Текст книги "Остров доктора Фу Манчи"

ГЛАВА III
ВХН77

– Не останавливайтесь, – крикнул Смит водителю, – разве только чтобы не угробить кого-нибудь! Давите на клаксон. Побоку все правила. Вперед!

Мне представилась возможность убедиться в расторопности столичной полиции, и это стало для меня откровением. За прошедшее шесть минут мы узнали, что доктор Остер – натурализованный британский подданный, кожник и что его нет дома; что ВХН77 задержал за неправильно замаскированную фару уличный постовой на Бейкер-стрит; что, по словам доктора Остера, который сидел за рулем, он вез пациента в частную клинику у Северных ворот Риджент-парка. Туда выехали пять патрульных мотоциклистов, всех полисменов и наблюдателей в этом районе предупредили, что надо остановить и задержать «паккард».

Смит пребывал в ужасном напряжении и не мог вести беседу, но, пока мы неслись по затемненным улицам, превратившим Лондон в тихую обитель тайны, в загадочное сердце всего мира, медленно бьющееся в темноте, Смит коротко ввел меня в курс дела.

– До Соединенных Штатов дошло, что Панамский канал – палка о двух концах. Происходят непонятные инциденты в странах Карибского бассейна. Исчезают люди. Офицеров посылают в Вест-Индию расследовать, и они не возвращаются, – скороговоркой информировал меня Смит. – Тайная база подводных лодок. Я шел по пятам Фу Манчи до Ямайки. Упустил его на Кубе. Бартон нашел какой-то ключ к разгадке местонахождения этой базы. Я подозревал это еще до отъезда. Теперь убежден. Фу Манчи вернулся в Англию, чтобы заставить Бартона замолчать, и, господи, он преуспел в этом!

Казалось, мы на бешеной скорости несемся прямо в кромешную тьму преисподней. Я понятия не имел, где мы находимся; мы могли оказаться и на Большом проспекте Карнака. Освещенные окна, яркие огни рекламы уступили место едва заметным блуждающим огонькам, которые я замечал во мгле. Иногда, подобно какой-нибудь фигуре на спиритическом сеансе, появлялась и тотчас опять исчезала автомашина. Дорожные знаки, зеленые, янтарные и красные кресты тоже мелькали, будто потусторонние видения…

Наша машина затормозила так резко, что меня едва не сбросило с сиденья.

Я увидел, как водитель выскочил на дорогу и метнулся туда, где загорался фонарик: вспышка – тьма, вспышка – тьма. Смит уже стоял на подножке, когда шофер прибежал обратно.

– В машину, сэр! – крикнул он. – В машину! Они проехали здесь всего три минуты назад! Я знаю, в какую сторону!

И снова мы помчались в непроницаемую тьму под возмущенные выкрики водителей едва ползущих машин, мимо которых мы проносились, сигналя клаксоном и нарушая все правила дорожного движения. В Скотланд-Ярде Смиту отрядили превосходного шофера-аса. Я проникся азартом погони. На карту была поставлена жизнь Бартона, и не только она…

Тормоза завизжали снова, мчащаяся машина угрожающе заелозила, остановилась, и мы тотчас же выскочили из нее.

При свете фонарей в руках Смита и водителя я увидел полицейского мотоциклиста, лежавшего рядом с разбитым мотоциклом чуть ли не под самыми колесами нашей машины.

– Вы очень пострадали? – крикнул Смит.

Человек обратил бледное лицо к свету. По лбу у него струилась кровь, черный стальной шлем скатился с головы.

– Похоже, у меня сломана лодыжка. Это, – он коснулся головы, – пустяк. Просто отнесите меня на тротуар. Меня сбила не ваша машина, сэр.

Мы перенесли его, усадив у ограды дома, погруженного во мрак. Наш водитель склонился над ним.

– Если ты в состоянии, приятель, – сказал он, – расскажи нам все. Ты видел «паккард»? Мы из Скотланд-Ярда. Это мистер Найланд Смит.

