Текст книги "Отчаянный холостяк"

Глава 2

Джошуа не мог поверить, что они с леди Гвин спорят по этому вопросу. Даже его сестра не была такой безрассудной, даже она не стала бы подвергать себя такой опасности.

«Но она бы просто скрывала опасности от тебя. И скрывала до того, как на ней женился Грейкурт. Так что, возможно, у леди Гвин и Беатрис гораздо больше общего, чем ты думаешь».

Это не имело значения. Он не собирался вместе с леди Гвин скрывать ее тайны. А судя по ее реакции на его вопросы, у нее определенно были тайны. Джошуа сразу видел, если негодование было показным.

Один тот факт, что леди Гвин не хотела привлекать к делу своего брата, говорил о многом. Вероятно, тайны были как-то связаны с сегодняшним появлением Мэлета на территории поместья. Значит, не рассказать Торнстоку об их встрече нельзя, это будет неблагоразумно. А что, если Мэлет как-то ей навредит из-за того, что Джошуа не предупредил ее брата об опасности?

Нет, Джошуа не будет так рисковать. При виде Мэлета, который дал волю своим рукам, у него чуть сердце не остановилось. Не потому, что леди Гвин интересовала Джошуа. За богатую сестру герцога, конечно, можно беспокоиться, но только беспристрастно, испытывать что-то еще было бы нелепо и глупо. Даже хотя, по словам сестры Джошуа, леди Гвин уже исполнилось тридцать лет, она выглядела не старше Беатрис. Как только леди Гвин окажется в Лондоне, вокруг нее сразу же появится толпа поклонников. Будет из кого выбирать. Ему лучше помнить об этом, чтобы не позволить себе какую-нибудь глупость… например, страстно желать ее.

Джошуа посмотрел на леди Гвин и отметил, что она немного побледнела, что было необычным для женщины с нежной кожей алебастрового цвета. Вероятно, она пользовалась какой-то косметикой, типа того, что Беатрис постоянно пробовала на себе. Бог знает, что использовала леди Гвин для того, чтобы ее губы приобретали очаровательный персиковый оттенок, а зеленые глаза смотрели так искушающе. Цвет ее глаз он назвал бы изумрудно-зеленым, поскольку они блестели, как настоящие драгоценные камни.

Проклятье, да он уже чуть ли не стихами о ней думает. Нужно проявлять осторожность. Может, он и внук герцога, но его отец был младшим из трех сыновей того герцога, да к тому же и прожигателем жизни и в общем никчемным человеком. Джошуа с самого рождения не подходил для изнеженной – и да, красивой – дочери другого богатого герцога. А сейчас он подходил для нее еще меньше со своей раненой ногой, из-за которой его держали на половинном окладе, и он не мог продолжать службу в морской пехоте Королевских ВМС, как хотел.

Кроме того, раз он не мог служить своей стране, он предпочитал держаться насколько можно дальше от фривольностей и интриг так называемого «хорошего» общества.

– Что-то вы замолчали, – заметил Джошуа и сам не мог объяснить, почему это вызвало у него раздражение.

Леди Гвин фыркнула:

– Не вижу смысла с вами разговаривать, если вы все равно отказываетесь меня слушать.

– Я слушаю. Но это не означает, что я автоматически стану выполнять ваши приказы. Именно из-за этого вы и разозлились: все другие джентльмены делают то, что вы хотите, а я отказываюсь.

Она остановилась и гневно уставилась на него.

– Торн не делает того, что я прошу, и мои другие братья, единоутробные, тоже не делают.

– Самое важное слово в этой фразе – «братья». Братья всегда лучше видят и понимают женщину, чем другие джентльмены.

– Правда? Вы и подумать не могли, что ваша сестра станет герцогиней, тем не менее вы ошиблись. – Ее правдивые слова явно вызвали у него раздражение, и Гвин добавила: – Не знаю, заметили ли вы, но мистер Мэлет не был мною покорен там, на мосту.

