Текст книги "Ответственность за финансирование терроризма: уголовно-правовое и криминологическое исследование"

В момент становления новой формы российской государственности, в условиях активного противостояния политических противников, терроризм стал основным инструментом решения возникающих противоречий и конфликтов. Так, по мнению В.И. Ленина, на рассматриваемом историческом этапе произошла трансформация террора с идеи способа борьбы за власть на идею убеждения и воздействия[48]48
  См.: Ленин В.И. Доклад ВЦИК и Совнаркома 5 декабря на Всероссийском съезде Советов. 5–9 декабря 1919 года // Ленин В.И. ПСС в 55 т. М.: Изд-во политической литературы, 1960. Т. 39. С. 405.


[Закрыть].

Выделяя этот признак в качестве одного из конструктивных, мы видим, что он находит свое закрепление и в действующей редакции ст. 205 УК РФ «Террористический акт»[49]49
  В ст. 205 УК РФ «Террористический акт» указано: «…воздействие на принятие ими решений…».


[Закрыть]. Полагаем, что это стало моментом возникновения нового направления по осмыслению сущности террора, актуальным и сегодня.

Учитывая, что террор, характерный для рассматриваемого исторического этапа, в первую очередь ставил под угрозу прошедшую революцию и выдвигаемые ее лидерами идеи. В дальнейшем деяния, включающие в себя его признаки, стали носить название «контрреволюционные преступления».

Первым документом, закрепившим эту дефиницию, стало Обращение СНК ко всему населению от 26 ноября 1917 г. «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым центральной радой»[50]50
  О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым Центральной Радой: обращение Совета Народных Комиссаров ко всему населению от 26 ноября 1917 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 21.


[Закрыть].

В соответствии с данным Обращением лидеры заговора объявлялись вне закона, тем самым лишались всех прав и карались по всей тяжести революционных законов. На территориях областей, где обнаруживалась активность контрреволюционеров, вводилось осадное положение.

Однако вышеуказанное Обращение носило не только репрессивную направленность. Так, в соответствии с пунктом 6 лица, прекратившие участие в контрреволюционных восстаниях, освобождались от ответственности. Реализация поощрительных норм, в рамках борьбы с антиреволюционными течениями, свидетельствует о переосмыслении значения компромисса и зарождении нового направления уголовной политики в рассматриваемой области[51]51
  См.: Богомолов С.Ю. А нужен ли компромисс с террористом // Компромисс в праве: теория, практика, техника: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции (Н. Новгород, 29–30 мая 2014 г.): в 2 т. / под общей ред. В.А. Толстика, В.М. Баранова, А.В. Парфенова. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России. 2014. Т. 1. С. 220–224.


[Закрыть].

Заложив концептуальные основы борьбы с террором, в том числе и путем освобождения от ответственности лиц, добровольно прекративших свою преступную деятельность, государство актуализировало возможность дальнейшего развития этого направления, что находит свое отражение и в действующем сегодня в России Уголовном кодексе. Ярким примером в этом случае служат примечания к ст. 205, 205¹, 205³, 205⁴, 205⁵, 206 УК РФ.

В продолжение усиления борьбы с активно развивающимся контрреволюционным движением было принято Обращение Совета Народных Комиссаров от 30 ноября 1917 г. «О подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого Кадетской партией»[52]52
  О подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого Кадетской партией: обращение Совета Народных Комиссаров от 30 ноября 1917 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 21.


[Закрыть]. В рамках этого документа было предложено усиливать карательное воздействие против врагов.

Для точечной и более эффективной борьбы с исследуемой группой деяний на территории российского государства создаются революционные трибуналы. Так, Инструкция НКЮ от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний»[53]53
  О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний: инструкция Наркомюста РСФСР от 19 декабря 1917 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 21.


[Закрыть] устанавливала преступные формы поведения, подследственные ему, и наказание за их совершение. В частности, к вышеназванной группе относилось восстание против действующей власти и саботаж.

Впервые в российской истории развития уголовного законодательства в области противодействия терроризму в анализируемой Инструкции предусматривается расширенная альтернативная санкция, включающая в себя восемь видов наказаний. Их условно можно разделить на три самостоятельные группы.

