Текст книги "Дьяболик"

В глубине ее сияющих глаз ясно читалось обвинение: «Врунья!»

– А вообще же надо сказать, я представляла тебя совсем другой, Сидония.

Теперь мне не пришлось заставлять себя улыбаться. Если бы она только знала! Если бы только я могла показать ей, насколько я другая, вцепившись ей в горло и глядя, как ухмылка сползает с ее губ…

– Не могу сказать того же о тебе, – миролюбиво ответила я. – Ты – точь-в-точь такая, какой мне рисовалась.

И, не давая ей времени опомниться, я развернулась и ушла, решив, что сыта социализацией по горло.

В дверях я столкнулась с Нивени Санъяу.

– У вас не найдется для меня минутки?

– Нет, – буркнула я, чувствуя раздражение. Не хватало еще, чтобы меня с ней увидели.

Хотела пройти мимо, но Нивени загородила дверной проем рукой.

– Прошу вас, послушайте, – попросила она. – Я видела, как вы разговаривали с четой Домитрианов…

– Терпеть не могу, когда за мной шпионят. Дай пройти.

– Дело в том, что Дивиния и Сэливар, они… – Девушка опасливо оглянулась и прошептала: – Не пей у них вина. Я говорю это только ради твоего блага.

Проговорив это, она развернулась и поспешила прочь. Я же удивленно смотрела ей вслед. Судя по всему, Нивени намекала на яд, но зачем Домитрианам травить заложника? Впрочем, даже если они попытаются, то вскоре обнаружат, что совершили ужасную ошибку.

Глава 12

Соляные купальни Дивинии и Сэливара Домитрианов находились на «Тигрисе», звездолете, пристыкованном к «Valor Novus». Корабль, принадлежавший Дивинии, был полностью посвящен развлечениям. Купальни располагались на отдельном уровне.

И вновь помещение, куда я вошла, было таким огромным, что походило на настоящую планету, а его потолок исчезал где-то в атмосфере. Я уже знала, что подобные купола именуются здесь небесными. От одного взгляда на свешивающуюся отовсюду зелень ощущалась влага на коже. Мне еще нужно было привыкнуть ко всему этому. По-видимому, большинству людей нравится отсутствие потолка над головой.

– Ах, Сидония!

Ко мне спешила Дивиния. Совершенно голая. Она невинно хлопала глазками, но по ее лицу гуляла ухмылка.

– Ты слишком плотно укуталась, милочка. Позволь моей челяди это исправить.

Она выжидательно смотрела на меня, словно предполагала, что я побледнею от смущения и сникну. Сидония действительно пришла бы в ужас, увидев голого человека, не говоря уже о том, чтобы раздеться перед чужаками. Но я-то – не Сидония.

Подняла руки так, чтобы слугам удобно было снять с меня одежду, а сама между тем рассеянно водила глазами по буйно разросшимся деревьям, клонившим свои ветви к прозрачным, зеленовато-голубым озерцам. В воде мелькали какие-то люминесцирующие существа, видимо в качестве украшения. В одном из водоемов уже плавал, лежа на спине, Сэливар Домитриан. Однако едва юбка спала с моих бедер, он сел в воде и принялся жадно меня разглядывать.

– Какое у тебя великолепное тело. – Если Дивинию и разочаровало мое бесстыдство, она ничем этого не показала.

– Знаю, – ответила я.

Супруги засмеялись.

– А ты не такая уж и скромница, – заметила она.

Я не видела никаких поводов для скромности. Мое тело в самом деле было потрясающим. И оно послушно выполняло мои команды. Пусть даже мышечная масса и существенно уменьшилась, моя сила по-прежнему превышала силу обыкновенного человека.

Дивиния взяла меня за руку и повела к озерцу, где плескался ее муж.

– Как тебе императорский двор, Сидония? – спросила она.

– Многовато народу, ваше высочество, – честно ответила я.

Дивиния плюхнулась в озеро, но соленая вода вытолкнула ее на поверхность. Помедлив лишь секунду, я последовала за ней. Вода оказалась теплой, плотной и словно бы покрытой твердой корочкой. Она подталкивала меня в спину. От просоленного воздуха я чувствовала себя липкой даже под водой.