Человек поднял глаза на Смита. Очевидно, он испытывал острую боль, но заговорил ровным голосом:

– Я следовал за ВХН77 до этого самого места, сэр. Опознав машину, я обогнал ее и подал знак остановиться…

– И что же произошло? – резко спросил Смит.

– Он сбил меня!

– Куда он поехал?

– Первый поворот налево, сэр, за двумя домами.

– Как давно?

– Меньше двух минут назад.

Мы находились в одном из жилых районов к северу от Риджент-парка. Автомобилей на дорогах почти не было; их отсутствие настолько приглушило голос Лондона, что, когда полицейский умолк, воцарилась чуть ли не мертвая тишина. Темная ночь окутала нас, будто плащом; не слышалось ни единого звука, свидетельствовавшего о присутствии людей.

– Вы хорошо поработали, констебль, – быстро сказал Смит, – и вас ждет награда. – Он сунул фонарик мне в руку. – Вон там где-то должен быть дом. Найдите его, Кэрригэн, и вызовите сюда карету «скорой помощи». Просто позвоните в полицию и назовите мою фамилию. Простите. Другого выхода нет. Я понимаю ваши чувства, но мне надо жать дальше.

– Поворот налево – тупик, сэр, – крикнул водитель из Ярда через плечо, скользнув за баранку. – Вы не заблудитесь, мистер Кэрригэн, если пойдете пешком.

– А-а! – вскричал Смит. – Прекрасно! Они попались.

Он вскочил в машину, и та снова помчалась, а я остался стоять возле раненого.

– Значит, это Найланд Смит, – пробормотал он. – Жаль, что таких, как он, мало. – Он поднял на меня глаза. – Простите, что докучаю вам, сэр. Я не очень хорошо знаю этот район, но, по-моему, калитка вон там, чуть дальше, направо от вас. Сразу же за домом проходит Риджент-канал – вот почему следующий поворот никуда не ведет.

– Телефонной будки тут, наверное, нигде нет?

– Нет, сэр, но я потерплю, пока вы отыщете телефон.

ГЛАВА IV
ДОМ В РИДЖЕНТ-ПАРКЕ

Пока я отыскивал калитку, мне не встретилось ни одной живой души.

Я пробирался ощупью по заброшенной подъездной аллее, посыпанной гравием, по обеим сторонам которой росли густые кусты, и вскоре оказался перед крыльцом. Центральную панель двери занимало объявление торговца недвижимостью, гласившее, что эта замечательная резиденция продается. Я оказался перед нежилым домом.

Бормоча себе под нос, я повернулся и прошел, наверное, с дюжину шагов, прежде чем сообразил, что в доме, вероятно, есть сторож. Я хотел было направиться назад, при этом оказался лицом к тому крылу этого уродливого викторианского здания, которое располагалось справа от входа, и увидел, что сквозь стекла высокой двери пробивается свет.

Удивляясь, почему не увидел его раньше, я протиснулся сквозь мокрые кусты, пересек газон и добрался до освещенной застекленной двери – одной из трех, выходивших на веранду. Я поднялся по ступенькам, намереваясь постучать в окно, но вовремя спохватился.

Я стоял с бьющимся сердцем, в припадке внезапного головокружения.

Окна закрывали тяжелые плюшевые шторы, одна из которых была слегка приоткрыта – сквозь эту щель и пробивался свет. Мне была видна комната, а за ней меблированная прихожая, ярко освещенная.

Там стояла, глядя через плечо, – отчего я и заподозрил, что это она приоткрыла окно, – девушка в пальто с капюшоном. Капюшон, отброшенный назад, открывал великолепную копну волос, бледное миловидное лицо; огромные, темно-синие, будто лазурит, глаза смотрели на меня.

Ардата… Ардата, которую я обожал, которая когда-то любила меня, которую я вырвал из когтей китайского доктора; Ардата, которую я отчаянно искал многие месяцы, изнемогая, Ардата, которая, когда я все-таки нашел ее, обманула и использовала меня, сыграв на моей любви так, что я предал своего друга! Ардата!