Первая включает в себя наказания, непосредственно связанные с физическим ограничением свободы. К ним могут быть отнесены: лишение свободы; удаление из столиц, отдельных местностей или пределов Российской Республики.

Вторая категория наказаний основана на политических ограничениях. Это объявление общественного порицания; объявление виновного врагом народа; лишение всех или некоторых политических прав.

Третья группа была построена на экономических санкциях. К виновному могли быть применены: штраф, секвестр, полная либо частичная конфискация.

Хотя вышеназванный документ и не устанавливал, какие виды наказаний являются основными либо дополнительными, а также не указывал их размеров, его основная заслуга заключается в том, что предложенный механизм представлял возможность максимально дифференцированно подходить к назначению наказания, с учетом характера и степени общественной опасности совершенного деяния, а также личности виновного.

Все вышеизложенное выводит уголовную политику в области противодействия преступлениям, содержащим в себе признаки терроризма, на принципиально новый, более дифференцированный и, соответственно, более эффективный уровень.

Так, в 1918 году Совет Народных Комиссаров в своем постановлении от 5 сентября «О красном терроре»[54]54
  О красном терроре: постановление Совета народных комиссаров от 5 сентября 1918 г. // Собрание узаконений РСФСР. 1918. № 44. Ст. 533.


[Закрыть] установил круг лиц и деяний, именуемых террористами и террором[55]55
  Террористами признавались лица, причастные к белогвардейским организациям. К террору относились деяния, обладающие признаками заговора и мятежа.


[Закрыть].

Данный документ впервые в российском законодательстве закрепил вышеуказанные дефиниции. Считаем, что это открывает новый этап в противодействии исследуемому явлению, в области юридико-технического конструирования уголовно-правовых запретов.

По примеру ранее действующих исторических памятников в области уголовного права в качестве наказания была закреплена безальтернативная санкция – смертная казнь в виде расстрела. Еще одним новшеством в области противодействия террору стала реализация дополнительного механизма предупредительного воздействия в виде официального опубликования списка расстрелянных. Власть признавала эти механизмы вынужденными, в целях скорейшей стабилизации государственной деятельности в области обеспечения нормального функционирования права и экономики[56]56
  См.: Литвин А.Л. Красный и белый террор. 1918–1922. Казань: Татарское газетно-журнальное изд-во, 1995. С. 2.


[Закрыть].

Учитывая особую опасность антиреволюционных деяний, в том числе содержащих в себе признаки террора, на рассматриваемом историческом этапе был принят еще ряд документов, прямо или косвенно затрагивающих вопросы борьбы с ними[57]57
  Декрет СНК «О революционном трибунале» от 4 мая 1918 года; Постановление НКЮ «Об отмене всех доныне изданных циркуляров о революционных трибуналах» от 16 июня 1918 года; Декрет ВЦИК «О Всероссийской чрезвычайной комиссии» от 17 февраля 1919 г. и др.


[Закрыть].

Однако политическая нестабильность в стране требовала пересмотра подходов к формированию нормативной правовой базы в области регулирования существующих общественных отношений. Основной идеей в данном случае стала обоснованная необходимость систематизации и кодификации законодательства.

В 1922 году был принят первый Уголовный кодекс Советского государства.

Рассматриваемый нормативный правовой акт в части первой («О контрреволюционных преступлениях»), в главе первой Особенной части («О государственных преступлениях») среди прочих контрреволюционных деяний содержал несколько статей о запрете совершения террористических актов. В качестве основной нормы, направленной на уголовно-правовое противодействие терроризму, выступала ст. 64 УК РСФСР 1922 г[58]58
  Уголовный кодекс РСФСР 1922 года // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 123.


[Закрыть]. В соответствии с ней, преступным считалось участие в выполнении террористического акта. Конструктивными признаками этого деяния стали цель и характеристика возможных потерпевших. Так, в качестве цели была выделена контрреволюционная деятельность, понятие которой было отражено в ст. 57 УК РСФСР 1922 г. В ст. 64 УК РСФСР 1922 г. также был закреплен и исчерпывающий перечень лиц, в отношении которых и совершается террористический акт. Это представители советской власти и деятели революционных рабоче-крестьянских организаций.

