Текст книги "Зимняя песнь"

Музыканты подхватили ритм, гости начали вставать со своих мест. После того, как мы с оркестрантами освоились в мелодии, я начала развивать и украшать ее, дополняя гармонической линией. В эту игру мы с Йозефом играли в детстве: брали знакомую мелодию и добавляли к ней гармонии. Как правило, гармония составляла терцию, а иногда – чистую квинту. Таким образом мой младший брат начал обучать меня основам музыкальной теории.

Когда лендлер закончился, музыканты посмотрели на меня, словно ожидая дальнейших указаний. Словно на концертмейстера. Я нервно сглотнула. Я так долго пряталась в тени брата, что свет чужого внимания был для меня почти непереносим. А потом я опять поднесла смычок к струнам и выбрала другую композицию из детства, на этот раз простой канон. Обозначив мотив, я кивнула флейтисту, затем гобоисту и, наконец, виолончелисту, и мы сыграли первый круг пьесы. Тонкая паутинка музыки, которую мы сплели, привела музыкантов в восторг, но и в радости их мерзкие физиономии были отвратительны.

Привыкнув друг к другу, мы начали импровизировать, переворачивать ноты наоборот, ставить с ног на голову – словом, играть в игру. Ведь музыка – это лишь игра, а я как-то об этом позабыла.

Внутри меня начало прорастать семечко. Давным-давно я зарыла свою музыку в самые темные уголки души, подальше от света. Зарыла так глубоко, что даже Йозефу, нежному садовнику моего сердца, не удалось заставить это семечко проклюнуться. Я сама не позволяла ему взойти. Только не в том мире, где я жила. Верхний мир нуждался в Лизель – послушной дочери и заботливой сестре. Если бы я дала семени взойти, то, набирая силу, оно заглушило бы другие ростки – другие жизни, которые требовали ухода.

Но теперь я обрела свободу. Музыка в моей душе из ростка превращалась в полевой цветок, в зеленый луг, в целый лес. Я пускала корни, чувствуя, как бурлит кровь. Дыхание мое сбилось, но рука водила смычком ровно и плавно.

Мою напряженную сосредоточенность нарушил звонкий смех. Смычок запнулся и упал. Все головы как одна повернулись в сторону входа в бальный зал. Там, на верхней площадке массивной лестницы – казалось, что она вырублена в камне и одновременно растет из него, – стоял Король гоблинов. Под руку с моей сестрой Кете.

С открытыми глазами

– Лизель!

Сестра моментально нашла меня взглядом. Будь мы наверху, я бы поразилась скорости, с которой она выискала меня в этом море лиц, но здесь, в Подземном мире, я не удивилась. Я, как и она, смертная, и тут, среди гоблинов, пульсация наших жизней ощущалась особенно отчетливо. Я почувствовала Кете еще до того, как увидела.

Но даже если не брать в расчет громкое сердцебиение, выдающее в нас людей, я все равно уловила бы присутствие сестры. Ее красота была отшлифована, как брильянт, и блеск каждой грани этой ослепительной внешности усиливался благодаря наряду и ауре великолепия. В отличие от гостей бала, облаченных в костюмы оттенков земли и драгоценных камней, моя сестра предпочла летние пастельные тона. На ней было надето небесно-голубое платье, в лучах света отливавшее золотом, когда на него падал свет, а золотые, точно лучи солнца, кудри Кете были убраны в высокую прическу и украшены кремовыми розами и другими весенними цветами. Густо напудренное и нарумяненное лицо делало ее похожей на картинку, портрет, фарфоровую китайскую куколку.

При входе Кете держала Короля гоблинов под руку, однако, завидев меня, высвободилась. Широко раскинув руки, она сбежала по ступенькам, рассекая толпу одинаковых масок, с которых смотрело ее же лицо. Она тоже сжимала в пальцах маску, только гоблинскую.

– Лизель, милая! – Сестра обняла меня за талию.

– Кете! – Я крепко стиснула ее, прижав к груди, и услышала стук сердца.

– Я так боялась, что ты не придешь!

– Знаю, знаю. Прости. – Меня душили слезы. – Прости, что задержалась. Но все позади, сестричка, я пришла, я здесь.

– Как чудесно! – Кете радостно захлопала в ладоши. – А теперь давай танцевать!