– Я заметил. Именно поэтому вам нужно быть с ним осторожнее, а то вполне можете оказаться в карете, в которую он вас затянет и повезет в Гретна-Грин[2]2
  Гретна-Грин – деревня на границе Шотландии и Англии, где убежавшие влюбленные могли обвенчаться без соблюдения формальностей, по шотландскому закону. Требовалось только согласие вступающих в брак. – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Леди Гвин уперла руки в бока.

– Определитесь, майор Вулф. Что со мной? Я – испорченная и избалованная, потому что все мужчины падают к моим ногам, или я в опасности, потому что не падают?

Да будь проклята эта женщина за то, что указала ему на отсутствие логики. Она мешала ему нормально думать – для него было невозможно рационально с ней спорить.

Джошуа не хотелось разбираться, почему так получалось.

– Вы видели меня только с моими братьями и мистером Мэлетом, – тем временем добавила леди Гвин. – Вы не знаете, как я веду себя с другими джентльменами. Тем не менее вы уже делаете выводы о моем характере. – Она расправила плечи и пошла дальше. – Вам должно быть стыдно.

Джошуа покачал головой. Эта женщина могла своим острым язычком содрать кожу с мужчины, если он не сделает так, как хотела она. Но он не собирался попадаться на эту удочку.

Джошуа не ответил ей сразу же, и женщина тяжело вздохнула.

– Раньше я не понимала, почему Беа так страдала и постоянно расстраивалась, когда жила с вами. Теперь я очень хорошо понимаю.

Замечание о его сестре укололо его так, как не могли никакие другие слова.

– Вы говорите о том, что кто-то делает выводы о других, полагая, будто знает этих других. Тем не менее вы сами даже не знаете мою сестру достаточно хорошо, чтобы понять, как она не любит, когда ее называют Беа.

После его слов воцарилось молчание и тянулось так долго, что Джошуа посмотрел на леди Гвин, а потом пожалел, что это сделал. Ей явно было так стыдно, что ему захотелось взять свои слова обратно.

– Это правда? – спросила она таким тоном, что было ясно: она мучается угрызениями совести. – Или вы просто… сказали это, чтобы как-то мне досадить?

Джошуа уже подумывал, чтобы соврать, если только и для того, чтобы исчезло это выражение ее лица.

– Простите меня, леди Гвин. Беатрис придушит меня за то, что я вам это сказал.

– А почему она сама не сказала нам? Мы никогда преднамеренно не стали бы… То есть мы все думали… Нет, нам нет оправдания. – Она нахмурилась. – Просто мама стала так называть ее с самого начала, потому что ваш дядя Эрми так называл ее в своих письмах.

Джошуа вполне мог представить почему. Их дядя, предыдущий герцог Эрмитэдж, унижал Беатрис всеми возможными способами, даже имя ее сократил, и она терпеть не могла, когда ее так называли. Дядя был извращенцем и пытался заставлять Беатрис делать то, что он хотел. К счастью, ублюдок умер до того, как успел осуществить свои самые подлые планы.

Но леди Гвин не могла этого знать. И несмотря ни на что, ее угрызения совести из-за того, что не называла Беатрис правильно, улучшили его отношение к ней. Он смягчился, потому что леди Гвин на самом деле любила его сестру и сожалела о том, что сделала что-то ей не по нраву.

– Тем не менее нам следовало у нее спросить, как нам к ней обращаться. Мы были не правы, не поинтересовавшись, чего она хочет. – Щеки леди Гвин пылали уже не так сильно. – Хотя это объясняет, почему Грей всегда называет ее Беатрис. Я предполагала, что он, как обычно, ведет себя как высокомерный герцог, у которого все должно быть официально, но ему она, вероятно, сказала, как ее называть. Не могу понять, почему она не сказала нам всем.

Джошуа вздохнул.

