Текст книги "Оттенки моего безумия"

Захлопнув ноутбук, я на время сдаюсь. Найти что-то хорошее не получается. Закрыв лицо руками, я тяжело вздыхаю и начинаю массировать веки. Мне нужен отдых, с моим плохим зрением не стоит столько времени проводить у компьютера.

Поднимаюсь с нагретого места и, засунув ноутбук под мышку, выхожу из комнаты. Беззвучно ступая босыми ногами по паркету, я прислушиваюсь к каждому шороху в надежде услышать басистый голос Джареда, чтобы вернуть ему ноутбук.

Но дом словно вымер. Ничего не слышно – ни звука работающего телевизора, ни привычного хохота парней на кухне.

Я зову Блейна. В ответ тишина. «Братья» точно не в университете, потому что я возвращалась домой вместе с ними. Когда неожиданно гремит гром, я подпрыгиваю и чуть не роняю ноутбук. Я иду на кухню и подпрыгиваю второй раз, сначала от мужского крика, а потом от смеха.

Выдыхаю. Они на заднем дворе.

Положив компьютер на журнальный столик перед телевизором, я иду к стеклянной двери и, выскользнув на крыльцо, наблюдаю за тем, как парни толкают друг друга в бассейн, несмотря на то что небо вот-вот разразится проливным дождем.

– Эй, детка, иди сюда! – заметив меня, кричит Дез, подплывая к бортику.

– Мне и здесь хорошо, – отвечаю я, опираясь плечом на деревянный столб.

Мне кажется, что сейчас Дез отвернется и продолжит беситься с друзьями. Но нет. Он выпрыгивает из бассейна и бежит ко мне. Когда я понимаю, что он задумал, то срываюсь с места и залетаю в дом. Пробегая мимо большого зеркала в гостиной, я замечаю его в отражении и понимаю, что оторваться мне не удастся.

Схватившись за кухонный косяк, чтобы не поскользнуться, я выскакиваю на боковой двор, молясь, чтобы в траве не было никаких осколков и я не поранилась. Позади слышится тяжелое дыхание. Дезу всего лишь надо протянуть руку, чтобы схватить меня.

– Да ладно тебе, Хейли, остановись, – просит Дез, заразительно смеясь, – я всего лишь хочу поднять тебе настроение.

– Кинув в бассейн, как своих полоумных дружков? – в шутку спрашиваю я, продолжая бежать.

Возможно, его друзья иногда ведут себя словно дети, но они точно не дураки. Они сообразительнее, грамотнее и умнее многих. Например, Блейн, Ник, Джаред и Дез очень смышленые ребята.

– Для тебя я могу придумать что-то более интересное, – отвечает Дез, и вдруг мои ноги отрываются от земли.

Дез перекидывает меня через плечо. Он несет меня в сторону кухни, а я пытаюсь вырваться, но безрезультатно. У меня не получается сдержать смех, хотя хохотать в таком положении нелегко. Мой бывший друг – а может, уже и нынешний, пока не знаю – тоже громко смеется.

Мы минуем кухню, потом гостиную и оказываемся на заднем дворе. Как только нога Деза ступает на землю, нас тут же окутывает вода, хлещущая из нескольких шлангов. Парень поворачивается к друзьям спиной, и теперь под ударом оказываюсь я. Вода попадает мне в глаза, которые я просто не успеваю зажмурить, в рот, из-за того что я визжу как ненормальная, в нос, потому что пытаюсь вдохнуть побольше воздуха.

– Поставь меня! – требую я и, не рассчитав силу, бью Деза по спине. Слышится звук, будто от удара хлыста, и на его коже остается отпечаток моей руки.

Дез шипит от боли и аккуратно опускает меня. Однако парни – Блейн, Дарил, Джаред и Кай, с которым я познакомилась вчера вечером, – продолжают поливать нас из шлангов с безумно сильным напором.

– Прекращайте! – рычит Дез.

Сделав несколько шагов к Дарилу, он выворачивает ему руки, пытаясь забрать шланг, а я на секунду каменею, увидев большой шрам и татуировку на спине Деза. А если бы я попала прямо по шраму?

– Как ты? – спрашивает Блейн, подходя ко мне.

