Текст книги "Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары. Том 2"

Экскурсия доехала до смотровой площадки, которая была чуть дальше аблайхановского мемориала, наши автобусы там развернулись, и экскурсоводша потащила всю толпу по выложенной камушками ступенчатой дорожке, вёдшей на вершину холма. Одновременно с нами сюда же подъехала пара свадебных кортежей, на смотровой площадке моментально образовалась какая-то невообразимая сутолока, и мы со Славиком Аксёновым как-то сразу же решили в эту гущу народа не соваться. Взяв по бутылочке пивасика, мы присели поодаль на густо усыпанном старой хвоей огромном замшелом валуне, где и дождались благополучно окончания осмотра.

К моему изумлённому разочарованию, хвалёно-легендарные окрестности Борового оказались совсем не такими красивыми, как все до этого путешествия мне рассказывали! До баянаульского озера Джасыбай Боровому было так далеко, что об этом даже и говорить не стоит! Колонна автобусов подвезла нас обратно к монументу Аблай-Хану. На горе за монументом виднелось огромное пятно выжженного леса, а вокруг монумента расположилась целая куча «коробейников» со столиками, на которых были разложены всяческие сувениры. Парочка торговцев потчевала народ кумысом. Жалко, что в этом месте не догадались поставить и летнюю площадку кафешника с шашлычками и пивасиком – лично я бы не отказался…

Прослушав ещё один сорокаминутный рассказ «курортно-боровской» экскурсоводши, мы снова расселись по автобусам и, сделав короткую остановку в Боровом, чтобы высадить экскурсоводов местного заповедника, минут через сорок вернулись в наш пансионат.

Надвигалось время торжественного обеда, посвящённого семилетию фирмы. «Комендантский взвод» купил где-то целую лошадь и, пока мы катались на экскурсию, сварганил нам из этой лошадки бешбармак совершенно обалденной вкусноты! В столовой «Приозёрного» накрыли праздничный дастархан с коньячком и всяческими салатиками-овощами, а чуть позже на каждый столик официанты принесли по огромному деревянному блюду с варёным мясом – в таком количестве, что мы даже не смогли всё это съесть! Оставшийся бешбор нам потом подали на ужин…

Народ, прихватив с собой коньячку и закуски, потянулся на пляж. На почти пустынном берегу Катарколя сразу же стало весело. Солнышко через пару часов стало уходить за лес, а все окрестности пансионатского пляжа к тому времени облепила целая куча легковых машин с кокшетаускими «дикарями». Они стали ставить палатки между сосен и готовить себе еду, а мы пошли ужинать.

Едва стемнело, как напротив пансионатской столовой началась импровизированная дискотека. «Лабух» с синтезатором, явно приглашённый из какого-то близлежащего кабака, врубил на всю громкость музон, площадка быстро заполнилась желающими подрыгаться, а в самом её центре уже гарцевал Самат Аришев, периодически выкрикивая: «Eruption» давай!»

В третьем часу ночи Славик Аксёнов уболтал уже натанцевавшуюся к тому времени Иру Даумову снова пойти на озеро. К нашей компании «ночных купальщиков» немедленно присоединились Наталья Витальевна Леонтьева и Абиль Абдукаримов. Мы спустились к пляжу, и полчаса поплюхались в теплейшей воде. Найти дорогу назад оказалось не так просто: тропинка причудливо вилась между огромными соснами и, чтобы её найти, я включил подсветку экрана в своём телефоне «Siemens MC60» – света вполне хватило, чтобы не заблудиться сначала между «дикарских» палаток, а потом – и между сосен.

Женщины пошли спать, а мы подошли к бассейну «Приозёрного», где продолжали сидеть мужики с других департаментов. На пластиковых столиках возле них стояло ещё прилично всяких разных бутылочек, и мы протарахтели почти до рассвета…

После воскресного завтрака народ снова расселся по автобусам и поехал плюхаться в озере Боровом. У меня не было сил переться куда-то в в такую рань и, встав только ближе к одиннадцати, я пошёл в «Приозёрный». За столиком у входа в бар напротив пансионатской столовой сидело человек пять и потягивало пивасик. Возглавлял компанию вице-президент нашей фирмы Дуйсеке Нурбаевич Турганов, который, едва взглянув на меня, тут же спросил:

– Как здоровье?

– Никак…

– Ну тогда угощайся! – перед Дуйсеке Нурбаевичем лежал огромный свёрток с копчёной пелядью.