Тем не менее, отбросив к черту всякую осторожность и начисто позабыв о раненом, о котором был обязан позаботиться, я едва не прыгнул в комнату. Но сумел и во второй раз сдержать себя.

Где-то за углом веранды послышались шаркающие шаги, как будто человек приволакивал ногу, и стук трости с резиновым набалдашником.

Я, мгновенно обретя ясность рассудка, взял себя в руки: голова перестала гудеть, как осиное гнездо, я соображал четко и быстро. Прикинув, я понял, что едва успеваю прыгнуть и спрятаться за кустом остролиста, прежде чем этот с трудом переставляющий ноги человек появится из-за угла дома. Что я и сделал – прыгнул и распластался на мокрой земле.

Затаив дыхание, я смотрел во все глаза. Вода стекала с листьев мне на голову. Я лежал не далее трех шагов от веранды и вполне отчетливо увидел, как Ардата отбросила занавеску и выглянула. Шаркающий человек обошел невидимый мне угол, и я понял, что кто-то приближается к высокому окну.

В тот миг благодаря вновь обретенной ясности ума я осознал то, о чем до сих пор не подозревал: тупик, в который заехал «паккард», сообщался с задним двором этого дома, возможно, с гаражом. Я неожиданно оказался в самом логове врага.

Какая-то фигура медленно шла по веранде. Очень высокий худощавый человек в толстом пальто и, кажется, в кепке. Он опирался на палку, будто не доверял своим ногам. Застекленная дверь отворилась. В луче света я увидел Ардату. Сухощавый человек вошел, миновал девушку и оглянулся.

– Запри дверь, – услышал я сиплый голос.

Это был доктор Фу Манчи!

Когда дверь заперли на засов и занавеска опустилась, я встал на колени.

– Т-с-с! – услышал я у себя за спиной. – Не двигайтесь, Кэрригэн!

У меня замерло сердце. В двух шагах лежал Найланд Смит!

– Вы видели ее? – прошептал он.

– Что за вопрос?!

– Я вас понимаю, старина… Неудивительно, что мы не смогли найти ее. Но даже и теперь – не отчаивайтесь…

– Почему? – простонал я. – Разве осталась хоть какая-то надежда?

Ответ Смита прозвучал несколько странно:

– У доктора Фу Манчи когда-то была дочь.

Он придвинулся ближе и коснулся моего плеча. В тот миг я не знал, что означают его слова: постичь их смысл мне предстояло позже.

– Идемте! Сюда!

В темноте я, спотыкаясь, поплелся за ним и вскоре оказался в каком-то заброшенном саду – так во всяком случае я решил, – под купой деревьев. Вдали маячил загадочный дом, приютивший самого опасного человека в мире и… Ардату.

– Переулок, в который свернул «паккард», – быстро сказал Смит, – выводит к гаражу этого дома и стоящему за ним. Последний дом тоже с виду нежилой. Я вовремя разобрался в обстановке, и мы дали задний ход, а потом я отправился искать вас. Симс, шофер из Ярда, пошел за группой прочесывания, прихватив с собой раненого.

– Но как же… Бартон?

– Пока не подойдет подкрепление, мы не можем ничего сделать. Но не дать доктору Фу Манчи ускользнуть – наш долг перед миром.

– Почему вы не застрелили его на месте, Смит?

– По двум причинам. Первая связана с вами. Вторая причина в том, что, как мне известно, в этом доме полно агентов доктора… А Бартон у них в руках… Боже милостивый! Это что еще такое?

Кажется, я начал отвечать, но слова застыли у меня на языке.

Раздался один из тех звуков, которые лучше поскорее забыть, поскольку иначе они будут преследовать вас во сне: сдавленный крик, крик сильного человека, охваченного смертельным ужасом. Крик замер. С голых веток деревьев на нас падали капли воды.

Смит так крепко схватил меня за руку, что я поморщился.