Я давлюсь воздухом: с его черных длинных плавок стекает вода, влажные пряди темных волос падают на лоб, спортивное тело блестит от воды, а темные порочные глаза искрятся от озорства.

Хочется стянуть с него плавки. О, черт, Хейли! Перестань пялиться на него и думать о таких непристойных вещах, сейчас же!

Блейн улыбается. Мне нравится видеть это выражение на его лице. Блейн редко улыбается, и поэтому я пытаюсь запечатлеть этот момент в памяти, чтобы когда-нибудь, лежа в кровати, вспомнить эту улыбку и насладиться тем, что она предназначалась именно мне.

Я так увлечена Блейном, что не сразу замечаю, как он приближается. Теперь бежать уже поздно. Он хватает меня и несет к бассейну. Я извиваюсь в его руках, пытаясь выбраться, но все впустую, и совсем скоро мы уже падаем в воду.

Вынырнув, я тут же попадаю под ливень, который начался совсем неожиданно. Он обрушился на мою голову так же внезапно, как и Блейн.

Парень подплывает ко мне и плещет прохладной водой в лицо. Конечно же, есть риск заболеть, но сейчас это нас не волнует. Парни бесятся на берегу, используя шланги в качестве оружия, они поскальзываются на мокрой земле и иногда даже падают. Но никому из них нет никакого дела до нас. И меня это радует.

Повернувшись спиной к брызгам, я ныряю и, подплыв к Блейну, резко дергаю его за ногу. Он тут же оказывается под водой. Мы смотрим друг на друга. Конечно, глаза будут гореть огнем, когда я вылезу на сушу. Но плевать. То, что сейчас происходит, – стоит того.

Я выныриваю и глотаю больше воздуха. Блейн повторяет за мной. Мы пробыли на глубине слишком долго.

– Тебе стоит снять эту ужасную майку, – говорит парень, показывая пальцем на мою одежду. – Все равно цвет твоего бюстгальтера я уже разглядел. – После этого он ухмыляется.

Я не решаюсь сделать то, что он сказал. Но и вылезать из бассейна, несмотря на ливень и отголоски грома вдали, тоже не собираюсь. Придется раздеться, неудобно плавать в вещах, а края майки и вовсе поднимаются к груди.

– Ну, давай же, салага. Неужели стесняешься? Ты же у нас невинная пташка, да? – Его голос низкий, искушающий, соблазнительный.

Закусываю губу и начинаю раздеваться. Белая мужская майка летит в сторону, следом за ней мешковатые черные штаны. На улице вдруг становится тихо, и я осознаю, что, кроме нас с Блейном, во дворе никого нет. Парни ушли в дом.

Блейн смотрит на меня так, что я непроизвольно сжимаю пальцы на ногах и кусаю губы. Его кадык перекатывается, когда он сглатывает, не отрывая взгляда от ложбинки на моей груди. Черный бюстгальтер красиво приподнимает грудь, и на месте парня я бы тоже на нее смотрела. Осуждать за это как минимум глупо.

– Лучше снова оденься, – бурчит он и, повернувшись ко мне спиной, плывет к другому концу бассейна так быстро, словно спасается от огня.

Издав смешок, я качаю головой и направляюсь за ним. Не каждый день мне приходится видеть, как Блейн нервничает из-за девушки.

– Эй! – кричу я. – Ты что, запаниковал? Да ладно тебе! Вроде ты сам говорил, что, если бы увидел меня обнаженной, ничего нового бы не нашел.

Подплыв к нему, я закидываю руки на бортик. Хочу кое-то сказать, как вдруг из дома доносятся басы хорошо знакомой мне песни. Это AJR «Weak». Она не выходила из моей головы несколько дней. Мы с Блейном оборачиваемся, чтобы посмотреть на дверь, ведущую в дом.

– Если они включают музыку на всю громкость, это значит, что они собрались нажраться вусмерть, – объясняет Блейн.

– Именно так начинаются внеплановые вечеринки? – интересуюсь я, наблюдая за тем, как он берет сигарету, которая лежит недалеко от бассейна под зонтом, и зажигает ее. Вместо ответа Блейн кивает. – Круто.

Наступает тишина. Если бы не оглушающая музыка, мы могли бы услышать даже жужжание пчелы. Но с Блейном молчание выходит вполне естественным, только с ним мы можем разговаривать, а потом резко замолчать.