– Она хотела соответствовать, ужиться с вами, хотела нравиться вам и людям типа вас. Она просто не хотела все это испортить, сообщая вам всем – в особенности нашей тете, – что ей не нравится этот сокращенный вариант ее имени.

– Ну, в таком случае я извинюсь перед ней, как только мы послезавтра приедем в Лондон, – тихо сказала леди Гвин. – Я понимаю, что Беа, то есть Беатрис не является моей кровной родственницей, но я все равно считаю ее членом семьи. И я хочу, чтобы она чувствовала: вся наша разношерстная компания очень рада, что она стала членом нашей семьи.

Теперь Джошуа чувствовал себя отвратительно из-за того, что вообще об этом сказал. В особенности потому, что ему нравилась их тетя, и он прекрасно знал, что она не собиралась никого оскорблять.

Тетя Джошуа и Беатрис, которую звали Лидия, также была матерью Гвин. Она вышла замуж за одного из Вулфов после смерти отца леди Гвин – за дядю Мориса, который был на дипломатической службе и практически сразу же после их вступления в брак был отправлен в Пруссию, где в конце концов стал послом.

Именно поэтому Джошуа и Беатрис только недавно познакомились с тетей Лидией и двумя ее сыновьями. Они вернулись в поместье после смерти предыдущего герцога, за которым наследовал дядя Морис.

Затем дядя Морис умер, и их кузен Шеридан стал новым герцогом Эрмитэджем. Младший брат Шеридана Хейвуд унаследует титул, если после Шеридана не останется наследника.

Сам Джошуа был сыном младшего из братьев Вулфов и мог унаследовать титул только в том случае, если и Шеридан, и Хейвуд умрут, не оставив наследников. Это казалось маловероятным, потому что оба брата были молодыми и здоровыми мужчинами.

Хотя он совсем не стремился стать герцогом. Он видел, какие усилия приходится прилагать Шеридану, чтобы заплатить все накопившиеся долги, расплатиться по всем счетам, разобраться с делами и управлять поместьем. Джошуа не хотелось всем этим заниматься. Он хотел вернуться в морскую пехоту, где служил, а не сидеть в запасе на половинном окладе. К сожалению, это было маловероятно из-за состояния его ноги, да и военный министр, который также был министром по делам колоний, даже не отвечал на его письма.

Внезапно он понял, что леди Гвин что-то сказала.

– Да? – вернулся он к действительности.

– Мы пришли.

Джошуа поднял глаза на впечатляющее здание Эрмитэдж-Холла и вздохнул.

– Пришли, – эхом повторил он. И также пришло время неприятного разговора с ее братом, герцогом Торнстоком, с которым он почти не общался.

Они вошли в дом, и им сообщили, что герцог находится в малом кабинете, где хозяева обычно писали письма. Джошуа задумался, что там делает Торнсток. Кабинет представлял собой тесную комнатенку, где помещались только письменный стол и книжная полка с альманахами за последние несколько лет. Джошуа почему-то сомневался, что этот человек станет что-то читать: Торнсток не производил впечатления человека, увлекающегося чтением.

Оказалось, что герцог нашел отличный бренди, который хранили как раз в этом кабинете. И он также что-то напряженно писал, но, очевидно, результат его пока не устраивал, потому что по всему полу валялись шарики из смятой писчей бумаги.

– Только не говори мне, что ты пишешь пьесу, как Марлоу[3]3
  Кристофер Марлоу (1564–1593) – английский поэт, переводчик и драматург-трагик. Благодаря ему в Англии получил распространение не только рифмованный, но и белый стих. Есть версия, что Марлоу не погиб в 1593 году, а инсценировал свою смерть и писал произведения под именем Шекспира. – Прим. переводчика.


[Закрыть], в честь которого тебя назвали, – сказала леди Гвин. – Мама будет так тобой гордиться.

Джошуа впервые услышал, как на самом деле зовут герцога Торнстока, и предположил, что это дань уважения драматургу Кристоферу Марлоу. На самом деле одному из любимых авторов самого Джошуа.

