Текст книги "Опьяненный любовью"

Глава 6

Пен и Гарри шли по полям фермера Смита к приюту. Коровы, перестав жевать траву, поворачивали головы в их сторону. Гарри стремился посетить приют, чтобы выполнить поручение герцога и, конечно, повидать Гарриет.

Пен, что греха таить, было приятно идти рядом с Гарри. Они шагали почти в ногу, как в пору, когда ей было семнадцать и они вместе бродили по Дэрроу. Она вспомнила их горячие обнаженные тела и…

«О господи! Надеюсь, щеки у меня не вспыхнули».

Но Пен все же покраснела. Она отвернулась в надежде, что Гарри не заметит румянца смущения, а ветерок остудит лицо.

«Не будь дурочкой. Тебе давно не семнадцать».

Все верно. Пен следует осознать, что им нельзя быть вместе. Ведь он уже не тот Гарри. Ха! Теперь он, черт возьми, граф Дэрроу. Даже когда Гарри был просто вторым сыном графа, их разделяла пропасть, теперь же – вселенная.

Хотя… граф Дэрроу казался ей прежним Гарри. Он возмужал, но все еще очень походил на юношу, в которого она когда-то влюбилась. Ни голос не изменился, ни даже запах. И новый титул не придал Гарри надменности и высокомерия. Говорить с ним, как и прежде, было легко. Она вспомнила, как без труда рассказала ему историю о реакции отца на свою беременность.

«Впрочем, отца Гарри знал. И всегда лучше всех все понимал».

Да, верно. Но он – ее прошлое, а не будущее. Будущим он стать не может.

– Мне очень жаль, Пен.

Да, и ей тоже было очень жаль.

«Он что, читает мои мысли?»

– Жаль чего?

«Того, что родилась Гарриет? Лучше ему этого не говорить».

На самом деле Пен предполагала, что он именно это и скажет. И его слова немедленно погасят нелепую искру влечения к нему, пока она не заполыхает пожаром, которому суждено поглотить ее.

– Того, что ты по моей милости оказалась в таком положении. – Гарри взглянул на нее. – Того, что я тебя соблазнил.

«Значит, он и правда ни о чем не догадался?»

– Ты меня не соблазнял.

– Как это не соблазнял? – рассмеялся Гарри. – Хотя согласен, это было несложно. Ты ведь помнишь? – В его улыбке мелькнуло что-то хищное. – Я прекрасно помню. Боже, Пен, ты была так хороша, обнаженная, в том уединенном тенистом уголке у пруда, с распущенными и ниспадавшими до белоснежных бедер волосами, грудями… – Он осекся.

Пен заметила слишком уж явные физические признаки возбуждения Гарри.

«Пенелопа Барнс, ты что-то совсем распустилась!»

– Я Бога благодарил – хотя благодарить за такое надо не Бога, – что в тот полдень решил пойти искупаться. Мне очень повезло.

– Это было совсем не везение.

Значит, Гарри ни о чем не догадался, удивилась Пен. Впрочем, похоть молодым парням ума не прибавляет.

Гарри нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Это не было ни везением, ни промыслом Божьим. В ожидании тебя я купалась там каждый день.

Он внимательно на нее посмотрел.

– В ожидании меня? – Его взгляд засветился таким по-детски невинным удивлением.

«Нет! Любые чувства к графу Дэрроу строго запрещены».

– Да. Я люби…

«Нет, это слово мне произносить нельзя».

– Я думала о тебе с тех пор, как стала засматриваться на мальчишек. И знала, что в конце лета ты должен уехать.

После церковной службы или в лавке Пен слышала разговоры подружек, которые с романтическим восторгом шептались о том, что Гарри отправляется сражаться с Наполеоном. Впрочем, им хотелось увидеть Гарри в мундире. Пен удручал его отъезд. На войне мужчины погибали или возвращались домой калеками. Но даже останься Гарри цел и невредим, в Дэрроу он не вернется. Титул и поместье принадлежат его брату. Гарри уедет искать счастья вдали – в тысячах миль от нее.