– Тебе звонил кто-нибудь из отбросов? – спрашивает он.

– Давай договоримся, что ты не будешь их так называть? – Во мне начинает бурлить злость.

– Так они звонили тебе?

Закатив глаза, отвечаю:

– Нет.

Нет, ребята не искали меня, и если они не свяжутся со мной сегодня, мне придется самой это сделать. Я не знаю в чем дело, такого никогда не было. Мы с друзьями созванивались и переписывались каждый день и виделись, кстати, тоже. Но с тех пор, как я ушла из общежития, то не видела их в университете. Все так запутано, и мне хочется разобраться в происходящем, но в то же время я хочу отдохнуть от бесконечных проблем.

Если Рамоне и Заку известно, что стряслось, они должны были уже позвонить и спросить, в порядке ли я. В такой ситуации настоящие друзья обязательно тебя поддержат. Но мои словно в воду канули.

Зря Блейн спросил об этом. Теперь я буду думать, по новой раскладывать по полочкам все, что случилось, в попытках найти ответы на свои невысказанные вопросы. Я буду думать о том, почему друзья не позвонили мне, когда я так сильно в них нуждалась.

В какой-то момент я вспоминаю то, о чем думала, сидя на лавочке, когда только покинула кабинет миссис Денвурт. Что ж, у меня был шанс пойти к Заку и Рамоне, но я не воспользовалась им из-за бредовых предположений и теперь плачу из-за того, что нахожусь взаперти с кучей парней.

– После такого ты продолжишь называть их друзьями или поймешь наконец, что заслуживаешь лучшего?

– Например, таких, как ты и твои дружки? – фыркнув, спрашиваю я, а внутри меня разразился целый ураган от его вопроса.

– А я где-то упоминал о том, что ты нас заслуживаешь? – При этом вопросе мускулы на его лице заметно напряглись.

Я сглатываю. Не стоит забывать то, что наговорил Блейн пару дней назад, нужно помнить о том, что этот человек уже поднимал на меня руку. Не надо расслабляться, мало ли что еще придет ему в голову в самый неожиданный момент.

– Мог бы ответить шуткой и не портить обстановку, а также мое настроение, – бесстрастно отвечаю я и отталкиваюсь от бортика, плывя подальше от Блейна.

Он не пытается остановить меня, продолжая курить.

Я уже берусь за тонкие холодные перила небольшой железной лесенки, когда меня обхватывают две сильные руки и тянут обратно в воду. Прижав так крепко, что я чувствую каждую часть его тела, Блейн шепчет мне на ухо очень тихо и очень страстно:

– Не обижайся на меня.

– Хочешь, чтобы я терпела твою грубость? Ты к этому привык, Телтфорд? – также шепчу я, немного повернув голову вбок. Теперь его дыхание обжигает мою щеку и уголки губ.

– Я буду груб с тобой, возможно, иногда буду мучить, – начинает Блейн, при этом его руки опускаются с моей талии на бедра, и он сжимает их так сильно, что я издаю стон и закусываю губу, – но мои мучения будут приятными. Они заставят дрожать каждую клеточку твоего тела.

Голова заполняется картинками того, как Блейн издевается надо мной. Я отталкиваюсь от него и поворачиваюсь, но меня тут же прижимает к бортику его крепкое тело.

– Хотела сказать мне какую-то гадость и смыться? – хрипло посмеиваясь, задает вопрос Блейн.

– Да что с тобой такое?!

– Что со мной такое? – Он словно издевается.

Пару минут назад испортил мне настроение, а теперь пристает. Мне не попадались парни, у которых бы так быстро менялось настроение.

– Отстань от меня и перестань нести чушь! – рычу я.

– Не строй из себя невинную овечку, я чувствовал, как ты дрожала, когда я трогал тебя! – Теперь Блейн начинает злиться.

– Ты начал все это ни с того ни с сего. Объясни, зачем?

– А ты не подумала, что мне просто захотелось поиграть?

– Придурок, – чуть ли не выплевываю я это ругательство и снова подплываю к лестнице.

– Маленькая кучерявая сучка, – громко говорит Блейн, а я чуть ли не задыхаюсь от возмущения.