– Это Бартон! – хрипло сказал он. – Господи, прости меня, если они…

Голос его надломился. Подсвечивая себе фонариком, Смит направился по дорожке прямо к дому.

Мы пробирались по поросшему какими-то колючками клочку земли, который я принял за клумбу с розами, когда Смит вдруг остановился, повернулся и повалил меня на землю! Его сила в минуты возбуждения бывала поразительна: я уже лежал, прежде чем до меня дошло, что именно Смит сбил меня с ног.

– Тихо! – прошипел он мне на ухо, распластавшись на земле рядом. – Смотрите!

Одна из дверей уже была открыта. Я увидел силуэт, который узнал бы и на расстоянии мили, – силуэт девушки, пребывающей, казалось, в большой печали. Она подняла руки, будто молила о чем-то, потом зажала ладонями уши и выбежала из комнаты. Быстро свернув направо, она скрылась из виду.

Смит дышал так же учащенно, как и я, но говорил ровным голосом:

– Ардата открыла нам дверь. Идемте, Кэрригэн.

Когда мы пробежали остаток пути и ступили в освещенный холл, Смит был совершенно спокоен – ни дать ни взять человек, пришедший с визитом вежливости. Я, зная, что мы бросаем вызов гениальнейшему из прислужников Сатаны, не мог не восхититься им.

– Оружие наизготовку, – прошептал он. – Стреляйте не задумываясь.

Место, где мы стояли, казалось мне смутно знакомым. Я понял, в чем дело, когда увидел открытую дверь, за которой была пустая комната. Застекленные двери в ней были завешены мрачными плюшевыми портьерами. Это была прихожая, которую я видел с противоположной стороны дома. Она была убрана со вкусом, на полу лежали ковры, но в ней было невыносимо жарко. Стоящие по всей прихожей в горшках гиацинты делали воздух тяжелым от благоухания. Высокие старинные часы возле покрытой ковром винтовой лестницы торжественно отмеряли время. Пока мы стояли и прислушивались, я поймал себя на том, что слежу за движением маятника. Освещение было тусклое, а из-за приоткрытой двери в алькове слева от лестницы пробивался свет.

В комнате за дверью слышался чей-то невнятный голос. Мы со Смитом быстро переглянулись и на цыпочках двинулись вперед. Речь держал доктор Фу Манчи.

– Я предупреждал вас еще полгода назад, – вещал этот странный голос (кто, хоть раз услышав, мог забыть его?). – Но моему предупреждению не вняли. Я несколько раз пытался – и столько же раз терпел неудачу – выкрасть карту Кристофа из вашего дома в Норфолке. Сегодня мои агенты не подкачали…

Медвежья шкура; служившая ковром, заглушала наши шаги, и вот Смит с величайшей осторожностью уже открывал дверь – по десятой доле дюйма.

– Вы не хотели ее отдавать и боролись. Я вас не виню. Я уважаю силу духа. Вы, возможно, даже и преуспели бы, не сумей доктор Остер ввести вам внутримышечно инъекцию кратегусина, который тут же вызвал кратаэгус кататониа, иначе говоря, оцепенение.

Смит уже открыл дверь почти на шесть дюймов. Я получил возможность разглядеть комнату. Она напоминала кабинет; на узком и длинном письменном столе бился связанный человек. Лица его я не видел.

– Поскольку все это произошло на улице, вас пришлось увезти. И теперь, сэр Лайонел, я решил, что ваши неоспоримые таланты вкупе с опасностью, которой чревато преждевременное обнаружение вашего тела, дают вам право на жизнь и службу Си Фану. Мои приготовления к отъезду завершены. Доктор Остер снова займется делом, и ваша наружность будет соответствующим образом подправлена. Приступайте!

Смит уже наполовину приоткрыл дверь. Я увидел, что связанный человек – это Бартон. Во рту у него был кляп. Его глаза, безумные от ужаса, были обращены на дверь. Он видел, что она открывается!