Я зашёл в бар, взял пару бутылок пивасика российского производства со странным названием «Велкопоповский козел», и присоединился к ним. Пивасик оказался вполне ничёшным, а рыбка – вообще божественной! Дуйсеке Нурбаевич вскоре ушёл куда-то по своим делам, а мы вчетвером прикупили ещё пивасику и спустились на пляж. Через пару часиков стало совсем хорошо, а там подоспел и обед. Как раз к этому времени вернулись автобусы с Борового, и вся толпа покатила в столовую.

После обеда начались всякие спортивные соревнования. Большинство народа ссосалось у футбольного поля, где и разыгрались самые жаркие события того воскресного дня.

К семи вечера мы расселись по автобусам, чтобы возвращаться в Новую Столицу Евразии. «Комендантский взвод» выдал нам в дорогу «сухой паёк»: несколько упаковок кокчетавской минералки в пластиковых бутылках, и огромную картонную коробку со свежими булчонками, испечёнными в пансионатской столовой. Воду по дороге выпили почти всю, а булчонки как-то не пошли, и с десяток их мне пришлось забрать из автобуса домой вместе с этой коробкой, которая простояла всю дорогу на соседнем со мною автобусном кресле.

Несмотря на то, что в Боровом стояла великая сушь, Астану все эти выходные исправно заливало дождями, и наш автобус влетел поздно вечером в город, поднимая обильные фонтаны грязных брызг…

118. «Глоток свободы»

Надвигалась совершенно знаменательная дата: целый один год со дня рождения моего сынишки Денисёнка. «Каникулы» в нашей организации давали в 28 календарных дней, но нашему отделу из-за цикличности производимой в начале месяца работы, отпусков целиком никогда не давали. Зато поэтому разрешали делить их на две или три части. Супруга наотрез переезжать в Астану отказалась, и, чтобы приезжать к своей семье хотя бы три раза в год, я стал делить свой отпуск на три части: по 9, 9 и 10 дней. Откусив вторую по счёту «девятидневку», я собрался на день рождения к сыну…

14 апреля рано утром через Астану должна была проезжать на своём сорок четвёртом скором поезде из Кустаная на Алматы старая моя знакомая проводница Лёлька, и я сначала хотел уехать с ней. Но что-то там у них в графике вдруг поменялось, и она на этот рейс не попала. Узнав об этом за двое суток, я стал думать, как же мне уехать из Астаны вечером 13 апреля.

Незадолго до этого самый дешёвый 10 скорый поезд из Астаны в Алматы вдруг перестал быть ежедневным. Вместо него ежедневным стал испанский скоростной поезд «Тальго» с билетами в три раза дороже. И вот как раз на вечер среды «червонца» в расписании уже не было, а «испанец», из которого к тому времени тоже исчезли дешёвые вагоны, которые были с сидячими «межобластными» местами, был мне не по карману.

Оставался только один поезд, уходивший в тот вечер из Астаны на юг: 56-й скорый «Кокшетау I – Кзыл-Орда». Можно было доехать на нём до Чу, но посмотрев расписание, я выяснил, что пересесть в Чу из 56-го на какой-нибудь другой поезд в сторону Алматы тоже не получится: придётся тогда ждать при этой пересадке аж восемь часов! И я решил тогда доехать сначала до Сары-Шагана, а там пересесть на автобус. Купейных и нормальных плацкартных билетов на кызылординский скорый в кассе за сутки уже не было – оставались только плацкартные боковые, и я взял себе самое ближнее к купе проводников нижнее боковое место.

Вечером той среды, когда мне уже нужно было ехать на вокзал, в Астане вдруг зарядил мелкий и нудный холодный дождик. Дождик или снег «в дорогу» примета-то очень хорошая – хоть в этом повезло! На вокзале в ожидании этого поезда собралась какая-то совершенно невообразимая толпа народа и, когда состав остановился у перрона, в мой второй плацкартный вагон ломанулось столько людей, что я и не понял сначала – как они все там поместятся?

Поместились, однако! На 52 пассажира с билетами оказалось ещё минимум два десятка «левых», которые вскоре рассосались почти по всем третьим полкам. Странно – не праздник ведь, и не август?!! Я при этом не понял только одного: а почему же тогда в этом поезде всего-навсего десять вагонов, а не пятнадцать или двадцать?!!

