Текст книги "Любовники и лжецы. Книга 2"

– Так почему же вы не воспрепятствовали этому, когда узнали, кем на деле является Джини? Ведь, наверное, вы уже тогда намеревались использовать эти свидетельства? – указал он на папку, которую Макмаллен молча сунул при выходе из дома. – И вас эта связь даже не обеспокоила? Ведь Джини могла не лучшим образом отреагировать на новость, что ее отец является участником заговора молчания. Вы должны были учитывать это.

– Естественно, такая мысль приходила мне в голову. Но Дженкинс говорил мне, что она не видится со своим отцом. По его словам, отец и дочь не испытывают друг к другу родственных чувств, а потому уже несколько лет не поддерживают никаких связей. Когда он сказал мне это, события уже развивались полным ходом. Была середина декабря. Пора было принимать какое-то решение, медлить было нельзя. К тому же тогда как-то не особенно думалось о том, кто именно должен взяться за перо. В первую очередь надо было раздобыть фотодокументы, свидетельствующие о прежней деятельности Хоторна. Стоит только убедительно доказать, что это за человек, полагал я, и любой честный журналист с готовностью возьмется за расследование его деятельности, а также дел его семейства, высветит все, вплоть до вьетнамских событий. Я рассуждал именно так. До сегодняшнего вечера. – Его голос стал жестче. – Сейчас-то я, конечно, вижу, насколько заблуждался.

Джини протиснулась между двумя передними сиденьями.

– В таком случае, – спокойно произнесла она, – могу прямо сказать вам одну вещь. Если нам удастся когда-либо найти факты, подтверждающие ваши нынешние обвинения в адрес Джона Хоторна, если в вашем рассказе о блондинках окажется хотя бы доля правды, то ни я, ни Паскаль не остановимся на полпути. Мы тщательно расследуем все от начала до конца. Я разложу все прошлое Хоторна на мельчайшие кусочки и рассмотрю их под микроскопом. Хотите – верьте, хотите – нет. Если не верите, мне наплевать. Но это дело имеет для меня особое значение. Хоторн – американский политик, а я американка. Родилась, знаете ли, в США. И не могу остаться ко всему этому равнодушной.

Макмаллен не ответил. Она увидела, как его глаза сверкнули в зеркале заднего вида, уставившись на нее. Он быстро переключил передачу и свернул на боковое шоссе, также ведущее в Оксфорд. От Джини не укрылось, что это не та дорога, по которой они ехали ранее. Она внимательно следила за маневрами Макмаллена. Ей были видны только часть его лица и руки, вцепившиеся в руль.

– А пока, – продолжила Джини, – я действительно хотела бы задать вам кое-какие вопросы. Например, о первых четырех посылках. Допустим, последующие две были отправлены с целью запугать адресата. Но те четыре…

– И охота же вам ворошить все это, – в голосе Макмаллена прозвучало раздражение. – Зачем? Что тут такого важного? Говорил же я вам: временная мера, уловка. Не лучше ли вам сосредоточить силы на Хоторне? Ведь это он герой вашего романа, а не я.

– И тем не менее. Для меня остается загадкой подлинная степень участия Эплйарда во всем этом деле. Зачем вы использовали его, устанавливая контакт с Лорной Монро?

– С Эплйардом мне приходилось быть начеку, – ответил он. – Я пытался отвлечь его от этой истории, но он намертво присосался к ней. Когда в дело вступил Дженкинс, мне пришлось искать способ утихомирить Эплйарда. Я надеялся хоть как-то удержать его от активных действий, пока не пройдет материал Дженкинса. Все, что ему было известно, сводилось к тому, что Джон Хоторн питает слабость к блондинкам. Эплйард полагал, что Лорна Монро встретится с Хоторном, а я, в свою очередь, проинформирую его о том, как Хоторн себя при этом вел. – Макмаллен ненадолго замолчал. – Кажется, это именно он пустил в оборот словечко «медовая ловушка».

– Понятно. – Джини выжидала, но Макмаллен не проронил больше ни слова. – И вы, значит, по вашему собственному выражению, решили прибегнуть к уловке с посылками… Когда именно?

– После того, как уехал из Лондона. Именно тогда я все и спланировал. Я же говорил вам. Теперь я понимаю, что это была дурацкая затея. И сожалею об этом.