– Что? – я отпрянула, чтобы посмотреть ей в глаза. – Нет, нет, нам нужно идти. Мы идем домой.

Кете капризно надула губки.

– Лизель, не будь врединой!

Под слоем макияжа лицо сестры было бледным и изможденным. Никакая пудра не могла скрыть темные круги под глазами, никакой помадой было не замазать бескровные губы. И только глаза Кете горели, сияли блеском. Был то блеск лихорадки или воздействие колдовских чар?

Я думала, что бросила сестру на произвол жестоких гоблинов, представляла ее в слезах и муках взывающей к верхнему миру. Как только я ее найду, полагала я, мы сразу убежим домой и укроемся под защитой родных стен.

Мой взгляд поверх головы Кете скрестился с взглядом Короля гоблинов. Он стоял со скрещенными на груди руками, прислонившись к каменному косяку, и издевательски улыбался. Даже со своего расстояния я видела, как поблескивают в мерцании волшебных огней острые кончики его зубов.

Думала, все будет так просто? – говорила эта улыбка.

Я выиграла второй раунд. Нашла путь в Подземный мир. Начался третий и финальный раунд игры: возвращение Кете наверх.

Ладно же, подумала я. Я верну сестру обратно к жизни, даже если придется тащить ее за волосы. Король гоблинов хитер, а я упряма. Еще посмотрим, чья возьмет.

– Хорошо, – сказала я Кете. – Давай танцевать.

Как по команде, заиграл оркестр. Скрипач с кислой миной забрал у меня свой инструмент. Музыканты снова исполняли народный танец, известный мне с малых лет, – быстрый цвайфахер. Услышав его, даже Кете начала непроизвольно притопывать. Я улыбнулась, подбодрила:

– Как тогда, в детстве. Ну, давай.

Кете надела гоблинскую маску, и мы соединили руки. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два, раз-два. Наши тела кружились и покачивались в такт музыке. Остальные гости последовали нашему примеру, и вскоре весь зал закружился в вихре танца.

Мы с сестрой хохотали, когда сталкивались с другими парами и наступали на чужие ноги. Голова шла кругом, от быстрого движения мы запыхались. Ведя Кете в танце, я старалась незаметно направлять ее к выходу, то и дело косясь на Короля гоблинов. Он один не присоединился к толпе и продолжал стоять в стороне, холодный и отчужденный.

– Помнишь, как ты, я, Зефферль и Ганс танцевали цвайфахер под папину скрипку? – тяжело дыша, спросила я.

– А? – рассеянно отозвалась Кете. Ее взор блуждал над столами, ломившимися от яств. – Что ты сказала?

– Я говорю, помнишь, как ты, я, Ганс и Зефферль танцевали в юные годы?

– Ганс – это кто?

Смех замер у меня в горле.

– Ты звала его «красавчик Ганс». Твой жених.

– Жених? Мой? – Кете весело захихикала. – С какой стати мне заводить жениха? – Она стрельнула глазами в одного из гоблинов, высокого и худощавого, и кокетливо ему подмигнула.

Вина обожгла кожу колючими льдинками. В самом деле, с чего бы моей сестре заводить жениха?

– Да, Кете, ты обручена.

Она удивленно изогнула бровь.

– А кто такой Зефферль? – На очередном вираже другой гоблин схватил Кете за руку и запечатлел на ней быстрый поцелуй.

– Кете. – От отчаяния мои руки и ноги налились тяжестью. – Зефферль – твой брат. Наш младший брат.

– А-а, – равнодушно бросила она и послала воздушный поцелуй еще одному гоблину.

– Кете! – Я резко встала. Кете споткнулась, но не упала – ее успел подхватить следующий кавалер.

– Что? – раздраженно спросила она.

Слуга-гоблин предложил нам закуски. Кете с улыбкой взяла с блюда несколько виноградин. К моему ужасу, «виноградины» оказались человеческими глазными яблоками, шоколадные конфеты – жуками, а сочные, ароматные персики – те самые, из-за которых моя сестра попала в беду, – насквозь гнилыми: в руках гоблина их разлагающаяся мякоть напоминала протухшую требуху.

– Кете! – Я схватила ее за запястье, она выронила угощение. Голубые глаза под гоблинской маской смотрели испуганно, и за больным блеском колдовских чар мелькнула моя настоящая сестра. – Очнись! Очнись от этого сна и возвращайся ко мне.

