Текст книги "Императрица"

Глава 8

Тайрус знал, что одним нам соваться во владения Пасуса не стоит, поэтому мобилизовал почти все корабли Домитрианов. Грандство, как обычно, увязалось следом. Тайрус не стал их прогонять, это восприняли бы как прямое оскорбление. Он снарядил в путь все суда, кроме «Тигриса». Грандство купилось на уловку, проигнорировало этот корабль и ринулось активно покупать места на прочих, надеясь оказаться поближе к правителю. А потом Тайрус перенес меня именно на «Тигрис». Благодаря призрачному экипажу, никто нас не заметил. Вот как он устроил так, что в субпространстве мы оказались одни. Ладно, почти одни – с Дивинией, но она-то явно нас не потревожит. Пока я выздоравливала после перелома позвоночника, Тайрус позволил себе крайне редкую роскошь: проспал почти весь день, восстанавливая силы, потраченные на первые недели правления.

Итак, мы были одни.

В отличие от Хризантемы здесь не приходилось соблюдать формальности. Тайрус выделил мне лучшие гостевые покои на звездолете, а сам поселился в соседних. При мысли, что мы можем спать в одной постели, я испытала причудливую смесь страха и предвкушения.

Когда я снова открыла глаза, беззвучно приблизились слуги, держа несколько вариантов дневной одежды. Я выбрала наугад, а потом отыскала Тайруса в комнате, выходящей на соляные купальни. Пока боты готовили омлет из шести яиц, который он обычно съедал на завтрак, мой император стоял… и держал в руке сияющий фиал с наркотиком.

– А не рановато ты начал? – заметила я.

Может, ему тяжелее, чем я думала?

Тайрус удивленно вскинул брови и даже не сразу понял, о чем я.

– А, это? Нет. Это не ради удовольствия.

– Разумеется.

Он улыбнулся.

– Я серьезно.

Он запустил базу данных корабля, и в центре стола появилась проекция. Вернее, расписание приема всевозможных наркотиков на ближайшие три месяца: время, доза. Судя по нему, сегодня был черед психоделика.

– Это называется митридатизм, – пояснил Тайрус. – Древние земные императоры брали за привычку ежедневно принимать яд в малых дозах, чтобы выработать иммунитет. По сути, я пытаюсь заставить свой организм сопротивляться интоксикации – то, что у тебя получается само по себе.

– Развлекательные наркотики не яд.

– Спорное утверждение, – сухо заметил он. – По крайней мере, меня всегда пугал не нож убийцы, а перспектива ничего не соображать в присутствии бабки. И раз уж метаболизма дьяболика у меня нет, придется подготовить свои химические рецепторы. Я уже пробовал принимать легкие препараты в больших дозах, чтобы сохранять ясную голову и лишь делать вид, будто они на меня действуют.

Я глянула на сегодняшнее расписание.

– У тебя сейчас галлюцинации?

– Не особо… только у тебя почему-то выросли оленьи рога. Обычно их вроде нет.

– Нет, – мрачно подтвердила я, невольно проверяя собственную голову.

– А еще пальцы в бананы превратились, – сообщил Тайрус, рассеянно глядя на мои руки.

Поддавшись странному порыву, я пошевелила пальцами у его носа. Тайрус подался вперед и игриво их куснул – но осторожно, не повреждая кожи. Все же он себя контролировал.

– Я странно выгляжу? – поинтересовалась я, ведь никогда не была на его месте.

– Подойди ближе. Тогда скажу.

Я послушалась и оказалась в кольце рук Тайруса. Сладость разлилась внутри меня, когда я прижалась к его теплому телу. Он провел большим пальцем по моему подбородку, по нежной шее. Его дыхание овевало мое ухо.

– Ты прекрасна, как всегда. Прекрасна.

Инстинктивно, не думая, я обхватила ладонью лицо Тайруса и прижалась губами к его губам. Осторожно, нежно, заходя на территорию, куда не осмеливалась заглянуть с самой коронации. Он гладил меня, мягко, почти благоговейно, а потом притянул ближе и углубил поцелуй, пока то, что пугало, не стало совершенно естественным и правильным.