Дождик за окошком моросил почти всю ночь, только ближе к Мойынтам небо чуть-чуть посветлело. Спортивная команда, ехавшая в Кызылорду, и занявшая первые двенадцать нормальных мест только в нашем вагоне, проснулась и принялась шумно завтракать. Из соседних вагонов к ним подтянулось ещё примерно столько же человек, тренера достали из-под полок целую кучу коробок с порошковым картофельным пюре, полукопчёной колбасой, конфетами и прочим, и принялись потчевать своё воинство.

В другом конце вагона в это время началась какая-то «политинформация»: пожилой мужик в беленькой мусульманской тюбетеечке, размахивая свёрнутой газетой в руке, что-то рассказывал, а два полукупе молодых, по-южному смуглых парней, судя по всему – строительная бригада, возвращавшаяся домой с очередной астанинской новостройки – внимательно его слушали…

В Сары-Шагане было, как всегда: сильнейший ледяной ветрюган и куча рыбы на перроне во всех её видах. Напротив крохотного пассажирского здания на этой станции стояло такое же крохотное здание местной автостанции, имевшее достаточно плачевный вид. На пятачке между зданиями отиралось три или четыре местных таксиста, «заряжавших» народ до расположенного в десятке километров отсюда суперсекретного в советские времена города Приозёрска.

Несмотря на то, что через Сары-Шаган проходили маршрутные автобусы из Балхаша, Караганды, Джезказгана, Астаны, Павлодара, и многих других мест, выяснилось, что утром и днём ни одного автобуса отсюда в сторону Алматы нет – они всем своим гуртом проходили там под вечер! Неужели весь контингент современных автобусных пассажиров – это сплошные «челноки», которым нужно попасть на алматинские барахолки именно под утро?!!

Ну да ладно – я вышел на автотрассу, являвшуюся одновременно самым главным «проспектом» этого городка, встал у придорожного кафешника, на котором только-только растапливали огромный уличный мангал, и принялся голосовать «за развитие» остального автотранспорта…

К моему немалому удивлению машин на трассе оказалось совсем немного! А с учётом того, что ловить лайбы с чимкентскими и джамбульскими номерами смысла не было, то их оставалось совсем чуть-чуть. Мужики на легковых машинах с местными карагандинскими и российскими военными номерами периодически маяковали мне, показывая руками влево – на Приозёрск. Я в ответ показывал прямо на юг, и они проносились дальше.

Примерно через час у мангала придорожного кафе, на котором к тому времени догорало уже второе огромное не то осиновое, не то тополиное бревно, остановился грузовик «MAN» с павлодарскими «государственными» номерами. Напарник его водителя убежал в киоск за «Кока-Колой», а я подошёл к «рулевому»:

– Вы в Алма-Ату?

– В Алма-Ату, но у меня третьего места в кабине нет…

Автобусов или маршруток – ни государственных, ни частных – и в самом деле ни одного так и не прошло! Несколько автомашин с алматинскими номерами проскочили мимо, не останавливаясь. Я, честно говоря, этому удивился – автостоп, он и в США автостоп… Наконец один из местных таксистов, проехав мимо меня уже не то в пятый, не то в шестой раз, сказал: «Иди на пост ГАИ! Там ты быстрее поймаешь машину!»

Пост находился при выезде из Сары-Шагана на юг. Прошлёпав пару километров вдоль трассы через весь этот городок, я увидел слева от дороги огромную АЗС, а чуть дальше неё и сам пост ГАИ. Дорожные знаки предписывали снизить скорость в этом месте, и я встал сразу за постом.

Сотрудник ГАИ останавливал грузовые фуры и автобусы, шедшие с юга, и легковые автомашины с российскими номерами, шедшие на юг. Не знаю уж, что он проверял у первых – их отпускал быстро, но с россиян требовал предъявить таможенную справку о временном ввозе автомашины. Я намозолил глаза менту примерно через полчаса – он подошёл и спросил, куда мне, после чего вернулся на свой пост.

Ещё сорок минут совершенно пустой трассы. К этому времени разъяснилось, но поперёк трассы дул такой сильный и холодный ветер, что мне порою стоило немалых трудов устоять на месте, а все заклёпки на моей куртке хлопали на ветру с самым страшным своим грохотом. Один остановился – в Приозёрск… Ещё один – в Шымкент… И тут, наконец-то, мне повезло: мужик на «Мерседесе-190Е» с карагандинскими номерами ехал в гордом одиночестве в Алматы.