По смыслу, исследуемое преступление представляло собой убийство или покушение на убийство представителя государственной власти в контрреволюционных целях по причинам и в связи с их служебной и общественной работой.

Все вышеизложенное дает нам основание констатировать, что на данном этапе, по мнению законодателя, терроризм представлял опасность государственной, а не общественной безопасности, о чем свидетельствует, в первую очередь, месторасположение нормы, а также характеристика жертв. Санкция ст. 64 УК РСФСР 1922 г. носила отсылочный характер, и наказание за совершение террористического акта было отражено в ч. 1 ст. 58 УК[59]59
  Уголовный кодекс РСФСР 1922 года // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 123.


[Закрыть]. Традиционный подход в вопросе установления санкций, заложенный еще в предшествующих исторических памятниках, был сохранен и в УК РСФСР 1922 г. В качестве основного наказания применялась высшая мера наказания и конфискация имущества. Однако новым, ранее неизвестным направлением в области уголовного наказания стала возможность его дифференциации с учетом смягчающих обстоятельств и неосведомленности виновных о конечной цели совершаемого преступления. При наличии вышеназванных условий к лицам, причастным к совершению террористического акта, было возможно применение наказания в виде лишения свободы на определенный срок.

Отдельной нормой было криминализировано укрывательство и пособничество в совершении контрреволюционных преступлений, в том числе и террористического акта, в ст. 68 УК РСФСР 1922 г.[60]60
  Уголовный кодекс РСФСР 1922 года // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 124.


[Закрыть] Наказание также могло быть дифференцировано с установлением нижней границы в виде лишения свободы не ниже одного года лишения свободы.

Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 г. полностью сохранил традиции в вопросах борьбы с террористическими актами, ранее заложенные в УК РСФСР в 1922 году. Статьи 58⁸ и 58¹² в новой редакции полностью дублировали ранее рассмотренные ст. 58 и 68 УК РСФСР 1922 г. Вышеназванные механизмы были также продублированы и в Положении о преступлениях государственных от 25 февраля 1927 года[61]61
  Положение о преступлениях государственных // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953. С. 219.


[Закрыть], что свидетельствует о неизменности подхода в области противодействия террору.

Следующий документ, непосредственно затрагивающий вопросы борьбы с терроризмом, был принят в 1958 году. Им стал Закон «Об уголовной ответственности за государственные преступления»[62]62
  Об уголовной ответственности за государственные преступления: закон СССР от 25 декабря 1958 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1959. № 1. Ст. 8.


[Закрыть].

Ответственность за террористический акт была закреплена в первой главе «Особо опасные государственные преступления», что сохраняло традиционный подход к спектру нарушаемых исследуемым деянием общественных отношений.

Впервые в истории российского уголовного законодательства произошла дифференциация террористических актов, в основу которой была положена характеристика потерпевшего и цель преступления. В соответствии со ст. 3 «Террористический акт» посягательство происходило на общественные отношения в сфере охраны жизни и здоровья государственного или общественного деятеля, или представителя власти. Ст. 4 «Террористический акт против представителя иностранного государства» взяла под охрану официальных представителей иностранного государства. Целями классического террористического акта являлся подрыв или ослабление Советской власти. В рамках ст. 4 Закона – провокация войны или осложнение международных отношений.

Вышеназванные деяния входили в группу особо опасных государственных преступлений.

Дифференциация террористических актов открыла новое направление в области уголовно-правового противодействия им, хотя наказания были полностью идентичными, в том числе включающими в себя и экономические санкции в виде конфискации имущества.

Анализируемый нормативный правовой акт действовал вплоть до вступления в силу Уголовного кодекса РФ 1996 г. По этой причине в него вносились изменения, в том числе затрагивающие вопросы борьбы с терроризмом. Так, например, в 1989 году в ст. 7¹ Закона были криминализированы публичные призывы к совершению террористического акта[63]63
  О внесении изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР: указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 апреля 1989 года // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1989. № 16. Ст. 397.


[Закрыть].

