Текст книги "Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары. Том 2"

Бригадир нашего поезда сидел в «радиокупе» и слушал по рации густо лившийся из эфира отборный мат: проводники этой «прицепки» то поцапались с пограничниками, то не включали хвостовые огни, то ещё что-то. Наконец он не выдержал, и погнал электромеханика дать официальную телеграмму в ЛВЧД Алма-Аты II о том, что полуторачасовая задержка поезда идёт не по его вине!

Долго ли, коротко ли, но наш поезд всё же перетащили в Локоть. Вокруг раскинулся посёлок Веселоярск – родина Раисы Максимовны Горбачёвой. Железная дорога на этой станции уже считалась казахской, хотя это был ещё Алтайский Край. Невдалеке от посёлка стояла автомобильная таможня, возле которой с российской стороны светился плакат: «Ворота в Азию!» Я только не понял одного – с чего бы зачуханная Рубцовка вдруг стала Европой?!! «Проверяльщики» не пришли к нам и здесь, и состав, доверху гружёный «челночным» барахлом, плавно перетёк из России в Казахстан…

Второй путь от Локтя до Семипалатинска убрали к этому времени полностью и, чтобы поездам было где разъехаться, вдруг восстановили разгромленные некогда станции Дюсакен и «Обгонный пункт №41». А в Семипалатинске ярко светило ласковое солнышко и стало хорошо пригревать. Я успел выскочить из вагона прежде, чем оттуда стали выносить все эти коробки с шампунями, и побежал искать магазин, в котором можно было бы купить карточку пополнения баланса сотовой связи «АctiV».

Найти такое заведение оказалось крайне непросто: в первом магазине, расположенном на самом главном проспекте города, карточек «Актива» не оказалось. С тоской вспоминая простоту пополнения баланса, налаженную «Киевстаром» в продуктовых магазинах Запорожья, я около получаса блукал с баулом по улицам, пока не нашёл местный «ЦУМ», где карточки «ActiV» ещё были, хапнул двадцатидолларовую и, восстановив связь с Габаевым, пошёл искать автовокзал, который оказался не так уж и далеко оттуда.

На перроне стояла «Газелька» Семипалатинск – Усть-Каменогорск, а рядом с нею притулился «длинный ЛАЗ» Астана – Усть-Каменогорск. Билеты на маршрутку продавались только в самой кассе вокзала, и я понёсся туда. Купив билет, я примчался к «Газельке», но её водила посмотрел в мой билет, и сказал, что это не к нему! Оказалось, что проклятая кассирша меня «кинула», и всучила мне билет не на маршрутку в 11.30 (как я её просил), а на автобус 11.35! «Газельщик» тоже оказался странным парнем – он не стал ждать, пока я разберусь с нею, и, хлопнув дверью, с несколькими пустыми местами уехал. Я поплёлся к автобусу.

Совершенно убитый автобус столичного автопарка, скрипя обшивкой, проржавевшей в некоторых местах насквозь, выбрался на главную улицу города и покатил к Иртышу. Японцы уже построили к этому времени новый подвесной мост через семипалатинскую речку, но наши водилы поехали всё же по старому и, покрутившись по шикарным транспортным развязкам, которые наделали вокруг станции Жана-Семей, выкатились на ту самую трассу, по которой я уже прокатился как-то на «КамАЗе» с прицепом.

Дорогу, шедшую от шульбинской трассы к Таврическому, уже полностью заасфальтировали, но наш автобус плёлся по ней со скоростью пешехода. На автостанции в Таврическом мы остановились. В салоне оказались пятеро иностранцев из какой-то церковной миссии, ехавших со свидания с Папой Римским, накануне этого «покорявшим целину» в Астане. Один мужик и четверо женщин, одетых в белые балахоны, наподобие больничных, и с огромными крестами на шеях, устроили по дороге молитвы-песнопения. Во время этой остановки они зашли в близлежащий магазинчик, увидели коробки с немецкими конфетами, немедленно купили парочку таких коробок и радовались, как дети!

Много ли людям надо для счастья?!!

Одна из «монашек» стала угощать этими конфетами всех, кто сидел в автобусе, но я у неё конфетку брать не стал, и ушёл на своё место в самом хвосте салона. Когда через пять часов этой муторной дороги я вылез на устькаменогорском автовокзале, меня уже ушатало настолько, что я мало что себе соображал – сил хватило лишь на то, чтобы добраться до гостиницы «Усть-Каменогорск» и снять одноместку.