– Две недели, – пробормотала я, не отрываясь. – Только мы вдвоем.

Он улыбнулся.

– Только мы.

Я поцеловала его снова.

* * *

Если снаружи «Тигрис» напоминал изогнутый коготь, то внутри представлял собой лабиринт из палуб и бесконечных сюрпризов.

Больше всего нам понравился уровень с искусственным лесом, полным растений и животных. Ближе к концу пути Тайрус предложил отправиться на прогулку, как земные люди древности. Никаких механизмов. Мы плавали по реке, над головой сладчайшими голосами пели птицы. Потом мы сохли у настоящего костра.

Вернее, собирались. Тайрус прочел, что можно развести огонь с помощью палочек. Начал он довольно бодро. Однако прошло несколько минут, Тайрус загнал себе кучу заноз, но все впустую. Я от души развеселилась.

– Никуда не годится.

– Спасибо, – скривился он.

– Нет, правда.

– А ты умеешь поддержать.

– Просто удивилась. Ты – и чего-то не умеешь.

Он плюхнулся на землю, совершенно сбитый с толку.

– Самые примитивные человеческие существа сумели освоить это искусство. Я живу в космосе, среди невероятно продвинутых технологий, и не могу развести огонь. Или могу?

Он исчез, а минуту спустя вернулся с зажигалкой. Щелкнул ею, и с сомнением глянул на меня, не обвиню ли я его в жульничестве.

Я поддалась редкому порыву и услышала собственный смех. Пламя отразилось в светлых глазах, что смотрели на меня с удивлением и восхищением.

– Ты засмеялась.

– Нет. – Я покраснела, но продолжила глупо улыбаться, точно какая-то безмозглая девчонка.

– Засмеялась, я сам слышал. – Тайрус лукаво ухмыльнулся. – Надо снова тебя рассмешить.

– Опять возьмешься за костер и точно сумеешь.

Тайрус привлек меня к себе и накрыл мои губы горячим настойчивым поцелуем. Одновременно он поглаживал тыльную сторону моей шеи, отчего у меня по спине от удовольствия бегали мурашки.

Затем Тайрус переместил руку ниже, на бедро, и внимательно всмотрелся в мое лицо. Я поняла, что он ждет ответа на невысказанный вопрос. Но сколько можно быть таким серьезным? Я опрокинула его на спину. Тайрус удивленно вскрикнул, но расплылся в улыбке, когда я принялась целовать его шею… А потом он обхватил мои ноги своими и перекатился; его лицо сияло в теплом свете костра.

– Я тебя люблю, – просто сказал Тайрус.

Я сунула руку под его тунику, прижала ладонь к горячей коже, погладила твердый пресс. Тайрус закрыл глаза, а потом перехватил мою руку и прильнул к губам. Настойчивый лихорадочный поцелуй пробирал меня до самого нутра…

И тут пол под нами стал трястись все сильнее и сильнее.

Тайрус испуганно отпрянул, явно молча кляня все на свете. Впрочем, как и я.

Сквозь купол стали видны звезды на небосводе – мы только что вынырнули из субпространства. Как жаль. Мы посмотрели друг на друга. Я запустила пальцы в медную шевелюру Тайруса, ощущая вновь легший на наши плечи груз ответственности.

Не сговариваясь, мы подошли к иллюминатору и уставились на яркую точку в пространстве, что росла по мере нашего к ней приближения – злокачественную язву у самой границы звездной системы Люмины.

Ослепительная пурпурно-белая смертельная зона напоминала прорезь в пустоте и завораживала своей жуткой красотой. Я задумалась, сколько же человек погибло на том корабле, чье крушение разорвало космос и оставило после себя такое надгробие.

– А она выросла с прошлого раза, – озадаченно заметила я. Выросла, причем быстрее, чем ожидалось. – Интересно, почему?