– Вы сами все спланировали?

– Да. А что?

– Просто иной раз кажется, что здесь не обошлось без женского ума: подобное знание деталей необычно для мужчины. От вас такого трудно ожидать. Например, наряд Лорны Монро…

– А-а… Ничего сложного. Ранее в том же месяце я гостил у сестры. Листал как-то раз ее журналы, и мне попался нужный номер «Вог».

Джини ничего не сказала на это. «Еще одна ложь, – подумала она, – причем еще более очевидная». Сестра Макмаллена говорила Паскалю, что не видела брата с лета прошлого года.

– Однако, наверное, нелегко было все организовать, – стояла она на своем. – Достать пальто, ожерелье, костюм от Шанель…

– Не так уж и сложно. Вовсе нет. – Его глаза вновь блеснули в зеркале. Он снова вырулил на скоростную полосу.

– В таком случае, – продолжила Джини, немного выждав, – кто же звонил к Шанель?

– Извините, не расслышал. Будьте добры, подождите немного. Мы сейчас приближаемся к Хедингтонской развязке. Здесь всегда полно машин.

Он прибавил скорости, и автомобиль, промчавшись по развязке, выскочил на Оксфордскую кольцевую дорогу. Потом, свернув с нее, Макмаллен закружил по темным узким улочкам, уверенно двигаясь к центру. Вопрос Джини так и остался без ответа. Она посмотрела на Паскаля, чье молчание несколько озадачило ее. Его отсутствующий взгляд был устремлен вперед. Не было похоже даже на то, что он прислушивается к разговору.

– Послушайте, – снова наклонилась вперед Джини, – извините мою настойчивость, но мне необходимо знать. Видите ли, я…

– Оставь, Джини, – повернулся к ней Паскаль. Его голос звучал беззаботно. Вместе с тем он незаметно поймал и с силой сжал ее руку, притиснув к спинке своего сиденья и давая знак замолчать. – Хватит об этом, время на исходе. – Паскаль искоса взглянул на Макмаллена. – Эти детали интересуют нас, – обратился он к нему, – потому что мы потратили немало времени на их проверку. Теперь я уверен, что с самого начала мы с Джини находились под неусыпным наблюдением. Думаю, что наши телефонные разговоры прослушиваются довольно давно. Теперь это проясняет многие аспекты случившегося, но далеко не все. Если вы хотели, чтобы мы шли по следу этих посылок, то почему отправили одну из них в Венецию, самому себе?

– И это я уже объяснял вам. Первоначально я хотел встретиться с вами обоими именно там. Мое главное желание заключалось в том, чтобы вы продолжали разрабатывать эту историю, ни на минуту не сбавляя темпа.

– Хорошо. Тогда откуда же о венецианской квартире узнал Эплйард? Кто дал ему адрес? Он поспешил туда еще до того, как вы успели отправить свои посылки.

– Не знаю. – Макмаллен, видимо, был рад тому, что тема наряда Лорны Монро осталась в стороне. Теперь он всеми силами пытался изобразить стремление помочь. – Сам я никогда не давал ему этого адреса, хотя это действительно моя квартира. Я уже несколько лет снимаю ее. Могу лишь предположить, что кто-то дал Эплйарду наводку, сказав, где ему стоит попытаться разыскать меня. Он не смог найти меня в Лондоне, но в то же время не мог и отказаться от захватывающего материала. Вот и направился туда… где нашел собственную смерть.

– Кто же был его информатором? Судя по всему, все произошло вскоре после Рождества. Не был ли им сам Джон Хоторн?

– Если и он, то, ясное дело, не собственной персоной. В таком случае он, скорее всего, воспользовался бы услугами одного из своих людей, возможно, Фрэнка Ромеро. Адрес Палаццо Оссорио значился в записной книжке Лиз, это я знаю наверняка. В прошлом, много лет назад, она писала мне по этому адресу. К тому же до этого я уже побывал в Венеции. Отправился туда прямиком из Англии. Не исключено, что за мною шли по пятам или просто вычислили мой маршрут. Не знаю. Мне было известно одно: надолго там оставаться небезопасно. Я провел там всего один день, самое большее полтора. И потом вновь пустился в путь.

– Не можете ли сказать нам, куда?

– Нет.