Посмотрела вверх. Надо мной словно бы раскинулось голубое безоблачное небо. Я заставила себя не отводить глаза, приучаясь к открытому пространству.

– Вы ведь живете довольно уединенно, не правда ли? Все это должно казаться тебе очень странным.

Я удобно разлеглась почти у самого берега озерца. Дивиния с Сэливаром смотрели на меня, как кошки, забавляющиеся с мышкой, прежде чем ее сожрать.

– Ничего, привыкну со временем, – осторожно ответила я. – Это ваш корабль?

– Да, «Тигрис» – наше владение, но тебя мы рады будем видеть на нем в любое время.

– В любое, – с улыбкой подтвердил Сэливар.

– Соляные купальни – моя идея. Как-то раз я посетила колонию, где имелось море, такое соленое, что люди ходили по его поверхности, как по земле. И тогда я сказала…

– Она сказала мне: «Дорогой, мы просто обязаны обзавестись таким же», – закончил за жену Сэливар.

– А еще он спросил: «Неужто ты хочешь покинуть космос ради жизни на планете?» – визгливо захохотала Дивиния. – Я ответила, что, конечно же, нет.

– Вот так у нас появились купальни. – Сэливар вальяжно повел рукой вокруг, как бы невзначай доставая из прибрежных зарослей кувшин.

Я прищурилась. Стало даже любопытно, что они задумали.

– Нет, в самом деле, это была лучшая наша идея, – добавил Сэливар, наливая бокал вина жене.

Улыбнувшись мне, Дивиния пригубила бокал. Но не проглотила вино, я это ясно видела. Неужели они вознамерились действительно меня отравить? Сэливар протянул бокал и мне. Я присмотрелась к темно-красной жидкости, размышляя, что же они туда подмешали.

– Чаша вина, купание под голубым небом – и все твои проблемы как рукой снимет, – сказала Дивиния, вновь поднеся вино к губам и делая вид, что пьет.

Я переводила взгляд с Дивинии на Сэливара и обратно. Если они собираются меня убить, их ждет разочарование.

– Вы совершенно правы. – Я отпила вина.

Голова у меня немного кружилась от влажности и жары, но что бы они ни добавили в вино, это не оказало никакого эффекта на мою нервную систему. Я даже не знала, каким должен был быть этот самый эффект, но решила, что благоразумнее не демонстрировать им свой иммунитет. Откинулась на спину и притворилась, что на меня напала апатия, давая им возможность раскрыть свои намерения. Опустила веки. Это им, похоже, понравилось. Тихонько переговариваясь о всякой ерунде, Домитрианы начали подбираться ко мне поближе.

– …здесь лучшее обслуживание во всей империи…

– А ты был хоть раз на планете, дорогой? Стоит попробовать. Люди гнушаются жизнью на планетах, считая, что сила тяжести хороша только для излишних. Однако я научилась ее ценить.

– Жаль, что твои родители не смогли к нам присоединиться, но мы так жаждали встретиться с юной Сидонией Эмпиреан…

Они уже были совсем рядом. Я наблюдала за ними из-под полуопущенных ресниц. Супруги переглянулись. Вдруг бокал вытащили у меня из руки.

– Не стоит много пить, милочка, – проворковала Дивиния. – Нам совсем не нужно, чтобы ты впала в кому.

– Просто… – Сэливар погладил меня по ключице, – слегка захмелела.

– Впала в кому? – Я открыла глаза и рассеянно посмотрела на них.

Сэливар притянул меня к себе, шаря лапами по моему телу.

– Великолепно, – выдохнул он.

Его действия меня разозлили, но не слишком напрягли. Он позволил себе недопустимую вольность, однако я с удивлением поняла, что они заманили меня к себе, просто чтобы соблазнить.

Палец нежно прошелся по моей шее. Дивиния.

– Ох уж эта настоящая молодость, Сэливар. Я никогда не смогу ею насытиться.

Я не верила своим ушам. Кто бы мог подумать, что влиятельнейшим людям в империи приходится исподтишка одурманивать своих любовников? Или им настолько приелось их существование здесь, что они получают от этого удовольствие?

