Текст книги "Ночь с принцем"

Глава 3

Из любой связи любовнице всегда следует извлекать как можно больше пользы, ибо неизвестно, надолго ли она сможет сохранить свою привлекательность.

«Мемуары содержанки»

Автор неизвестен

«Не надевайте завтра черное платье».

Отлично. Кристабель вздыхала, изучая содержимое своего гардероба. Черный муслин с кружевной отделкой. Черный канифас с отделкой шнуром. Черная фланель с перламутровыми пуговицами. Удручающе убогий выбор.

– Я вам так и говорила, миледи, – укоризненно произнесла Роза – горничная, которую Кристабель привезла из Гибралтара. – Мы перекрасили в черный все платья. Все до одного. Вы сами так велели.

– Зачем только ты меня послушалась? – Кристабель в отчаянии опустилась на кровать. – О чем ты думала?

Роза была с Кристабель с того самого дня, когда она вышла замуж за Филиппа, – сначала как простая служанка в доме, потом как ее личная горничная. Они были почти ровесницы, и Кристабель относилась к Розе скорее как к сестре. Сестре весьма своевольной и часто не особенно почтительной.

– Я всегда вас слушаюсь, – возразила Роза, отбросив назад копну черных кудряшек. – Особенно когда вы – как это вы, англичане, выражаетесь? – упрямитесь как баран. Вы сказали, что всю жизнь будете носить траур по его светлости.

Кристабель виновато моргнула. Тогда она всей душой отдавалась своему горю, не ведая еще о том, что творил Филипп за ее спиной. Еще один из необдуманных и импульсивных поступков, о которых ей часто приходится сожалеть в последнее время.

– Ну давай, давай, говори. – Кристабель откинулась на спину и уставилась в потолок. – Скажи, что надо было оставить хоть одно цветное платье. Что ты не одобряешь подобную глупость.

– Я не имею права одобрять или не одобрять свою хозяйку, – с чопорным видом заявила Роза.

– Откуда вдруг такое смирение? – осведомилась Кристабель. – Ты, случайно, не заболела?

– Ну хорошо. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что жизнь слишком коротка для того, чтобы тратить время на траур по мужчине… каким бы замечательным он ни был.

Кристабель села в кровати и обхватила руками коленки.

– Особенно по Филиппу, да?

Лицо Розы приняло сочувственное выражение.

– Ох, миледи, он вас совсем не стоил. Вы заслуживаете лучшего мужа. Может, этот мистер Берн…

– Ну уж нет. – Кристабель истерически рассмеялась. – Он не из тех, кто женится.

Роза нахмурилась:

– А все-таки вы впустили бы его в свою постель?

Кристабель перестала смеяться. Она не решилась раскрыть своей горничной настоящие причины, связавшие ее с Берном, – даже самые преданные слуги иногда сплетничают, а задуманный маскарад должен быть безукоризненным. Она просто призналась, что нашла себе покровителя.

И Роза хмурилась вовсе не поэтому. О нет! Она была уверена, что женщина должна как можно чаще вступать во всевозможные связи, и чем скандальнее, тем лучше. Это убеждение являлось частью теории о «слишком короткой жизни», появившейся после того, как муж Розы – солдат и бабник – был застрелен во время драки во французском борделе. К тому же Роза была достаточно практична, чтобы понимать, что иногда расположение богатого мужчины необходимо просто для того, чтобы выжить.

Значит, ей не нравится что-то другое.

–Мне казалось, ты одобряешь, что я завела любовника.

– Я не имею права…

– Прекрати, Роза. Что тебя беспокоит?

– Я просто хочу быть уверена, что он хороший человек. А мужчины, которые не хотят ни на ком жениться, обычно оказываются…

– Прохвостами. Я знаю. – Кристабель с усилием улыбнулась. – Но должна сказать, что он весьма привлекательный прохвост. – Роза с подозрением смотрела на Кристабель. – К тому же я сама не собираюсь выходить замуж, значит, это не имеет никакого значения.