Ее взгляд дрогнул, на мгновение жизнь и румянец вернулись, но вот глаза снова подернулись пеленой, и кровь отлила от лица.

– Ах, Лизель, брось! – беспечно воскликнула Кете. – Давай лучше развлекаться. Вокруг полно мужчин для танцев и флирта!

Едва она произнесла эти слова, как один из гоблинов, вившихся рядом, увлек ее прочь.

– Кете! – крикнула я, но внезапно обнаружила, что со всех сторон зажата танцующей толпой. Я пыталась пробиться к сестре, пыталась не терять из виду мелькание небесно-голубого платья, однако гоблины вырастали на моем пути, оттесняя все дальше. Всякий раз, когда я думала, что достигла цели, на месте Кете снова и снова оказывалась гоблинка в маске моей сестры, и маски эти в мерцающем свете волшебных огней выглядели до жути правдоподобно.

Меня окружало море разгоряченных тел, на меня смотрело сонмище одинаковых лиц. Маски уже не повторяли черты Ганса и Кете, теперь это были Король гоблинов и я. Мое собственное лицо повторялось миллионом зеркальных отражений; его лицо, также многократно повторенное, издевательски смеялось надо мной. Настоящее его лицо отличалось от всех прочих: более человеческое, резко очерченное, бледное, жестокое. Его красота ранила сильнее ножа. Дюжина кинжалов разом вонзилась мне в сердце.

– Отчего ты не воздаешь должное моей щедрости, Элизабет?

Шею овеяло прохладное дыхание. Так пахнет ветер накануне снежной бури.

– Перед тобой столько яств, а ты ни к чему не прикасаешься. – Король гоблинов вышел из тени. В неверном, дрожащем свете подземелья он выглядел еще красивее, чем в верхнем мире, и пугал меня еще больше. – Почему?

– Я не голодна, – соврала я. На самом деле я дико изголодалась по пище, музыке, по всему.

– Разве все эти кушанья не вызывают у тебя аппетита?

Я вспомнила «конфеты» на подносе слуги.

– Увы, mein Herr.

– Жаль. – Король гоблинов улыбнулся, нет, ощерился. – Я ведь обещал, что твои глаза будут открыты, дорогая, но мое великодушие имеет свои последствия.

– Какие?

Король гоблинов пожал плечами.

– Гоблинские чары на тебя не действуют. Ты видишь все как есть.

– Разве это последствие?

– Для кого как. – Он слегка облизнул острые зубы. – Твоя сестра, – кивнул в сторону Кете в толпе, – определенно предпочла бы отталкивающей реальности красивую завесу магии.

Кете плясала сразу с несколькими кавалерами. Высокие гоблины кружили ее, по очереди передавая друг другу, прижимались губами к ее запястьям, внутренней стороне рук, ключицам, шее. Сестра со смехом пыталась поцеловать одного из партнеров в губы, но тот отворачивался.

– Все мы такие. – Я подумала о бессчетных днях, проведенных в забвении у клавира, до того, как очнулась и нашла путь в Подземный мир. – Иногда нам проще притворяться.

– Верно, – низким голосом промолвил Король гоблинов, и меня с головы до пят пронзила сладкая дрожь. – И все же не слишком ли мы стары, Элизабет, для наших игр в «понарошку»?

Оттенок сожаления в его словах расходился с холодным выражением лица. Я вздрогнула и подняла взор. В глазах Короля гоблинов – глазах разного цвета – мелькнула беззащитность. Уязвимость. Почти… человечность. Эти необыкновенные глаза искали мои, и на миг между двумя вдохами я узнала в нем того мальчика, для которого играла свою музыку в Роще гоблинов.

Раздался звонкий, мелодичный смех. Я обернулась: Кете упала в объятья очередного кавалера. Голову она запрокинула, подставляя шею и грудь поцелуям. Я хотела броситься на защиту сестры, но на плечо мне легла рука, и я словно приросла к полу.

– Погоди. – Кончики пальцев коснулись затылка. – Стой, где стоишь.

– Но Кете…

– Твоя сестра не пострадает. Обещаю.

Я замерла, больше не желая смотреть в его глаза.