Скоро Пен уже не увидет его ни в церкви, ни на деревенских улицах. Гарри больше не появится ни на летней ярмарке, ни на вечеринке вручения рождественских подарков.

А Пен пора замуж. Пока Гарри был в Дэрроу, ей хватало сил пропускать мимо ушей разговоры отца о замужестве. Пен уже исполнилось семнадцать. Отрицать, что пора пришла, она не могла. Оставаться в доме отца Пен тоже совсем не хотелось. Но еще меньше хотелось делить кров и постель с каким-нибудь Феликсом или другим деревенским парнягой. Только Гарри заставлял учащенно биться ее сердце.

– Мне хотелось… – Пен почувствовала, как лицо заливает краска стыда. – Пока ты не уехал, быть поближе к тебе. Где и когда ты купаешься, я знала и пришла заранее.

Да, ей стыдно. И было стыдно тогда. Пен чувствовала себя идиоткой и боялась, но ни о чем не жалела. Повторись то лето снова, она поступила бы так же.

– И не ты меня, а я тебя соблазнила.

Пен искоса взглянула на Гарри. Он не мог прийти в себя.

– Но ты была невинна.

– Ну и что? Невинные не слепы, не глухи и не глупы.

Жизнь на лоне природы проста, а деревенские женщины в разговорах при девочках не очень-то церемонятся. Впрочем, Пен и без их помощи все поняла. Мужчины – создания несложные.

Она вскинула бровь.

– Трюк удался?

Гарри рассмеялся:

– Слишком хорошо. Ты и сама прекрасно знаешь. Однако мне все же не следовало так с тобой поступать. Я лишил тебя невинности.

«Лишил» – неподходящее слово. Оно подошло бы, добейся своего Годфри, только лишил бы он Пен, конечно, не невинности, а чего-то куда более ценного – чести. Превратил бы из женщины в сексуальный объект, в самку, служащую исключительно для удовлетворения мужской похоти.

– Ты не лишал меня девственности, – сказала Пен. От воспоминаний о домогательствах Годфри ее голос звучал холодно и жестко. – Ты помог мне от нее избавиться.

Она знала, что произойдет в тот день у пруда: Гарри войдет в нее. Это казалось постыдным и отвратительным и даже наверняка болезненным, но наслушавшись бабьих разговоров, она решила: пусть все случится. К тому же коль скоро ей выходить замуж, что в ту пору казалось ей единственным предназначением женщины, мужу отдаваться все равно придется. И Пен сказала себе: первым ее мужчиной будет Гарри.

А если честно, ей хотелось большего. На Рождество она поцеловалась с Гарри под омелой – так, легкое касание губ, встреченное всеобщим смехом, но ей очень понравилось. И пробудило в ней желание, немного пугавшее, но и приятное.

Поэтому Пен пошла к пруду, надеясь, что он поцелует ее снова, может, несколько раз. Она и представить себе не могла, каким острым, всепоглощающим восторгом обернется их слияние и как ей захочется повторять его снова и снова.

– Ладно. Но все-таки мы ведь… – Гарри отвернулся. Пен заметила, как он покраснел. – Баловались тем летом каждый день, а иногда и по нескольку раз в день. Невероятно, но я не задумывался, что ты можешь зачать.

– Тебе было всего восемнадцать, и ты уходил на войну.

Баловались… Да, их тогдашние занятия можно назвать и так. Это было весело, они наслаждались, но дни летели, и ее сердце все сильнее сжимало отчаяние. Пен чувствовала, что конец ее счастью стремительно приближается.

И вот он настал. Пришла последняя ночь их бешеного, неистового слияния, а наутро Гарри уехал. Уехал из Дэрроу и из ее жизни навсегда.

А сегодня вернулся.

И ее естество затрепетало от возбуждения…

«О!»

