России до 75 % всех сельскохозяйственных угодий, ведется несовершенно. Плохая обработка земли, незначительное распространение усовершенствованных сельскохозяйственных орудий, недостаточное удобрение почвы, исключительно зерновое, большей частью по трехпольной системе, хозяйство являются до сих пор характерными признаками земледельческого промысла не только у крестьян, но и у многих частных земледельцев. В зависимости от сего состоящая под культурой площадь используется у нас слабо, урожайность полевых растений низка, непостоянна, скотоводство поставлено плохо, а переработка продуктов сельского хозяйства развита недостаточно. ‹…› В отношении производительности и культурности сельского хозяйства Россия, несмотря на свои природные богатства, далеко отстала от других стран, достигших в этом отношении значительных успехов, благодаря затрате на обработку сельскохозяйственных угодий большого количества труда и капитала и применения усовершенствованных орудий и систем хозяйства»[97]97
  Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник / редакторы-составители А.М. Анфимов и А.П. Корелин. Санкт-Петербург. 1995. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Stat/index.php (дата обращения 29.12.2016).


[Закрыть]. Среднегодовая урожайность основных зерновых культур в период 1909–1913 годов была заметно ниже соответствующих показателей основных зарубежных стран, что, в первую очередь, было обусловлено низким уровнем агрикультуры (таблица 2.16).

Таблица 2.16 – Среднегодовая урожайность основных зерновых культур в 1909–1913 годы

Ц/га

Составлено автором по: Мировое хозяйство. Сборник статистических материалов за 1913–1927 годы. М., ЦСУ СССР. 1928. С.С. 256, 258, 261.

Среднегодовой валовой сбор зерновых по 50 губерниям европейской части России в 1911–1915 годах вырос лишь на 11,6 % в сравнении со среднегодовым валовым сбором 1906–1910 годов, в том числе за счет роста урожайности – на 10,3 %[98]98
  Расчет автора. Источник: В. М. Обухов. Движение урожаев зерновых культур в Европейской России в период 1883–1915 г.г. Приложение I // Влияние неурожаев на народное хозяйство России (под общей редакцией В.Г. Громана) – Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук. Москва, 1927.


[Закрыть]. Если же элиминировать показатели чрезвычайно благоприятного 1913 года, прирост составит лишь 6,3 %.

По общему количеству сельскохозяйственного скота Россия занимала одно из ведущих мест в Европе и в мире, однако обеспеченность сельского населения скотом снижалась: если в 1905 году на 100 человек сельского населения приходилось 25 лошадей, 39 голов крупного рогатого скота, 57 овец и коз, 11 свиней, то в 1913 году – 23, 35, 51 и 10 соответственно. Кроме того, за трехлетие 1911–1913 годов отмечалось и абсолютное сокращение общего количества скота с 188,6 млн голов до 173,4 млн голов[99]99
  Из «Объяснительной записки к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1913 г. // Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник / редакторы-составители А.М. Анфимов и А.П. Корелин. Санкт-Петербург. 1995. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Stat/index.php (дата обращения 29.12.2016).


[Закрыть].

Стоимость основных фондов сельского хозяйства росла в период 1909–1913 годов заметно медленнее, чем стоимость производственных фондов других сфер российской экономики: стоимость производственных фондов промышленности выросла на 41,0 %, стоимость фондов железнодорожного транспорта – на 18,6 %, торговли – на 31,3 %, сельского хозяйства (включая скот) – на 10,3 % (в ценах 1913 года, по состоянию на 31 декабря)[100]100
  Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник / редакторы-составители А.М. Анфимов и А.П. Корелин. Санкт-Петербург. 1995. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Stat/index.php (дата обращения 29.12.2016).


[Закрыть].