– Злокачественному пространству не нужна подпитка, оно просто увеличивается само по себе, – не определенно отмахнулся Тайрус, не сводя глаз с яз вы. – Первый раз я его увидел, когда жил на планете.

– Я и не знала, что ты жил на планете.

– Почти десять месяцев. Мне там не нравилось: слишком тяжелая гравитация, слишком большая влажность, удушье. Я постоянно мучился аллергией и обгорал. Меня постоянно жрали насекомые и… и это был, пожалуй, самый счастливый год в моей жизни, – тихо, почти стыдливо признался он. – Один несчастный случай на краю звездной системы положил всему конец.

– Взорвался корабль. И потом… – догадалась я, кивнув на язву.

– Отсюда она кажется пугающей и прекрасной, но с планеты зрелище просто неописуемое. Сдвиги атмосферы сработали, точно линза для потоков света. Поначалу это был просто небольшой всплеск, но за считаные недели он стремительно разросся. Его было видно и днем, но ночью он занимал все небо. Рыжие, алые, золотые облака… Когда все закончилось, я уже улетел с планеты. Кто-то эвакуировался еще раньше, но многие остались и яростно спорили, что делать. Думали, смогут как-то все исправить. Упрямились до тех пор, пока не стало слишком поздно. Можешь представить, каково это?

Я смотрела на световой хлыст, зная, что мы летим на безопасном расстоянии, что можем убраться. Попыталась представить, каково смотреть на злокачественное пространство с планеты, но не сумела.

– Ужасно? – спросила я и тут же пожалела. Ну конечно, ужасно: жить где-то, а потом услышать, что этого места больше нет.

– Это был важный опыт, – ответил Тайрус. – С той поры я из кожи вон лез, лишь бы покрепче насолить семье. Моя мать погибла, а я не мог убежать от того, кто я есть. Но та планета показала мне, что значит быть Домитрианом: нельзя становиться жертвой обстоятельств. Надо научиться подстраивать их под себя, если получится прожить достаточно долго. Однажды я смогу сделать то, что не сумела целая планета излишних, и залатаю небо.

Он глубоко вздохнул; в свете злокачественного пространства черты его лица казались высеченными из камня. В этот момент я увидела, как девятнадцатилетний парень пропал, от иллюминатора отвернулся уже император и сказал:

– Мы на месте. Давай начнем.

Глава 9

Существовало две ветви рода Домитрианов, но Циния Домитриан, в своем стремлении закрепить трон за любимым сыном, основательно их выкосила.

Шесть звезд были сигиллом королевской ветви. Она тянулась от императрицы Ациндры фон Домитриан. Некоролевская же ветвь избрала своим сигиллом пульсар. Они вели свой род от дяди Ациндры, императора Амона фон Домитриана. К ним относилась и сама Циния.

За время своего правления Амон изрядно устал от сената и придумал крайне хитроумную схему, чтобы им повелевать: тайком напоил советников ядом под названием «Бдительный убийца». Антидот, способный сдерживать отраву, имелся только у императора. Сенаторы годами выслуживались перед правителем, лишь бы получать регулярную дозу.

А потом случилось несчастье, ставшее для Амона роковым.

Нелепая оплошность при погрузке – и весь антидот вылился. Сенаторы стали умирать один за другим. Амон попытался бежать, но не вышло. Императора свергли, а всех его потомков навсегда отстранили от власти.

И вот теперь Тайрус, наследник обеих линий, разглядывал тот самый токсин, что послужил краху Амона.

– «Бдительный убийца». Мне вообще не полагалось знать, что он остался у бабки, но я не зря за ней следил, – бесстрастно заметил Тайрус, хотя я знала, что под маской спокойствия кроется боль. Ему была противна сама мысль убить кого-то из родственников, как делала покойная Циния. – Достать антидот не составит труда. Если Пасус не будет знать о яде, то никогда не сумеет добыть противоядие вовремя, если мы решим… что Дивинии пора умереть. Пока она рядом, пока он готов сотрудничать, я буду давать ей антидот. Но если Пасус попытается поднять бунт от ее имени и узурпировать трон…

Ему не было нужды договаривать. Он позволит Дивинии умереть.

