Текст книги "Отражение. Опасность близко"

Понимание

Той ночью я мало спала; мой мозг лихорадочно работал, и мне отчаянно хотелось поговорить с Кэллумом. Кэтрин жива! В голове крутились разные следствия этого обстоятельства и возможности, которые из них вытекали, и во мне зрела неукротимая надежда. Кэтрин удалось прорваться на эту сторону, а это значило, что Кэллум тоже сможет!

Но прежде чем я начала обдумывать произошедшее, мне пришлось убедить полицейских и папу, что с Кэтрин я незнакома, что она не моя подруга, с которой я поссорилась, и что я не знаю, как ее зовут. Было очень трудно скрыть охватившее меня возбуждение. У нашей проблемы существовало решение! После того, через что мы прошли, был получен ответ. Меня долго допрашивали, но мне было нетрудно придерживаться единой версии, поскольку я действительно не знала ничего ни о ней, ни о том, где она могла находиться.

Глубокой ночью с субботы на воскресенье мы с папой наконец приехали домой, и у меня было какое-то время на то, чтобы поразмышлять над последними событиями. Но мой мозг был сильно растревожен: день выдался чрезвычайно долгим и насыщенным – я чуть было не умерла в соборе Святого Павла, затем потеряла все свои деньги, а под конец снова оказалась в полицейском участке. То есть все мои мысли были связаны с Кэтрин.

Рано утром в воскресенье меня разбудило странное покалывание в кисти. Не успела я как следует проснуться, а Кэллум уже стоял в изголовье кровати.

– С тобой все хорошо? Что случилось? – Голос у него был громким и требовательным.

– Мммм, со мной все в порядке. Просто дай мне секунду на то, чтобы проснуться окончательно, – пробормотала я, пытаясь заставить свой мозг работать.

– Я оказался здесь так рано, как только смог, – продолжил он, – и услышал от твоих родителей, что вчера вы еще раз ездили в полицию и что ты вела там себя немного странно. В чем дело? Что еще произошло?

– Честно, я в полном порядке, и у меня есть новости, но мне кажется, нам надо поговорить в более подходящих условиях, а не все время шептаться. Давай я оденусь, и мы куда-нибудь пойдем.

– Конечно, если ты предпочитаешь поступить так и способна на это. Я всю ночь волновался, а затем, услышав разговор твоих родителей, немного запаниковал. Прости меня.

Я смогла открыть зеркало и держала его так, чтобы видеть лицо Кэллума, печальную улыбку, разглаживающую тревожные складки на его лице. Надежда, что зародилась у меня в голове ночью, окрепла и приумножилась, и я не могла не светиться радостью. Это привело его в шок.

– Ты уверена, что с тобой все о’кей?

– Да. И я очень рада видеть тебя! А теперь иди и послоняйся где-нибудь, пока я буду одеваться. – Я не могла дождаться, когда мы окажемся вне дома, чтобы спокойно поговорить. Было еще очень рано, поэтому мои родители сидели в кровати с чашечками кофе. При виде меня, да еще при полном параде, они очень удивились – ведь ночь была такой бурной, но я сказала им, что не могу спать, и они приняли это мое объяснение. Я предложила пойти и купить газеты – это было прекрасным предлогом выйти из дома. Спускаясь по лестнице, я надела наушники и почти выбежала на улицу. Кэллум моментально очутился рядом.

– Ну? – спросил он меня, торопливо идущую по дороге. – В чем тут дело? Зачем тебе надо было снова ездить в полицейский участок? Они нашли человека, укравшего твои деньги?

– Потерпи минутку. Я действительно, действительно хочу где-нибудь сесть и как следует поговорить. Давай сначала пойдем на качели.

Сразу за углом дома имелась маленькая детская площадка с качелями и каруселями. Детей на эту площадку приводили редко, и мы с Грейс часто уединялись здесь, чтобы посидеть и посплетничать подальше от надоедливых братьев и родителей. Как только я там оказалась, то увидела женщину, усаживающую своего малыша в прогулочную коляску, а больше на площадке никого не было. В ожидании, когда женщина окажется вне пределов слышимости, я села на карусель и пристроила перед собой зеркало, чтобы получше видеть Кэллума. Ожидание явно давалось ему с большим трудом.