Номер этой гостиницы стоил 2100 тенге (420 росс. руб.) в сутки. Мебель оказалась такой же древней, как и в Новосибирске, но телевизор был подключён к какой-то кабельной сети и выдавал невообразимое число каналов. Я посмотрел все мыслимые новости и упал спать.

В поезде до Семипалатинска я всё же умудрился простыть, и наутро, когда за мной прислали служебную машину с титаномагниевого комбината, уже начал тонуть в собственных соплях. Печальная традиция продолжилась: если уж помирать от простуды, так непременно в Усть-Каменогорске, причём уже в третий раз. Впрочем меня, как и всегда, спас смородиновый «Колдрекс» в виде порошка, растворяющегося в кипятке.

Через два с половиной дня беготни по комбинату меня отвезли на служебной «Волге» сначала в железнодорожные кассы на станции Защита, где я купил себе билет на самый скорый поезд, который стал ходить с этого лета между Семипалатинском и Алма-Атой I. Затем мы, заскочив в гостиницу за моими вещами, поехали в Жангиз-Тобе к этому самому 21-му поезду.

Поскольку водителю нужно было вернуться обратно ещё засветло, он привёз меня на станцию часа за два до поезда. Но меня это вполне устраивало, так как рейсовых автобусов в Жангиз-Тобе в это время всё равно не было. Я вновь неприкаянно бродил по перрону Жангиза, вспоминая, как ровно шесть лет назад, тихой летней ночью напоил весь персонал оной станции. Тут за мной увязался бездомный чёрный пудель. От края перрона в сторону вокзальчика шли четыре девчонки, и тут я услышал совершенно истошный рёв: следом за ними бежал вприпрыжку крохотный чёрненький котёночек, и вопил громче, чем гудок магистрального тепловоза!

Барышни прошли мимо, а котёнок остановился у моей сумки, тщательно обнюхал её, и с самым деловым видом уселся рядом, тут же перестав вопить. Конечно же, он был худ, как скелет, и я ещё подумал: «Да, братишка, „Вискасов“ тебе тут не попробовать…» Псина подошла ещё ближе, обнюхала котёнка, на что тот совершенно не отреагировал, и уселась рядом.

Они дружили!

В здании вокзала теперь работала небольшая частная столовая, повариха которой за каких-то 35 тенге (7 росс. руб.) вытащила мне из холодильника огромную, совершенно невообразимых размеров котлету. Я вышел с нею на перрон, и первым делом стал кормить котёнка. Желудок же у таких не больше напёрстка, поэтому в него влезла только половина сего кулинарного шедевра, а оставшуюся часть быстренько доел пудель. Крошка кот, снова спрятавшись от холодного ветра за моей сумкой, аккуратно вылизался и, увидев, как ветром проносит мимо золотинку от пачки сигарет, радостно умчался вслед за нею. Вскоре исчез куда-то и пудель. Но через час, когда подошёл мой поезд, я, садясь в вагон, обернулся, и вдруг увидел, что за моей спиной сидят рядышком котёнок с этой собакой, и с тоской в глазах провожают меня домой…

Паровоз и в самом деле оказался СКОРЫМ – мотаясь по этому участку «Турксиба» с 1983 года, я впервые ехал от Жангиза до Алма-Аты всего с 11-ю остановками! А за те почти четыре месяца, пока я не был дома, на обоих наших вокзалах успели окончательно доделать электрификацию – когда я уезжал 5 июня в Кустанай, столбов ни на Алма-Ате II, ни на Алма-Ате I ещё не было. Их только-только начинали ставить на перегоне через Рощу Баума. А теперь уже всё было готово, но поезда ещё ходили с тепловозами. По путям Алма-Аты I между тем уже елозил своим ходом взад-вперёд трёхсекционный «ВЛ80С», видимо проверяя состояние проводов. Забегая вперёд скажу, что официальное движение электровозов началось у нас ровно через месяц после этого, с 1 ноября 2001 года.