Экспортоориентированная модель зернового хозяйства царской России сформировалась в конце XIX века в рамках так называемой вывозной политики, активным проводником которой являлся тогдашний министр финансов И. Вышнеградский. При нем благодаря снижению экспортных пошлин на зерно, введению пониженных вывозных железнодорожных тарифов экспорт российского зерна вырос вдвое. Экспорт зерна рассматривался в качестве основного инструмента поддержания торгового баланса и внутреннего денежного обращения. «Вывозная политика» в отношении российского зерна формировала, с одной стороны, монокультурную направленность развития сельского хозяйства, с другой – макроэкономическую зависимость всей российской экономики от колебаний валовых сборов зерновых. Вот как оценивалась макроэкономическая ситуации в российской империи накануне Первой мировой войны в «Докладной записке Совета Съездов Представителей Промышленности и Торговли о мерах к развитию производительных сил России и улучшению торгового баланса», представленной Правительству 12 июля 1914 года: «…обнаружилось, что не только в промышленной области, но и в производстве сырья, поставщиком которого является, главным образом, сельское хозяйство, наблюдается недостаток, и ввоз хлопка, шерсти, сала, шелка и других продуктов растет в громадной прогрессии. С достаточной полнотой выяснилось, что только в годы высоких урожаев и высоких цен на хлеб, главный продукт нашего вывоза, страна обеспечена торговым балансом в нашу пользу, что при наличии громадной заграничной задолженности, является необходимым условием устойчивости денежного обращения». И далее: «За последний год было три месяца, когда баланс наш являлся отрицательным… Конечно, возможно и даже, быть может, вероятно, что осенний вывоз хлебов покроет минусы первых месяцев года; однако чрезвычайная неустойчивость наших урожаев не позволяет дать вполне успокоительный ответ. Как было показано в докладе последнему VIII съезду Представителей Промышленности и Торговли, урожай хлебов и технических культур дает картину постоянных колебаний вверх и вниз, совершенно неизвестных в других странах. И нынешний год, идущий за двумя в общем благоприятными сельскохозяйственными годами, уже начинает внушать некоторые опасения: повсеместные почти засухи могут лишить Россию главного источника ее покрытий на международном рынке – ее хлеба»[101]101
  История России 1913 год (статистико-документальный справочник). Редакторы-составители А.М. Анфимов и А.П. Корелин. Санкт-Петербург. 1995 // URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Stat/intro.php (дата обращения 02.02.2016).


[Закрыть]. Таким образом, тогдашнюю ситуацию с вывозом российского зерна вполне можно сравнить с нынешним экспортом углеводородов, на котором выстраивается практически вся современная бюджетная политика (других идей в этой сфере, кроме «бюджетного правила» и урезания бюджетных расходов, как мы видим, у нынешнего правительства нет).

Именно И. Вышнеградскому (точнее, проводимой им политике) современники приписывали лозунг «Не доедим, а вывезем!». Однобокая аграрная политика стимулировала вывоз не только излишков хлеба, но и части необходимых внутренних запасов, что особенно сказывалось в неурожайные годы. Полагаю, суть вывозной политики вполне можно было бы охарактеризовать известными строками из «Истории одного города» М. Салтыкова-Щедрина: «…железные дороги не успевают перевозить дары земные, на продажу назначенные, жители же от бескормицы в отощание приходят». По имеющимся данным, во время неурожая 1891–1892 годов в стране голодало 30 млн человек, в 1897–1898 годах – 27 млн человек, в последний «царский» неурожай 1911 года – более 20 млн человек[102]102
  Владимир Круглов. Царь-Голод? Тема голодовок в Российской Империи (1890–1910 гг.)// URL: http://www.apn.ru/publications/article21910.htm (дата обращения 02.02.2016).


[Закрыть]. Незадолго до голода 1891–1892 годов будущий министр земледелия А.С. Ермолов писал: «…Россия вывозит около 1/2 своего чистого сбора пшеницы. Америка же только около 1/3; за вычетом вывоза в Америке остается около 10 пудов пшеницы на душу населения, а в России едва 3 пуда… Россия напрягает в отношении пшеницы свою вывозную способность гораздо более, чем Соединенные Штаты; потребность американского населения в пшенице, можно сказать, с избытком удовлетворена, между тем как у нас самое потребление пшеницы составляет еще в огромном большинстве случаев роскошь для населения…» Следует «…стремиться к тому, чтобы нашей в избытке производимой пшеницей кормить по дешевой цене не иностранцев, но наше собственное население, с тем чтобы впоследствии быть в состоянии бороться с Америкой и другими производительными странами уже при условиях более равных»[103]103
  Ермолов А.С. Россия и ее соперники на международном хлебном рынке // Ермолов А.С. Избранные труды. М.: Колос. 1995. С.120.