– Ну давай же! Расскажи мне! Ты просто выносишь мой мозг.

– Ну, вчера вечером мы с папой поехали в полицейский участок, потому что у них есть видео человека, укравшего мои деньги. И я увидела ее. Я знаю, это тот же человек, что делал мне и другие гадости.

Кэллум сел прямее.

– Она? Так кто же это? Я ее знаю?

– О, ты хорошо ее знаешь, но не уверена, что сможешь поверить мне.

– Ну? Кто это был?

Я сделала глубокий вдох и сильно выдохнула:

– Кэтрин.

Какое-то мгновение он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

– Кэтрин?

– Твоя сестра Кэтрин. Живая, во плоти и крови. Она живет, дышит и крадет мои деньги. И улыбается при этом.

Его лицо перекосилось от шока, а затем он отрицательно покачал головой:

– Ты, должно быть, ошибаешься. Кэтрин мертва. Я видел, как она превратилась в сноп искр и погибла.

– Я не ошибаюсь. Это была она, что и зафиксировано на пленке. Она смотрела прямо в камеру и улыбалась, словно знала, что мы увидим ее. Она жива! Ты понимаешь, что это значит? – Мне хотелось растрясти его, сделать так, чтобы он перестал волноваться и подумал о том, как все это важно и волнующе.

– Кэтрин жива? – Его голос был чуть громче шепота.

– Жива, – согласилась я, – и готова к тому, чтобы грузить нас проблемами. – Он опять нахмурился и стал смотреть вдаль, на его яркие голубые глаза набежала тень. Пару раз мне показалось, что он хочет заговорить, но у него не получилось. Я ждала, пока он усвоит то, о чем я ему сказала, и наконец он расправил плечи и посмотрел на меня.

– Кэтрин жива. – На этот раз это было утверждение, а не вопрос.

– Да, она жива и кусается.

– И именно она делает твою жизнь такой печальной. – Еще одно утверждение.

– Думаю, да, – кивнула я. – Но более важно то, что она смогла избежать участи дерджа и снова стать человеком.

На лице Кэллума опять появился отсутствующий взгляд.

– Вот что случается, если мы опустошаем чей-то мозг – мы снова становимся живыми. – Голос у него был тихий и взволнованный. – Мы не умираем, как все думают, но получаем обратно свои жизни.

– Я знаю, и разве это не прекрасно? Значит, у тебя есть выход – тебе больше нет необходимости тратить вечность на то, чтобы болтаться между жизнью и смертью. Ты можешь уйти оттуда и присоединиться ко мне!

Он сиял так, словно волнение освещало его изнутри.

– Мы, в конце-то концов, сможем быть вместе, – выдохнул он, прижав меня крепче к себе в зеркале, и поцеловал в ухо. – Значит, у Кэтрин остались твои воспоминания, и вот почему она так хорошо тебя знает.

– Да. Я пыталась не слишком задумываться над этим. Мне не нравится, что ей знакомы любые детали моей жизни, – призналась я.

Его задумчивые глаза вновь обратились к горизонту, и раннее утреннее солнце позолотило его волосы.

– Ей известно все. Каждый момент твоей жизни.

Я с трудом сглотнула, подумав об этом. Дело тут было не в моих подругах или в деньгах на счете. Ей была известна каждая моя мысль о Кэллуме, мои желания и фантазии, и все это могло оказаться в ее власти. Прежде такое не приходило мне в голову.

– Ты считаешь, это действительно возможно? – спросила я, стараясь не выдать своего ужаса.

– Она забрала у тебя все мысли и воспоминания и, значит, владеет ими до сих пор.

– Но это так досадно, даже неприлично. Бывает, я не хочу ни с кем делиться своими мыслями, не говоря уж о Кэтрин. – Я сделала небольшую паузу. – Надо сказать, что-то из них может вызвать у нее не самые приятные ощущения – она относится к тебе не так, как отношусь к тебе я.

– Я в этом не сомневаюсь. – На его губах появилось слабое подобие улыбки, а затем его лицо неожиданно осунулось.