– Это умный компромисс, Тайрус, – заверила я, сжимая его руку, а заодно и фиал с ядом. – А вовсе не убийство.

– Нет, – возразил он, не глядя на меня.

– Неправда. Ты и так щадил ее, сколько мог. Теперь все зависит от Пасуса. Если он пойдет против тебя, она поплатится.

– Он пойдет против меня, Немезида. Сама знаешь. Подумай: он сообщил, что готов отказаться от мести тебе, лишь бы стать мужем Примас Дофины. Что, по-твоему, это значит?

– Что он лжет и просто хочет выждать подходящего момента для удара?

– Или его амбиции так велики, что он способен закрыть глаза на непростительное. А такие амбиции не удовлетворить положением второго по значимости человека в империи.

– Я понимаю, что Дивиния – твоя родственница. Но это просто одна жизнь.

– Одна. А завтра может понадобиться еще одна. И еще. Сколько их будет… И в какой момент станет слишком много?

– Если ты спрашиваешь мое мнение, то это случится в тот день, когда ты убьешь и ничего не почувствуешь.

Я забрала у него яд, а затем Тайрус приказал привести к нам его кузину.

Я вылила отраву в бокал с вином. Дивиния Домитриан осушила его, глоток за глотком, а я следила за ней, понимая, что однажды настанет день ее смерти.

И нашего избавления.

Отныне ее судьба была в наших руках, но я никогда не стала бы сожалеть или мучиться угрызениями совести. Что до совести Тайруса… Наверное, ему будет больно, но если смерть Дивинии заберет часть этой боли и поможет в дальнейшем с большей готовностью убрать с пути нового врага – тем лучше.

* * *

В субпространстве корабли меж собой не сообщались, вблизи злокачественной язвы связь тоже сбоила. Мы оставались в коконе тишины, пока не удалились от ленты жуткого света, а потом на нас обрушился настоящий шквал сообщений.

Десятки, сотни писем от всевозможных адресатов, с «Геры», с «Атласа» (звездолета сенатора фон Атона), или с «Александрии», собственного корабля Тайруса. Словом, со всех кораблей, что успели выскочить из субпространства до нас. А потом новый шквал, когда остальная кавалькада миновала злокачественное пространство.

В основном это были приветствия, выражения надежд, что путешествие императора прошло благополучно. Тайрус специально нанял группу излишних, чтобы те отсеивали почту и оставляли только существенное: доклады из Хризантемы, донесения о работе се ната.

Королевские звездолеты соединились, образуя уменьшенную копию Хризантемы, а затем Шезар нан Домитриан подготовил нас с Тайрусом к появлению на публике. «Тигрис» приземлился недалеко от центральной площади.

Там нас ждала толпа.

В последний раз, когда я была на этой планете, то поразилась числу ее обитателей. Те, кто жил в космосе, как правило, не заводили больше двоих детей, и можно было долго блуждать по огромным пространствам, не натыкаясь на столь плотное скопление людей. В наш прошлый визит на Люмину меня поразили размеры толпы. На этот раз она показалась мне просто ошеломительной.

Все-таки теперь Тайруса встречали не как Примас Дофина, а как императора.

От моря лиц, куда более разнообразных, чем на Хризантеме, я онемела и почти растерялась. Здесь были представители всех возрастных групп – не так, как с грандами, что до упора пользовались фальш-молодостью, если только не решались наконец чуть состарить себя с помощью ботов, чтобы не перегибать палку. Грандство вообще выдавало свой возраст только ради мимолетной прихоти или с умыслом, а вот большинство местных излишних просто не боялось своих лет.

Навстречу Тайрусу вышла моя подруга Нивени Санъяу. Она занимала пост наместницы Люмины согласно распоряжению покойного императора и после его смерти сложила полномочия в пользу избранного народом кандидата. Тот представил Тайруса излишним, и у меня, кажется, кости завибрировали от грома криков, аплодисментов и даже топота.