– Откуда мне знать, сдержишь ли ты слово? – Собственный голос, хриплый и мрачный, казался чужим. – Не тебя ли называют Владыкой Зла?

– Ты обидела меня, Элизабет. Я думал, мы друзья.

– Ты стал мне врагом в ту минуту, когда похитил мою сестру.

Король гоблинов долго молчал, а затем промолвил:

– Сегодня тебе прощается все, Элизабет. Сегодня действия не влекут последствий. Этой ночью ты – моя гостья, и твоей сестре ничто не угрожает. – Завтра, – он опять сделался хитрым, гибким, жестоким, – мы снова станем врагами.

Смех Кете эхом отразился от сводов пещеры.

– Поклянись в этом, mein Herr.

– Я ведь сказал, твоя сестра в безопасности, – ответил Король гоблинов. – О большем не проси. А теперь, Элизабет, – он развернул меня к себе, – потанцуем.

Музыканты заиграли новую, незнакомую пьесу – медленную, минорную, зловеще-притягательную. Рука Короля гоблинов легла мне на поясницу, наши бедра соприкоснулись. Ладонь прижалась к ладони, пальцы переплелись. Он – без маски, я – тоже. Наши взгляды встретились. Не касание тел, но соприкосновение взглядов заставило меня покраснеть.

– Mein Herr, – слабо запротестовала я, – думаю, нам не…

– Слишком ты много думаешь, Элизабет, – перебил он. – О приличиях, долге, обязанностях – о чем угодно, кроме музыки. Хотя бы сегодня сделай исключение, не думай. – Король гоблинов улыбнулся, и его хищная улыбка одновременно вызвала у меня тревогу и возбуждение. – Не думай. Чувствуй.

Мы закружились по залу, скользя в такт мелодии. Мое сердце колотилось, как безумное. Каждый раз, когда наши ноги переплетались в складках моего платья, когда в очередном танцевальном па он прижимался грудью к моей груди или сверх необходимого касался меня другими частями тела, я вздрагивала.

– Дыши, Элизабет, дыши, – просто сказал он.

Дышать я не могла. Не пластины корсета сдавливали меня железной хваткой, а Король гоблинов, его невыносимая близость. Я хотела физической близости с Гансом, но Ганса я знала и могла представить его тело под моими руками – крепкое, уютное, надежное, предсказуемое, такое же, как он сам. Короля гоблинов в человеческой ипостаси я не знала совсем. При виде его лица душа моя трепетала узнаванием, тогда как мужское, телесное воплощение пугало. В воображении и памяти он был старинным другом, во плоти – незнакомцем, чужаком.

От Короля гоблинов мое стеснение не укрылось. Когда музыка стихла, он сделал шаг назад, учтиво поклонился и запечатлел поцелуй на тыльной стороне моей ладони.

– Благодарю за танец, дорогая, – церемонно произнес он.

Я молча кивнула, боясь, что голос меня выдаст. Попыталась отдернуть руку, но он лишь сжал ее крепче.

– Мы еще не закончили. – Король гоблинов наклонился ко мне, его губы шевелились прямо возле моего уха. – Завтра игра продолжится.

С этими словами он отпустил мою руку и растворился в толпе.

Я стояла, словно оглушенная, желая то ли последовать за ним, то ли заползти обратно в свою землянку и там от всех спрятаться. Все лица в зале были его лицами, в каждой маске мне виделись его скулы, подбородок, дуги бровей.

– Вина, фройляйн? – Рядом со мной возник слуга-гоблин с винными бокалами на подносе.

Я колебалась. Долгие годы я была свидетелем папиной борьбы с алкоголем и опасалась спиртного. С другой стороны, на меня давил груз ответственности – я устала быть примерной старшей дочерью, заботливой старшей сестрой. Мне хотелось погрузиться в забвение.

Заботливая старшая сестра! Я обвела взглядом бальный зал и сразу же нашла то, что искала: благодаря золотым волосам и яркому платью, Кете выделялась на фоне остальных, словно яркий факел во тьме.