– Что такое?

– Мы с тобой не скоро сможем соединиться в одном пространстве. Сначала надо решить очень большую и трудную проблему.

– Какую еще проблему? Мы уже много чего решили.

– Наверное, я смогу спастись, но для этого необходимы чьи-то воспоминания. Мне придется кого-то убить.

И как только я не подумала об этом? Я почувствовала себя загнанной в тупик; все мое воодушевление мгновенно испарилось. У Кэтрин все получилось только потому, что она бросила меня умирать. А я знала, что Кэллум никому не желал этого.

– А разве мы не можем опять сделать копию? Это может сработать?

– Тогда надо будет подключить к делу еще одного дерджа, а я не вижу никого, кто бы пожертвовал запасом своей памяти ради того, чтобы ты была в безопасности, а ты?

Я знала о боли, которую он терпел каждый божий день из-за того, что делал для меня, желая сохранить мне жизнь. И я была совершенно уверена: он не рассказывает мне про эту боль всего. Для этого он слишком сильно меня любит. Никого больше не было на всем белом свете, кто сделал бы то же самое для нас. Мы оба какое-то время сидели и молчали: он смотрел вдаль, а я изучала изношенное оборудование детской площадки. Мой мозг продолжал без устали работать.

– Кэллум, я не знаю, что сказать. Ты понимаешь, что я готова на все, лишь бы помочь тебе. Хочешь взять некоторые из моих воспоминаний? Это поможет?

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую.

– Что? Не говори ерунды.

– Это не ерунда. Я просто пытаюсь рассмотреть все варианты.

Он сжал пальцами свободной руки переносицу и закрыл глаза.

– Послушай, я понимаю, что ты предлагаешь, и люблю тебя за это, но здесь нет никаких вариантов. Разве ты этого не видишь? Либо я убью кого-либо, либо ничего не изменится!

Я, потрясенная, замолчала. Что с ним происходило? Он сконцентрировался на покрытии площадки и время от времени качал головой. Наконец я не выдержала:

– Кэллум, ты хорошо себя чувствуешь? Ты сам на себя не похож этим утром.

– Ну конечно, я… – огрызнулся он, но тут же осекся. – Утро – вот проблема. Этим утром я собрал недостаточно эмоций. Пришел прямо сюда – убедиться, что ты в безопасности. У меня плохо получается думать.

Я мысленно вздохнула с облегчением. Он говорил мне прежде, что первым делом надо наполнить амулет, потому что воспоминания начинают улетучиваться с вечера, а я никогда еще не видела его так рано. Обычно ему не было нужды много работать утром, поскольку он был не так несчастен, как остальные, но раз он отдавал предпочтение только воспоминаниям и счастливым мыслям, не имеющим особого значения, это сильно замедляло этот процесс. Я знала, что обычно по утрам он ходит на станции и отыскивает людей, читающих книги в остановившихся поездах, и это позволяет ему продержаться до открытия кинотеатров.

– Ну, раз теперь нам известно, кто всему причиной, я смогу быть начеку, пока ты будешь завтракать. – И я одарила его самой задорной своей улыбкой.

Он бросил на меня благодарный взгляд.

– Может, я так и сделаю. Но пока мы должны быть очень осторожны – нельзя рассказывать обо всем, что мы узнали, кому попало.

– Хорошая мысль, – согласилась я, думая о потенциальных проблемах, с которыми мне предстоит столкнуться, если все дерджи прознают о том, что есть способ получить обратно свои жизни. – Но можем мы рассказать об этом Мэтью? Он должен все знать?

– Дай мне подумать над этим. В некоторых отношениях то обстоятельство, что ты знаешь, как снова стать живым, но не имеешь такой возможности, может оказаться очень жестоким.

– Но разве вы все не заслужили надежду? – спросила я, глядя на свой амулет со странным синим камнем в причудливой оправе, стараясь понять его непонятную, но волнующую силу. – Мне просто кажется неправильным хранить это в секрете ото всех.