Тайрус взошел на помост, защищенный невидимым барьером, и представил люминарцам близкую версию своей коронационной речи. Я слушала его вполуха, высматривая угрозы, поэтому заметила момент, когда толпа неожиданно расступилась, и из ее недр возник сенатор фон Пасус. Его окружало защитное силовое поле, что и вынудило народ разойтись. Следом за сенатором хвостом тянулись всевозможная челядь и роботы, а сам он не обращал ни малейшего внимания на полные ненависти взгляды излишних, чьей планетой правил.

Я и до того держалась начеку, теперь же мышцы просто стянуло узлом от напряжения.

Тайрус тоже заметил сенатора, но ничем это не выдал и спокойно перешел к следующей части речи:

– Дабы выразить свою признательность вашей отдаленной провинции, я хотел бы передать музеям Люмины некоторые имперские артефакты…

Я глянула на Пасуса, проверить, как он отреагирует на эти самые «подарки».

Ведь Тайрус вовсе не собирался давать музеям артефакты. И все это знали.

Контейнер, где лежали примеры технологий, проекты, схемы и разобранные машины, важно выплыл из «Тигриса» и полетел к люминарцам. Тайрус передавал им все технологии и научные знания, которые только смог найти. Ересь, оскорбление любого доброго гелионика.

Поступок, стоивший жизни сенатору фон Эмпи реану.

А Тайрус сделал это непринужденно, прозрачно намекая, как следует принимать его подарок.

Все поняли намек – все, кроме Пасуса.

Сенатор, прищурившись, с неверящей улыбкой смотрел на Тайруса, словно до конца не сознавал, чего добивается император. Все-таки Люмина – владения Пасуса, а сам он гелионик. Можно просто отнять технологии у излишних, разве нет?

Я сдержала улыбку, так как знала, что случится дальше.

– Вдобавок, – продолжил Тайрус, – я хотел бы, чтобы часть моих друзей-грандов задержались на этой планете. Уверен, вам понравится общество друг друга, и это поспособствует укреплению связей между люминарцами и грандством.

Улыбка Пасуса замерла на его устах.

Он потрясенно всматривался в лица тех грандов и грандесс, которых со всеми почестями вывели вперед, словно они и правда желанные гости. На деле же все эти люди были гелиониками, пленниками, которых Тайрус взял во время своей коронации. Император оставлял их здесь как живой щит для люминарцев, на случай, если Пасус и впрямь осмелится отобрать подарки Тайруса.

Одного заложника я знала: те же золотые ленты в темных волосах, те же широко распахнутые зеленые глаза. Гладдик Атон, сын ближайшего союзника Пасуса, сенатора фон Атона. Одна его жизнь гарантировала люминарцам защиту, даже не будь дюжин прочих.

Я снова посмотрела на Пасуса. Он уже успел надеть холодную маску понимания. Прежняя снисходительность исчезла без следа, и сенатор изучал Тайруса ледяными глазами змеи, что примеривается к врагу. Наконец Пасус понял, что имеет дело вовсе не с восторженным ведомым мальчишкой.

Мы с Тайрусом обсуждали, как он должен подать себя, и сошлись именно на этом. Нельзя было выказывать сенатору фальшивую слабость, если только мы не собирались поступать так всегда. И пусть инстинкт хищника, загоняющего жертву, мог вынудить Пасуса ослабить бдительность, мы оба согласились, что проявление силы поможет выиграть больше времени.

Все эти мысли проносились в голове, пока я смотрела на сенатора. А потом Пасус поднял глаза и уставился на меня. Весь мир словно замер и затих. Я смотрела на сенатора, он – на меня… Я убила его дочь, а теперь собиралась замуж за императора, то есть входила в ту самую семью, с которой он так отчаянно мечтал породниться.

На самом деле я вовсе не жалела о том, как обошлась с Элантрой. Она заслужила каждый миг тех боли и страха, что я устроила ей, прежде чем вырвала мерзавке сердце. Элантра забрала у меня Сидонию, и если б я могла добраться до Пасуса, то и ему не жить.