– Была ли у вас возможность за этот период времени – с момента отъезда из Лондона до сегодняшнего дня – хоть как-то связаться с Лиз? Вам, должно быть, очень хотелось повидаться с нею.

– Отчаянно хотелось, но это было невозможно. Нет. Все в облике Макмаллена удивительно изменилось, стоило Паскалю лишь произнести имя Лиз. Теперь он выглядел возбужденным и стал даже несколько рассеян за рулем: еле успел затормозить на знаке «стоп» и слишком уж лихо завернул за угол. Потом, правда, сбавил скорость. Они находились в сердце Оксфорда.

– Все? – спросил Макмаллен. – Есть еще вопросы? Мы уже почти снова на Пэрэдайз-сквер. Там я вас и высажу.

– Н-да, есть у меня еще один вопрос, – задумчиво протянул Паскаль. – Вряд ли он из тех, которые могут понравиться вам и Лиз Хоторн…

Макмаллен напрягся.

– Я уже говорил вам, – начал он, – мы с Лиз не более чем друзья. Если бы вы знали Лиз, то вам было бы нетрудно понять это. Она замужняя женщина, а брачные узы для нее святы. Каковы бы ни были мои желания, любые отношения между нами, кроме чисто дружеских, сейчас исключены. Полностью. Я…

– Я вовсе не о том. В моих словах нет и намека на подобное, – спокойно перебил его Паскаль. – Однако вы сами как-то раз обмолвились о проблеме субъективного восприятия. В конце концов, чтобы любить женщину, необязательно быть ее любовником. В том телефонном разговоре, который записан на пленку, вы обращаетесь к Лиз совсем не так, как мужчина обычно обращается к другу.

– Верно.

Макмаллен вздохнул. Притормозив, он свернул на пустынную в этот час Хай-стрит и остановился возле церкви Всех Святых. В городе туман был намного гуще, чем на деревенских просторах. Белая пелена то редела, то снова становилась плотнее. Макмаллен заглушил мотор. Воцарилось молчание. Джини могла поклясться, что сейчас он пытается унять дрожь в руках. Чтобы скрыть ее, Макмаллен сильнее вцепился в «баранку». Его плечи словно окаменели от напряжения.

– Я люблю Лиз. Люблю уже много лет, – произнес он внезапно низким голосом, отвернувшись так, чтобы скрыть от них свое лицо. – Несмотря на разлуку, моя любовь к ней день ото дня становилась все сильней. Я никогда не признавался ей в своем чувстве, да и вряд ли это было необходимо. Лиз наверняка знает. Она и так может услышать все в моем голосе, прочитать в моем взгляде. За всю свою жизнь я по-настоящему любил лишь двух женщин, а это кое-что да значит. Но в моих чувствах никогда не было ничего… непристойного. Никогда. Если бы Лиз только могла получить развод, если бы не ее религия… Но она неспособна на такой шаг. Об этом не может быть и речи. Так что если вы предполагаете, что я затеял все это с единственной целью освободить ее от мужа или что-то в этом духе, то отвечаю вам: нет. Я могу ненавидеть Хоторна лютой ненавистью, но никогда не буду преднамеренно очернять его, чтобы завоевать расположение Лиз. Пока он жив, у меня нет ни малейшего шанса. К тому же, – Макмаллен взглянул на Паскаля, – пусть вы не знаете меня и не имеете оснований верить моим словам, но я ни за что не причиню Хоторну вреда, преследуя личные цели. Не такой я человек.

Неожиданно Макмаллен предстал перед ними именно таким, каким описывали его Дженкинс и сестра. Джини не сводила с него взгляда. «Вряд ли это можно назвать наивностью, – думала она, – тут скорее непоколебимая убежденность». Его слова звучали спокойно и искренне, и она ни на секунду не усомнилась в их правдивости. На Паскаля внезапное признание произвело такое же впечатление – она ясно видела это. Он впервые смотрел на Макмаллена так, словно вдруг почувствовал симпатию и душевное родство с этим человеком.

– Что же касается моих побуждений, – Макмаллен нахмурился, вглядываясь в туман, застилавший улицу, – то я и сам не раз спрашивал себя о них. Я задал себе этот вопрос двадцать пять лет тому назад и порой задаю до сих пор. Если тому и нет никаких других веских причин, то хотя бы из уважения к самому себе я должен знать, почему считаю разоблачение Хоторна правым делом. И прихожу к выводу, что хочу защитить Лиз и ее сыновей. Но, помимо этого, во мне еще сохранилась старомодная вера в то, что справедливость в конце концов должна восторжествовать. Душа моя не может смириться с тем, что человек, занимающий столь высокий пост, способен многие годы лгать и при этом выходить сухим из воды.