– Ты должна быть в безопасности, – прошептал он. – Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Ты видела вчерашнее. И если они будут знать, что ты сулишь им не небытие, но шанс снова стать живыми, то искушение может оказаться слишком велико…

Я посмотрела ему в глаза. Они были темнее, чем обычно, и вопреки раннему утреннему солнцу золотое мерцание вокруг его головы было менее заметным. Оно было исполнено боли.

– Давай пока оставим эту тему; у тебя есть вещи поважнее. Иди и съешь свой завтрак, а я съем мой, а поговорить мы можем и потом. Если меня кто-то отыщет, амулет защитит меня, а я буду молчать как рыба.

– Ну, если ты настаиваешь, – скрепя сердце сказал он. – Я ненадолго. – Он поцеловал меня в макушку и исчез. Вздохнув, я убрала зеркало и медленно вышла с пустой детской площадки.

Дома я поделила толстую воскресную газету между мамой и папой, а сама уселась на кухне с разделом новостей и с большой чашкой кофе. Я лениво перелистывала страницы, вовсе не ожидая, что меня может что-то отвлечь от нашей невозможной ситуации. В разделе была обычная подборка политических разоблачений, сплетен о звездах и историй простых людей. Я быстренько просматривала все это, пока мое внимание не привлекла маленькая заметка в самом низу страницы.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТАИНСТВЕННОЙ ЖЕРТВЫ АМНЕЗИИ

Полиция и социальные службы объявили вчера в розыск таинственную женщину, которую достали из Темзы в этом месяце. Способная сказать о себе лишь то, что ее зовут Кэтрин, женщина с момента своего счастливого спасения две недели находилась под наблюдением в больнице имени Гая. В среду она пропала, еще не оправившись от черепно-мозговой травмы. Власти призывают ее связаться с ними и завершить лечение.

Я быстро перечитала заметку, а потом откинулась на спинку стула и легонько выдохнула. Кусочки пазла начали складываться воедино. Кэтрин и Кэллум утонули в водах Флит как раз там, где она впадает в Темзу. Было похоже на то, что амулет относил дерджей туда, где исчезли их тела, из-за чего попытки спасения оказывались еще более опасными. Так что перед тем, как пытаться вернуть Кэллума к жизни, надо решить еще и эту проблему.

Но я могу подумать об этом позднее. Поглощая завтрак, я размышляла над самой насущной на данный момент проблемой: мне нужно найти Кэтрин и выяснить, почему она старается сделать меня несчастной, а это очень и очень трудно.

Я в тысячный раз пожелала, чтобы Грейс знала обо всем этом. Мне было не под силу носить такое в себе. Я не понимала прежде, до какой степени мне были важны ее мнение и помощь при решении хоть какой проблемы. Я всегда спрашивала у нее совета по поводу чего-то важного, но с тех пор как появился Кэллум, я предпочитала молчать о нем. К счастью, это совпало по времени с тем, что Грейс начала встречаться с Джеком, и я не думаю, будто она заметила какие-то изменения в наших отношениях. Но сейчас я была бы страшно рада ее совету.

Я снова прочитала заметку, а затем тихонько прокралась наверх к компьютеру. В интернете об этом случае должны были написать более подробно. Из комнаты родителей по-прежнему раздавались шорох страниц и тихие голоса, поэтому я, стараясь не наступать на скрипящие половицы, проскользнула к себе в комнату и осторожно закрыла за собой дверь. Поиски онлайн быстро дали свои плоды: уже через несколько минут у меня была основательная подборка статей о таинственной женщине. Все они опирались на несколько основных фактов, хотя некоторые были более информативны и профессиональны, чем другие.

В тот день, когда Кэтрин забрала у меня воспоминания, ее нашли в Темзе. Она оказалась на удивление удачливой; был отлив, а на предыдущей неделе дождей было мало, так что уровень воды оказался очень низким. И все равно она находилась в большой опасности, но спасательная шлюпка выловила ее как раз вовремя. Я пробегала глазами другое сообщение и тут снова ощутила покалывание в руке.

– Привет, красавица! Прости меня за то, что я наговорил тебе утром. Я вовсе не хотел наезжать на тебя. – Кэллум легко дотронулся до моей шеи, и в зеркало мне было видно, что он смотрит на меня из-под своих длинных ресниц и тычется носом в мое плечо.