Может, он провоцирует меня, хочет, чтобы я накинулась на него? Сделав несколько вздохов, я выбираюсь из бассейна и, собрав свои вещи, направляюсь в дом. Теперь, что бы ни сказал Блейн, я этого не услышу. Музыка заглушит каждое его чертово слово.

Оттенок девятый

Блейн

– …получается, вы просто бросили меня? Знали, что сделала Лана, и ничего не сказали ей, не попытались выяснить, где правда, а где ложь? Я не верю, что вы – Зак и Рамона. Что вы те, кто всегда поддерживал меня и не верил глупым сплетням!

Я бесстыдно подслушиваю разговор Хейли с ее глупыми дружками. Девушка случайно оставила приоткрытой дверь, и теперь каждый ее крик, каждое слово долетают до моих ушей. Я хочу уйти, понимая, что нельзя подслушивать, но мои ноги словно приросли к полу, поэтому продолжаю стоять на месте, так чтобы оставаться в зоне невидимости.

Мне хочется услышать не только то, о чем толкует Хейли, но и что втирают ей друзья. Она, конечно, очень зла на товарищей, но вместе с тем в ее голосе ясно слышится отчаяние. Эти двое – Зак и Рамона – слишком дороги ей, поэтому она не собирается бросать трубку, не выяснив, что за чертовщина происходит.

Насколько я знаю, Хейли выгнали из общежития за наркотики, алкоголь и, грубо говоря, беспорядочный секс. Но это не похоже на нее, и я не могу поверить в этот бред. Пусть я не знаком с девчонкой очень близко, но те немногие дни, которые она провела в моей компании, отчетливо показали, что Хейли – чистая девушка. Чистая и замкнутая.

– Да как ты можешь это говорить, Зак?! – снова раздается ее крик. Как хорошо, что половина парней свалила в клуб после ужасной внеплановой вечеринки. – Да, я была с Блейном, и что? Неужели я сделала что-то постыдное? Я понимаю, как ты относишься к «братьям», но Зак… Зак, послушай!.. Да дай же мне сказать!

Когда звучит мое имя, я тут же напрягаюсь. Это уже интереснее, вот бы слова Зака еще услышать. Вообще, мне не нравится, что Хейли так орет, наверняка сорвет связки или охрипнет. Может, она надеется, что в доме никого нет? Ведь Джаред, когда предупреждал ее о клубе, не упомянул о том, что кое-кто останется.

– Ты серьезно? Ребята, дайте мне объяснить! Я понимаю, вам обидно, что я проводила время в компании хулиганов, не предупредив вас. Но и вы меня поймите. Я просто… я просто хотела… – Она останавливается, наступает тишина, затем слышится удар, а вскоре Хейли произносит: – Немного свободы.

Сердце глухо стучит о грудную клетку. Я кладу поверх нее руку и пытаюсь успокоиться. Последние слова девчонка произнесла чуть ли не плача. Мне еще не доводилось слышать ее голос таким надломленным. Я закусываю губу и съезжаю по стене, оседая прямо рядом с дверью. Если Хейли толкнет ее ногой, я тут же превращусь в лепешку.

Сидя на прохладном, покрытом зеленым ковром полу, я задерживаю вздох и прислушиваюсь. Сначала я решаю, что мне показалось, но потом снова до меня доносится всхлип. Хейли плачет, и, вместо того чтобы зайти в комнату и утешить ее, как сделал бы любой нормальный парень, я всего лишь качаю головой и легонько бьюсь ею об стену позади себя.

Не зря я называю Зака и Рамону отбросами. Они дикие и хотят принадлежать только друг другу. Их бесит, что Хейли общается с другими людьми и может найти им замену. Они не хотят делиться, их развлечения ограничиваются незаконным граффити на городских зданиях. Они не знают, что такое свобода и что это такое – распустить крылья, отдать себя ветру. Привыкшие сидеть в панцире, они не знают, как выглядит мир за его пределами.

Я не хочу, чтобы Хейли страдала от ограниченности их понимания дружбы и веселья. Я хочу, чтобы она дышала полной грудью и смотрела на мир горящими от счастья глазами. Хочу показать ей то, что увидел сам. Показать, что значит пуститься во все тяжкие. Возможно, того же самого желает Дез. Ведь если бы не он, я бы не заинтересовался Хейли. Но ему о своих чувствах я никогда не скажу.