[Закрыть].

Вот еще одно свидетельство современника-землевладельца М. Набокова, которое встречается в Трудах Саратовского Общества сельского хозяйства: «Постановка же нашей хлебной торговли в том виде, как она есть, это не рубка, а корчевание леса, чтобы он больше не разрастался. Теперь мы продаем хлеб с корнем, как бы желая искоренить земледелие в нашей стране… Всем этим воспользовались за последние 9 лет немцы, отняв у нас дешевые хлебные корма, выкармливая на наших хлебах всевозможный культурные породы скота и сбывая его нам же, за баснословно дорогие цены, в виде производителей. Мы должны, при громадности площади нашего посева и громадном производстве зерна, снабжать их этим скотом и убойным мясом, а не они нас». Он же писал о пагубном влиянии вывоза зерна на состояние отечественного животноводства: «При опросе переселяющихся в Сибирь крестьян о причинах побуждающих их к такому переселению, громадный % ответов был тот, что они идут на переселение для приискания таких мест, чтобы было приволье скоту, чтобы с хлебопашеством вести рядом скотоводство, без которого на одном хлебе они оскудели и голодают, т. е. живут впроголодь»[104]104
  Набоков М. Злоба дня для крестьянина и земледельца / Труды Саратовского Общества Сельского хозяйства. Выпуск 1905 г. С.131–140 (орфография автора сохранена).


[Закрыть].

Вывоз зерна продолжался и в СССР вплоть до конца 50-х годов прошлого столетия. Поворот во внешней торговле зерном, отказ от его экспорта в больших объемах и последующее наращивание импорта были обусловлены системными изменениями в структуре общественного спроса на продовольствие, в некоторых аспектах напоминающие по своему характеру современные структурные сдвиги на мировом продовольственном рынке в связи с устойчивым экономическим ростом и урбанизацией в Индии и Китае. В тот период произошли серьезные изменения в методах реализации политики повышения реальных доходов населения. Если в конце 1940-х – первой половине 1950-х годов главным путем повышения доходов населения было периодическое снижение государственных розничных цен при незначительном повышении средней заработной платы и неизменном уровне пенсий, то с середины 1950-х годов акцент был смещен в сторону подтягивания уровня оплаты труда малооплачиваемых групп населения и повышения пенсий при стабильном в целом уровне государственных розничных цен. За счет этого население СССР стало предъявлять более высокий спрос на продукты животноводства, что, в свою очередь, потребовало соответствующих сдвигов в структуре сельскохозяйственного производства.

Как видно из таблицы 2.17, начиная с 1960-х годов в стране высокими темпами стало расти поголовье скота (за исключением поголовья овец и коз, которое несколько сократилось, как представляется, в результате изменения структуры спроса на мясо и мясопродукты).

Таблица 2.17 – Поголовье скота в СССР и Российской Федерации

Источники: Народное хозяйство СССР в 1969 году. Статистический ежегодник // М., Статистика. 1970. С. 370–371; Народное хозяйство СССР в 1990 г. Статистический ежегодник // М., Финансы и статистика. С. 498, 499.

Достаточно высокими темпами в этот период росло и производство зерна. Среднегодовые валовые сборы зерна в СССР выросли с 121,5 млн т в 1956–1960 годы до 196,6 млн т в 1986–1990 годы, в том числе в РСФСР – с 70,2 млн т до 104,3 млн т. В результате производство мяса в стране возросло за период 1960–1990 годов с 8,7 млн т (в убойном весе) до 20,1 млн т, в том числе в РСФСР – с 4,5 млн т до 10,1 млн т, молока – с 61,7 млн т до 108,4 млн т, в том числе в РСФСР – с 34, 5 млн т до 55,7 млн т. В 1991 году потребление мяса и мясопродуктов на душу населения в России достигало 75 кг – показатель, превышающий недавно утвержденные нормы рационального питания и не достигнутый до настоящего времени.