Судя по всему, наши с ним чувства были взаимны.

Тайрус закончил речь, и Пасус нехотя захлопал, не сводя с меня глаз. В тот миг я отчетливо поняла: или мы его уничтожим, или он нас.

Второго варианта я не допущу.

Глава 10

В дипломатическом корпусе было безопасно. Ни Пасус не мог добраться до Тайруса, ни наоборот. Само здание сводило на нет силу любого огнестрельного оружия.

В комнате переговоров не имелось камер, ни одно электронное приспособление для прослушки здесь не работало. Я рискнула прижаться к двери, надеясь на свое сверхчеловеческое восприятие…

Увы, стены оказались звуконепроницаемыми.

Мне оставалось лишь мучиться неизвестностью и ждать, когда Тайрус закончит встречу с Пасусом. Я реагировала на каждый шорох и не могла сидеть спо койно.

И только я решила снова попытать счастья у двери, как что-то услышала… тихий стук, а затем эхо где-то над головой. Я мгновенно насторожилась. Я стояла в атриуме у комнаты переговоров, поэтому звук автоматически вызывал нехорошие подозрения. Я подняла глаза, уловила его снова и поняла: кто-то возится там, наверху.

Поэтому дождалась третьего стука, подпрыгнула и пробила кулаком потолок. Раздался крик, я схватила чью-то ногу и повисла на ней мертвым весом.

– Кто это? – проревела я.

– Прекрати! Немезида, это я!

Нивени.

Я разжала хватку и спрыгнула на пол.

Панель в потолке повисла на шарнирах, и оттуда выглянула Нивени в облаке темных волос.

– Что ты творишь?

– А ты что делаешь? – тихо и угрожающе спросила я.

– Хочу послушать, как решается судьба моей планеты. – Глаза Нивени сверкнули. – Побьешь меня, как в прошлый раз, или дашь уйти?

Я задумчиво склонила голову набок.

– Да я тебя едва тронула. Если бы избила по-настоящему, то расколола бы тебе голову, и ты бы умерла. Да и вообще я уже сто раз тебя щадила.

– Как мило с твоей стороны. Полагаю, мне стоит сказать тебе спасибо.

– Пожалуйста.

– Немезида, это был сарказм! Боже. Никто не благодарит человека за то, что он тебя не убил.

– Мне с тобой можно? – указала я наверх.

– Если не будешь шуметь.

Я кивнула.

– Не представляю, как ты сюда попадешь, мне пришлось карабкаться по книжным полкам…

– Сама справлюсь.

Я подскочила и ухватилась за край люка. Затем легко подтянулась и залезла внутрь. Когда я закрыла за нами дверцу, Нивени уставилась на меня огромными темными глазами:

– Ты такая сильная.

Я невольно испытала прилив гордости.

– Знаю. Теперь веди, – мой голос эхом разнесся в темноте.

Вспыхнул крохотный слабый огонек. Нивени что-то прицепила к запястью, чтобы лучше видеть.

– Не шуми.

Она поползла вперед на четвереньках. Я была слишком высокой, поэтому распласталась на животе и принялась работать локтями. Когда мы достигли какого-то стыка в стене, Нивени что-то прошептала сама себе, поднесла фонарик к лицу и приложила палец к губам. Затем чуть сдвинула панель, буквально на волосок, и до нас донеслись голоса.

– Много от меня просите. – Пасус вроде как забавлялся. – Я могу жениться на вашей кузине, но не спать с ней. Мне не только придется принять в семью чудовище, что убило мою дочь, но изо всех сил поспособствовать этому браку, вдобавок заставить священников поддержать вас, чтобы вы могли использовать скипетр. А теперь вы еще хотите эту провинцию.

– По-вашему, я многого прошу, сенатор? Я даю вам право жениться на наследнице трона. Ваше дитя будет править галактикой. Я мог бы затребовать и большего. Рандевальд вынуждал каждую кандидатку оплачивать долги Домитрианов…

– Да, и в итоге ни на ком не женился. Впрочем, его провалы в постели также не помогали делу.