Она восседала на огромном резном троне у дальней стены бального зала, в окружении целой свиты обожателей. Те подносили ей «виноград» и «конфеты», а она потягивала вино из большого кубка, отделанного искрящимся хрусталем. Ее роскошный наряд смялся, из высокой затейливой прически выбивались волосы. Хихикая, Кете взбрыкнула ножкой, выставив ее из-под платья. Один из поклонников ухватил ее за стопу, погладил точеную щиколотку, его рука медленно поползла вверх, лаская обтянутую чулком голень, скользнула к обнаженному бедру…

– Госпожа? – Слуга не уходил.

Я бросила еще один взгляд на сестру, затем посмотрела на бокалы. Мне ведь хотелось шалостей и распутства, так? Я провела пальцем по ободку бокала. Я хотела уподобиться Кете, отключить рассудок. Хотя бы на минуту, на час, на день.

Слишком ты много думаешь.

Я взялась за ножку бокала.

Твоей сестре ничто не угрожает.

– О-о! О-о-о! – в притворном возмущении воскликнула Кете.

Я поднесла сосуд к губам. Вино было темно-красным – темнее рубинов, темнее крови, исчерна-красного цвета ежевики. И греха.

Не думай. Чувствуй.

Я осушила бокал.

* * *

Терпкое вино горит на языке. Мир ярок, звуки слышны с невероятной отчетливостью, вокруг царит красота. Прикосновения, прикосновения. Чья-то рука на моей талии. Пальцы в моих волосах. Чьи-то губы цвета вина, пахнущие соблазном. Они оставляют следы на моей шее, у выреза платья, на вздымающихся округлостях грудей, в ложбинке между ними. Лодыжкам щекотно – их словно ласкает ветерок. Юбка уже выше коленей, дерзкая игра в «да» и «нет». Да. Нет. Да. Пальцы поднимаются выше, ласкают внутреннюю поверхность моего бедра. Нет.

Его лицо. Я закидываю руки ему на шею, но передо мной не Король гоблинов. Просто гоблин в маске. Я позволяю ему узнать вкус моей кожи, а сама оглядываюсь по сторонам. Я продолжаю искать.

Я порхаю по всему залу, перехожу из одних объятий в другие, от партнера к партнеру. При каждой смене кавалера я смотрю, ищу, тоскую. Корсет разошелся, туфельки потерялись. Сейчас я ни о чем не думаю. Свобода пьянит пуще вина.

Элизабет.

Прохладное дыхание на моем затылке. У меня кружится голова, я покачиваюсь, но удерживаюсь на ногах. Вздох, поцелуй. Не вижу, но знаю: это он. Король гоблинов.

Я обмякаю у него на плече, но он возвращает меня в вертикальное положение. Шепчет мое имя мне в шею, опускается вдоль спины. Его длинные изящные пальцы обводят мою талию, изгибы бедер.

Элизабет.

Я не знаю, как его называть, но выкрикиваю его имя.

Мои пальцы тянутся к нему, он исчезает.

Наши игры

Я открыла глаза и немедленно о том пожалела. Потолок в комнате съехал набок, кровать раскачивалась, точно лодка на морских волнах. Я со стоном зажмурилась. Я умираю. Нет, со мной творится что-то еще более ужасное.

Вскоре сознание начало проясняться. Я поняла, что не умираю, а просто страдаю от побочных эффектов своего легкомыслия. Я попыталась восстановить в памяти события вчерашней ночи – или дня? – но в голове стоял плотный туман. Обрывки воспоминаний, прикосновение тела к телу.

Тело. Я резко села и тут же схватилась за голову: виски пронзила боль. Заглянула под простыню. К своему ужасу, выяснила, что полностью обнажена. Где я?

Все там же, в своей постели, внутри своего земляного холма. Над камином – пейзаж с изображением Рощи гоблинов, рядом все тот же столик и кресла в стиле Людовика XV, вокруг расставлены те же гротескные безделушки. Я ощупала себя дрожащей рукой. Цела и невредима, только голова болит. Цела. Нетронута. Меня охватила смесь облегчения и разочарования.

Мое роскошное бальное платье мятой кучей валялось на полу. Видимо, снимали его в спешке, мало заботясь о сохранности. В нескольких местах ткань порвалась, а корсет и вовсе превратился в лохмотья и починке не подлежал.

Я поискала глазами свое старое платье и сорочку, но другой одежды в комнате не было. Несмотря на периодически подкатывающую тошноту, мне страшно хотелось есть и пить. Откинув простыни, я встала с кровати.