Пен казалась себе состарившейся для подобных ощущений. Сама мысль о близости с мужчиной за последние годы пришла ей в голову лишь однажды, да и то в связи с матримониальными планами относительно Годфри Райта, и ничего, кроме отвращения, не вызвала.

«Я осмелюсь соблазнить Гарри еще раз?»

Нет.

«А почему бы и нет? Моя репутация безнадежно загублена, и вокруг все равно примутся судачить о том, как я миловалась с приезжим графом. Неужто еще один разок мне сильно повредит?»

– И все же мне не следовало так поступать, – продолжил Гарри. – Я всю твою жизнь перевернул.

Пен пожала плечами. Какую жизнь? У нее и жизни никакой особенно не было.

– Ты счастлива здесь, Пен?

Она не ожидала такого вопроса. Задумалась. Конечно, Пен знала, что означает слово «счастье», но никогда подобным вопросом не задавалась. Все ее время и мысли были заняты заботами о Гарриет и хмельнике, другими бытовыми хлопотами. В последний раз по-настоящему счастливой она чувствовала себя в то лето с Гарри.

Счастье – это то, что бывает с детьми.

– Я довольна. Я занята. У меня есть работа, ну и, разумеется, Гарриет. – Пен посмотрела на Гарри. – А ты счастлив?

Гарри рассмеялся, подивившись, как ловко она уклонилась от прямого ответа.

– Я – граф Дэрроу. Я не могу не быть счастливым. – Однако его голос не походил на голос счастливого человека.

Ей так захотелось сделать его счастливым.

«Нет! Счастье Гарри меня не касается».

– Естественно, у меня очень много дел, – продолжил Гарри. – У меня масса обязанностей, часть из них мне еще предстоит научиться исполнять. Но я не могу сказать, что я недоволен. – Он пожал плечами. – Хотя я не прочь вновь стать просто Гарри Грэмом.

Они подошли к лесенке через последнюю каменную изгородь, отделявшую поля от дороги к приюту.

– Обопрись на мою руку, – предложил Гарри.

Пен взглянула на протянутую ладонь и засомневалась. Ей не нужна ничья помощь. Она привыкла во всем полагаться только на себя.

Однако протянула ему руку.

Безусловно, это было ошибкой. Его крепкое рукопожатие пробудило в памяти целый рой почти забытых воспоминаний. Теплое, уверенное прикосновение широкой ладони и ласковое касание умелых пальцев, влажный шероховатый язык у нее на…

Сокровенное естество Пен снова сладко сжалось. У нее перехватило дыхание.

«Гарри здесь, – промелькнула соблазнительная мысль. – Это великолепная, и притом уникальная, возможность проверить, есть ли что-то между нами».

– Тебе хорошо, Пен?

Она кивнула, не осмеливаясь произнести ни слова из страха выдать свои чувства. Едва перебравшись через изгородь, она поспешно вырвала руку из его ладони.

Между ними ничего больше нет и быть не может. Да, Гарри здесь, но он приехал сюда не ради нее, а по поручению герцога. Ему не до заигрываний со зрелой двадцатисемилетней женщиной.

Тем не менее Пен прекрасно знала, что заигрывать с женщинами мужчина готов всегда.

Стоп. Не надо обманываться. Теперешний Гарри давно уже не тот юноша, которого она знала. Да и Пен уже не та девушка. Девять лет – почти десять – срок очень большой. Оба они изменились. Сейчас они друг другу совершенно чужие.

Чужие, только дочь у них общая.

У нее внутри что-то сжалось. О боже! Гарриет… Что теперь с ней будет? Пен думала, что брак с викарием – это выход, но вот как все повернулось.

«Зачем мне теперь так тревожиться из-за Годфри, когда вся деревня знает, что Гарриет – незаконнорожденная?»

– Пен, мне очень жаль, что все это свалилось на твои хрупкие плечи, – добавил Гарри, когда они перебрались через изгородь. – Я…

Она перебила его:

– Мы оба совершили ошибку. – Пен посмотрела ему прямо в глаза. – Но Гарриет не ошибка. Я ни на миг не пожалела о том, что ее родила. Ни разу.