Ну а дом родной встречал истинно летней погодой – светило яркое ласковое солнышко и было плюс двадцать четыре. Меня встретили Жамал и Санёк Иванов, которые минут за десять привезли меня на машинке домой. Осенний марафон длиною в 5596 км благополучно кончился…

111. Каньон Аксу

Мамка у Васьки Трубникова жила в Южно-Казахстанской области, которую у нас в Казахстане негласно называли «Техасом». Василь постоянно мотался туда – присматривать за огромным приусадебным хозяйством, которое его мать в одиночку вести не могла. Возвращался он оттуда обычно нагруженный ниже ватерлинии мясом, птицей, орехами, фруктами и многим-многим другим, периодически угощая нас изумительной стряпнёй собственного изготовления. Я хоть и сам умею очень неплохо готовить, но Васька был одним из тех очень немногих моих знакомых, которые меня в этом деле переплюнули…

Василь накануне опять уехал к матери, а мне предложил подтянуться к нему через неделю, когда начинались октябрьские трёхдневные праздники. Да с удовольствием! С билетом до станции Тюлькубас я приехал на Алма-Ату II и стал искать свой вагон. В кармане плеер, в ушах наушники, радио «NS», какая-то совершенно классная музыка, и настроение – ну прямо на миллион баксов. Подошёл к своему вагону, отдал проводникам билет, и посмотрел в сторону хвоста поезда: показалось, что там стояли мои знакомые. В этот момент проводники похлопали меня по плечу:

– Братишка, ты куда едешь?

– В Тюлькубас, а что? В билете разве не написано?!!

Оба проводника как-то странно посмотрели на меня, но пропустили в вагон. Оказалось, что 12-й купейный в этом поезде, шедшем в Атырау, назначался переменным трафаретом по Чимкенту, и все, кто в нём ехал, имели билеты не дальше, чем до этой станции. А в числе пассажиров своего вагона я оказался единственным русским.

По проходу носилась целая куча детишек мал мала меньше, добрая половина которых по-русски уже не понимала, и, идя от титана с кружкой кипятка, я на всякий случай кричал: «Ыстык!» Малышня постарше с моего пути разбегалась сама, баласят помладше затягивало из прохода в купе суровой родительской рукой…

Погода стояла так себе. Сначала было пасмурно, а ночью в Чу пошёл приличный дождь. Наш поезд застрял там аж на лишний час, но в Тюлькубас всё же пришёл вовремя. Проводник проспал всё на свете, но я минут за десять успел сам по себе проснуться, собраться и вывалиться на мокрый и абсолютно тёмный перрон.

Василь блукал возле здания вокзала, увидел меня, схватил за руку и потащил по каким-то крутым ступенькам вниз. Оказалось, что там, так же, как и в Новом Афоне, перрон был выше привокзальной площади на целый этаж пассажирского здания. Трубников приехал за мной на своей чёрной 31-й «Волге», и за каких-то десять или пятнадцать минут привёз меня в Ванновку, которая теперь стала называться «Село Турар Рыскулов».

Домина был просто огромный – моих трёхкомнатных квартир там поместилось бы не то три, не то даже четыре! Васька отапливал дом газом, включая его на ночь. Прямо посреди двора росли четыре огромных орешины – опавшими грецкими орехами, листьями и кожурой от них был густо усыпан весь дворик. Ещё больше орехов оказалось разложенными по пластиковым корзинам у Васьки в доме. А прямо за домом оказался тот самый знаменитый скотный двор, продукцией которого Василь нас неоднократно баловал в Алматы. По два десятка кур, гусей, овец, свиней, три коровы, две кавказских овчарки женского полу – короче, целый зоопарк!

Васькина мамка Ольга Михайловна, встретив нас, немедленно завела другую машину – вполне бодренький с виду «Москвич-412», запрыгнула за баранку, и покатила куда-то по своим делам, а Василь принялся кормить всю свою живность. Сразу чувствовалось 600 километров к западу: Чимкент явно жил не в «своём» часовом поясе! Там должно было быть два часа разницы с Москвой, ибо рассветало в Ванновке по сравнению с Алматы очень поздно.

Но всё же рассвело, причём вскоре разогнало все эти низкие серые тучи, выглянуло солнышко, и моментально стало тепло. Трубников прошёлся по куриным насестам, через час или полтора вернулась Ольга Михайловна – домашнее солёное сало, лук со своего огорода, свежайшие яйца – моментально образовалась огромная сковорода совершенно умопомрачительной глазуньи.

Позавтракав, мы собрались в Шымкент. Ольге Михайловне нужно было по служебным делам в областное Управление Юстиции, ну а мы с Василём – так, за компанию. Трубников опять уселся за руль чёрной «Волги», но тут эта машинка ни с того, ни с сего вдруг решила вдруг объявить нам забастовку: что-то случилось с то ли с рулевыми тягами, то ли со всей передней подвеской – руль у него в руках всё время дёргало вправо-влево, так же мотало и саму машину. Но Василь был настойчив и непоколебим – тихонько, со скоростью в пятьдесят-шестьдесят, мы всё же как-то поехали.