Если их с Берном план удастся, ни один мужчина из общества уже не женится на ней. И прекрасно. Кристабель опять будет ездить с папой и проводить все время среди солдат. Зачем ей светский муж? Гораздо больше подойдет какой-нибудь сержант, который сумеет оценить ее умение обращаться с оружием, который скорее всего никогда не осмелится сделать предложение вдовствующей маркизе.

Кристабель сглотнула комок в горле. Она бы, возможно, мечтала о новом браке, если бы могла надеяться, что у нее будут дети. Но совершенно очевидно, что она бесплодна. Десять лет замужества – и ни одной беременности. Разве это не доказательство? Кристабель почувствовала, как под веками закипают слезы. Неужели найдется хоть один мужчина с состоянием, титулом и надеждами на будущее, готовый жениться на женщине, которая никогда не сможет родить ему наследника?

И какая разница, что она наденет для прогулки с этим проклятым Берном? Да никакой! Кристабель решительно вздернула подбородок. А если ему что-то не понравится – наплевать.

Смахнув слезы, она встала с кровати.

– Хорошо, давай закончим с туалетом. Какой из этих кошмаров мне надеть?

– Никакой разницы. Они все черные и уродливые. – Роза хитро взглянула на хозяйку: – Слава Богу, что новый любовник решил купить вам платья.

– Он не покупает мне платья. Он просто помогает их выбрать. – И остается только надеяться, что после приобретения нового гардероба Кристабель не угодит в долговую тюрьму.

– Что? – Роза опять недовольно нахмурилась, помогая хозяйке влезть во фланелевое платье. – Он не собирается за них платить? Вы не можете позволить себе…

– Мы еще не обсуждали финансовые вопросы. – Кристабель смерила горничную строгим взглядом. – И как насчет «я не имею права одобрять или не одобрять свою хозяйку»?

Не обратив никакого внимания на слова Кристабель, Роза решительно выхватила у нее кружевную косынку, которую та привычно собиралась повязать.

– Вы можете по крайней мере не прятать от него грудь. Он ведь, в конце концов, мужчина.

Кристабель вздохнула. Что Берн – мужчина, сомневаться не приходилось. И, демонстрируя грудь, она, возможно, сумеет его немного задобрить.

– Ладно. – Кристабель присела за туалетный столик. – Ты сможешь сделать что-нибудь более-менее приличное из моих волос?

– Постараюсь, но вам следует подстричь их покороче и завить, как делают другие леди.

Кристабель с трудом удержалась от резкого ответа. Хорошо говорить Розе, у которой волосы вьются сами. Но она не собирается подпускать неумеху-горничную с раскаленными щипцами в руках даже близко к своей голове.

К тому моменту, когда доложили о приходе мистера Берна и портнихи, Роза уже собрала прямые и густые пряди хозяйки в довольно аккуратный пучок на макушке. Выйдя из комнаты, они уже собирались спуститься в прихожую, но, увидев с верхней площадки вошедшего мужчину, Роза дернула хозяйку за рукав и увлекла ее в дальний угол.

– Это же тот самый игрок, которого вы чуть не застрелили в прошлом году!

Господи, они собираются когда-нибудь об этом забыть?

– Боюсь, что да.

– Матерь Божья, он заставил вас стать его любовницей?! Из-за этой стрельбы? Я так и знала! Вы никогда добровольно не завели бы любовника. Вы для этого слишком добродетельны. Но вынуждать силой… Нет, я ему этого не позволю. Я сейчас спущусь вниз и скажу этому негодяю…

– Ты ничего подобного не сделаешь. – Кристабель схватила горничную за руку. – Никто меня не вынуждал. Разве ты не знаешь, что меня нельзя заставить что-то делать, если я этого не хочу? – Заметив скептическое выражение на лице Розы, Кристабель добавила: – Ну ладно, Филиппу это иногда удавалось, но он же был моим мужем. Это совсем другое дело. – Кристабель понизила голос до шепота. – Просто мистер Берн мне нравится, вот и все. Ты же сама говорила, что мне нужны перемены, что моя жизнь слишком мрачна.

– Si, но вы опять выбрали игрока!

– Он состоятельный человек, а не игрок. Ему принадлежит «Синий лебедь».

Эти слова заставили Розу задуматься.