Над ним склонился человек в очках в черной оправе, тот самый, чьей отличительной особенностью был ярко-желтый цвет кожи. По описанию констебля я узнал доктора Остера. Пиджак с Бартона сняли, рукав сорочки был закатан. Желтый доктор Остер схватил бицепс мускулистой руки, оттянул кожу. Боль в обращенных к нам глазах заставила меня застыть, я ощутил едва ли не могильный холод. Кончик иглы шприца коснулся кожи Бартона…

Смит распахнул дверь, доктор Остер поднял глаза.

Я до сих пор не могу припомнить, впрямь ли я нажал на курок, но я услышал выстрел.

И увидел, как на желтом лбу проявилась крошечная синеватая точка. Доктор Остер с ненавистью посмотрел на меня сквозь стекла очков, потом выронил шприц и, не сводя с меня ненавидящего взгляда, ничком упал на извивающееся тело Бартона.

ГЛАВА V
АРДАТА

– Ни с места, Фу Манчи! На этот раз игра окончена!

Смит одним прыжком очутился в комнате. Я тут же последовал за ним. Мертвый сполз на колени, уставившись в пустоту остекленевшими глазами, будто смотрел в разверзшийся перед ним ад, и беззвучно рухнул на пол. Я окинул взглядом Бартона, лежавшего связанным на длинном столе, и быстро повернулся к доктору Фу Манчи.

Но его уже не было!

– Боже милостивый!

Смит в кои-то веки был вконец сбит с толку; он яростно оглядывался в невероятном удивлении. Комната, как я и предполагал, оказалась кабинетом. Стена справа от двери, в которую мы ворвались, была заставлена книжными шкафами, дальше стоял старинный дубовый шкафчик со стеклянными дверцами, за которыми я разглядел расставленные по полочкам фарфоровые изделия – настоящие произведения искусства. Других дверей я не видел. Но, хоть мы и слышали голос Фу Манчи, самого доктора в комнате не было.

Бартон начал издавать какие-то нечленораздельные звуки, и Смит, вскинув свой пистолет, выстрелил в стеклянный шкафчик.

Посыпалось стекло, Смит ринулся вперед с криком:

– Развяжите Бартона! Скорее!

Сунув кольт в карман, я склонился над столом. Смит растворил дверцу, и до меня вновь донесся звук бьющегося стекла. Я сорвал повязку со рта Бартона; он уставился на меня, его красное лицо еще больше побагровело.

– За шкафчиком! – задыхаясь, проговорил он. – Достаньте его, Смит, эта желтая крыса за шкафчиком!

Вытащив из кармана перочинный нож, чтобы перерезать веревки, я услышал второй выстрел, и опять посыпались осколки.

– Он убежал сюда! – крикнул Смит. – Освободите Бартона и следуйте за мной!

Когда сэр Лайонел неуверенно сел и спустил ноги со стола, что-то упало на ковер. Это был шприц, игла которого коснулась кожи сэра Лайонела, когда я выстрелил. Бартон постоял немного, опираясь на стол, тяжело дыша и глядя на мертвеца.

– Меткий выстрел, Кэрригэн. Спасибо, – сказал он.

Звук третьего выстрела, уже более отдаленного, эхом прошелся по дому; я повернулся и увидел, что шкафчик для фарфора был потайной дверью. Теперь на его месте зияла брешь.

– Я пойду следом за вами. Найдите Смита.

Добрый старина Бартон! Выбора у меня не было.

Наступая на осколки фарфора, я вбежал в потайную дверь. При свете фонарика я увидел, что стою в большой комнате без мебели. Вторая дверь в ней была открыта, за ней царила кромешная тьма. Я миновал и эту дверь и опять очутился в прихожей, но теперь все лампы тут были выключены.

– Смит! – крикнул я. – Смит! Где вы?

Издалека, откуда-то сзади, до меня донесся хруст битого стекла под чьими-то подошвами. За мной шел Бартон. Рядом в темноте торжественно тикали старинные напольные часы. Я подошел к винтовой лестнице и повернул все выключатели, которые сумел нащупать.

Ничего не произошло. Видимо, был выключен рубильник.