Благодаря Гарриет жизнь Пен обрела смысл. Ради дочери она готова на все. Если потребуется, она защитит ее даже от Гарри.

– Если ты считаешь ее ошибкой, тебе лучше с ней не встречаться или, по крайней мере, не говорить ей, что ты ее отец. Сделай вид, что ты один из кузенов Грэмов, как, по-видимому, считает Бэсс.

Гарри покачал головой:

– Это ничего не даст. Этот священник знает, как меня зовут. Сколько может быть Гарри Грэмов и одновременно друзей герцога Грейнджера? Вмиг вычислят. Да та самая Розамунда, что, как ты сказала, углядела прядь Грэмов.

О господи, он, разумеется, прав. И стоит Гарриет узнать, что приезжал ее отец, а Пен это от нее скрыла…

Гарриет никогда ей этого не простит.

– Пен, я не считаю Гарриет ошибкой. И я очень хочу с ней увидеться. Она – мой единственный ребенок.

– Насколько тебе известно, – фыркнула Пен.

Взгляд у Гарри посуровел, но говорить он продолжил спокойно.

– Полагаю, я заслужил подобное отношение. – И отвернулся. – Да, конечно, заслужил.

Когда Гарри вновь повернулся к Пен, его взгляд был снова открытым и прямым, как в пору их прогулок в Дэрроу.

– Пен, но я уже не тот восемнадцатилетний дурачок. И я никогда в жизни не испытывал такого безоглядного счастья, как в то лето с тобой.

Ей хотелось ему верить. Не потому, что ее так интересовало, есть ли у него еще дети – не ее это дело, – а потому, что ей хотелось по-прежнему доверять ему.

– Все женщины, с которыми я спал, надежно предохранялись.

Ну разумеется. Потаскухи. Шлюхи. Именно за такую принял ее викарий. Только она не профессионалка, а Гарри наверняка имел дело именно с профессионалками.

– Пен, клянусь тебе, я не обижу нашу девочку.

Она ему верила, но не стала бы оставлять дочь наедине с Гарри из желания убедиться, что он сдержит слово. А если не сдержит? Что в таком случае Пен могла бы предпринять?

Самой избрать место их встречи.

– Хорошо. Сперва я думала отвести тебя в приют, но потом решила, что лучше, если Гарриет встретится с отцом в более подходящем месте.

Гарри удивленно посмотрел на нее.

– Разве в приюте нет гостиной, где мы могли бы посидеть с Гарриет?

– В приюте нет укромных уголков, – рассмеялась Пен, но отнюдь не радостно. – Пойми, Гарри, в этом доме живут женщины. Кто-то непременно заметит твой приход или подслушает вашу беседу, а слухи там распространяются с молниеносной быстротой да еще обрастают домыслами. Гарриет обо всем узнает и, естественно, не обрадуется.

Встреча с отцом без лишних глаз и ушей не помешает Гарриет самой решить, что она о нем думает.

Гарри кивнул:

– И что ты предлагаешь?

Хороший вопрос. Остановившись посреди дороги, Пен задумалась.

– Здесь неподалеку есть гостевой домик. Он на отшибе, туда редко кто заходит. Я провожу тебя туда, а сама схожу за Гарриет. – Пен вздохнула. – Если найду ее. До появления Верити она хотя бы не пряталась по углам.

Пен провела его через поле к аллее, и Гарри, к своему удивлению, вдруг понял, что душа его успокоилась, – не надо идти в главное здание приюта. На государственной службе он без труда находил общий язык и с крестьянами, и с аристократами. Но почему его так встревожил этот визит в приют для женщин?

Разумеется, не из-за женщин, а из-за встречи с дочерью. И на сей раз оба они узнают, кем друг другу приходятся.

Внезапно Гарри пожалел, что мало времени уделял своим племянницам и теперь не знает, как себя вести с девятилетней девочкой.

– А что это за Верити? – спросил он.

Ответом было молчание.