– Да, я о таком слышала. Роскошный клуб для джентльменов. Значит, он богат. – Служанка перегнулась через перила и посмотрела на мистера Берна с интересом. – Я вспомнила. Это его называют Красавчиком Берном. Что ж, действительно хорош, надо признать. И одет прекрасно. – Роза нахмурилась. – Надо было оставить хоть одно красивое цветное платье.

– Красивыми они все равно никогда не были. – Откуда могут взяться красивые платья, если муж спускает все деньги за карточными столами? – Ну, пошли. Надо встретить их внизу.

– Может, муслиновое платье и сошло бы, пока оно было розовым, – продолжала рассуждать Роза, спускаясь по лестнице. – Хотя вряд ли. Такому мужчине понадобится что-то получше.

Кристабель не могла не согласиться с этим. И надо же было ему оказаться таким красавчиком! Каштановые волосы немного растрепались от ветра, но не портили всего великолепного вида.

Великолепно скроенный сюртук из серого кашемира красиво облегал широкие плечи и грудь Берна. Небольшой скромный воротничок и просто завязанный галстук эффектно подчеркивали мужественную линию лица, а подбородок не прятался в пене кружев, как это было теперь принято у лондонских модников.

Еще издалека Кристабель заметила, как портниха, пухлая женщина, в два раза старше Берна, бросает на него кокетливые взгляды. И кто бы удержался? Панталоны из оленьей кожи плотно облегали его ноги. Даже у кавалеристов нечасто встречаются такие мускулистые бедра и икры. Похоже, мистер Берн проводит дни не только сидя за карточным столом.

В его стройной и крепкой фигуре Кристабель не замечала никакого сходства с его высочеством, предполагаемым отцом. Но когда Берн поднял глаза, его родство с принцем стало для нее очевидным: только у его высочества они были такого же небесно-синего цвета.

Сейчас взгляд этих глаз выражал недовольство. Берну явно не нравилось платье на Кристабель. Он дождался, когда маркиза приблизится, представил ей портниху и только после этого холодно заметил:

– Вы, похоже, не желаете расставаться с трауром?

– Он мне к лицу, – парировала Кристабель.

– Ничего подобного. – Голос Берна стал ниже и интимнее. – Вы созданы для шелков и атласа, Кристабель.

– Шелка и атлас недешевы, сэр, – вмешалась Роза.

За подобную непочтительность она получила сердитый взгляд от портнихи, а Кристабель проговорила сквозь зубы:

– Простите мою горничную, она иностранка и не умеет держать язык за зубами.

Губы Берна дрогнули в улыбке. Он перевел взгляд на Розу:

– Откуда же вы родом, мисс?

– Из Гибралтара, – объявила служанка, как о своем величайшем достижении.

Берн произнес несколько слов на непонятном языке, и Роза удивленно заморгала. Первый раз в жизни Кристабель видела свою горничную растерянной.

– Вы говорите по-испански, сэр? – недоверчиво спросила она.

– Немного. – Берн любезно улыбнулся дамам. – В моем бизнесе иногда очень полезно знать иностранные языки.

Роза согласно кивнула, но осталась настороженной. Только после того, как Берн произнес еще несколько испанских фраз, она неуверенно улыбнулась ему и коротко что-то ответила. Ответ, очевидно, оказался смешным, потому что Берн расхохотался, а через секунду и Роза присоединилась к нему.

– Роза, может, вы покажете миссис Уоттс, где будет проходить примерка? – Берн опять перешел на английский. – Лакеи сейчас принесут отрезы ткани.

Служанка увела портниху из комнаты прежде, чем Кристабель успела остановить их.

– Я думала, что сегодня будет только консультация, – нахмурившись, проговорила она и повернулась к Берну.

– И примерка. Я хочу, чтобы миссис Уоттс начала немедленно. Ваш гардероб будет ее главной задачей.

– У меня не хватит на это денег.

– Зато у меня хватит. Охотнее всего люди поверят, что вы – моя любовница, если я заплачу за ваши туалеты.

Кристабель задумалась. В эту минуту через прихожую прошествовали лакеи с горам муслинов и шелков на руках.

– Вы, наверное, нередко так делаете, – пробурчала она.