Следующий нормативный документ, регламентирующий уголовно-правовые отношения, был принят в 1960 г. Им стал Уголовный кодекс 1960 года. Этот документ в целом сохранил концепцию в области борьбы с терроризмом, заложенную ранее, и в основной своей массе буквально включал в себя положения, закрепленные в Законе «Об уголовной ответственности за государственные преступления». В частности, ст. 66 УК «Террористический акт» и ст. 67 «Террористический акт против представителя иностранного государства»[64]64
  О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР: Федеральный закон от 1 июля 1994 года № 10-ФЗ // Собрание законодательства. 1994. № 10. Ст. 1109.


[Закрыть] полностью соответствовали ст. 3 и 4 Закона «Об уголовной ответственности за государственные преступления» и были расположены в главе первой «Государственные преступления» и отнесены к особо опасным государственным преступлениям.

Конец прошлого века стал переломным в вопросе борьбы с преступностью в целом и деяниями, содержащими в себе признаки терроризма в частности. Радикальное изменение политического, экономического курса требовало незамедлительной реакции законодателя в области регулирования новых, как ранее неизвестных спектров общественных отношений, так и уже существующих, но нуждающихся в существенном переосмыслении по причине переоценки их значимости. Все это открывает новый этап развития уголовного законодательства в области противодействия террористическим актам.

Так, Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»[65]65
  О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР: Федеральный закон от 1 июля 1994 г. № 10-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1994. № 10. Ст. 1109.


[Закрыть] криминализировал еще одну самостоятельную разновидность террористического акта в ст. 213³ «Терроризм», а также ст. 213⁴ «Заведомо ложное сообщение об акте терроризма». Разместив их в главе 10 УК РСФСР 1960 г. «Преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения», законодатель четко дифференцировал разновидности рассматриваемого деяния в зависимости от спектра нарушаемых общественных отношений.

Все это дает нам основание констатировать, что в рассматриваемый период была сломана концепция, существующая на всех ранее проанализированных исторических этапах, устанавливающая, что терроризм ставит под угрозу только безопасность государственной власти.

Зарождение нового правового подхода сопровождалось и переоценкой цели терроризма.

Статьи 213³ и 213⁴ были нововведениями УК 1960 г. и не имели аналогов-предшественников в УК РСФСР 1922 и 1926 гг.

Хотя, как нами ранее было отмечено, однокоренные со словом «террор» дефиниции уже находили свое отражение в законотворческой деятельности, однако современное его понимание было заложено именно в ст. 213³ УК РСФСР 1960 г.

В отличие от ст. 66 и 67 УК РСФСР 1960 г., в ст. 213³ были включены принципиально иные конструктивные признаки. Так, в качестве цели терроризма выступало нарушение общественной безопасности либо принятие решений органами власти. Также нашли свое закрепление и способы совершения преступления. К ним были отнесены: взрыв; поджог; совершение иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий. Эти способы находят свое закрепление и в действующей редакции ст. 205 УК РФ.

Еще одной особенностью анализируемой статьи стал возврат законодателя к закреплению поощрительной нормы, определяющей условия освобождения от ответственности за участие в подготовке акта терроризма, в примечании к ст. 213³ УК. Этот эффективный механизм предупреждения отсутствовал в национальном законодательстве на протяжении всего периода становления советской России. Однако он закреплен и сегодня, что свидетельствует о безошибочности законодателя в необходимости его применения.

В 1989 г. была введена уголовная ответственность за призывы к измене родине, совершению террористического акта или диверсии, что нашло свое закрепление в ст. 70¹ УК РСФСР 1960 года[66]66
  О внесении изменений в Указ президиума Верховного Совета РСФСР от 8 апреля 1989 года «О внесении изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР»: указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 года // Ведомости ВС РСФСР. 1989. № 37. Ст. 1074.


[Закрыть]. Полностью соглашаясь с мнением законодателя о необходимости криминализации вышеуказанных деяний, считаем реализацию такого подхода несовершенной. Причиной этого является месторасположение ст. 70¹ УК 1960 г. Аналогичная норма в главе 10 УК отсутствовала, что исключало возможность привлечения к уголовной ответственности лиц, причастных к публичным призывам к совершению преступления, указанного в ст. 213³ УК РСФСР 1960 г., и это, конечно же, было существенным пробелом.