– Привет! – прошептала я. – Конечно, я тебя прощаю. Но мама с папой все еще в своей комнате, так что нам надо вести себя тихо. Тебе нужно прочитать вот это. – Я отвела экран ноутбука назад и увидела, что, начав читать, он сразу нахмурился, а потом хмурился все больше и больше. Наконец он выпрямился и посмотрел на меня.

– Интересно… Очевидно, что у нее были какие-то свои воспоминания, а не только твои, иначе она не знала бы своего имени. Можем ли мы воспользоваться этим и как?

– Ну, если забыть про то, что нужно забрать чьи-то воспоминания. По крайней мере теперь мы знаем, что амулет с тобой сделает. Похоже, это может быть опасно.

– Да, это было бы даже забавно, верно? Потратить столько сил на то, чтобы снова стать живым, и тут же утонуть. – Он вздохнул и улыбнулся. – Я испытываю облегчение из-за того, что все это вытворяет Кэтрин, а не какой-нибудь случайный сталкер.

– Я тоже! Мне почти хочется снова увидеть ее. – Улыбнувшись Кэллуму, я заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

– Ну, что касается меня, то я не уверен, что способен зайти так далеко, – пробормотал он, касаясь губами моей руки. – Все же она очень гадкое создание.

Мне было трудно сосредоточиться на чем-либо, потому что он целовал один мой палец за другим. Я видела в зеркало его мягкие губы и считала, что заслужила возможность коснуться их должным образом.

– А сегодня безопасно опять отправиться в собор Святого Павла? – с надеждой спросила я. Я была очень разочарована тем, что вчерашнее наше посещение собора закончилось преждевременно, и испытывала сильное желание оказаться в объятиях Кэллума.

Он поджал губы, словно обдумывал ответ, и я видела, как в его глазах плескались золотистые блики.

– Не думаю, что это хорошая идея, особенно после вчерашней драки.

Я вздохнула, но понимала, что он прав. Мне ни за что бы не хотелось снова встретиться с Лукасом. Одна мысль о том, как близка я была к тому, чтобы снять амулет, ввергала меня в дрожь.

– Лукас кажется мне самым злобным из всех.

– Он там единственный, кто знает что-то о своей прошлой жизни, и оттого ему только хуже.

– Правда? – заинтересовалась я. – А что такого он знает?

– У него на руке есть тату Эмили, и, значит, ему известно, что где-то кто-то значил для него очень много.

– О, это, должно быть, тяжко.

– Ну, мы могли бы проявить больше сочувствия к нему, будь он немного приятнее, но, если честно, он тоже очень гадок.

– Сколько времени он провел с вами?

– Он появился там раньше нас с Кэтрин. Все свое время он тратит на то, чтобы злить людей, словно его миссия – сделать все еще хуже, хотя хуже, казалось бы, некуда. Там практически никто ни с кем не дружит, но никому никогда не придет в голову проводить свое время с Лукасом. – Он на секунду замолчал. – Хотя он единственный из всех, кто знает хоть что-то…

– А ты знаешь, что Кэтрин – твоя сестра. Это считается?

– Не думаю, потому что мы были там вместе. Мы утонули в реке одновременно, но больше никого не помним. А у Лукаса есть доказательство, что кто-то когда-то был важен для него, что у него была жена или девушка. Может, он такой бешеный именно потому, что знает, что потерял.

Вспомнив предельно жестокие глаза Лукаса, я усомнилась в словах Кэллума.

– Может быть. А может, он просто совершенно ужасный тип. – Я заставила себя улыбнуться и потянулась к лицу Кэллума. – Хорошо, что у меня есть ты, правда? – Я легонько провела пальцами по линии его челюсти. – Сколько ты сможешь здесь пробыть?

Он посмотрел через мое плечо на часы.

– К несчастью, не так уж и долго. Я должен помочь Оливии напитаться воспоминаниями. Знаешь, я помогаю ей делать это почти каждый день, но сегодня мне пришлось уйти пораньше.

– Мне очень нравится Оливия. Это ужасно, что столь юная девушка застряла в вашей ужасной жизни. Что она могла такого натворить?