– Иногда, – ответил Берн, посчитав это замечание выражением согласия. – Как правило, туалеты моих любовниц оплачивают их мужья.

Кристабель выпрямилась:

– Тогда я сама заплачу за свои. Попозже.

– Благодаря им я получу титул. Для меня это достаточная плата. – Берн хитро взглянул на нее: – К тому же, если я позволю вам платить, вы скорее всего выберете самую грубую шерсть, фланель и канифас.

Потому что только это она и сможет себе позволить.

– Потому что для деревни это практичнее всего. А мы ведь собираемся за город?

– Поверьте, в имении лорда Стокли вы ни на ком не увидите фланели. И вас я желаю видеть в платьях из газа, шелка и прозрачного муслина. – Берн наклонился и прошептал Кристабель в самое ухо: – Очень прозрачного.

Стараясь не обращать внимания на внезапно участившийся пульс, маркиза спросила:

– Об этом вы сообщили Розе по-испански?

– Я сообщил ей, что в состоянии заплатить за шелка и атлас. И сказал, что вам не на что будет жаловаться. – Берн весело блеснул глазами. – А она пообещала, что в противном случае скормит мне мои детородные органы на завтрак. – Кристабель в отчаянии застонала, а Берн рассмеялся: – Ради Бога, Кристабель, где вы находите ваших слуг? На полях сражения? Вы выбираете их за меткую стрельбу и умение владеть шпагой?

– Очень смешно. Роза – вдова солдата. У него она научилась таким манерам.

– Как и ее хозяйка. – Берн увернулся от лакея, несущего особенно большой тюк блестящего розового атласа. – Помоги Бог тому несчастному, который решит подстеречь вас двоих в темной аллее. Он, без сомнения, очень скоро останется без головы.

– Иногда женщине приходится защищать себя.

– А иногда, моя милая, ей следует предоставить это мужчине.

– Если это не тот самый мужчина, от которого надо защищаться.

– В этом случае, – Берн игриво улыбнулся, – есть более надежные способы поставить мужчину на колени, чем стрельба.

Кристабель мысленно поклялась, что не будет обращать внимания на попытки этого дамского сердцееда втянуть ее во флирт.

–А вы-то что об этом знаете? Могу поспорить, что вы никогда не стояли на коленях перед женщиной.

– В постели я делаю это постоянно. – Берн окинул Кристабель нескромным взглядом и прибавил шепотом: – С нетерпением жду возможности продемонстрировать это вам.

Берн, опустившийся на колени между ее обнаженными бедрами, вдруг так ясно представился Кристабель, что она испугалась.

– Боюсь, вам придется долго этого ждать, – резко ответила она, пытаясь убедить в этом не только его, но и себя.

Берн лишь рассмеялся. Ну и наглец! Похоже, он нисколько не собирается соблюдать условия их договора. Или просто привык соблазнять любую женщину, оказавшуюся в поле зрения?

Что ж, с ней у него ничего не получится. И она не позволит собственному воображению играть с ней такие шутки. Не станет представлять себя с ним в постели. Не будет гадать, каким – нежным или грубым – он окажется. И останется ли у нее после любви с ним чувство какой-то непонятной неудовлетворенности, как всегда бывало в постели с Филиппом.

Господи! О чем она думает всего через месяц после похорон мужа?

Берн увлек Кристабель в соседнюю маленькую гостиную, чтобы не мешать лакеям, все еще снующим по прихожей с ворохами ярких тканей. Оглядевшись, он задержался взглядом на висящем над камином портрете, который Кристабель привезла с собой из Роузвайна.

– Ваш отец?

– Как вы догадались?

– Генеральская форма, – улыбнулся Берн, – и сходство. У вас такие же неистовые зеленые глаза и упрямый подбородок.

– Спасибо. – Кристабель была польщена. Она привыкла слышать, что совсем не похожа на папу: генерал был худым и высоким, а его каштановые кудри, выбеленные сединой, ничуть не напоминали ее прямые черные волосы.

– А он знает о вашем плане?

– Откуда? – Кристабель взглянула на Берна настороженно. – Он же сейчас воюет с французами.