Завершая фразу, он откинулся и открыл заднюю дверцу, давая понять, что беседа окончена. Дождавшись, когда они вышли из машины, Макмаллен вдруг опустил стекло.

– Чуть не забыл о главном, – возбужденно взмахнул он рукой. – У вас есть хоть какая-то зацепка? Что вы намерены…

Джини собралась было ответить, но Паскаль опередил ее.

– У нас есть сведения, которые могут оказаться полезными, – сказал он. – Что касается предстоящего воскресенья, то нам известны кое-какие подробности относительно тайного свидания Хоторна. Мы знаем, где и как он выбирает себе женщин. Нам известны время и место встречи. Я сделаю нужные снимки.

Макмаллен выглядел ошеломленным. Джини, которая была не менее удивлена, решила помалкивать. Когда Паскаль врал, то делал это весьма убедительно.

– Это правда? – уставился на него Макмаллен. – Почему же вы раньше ничего не сказали?

– Должно быть, потому, что меньше доверял вам, – пожал плечами Паскаль.

Макмаллен замялся, потом бросил взгляд на циферблат часов на приборном щитке.

– Мне пора. Пора уезжать. – Он все еще медлил. – Может быть, как-нибудь встретимся. После воскресенья… – Его лицо приобрело какое-то странное, грустное выражение. – Когда все будет позади. Надеюсь… Мне хотелось бы, чтобы вы знали, насколько я обязан вам. Наверное, раньше я выглядел неблагодарным хамом.

– Согласен, – откликнулся Паскаль. – Можно и встретиться, когда завершим наши дела. Тогда и поблагодарите нас, коли мы того заслуживаем.

– Тогда? – Макмаллен вперил в него недоуменный взгляд. Их разделил туман. Потом лицо Макмаллена снова выплыло из серой пелены. – Ах, тогда… Когда все будет позади. Ну да, конечно. Все, я поехал, не могу больше задерживаться. До свидания…

Не сказав больше ни слова, он поднял оконное стекло, завел машину и рванулся с места. Они стояли, глядя ему вслед. Наконец габаритные огни утонули в тумане, шум двигателя затих вдали. Паскаль вздохнул и посмотрел на Джини.

– Странный все-таки человек, – сказал он, – очень странный.

Глава 27

Мотоцикл Паскаля стоял неподалеку, на Холиуэлл-стрит. Когда они подошли к нему, Джини наконец спросила:

– Итак, Паскаль, не считаешь ли ты нужным объясниться?

– Почему я помешал тебе донимать его бесконечными вопросами? – улыбнулся он.

– Естественно! И хорошо бы еще узнать, почему в конце ты соврал ему.

– Ну-ну, не все сразу. Моя цель – дать Макмаллену подсказку, совсем небольшую. А потом посмотреть, куда он направится.

– Думаешь, обратно в тот коттедж?

– Да, – Паскаль помог ей оседлать мотоцикл. – Правда, не сразу. Но что именно туда, не сомневаюсь.

Он сел перед ней, и Джини обхватила его руками. От быстрой езды стало еще холоднее. Паскаль почти сразу же отыскал путь, которым они совсем недавно ехали вместе с Макмалленом. Он остановился на окраине владений Хоторна и, обняв Джини за Плечи, повел ее по узкой дорожке к деревенской церкви.

Туман здесь был не таким непроглядным, как в городе, и бледная луна заливала пустынную тропку неверным светом. Паскаль вел Джини по кладбищу, осторожно огибая надгробья. Оказавшись перед увитой плющом кладбищенской стеной, он вскарабкался наверх и спустил руку, чтобы помочь спутнице последовать за ним.

– Так я и думал, – тихо пробормотал Паскаль ей на ухо. – Английские помещичьи особняки обычно всегда стоят неподалеку от церкви. Вот тебе и обитель Хоторна. Видишь ворота?