– Я не выставляю столь жестоких требований. Учитывая, в каком состоянии моя кузина, сама она не может дать согласие. Желаете завести наследника с ее ДНК? Используйте инкубатор. Вопрос с Немезидой не обсуждается. Вы и так знали, чем все кончится.

– Однако как решительно вы провозглашаете свою волю! А ведь всего год назад беседовали со стенами и бредили, что являетесь живым божеством.

– Год назад я боролся за жизнь, сенатор. Что до вашей поддержки и влияния на священников… собственно, только поэтому я вообще допустил возможность вашего брака с моей кузиной.

– Правда? А я-то думал, что ускорил события, когда в обход вас отправил прошение в сенат.

Как ни мерзко, но Пасус угадал… Однако голос Тайруса не выказал ни капли поражения:

– Верьте, во что хотите, сенатор. Как бы вы ни оценивали мое нынешнее положение, я могу крайне усложнить вам жизнь. Брак не состоится, если я не позволю, даю вам слово.

И это тоже правда. Я довольно поежилась. «Бдительный убийца» гарантировал, что Пасус никогда не получит Дивинию без нашего согласия.

Вероятно, сенатор почуял уверенность Тайруса, потому что продолжил:

– И вы хотите Люмину.

– Провинция окружена злокачественным пространством. Вскоре ее уже нельзя будет использовать как аванпост, а мне недопустимо осыпать кого-то благами, ничего не беря взамен, вот я и прошу бесполезную часть вашей собственности. Это символический жест.

Нивени резко втянула воздух, а я буквально пригвоздила ее взглядом, пытаясь без слов объяснить, что Тайрус просто ведет игру и на самом деле все не так.

– В ближайшее время Люмина не пропадет, – заметил Пасус. – Вы переоцениваете угрозу.

– Смею напомнить, что всего несколько месяцев назад эта планета вырвалась бы из-под вашего влияния, кабы не мое вмешательство.

– Но вы вмешались. И преуспели. Просто удивительно преуспели. – В голосе сенатора мелькнула странная нотка. – А потом они помогли вам на коронации. – Пасус втянул воздух и расхохотался: – А. Понимаю. Вы заключили сделку, так?

– Нет, – возразил Тайрус, но вышло слабо. Он не ожидал, что сенатор сложит два и два.

– Заключили, а теперь вам надо выполнить свою часть. Боже. При таком раскладе стоимость Люмины резко возрастает, не правда ли?

Нивени сжала кулаки и яростно уставилась в стену, словно мечтала отодрать дверцу люка и проломить сенатору голову.

Тайрус немного подумал, затем сказал:

– Я предлагаю за Люмину «руку горгоны».

Пасус невольно ахнул. «Рука горгоны» была самым ценным минералом в пограничье. Однако голос его стал вкрадчивым:

– О чем же вы договорились? Нет-нет, дайте я сам угадаю. Люминарцы могли попросить только одно. Независимость. Вы пообещали им свободу? Не отрицайте, я знаю эту планету; здесь кишмя кишат глупцы, грезящие о самодостаточности. Ну разумеется, вы им ее пообещали! О мой дорогой, юный Тайрус…

– Мы не столь близки, сенатор, – холодно напомнил Тайрус.

– Как скажете, ваше императорское величество. Подумайте, какой опасный прецедент вы создадите, даровав свободу этой планете. Выпустите одних, и все прочие излишние проникнутся опасными идеями. Большинство захочет отколоться от империи. Первыми сбегут важные провинции, что решат поддержать никчемные. И вскоре вам останется править бесполезной шестизвездной системой, которая сама по себе ничего не значит.

Я посмотрела на напряженное лицо Нивени. Да, люминарцы это знали.

– Вы оцениваете ситуацию с неверного угла, сенатор. – Тайрус смягчился и явно пытался убедить собеседника. – Есть совершенно иное решение проблемы: мы должны создать такие условия, чтобы излишние сами захотели с нами остаться, по доброй воле! Определенно, это лучше, чем империя, спаянная грубой силой.