Гарри бросил взгляд на Пен, но та плотно сжала губы.

– Когда в приют приходит новенькая, всегда возникают проблемы, – сказала она наконец. Ответ взвешенный и дипломатичный. Но в голосе звучала напряженность.

Внезапно Пен остановилась и повернулась к Гарри, сдержанность ее улетучилась, лицо исказилось от гнева и душевной боли.

– Верити изводит Гарриет. Верити уже одиннадцать, и она натравила на Гарриет всех девочек – с ней больше никто не хочет играть.

Боже! Гарри захотелось найти эту Верити и как следует отшлепать.

«Что это со мной? Нельзя так наказывать детей. Сама мысль об этом отвратительна».

Но видит бог, сейчас ему было не до раскаяния.

Гарри взял себя в руки. Пен здесь живет. Ей лучше знать, как справляться с подобными проблемами.

– Скажи, что требуется от меня?

Она с непроницаемым лицом глядела на него. Неужели Пен удивлена его стремлением помочь?

– Пен, я – отец Гарриет. Защищать ее – мой долг.

Пен вздохнула и покачала головой.

– Спасибо. Я так привыкла сама сражаться, что не рассчитывала… – Она пожала плечами и, кажется, даже улыбнулась. – Думаю, со временем разберусь с этим. Джо говорит, надо просто немного обождать, и чаще всего оказывается права.

Пен зашагала вперед, но Гарри не двинулся с места, продолжая смотреть ей вслед. Плечи расправлены, голова гордо откинута. Пен казалась уверенной в себе и решительной.

«Какой же я негодяй, что столько времени заставил ее страдать!»

Он все-таки попробует убедить Пен переехать в домик в Дэрроу. Переезд решит и ее, и его проблемы.

Хотя Пен может не согласиться. Она бывает чудовищно упряма.

Гарри догнал ее, когда та уже подходила к деревьям и вышла на узкую тропинку.

Здесь, в лесу, было прохладнее, а все звуки раздавались громче и отчетливее. Какой-то зверек прошуршал в траве под деревьями, а у них над головой громко щебетали птицы. Гарри послышался плеск воды где-то совсем неподалеку.

Они свернули, и он увидел гостевой домик. Тот оказался больше, чем Гарри ожидал, – каменный, заросший плющом, с соломенной крышей, готическими арками над входной дверью и окнами. Производил впечатление…

– А-а-а!

Кричала не Пен.

Гарри бросился за ней вверх по склону холма. Журчание воды слышалось все отчетливее.

– Что случилось? – почти закричал он, чтобы Пен его услышала.

На миг Пен оглянулась.

– Похоже, это голос Гарриет.

Гарриет? Боже! Гарри прибавил шагу, но Пен схватила его за руку, не дав себя обогнать.

– Нет. Ты ее испугаешь.

«Испугаю?»

Это волновало его меньше всего. Впереди водный поток. Гарриет могла упасть в воду. Но если она не…

Черт! Наверное, Пен права. Гарриет может его узнать, но он взрослый мужчина, и если он внезапно выскочит из-за деревьев…

– Мы уже почти пришли. Видишь?

– Вижу.

Они снова повернули. Заросли заканчивались примерно в двадцати ярдах перед ними. Грохот бурного потока оглушал.

– Останься за деревьями.

– Хорошо.

Гарри ненавидел исполнять приказы, предпочитая их отдавать, и потому на войне, как правило, действовал в одиночку, но сейчас заставил себя подчиниться. Он видел, как Пен подошла к краю широкого пруда. Слева в него устремлялась вода.

– Привет, мама!

Гарри бросил взгляд на самый верх водопада, и у него все внутри похолодело от ужаса. Там сидела Гарриет. На влажном и скользком камне. И махала рукой Пен.

Пен помахала ей в ответ и крикнула:

– Это ты сейчас кричала?

– Да, я поскользнулась, – со смехом ответила Гарриет. – И чуть не упала.