Торнсток резко поднял голову и нахмурился, глядя на сестру-близнеца.

– Герцоги пьес не пишут. Забыла? Но мы пишем огромное количество писем, черт побери.

Джошуа заметил, как герцог убрал то письмо, которое писал, в верхний ящик письменного стола.

Леди Гвин ухмыльнулась, глядя на брата, и кивнула на бумажные шарики на полу.

– Вероятно, это очень важное письмо, раз потребовалось столько черновиков.

Как и обычно, леди Гвин дразнила Торнстока. Эти двое постоянно ругались и о чем-то спорили, примерно такие же отношения были у Джошуа с Беатрис перед тем, как она так удачно вышла замуж. Но только их споры и разногласия с Беатрис подпитывались отчаянием, тем положением, в котором они оказались, а леди Гвин и ее брат оба были богатыми. Так что же подпитывало их язвительность?

Нет, его это не касается и не волнует. Это не его проблема. Леди Гвин – не его проблема.

Торнсток встал и кивнул Джошуа, таким образом показывая, что заметил его.

– Что привело ко мне егеря Шеридана и мою любимую сестру? Что заставило вас почтить меня своим присутствием?

– Любимую? А у тебя что, есть еще одна сестра, о которой я не знаю? – едко спросила леди Гвин.

– Надеюсь, что нет. Мне с одной-то сложно справляться.

Джошуа знал, что близнецы могут часами иронизировать друг над другом, и становился свидетелем этого. Но в этот день он не мог долго слушать их язвительные замечания. Его терпение было на пределе.

– Простите за вторжение, ваша светлость, но мы только что встретили Лайонела Мэлета на территории поместья.

– Что?! – Торнсток бросился к маленькому окну и выглянул наружу. – Где? Давно?

Леди Гвин склонилась к Джошуа и прошептала:

– Вы могли бы сообщить ему об этом как-то помягче.

– В отличие от вас двоих у меня много дел. Я не могу тратить время на реверансы, – ответил ей Джошуа и повернулся к герцогу: – Мэлет напал на вашу сестру на мосту рядом с вдовьим домиком, где я живу. К счастью, я их увидел и пригрозил ему ружьем до того, как он успел что-то еще сделать. Я проследил, чтобы он покинул территорию поместья, но я не могу обещать, что он не вернется.

– Это не имеет значения. Может возвращаться. Мы же уезжаем в Лондон, – хмыкнула леди Гвин.

– И поэтому становится еще важнее следить, не появится ли он снова, – сказал Джошуа. Эта женщина еще упрямее, чем грейхаунды, которые пытаются вытянуть зайца из норы.

Торнсток нахмурился и вернулся к письменному столу.

– Мэлет был вооружен?

– Собственного оружия я у него не видел, – сообщил Джошуа. – Но он пытался украсть пистолет, который вы дали леди Гвин для самообороны.

Торнсток взглянул на леди Гвин так, что Джошуа понял: она врала о том, как получила пистолет брата. К тому же на щеке у Торнстока начала дергаться жилка, и это тоже служило доказательством.

– А ты зарядила пистолет, который я тебе дал, Гвин? Или не подумала об этом? – спросил герцог, саркастически делая ударение на слове «дал».

Она смотрела на брата с явным вызовом.

– Конечно, нет. Для того чтобы его зарядить, нужно знать, как с ним обращаться, а ты пока не удосужился меня этому обучить.

На Джошуа произвело впечатление ее умение поворачивать разговор в нужную ей сторону. Речь шла об угрожавшей ей опасности, а она представляет случившееся, как вину ее брата. Слава богу, что Беатрис не овладела этим мастерством.

– Ты права, – вежливо сказал Торнсток. – Возможно, поэтому тебе следует его вернуть, поскольку всегда неразумно размахивать оружием, которое ты не готова использовать.

– Я именно это и сказал ей, – вставил Джошуа.

Торнсток улыбнулся ему.