– Что было в вине? – пробормотала я, стараясь, чтобы голос звучал невнятно, и одновременно отодвигаясь от Сэливара.

– Всего лишь капелька релаксанта, – шепнула Дивиния. – А заодно – утром ты ничего не вспомнишь.

– Видишь ли, мы предпочитаем, чтобы ты не смущалась и не закатывала сцен. Считай, что это – наш обычный способ оказать радушный прием новичку.

В некоторой растерянности я обдумывала сложившуюся ситуацию. Матриарх рассказывала мне о сексе при дворе. Секс рассматривался здесь как средство обмена властью или влиянием, но не более. Будучи дьяболиком, я никогда особенно не задумывалась о сексе. Детей иметь я все равно не могла, да и связываться бы ни с кем не стала. Проблема заключалась в том, что я не видела, какую пользу смогу извлечь из этой ситуации. Зато потерять могла многое, позволив этим людям поверить, что они сумели воспользоваться моим опьянением.

И тут Сэливар произнес то, что мгновенно все переменило:

– Было бы забавно поиметь наследницу Эмпиреанов. Это стало бы нашим величайшим достижением.

– Мы так ждали твоего прибытия, дорогая Сидония, – добавила Дивиния.

Я открыла глаза. Вспомнила о предупреждении Нивени и об ухмылке Элантры. Получается, что это – обычная практика Домитрианов, когда ко двору прибывает кто-то юный, беззащитный и одинокий. И им все сходит с рук, ведь они – родичи императора. Из страха оскорбить влиятельных особ никто не решится отвергнуть их предложение поплескаться в купальнях. Никто не откажется от глотка вина. Домитрианы просто пользуются своей властью. Я была невосприимчива к ядам, что бы мне ни подсыпали, но другие-то – нет. Жертвы, очевидно, забывали все настолько, чтобы усомниться в собственных воспоминаниях и не поднимать скандал.

Больше всего меня разозлило то, что все это предназначалось вовсе не для меня. Оно было для моей Донии. Во мне вспыхнула неукротимая ярость. Приподнявшись, я схватила обоих за загривки и окунула их головы в воду. Домитрианы не успели ни удивиться, ни испугаться, ни вскрикнуть.

Они начали биться, цепляться за меня, но я не отпускала, продолжая думать о том, что случилось бы, если бы на моем месте была Дония. Я сжимала их шеи все сильнее, пока Домитрианы обреченно сопротивлялись. Я же думала лишь о том, что эти люди намеревались изнасиловать наследницу рода Эмпиреанов, мою Сидонию. Еще одно усилие, – и я бы сломала им шеи. Эти типы подобное заслужили.

Однако вдруг в голове у меня прояснилось, и я поняла, что сейчас натворю. Вытащила их головы из-под воды и оттолкнула обоих подальше. Они откашливались и отплевывались, держась за шеи, а я судорожно пыталась придумать, что делать дальше. Нельзя было позволить им жить, но убивать родственников императора в первый же мой день при дворе казалось нецелесообразным.

Дивиния очухалась первой и вылезла на берег, захлебываясь от рыданий.

– Кто ты… кто ты такая? Что ты за чудовище?

Она взмахнула рукой, опрокидывая бокал вина. И тут я поняла, как мне надо поступить. Как справиться с этими подлецами.

– Вернись назад, – приказала я, и мой голос сделался низким, звериным.

Она вскрикнула, когда я, выбравшись из озерца, схватила ее за волосы и стукнула головой о землю. Дивиния перестала дергаться. Сэливар, защищая жену, попытался напасть на меня сзади, но я повалила и его. Схватила за горло. Свободной рукой наполнила бокал вина.

– Итак, от этого вина все забывают? – прорычала я. – А от слишком большой дозы впадают в кому? Верно, Сэливар?

– Погоди! – прохрипел он.

– Я не разрешала тебе говорить, – рыкнула я ему в ухо. – Молись своему Живому Космосу, чтобы он помог тебе выжить.

И принялась лить вино прямо ему в глотку. Он поперхнулся, попытался сжать зубы, но я схватила его за нос, не давая дышать, а сама продолжала вливать вино, пока он не повалился на траву, осоловев и утратив связь с окружающим.