Зная, что всего несколько минут назад в этом доме находились члены самой опасной преступной группировки в мире, я постоял немного, глядя вверх на устланную ковром лестницу. Благоухание гиацинтов становилось невыносимым; меня охватило даже не предчувствие беды, а уверенность в том, что нам грозит несчастье.

– Кэрригэн! – донесся голос Бартона. – Чертовы лампочки погасли!

– Сюда! – крикнул я и уже сделал было шаг навстречу ему, чтобы помочь, как вдруг кое-что увидел.

Один из цветочных горшков валялся разбитый на полу. Поток холодного сырого воздуха донес до меня какой-то экзотический запах. Дверь, через которую мы вошли, – дверь в сад – была распахнута, и из темноты на улице послышалась трель полицейского свистка.

– Выбирайтесь в сад! – крикнул я. – Смит где-то там, ему нужна помощь!

Что-то в запахе гиацинтов, в атмосфере этого дома навело меня на мысль о приползшем с востока тумане, из которого материализовался доктор Фу Манчи. Это был обыкновенный лондонский дом, но он приютил китайского гения зла, тяжкая аура которого по-прежнему витала в воздухе. Я бросился в сад, будто спасался от чего-то. До меня еле слышно донеслись слова:

– Идите! Я сам о себе позабочусь.

Переливчатый свист затих. Похоже, он доносился откуда-то справа, довольно далеко от той тропки, по которой мы со Смитом подбирались к дому. Теперь можно было не прятать фонарик, и я увидел, что вправо от двери отходила посыпанная гравием дорожка. Невдалеке виднелись теплицы.

«Гараж!» – осенило меня. Вероятно, Фу Манчи хотел добраться до своей машины, а Смит последовал за ним.

Сбегая вниз по крутой тропинке, я мысленно прикидывал, сколько прошло времени с тех пор, как Симс, шофер из Ярда, отправился за подкреплением, и гадал, не попал ли Смит в засаду. Я прекрасно понимал, что и мне грозит опасность, поэтому сжимал в руке свой верный кольт, когда проходил мимо теплиц. За ними я остановился.

Тревожную ночную тишину нарушал только унылый стук капель, падающих с деревьев. Бартон не подавал голоса, зато я услышал другой звук, который заставил меня замереть на месте. Это был свист – три печальные минорные ноты.

Выключив фонарик, я стоял и ждал. Свист повторился – где-то совсем близко, послышались шаги. Вдруг донесся тихий, невнятный призыв, и в темноте замерцал огонек.

Сад опоясывала стена из красного кирпича, теплицы были построены под ней. Вместо снятых ворот в стене была арка.

Там стояла Ардата; фонарь в ее руке отбрасывал жутковатые блики на взлохмаченные волосы девушки.

С уверенностью могу сказать, что ни до, ни после этого мгновения я не испытывал столь противоречивых чувств. В ее глазах, иссиня-черных в темноте, отражались такой ужас и одновременно такая мольба о помощи, что я тотчас осознал необходимость немедленных действий. Меня угораздило отдать сердце бездушной распутнице, и оно по-прежнему принадлежало ей.

Ардата заметила меня, погасила фонарь, и я увидел у нее в руке что-то похожее на шаль. Она повернулась, намереваясь убежать, но я оказался проворнее. В ту ночь мною руководило отнюдь не Божественное провидение: то, чему я стал свидетелем в доме, пропахшем гиацинтами, страшная участь, едва не постигшая сэра Бартона, злобная желтая физиономия доктора Остера, убийство которого ни в малейшей степени не обеспокоило мою совесть, – все это, вместе взятое, заставило меня постичь смысл слов «бешеная ярость».

Я бросился под арку, вцепился в болтавшийся за спиной Ардаты капюшон. Девушка выскользнула из плаща, я споткнулся и… следующим прыжком настиг ее!

Я обхватил Ардату руками; она дрожала и тяжело дышала, как попавшее в капкан дикое животное. Ее сердце билось рядом с моим.