На смену УК РСФСР 1960 г. пришел УК РФ 1996 г., действующий и сегодня и включающий в себя комплекс уголовно-правовых норм, непосредственно затрагивающих вопросы борьбы с деяниями, содержащими в себе признаки террористической деятельности, а также с финансированием терроризма.

Для решения взятых обязательств в области международного сотрудничества в России в 2001–2002 году был разработан и принят Федеральный закон «О внесении дополнений в законодательные акты Российской Федерации»[67]67
  О внесении дополнений в законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 24 июля 2002 г. № 103-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3020.


[Закрыть], основное содержание которого направлено на повышение качества современного национального права в борьбе с деяниями, содержащими в себе признаки терроризма.

В пояснительной записке к анализируемому документу была отмечена неадекватность существующего нормативного обеспечения в борьбе с терроризмом его угрозам и формам. Обосновывается необходимость установления ответственности за содействие террористической деятельности, включающей в себя в качестве одной из форм и его финансирование.

Такая практика следует из уголовного законодательства ряда зарубежных государств, а также рекомендаций международных организаций, что указывает на унифицированность предлагаемого подхода, и это, безусловно, повышает качество борьбы с террором нового формата.

В результате Уголовный кодекс Российской Федерации и был дополнен ст. 205¹ УК РФ «Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению», в рамках которой самостоятельной формой преступной деятельности признается финансирование акта терроризма либо террористической организации.

Эти изменения и открывают новый этап противодействия финансированию терроризма уголовно-правовыми средствами в России.

Чуть позже с учетом положений Федерального закона «О противодействии терроризму»[68]68
  О противодействии терроризму: Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2006. № 11. Ст. 1146.


[Закрыть], а также в связи с ратификацией Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма[69]69
  О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма: федеральный закон от 20 апреля 2006 г. № 56-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2009. № 20. Ст. 2393.


[Закрыть], ст. 205¹ УК РФ Федеральным законом № 153-ФЗ от 27 июля 2006 г.[70]70
  О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации конвенции совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму»: Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2006. № 31 (ч. 1). Ст. 3452.


[Закрыть] была приведена в соответствие с содержанием вышеуказанных нормативных правовых актов и стала носить название «Содействие террористической деятельности», но идея отнесения финансирования терроризма к вышеназванной форме преступного поведения сохранена. Поддержал эту концепцию законодатель и в принятом Федеральном законе № 375-ФЗ, внесшим уточнение в содержание понятия «финансирование терроризма»[71]71
  О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности: Федеральный закон от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ // Российская газета. 2016. 11 июля.


[Закрыть].

Причем ст. 205¹ УК РФ к иным формам содействия также относит: склонение, вербовку или иное вовлечение лица в совершение преступлений террористической направленности.

Все это указывает на разнообразие и возможность расширительного толкования таких форм, что, безусловно, ставит вопрос о содержании спектра нарушаемых общественных отношений, непосредственно страдающих при финансировании терроризма, и возможности их соотношения с объектами посягательств при склонении, вербовке или ином вовлечении в террористическую деятельность.

Вышеизложенные изменения завершают проведенное ретроспективное исследование становления и развития гносеологических основ противодействия терроризму и его финансированию в России. Проанализированные в параграфе деяния буквально не тождественны современному понятию терроризма. Однако использованные российским законодателем такие дефиниции, как «смута», «бунт», «заговор», «мятеж», на различных этапах развития государства в области противодействия преступности в целом раскрывают его признаки.

Проведя исследование гносеологических основ в области противодействия терроризму и его финансированию, мы пришли к следующим выводам.

1. Развитие российского уголовного законодательства в области противодействия терроризму и его финансированию позволяет выделить семь основных этапов:

а) первый этап характеризуется зарождением гносеологических основ противодействия терроризму как инструменту решения политических споров и способу борьбы за власть (Псковская судная грамота, Русская Правда). Данные правовые источники породили развитие следующих направлений:

– было признано, что деяния, содержащие в себе признаки терроризма, создавали угрозу исключительно для государственной безопасности;

– наказание за их совершение характеризовалось безальтернативностью и жестокостью (смертная казнь);

б) второй этап был основан на принципах кодификации законодательства (Судебник 1497 г.; Судебник 1550 г.), в том числе и в области уголовного права.