Снова покачав головой, я рывком поднимаюсь на ноги и распахиваю дверь, ведущую в комнату Ника. Хейли сидит на середине кровати, скрестив ноги по-турецки и обхватив голову руками. Ее короткие волосы собраны в низкий хвост, который не удержал передние пряди, и те упали ей на лицо.

Услышав стук закрывающейся двери, она поднимает голову слишком резко, из-за чего я сначала пугаюсь, что она сломает себе шею. Хейли смотрит на меня большими печальными глазами, я опускаю взор на ее руки и замечаю, как они дрожат. Кажется, девушка находится на грани истерики. Мои опасения подтверждаются, когда Хейли соскакивает с кровати и прыгает на меня, обхватывая ногами мой торс и начиная рыдать, уткнувшись мне в плечо.

Если бы это был Дез, она бы тоже так сделала? Или я особенный?

Конечно же ее поведение кажется мне немного диким. На меня никогда не бросались девушки, не искали во мне поддержки. Сначала мне хочется оттолкнуть Хейли, но я и так уже нанес ей физические увечья, пусть и не сильные, но ощутимые, поэтому могу попробовать загладить вину с помощью заботы.

Поглаживая одной рукой Хейли по спине и придерживая ее за бедро второй, я выхожу из комнаты Ника и направляюсь в свою. Мне не нравится находиться в спальне друга, когда его самого там нет, поэтому уж лучше потерпеть девушку-плаксу у себя.

Открывая дверь ногой, я таким же образом ее захлопываю. Крепко сжав хрупкое тело Хейли, я аккуратно присаживаюсь на край кровати, давая ей возможность расставить ноги по обе стороны от моих бедер.

Она продолжает рыдать, но уже не так громко. Я позволяю ей выплакаться, хоть меня и раздражают ее всхлипы. Я не умею успокаивать людей, зато у меня прекрасно получается доводить их до слез. Однако я очень рад, что причина истерики Хейли не во мне.

Комнату освещает только уличный фонарь, свет которого проходит сквозь оконное стекло и падает прямо на меня с Хейли. Она кажется ребенком в моих руках. Где-то вдали воет сирена, направляющаяся либо за преступником, либо за больным человеком. Сквозь открытую форточку проникает прохладный ветерок, остужая мои лицо и ярость. Каждый вздох Хейли режет мне ухо. Меня трясет от желания подняться, найти Зака и набить ему морду. Это он и чертова Рамона виноваты в том, что я обязан быть нянькой, успокаивающей малое дитя.

Когда всхлипы прекращаются, я потихоньку отстраняю от себя Хейли и смотрю на нее: под глазами немного опухло, капилляры полопались, на щеках видны дорожки от слез. Мне становится ее жаль. Хейли всегда казалась сосредоточенной и серьезной, и я не ожидал, что когда-то мне выпадет шанс увидеть ее сломленной.

– Прости, – начинает она, – я не знаю, что мной двигало, когда я прыгнула на тебя.

– Все в порядке, – вру я. Ничего не в порядке. За короткое время ей удалось заставить меня испытать удивление, раздражение и жалость. – Ты как? Мне жаль, что твои друзья оказались недостойными тебя.

– А кто меня достоин? Кого я достойна? От меня отвернулась семья, ты считаешь меня ничтожеством. Что мне теперь делать, Блейн? Я не хочу оставаться в этом доме, в этом гребаном городе, – надрывающимся голосом говорит она.

– Я не считаю тебя ничтожеством, – нахмурившись, отвечаю я. – На этих балбесах жизнь не останавливается. Если дружба с ними закончилась, значит, впереди тебя ждет что-то хорошее. Люди не уходят просто так из наших жизней, они освобождают место для тех, кто лучше и достойнее их.

– Включил философа? Я сейчас в нем не нуждаюсь. Мне нужен человек, который подскажет, в какую сторону повернуть, чтобы выбраться из этого ужаса. Я не хочу оставаться без друзей, но после того, что Зак наговорил, мы больше не можем общаться.

– А что он сказал? – с неподдельным интересом спрашиваю я.

Наверняка что-то обидное, раз Хейли впала в истерику. Или она из тех девушек, которые плачут из-за каждого пустяка? Не уверен. Хейли производит впечатление сильного человека.