– Ее тоже взволновала встреча с тобой. Она так разнервничалась. Думаю, я смогу привести ее сюда, если ты этого захочешь.

– Буду рада поговорить с ней, – сказала я, глядя на него так невинно, как только могла. – Она может рассказать мне что-нибудь о тебе!

– Ммм, вряд ли это хорошая идея. Ты можешь отказаться от меня, если узнаешь о некоторых моих дурных привычках.

– Дурных привычках? – приподняла я бровь. – Ну что ты можешь сделать такого дурного?

– Надо будет позволить Оливии немного посплетничать обо мне. Она получит удовольствие от этого.

– О’кей, договорились. Ты сейчас пойдешь и рассортируешь то, что насобирал, а я подумаю над тем, где мы можем начать искать Кэтрин. А с тобой и с Оливией мы встретимся позже. Когда ты рассчитываешь вернуться?

Он слегка сдвинул брови, его рука обвилась вокруг моих плеч.

– Сегодня днем. Пойдет?

– Конечно. Дождаться не могу…

Я увидела, что он колеблется, потому что он то открывал, то закрывал рот, словно хотел что-то сказать. Нежное прикосновение к моей руке стало немного сильнее. Я улыбнулась и вопросительно подняла бровь, а он посмотрел на меня почти застенчиво.

– В чем дело? – наконец спросила я.

– Я… Я просто хотел извиниться… еще раз. – Вид у него становился все более смущенным.

– Извиниться? За что?

– За сегодняшнее утро. Мне действительно очень жаль; я не должен был приходить сюда так рано. В это время суток я почти всегда не в форме.

– О, да ничего страшного. Не волнуйся ты так. – Я все еще не могла понять причины его беспокойства.

– Но я был совершенно ужасен. Ты заслуживаешь совсем другого. – Его пальцы скользили по моим волосам – от плеч до талии. И это возбуждало меня.

– О, ну… – Теперь уже смутилась я. – Это не твоя вина.

– Спасибо за то, что хочешь помочь мне. Это заставляет меня любить тебя еще сильнее.

– Я сделаю для тебя все, и ты это знаешь.

– Я не собираюсь доводить дело до этого. Мы найдем какой-нибудь другой способ, доверься мне. – После недолгих сомнений он отодвинул волосы с одного моего плеча на другое, и я увидела, что он гладит плечо рядом с бретелькой топа. – Знаешь, наверное, я могу задержаться еще минут на пять или десять, – пробормотал он и наклонил голову. И я почувствовала легчайшие прикосновения его губ к моей шее.

– Или даже на четверть часа… – прошептала я, тая от этих прикосновений.

После того как он ушел, время стало тянуться ужасно медленно – я не привыкла так рано вставать в выходные – и от нечего делать даже вызвалась поработать в саду, понадеявшись, что тем самым смогу избежать печальной участи быть призванной к приготовлению обеда. Должны были приехать мои бабушка с дедушкой, а это означало большую трапезу независимо от погоды, а у меня были совсем другие планы на сегодняшний день.

Я наслаждалась заслуженным перерывом на ланч, когда вдруг раздался стук в дверь. За ней оказалась наша соседка со своим новым щенком. Маленький коричневый лабрадор все время прыгал вокруг нее, с энтузиазмом жевал поводок и ставил крепкие передние лапы ей на колени.

– Привет, Линда, – улыбнулась я. И добавила: – Привет, Бисли. – Я погладила щенка по голове, и он переметнулся ко мне – стал лизать мои руки.

– О, Алекс. Я так рада, что ты дома. Надеюсь, ты сможешь сделать мне одолжение.

– Конечно. А какое?

– У меня на работе образовались проблемы, и мне обязательно нужно ехать в офис. Я думала оставить Бисли одного, но он уже успел сжевать с утра две диванные подушки и ботинок. Ты ведь как-то предлагала взять его на несколько часов?.. – Она резко накренилась в сторону, потому что Бисли увидел, что на крышу гаража уселась птица, и попытался рвануть к ней. Притянув его обратно, она виновато посмотрела на меня. – Ты очень меня выручишь. С ним до сих пор бывает трудно, поскольку его дрессировка еще не окончена.