– Я вижу, что вы уже привыкаете к тому, что моя сестра редко прислушивается к тому, что ей говорят.

– Послушай, ты… – открыла рот леди Гвин.

– И это не упоминая того, что пистолет стоит целое состояние, – продолжал Торнсток, не обращая внимания на слова сестры.

– В таком случае думаю, что я хорошо сделал, не позволив Мэлету его украсть, – заметил Джошуа.

– Вы правы, – Торнсток загадочно посмотрел на сестру. – Отдай мне его, Гвин.

Леди Гвин улыбнулась:

– Может, будет лучше, если ты научишь меня стрелять?

– Содрогаюсь при мысли о тебе, вооруженной до зубов для представления высшему свету. – Торнсток протянул руку. – Верни его мне, сестренка.

– О, хорошо, – проворчала она и фактически шлепнула пистолетом по руке брата, причем так сильно, что он поморщился.

Торнсток прищурился, глядя на нее.

– Вулф, оставьте нас, пожалуйста, на несколько минут наедине с сестрой.

Джошуа поклонился, радуясь, что наконец может избавиться от общества близнецов. Пусть ругаются друг с другом сколько хотят.

– Не торопитесь. Мне в любом случае нужно возвращаться к работе.

Но когда он повернулся к двери, герцог его остановил:

– На самом деле, Вулф, я хочу, чтобы вы подождали в коридоре, пока я не закончу разговор с Гвин.

Его сестра побледнела.

– Зачем? – спросила она.

Джошуа интересовало то же самое, но у него хватило ума не спрашивать. В любом случае Торнсток проигнорировал вопрос сестры.

– Если не возражаете, сэр, подождите, пожалуйста.

Джошуа не был дураком и не собирался говорить герцогу правду – долгое пребывание рядом с леди Гвин выведет из себя и святого.

– Я подожду, – ответил он.

– Обещаю: это не займет много времени.

Торнсток подошел к двери и открыл ее. Джошуа легко кивнул ему и вышел, а услышав, как дверь за ним захлопнулась, напрягся. Неприятно, когда тебя так бесцеремонно выгоняют вон. Он не был уверен, что хуже – отношение как к слуге со стороны человека одного с ним возраста или просьба подождать эту чертову леди.

Хотя это не имело значения. Выбирать ему не приходилось: в нужде всякий хлеб вкусен. И случившееся снова подтверждало, что ему нужно побыстрее найти себе новое место. Потому что жизнь в поместье Эрмитэджей становилась с каждым днем все более невыносимой.

* * *

Гвин гневно уставилась на брата.

– Не нужно было ему грубить.

– Разве я был груб? – Торн немного помолчал, затем заговорил снова: – А, ты просто пытаешься сменить тему. Но я тебя слишком хорошо знаю и не поддамся на эту уловку.

– Ты меня раскусил, – соврала она, потому что не смогла бы объяснить брату, почему в ней закипела злость, когда Торн захлопнул дверь практически перед носом Джошуа.

Торн кивнул на второй стул в маленьком кабинете. Больше здесь устроиться было негде.

– Присаживайся, – приказал брат, а сам занял место за письменным столом. – Я хочу услышать правду о том, что произошло между тобой и Мэлетом.

– Я уже сказала тебе правду.

В его глазах появилась ярость, и они изменили цвет – небо бывает таким серым над штормовым морем.

– Подозреваю, что далеко не всю правду.

Да зарази его чума за то, что так хорошо ее знает! Иметь брата или сестру-близнеца – это и благо, и проклятие. Они не могут ничего скрыть друг от друга.

Гвин раздумывала, что бы такое сказать Торну, чтобы он от нее отстал, пока устраивалась на стуле. Торну определенно нельзя было знать «всю правду» об этом деле. Но какой-то ее части может оказаться достаточно, в особенности той, в которой она предстанет дурой. Кажется, братья всегда считают сестер дурами, и Торн определенно считал ее такой с того самого дня, как заплатил Лайонелу в Берлине, чтобы оставил Гвин в покое.