Долго ли, коротко ли, но трасса плавно обогнула жёлто-зелёную сопку, за которой расположился састюбинский цемзавод, и вскоре показались Белые Воды. Едва заехав в этот посёлок, Васька свернул к первому же кафе. Не прошло и десяти минут, как хозяева кафешки, узбеки по национальности, принесли нам заказ: десяток палочек бараньего и десяток – печёночного шашлыка, лепёшки и огромный чайник с чаем. Маленькие палочки шашлычков были как-то по-хитрому обсыпаны тмином, а на столике заранее стояли пиалки с приправами для них. ВКУСНЯТИНА! За весь этот заказ мы заплатили какие-то копейки – что-то около четырёх с половиной долларов…

Подкрепившись, мы поехали дальше. Заехав в Шымкент, мы припарковали машину у этого самого Управления Юстиции, Ольга Михайловна умчалась на совещание, а мы с Василём пошли пешком по городу. Чуть дальше от Управления по той же улице оказался местный филиал «KEGOC», напротив которого было ещё три или четыре летних площадки, предлагавших наперебой и манты, и плов, и бешбармак, и просто бульончик-сорпу с баурсаками. И всё это великолепие – в пиалах просто умопомрачительной величины, причём по таким же копеечным ценам, как и в Белых Водах. Потом такие площадки стали попадаться нам и дальше – как говорят в городе Одессе: «ШОБ Я ТАК ЖИЛ?!!»

Мы повернули направо и дошли до той площади, где с одной стороны стояла одна из самых крупных шымкентских гостиниц с огромной полукруглой летней площадкой-«палубой» на уровне второго этажа здания, а на другой стороне площади был парк. По улице ходили автобусы и даже троллейбусы (которых через пару лет не станет), но мы так и пошли дальше пешком, заглядывая иногда в магазинчики – я не пропускал ни единого книжного торговца! Вскоре мы оказались у местного ЦУМа. После экскурсии по этому торговому центру Василь повёл меня по тихим «непроездным» улочкам куда-то обратно к Управлению Юстиции, и через пару кварталов мы наткнулись на кафешку, переделанную из двух или трёх обычных квартир на первом этаже обычной панельной пятиэтажки.

Заведение напомнило мне детское молочное кафе на площади Ушанова в Усть-Каменогорске: в нём не было ни спиртного, ни пива, зато была целая куча всяких пирожков и пирожных, мороженое разных видов, а наливали чай, кофе, соки, бульончики из кубиков и молочный коктейль. За столиками сидели молоденькие симпатичные девчоночки-студенточки, одни из которых учили какие-то конспекты, а другие стреляли глазками во все стороны и просто болтали между собой. Милая беззаботная обстановка, лёгкая музычка – мы с Васькой заняли столик, взяли огромный чайник чая с лимоном, по паре пирожных, и славно просидели там почти час.

Когда мы вернулись назад к Управлению, Ольга Михайловна сама села за руль, выехала со стоянки, и ждала нас уже на улице. Мы выбрались из города на трассу и поехали назад в Ванновку. Но где-то на половине пути Ольга Михайловна остановилась в одном из придорожных посёлков и повела нас в кафе. Это заведение оказалось двумя длинными одноэтажными домами с асфальтированным двориком, полностью покрытым крышей. В одном из домов была кухня и какие-то служебные помещения, а во втором – комнаты-«кабинеты», рассчитаные на 8—10 человек каждый. Мы заняли один из них, заказали разливного шымкентского пива и копчёную рыбу, а Ольга Михайловна заказала потом и несколько таких же крохотных шашлычков, но в нас с Васькой уже не влезло, поэтому мы забрали это мясо домой.

На следующее утро Василь устроил мне экскурсию на знаменитый каньон Ак-Су. Он завёл «Ниву», и мы поехали сначала в посёлок бывшей птицефабрики, называвшийся теперь Жабагылы. По дороге, чуть правее, сначала попалась сама птицефабрика, уже к тому времени развалившаяся до самых каркасов, затем мы въехали в посёлок, где несколько кварталов занимали симпатичные двухэтажные панельные коттеджики, построенные когда-то специально для птицеводов. Примерно половина коттеджей пустовала, оконных рам и дверей уже не было, а в двух или трёх местах были видны даже попытки разобрать такой коттедж на отдельные панели. Васька сказал, что эти панели пользуются спросом на шымкентском строительном базаре…

Оказалось, что один из этих коттеджей был тоже их – Ольга Михайловна, Василь и его младшая сестрёнка прожили там несколько лет, пока Михайловна была одним из самых крутых начальников на теперь уже закрывшейся птицефабрике. Дом стоял с виду абсолютно целым, но окна были заколочены, и в нём никто сейчас не жил. В каком-то соседнем коттедже жил Васькин одноклассник Бахтияр. Трубников вытащил своего друга из дому, и мы, теперь уже втроём, поехали дальше на каньон.