Джини, напрягая зрение, оглядывала мирно лежавшую перед ними долину. Когда глаза ее привыкли к темноте, она кивнула, разглядев громоздкий силуэт дома и светлую полоску подъездного пути, которую пересекали высокие железные ворота.

– Отлично. А теперь следи.

Минут десять они провели в молчании. Лишь ветер шелестел голыми ветвями, да совы перекликались вдалеке. Облака набежали на бледное лицо луны. Сзади, на колокольне, пробили часы.

Было ровно десять ночи, когда вдали, на холме за особняком Хоторна, мелькнули огни автомобильных фар. Лучи, белыми клинками рассекшие черную ткань ночи, показались неуместно яркими в непроглядной темени. Машины оказалось две. Не успели они выехать на подъездной путь, как ворота услужливо распахнулись, очевидно, по радиосигналу. Два длинных «линкольна» пронеслись сквозь них на полной скорости, и железные створки закрылись за ними. В тот же момент на фасаде дома зажегся одинокий тусклый фонарь. Залаяли собаки. Машины резко остановились.

Погасли фары. Захлопали автомобильные дверцы. Двор освещался не настолько хорошо, чтобы можно было видеть все происходящее, однако Джини успела заметить, как вокруг одного из мужчин сбились в кучку остальные и все вместе быстро поднялись на крыльцо. Фонарь потух. Дверь затворилась.

– Хоторн?

– Он самый. Без жены. Погоди-ка.

Паскаля дом больше не интересовал. Он смотрел в противоположную сторону. Джини тоже начала рассматривать поля. Отсюда были неплохо видны серые просторы равнины, перечеркнутые темными полосами живой изгороди, островки деревьев у подножия холма и черный частокол леса на его вершине.

Прошло пять минут, десять. Джини дрожала от холода, Паскаль то и дело поглядывал на часы. С тех пор как Хоторн скрылся за дверью своего особняка, прошло пятнадцать минут. Паскаль вдруг напрягся. Вдалеке, с противоположной стороны дома, где царила такая же темень, мелькнула слабая вспышка.

Огонек был виден какую-то долю секунды. Джини даже засомневалась, уж не померещилось ли ей это. На фоне однообразного, серого ландшафта, где свет луны создавал обманчивые образы и тени казались живыми, можно было увидеть все, что угодно.

Паскаль помог ей слезть со стены.

– Ну, что, видела? – спросил он, когда оба твердо встали на кладбищенскую землю.

– Что-то видела. Кажется. Сама не знаю что.

– Огонек спички – вот что. Нам жутко повезло. Макмаллен настоящий профессионал – он не будет болтаться по лесу с фонариком. Он даже лицо и руки замаскирует, чтобы не выдать себя, не споткнется о корень, на сухую ветку не наступит. Не дай Бог переполошить собак. Но сейчас у него шалят нервишки – ты, наверное, сама заметила. И курить охота до смерти. Такой осторожный, а в конце все-таки допустил оплошность – закурил.

Джини оглянулась назад.

– Думаешь, он торчал там все время, наблюдая за происходящим?

– Ясное дело. Он шпионит за Хоторном и даже не стал скрывать этого от нас.

– Значит, ждал приезда Хоторна? Поэтому и смотрел все время на часы? Но откуда ему стало известно о маршруте Хоторна, о том, когда ожидать его?

– Хороший вопрос. И мне кажется, я знаю на него ответ.

Паскаль взял ее за руку, и они по той же дорожке пошли обратно к мотоциклу. Близлежащая деревенька словно вымерла, многие дома полностью погрузились во тьму.

Они остановились, и Джини тихонько попросила:

– Объясни, Паскаль, почему же ты прервал мои расспросы относительно наряда Лорны Монро?

– Почему? – Паскаль сделал нетерпеливый жест. – Потому что он соврал нам – вот почему. Может, раньше и не врал. Может, не врал и позже. Но именно в тот момент врал без зазрения совести.

– Но он сказал так мало. Вряд ли можно делать на основании этого какие-то выводы.

– Ерунда. Во-первых, даты не совпадают. Да и не могло быть все так просто, как он утверждает. Однако мне не хотелось, чтобы Макмаллен решил, будто мы подвергаем его слова сомнению. В наших интересах – притупить его бдительность. Во всяком случае, так мне кажется.