Тем не менее рост спроса на животноводческую продукцию опережал рост ее предложения, и в 1962 году была предпринята беспрецедентная по тем временам акция: одновременно с закупочными ценами пришлось существенно (в среднем на 30 %) повысить государственные розничные цены на мясо, сливочное масло и молоко. Очевидно, что такие акции не могли проводиться периодически как в силу политически утверждаемого принципа стабильности розничных цен на продукты питания, так и в свете последовавших за этим решением трагических событий в Новочеркасске. Основным источником обеспечения платежеспособного спроса на животноводческую продукцию по-прежнему являлся, таким образом, рост ее производства при соответствующем наращивании кормовой базы животноводства. Свидетельством высокой зависимости отечественного животноводства от отечественного производства зерна в те годы может служить падение производства мяса, яиц, шерсти в 1964 году, следующим за неурожайным 1963 годом, когда в результате засухи валовой сбор зерна сократился почти на 25 % в сравнении с предыдущим годом. Именно по этой причине в 1963 году впервые были произведены масштабные закупки зерна за рубежом в объеме 9,4 млн т[105]105
  Существует мнение, что первые закупки зерна имели и внешнеполитический подтекст, поскольку использовались для оказания продовольственной помощи Кубе. Советское правительство вполне резонно считало в тот момент, что закупки зерна за океаном позволят сэкономить финансовые средства, которые в ином случае потребовались бы для транспортировки российского зерна на Кубу.


[Закрыть]. В связи с этим тогдашний руководитель советского государства Н. Хрущев на декабрьском 1963 ода пленуме ЦК КПСС заявил: «Нашлись, оказывается, и такие люди, которые рассуждали: как же так, раньше при меньших валовых сборах зерна мы сами продавали хлеб, а теперь покупаем. Что можно сказать таким людям? Если в обеспечении населения хлебом действовать методом Сталина – Молотова, то тогда и в нынешнем году можно бы продавать хлеб за границу. Метод был такой: хлеб за границу продавали, а в некоторых районах люди из-за отсутствия хлеба пухли с голоду и даже умирали»[106]106
  Пленум ЦК КПСС 9–13 декабря 1963 г. Стенографический отчет // М., 1964. С. 9.


[Закрыть].

Таким образом, импорт зерна изначально был вызван отнюдь не кризисом зернового производства, а структурной перестройкой модели потребления населения. Вероятно, в этом контексте масштабный зерновой импорт был не самым рациональным и эффективным способом обеспечения сбалансированности развития отечественного животноводства и его кормовой базы. Но то же самое можно сказать и в отношении нынешней «вывозной зерновой модели», когда дефицит продукции собственного животноводства компенсируется ее импортом.

Современный экспорт зерна стал возможным не в результате роста объемов его производства, а в результате стихийного структурного разворота отечественного сельского хозяйства. Материальной основой современного российского зернового экспорта стало начавшееся после 1990 года сокращение поголовья скота. Возьмем для сравнения два года с практически равными объемами производства зерна: 1980 и 2009 годы, когда валовой сбор составил 97,2 млн т и 97,1 млн т соответственно. Если в 1980 году на кормовые цели было использовано 56,5 млн т, то в 2009-м – лишь 40,3 млн т (более 58 % и 41,5 % годового валового сбора соответственно). В 1990 году – фактически последнем предреформенном – на фуражные цели было использовано 74,9 млн т, в 2010 году потребление зерна на кормовые цели (включая использование на выработку комбикормов) уменьшилось по сравнению с 1990 годом более чем вдвое – до 36,1 млн т[107]107
  Российский статистический ежегодник. 2011 г. // Росстат. 2011. С. 435. Начиная с 2010 года, Росстат перешел на новую методологию учета использования зерна. До 2010 года учитывались общие объемы зерна, используемого на фуражные цели, включая его использование на выработку комбикормов. Начиная с 2011 года, переработка зерна на комбикорма учитывается в составе общих объемов перерабатываемого зерна без разбивки на комбикорма, муку, крупу и другие цели.