Я села на корточки и тихо позвала щенка. Он припрыгал ко мне, его шоколадно-карие глаза были невероятно озорными, а из края рта высовывался язык. Он был великолепен!

– Я с радостью присмотрю за ним какое-то время. На сколько тебе надо отъехать? – Бисли тем временем подпрыгнул и стал пытаться облизать мое лицо. – Хватит тебе, малыш, – урезонила его я.

– Можешь побыть с ним до шести?

– Без проблем. Мне нужны будут какие-то его вещи?

– Я сбегаю домой и все принесу. Там всего-то ничего – обед и пара игрушек. Ну и его корзина, разумеется. – Линда уже шла к подъездной дорожке, желая вернуться к нам как можно быстрее и отправиться потом на работу. – Я сейчас.

Мама несколько удивилась, когда я появилась в саду с Бисли на поводке, и удивилась еще больше, заметив гору вещей, что принесла с собой Линда.

– Он долго у нас пробудет? – поинтересовалась она, обозревая корзину, набитую игрушками и одеялками, а также маленькими пластиковыми пакетиками.

– Ну, она сказала, что до шести, – с сомнением произнесла я. – Но у меня такое впечатление, что он к нам переезжает.

– Здесь больше всякой всячины, чем нужно маленькому ребенку, – добавила мама, сортируя принесенные вещи. Бисли бросился к ней и сунул ей в руку свои деликатесы. Она потрепала его по голове.

– Хмм, а ты вовсе не так глуп, верно? Уже хочешь полакомиться вкусняшками, хотя пока еще ничем их не заслужил. – Щенок, играя, слегка толкнул ее. – Что ты будешь делать с ним весь день? Его нельзя оставлять одного надолго.

– После ланча надо будет с ним погулять; это займет какое-то время. – И позволит мне побыть одной, – добавила я про себя. Мне было интересно, как Бисли отнесется к дерджам.

На деле и у Бисли, и у дерджей ушло какое-то время на то, чтобы привыкнуть друг к другу. Когда пришел Кэллум, я была в саду, а Бисли обнюхивал кусты, находясь на очень длинном поводке, поскольку заборы между домами были не слишком надежными. Почуяв Кэллума, он тут же словно взбесился, залаял и стал пытаться наброситься на чужака.

– Понятно, – сказал тот, подходя ко мне. – Кто-то уже успел заменить меня в твоем сердце, верно? – И хотя я не могла видеть его, но угадала, что он шутливо нахмурил брови.

– Ну, мне нужен был кто-то надежный, тот, кто прибежит ко мне по первому моему зову, – поддразнила его я.

– Мне кажется, я был очень даже надежен, – пробормотал он, начиная гладить мою шею. – И можно не сомневаться, что у меня есть и другие преимущества…

– Возможно, – якобы нехотя согласилась я, пряча улыбку и стараясь не слишком уж маячить перед кухней. – Какие-то, наверное, имеются.

– Ну, придержи ненадолго свою свирепую собаку. Здесь Оливия. Она ждет неподалеку – я сказал, что пойду и выясню, чем ты занята, прежде чем мы с ней тут появимся. Можно привести ее?

– Будет проще, если мы все пойдем и погуляем с собакой. За время прогулки он успеет привыкнуть к вам. – Мне пришлось буквально выкрикнуть это, потому что Бисли, потерявший на время всякий интерес к Кэллуму, вдруг вновь обратил на него свое внимание и громко залаял.

Я собрала какие-то игрушки и пластиковые пакетики, взяла телефон, карманное зеркальце и ключи. И пройдя через кухню, направилась к входной двери.

– У меня обязательно должен быть с собой телефон, ведь я буду делать вид, что разговариваю с тобой через наушники, – пробормотала я, обращаясь главным образом к себе. К счастью, мама ничего не заметила.

На подъездной дорожке я быстро осмотрелась вокруг с помощью зеркальца. Оливия сидела на капоте папиной машины, ее руки опять все время двигались – она постоянно сцепляла и расцепляла пальцы. Эти повторяющиеся движения выдавали, как сильно она нервничает. Завидев меня, она виновато вскочила. Потом увидела Бисли, и ее лицо стало совершенно другим.