– Притупить бдительность? – Взгляд ее глаз стал острым. – Значит, именно для этого ты соврал ему в самом конце? «Мы знаем, как он выбирает себе женщин». Уж притупил так притупил, ничего не скажешь! Мне бы твой оптимизм. Ах, Паскаль, и зачем ты только сделал это?

Паскаль не сразу ответил. Насупившись, он смотрел на извилистую деревенскую дорогу.

– Инстинкт, – в конце концов пояснил он, пожав плечами. – Инстинкт самосохранения. Я сделал это прежде всего затем, чтобы увидеть его реакцию.

– Его реакция? Удивление и облегчение. Что же еще? – тут же высказала свое впечатление Джини. – Я бы сказала даже, величайшее облегчение. Причем вполне искреннее. Уж тут все обошлось без притворства. Готова поспорить на что угодно.

– Вот именно. Не могу с тобой не согласиться. И все же было в его поведении что-то неестественное… – Паскаль снова замер, будто пытаясь распутать какую-то головоломку. Потом резко обернулся и взял ее за руки. – Ты совсем замерзла, – сказал он. – Давай-ка поедем отсюда. До Лондона нам уже не добраться – слишком поздно, да и холод собачий. Заночуем где-нибудь в Оксфорде. Купим что-нибудь пожевать. А там и поговорим.

– Ладно, – Джини шагнула к мотоциклу, но тут же остановилась. – Так что же в нем было неестественного? Скажи, Паскаль, не томи душу.

– А то, что моя ложь о зацепках, которые есть в нашем распоряжении, должна была стать для него самым важным из всего, что мы наплели ему за сегодняшний вечер. Если бы мои слова соответствовали действительности, то они означали бы, что страдания Лиз близятся к концу, что Макмаллен почти достиг своей высшей цели. Все это крайне важно для Макмаллена – и вдруг у него не находится ни единого вопроса. Каковы наши источники? Как мы раздобыли адрес дома свиданий? Ведь такие вопросы должны были прийти ему на ум в ту же минуту, ты не находишь?

– Конечно, – сдвинула брови Джини. – Я тоже обратила на это внимание. И еще я заметила, что он ни разу не задал наиболее очевидного вопроса: виделись ли мы когда-нибудь с Лиз Хоторн? Его вообще это не интересовало.

– Потому что он знал ответ, – сказал Паскаль. – Я полностью уверен в этом. Ему было известно, что мы разговаривали с Лиз. И то, что она дала нам адрес того самого дома. Он знал, когда ты должна была появиться вчера в Риджент-парке. Знал, что сегодня здесь ожидают Хоторна. Подозреваю к тому же, что тогда, в коттедже, он оставил нас ненадолго, чтобы воспользоваться сотовым телефоном, который установлен у него в машине. И именно тогда ему сообщили примерное время прибытия Хоторна… Сама рассуди, Джини, откуда же еще ему знать обо всем этом!

– Так он поддерживает связь с Лиз? До сих пор! Вопреки собственным словам!

– У меня нет никаких сомнений на этот счет. Он нашел какой-то способ. Поэтому и не придумал ничего лучше, как солгать, когда ты спросила его о наряде. Лиз определенно имела отношение к отправке тех посылок, даже если и находилась в то время здесь. Она помогала ему провернуть эту затею. Интересно, почему он не хочет признать этого?

– Может быть, он просто хочет защитить ее?

– Возможно, – быстро взглянул на нее Паскаль. – Но учти, Джини, за всем этим могут скрываться и не столь невинные причины.

– Итак, начнем с дома, в который он нас с тобой привез, – предложил Паскаль. – Сперва ты расскажешь мне о гостиной, потом я расскажу тебе о кухне. Нет, подожди-ка, – взглянул он на часы. – Мы еще успеем посмотреть окончание программы новостей.

Он включил телевизор в гостиничном номере. Как раз завершался ночной выпуск. Перечислив некоторые незначительные новости, ведущий в завершение напомнил о главных событиях дня. Боевики ИРА взорвали бомбу на Пиккадилли-серкус, два человека погибли. В Брюсселе встречаются министры стран ЕЭС. Лейбористская партия призывает к снижению банковских учетных ставок. Появились утверждения, что в Лондоне орудуют террористические подразделения, финансируемые арабскими режимами. Сводка погоды. Паскаль нажал на кнопку пульта, экран погас.