Дивиния уже пришла в себя. Я вывернула ей руку за спину и влила в горло остаток вина. Лишь убедившись, что сделала все, что могла, я поднялась, оделась и выжала волосы, лихорадочно соображая при этом, как скрыть случившееся. Ведь все были в курсе, что этим вечером я буду здесь! Что же теперь делать? Я даже не знала, как…

В кустах зашуршало. Я так и застыла. Оттуда появилась Нивени Санъяу со своим лезвием-ожерельем в руке. Новое осложнение! И вино, как назло, кончилось, придется ее утопить.

– Сидония! – закричала она и лишь затем увидела Домитрианов, без чувств лежащих на земле. – Что произошло?

– Ты давно здесь? – спросила я. – Кто с тобой?

– Я одна… Я просто… проскользнула мимо челяди, – она махнула за спину.

Значит, ее никто не видел. Хорошо. И она не понимает, что меня следует бояться.

– Подойди, я тебе все объясню, – мягко произнесла я.

Она не двигалась, уставившись на Домитрианов. Я сама пошла к ней, готовая в любой момент сломать ей шею. Однако Нивени меня удивила. Злобно оскалившись, она с размаху двинула Сэливара ногой в бок. Я остановилась в недоумении, а девушка продолжала пинать Домитрианов, в ее глазах стояли слезы. Но, так и не заплакав, она вдруг расхохоталась.

– Не знаю, что ты сделала, но это и не важно. Они ведь сдохнут? Скажи мне, что они сдохнут!

– Я не знаю, – совершенно уже озадаченно пробормотала я, посматривая на лезвие в ее руке. Похоже, она собиралась… меня защищать?

– Если даже и так, они это заслужили. Знала бы ты, сколько раз они проделывали подобное, – зло кричала она, размахивая своим клинком. – Мы с тобой не первые. Я не помню, что здесь со мной произошло, но я видела, что они творили с другими. Поэтому знаю, что было со мной. И на сей раз не собиралась позволить им проделать все сначала.

– Так ты пришла, чтобы их остановить? – У меня в голове не укладывалось такое.

– Сама не знаю, что бы я сделала, – призналась она, дрожащей рукой сжимая лезвие. – Может, зарезала бы их? Или искромсала рожу Дивинии? Но я просто не могла им позволить! Не могла и все!

Из ее глаз потекли злые слезы. До меня, наконец, дошло, что эта девушка пришла спасти наследницу рода Эмпиреан. Я бы ни за что не причинила вреда той, которая собиралась заступиться за Донию.

– Благодарю тебя. Благодарю от всего сердца. – Я не привыкла произносить подобные слова, но сейчас говорила их совершенно свободно.

– Что бы здесь ни произошло, нам нужно замести следы, – продолжила Нивени, обводя рукой вокруг. – Не думай, я ни о чем не буду тебя спрашивать, Сидония. Однако послушай, я знаю, как получить доступ к журналу наблюдений. Прежде чем сюда прийти, я убедилась, что смогу это сделать, – она мрачно усмехнулась. – Я могу уничтожить любую запись за последний день. А потом мы вместе сочиним подходящую историю.

– Вместе, – ошеломленно кивнула я.

Вот так и вышло, что я заключила союз с Нивени Санъяу. Это не было моим добровольным выбором. Нивени не могла ничего сделать для того, чтобы снять с Эмпиреанов репутацию еретиков. Однако случается, что судьба не оставляет нам выбора. Что же, значит, я ее не убью. Пока. Оставалось надеяться, что мне не придется об этом пожалеть.

Глава 13

Чтобы не тревожить и так сходящую с ума от беспокойства обо мне Донию, в очередном нашем субпространственном разговоре я ни словом ни обмолвилась ни о Сэливаре с Дивинией, ни о допросе.

Впавших в кому голых Домитрианов нашли на следующий день у соляных купален. Императору тут же доложили, что накануне вечером я была гостьей на их вилле. Впрочем, все прекрасно знали, что Сэливар и Дивиния проделывают с молодыми людьми, за которых некому было заступиться при дворе.