[Закрыть]. Причем, как показывает простейший анализ, объем зерна, идущего непосредственно на корм скоту и птице, сократился весьма незначительно, а объем его использования для производства комбикормов резко снизился. Если сравнивать, к примеру, 2010 и 1990 годы, то объем непосредственно потребляемого фуражного зерна сократился с 13,5 млн до 10,3 млн т, (3,2 млн т), а объем его промышленной переработки в комбикорма – с 61,4 млн т до 25,8 млн т (35,6 млн т). В принятой в конце 2010 года отраслевой целевой программе «Развитие производства комбикормов в Российской Федерации на 2010–2012 годы» утверждалось, что в оптимальном варианте потребность в фуражном зерне втрое превышает потребности в зерне продовольственном, и что именно в такой пропорции строится зерновой баланс многих развитых стран[108]108
  Отраслевая целевая программа «Развитие производства комбикормов в Российской Федерации на 2010–2012 годы» // М., 2010. С. 15.


[Закрыть]. На момент подготовки программы это соотношение составляло около 2,1–2,2, т. е. дефицит фуражного зерна по этому критерию составлял более 12 млн т. Необходимость корректировки зернового баланса осознается политическим руководством страны. После отмены временного запрета на экспорт зерна в 2011 году тогдашний Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев призвал не увлекаться его поставками за рубеж, усилить внимание к проблемам отечественного животноводства: «…по большому счету, все равно то, что мы поставляем на экспорт, можно было бы перерабатывать внутри [страны] и увеличивать поголовье, производство… Поэтому очень увлекаться экспортом зерна тоже не следует, потому что животноводство у нас – мы знаем – находится в худшем положении, чем растениеводство. И, конечно, здесь [есть] отдельная проблема и отдельная программа должна быть»[109]109
  Встреча с жителями тульского села Ненашево. Официальный сайт Президента России. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/11445 (дата обращения 22.12.2016).


[Закрыть].

Зерновой экспорт в его нынешнем гипертрофированном виде нарушает естественное структурное единство отечественного АПК, сдерживает развитие отечественного животноводства, негативно влияет на структуру потребления населения. Взять хотя бы элементарные потребности растениеводства, в том числе и самого зернового производства, в органических удобрениях, для обеспечения которых необходимо иметь минимально достаточное поголовье крупного рогатого скота.

Животноводство, в отличие от растениеводства, обеспечивает круглогодичную занятость и более стабильный доход, индуцирует создание новых рабочих мест. По имеющимся оценкам, каждое новое рабочее место в животноводстве стимулирует создание от 6 до 8 рабочих мест в других отраслях промышленности и сельского хозяйства, следовательно, и дополнительный спрос на животноводческую продукцию[110]110
  Валерий Емельянов. Первые итоги вступления России в ВТО // URL: http://radiovesti.ru/article/show/article_id/75818 (дата обращения 02.01.2016).


[Закрыть]. Ограничивая рост числа рабочих мест в животноводстве, мы ограничиваем рост доходов собственного населения и платежеспособный спрос на продовольствие.

В настоящее время зерновое производство дает более 16 % всей выручки от реализации сельскохозяйственной продукции и 45 % выручки от реализации продукции растениеводства. Такая концентрация доходов генерирует угрозы утраты устойчивости сельскохозяйственного производства, его уязвимости в отношении погодных колебаний и конъюнктуры мирового рынка (внешние угрозы зернового экспорта будут рассмотрены особо).

Наконец, опыт введения продовольственных контрсанкций показал, что риски импорта животноводческой продукции, прежде всего, ценовые, достаточно велики.