– На одну заправку дашь?

– Полторы тысячи хватит?

– Хватит, поехали…

Водитель, посадивший меня, тоже удивился, что я простоял на трассе четыре часа, и тут же надавил на педальку. Машинка лихо побежала со скоростью почти в сто сорок. Я третий раз в жизни ехал по этой трассе, причём в первый раз – засветло. И не успел я ничего сообразить, как мы пронеслись мимо трёх старинных железнодорожных семафоров! Оказалось, что через несколько километров от поста ГАИ, сразу перед кольцевой развилкой на тот самый Приозёрск, под автодорогой проходит и железнодорожная линия туда же. Прямо у моста рельсы куда-то раздваивались, и у стрелки стояли три самых настоящих семафора, совсем не облезлых и не ржавых с виду! Фотоаппарат я достать уже не успел – беседовал в этот момент с водителем – и увидел эти раритеты, когда мы их проскочили!

Между Сары-Шаганом и Чиганаком наша машина дважды попадала в соляную бурю. Выглядело это так: вдруг совершенно неожиданно налетает несущийся по диагонали поперёк трассы шквал жёлто-белого тумана с отвратительным запахом – густая взвесь мельчайших частиц глины и соли. В какой-то момент не было даже видно мерседесовского значка на капоте! Машинка наша, которая сначала была чёрной, вдруг стала густо-цементного цвета, и мы, крадясь в обоих «туманах» со скоростью не больше двадцати, всё же их проехали и понеслись дальше.

Оказалось, что между Бурубайталом и Куртами трасса осталась в том же виде, что и была когда-то: крупная щебёнка, политая сверху гудроном, с приличными ямами на ней, кое-где закатанными свежим асфальтом в виде приличных бугров. Бензин подходил к концу, в Каншенгеле заправились, но уже за Куртами, когда машинка пошла в крутой поворот, бензин в баке вдруг перетёк в другую сторону, и компьютер выключил двигатель. Завелись, но пришлось заправляться снова…

В восьмом часу вечера меня высадили возле алматинского автовокзала на Сайране, я тут же заскочил в трамвайчик, и ещё через полчасика был уже дома…

На следующий день…

После астанинского холода и сарышаганских ветров – тёплый и солнечный, умытый прошедшим накануне дождём, цветущий всеми фруктовыми деревьями город…

Улыбающиеся девочки в миниюбчонках и топиках…

Свежайшее разливное пиво на пивзаводе вверх по Ленина…

Спускаюсь оттуда с полным шестилитровым бидончиком – на углу Ленина и Абая картина: две молоденьких девчушки-казашки, нарядно одетые и наверняка из аула – в пупках и носах ещё нет серёжек, колечек, застёжек, булавок, запонок и прочего! – останавливают какого-то студента – чернющего, как кирзовый сапог африканца, который идёт с ослепительной белой улыбкой (вот где готовая реклама всяким там орбитам и пепсодентам с колгейтами!) – видать, только что какой-нибудь экзамен сдал! – и допытывают его, как им найти улицу Масанчи. Негр им показывает рукой, и на жутком русском языке, с кучей дополнительных жестов, но вполне грамотно, объясняет: «Девашчки, это тьюда!»

Это Алматы – Лучший Город Земли!

Отмечаю День Варенья своего сынишки, остальные девять дней отпуска превращаются в «Каникулы Льва Бонифация»: то надо в банк, то в налоговую, то в домоуправление, и я ношусь по городу с реактивной скоростью, чтобы всё успеть…

24 апреля еду назад на работу в эту самую Астану…

Утром на вокзале Алма-Ата II я первым делом увидел такую картину: ставшее теперь ежедневным чудо скоростной иноземной железнодорожной техники в виде китайского электровоза с испанским поездом «Тальго» не смогло доползти поутру до Алматы, сломавшись где-то возле Куркудука. Я потом узнал, что у электровоза отказал бортовой компьютер! Испанскому поезду вызвали «серого», резервный локомотив на железнодорожной фене – обычный советский тихоход, который подобрал их на трассе и притащил потом на Алма-Ату II с примерно полуторачасовым опозданием. Вижу – заезжает на станцию – у «китайца» «рога» опущены – и спрашиваю у машиниста советского электровоза, который как раз остановился напротив нашего вагона, и высунулся в окошко:

– Что, китайский электровоз сломался?!!

– Так он же китайский!