– Лондон превращается в мировую столицу терроризма, – резюмировал он. – Хочешь еще кофе, Джини?

Та отрицательно покачала головой. Тогда Паскаль налил себе. Они остановились в отеле «Рэндолф» под вымышленными именами. Анонимность, комфорт, спокойствие. Паскаль удобно разместился в кресле напротив нее, вытянув длинные ноги. Выпив залпом черный кофе, он зажег сигарету.

– Слушай, Паскаль, тебе никогда не хочется послать все к черту? – поинтересовалась Джини. – Бросить все и отдохнуть?

– Ты о нашем материале? – казалось, удивился он. – Конечно, нет. Нам еще так много надо сделать. Например, поговорить с той самой Сьюзи из эскорт-агентства. Поговорить с дружком Макмаллена – Прайор-Кентом. К тому же, – улыбнулся он, – я, наверное, сам начинаю жить жизнью Хоторна. Помнишь, что говорил тебе тот журналист из «Нью-Йорк таймс»? Три часа сна в сутки. Я тоже так умею, во всяком случае, продержусь некоторое время. А в отдельных случаях, когда речь не идет о работе, могу вообще не спать. Несколько ночей подряд…

– Уже заметила. Совсем недавно…

– Подойди же, дорогая. Сядь рядышком, – протянул он к ней руку.

Джини улыбнулась.

– А стоит ли? Как бы не пожалеть потом…

– Правильно, не надо. Ты, как всегда, права. – Его рука безвольно упала. – Думать, думать – вот что нам нужно в первую очередь. Работа – прежде всего. Ничего не поделаешь! Просто иной раз не терпится поскорее добить эту историю. А вот когда добьем… – Он мечтательно умолк. – Скажи, Джини, отправишься тогда со мной куда-нибудь? Туда, где будем только мы вдвоем, где нам будет спокойно, где можно забыть все тревоги.

– Сам знаешь, что я пойду за тобой куда угодно. А вот известно ли тебе, куда мне больше всего хочется?

– Только скажи, и можешь считать, что мы уже там. Индия? Южная Америка? Остров в Карибском море? Центр какой-нибудь очаровательной пустыни? А что, неплохая идея! Разбили бы палатку прямо на бархане и сидели бы в ней день и ночь. Хорошо бы, конечно, верблюдами обзавестись. Да еще чтобы колодец был под рукой. Ну и, конечно, несколько пальм не помешают. Выйдем ночью из палатки, задерем голову, а в небе – звезды. Миллионы звезд. Ты увидишь над пустыней прекраснейшие из них…

– А вот и не угадал. Ни одно из этих мест не притягивает меня. Даже несмотря на звезды. Я хочу, чтобы ты отвез меня туда, куда всю жизнь обещал. В Прованс – твой Прованс.

Они посмотрели друг на друга. Глаза Паскаля наполнились нежностью.

– Именно так мы и сделаем, – заверил он. – Я покажу тебе свой старый дом, соседнюю ферму, нашу церквушку. Мы будем шататься по кафе и пить красное вино, а потом всю ночь напролет танцевать на площади…

– Зимой?

– Зимой, летом, весной, осенью… Какая разница! – Он снова протянул к ней руку. Джини поколебалась, но встала.

– Не более десяти минут…

– Пятнадцать, – настоял он. – Мне просто хочется обнять тебя. Пятнадцать минут, и ни одной больше. Клянусь тебе.

Час спустя Паскаль поднялся. Налив себе еще чашку кофе, он подошел к окну и отодвинул занавеску.

– Надеюсь, этот туман когда-нибудь все же рассеется, – пробормотал Паскаль. – Утром нам во что бы то ни стало нужно добраться до Лондона.

– Доберемся. А пока давай-ка не будем терять времени. За работу. Так на чем же мы остановились? Что-то я запамятовала…

Рот Паскаля растянулся в улыбке. Сделав несколько шагов, он уселся на некотором расстоянии от Джини и закурил.

– Мы остановились на доме Макмаллена, – напомнил он, – том самом, куда он нас с тобой привез. Гостиная. Что ты там нашла?

Джини начала рассказывать. Паскаль внимательно слушал.

– Ты успела взглянуть на газеты?