– Пустите! – вскричала она. – Пустите! – и принялась колотить меня по груди кулаками, да еще как сильно!

Но я стиснул ее без всякой жалости, возможно, даже грубо, и она перестала сопротивляться, а слова сменились рыданиями., Она поникла – гибкая, тонкая и беспомощная – в моих объятьях. Наши сердца бились в такт, я так прижал Ардату к себе, что мое лицо коснулось ее волос, и их аромат едва не свел меня с ума.

– Ардата, Ардата! – простонал я. – Боже мой, как я тебя люблю! И как только ты могла сделать такое!

Ее сердце колотилось, как и прежде, но я почувствовал, что напряжение отпустило ее. Никакая актерская игра не помогла бы мне так выразить терзавшую меня боль. Ардата поняла это, но не сказала ни слова.

– После того как ты бросила меня в Париже, я искал тебя по всему свету, Ардата. Неделями почти не спал. Я не мог поверить, что, даже изменившись, ты стала бы мучить и изводить меня. Поэтому я подумал, что ты, наверное, умерла. Я чуть не сошел с ума. Я отправился в Финляндию… надеясь, что меня убьют.

– Мне очень жаль, – прошептала она. – Потому что вы, наверное, имеете в виду… какую-то другую Ардату.

Этот неуловимый акцент, эти странные переливы исполненного сочувствия мелодичного голоса… Я отвернулся, поскольку уже не отвечал за себя. Она говорила, как та Ардата, которую я обожал, Ардата, которой я лишился, но притворство и все ее поведение были сродни иноязычной речи.

– Есть только одна Ардата. Я был дураком, что поверил в нее. Где Фу Манчи? Где Найланд Смит?

– Пожалуйста, не делайте мне больно. – Я бессознательно стиснул ее. – Я бы, право же, помогла вам, если бы могла. Найланд Смит – мой враг, но вы – нет, и я не желаю вам худа. Я лишь скажу вам, что, оставшись здесь, вы умрете..

– Где Найланд Смит? Он никогда не был твоим врагом. Зачем ты так говоришь? И не смейся надо мной только из-за того, что я люблю тебя.

Она помолчала. Изгибы стройного тела, которое я держал в объятиях, искушали меня. Нервная тонкая рука украдкой поднялась и легла мне на плечо.

– Я не смеюсь над вами. Вы меня пугаете. Я ничего не понимаю. Мне очень, очень жаль вас. Я хочу спасти вас от опасности. Но есть одна большая ошибка. Вы бежали сегодня вечером за мной по Риджент-парку, и вот вы здесь. Вы говорите мне, – голос ее задрожал, – что любите меня. Но разве такое возможно?

Ее пальцы сжимали мое плечо, и я, хоть и смотрел в сторону, все же чувствовал, что она подняла на меня глаза, и в глазах этих стояли слезы. «Неужто вся планета обезумела из-за этой войны?» – подумалось мне.

– Это началось в тот миг, когда я впервые тебя увидел. И так будет всегда – всегда, Ардата. А теперь отведи меня к Смиту – я не отпущу тебя, пока мы не найдем его.

Но она, вцепившись, пыталась меня удержать.

– Нет-нет! Подождите… Дайте я попробую сообразить. Вы говорите, с того самого момента, как увидели меня… Я впервые увидела вас сегодня вечером, . когда вы окликнули меня в парке.

– Ардата!

– Да, вы крикнули: «Ардата». Я оглянулась и увидела вас. Возможно, вы мне понравились, и я пожалела, что мы не знакомы. Но я вас не знала, а ваши глаза горели, как у безумца. Вот я и побежала. А сейчас…

Наверное, потому, что все это было похоже на волшебный сон, моя крепкая хватка мало-помалу превратилась в нежное объятие; я наклонился, чтобы поцеловать ее, забыв о том, что она лживая лицемерка.

Девушка дрожала в моих объятиях, голос ее заставил меня позабыть обо всем на свете, кроме моей слепой, безнадежной любви к Ардате.