– Я не хочу повторять его слова, потому что снова разревусь. Я думаю, мне надо уйти в другую комнату, не хочу раздражать тебя своим присутствием. Спасибо, что позволил мне выплакаться.

Когда она поднимается и направляется к двери, я почему-то пугаюсь и ловлю ее за руку. На секунду меня охватывает чувство, что если она сейчас уйдет, то больше я ее не увижу. Звучит абсурдно, но я действительно боюсь этого.

Хейли опускает взгляд на мою ладонь, сжимающую ее запястье, и сводит брови. Я встаю и запираю дверь на замок. Сегодня отсюда никто не выйдет. Прежде чем отпустить Хейли, я должен удостовериться, что она готова жить дальше, после того как ее бросила, скажем так, семейка Адамс.

– Сегодня ты будешь спать здесь, – не глядя на девушку, бросаю я, и кладу ключ в карман спортивных штанов.

Пока она пытается справиться с шоком, я выбираю книгу, стараясь не смотреть на Хейли. Все внутри меня просит повернуться к ней, полюбоваться ее тонкими чертами лица, запомнить каждую черточку. Но я мысленно бью себя. Я не хочу увидеть ее зареванное, но такое невинное лицо вновь.

– Можно? – интересуется она, подходя к полке и указывая на нее пальцем.

Я киваю, продолжая таращиться на корешки книг.

Мы стоим бок о бок, изучая содержимое полки, но вместо того, чтобы сосредоточиться на названиях и авторах, я незаметно вдыхаю малиновый запах ее волос и наслаждаюсь теплом, исходящим от ее тела. Мягкость кожи и запах – вот что всегда привлекало меня в девушках.

– Рекомендую взять «Мартина Идена», – не сдерживаюсь я.

– М-м?

– Джек Лондон. – Я протягиваю руку и достаю томик в зеленной обложке, после чего протягиваю его Хейли.

Она переворачивает книжку и, когда видит год издания, забавно округляет глаза. Я не могу оторваться от этого довольно милого зрелища.

– О мой бог! Это же одно из первых изданий!

Хейли начинает учащенно дышать и бросает на меня взгляд. Ее рот то открывается, то закрывается. Я невольно ухмыляюсь. Джек Лондон – единственный автор, за которым я охотился. Точнее, единственный из тех, первое издание которого мне хотелось добыть.

– Можешь почитать. Только аккуратно, мне эта книга тяжело далась.

– Не переживай. У меня есть первое издание Хемингуэя, и я тоже над ним трясусь.

Я усаживаюсь в кресле с «Великим Гэтсби» в руках, а Хейли поудобнее устраивается на кровати с «Мартином». В присутствии девушки мне сложно сконцентрироваться. Некоторые предложения и даже абзацы приходится перечитывать по два-три раза, чтобы понять смысл. Кресло кажется старым, жестким и очень неудобным. Такое ощущение, что, если я посижу на нем еще пять минут, мой зад приобретет квадратную форму.

Хейли тем временем спокойна. Облизывает кончик пальца и переворачивает страничку за страничкой. Я упираюсь рукой о подлокотник и кулаком подпираю щеку, наблюдая за ней. Рот Хейли немного приоткрыт, глаза сияют при свете двух настольных ламп, которые она включила, когда устраивалась на кровати.

Видя ее такой, сложно поверить, что она совсем недавно плакала. Ее дыхание выровнялось, плечи медленно и почти незаметно поднимаются и опускаются, как и грудь. Хейли не замечает, что я наблюдаю за каждым ее вдохом. Ей неинтересен реальный мир, она погрузилась в жизнь героев романа.

Тихо закрываю книгу и кладу на тумбочку, надеясь, что это не потревожит мою компаньонку. Это оказывается ошибкой. Хейли тут же с неким беспокойством поднимает на меня глаза, которые заметно потемнели из-за печали, свалившейся на ее плечи.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Хочу спуститься на кухню и сделать кофе. Ты будешь? – Вообще я планирую выйти и покурить, но почему-то сказать ей об этом прямо мне неловко.

– Сходить с тобой?

– Нет, можешь продолжить чтение. Сколько тебе положить сахара? – Достав ключ и отомкнув дверь, я берусь за ручку и смотрю на Хейли.

– Пары ложек хватит. – Она одаривает меня слабой, едва заметной улыбкой.