Бисли подбежал к ней, начал прыгать и лизать невидимые руки и залаял, словно здоровался. Оливия посмотрела на Кэллума – очевидно спрашивая его взглядом, что ей следует делать.

– Стой смирно, протяни к нему ладонь и медленно опусти ее. У меня получилось. – Я не могла отказать себе в удовольствии смотреть на это, хотя знала, что сама выгляжу несколько странно с зеркалом в руке. Бисли поднял глаза на Оливию и какое-то время вел себя спокойно. А когда она опустила руку, тявкнул в последний раз и замолчал.

– Хорошая собака! – сказала я, подходя к нему с угощением, наматывая при этом поводок на руку, чтобы сделать его короче. Бисли с жадностью проглотил свои вкусняшки, пустив при этом слюни, а затем посмотрел на меня – морда у него была совершенно счастливая.

– Привет, Оливия, давайте пойдем в парк, там мы сможем вести себя и говорить посвободнее. Ладно? – Я увидела ее кивок и улыбку, прежде чем засунула зеркало в карман, и мы пошли гулять.

Это была странная процессия: я разговаривала с собакой и Кэллумом, Кэллум – со мной и с Оливией, а Оливия играла с собакой. Удивительно, как быстро я смогла свыкнуться с такими необычными, новыми событиями в моей жизни. Я привела всех на поле рядом с детской площадкой, которая граничила с мелким ручьем. В детстве мы часто приходили сюда в высоких резиновых сапогах и пытались ловить рыбу, и я была уверена, что Бисли будет от всего этого в восторге.

Очень быстро мы обнаружили, что Бисли и в самом деле наслаждался обществом дерджей. Слегка освоившись, Оливия весело играла со щенком, забегая в ручей и выбегая из него, а собака радостно преследовала ее.

Пока они предавались такому приятному занятию, у нас с Кэллумом была возможность немного поговорить.

– У тебя появились какие-нибудь идеи? Как мы можем использовать то, что знаем о Кэтрин, чтобы вызволить тебя оттуда? – спросила я, удостоверившись, что Оливия не может меня слышать.

– Я ничего больше не придумал, – тихо ответил Кэллум. – Ты понимаешь, что находишься в наибольшей опасности? Если кто-то вроде Лукаса поймет, хоть отчасти, что вытягивание чьих-то воспоминаний вернет его к жизни, ему ничто не помешает убить тебя.

– Послушай, я знаю о грозящей мне опасности, и я готова к ней. Мы должны найти Кэтрин и заставить ее рассказать нам обо всем, что ей известно, и почему она меня ненавидит. Так мы сможем получить какие-то ключи, которые помогут нам оживить тебя.

Кэллум, немного помолчав, добавил:

– И нам нужно, чтобы она перестала преследовать тебя.

– Интересно, может, она живет где-то поблизости.

– А мне интересно, что именно она помнит, – тихо сказал Кэллум.

– То есть?

– Ну, мы знаем, что у нее есть все твои воспоминания и что ей известно собственное имя, но как обстоит дело с ее прошлым? Вот что мне очень хотелось бы узнать. Если она помнит его, то быстро сообразит, кто мы такие… – Его голос угас.

– О, Кэллум, мне так жаль, я как-то об этом не подумала. – Я нежно погладила его руку, стараясь приглушить боль в его глазах. Он выглядел таким потерянным, почти побежденным, и мне снова захотелось утешать его. – А ты не считаешь, что это даже хорошо? Если ей станет известно, кто ты такой, то ты сможешь разузнать немного о себе и, ну, не знаю, может, это подскажет нам, что делать дальше.

Он покачал головой:

– Вряд ли я вынесу какую-либо информацию о моем прошлом. Одно дело вести жизнь, полную бесконечных страданий, и другое – вспомнить обо всем, что некогда потерял. Существование превратится в бесконечный кошмар. Вспомни Лукаса.

Я задумалась о своей жизни, своей семье, своих друзьях, о том, как чувствовала бы себя, видя и слыша их, но зная, что они считают меня мертвой. Это было бы невыносимо.