– Да. Самые старые номера – за июль прошлого года. Это перекликается с тем, что он рассказывал нам. Макмаллен собирает газеты с сообщениями о Хоторне, с тех пор как Лиз впервые поведала ему свою историю. Что, в свою очередь, вызывает вопрос о том, когда именно и почему он поселился в этом доме.

– Вполне очевидно, что он ведет за Хоторном слежку, – задумчиво произнес Паскаль, – то здесь, то в Лондоне. Он утверждает, что бывал в Венеции. Интересно, где еще?

– Где бы он ни был, мне думается, это должен знать Энтони Ноулз. Возможно, именно он помог ему исчезнуть.

– Рюкзак… Он был завязан?

– К сожалению, да.

– Впрочем, ты все равно не успела бы заглянуть внутрь. Кстати, все время, пока мы были с ним на кухне, Макмаллен внимательно прислушивался к тому, что происходит в гостиной.

– А на кухне было что-нибудь существенное?

– Только две вещи. Возле раковины лежал тюбик с камуфляжной краской. Скорее всего, как раз ею он намазал себе лицо и руки, отправляясь сегодня ночью на лесную прогулку. Тюбик был наполовину пуст – веское основание полагать, что Макмаллен и прежде не раз вел ночное наблюдение за поместьем Хоторна. – Немного помолчав, Паскаль добавил: – К тому же я обратил внимание на полки у черного хода. На них – банки консервов, немного тарелок и чашек. Плюс жестянка ружейного масла.

– Ружейное масло?

– Оно предназначено для смазки стволов после чистки огнестрельного оружия.

– Ты думаешь, у него там есть оружие? Пистолет? Ружье?

– Полагаю, что да, – обеспокоенно наморщил лоб Паскаль. – Сама посуди, Джини. Мы совершенно упустили из виду один вполне очевидный факт. Помнишь одного из его друзей, с которым мне удалось побеседовать? Он упомянул о том, что в прошлом августе был вместе с Макмалленом на охоте. А что тебе говорил по телефону доктор Ноулз, характеризуя интеллектуальные и спортивные способности Макмаллена? Крикет, гребля… Что еще?

– Точно, стрельба! Стрельба из винтовки. Ну конечно же! Именно это он упомянул. Стрелковые соревнования. Его достижения на них были просто великолепны – как в школе, так и в Оксфорде. Он неизменно завоевывал все призы.

– То есть?

– То есть был настолько прекрасным стрелком, что его удостоили чести представлять целый университет в этом виде спорта. Ах, Паскаль…

– Знаю, знаю. Но не будем торопиться. – Паскаль встал и, рассуждая, начал мерить комнату шагами.

– Во-первых, этот человек служил в коммандос. Можно вспомнить и кое-какие другие детали его армейской карьеры, которая, к сожалению, по-прежнему не ясна до конца. Помнишь, что он говорил о Фолклендах?

– Да. Он служил там, но не в десантном полку. Я не совсем поняла, что он имел в виду.

– Я начинаю задумываться, уж не перевелся ли Макмаллен из десантников в некую более секретную военную структуру. В САС,[5]5
  Специальная авиадесантная служба (Special Air Service).


[Закрыть] например. В САС можно попасть единственным путем – по специальному приглашению. Они часто набирают людей из числа обычных десантников, и человек, который способен творить с оружием чудеса, наверняка мог заинтересовать их.

– Если он и был сасовцем, мы не в состоянии это проверить. Глухо. Каменная стена…

– Не скажи. Почему бы и нет, если он воевал в составе спецгруппы САС на Фолклендах? Ты же сама слышала от него намек на это. Я сам немало там потрудился, освещая эту войну. И у меня с тех пор сохранились кое-какие знакомства. Попытка не пытка – хуже не будет. – Тут на его лоб вновь легла тень озабоченности. – Что-то мы с тобой отвлеклись. Итак, Макмаллен – бывший коммандос. Это принимается нами безоговорочно. Он был и, судя по всему, до сих пор остается отличным стрелком. Присутствие на кухне ружейного масла говорит, что у него есть оружие. Что бы там ни хранилось – дробовик, винтовка, пистолет, – на любой вид оружия должно быть официальное разрешение. Завтра я это проверю. А теперь подумай, – повернул он к ней свое оживившееся лицо, – что, если он и в самом деле хранит оружие в доме, который вполне определенно служит наблюдательным пунктом? Ну-ка, Джини, что тебе подсказывает интуиция?