Оказавшись на кухне, я включаю чайник и выхожу на веранду. Зажигаю сигарету, зажатую между зубов, и затягиваюсь. Выдохнув первый клубок дыма, чувствую, как по венам разливается долгожданное спокойствие. Господи, сигарета – мой спасатель.

С двумя чашками кофе я поднимаюсь наверх, стараясь не споткнуться из-за слабого освещения. Постучав локтем по двери, прося этим Хейли открыть дверь, я жду, но ничего не происходит. Беспокойство тут же накрывает меня с головой, ведь я отсутствовал всего около двадцати минут.

Поставив кружки на пол, я распахиваю дверь и собираюсь выкрикнуть ее имя, но тут же закрываю глаза и качаю головой. Хейли спит поверх покрывала, притянув к груди книгу. Это зрелище сначала выводит меня из себя, ведь я не люблю, когда кто-то спит в моей постели. Но злость тут же испаряется, когда я понимаю, что бессилен. Что я могу сделать? Хейли уже уснула, кричать на нее бесполезно. А грубо разбудить ее у меня просто рука не поднимается.

Я укрываю девушку одеялом и, бросив последний взгляд на ее умиротворенное лицо, выхожу из комнаты, вернув книги на полку и выключив свет. Спустившись, я ставлю чашки на столешницу и снова выхожу на веранду. Я вздрагиваю, замечая Джареда, который курит, сидя на лавочке.

Подойдя к нему, занимаю место рядом. Лицо Джареда уставшее и грустное. Мне тут же хочется уйти от него подальше. Мне осточертели грустные лица.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я.

Я не могу просто оставить Джареда здесь одного, ведь он мой друг.

– А где мне быть? – задает он встречный вопрос совершенно без каких-либо эмоций.

– В клубе, тусить с другими парнями и оценивать девчонок по десятибалльной шкале, – пожимаю плечами я и закуриваю протянутую им сигарету.

– Ты когда-нибудь чувствовал такую боль, от которой задыхаешься? Хоть раз мечтал разрушить, угробить что-то к чертовой матери?

Его слова сбивают меня с толку. Я не привык к личным вопросам, и мои друзья это знают, хотя иногда и пытаются узнать обо мне больше, чем я им позволяю.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я ударил телку, – тут же выпаливает Джаред.

– За что?

Он смотрит на меня, и только сейчас я замечаю, что в его глазах стоят слезы. Он либо под кайфом, либо действительно расстроен из-за девчонки, на которую поднял руку. Если Джаред вот-вот заплачет из-за второго, значит, это была не просто девушка.

– Неважно. Я сделал это, сам того не осознавая. Она стояла… была там… Да к черту все, какой же я ублюдок, – последнее он произносит на выдохе, а после опирается локтями на колени и, крепко держа сигарету между пальцев, вытирает рукой слезы, которые все-таки хлынули из его мрачных, загадочных глаз.

– Что это была за девушка? Ты хорошо ее знаешь? – продолжаю интересоваться я.

Но вместо слов Джаред просто кивает.

– Скажи мне, что я придурок.

Вытерев слезы, он берет себя в руки и продолжает курить, откинувшись на спинку лавочки.

– Ты придурок, чувак. Самый придурочный придурок.

– Нет слова придурочный, – поправляет он.

Я хлопаю друга по плечу, заставляя посмотреть на меня.

– Не парься. Я тоже ударил девушку, но теперь она лежит в моей кровати и спокойно спит. Эта телочка была тебе дорога?

– Нет, ни капельки, – сразу же отвечает он.

Но если мой распознаватель лжи еще не сломан, Джаред врет.

– Остальные еще в клубе?

Он снова кивает:

– Как Хейли?

– Кажется, ее кинули эти двое дебилов.

Стоит мне только вспомнить про Зака и Рамону, злость тут же растекается по телу. Я сжимаю зубы, стараясь обуздать желание разбить всю посуду в кухне, а потом закидать осколками Зака, ведь именно из-за него Хейли впала в истерику. Эта сволочь ляпнула что-то очень обидное, и я узна́ю, что именно.

Мы докуриваем в тишине. Я думаю обо всем, что случилось за этот сумасшедший вечер, и понимаю, что больше всего на свете мне хочется услышать голос матери. Если бы не мама, я бы сломался. Наверное, как и любой другой человек, в жизни которого произошла какая-нибудь дичь. Мама вселяет в меня веру.