– И вы ему ничего об этом не писали?

– Я решила, что не стоит беспокоить его.

– А Принни? – Берн небрежно приподнял одну бровь. – Когда он узнал, что ваша «собственность» попала в чужие руки, почему он не обратился к генералу?

Потому что у него не было на это времени. Через месяц лорд Стокли осуществит свои угрозы, если она, Кристабель, его не остановит. А месяца едва ли хватит, чтобы разыскать отца и вернуть его в Англию.

Кристабель решила, что не стоит рассказывать обо всем этом Берну. Он и так слишком любопытен и может задать массу новых вопросов, на которые она не имеет права отвечать.

– Я думаю, – пожала она плечами, – что его высочество решил иметь дело со мной, потому что это мой муж продал нашу семейную собственность.

– А если бы ваш отец знал об этом плане, что бы он сказал?

Стараясь не обращать внимания на пристальный, испытующий взгляд Берна, Кристабель сжала руки в кулаки и смело солгала:

– Понятия не имею.

– Думаю, ему бы не понравилось, что вы губите свою репутацию ради «семейной собственности».

– Будем надеяться, что он об этом ничего не узнает.

Но разумеется, папа узнает. И конечно, ему это не понравится. Кристабель всегда была его «маленьким солдатиком», его любимой дочкой, и он не захочет, чтобы ее доброе имя порочили грязными сплетнями.

Только что толку в ее добром имени, если под угрозой находится его репутация? Кристабель не желала видеть, как газетные писаки делают «Кипучего Рэндала» виновником величайшего скандала в истории королевского дома.

А все может обернуться еще хуже. Его высочество недвусмысленно намекнул ей, что, если письма не будут возвращены, папу вполне могут повесить как предателя. Разве допустит Кристабель такое?

Конечно, папе не стоило хранить эти письма после того, как ему приказали уничтожить их. Но, как любой военный стратег, он хотел позаботиться о защите своей семьи на случай, если услуга, оказанная принцу, обернется, как это часто бывает, опасностью и преследованием.

Так и случилось. И причиной тому – муж Кристабель. А ведь папа предостерегал ее против этого брака. Лучше бы он просто запретил ей встречаться с Филиппом. Скольких бед удалось бы им избежать.

Кристабель вздохнула. Нет, тогда они с Филиппом просто сбежали бы. Вспомнить только, как противилась она советам и запретам отца, который хотел всего лишь защитить ее. А Кристабель жаждала свободы, простора, света.

Ей казалось, что она найдет все это в любви Филиппа – офицера и джентльмена, совершенно неотразимого в глазах юной и неопытной девочки. Какой же наивной дурочкой она была.

– Мистер Берн, миледи.

Кристабель была благодарна миссис Уоттс, отвлекшей ее от грустных мыслей. Вслед за Берном она вышла из гостиной и обнаружила портниху в прихожей.

– Все готово для примерки, – объявила та.

Они прошли в небольшую комнату, из которой миссис Уоттс сразу же выгнала Розу, сославшись на недостаток места.

– Я думаю, горничные всегда только мешаются, – доверительно сообщила она, когда недовольная служанка вышла. – Туалетами дамы должны заниматься эксперты, не так ли?

– Разумеется, – согласилась Кристабель, смущенная и польщенная одновременно, но когда портниха разложила на столе модные картинки, стало ясно, что, говоря об экспертах, она имела в виду не ее, а мистера Берна.

Он перебирал картинки и отрывистым голосом давал указания, которые миссис Уоттс едва успевала записывать.

– Понадобятся по крайней мере пять сорочек, семь вечерних платьев, одиннадцать платьев для прогулки и к каждому – накидка или спенсер…

– Зачем так много? – попыталась протестовать Кристабель.

– Мы проведем в имении у Стокли целую неделю, – Берн непринужденно положил руку ей на талию, – и я хочу, чтобы вы как можно чаще меняли туалеты.

Портниха деликатно отвела глаза, а Кристабель бросила на Берна сердитый взгляд. Не слишком ли он увлекся ролью любовника?

Так и не убрав руки, Берн продолжал диктовать дальше:

– Еще необходимы новые нижние юбки, желательно шелковые, несколько ночных сорочек из самой тонкой ткани и халаты.