Сидя напротив Злючки, явившейся ко мне на виллу, я все время думала о том, что шпилька Элантры во многом сыграла ключевую роль. Элантра тоже знала, с чем именно я столкнусь в тот вечер, и была этим весьма довольна. Когда-нибудь, возможно, я поблагодарю еще эту Пасус за невольное предупреждение. Посмотрим.

Нависшая надо мной Злючка, казалось, заполнила собой всю виллу. Рядом дрожала Нивени. По собственному опыту я знала, что это нормальная реакция людей, даже невинных, на допрос, который им учиняет дьяболик. Впрочем, Нивени отлично сыграла свою роль.

– Я встретила Сидонию недалеко от «Тигриса», она показалась мне растерянной и дезориентированной.

Я закивала, стараясь ни на секунду не опускать глаза.

– Совершенно не помню, что там со мной произошло. Их высочества любезно пригласили меня поплескаться в их купальнях, а потом… – я развела руками. – У меня до сих пор ломит голову. И мысли путаются.

– Я отвела Сидонию на ее виллу, уложила спать, а сама осталась при ней на случай, если ей станет совсем плохо. А как себя чувствуют их высочества? – Нивени подалась вперед, состроив обеспокоенную рожицу. – Мы так волнуемся!

Дьяболик, не мигая, впитывала каждое наше слово. Я никогда еще по-настоящему не общалась с другим существом своего вида. Казалось странным, что меня до сих пор не разоблачили и держат за человека. Каждое движение, каждый вздох дьяболика просто кричат о том, что он не такой, как обыкновенные люди, что это – убийца и хищник, которого нужно остерегаться. Чтобы заслужить право на социализацию, Злючка должна была пройти тот же путь, что и я. Спохватившись, я заставила себя глупо заморгать, в страхе, что она прочтет все это в моем взгляде.

– Робомедики пока не смогли вывести их из комы, – ответила Злючка. – Похоже, что они отравились большой дозой мощного нейротоксина, известного как «Дыхание скорпиона». Странно, что вам удалось избежать подобной судьбы, грандесса Эмпиреан.

– Да, хвала Гелиосу, мне крупно повезло, – торжественно провозгласила я.

Взгляд Злючки так и метнулся ко мне. На какой-то кошмарный миг я решила, что она заметила, наконец, наше сходство. Разглядела во мне дьяболика так же, как я – в ней. Или, может быть, моя искусственная хрупкость до сих пор обманывает ее, хотя инстинкт твердит ей обратное?

Злючка взяла меня за подбородок и повернула мое лицо к свету. Я окаменела. «Зажмурься, – приказала я себе, когда наши глаза встретились. – Не смотри. Действуй как человек». Заставила себя сглотнуть и нервно заерзать, как поступила бы на моем месте Сидония. Какое-то время Злючка изучающе разглядывала меня. Нивени издала нервный смешок.

– Что-то не так? Я имею в виду, с лицом Сидонии?

– Ты мне лжешь? – угрожающе спросила Злючка.

Мое сердце забилось сильнее. Я знала, что она это почувствует. Но любой человек занервничает, если дьяболик вцепится в него, как клещ.

– Нет! – твердо ответила я. – А теперь отпусти меня.

Я старалась, чтобы мой голос звучал кротко, как у Сидонии. Однако это ничего не значило: ведь для всех я – дочь сенатора, и она обязана была мне повиноваться.

Злючка убрала руку. В последний раз окинув нас суровым взором, она вышла, не сказав ни слова. Легче от этого мне не стало.

– Что это было? – Нивени указала на мой подбородок. – Чего это она?

Я молча покачала головой. Злючка меня подозревает, это было ясно как день. Но в чем именно?

– От этих дьяболиков просто душа в пятки уходит, – пробормотала Нивени.

Я улыбнулась. Да, мы – такие.

Церемония Консекрации Возлюбленных Усопших была одним из главных религиозных праздников в империи. Естественно, в доме сенатора фон Эмпиреана его не отмечали, разве что в это время кто-нибудь гостил в крепости. В тех случаях, когда сенатор разрешал праздновать, Эмпиреаны следовали тому же обряду, что и прочие благородные семьи: заказывали себе в питомнике так называемого «пречистого», специально выведенного к празднику, неделю кормили, поили и всячески баловали его, как возлюбленное дитя, а затем сажали в космический корабль и отправляли прямиком к ближайшей звезде, где он благополучно сгорал. Принеся в жертву своему богу истинно невинное создание, они надеялись искупить грехи и облегчить загробную жизнь своих усопших предков.