Вот о матери Джареда я никогда не слышал, да и вообще о его семье. Может, меня просто не бывает в те моменты, когда он о них говорит. Наверняка у него кто-то есть, и об этом наверняка знает Ник. Возможно, я когда-нибудь спрошу у него.

– Мне нужно с кем-то переспать, – говорит Джаред. – Если я этого не сделаю, то просто сойду с ума.

– Мне бы тоже не помешало, – признаюсь я. – Этот день просто убил меня.

Я достаю телефон и нахожу номер Ланы. После того как она по-свински обошлась с Хейли, причем так и не рассказав мне причину своего поступка, я ей не звонил и не писал. У меня просто нет желания это делать. Я листаю дальше и нахожу номер Алексис.

– Ты серьезно? – спрашивает Джаред, и я вижу, как он скривился. – Боже, ты действительно собираешься сделать это с ней? Не надо, брат, ты же знаешь, со сколькими парнями спала Алексис. Она самая развязная девчонка, которую я встречал.

Он прав. Да и, честно признаться, у меня палец не поднимется ей позвонить. И причина не в том, перед сколькими парнями она раздвигала ноги. Я просто не могу это сделать, и все. Может, все дело в свернувшейся клубочком на моей кровати Хейли? Признаюсь, я немного привязался к ней, но только из-за того, что нашел в ней кусочек себя, и все. А позвонить Алексис я наверняка не могу из-за другой причины. Вот только какой? Найти бы ее.

Пока я теряюсь в раздумьях, Джаред успевает дозвониться до Лорен, которая не прочь покувыркаться с любым из «братьев», как я понимаю, и договаривается о встрече. Он встает, кидает бычок в урну рядом с лавочкой и поворачивается ко мне.

– Если хочешь, поехали со мной к Лорен, уж ее-то мы поделить сможем, – с ухмылкой предлагает он.

Я поднимаю ногу и слегка бью его под колено.

– Ты правда полный придурок.

Тушу окурок и поднимаюсь.

– Могу еще предложить пойти в свою комнату, залезть в постель и обнять Хейли.

– Сопливая хрень, я лучше отыщу банку пива и сяду у телевизора, буду смотреть футбол и ждать, когда парни вернутся домой из клуба.

– Расслабиться у экрана с пивком? Мне нравится.

Проводив Джареда и плюхнувшись на диван с пивом, я листаю каналы, но ничего интересного не нахожу. Выключив телевизор, откидываю пульт и врубаю стерео. В гостиной сразу же включается цветомузыка, стоящая в углу, а из колонок льется плавная OZZIE «IDNY». Я прикрываю глаза и кладу голову на спинку дивана.

Спустя недолгое время, я ощущаю руки на своих плечах, которые не спеша их массируют. Из моей груди вырывается тихий стон, который заглушает музыка. Открыв глаза, я замечаю над собой лицо Хейли. Ее светлые глаза блестят из-за разноцветного освещения. Музыка словно гипнотизирует меня, и вот я уже стою перед девушкой.

Она смотрит на меня, ждет, что я сделаю дальше. Руки работают сами по себе, мозг отключен. Я кладу ладони на ее бедра и начинаю их поглаживать. Она в коротких шортах, поэтому я прекрасно чувствую тепло ее кожи.

– Блейн… – тихо произносит она мне на ухо, подавшись вперед.

Сжав ее бедра, я подхватываю девушку и сажаю на спинку дивана. Она без слов раздвигает свои потрясные ноги, позволяя мне подойди ближе, разместившись между ними. Музыка околдовывает меня. Не соображая, я впервые прикасаюсь губами к ее шее. Невесомо провожу ими от уха и до изгиба плеча.

Мои руки пробираются под края ее шорт и сжимают кожу так сильно, что Хейли шипит и прикусывает мою мочку. Наверное, у нее останутся синяки.

– Хейли, – словно зачарованный произношу я.

– Бери то, что хочешь, Блейн, – говорит она.

Мои глаза широко распахиваются, и я понимаю, что уснул. Я должен был понять это сразу, потому что Хейли не носит короткие шорты. Тряхнув головой, я тру лицо ладонями и смотрю на время. Я проспал полчаса.