– И шали, – добавила Кристабель.

– Никаких шалей. – Берн опустил взгляд на ее грудь. – Женщина должна демонстрировать свои… достоинства.

Изо всех сил стараясь не покраснеть, Кристабель ехидно заметила:

– В таком случае, может, лучше обойтись вообще без платьев?

– Чудесная мысль! – блеснул глазами Берн. – И не будем выходить из спальни.

Чтоб ему пропасть! Все-таки последнее слово должно остаться за ней.

– Мне нужны шали. Я замерзну.

– Не беспокойтесь, я сумею согреть вас.

– Берн… – Кристабель почти умоляла.

– Ну, так и быть. Одна шаль. – Берн повернулся к миссис Уоттс.

– Три шали, – потребовала Кристабель.

– Одна шаль. Шелковая. – Заметив, что Кристабель нахмурилась, Берн добавил: – Если хотите больше – платите за них сами.

Он отлично знал, что она не сможет себе этого позволить.

– Тогда я возьму с собой свои старые шали.

– Полагаю, все шерстяные?

– Вообще-то да.

– Ладно, – простонал Берн. – Три шелковые шали. – И, заметив торжествующий взгляд Кристабель, добавил: – Но не надейтесь, что я позволю вам закутываться, как мумия, после того как истрачу кучу денег на наряды. Либо играйте свою роль, либо совсем откажитесь от нее. Стокли и так скорее всего заподозрит что-то неладное, – проговорил Берн почти шепотом.

Лицо Кристабель вытянулось. Он, разумеется, прав.

– Хорошо. Наверное, действительно хватит одной шали. Следующий час они провели, перебирая разнообразные цвета, фасоны и ткани.

Таких прекрасных и изысканных тканей Кристабель никогда не носила и даже не видела. Она не особенно задумывалась об одежде, но, надо сказать, у нее никогда не было платьев, сшитых из таких изумительных тканей: шелков, струящихся, как водопад, муслинов, таких нежных и тонких, что к ним страшно прикоснуться. Когда Филипп был лейтенантом, у него не было на подобное денег; позже вместе с имением он унаследовал и массу долгов, которые немало увеличил.

Но для Берна, очевидно, это не было проблемой. Или он сошел с ума.

Только сумасшествием можно было объяснить и то, какие цвета он выбрал: сверкающие красные, яркие синие и вибрирующие зеленые. Неужели этот человек не понимает, что Кристабель – совсем не светская красавица, привыкшая притягивать к себе восхищенные взгляды и одевающаяся соответственно?

Она попробовала протестовать, но Берн не стал ее слушать.

– Поверьте, на вас они будут смотреться великолепно.

– Но мне кажется, сейчас в моде бледно-розовый и кремовый.

– Да, среди вчерашних школьниц и дебютанток. А вы – взрослая женщина, и вам надо совсем другое.

Приложив к лицу выбранные Берном ткани, Кристабель, глядя в зеркало, вынуждена была признать, что он оказался прав. Даже она понимала, что яркий розовый атлас заставляет ее кожу светиться, а зеленый креп необычайно эффектно подчеркивает цвет глаз. И нельзя отрицать, что в своих кремовых и бледно-розовых платьях она всегда выглядела несколько бледновато.

То, что Берн оказался прав, почему-то показалось Кристабель очень досадным.

– Похоже, вы прекрасно разбираетесь в дамских туалетах.

– Я просто знаю, что мне нравится. – Берн не отрываясь смотрел на ее губы. Кристабель показалось, что от его взгляда где-то внизу ее живота вспыхнул огонь. – И что заставляет мужчину желать женщину.

Теперь Кристабель охватила сладкая истома. Черт побери этого многоопытного соблазнителя! Он так же хорошо знает, как заставить женщину желать мужчину. Эти его улыбочки, щедрые подарки и властный тон – все будто создано для того, чтобы у жертвы учащенно бился пульс, а сила воли таяла и превращалась в сладкую лужицу.