Император праздновал Консекрацию с размахом. Целую неделю он всячески носился со своим пречистым – девочкой или мальчиком: альбиносом без волос, ресниц и мыслительных способностей, физически неспособным ко лжи, скверне, жестокости и прочим мерзостям, свойственным настоящим людям. Во время торжественных трапез пречистого усаживали на почетное место, в остальном он жил как любимая домашняя зверушка.

До дня Консекрации, разумеется.

– Давай сходим, а, Сидония? – уговаривала меня Нивени. – Конечно, это праздник грандства, но если я буду с тобой, меня тоже пустят.

Необходимость сокрытия моего преступления против Домитрианов и совместные страдания на допросе создали между нами прочную связь. Все последние дни мы проводили в компании друг друга.

Нивени была совершенно не похожа на Донию. Ее нельзя было назвать застенчивой и доброй интеллектуалкой. Она была неугомонной и жадной исследовательницей, а мне, в отличие от нее, были доступны практически все уголки Хризантемы. Я открывала двери, она прокладывала маршрут. Ко всему прочему, Нивени обладала удивительной способностью собирать обрывки информации и слухов всюду, куда бы мы ни отправлялись. Я помнила, как матриарх однажды сказала, что информация – это валюта, а моя новая знакомая поставляла мне ее с избытком.

Пока мы шли в Гелиосферу на церемонию Консекрации, Нивени делилась со мной последними сплетнями.

– Император в ярости, Тайрус Домитриан испортил ему весь праздник.

– Да ну? – рассеянно пробормотала я, озабоченная состоянием своей прически.

Мы с Нивени, как и остальные дамы, соорудили себе на голове «звездный» ореол из косичек, переплетенных золотыми лентами. На нас были традиционные светящиеся золотые мантии. У всех, кто пришел оплакивать усопших предков, на щеках были нарисованы слезы как символ неизбывного горя.

Нивени энергично закивала, и ее косички тут же растрепались. У нее ведь не было особенных прядей, как у меня.

– Год назад семья Пасусов преподнесла императору пречистого по имени Лад. Его выкармливали вручную, без всяких там ускорителей роста. Это был самец, выросший до размеров нормального человека.

– Недешевое удовольствие, – приподняла я бровь.

Даже дьяболиков в первые годы жизни выращивали ускоренным методом. Кормить и заботиться о гуманоиде до тех пор, пока он не начнет приносить пользу, экономически невыгодно.

– Сенатор фон Пасус может себе это позволить. А императору желательны пречистые самого высокого качества, поскольку множество Домитрианов скончалось молодыми. Болтают же, что они – презираемые Солнцем.

Нивени состроила гримаску. Все знали, что кто-кто, а император никак не мог приписать эти смерти пустым суевериям. Ему точно было известно, от чего умирали его родичи.

– В общем, – продолжила Нивени, – он был очень рад получить Лада. Рассчитывал, что богу такой понравится. Однако Тайрус все испортил, осквернив пречистого.

– Неужели он совратил его?

Я не была верующей, но богохульство наследника поразило даже меня.

– Ага. – Нивени вновь закивала головой. – И признался в этом только вчера, когда Лада умащивали церемониальными бальзамами. Теперь его нельзя приносить в жертву. Император рвет и мечет.

– Неудивительно.

Да уж, Тайрус Домитриан был самым настоящим психом. Однако, по иронии судьбы, его распутство избавило пречистого от ужасной смерти.

Мы вошли в Великую Гелиосферу, чтобы посмотреть, чем же кончится дело. Там сновала челядь, разнося подносы с напитками, закусками и наркотическими средствами, такими как: саше с порошками, ингаляторы, капельники с интоксикантами и притирания. Сутера ню Эмпиреан в свое время показала нам, как пользоваться ими всеми. Я взяла немного мази и нанесла на запястье. Повлиять наркотик на меня не мог, а вот если заметят, что я избегаю подобных развлечений в один из важнейших государственных праздников, могут и косо посмотреть.