Боже, как Гарриет может быть такой легкомысленной? Даже сейчас, сидя на камне, она была в двух шагах от беды. Одно неверное движение – и упадет, разобьет голову, сломает руку или…

– Слезай оттуда, – крикнула Пен. – Тут со мной кое-кто, с кем я хотела бы тебя познакомить.

Гарри затаил дыхание, Гарриет встала и побежала по скользким камням. Она снова поскользнулась, и его сердце застыло от ужаса. А когда она все же удержалась, Гарри испытал такое облегчение, что едва устоял на ногах.

«Что это со мной? Обычно нервы не подводили меня».

Когда наконец Гарриет спустилась и встала рядом с Пен, Гарри вышел из-за деревьев. Мать и дочь повернулись к нему…

«Боже, у девочки глаза Пен. Вот почему она показалась мне такой знакомой, когда я увидел ее у реки».

– Вы ведь прибыли к нам на Аяксе, сэр?

На ней была все та же шляпка, скрывавшая волосы. Гарри пожалел, что покрасил свои.

Он кивнул:

– Да.

Гарри посмотрел на Пен. Что ему сказать?

– Зайдем в дом, Гарриет, – предложила Пен. – Мне… – Она оборвала себя на полуслове, взглянув на Гарри. – Нам нужно сообщить тебе что-то очень важное.

Гарриет нахмурилась, пожала плечами и пошла по тропинке впереди них.

«Это моя дочь. Моя и Пен».

Следуя за Гарриет и Пен вниз по холму, Гарри переживал изумление, гордость и… тревогу. А еще досаду. Девять лет жизни Гарриет прошли без него.

«У нее стремление к самостоятельности и сила воли. Это от Пен. И глаза Пен. Но что-то же должно быть в ней и от меня. Что-то, кроме серебристой прядки».

По крайней мере, прядка служила явным свидетельством его отцовства. Гарри не пришлось мучиться вопросом, его ли это дочь. Он улыбнулся. Пен убила бы его, посмей он только затронуть эту тему.

Гарри вошел в домик, закрыв за собой дверь, и сразу же куда-то исчезли и яркий свет, и громкое пение птиц.

Он огляделся по сторонам. Они находились в очень скромно обставленной комнате. Справа лестница вела наверх, скорее всего, на чердак. В гостиной был камин, деревянный стол, несколько простых плетеных стульев. Гарриет отошла к камину.

Внезапно в комнате повисла непонятная напряженность. Даже дышать, и то было трудно.

– Что случилось, мама? – Глаза Гарриет скользнули по волосам Гарри – он снял шляпу, войдя в дом, – и вновь застыли на матери.

Какое-то мгновение Пен колебалась, а затем решительно шагнула к своей – к их – дочери.

Однако Гарриет отстранилась и встала за спинкой стула.

Пен замерла на месте, ей было неприятно ощущать незримую границу между собой и дочерью.

– Это – граф Дэрроу, Гарриет. – Пен бросила взгляд в сторону Гарри. – Твой отец.

Гарриет не закричала от радости и не бросилась на шею своему новообретенному отцу. Она внимательно разглядывала волосы Гарри, а затем перевела взгляд на мать.

– Нет, это не мой отец. У него нет серебристой прядки.

– Я покрасил волосы, – сказал Гарри.

Гарриет повернулась к нему и окинула его недоверчивым взглядом.

– Я так иногда делаю, когда не хочу лишний раз бросаться в глаза.

Гарриет насупилась.

– А почему вы не хотите бросаться в глаза?

– Потому что во время войны я собирал важные сведения для короля. И мне часто приходилось выдавать себя за француза или за испанца, чтобы не оказаться схваченным солдатами неприятеля. Серебристая прядка в волосах могла бы меня выдать.

– Вы были шпионом?

– В некотором смысле.

Гарриет кивнула, и в глазах ее промелькнула едва заметная улыбка, блеснула надежда.

– Значит, мама написала вам? – Она взглянула на Пен. – Ты написала ему? Он приехал сюда ради меня?