Ну нет! С ней этого не случится. Ни за что. Один раз она уже поддалась мужской лести и ухаживаниям и вступила в брак, о котором теперь приходится сожалеть. Но она ни за что не пойдет на незаконную связь с человеком, который ставит выгоду выше совести. Если у него вообще есть совесть.

Когда цвета и фасоны были обсуждены и согласованы, миссис Уоттс достала свой портновский сантиметр.

– Прошу вас пройти сюда, миледи. – Она провела Кристабель в дальний угол комнаты, где предыдущий обитатель зачем-то соорудил небольшое возвышение. – Встаньте сюда, пожалуйста. И прошу меня извинить, но вам придется снять платье. Я хотела бы снять ваши размеры в корсете.

– Конечно. – Поднявшись на ступеньку, Кристабель выжидательно посмотрела на Берна, который, вместо того чтобы вежливо удалиться, уселся в ее любимое кресло. – Берн, вы же не собираетесь оставаться здесь?

– А почему нет? – Подлец имел наглость улыбнуться. – Я не увижу ничего нового.

Он определенно переигрывал, и сам понимал это.

– Поэтому вам и незачем смотреть.

– Но я должен убедиться, что все будет сделано так, как я хочу. – Берн обратился к портнихе: – Не обращайте на меня внимания.

Пухлые щеки миссис Уоттс порозовели, но она только вежливо присела в ответ. Вот что делают деньги – все подчиняются, никто не смеет возразить.

Прекрасно. Значит, пусть смотрит, как с нее снимают мерки. Не могут же они препираться на глазах у портнихи. К тому же он платит за эти туалеты, следовательно, имеет право высказать свое мнение.

Но за все свои деньги Берн не сможет купить ее. И очень скоро ему предстоит в этом убедиться.

Притворяясь, что ей наплевать, Кристабель не сводила с Берна взгляда все время, пока портниха помогала ей освободиться от платья. Скоро она поняла свою ошибку, потому что, оставшись лишь в корсете и сорочке, из гордости была вынуждена по-прежнему смотреть на Берна, в то время как он с интересом изучал ее фигуру.

Кристабель пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не покраснеть. Еще ни один мужчина не смотрел на нее так. Даже Филипп обычно не рассматривал ее. Как настоящий солдат, он быстрым приступом брал ее постель и так же быстро отступал в свою, когда все было кончено.

Почему-то Кристабель казалось, что слово «быстро» вряд ли было бы применимо к мистеру Берну. Пока миссис Уоттс снимала с нее мерки, делая записи в тетрадке, он занимался тем же самым: сначала задержался взглядом на груди, потом опустился к затянутой корсетом талии, оценил округлые бедра. Закончив с осмотром, Берн опять неторопливо поднял глаза к лицу Кристабель.

И в них она прочитала то, что он даже не давал себе труда скрыть: он твердо намерен оказаться в ее постели, и никакой договор этому не помешает.

Кристабель мысленно обругала себя, потому что почувствовала, как непонятная дрожь опять пробежала у нее по спине. Какая наглость! Ну она ему покажет. Повернувшись к портнихе, Кристабель спросила со сладкой улыбкой:

– Надеюсь, манеры моего друга не слишком вас шокируют? Иногда он бывает абсолютно невыносим. Я даже не удивлюсь, если, заказав платья, он передумает и откажется платить.

Миссис Уоттс даже бровью не повела, а Берн, что еще хуже, усмехнулся:

– Я, моя милая, уже неоднократно имел дело с миссис Уоттс, и она знает, что свои счета я оплачиваю с достойной восхищения аккуратностью.

Кристабель промолчала, сердито сверкнув глазами. Вот и пытайся учить этого наглеца хорошим манерам.

Не обращая внимания на ее хмурое лицо, Берн обратился к портнихе:

– Кстати, об оплате. Я готов увеличить ее, если все будет сделано за три дня.

Глаза миссис Уоттс хитро блеснули.

– Увеличить придется намного.

– Не важно.

– Отлично, сэр. – Женщина довольно улыбнулась. Потом развязала сорочку и приспустила ее вниз так, что она, как показалось испуганной Кристабель, едва прикрывала соски. – Вас устраивает такое декольте для ваших вечерних туалетов, миледи?