Император приказал на весь день приковать Тайруса к самому солнечному окну и отключить УФ-фильтр, чтобы наследник получил ожог. А также запретил ему участвовать в каких бы то ни было развлечениях во время праздника.

К тому времени, когда мы увидели Тайруса, его кожа уже покраснела, однако не похоже было, чтобы провинившийся, выставленный на всеобщее обозрение, чего-то стыдился. Напротив, судя по улыбке, он наслаждался своим публичным позором. Когда мы проходили мимо, я отчетливо услышала, как Тайрус произнес, растягивая слова:

– Ничего не могу поделать, бабушка…

Я покосилась на Нивени, но та как раз исподтишка сливала интоксикант из своего флакона, притворяясь, что наносит субстанцию на запястье. Неудивительно, что после произошедшего с ней у Домитрианов она боится потери самоконтроля. Я вновь прислушалась к болтовне Тайруса.

– Ты просто не понимаешь, как комбинация невинности и безволосости на меня действует, – говорил он. – Просить меня воздержаться, это все равно что поставить перед голодным редкий деликатес и потребовать, чтобы он воздержался от его употребления. Ожидать от меня сдержанности в таких условиях просто бесчеловечно.

– Ты – позор всей империи! – послышался голос матриарха рода Домитриан, грандессы Цинии. – Даже не потрудился нанести на лицо слезы!

Ее собственные щеки украшали изящные изображения слезинок.

– Чернила ужасно раздражают мою кожу. – На губах Тайруса возникла хитрая улыбка.

Его голубые глаза смотрели из-под медно-рыжей челки беспечно, даже с какой-то застенчивостью. Нос у наследника был длинноват, а на подбородке сохранилась немодная ямочка, которую он почему-то не исправил. Нивени рассказала мне, что Тайрус никогда не меняет своей внешности, даже по большим праздникам. Как и многие сумасшедшие, он не придавал ей особого значения. Судя по многочисленным веснушкам на коже, Тайрус не раз, прогневив дядюшку, подвергался наказанию солнцем. Их он, как ни странно, тоже не удалял.

– Неужели у тебя нет ни капли уважения к твоей безвременно усопшей матушке? – продолжала распекать внука Циния. – К почившим братьям? Ведь день Консекрации посвящен нашим мертвым!

– Напротив, бабушка. – Голос Тайруса почти неуловимо изменился, из него пропала всякая легкость. – Я считаю смерть своих родителей трагедией, которую не исправит никакой праздник. Я почти уверен, что и вы, и мой дражайший дядюшка с этим согласны.

Все знали, что вдовствующая императрица-мать сыграла не последнюю роль в устранении претендентов на трон, в том числе – собственных постылых детей. Император Рандевальд отплатил своей матери, назначив преемником душевнобольного племянника, чтобы она никогда не решилась поднять руку на него самого.

И вот теперь этот безумец, сам того не сознавая, бросил бабке страшное обвинение. Я не смогла противиться соблазну и покосилась на Цинию. Та, прищурившись, впилась глазами во внука.

– Ты на что намекаешь, дорогой внучок? Не забывай, речь идет о моей собственной плоти и крови.

– Ровно ни на что. Просто говорю, что вы не объяснили мне, почему я должен еще раз их оплакивать. Судя по слезам, щедро украшающим ваше лицо, вы готовы сделать это за нас обоих. Ко всему прочему, – его голос вновь стал легкомысленным, – что такое смерть нескольких родственников? Мои родители были бы счастливы узнать, что они породили живого бога, то есть – меня.

Подозрительность в глазах Цинии несколько угасла, сменившись раздражением.

– Ты – чокнутый болван и погибель нашего рода. Спаси нас всех Гелиос! Горе империи, если ты взойдешь на трон. Клянусь Космосом, когда настанет этот презираемый Солнцем день, я сама добровольно отправлюсь к ближайшей звезде! – Циния в ярости поспешила прочь, а Тайрус остался перед окном.