– Смертные выглядят совсем по-другому, когда голенькие, правда?

Я растопырила пальцы, пытаясь хоть как-то прикрыться. И когда только Веточка и Колютик успели войти? Или они тут давно?

– Да. Такие розовенькие, – согласилась с подругой Веточка.

– Как вы сюда попали? – Горло у меня пересохло, я сипела и пищала, как гобой в руках неумелого духовика.

Веточка и Колютик одновременно пожали плечами. Первая держала в руках глиняный кувшин и кружку, вторая – каравай хлеба.

– Мы подумали, тебе это понадобится.

Они положили гостинцы на стол. Веточка налила из кувшина воды. Я посмотрела на кружку с подозрением: после гоблинского вина я опасалась любого напитка, который мне предлагали.

– Не бойся, не отравишься, – буркнула Колютик, видя мою нерешительность. – Его величество приказал… гм, ничего не подмешивать тебе в еду.

Уговаривать меня не пришлось. Я залпом выпила воду – холодную как лед, восхитительно-вкусную, словно из горного источника. Налила себе еще несколько порций. Как только волнение в желудке улеглось, я жадно принялась за хлеб.

Наевшись и напившись, я наконец почувствовала себя человеком. Можно сказать, ожила. И только тогда осознала, что все еще сижу нагишом.

– Гляди, она еще больше порозовела! – не преминула заметить мое смущение Веточка.

Я подбежала к кровати, сдернула одну из простыней и завернулась в нее.

– Хватит пялиться! – рявкнула я.

Веточка и Колютик склонили головы набок. Их собственный наряд состоял из крохотных лоскутков материи и листьев, скрепленных нитками. Казалось, одежда им нужна не для прикрытия наготы, а для демонстрации своего положения. В самом деле, гоблины на балу имели более человеческий вид, и их наряды также весьма походили на наши.

– Что вы сделали с моей одеждой?

– Сожгли, – опять пожала плечами Веточка.

– Сожгли?!

– По приказу его величества.

Я рассвирепела. Какое он имел право распоряжаться моими вещами? Одежда была последней ниточкой, что связывала меня с жизнью наверху. Чем дольше я оставалась в Подземном мире, тем сильнее чувствовала, будто с меня постепенно снимают кожу, слой за слоем сдирая человеческую оболочку Лизель.

– Отведите меня к нему. Я требую аудиенции у короля. Немедленно, – сказала я.

Гоблинки переглянулись.

– Ты так хочешь? – уточнила Веточка.

– Да, – подтвердила я. – Я хочу, чтобы вы отвели меня к Королю гоблинов.

– Ладно. – На физиономиях обеих служанок появились одинаковые едкие усмешки. – Как пожелаешь, смертная, – ответствовали они. – Как пожелаешь.

* * *

Я растерянно заморгала.

Я находилась в совершенно другом месте. Весь мой костюм по-прежнему составляла простыня, обернутая вокруг тела. Комната было гораздо больше моей землянки; потолок здесь поддерживали могучие древесные корни, похожие на контрфорсы храма. Аудиенц-зал, догадалась я.

Несмотря на размеры, помещение отличалось уютом. Простая, без изысков, мебель, сдержанный декор – никаких гобеленов, скульптур и статуэток. Единственным предметом, который главенствовал в зале, была огромная, стоящая в центре, кровать из камня и все тех же корней. До меня вдруг дошло, что я нахожусь не в аудиенц-зале, а в спальне Короля гоблинов.

Веточка и Колютик исполнили мое желание – привели к королю в ту же секунду, как я об этом попросила. Я этого захотела, и вот я здесь.

Констанца много раз предупреждала: нельзя вступать в игру с гоблинами. Никогда не говори «я хочу», ни в коем случае не давай им лазейки.

Взгляд мой заметался в поисках выхода. Нужно убираться отсюда, пока он не проснулся, пока не увидел меня. Однако, не сделав и шага, я приросла к полу, заслышав до невозможности знакомый звук. Так стонал папа, с трудом продирая глаза поутру. Так стонала мама, раздосадованная очередной неудачей мужа. Так стонала Кете, когда у нее тянуло живот во время месячных. Стон боли.