От следующего посёлка асфальт на дороге кончился, и наша «Нива», периодически ныряя в ямы чуть больше её самой, добралась-таки до подножия довольно крутой горы, и с натугой поползла вверх по щебёночному грейдеру. Где-то через полчаса мы выползли на плато Ер-Су. Машинка закипела прямо возле опоры высоковольтной линии электропередач, ажурная паутинка которой легко опоясывала окрестные вершины. Мы вышли осмотреться.

С плато вниз открылся великолепный вид на весь Тюлькубасский район, а чуть выше и правее нас раскинулся довольно приличный по размерам посёлок. Во люди жили! Абсолютно экологически чистейшее место и никакой цивилизации – ни тебе автобусного сообщения с райцентром, ни «Скорой» – по такой дороге на плато далеко не всякая машинка смогла бы заехать, а уж автобус – тем более… Я подумал сначала, что народ там ездит исключительно на лошадках, однако вскоре мимо нас просквозил какой-то частный «ЗиЛ-131» с брезентовым тентом, и кузовом, полным народа – я не понял только: это был чартерный рейс или регулярный?..

Машинка наша наконец подостыла, завелась, и мы проехали мимо посёлка, сразу за которым начинались три дороги, шедшие до самого каньона. Василь сначала хотел ехать по самой прямой из них, однако мы вовремя заметили маячившую вдалеке такую же белую «Ниву», как и у нас. Это же уже была территория заповедника Аксу-Жабагылы, за рулём мог оказаться егерь, и Трубников, от греха подальше, рванул по левой, менее всего укатанной дороге.

Плато кончалось, укатанная трава с глиной сменилась сначала мелким гравием, потом стали попадаться камни всё крупнее и крупнее, пока в конце концов колея не превратилась в откровенные валуны. Дорога снова поползла вверх так круто, что машинка опять закипела. Встали, кое-как выбрались на таком крутом уклоне из машины, и открыли по бутылочке «Шымкентского». Другая белая «Нива» исчезла из виду, и мы успокоились. Остудив по новой и себя, и машинку, мы вскоре добрались, наконец, до самого края каньона Аксу.

Мы забрались на такую высоту, что кругом уже лежал снег, начинавший подтаивать на солнышке. Прямо у нас под ногами оказался крутой скалистый обрыв, местами поросший редким кустарником, а где-то, метрах, наверное, в пятистах внизу, в очень узком ущелье неслась горная речка – её шума мы не слышали. Другой «берег» каньона казался гораздо ближе к нам, чем его дно. А чуть дальше высилась огромная заснеженная гора – на её склоне мы даже заметили еликов – высокогорных диких козлов. Мне сказали, что это уже была Киргизия…

Полюбовавшись всей этой красотой, мы поехали обратно. Спустившись по крутой дороге с плато Ер-Су, мы выскочили на равнину, и здесь Васькина «Нива» вдруг начала глохнуть через каждые 2—3 километра. До Жабагылов мы добрались с немалым трудом. В посёлке Василь полез в двигатель, долго прочищал топливный фильтр, затем ему стоило немалых трудов отключить обратно передний мост, который мы включили перед подъёмом в горы. Долго ли, коротко ли, но машинка всё же пришла в чувство, и мы вернулись в Ванновку…

Ещё через пару часов я уже поехал в Тюлькубас. Билет на обратный поезд был куплен заранее, а Василю нужно было возвращаться ко всей своей живности, поэтому на станции он не задержался. С огромным баулом, полным грецких орехов, я около получаса бродил по перрону, глядя на местных торговок: ведро шикарных яблок – 100 тенге; пластиковый пакет с двумя или темя килограммами уже лущёных грецких орехов – 250… Цены были ниже наших алматинских раза в три минимум! Но я уже ничему здесь не удивлялся – я понял наконец-то, где Аллах создал на Земле Рай…