В этот момент наши глаза встретились. Я быстро отвернулась. Он не мог знать, что я подслушала их разговор. Никто, кроме дьяболика, не расслышал бы его с такого расстояния. Нивени, избавившаяся, наконец, от своего интоксиканта, подтолкнула меня локтем: идем, мол. А я была только рада убраться отсюда. Слишком поздно.

– Эй ты! – раздался голос Тайруса. – Девица Эмпиреан! Подойди и развлеки меня, я приказываю!

Мы с Нивени переглянулись, потом подошли к Тайрусу и преклонили колени.

– Нет, нет, нет! – нетерпеливо завопил он, переводя мутный взгляд с меня на нее. – Только этого мне сейчас не хватало. Вставайте, не будем превращать все в фарс. С тобой, грандесса, мы уже много раз встречались, а вот ты… – он уставился на Нивени. – Ты что за птица? Я тебя не знаю.

– Я не принадлежу к грандскому сословию, ваша светлость. – Нивени поднялась. – Я – дочь наместницы колонии Люмина.

– А, владения Пасусов. – Тайрус закрыл глаза. – Ну, конечно! Женщина, которая хотела строить библиотеки и учить наукам.

– Совершенно верно, ваша светлость, – Нивени заметно напряглась.

Я покосилась на девушку. Мне стало любопытно, как она будет вести себя с принцем.

– И что ты думаешь о поступке своей матери? Отвечай честно! – потребовал Тайрус.

Это было забавно. Псих он или нет, но откровенность с наследником короны может обойтись очень дорого. Во взгляде Нивени читалось именно это.

– Ваша светлость, конечно, не ожидает, что я пойду против своей матери, – уклончиво ответила она.

– Нет, не ожидаю.

– В таком случае, – осмелев, продолжила она, – я скажу, что моя мать действовала в интересах Люмины. Она не хотела оскорбить ни наш Божественный Космос, ни род Пасусов, а желала лишь улучшить жизнь людей.

– Да, жизнь на планете – убогая штука, – сочувственно согласился Тайрус.

– Что вы, ваша светлость, это вовсе не так!

– Правда? То есть у вас там нет ни ураганов, ни землетрясений? Ничего такого?

– Верно, погода на планетах бывает изменчива, зато там обитает великое множество жизненных форм. По диким лесам бродит огромное количество разнообразных животных, две луны Люмины вызывают приливы и отливы морей. Несмотря на непредсказуемость, ваша светлость, жизнь там куда более интересная, чем в космосе.

– Хм, ты рассуждаешь как фанатичная сепаратистка.

Нивени побледнела, я тоже занервничала. В голосе Тайруса слышалось одно лишь любопытство, однако он, сам того не понимая, выдвинул серьезное обвинение. Неудивительно, что девушка всполошилась.

– Но, разумеется, ты никакая не сепаратистка, – продолжил между тем он, рассеянно изучая свои ногти. – Это было бы полнейшим безумием, особенно здесь, в Хризантеме. Ужасно было бы, если бы кто-нибудь неверно истолковал твои слова.

Если бы я не знала, что он – псих, то могла бы решить, что принц дает ей завуалированный совет впредь быть осторожней.

– Да-да, это было бы ужасной ошибкой, ваша светлость, – торопливо проговорила Нивени. – Я не сепаратистка.

Тайрус отступил назад, насколько позволяли цепи, и заложил руки за голову.

– Звезды пытаются поговорить со мной, а вы тут трещите как сороки, девочки. Особенно ты, грандесса Эмпиреан. Помолчите-ка малость, дайте послушать.

Меня удивили его слова, ведь я не произнесла ни слова. Мы с Нивени притихли.

– Звезды говорят мне… они говорят, что сегодня я на редкость красив, – провозгласил Тайрус. – Очень мило с их стороны. А как по-вашему, грандесса Эмпиреан, я красив?

Вопрос был нелеп. Среди людей, которые свободно меняли свою внешность в стремлении к совершенству, принц с его изъянами смотрелся как жалкий излишний. Я не знала, что ответить, опасаясь его обидеть.

– Звезды не стали бы вам лгать, ваша светлость, – нашлась, наконец, я.

– Думаю, ты права, – кивнул Тайрус. – Клянусь, едва меня освободят от этих цепей, я выставлю свое тело перед всеми своими обожателями, близкими и далекими…