В основе реализации направления в области противодействия терроризму были реализованы такие правовые механизмы как:

– расширенная унификация законодательства в области противодействия террору;

– под уголовно-правовую охрану взята государственная безопасность путем криминализации такого деяния, как «крамола»;

– введение дефиниций, характеризующих лиц, посягающих на государственную безопасность, – «ведомые лихие люди», «крамольники»;

– расширение круга деяний, содержащих в себе признаки терроризма, таких как «сдача города врагу» и «подмет»;

в) третий этап был ознаменован усилением карательного воздействия уголовного законодательства в области охраны государственной безопасности (Соборное Уложение 1649 г.):

– проведена криминализация не только оконченных преступлений, но и обнаружения умысла, а также покушения на совершение государственных преступлений;

– впервые в российском уголовном законодательстве преступления, содержащие в себе признаки террора, начали включать в себя и экономические санкции в виде конфискации;

– введена форма пассивного соучастия;

г) четвертый этап связан с развитием российского государства во время правления Петра I, который характеризовался:

– усилением охраны государственного строя;

– делением преступлений на государственные и другие;

– систематизацией преступлений, содержащих в себе признаки терроризма (деяния, посягающие на безопасность императора (глава 3 Устава Воинского), государственную безопасность (глава 16 Устава Воинского) и общественную безопасность и общественный порядок (глава 17 Устава Воинского));

– выделением лиц, совершающих антигосударственные преступления, в группу «чрезвычайных воров»;

д) пятый этап связан с формированием правовых основ противодействия преступлениям террористической направленности в рамках Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1866 и 1885 гг.); Уголовного Уложения 1903 г.:

– закрепление на законодательном уровне признаков, присущих современному понятию терроризма (конструктивным признаком бунта стало наличие оружия);

– впервые в уголовном праве России происходит криминализация деяний, содержащих в себе признаки публичных призывов к свержению существующего государственного устройства;

– введение альтернативных санкций за совершение антигосударственных преступлений;

– отказ от экономических санкций за совершение преступлений террористической направленности;

– переход противодействия терроризму на международный уровень;

е) шестой этап характеризуется формированием и становлением советского уголовного законодательства (УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1926 г., УК РСФСР 1960 г.):

– введено в уголовное законодательство понятие «контрреволюционные преступления», в том числе содержащие в себе признаки терроризма;

– заложены основы развития института поощрительных норм в области охраны государственной безопасности;

– усилено карательное воздействие за совершение контрреволюционных преступлений путем введения на территории российского государства революционных трибуналов;

– впервые в нормотворческой деятельности российские законодатели стали использовать однокоренные с «террором» дефиниции;

– расширен круг дополнительных наказаний (официальное опубликование списка расстрелянных);

– произведена дифференциация террористических актов в зависимости от значимости объекта преступного посягательства;

– криминализированы публичные призывы к совершению террористического акта и заведомо ложное сообщение об акте терроризма;

ж) седьмой (современный) этап характеризуется развитостью законодательства в области противодействия терроризму (УК РФ; Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» и др.).

2. Затрагивая вопросы зарождения ответственности за финансирование терроризма, хотелось бы подчеркнуть следующее: хотя ни один из проанализированных памятников уголовного права России не содержал норм, непосредственно устанавливающих ответственность за финансирование терроризма, однако инструменты противодействия исследуемому нами деянию находили свое отражение в расширении применения экономических санкций, непосредственно направленных на подрыв экономических основ террористов. Полагаем, что это и стало одной из значимых предпосылок самостоятельной криминализации ответственности за финансирование терроризма в рамках ст. 205¹ УК РФ.

3. В целом проведенное историко-правовое исследование показало постоянную трансформацию терроризма и появление его новых форм. Это свидетельствует о том, что в будущем он обретет новые признаки, раскрывающие его сущность на конкретном историческом этапе. Однако он всегда носил, и далее будет носить сугубо политический оттенок.