Повисло долгое молчание.

– Вы очень юны и верите в идеалы.

– Я стремлюсь к большему. Я хочу улучшить жизнь всех. Разве не все об этом мечтают?

– Взгляните на нас, ваше величество. В одной столице больше народу, чем во всем грандстве, вместе взятом. На этой планете живет четыре миллиарда людей. Четыре миллиарда! Даже если крохотная часть местного населения решит заняться наукой и часть этой части поймет, как применять знания, это все равно создаст угрожающий всплеск интеллекта, направленный лишь на одно: использовать те богохульные предметы, что вы столь неосмотрительно им сегодня отдали.

– Чертежи не обязательно богохульства. Я вдоль и поперек изучил оригинал воззвания Интердикта и пришел к выводу, что некоторые моменты спорны и мы слишком буквально трактуем слова. Если люминарцы обзаведутся столь впечатляющей интеллектуальной мощью, не стоит ли нам радоваться, что их умы помогут решить проблему со злокачественными пространствами?

– Я слышал вашу речь и… вы говорили о новой эре. О стремлении к науке. Хм. Я не стану выступать в роли священника, пусть эти грехи останутся на вашей совести.

– Премного благодарен, – мрачно отозвался Тайрус.

– Взамен я скажу вам как сенатор своему императору: эта империя зиждется на хрупком балансе между правящим грандством и подчиняющимися нам излишними. Предки оставили нам широкий выбор разрушительных технологий, но все они сосредоточены в наших руках – вот почему мы правители и живем в согласии. Сегодня вы подарили излишним базы данных. Я предположу, что вы правы и эти вещи безвредны. Сегодня все хорошо и прекрасно, но завтра? Завтра люминарцы захотят оружие. Космические корабли. И если вы не предоставите им желаемое, они воспользуются вашим подарком и создадут оружие сами. А потом придут с ним. К нам.

– Что возвращает нас к обсуждению условий! Сенатор, они создадут это оружие, потому что именно так ведут себя люди, когда видят, что у противника его слишком много, и чувствуют себя ущемленными. Наш мир в буквальном смысле безграничен. Нет причин, чтобы кто-то в империи жил в нужде. Не давайте излишним повода обратить оружие против нас, и ничего не случится.

Пасус рассмеялся. Это был такой неуместный взрыв искреннего хохота, что уже мне захотелось прорваться в комнату и врезать ему.

– Только что я поражался вашему уму, а вы напомнили мне, что я имею дело с ребенком, – почти глумливо заметил сенатор. – Излишние нападут на нас просто потому, что ненавидят нас. И это никогда не прекратится. Их дети будут ненавидеть наших детей, как их предки ненавидели наших предков, и даже если мы падем и нас растопчут, излишние все равно будут помнить, что некогда мы ими правили. Ваши мечты, Тайрус, приведут нас к краху, и мы, гранды, погибнем – в том числе и вы сами, каким бы другом излишних ни прикидывались, однако по рождению вы аристократ. И все во имя решения важной проблемы, которая важна только тем, кто живет на планете и не способен улететь.

Меня поразило, с каким безразличием Пасус относился к этим жителям планеты. Он совершенно не жалел тех, кто, как описывал мне Тайрус, окажется в ловушке и будет вынужден смотреть, как приближается гибель.

– Похоже, я зря тратил время на объяснения, – странным голосом заметил Тайрус. – Мы никогда не придем к согласию.

– Ах, не спешите с выводами. Возможно, нам стоит сделать перерыв. Тайрус, должен признать, вы меня впечатлили. Не только своими… мечтами и идеалами, которые умудрялись прежде скрывать, но и тем, как блистательно обвели нас всех вокруг пальца. Распорядись судьба по-другому, ваши с Элантрой дети завоевали бы весь мир.

– Так или иначе, – тихо сказал Тайрус, – я соболезную вашей потере.

– Не слишком много от человека, что женится на убийце моей дочери, но все равно спасибо.