– Сегодня утром я получила записку от мистера Мэлета, – сообщила Гвин. – Он написал, что хочет поговорить о возобновлении нашего… знакомства.

Торн вскочил на ноги.

– И ты согласилась с ним встретиться? Просто взяла и согласилась? Что на тебя нашло? Почему ты сделала такую глупость, когда знала, что он уже пытался похитить одну наследницу?

– Я взяла твой пистолет. Я считала, что если пригрожу ему пистолетом, то буду в безопасности.

Торн подошел к стулу, на котором она сидела.

– Но все оказалось совсем не так.

– И именно поэтому тебе следует научить меня стрелять, – ответила она и невозмутимо встретилась взглядом с раздраженным Торном.

– Только через мой труп, – прорычал он.

– Или мой.

Лицо Торна просто на глазах наливалось краской.

– Я никогда не стану тебя учить ни заряжать оружие, ни стрелять из него, так что выкинь эту мысль из головы!

– Ну, тогда не удивляйся, если я в Лондоне вляпаюсь в какие-нибудь неприятности.

Торн выглядел так, словно его вот-вот хватит удар. Он начал мерить шагами комнату, а потом наконец остановился перед Гвин.

– Ты имеешь в виду неприятности с Мэлетом?

– Конечно, нет. – Или, по крайней мере, не те, о которых думал Торн. – Уверяю тебя: все мои нежные чувства к мистеру Мэлету улетучились много лет назад.

Торн посмотрел на нее скептически. Это было смешно, потому что Гвин имела в виду именно то, что говорила.

– Тогда почему ты одна отправилась на встречу с ним?

– Да для того, чтобы сказать ему то, что я только что сказала тебе – что я не хочу больше иметь с ним никаких дел и он должен оставить меня в покое. Я знала, что если лично не откажу ему, то он решит, что это ты заставляешь меня ему отказывать, и продолжит меня донимать. Но я очень четко выразилась. Ему просто не понравилось то, что я говорила.

Торн скрестил руки на груди.

– Тогда что ты имела в виду сейчас, когда говорила, что можешь вляпаться в неприятности в Лондоне?

– Мужчины – безрассудные, нетерпеливые и непредсказуемые создания, а я – наследница, поэтому у меня могут возникнуть некоторые трудности, когда меня представят высшему обществу. А если у меня будет оружие для самообороны, оно поможет решить возникающие проблемы.

– Скорее их решит мое постоянное присутствие рядом с тобой, – проворчал Торн.

У нее на мгновение остановилось сердце.

– Да ничего оно не решит! – Если Торн постоянно будет рядом, то она никогда не сможет передать деньги Мэлету. Гвин встала и гневно посмотрела на брата. – Я не могу допустить, чтобы ты постоянно маячил рядом со мной, пока меня представляют обществу. Это не только отпугнет всех поклонников, но и ты будешь умирать со скуки, потому что терпеть не можешь ярмарки невест, а когда тебе скучно, ты начинаешь всех раздражать. Я предпочитаю на балах другую, более приятную компанию, так что избавь меня от своего присутствия. Спасибо, не надо!

Он уже открыт рот, чтобы ответить, но потом все-таки решил не говорить то, что собирался. Вместо этого Торн тяжело вздохнул.

– Что мне с тобой делать, liebchen[4]4
  Liebchen – милая, ненаглядная (нем.) – Прим. переводчика.


[Закрыть]?

Знакомое ласковое обращение не остановило ее – ей нужно было добиться своей цели.

– Быть моим братом, а не отцом, – мягко произнесла Гвин. – У меня уже есть любопытная мать, которая сует нос во все дела. Одной родительницы для меня достаточно! Мне тридцать лет, ради всего святого! Не думаешь, что тебе уже пора прекратить все время болтаться рядом со мной? Ты что, мать семейства или дуэнья?