Мне следовало ретироваться, бежать со всех ног. Это стонал Эрлькёниг, Владыка Зла, правитель Подземного мира. Похититель моей сестры; тот, чья извращенная прихоть вынудила меня пожертвовать своей музыкой. Незнакомец, заманивший меня под землю, любитель азартных игр, заключивший со мной сделку.

И все же, вспомнив печальные глаза юноши, с которым я танцевала на балу и который называл себя моим другом, я заколебалась. Ладно, сегодня мы возобновляем войну.

Я приблизилась к кровати. Из-под вороха смятого постельного белья виднелась лишь копна всклокоченных светлых волос да изгиб обнаженного плеча. Я получше заткнула внутрь концы моей простыни. Собравшись с мужеством, схватила шелковое покрывало, которым был укрыт Король гоблинов, и резко потянула.

Я буквально выдернула его из постели. Пробудившись, он сразу начал изрыгать проклятья. Огрубевшим от вина и недосыпа голосом Король гоблинов поносил небеса, ад, Бога и дьявола. Мне стало смешно.

Над краешком покрывала показалась растрепанная голова. На щеках отпечатались следы подушки. Он выглядел на удивление юным. Я всегда считала, что Эрлькёниг не имеет возраста, что он ни молод, ни стар, но сейчас, в этом виде, он казался мне почти ровесником.

Король гоблинов метнул в меня испепеляющий взгляд и только потом сообразил, кто явился к нему в опочивальню без сопровождения и одежды.

– Элизабет! – Я не верила своим ушам: его голос сорвался, как у мальчишки.

Я скрестила руки на груди.

– Доброе утро, mein Herr.

Он рывком схватил простыню и обмотал ее вокруг худощавых бедер, оставив торс оголенным. Король гоблинов был высок, строен и мускулист. Я и прежде видела голых по пояс мужчин – загорелых, широкоплечих, с развитыми от физической работы мышцами, – однако их полуобнаженные тела не возбуждали меня так, как тело Короля гоблинов. Каждая линия его фигуры отличалась изяществом; грация сквозила не только во внешнем виде, но и в манере двигаться. Даже в моменты смущения и неуверенности.

– Я… я… – сконфуженно пробормотал он.

Я насладилась этим кратким мигом власти, этой своей способностью волновать его так же, как он волновал меня.

– Только это и можешь сказать? – вопросила я, сдерживая смех. – После всего, что между нами было?

– А что между нами было? – Теперь в его голосе явственно слышалась паника. Неожиданно игра перестала быть веселой. Пришел бы он в такой ужас, если бы мы и вправду покувыркались в его кровати? Я ведь не Кете с ее соблазнительной походкой и улыбкой, обещающей чувственные наслаждения. Пускай я некрасива, но между мной и Королем гоблинов проскочила искра. Впрочем, возможно, раздуть эту искру в пламя из нас двоих была готова только я.

– Да ничего, ничего. – Хватит его дразнить.

– Элизабет! – Волчьи глаза требовали ответа. – Что я с тобой делал?

– Ничего. Ничего ты со мной не делал. Я проснулась одна, у себя в комнате.

– Где твоя одежда?

– Превратилась в кучку пепла, как мне сказали. Осмелюсь прибавить, по твоему приказу, mein Herr.

Он неловко провел рукой по спутанной шевелюре.

– Ах, да. Я пришлю портных снять с тебя мерки. Ты поэтому здесь?

Я покачала головой.

– Я просила об аудиенции, а служанки, которых ты ко мне приставил, понимают все слишком буквально.

По лицу Короля гоблинов медленно разлилось облегчение, заслоняя собой образ застенчивого юноши.

– Я и моргнуть не успела, как меня доставили сюда.

Во время нашего разговора Король гоблинов медленно облачался в свою привычную броню, доспех за доспехом. Сперва усмешка. Иронично приподнятая бровь. Опасный огонек в глазах. Далее – небрежная поза, словно для него вполне естественно находиться голышом в собственной спальне в компании девушки, завернутой в простыню. Словно я взирала на его обнаженную душу не дольше секунды – той же секунды, на которую передо мной мелькнули его чресла.

– Что ж, моя дорогая, – даже тон его обрел привычную сухость, – прошу простить, что предстал перед тобой без штанов. Как видишь, я тоже вполне буквален. Я не собирался возобновлять нашу игру так скоро.