– Нет! Вы не посмеете! – Она быстро подняла руку, заслоняя от меня губы. Я поцеловал ее ладонь, пальцы. – Вы думаете, я куртизанка? Я даже не знаю вашего имени!

Я замер, но не выпустил ее из объятий.

– Ардата, – сказал я, – неужели доктор Фу Манчи приказал тебе мучить меня? – Я почувствовал, как при этих словах по всему ее телу пробежала дрожь. Она глубоко вздохнула, будто всхлипнула, но по-прежнему молчала. – Я любил тебя, я всегда буду тебя любить, а ты взяла и убежала. Ты не послала мне никакого письма, ни словечка, даже не сообщила, что жива. И вот теперь, когда я тебя нашел, ты заявляешь, будто не знаешь моего имени… Ардата!

Ее голова упала мне на грудь, и девушка безудержно расплакалась.

– Я хочу в это верить, – всхлипывала она, – хочу поверить. Я ничего не понимаю, но мне не к кому обратиться во всем белом свете. Будь это правдой, если я действительно каким-то образом забыла, если бы вы и впрямь были…

И вдруг, пока я нежно сжимал ее в объятьях, в мозгу у меня зазвенели слова Найланда Смита: «Не отчаивайтесь… У доктора Фу Манчи когда-то была дочь». Смысл этих слов все еще ускользал от меня, но я обрадовался, потому что уловил в них нечто такое, что помогло мне примирить, казалось бы, непримиримое.

– Ардата, дражайшая моя, ты просто должна поверить. Как же иначе я узнал бы твое имя… или обожал бы тебя… если мы никогда не были возлюбленными? Ты забыла… Бог знает, как и почему… но это правда.

Она с заметным усилием взяла себя в руки и заговорила. Голос ее хоть и дрожал, но звучал естественно.

– Я пытаюсь поверить вам, хотя сделать это – значит признать, что у меня, наверное, было расстройство психики, о котором я тоже забыла. Вы спросили меня, куда направился Найланд Смит. Он побежал к гаражу – это прямо по той дорожке. Где доктор Фу Манчи, я вам сказать не могу, я просто этого не знаю. Но если вы меня не отпустите, я умру.

– Умрешь? Но почему?..

– Я попытаюсь вам объяснить, когда мы встретимся в следующий раз. – Она прижалась лицом к моему плечу. – Но если я должна верить вам, то и вы должны верить мне. Видите, я доверяю вам. Я уже давно вытащила его у вас из кармана.

И она протянула мне мой кольт.

Я отпустил Ардату и стоял, сжимая в руке автоматический пистолет и стараясь осознать создавшееся положение, когда от дома донесся зычный голос Бартона.

– Кэрригэн! Где вы? Отзовитесь!

Я оглянулся и крикнул:

– Сюда, Бартон!

Но, когда я снова повернулся, Ардаты уже не было рядом. Ее плащ был перекинут через мою руку, в другой руке я сжимал кольт. Я опустил его в карман, выхватил фонарик и направил луч вперед.

Ни движения, ни шума шагов. Вода с унылым плеском стекала с крыши теплицы, а где-то далеко настойчиво гудел клаксон автомобиля.

Это ехала группа захвата.

Почему же молчит Найланд Смит? В этом было что-то зловещее. Я уже сказал и признаюсь снова, что при виде Ардаты позабыл обо всем на свете. И вот, пока я стоял тут с колотящимся сердцем, вполне возможно, что…

– Вы отыскали Смита? – крикнул Бартон. – Посветите-ка. Я тут кое-что нашел и…

Я повернулся, и сноп света упал на дорожку, которая вела к дому. В этот миг в нос мне ударил резкий запах боярышника, будто принесенный внезапным порывом ветра. Я инстинктивно пригнулся, но опоздал на какую-то долю секунды.

Голова моя словно оказалась в мокром резиновом мешке. Я почувствовал, что куда-то проваливаюсь – не быстро, плавно, словно погружаюсь в облака цветущего боярышника.