Торн напрягся, услышав это оскорбительное сравнение, и ответил:

– Поверь: мне самому хотелось бы это прекратить, но не могу.

– Может, если бы ты для разнообразия стал мне доверять…

– Я тебе верю. Я не доверяю охотникам за приданым, а таких ублюдков в обществе полно. Возьми, например, Мэлета. А если уж мы его вспомнили, скажи мне: Вулф слышал достаточно, чтобы понять, что ты когда-то чуть не оказалась помолвлена с этим мерзавцем?

– Не думаю. Майор стоял недостаточно близко, чтобы слышать наш разговор.

Торн выдохнул с облегчением.

– Слава богу! Представителям высшего света не нужно знать про твою связь с Мэлетом. Слухи о том, как его с позором выгнали с военной службы – и почему, – уже дошли до высшего общества, и он там персона нон-грата. Так что люди вполне могут начать говорить и о тебе, и делать необоснованные выводы, если станет известно, что десять лет назад ты чуть не вышла замуж за этого негодяя.

Она моргнула, глядя на Торна.

– Выгнали с позором? Я об этом не знала. А что случилось?

Ее брат-близнец помрачнел – по его лицу словно пробежала тень.

– Спроси у Хейвуда и Касс, если хочешь услышать всю историю полностью. Достаточно сказать, что Мэлет теперь не считается приемлемым ухажером для любой молодой женщины.

– Насколько я помню, ты сделал все, чтобы я сама это поняла, – едко заметила Гвин.

По крайней мере, ее брат покраснел.

– Ты на меня все еще злишься из-за этого?

– Не дури. Ты спас меня от ужасной судьбы – стать женой мистера Мэлета.

«И в процессе чуть не лишил меня будущего вообще».

– Да и с тех пор столько воды утекло! – добавила она беззаботным тоном.

– Врешь, – мягко произнес брат-близнец. Когда она ничего не ответила и не стала настаивать, Торн вздохнул. – В любом случае нам не нужно сообщать Вулфу о твоей прошлой связи с Мэлетом. Пусть и дальше предполагает, что Мэлет пытался тебя сегодня похитить из-за его конфликта с Хейвудом. Согласна?

– Конечно.

От одной мысли о том, что майор Вулф узнает о том, какой дурой она была в юности, у нее скрутило живот, хотя Гвин не была уверена почему. Теперь она редко будет видеть бывшего офицера. Ее семья уезжает в Лондон, а он остается здесь.

– Я рад, что ты согласна, – продолжал Торн. – Если честно, я не считаю Вулфа сплетником, но чем меньше кто-либо знает о том деле, тем лучше.

– Совершенно верно.

Когда брат направился к двери и распахнул ее, Гвин запоздало вспомнила, что майор Вулф ждет в коридоре. Но зачем? Торн собирается как-то его вознаградить за то, что спас ее сегодня?

Гвин надеялась, что нет. Майор был гордым как лев – а рычать умел в два раза сильнее. Ему это совершенно не понравится.

– Заходите, сэр, – пригласил Торн. – У меня есть для вас предложение.

О, нет! Звучит как-то подозрительно.

Судя по настороженному лицу майора Вулфа, он с ней соглашался.

– Что за предложение? – спросил он, заходя в кабинет и бросая на Гвин вопросительный взгляд.

Она беспомощно пожала плечами. Она понятия не имела, что задумал ее брат.

– Вы, возможно, знаете, что вся наша семья через несколько дней перебирается в Лондон. Уезжаем на следующий день после Пасхи.

– Я в курсе, – кивнул майор и скрестил руки на груди.

– Мне хотелось бы, чтобы вы присоединились к нам.

– Осмелюсь сказать, что в вашем лондонском доме не должно быть работы для егеря, – майор Вулф подозрительно посмотрел на Торна.

– Вы правы, но вы нужны мне не для того, чтобы трудиться егерем. Я хочу, чтобы вы стали телохранителем Гвин.