– Не предложишь мне сесть? – Несмотря на взъерошенные ото сна волосы и не слишком приглядный вид, я была намерена держаться с достоинством.

Король гоблинов учтиво кивнул и взмахнул рукой. Земля под моими ногами разверзлась, из нее показались корни молодого дерева. Быстро увеличиваясь в размерах, сплетаясь и скручиваясь, они приняли форму кресла. В стиле Людовика XV. Так вот откуда взялась мебель в моей комнате.

Я уселась, чинно разгладив на коленях складки простыни.

– Итак, Элизабет, чему обязан такой честью?

Юноша с робким взглядом исчез; Эрлькёниг надел мантию холодной отчужденности. Я уже скучала по тому юноше, хотела, чтобы он вернулся. Для меня он был настоящим, не то что Эрлькёниг, весь сотканный из теней и иллюзий.

– Где моя сестра?

– Полагаю, спит, – пожал плечами он.

– Полагаешь?

– Ночка выдалась бурная. – Губы его изогнулись в усмешке. – Думаю Кете мирно спит в своей постели. Или в чужой – наверняка утверждать не стану.

Меня охватил страх.

– Ты обещал ей безопасность!

Король гоблинов взглянул на меня с любопытством. До этого он избегал встречаться со мной глазами, но теперь, вернувшись в облик коварного плута, посмотрел по-настоящему. Его взгляд зафиксировал мои пылающие щеки и растрепанные волосы, обвел линию шеи, уперся в ключицу. Я ощутила, как к затылку поднимается жар.

– И исполнил свое обещание, дорогая. Твоя сестра в полной безопасности. Твоя сестра цела и невредима, – «Цела» он произнес с небольшим нажимом, – и прекрасно себя чувствует. Я запретил своим подданным трогать ее даже пальцем.

Вчера все было иначе. Я вспомнила толпу восторженных поклонников Кете, все их недозволенные поцелуи и прикосновения.

– Отлично. – С души свалился камень, но я твердо решила этого не показывать. Нельзя смягчаться ни на йоту. – Тогда я ее забираю, и мы уходим.

– Эй, не так быстро. – Король гоблинов сотворил себе гарнитур из стола и кресла и уселся напротив меня. – Игра еще не окончена, завершен только второй раунд.

– Который остался за мной, – напомнила я. – Я здесь, в твоих владениях.

– Это так, – согласился он. – Наконец-то ты здесь. – В этих словах мне послышался оттенок нежности.

– Да, наконец, – подтвердила и я. – И скоро уйду. – Я положила руки на стол ладонями вниз. – Значит, начинается последний раунд. Каковы правила?

Король гоблинов повторил мой жест. Пальцы у него были длинные, тонкие, изящно очерченные и, к моему облегчению, с нормальным количеством фаланг. Мы неслучайно демонстрировали друг другу руки: этот старинный знак подтверждал, что игра ведется по-честному. Наши пальцы соприкоснулись. На меня дохнуло облачком воспоминания.

– Правила просты, – сказал Король гоблинов. – Ты нашла вход, теперь отыщи выход.

– И все?

Он самодовольно усмехнулся.

– Да. Если сможешь.

– Я нашла путь в Подземный мир, стало быть, и наверх выберусь, – сказала я. – «Ибо мы ходим верою, а не видением»[28]28
  2 Кор. 5:7.


[Закрыть].

– Благодушествуешь и желаешь лучше выйти из тела?[29]29
  Отсылка к 2 Кор. 5:8.


[Закрыть] – закончил он стих.

Владыка Зла цитировал Священное Писание!

– Желаю и готова, – медленно произнесла я, – сделать все необходимое.

Его губы растянулись в улыбке.

– Так что же ты сыграешь, Элизабет?

Ответа на этот вопрос я не знала. Я уже отдала свою музыку. Отдала все, что имела. Осталось ли у меня еще что-нибудь?

– Ты первый, – сказала я. – Что поставишь на кон ты?

Он пристально посмотрел на меня.

– Сочтемся?

Я сглотнула.

– Если ты так хочешь.

– В таком случае чего ты от меня потребуешь?

Он великодушно передавал мне в руки огромную силу. Он – Эрлькёниг, миф, легенда, маг и волшебник. Я могу попросить что угодно. Богатство. Славу. Красоту.