Кругом было много народу – вся толпа чуть не померла от хохота…

Ну да ладно – мы поехали и вскоре спустились на Алма-Ату I. В здании этого вокзала полным ходом шла реконструкция: оно было перегорожено посередине гипсолитовыми плитами от потолка до пола. Одна половина здания выглядела и работала, как и раньше, а другая его половина представляла собой просто ажурную балочную конструкцию. Первый станционный путь работал в прежнем виде, на втором стоял состав платформ со строительным мусором, третий путь оказался вообще разобран – вместо него на щебёночной насыпи стояли автокраны, разбирая остатки второй платформы.

Между автокранами и четвёртым путём был устроен узенький перрончик с дощатым настилом, к которому мы и причалили. Я едва успел сфотографировать всю эту реконструкцию и заскочить обратно в вагон, как наш состав тронулся…

Народ в вагоне постепенно рассосался по своим купешкам и улёгся. Я встал у открытого окошка в проходе с фотоаппаратом на шее. Щёлк – кадрик нашего поезда где-то за Отаром: крутой поворот, красные скалы, зелёный электровоз, за ним синие вагоны, навстречу красненькая дрезинка ремонтников. Щёлк – старая трасса «Турксиба», выбегающая из-за холмиков при спуске с Ала-Айгира к Чокпару, по которой поезда ходили где-то до 1985 года. Щёлк – станция Чокпар…

Из соседнего со мною купе вдруг вылезла молодая деваха и начала на меня вопить – кто это мне разрешил тут фотографировать?!! Выяснилось, что она оказалась заместительницей начальника вокзала Караганда-Пассажирская! Пришлось объяснить, что действующее законодательство Республики Казахстан, собственноручно подписанное Президентом страны, ничего на этой железной дороге снимать не запрещает. Все остальные запреты являются лишь местной самодеятельностью тех, кто по каким-то причинам считает себя круче Папы!

У оторопевшей мадемуазель моментально наступило прояснение, и она начала общаться со мной уже более адекватно, после чего мы вместе провели у этого самого окошка почти полтора часа в милой беседе. Я рассказал барышне случай, как пару лет назад администрация станции Алма-Ата II задержала было журналиста газеты «Мегаполис» за фотосъёмки внутри вокзала во время подготовки статьи о спекулянтах железнодорожными билетами, а потом письменно извинялась перед газетой, чтобы дело не довели до суда и возмещения морального ущерба. А госпожа «замначальница» рассказала мне потом про свой вокзал: «Зачем нам сделали в нём евроремонт?!! У нас был мраморный пол, дубовые входные двери и нормальные окна в деревянных рамах – в здании было тепло! Теперь стеклопакеты, пластиковые двери, алюкобонд и иноземный кафель на полу – мы третью зиму замерзаем!»

В Чу увидел пригородный поезд «Спутник», который ходит оттуда до Чиганака: цистерна с питьевой водой, крытый товарный вагон – специально для инструмента, который возят с собой путевые рабочие, и плацкартный вагон, в который места продают, как в общий… В товарном вагоне тоже стояла ёмкость для воды объёмом примерно, как автомобильные девятисотлитровые прицепы для продажи кваса. Ёмкость была сделана из нержавейки и закреплена внутри вагона на специальной подставке. А поодаль стоял новёхонький одиночный вагончик с надписями «ЮБИЛЕЙНЫЙ ПОЕЗД – 60 ЛЕТ ПОБЕДЫ»…

Через 20 минут мы поехали дальше. В Чиганаке у нашего поезда остановки по расписанию не было, однако машинисты тормознули там на минутку – из электровоза выпрыгнули два мужика в железнодорожной форме и, махнув нашим машинистам на прощанье, побрели вдоль перрона…

Перед Акадыром нам навстречу снова летело испанско-китайское чудо скоростной железнодорожной техники – на сей раз совершенно исправное. Я выглянул в окошко, и мне сначала показалось, что машинисты китайского локомотива летят по трассе с дальним светом. Лампа накаливания в верхнем прожекторе электровоза горела гораздо ярче, чем у советских электровозов! Но оказалось, что нет! Проскочив наш локомотив, они включили дальний свет – две галогенные лампы с розовато-фиолетовым светом – и за моим окном вихрем пронеслись «миллионы солнц»…

Рано утром наш поезд строго по расписанию причалил к перрону столичного вокзала. «Глоток свободы» на этом кончился, но мои «околожелезнодорожные» приключения вскоре продолжились…