– Нет, – ответил Берн, прежде чем Кристабель успела открыть рот.

Миссис Уоттс смотрела на него, как собака, которой хозяин собирается бросить мячик. Потом она опять повернулась к Кристабель и еще немного опустила сорочку.

– Так?

– Ниже.

Кристабель внутренне вскипела, а ее грудь обнажилась еще на полдюйма.

– Так? – спросила портниха.

– Еще ниже.

– Тогда, может, лучше вообще вытащить их наружу и носить перед собой на подносе? – прошипела Кристабель.

Миссис Уоттс закашлялась, чтобы скрыть смех, а Берн слегка приподнял бровь:

– Это будет очень соблазнительно, дорогая, но все-таки при людях лучше держать грудь внутри платья.

– Рада услышать слово «внутри», – язвительно парировала Кристабель.

Портниха продолжала держать сорочку в прежнем положении, вопросительно глядя на Берна.

– Сэр? Так достаточно или нет?

Он взглянул на миссис Уоттс, потом на возмущенную Кристабель, затем опять на портниху.

– Пока оставьте так. Когда платья будут готовы, решим окончательно.

Закончив снимать с Кристабель мерки, миссис Уоттс спросила:

– Еще что-нибудь, сэр?

– Да. Маркизе надо что-то носить ближайшие три дня, поэтому, возможно, вы сможете исправить одно из ее старых платьев – из тех, которые она носила до траура…

– Не получится, – вмешалась Кристабель. – Мы их все перекрасили в черный цвет.

– Все?

Она вздернула подбородок:

– Все.

– Черт возьми. Теперь хотя бы понятно, почему вы так упорно носите черное. – Берн повернулся к портнихе: – Не могли бы вы хоть одно из этих траурных платьев сделать… гм… менее строгим и прислать его к завтрашнему утру?

– Разумеется, сэр.

– Я велю горничной принести их, – сказал Берн, направляясь к двери.

Когда он открыл ее, Роза едва не упала в его объятия. Кристабель закатила глаза: Роза никогда не позволит чему-нибудь интересному произойти без нее.

– Простите, сэр, – пробормотала служанка, – я просто хотела сказать миледи…

– Все в порядке, Роза, – прервал ее Берн. – Быстро принеси нам самые хорошенькие черные платья твоей хозяйки.

– Так они все уродливые, сеньор.

– Кто бы мог подумать? – заметил Берн. – Хорошо, тогда пусть миссис Уоттс пойдет с тобой и решит, которое из них можно исправить.

Портниха и горничная вышли, и Берн прикрыл за ними дверь. Только сейчас Кристабель осознала, что они остались наедине. И она одета самым скандальным образом.

Берн, похоже, тоже подумал об этом, потому что его взгляд опять принялся совершенно бесстыдным образом изучать ее полуобнаженную фигуру.

К величайшей досаде Кристабель, ее сердце забилось быстрее, когда на лице Берна появилось одобрительное выражение.

– Ради Бога, идите уже и проверьте своих лошадей или еще что-нибудь. Мы здесь можем закончить без вас. Уходите и оставьте нас в покое.

– И позволить вам одеться как монахиня? Ни за что. Его самодовольство и хозяйский тон вывели Кристабель из себя.

– Я должна предостеречь вас, что, хотя я и позволяю вам бесстыдно флиртовать со мной на людях, это не значит, что вы можете допускать подобные вольности наедине. Более того, – она решилась солгать, – я расскажу все о вашем неприличном поведении в своем письменном отчете его высочеству. И если ваш отец узнает…

– Что вы сказали? – Берн вдруг застыл, а его глаза стали серыми, как грозовая туча.

С опозданием Кристабель вспомнила, что у Берна нет оснований любить или уважать своего отца.

– Я с-сказала, что буду писать отчет…

– Нет, вы, кажется, назвали его высочество моим «отцом»? – Одним прыжком он оказался рядом с Кристабель на помосте и угрожающе навис над ней. – Если вы намерены изображать мою любовницу, леди Хавершем, вам не мешает кое-что знать обо мне. И главное: его высочество мне не отец.

– Но я думала… – растерянно заморгала Кристабель.