– Гарриет… – Пен оглянулась на Гарри.

Ему захотелось – очень захотелось – солгать, но он понимал даже без встревоженного взгляда Пен, что его ложь может обернуться роковой ошибкой.

И даже если бы он солгал, Пен, конечно, тут же сказала бы правду.

– Мне бы очень хотелось, Гарриет, чтобы так и было, но правда в том, что я не знал о твоем существовании. Когда я увидел тебя у реки, я подумал, что ты дочь моего брата. И только поговорив с твоей матерью, я понял: ты моя дочь.

Разочарование на лице Гарриет резкой болью пронзило его сердце, и Гарри поспешил добавить:

– Если бы я знал о тебе, я тут же приехал бы.

Улыбка осветила лицо Гарриет. И Гарри почувствовал себя безумно счастливым. Какой же он умница! Он…

О черт! Теперь Гарриет сердито воззрилась на мать. Да, он ляпнул это некстати.

– Вот видишь? Ты должна была ему рассказать обо мне.

Пен тяжело вздохнула. Внезапно она почувствовала жуткую усталость и беспомощность.

– Я ведь тебе все уже объяснила, Гарриет. Я не знала адреса, когда твой отец находился в Европе.

О том, что она не умела писать, Пен умолчала.

Она взглянула на Гарри, надеясь на поддержку.

О, он поддержит Пен, поможет ей, ведь именно из-за него она оказалась в этой неловкой ситуации.

– Твоя мать говорит правду, Гарриет. Письмо, скорее всего, не дошло бы до меня. А если бы оно каким-то чудом все-таки нашло меня, мне захотелось бы как можно скорее вернуться домой, но обстоятельства мне бы не позволили. Мое командование полагалось на меня, а путь до Англии из Европы мог оказаться для меня долгим и сложным.

Гарриет задумалась.

– Но ты вернулся домой несколько месяцев назад. И ты теперь граф. Ты можешь делать все, что захочешь.

На самом деле это было не совсем так, но в целом Гарриет была права. Он мог бы приехать и раньше, если бы Пен потрудилась сообщить ему, что у него растет дочь.

Вновь рассерженный взгляд на мать.

– Тебе следовало бы написать ему, мама.

Пен вздернула подбородок.

– Я не хотела ничего выклянчивать у нового графа, Гарриет. Ты только представь, как это выглядело бы.

Аргумент матери не устроил Гарриет. Она тоже вздернула подбородок.

– Какая разница, как бы это выглядело! Я его дочь. Он должен был знать обо мне.

Это было совершенно справедливо.

О черт! Гарриет расплакалась, закрыв лицо руками.

– И я ничего не знала о нем. Думала, мой отец погиб.

Пен протянула руку к дочери, но Гарриет отвела ее.

– Нам с тобой, Гарриет, не нужен был… нам и сейчас не нужен никакой граф. Мы ведь прекрасно жили вдвоем. – Голос Пен дрожал от волнения.

Гарриет отняла руки от лица, чтобы бросить матери слова, полные обиды и раздражения.

– Это ты прекрасно жила. А я нет. Я тебя ненавижу!

Пен сжалась.

Боже! Пришло время ему взять ситуацию в свои руки.

– Послушай, Гарриет…

Теперь внимание Пен переключилось на него.

– Не смей говорить с ней в таком тоне.

Никто до сих пор с ним так не разговаривал. Гарри открыл было рот, чтобы сказать Пен об этом, но промолчал.

Он не знал, что значит быть отцом. Его собственный отец обращал на него мало внимания. Для отца он был чем-то вроде запасного игрока. А Уолтер… Гарри уехал на континент как раз тогда, когда у него родилась вторая племянница, но его брат явно не собирался стать примерным отцом.

Гарри вдруг вспомнился совет, данный ему одним старым дипломатом как-то вечером в венской пивнушке после нескольких кружек пива: «Старайся ступать помягче, если не хочешь увязнуть в грязи».

И потому Гарри избрал наиболее деликатный из доступных ему тон разговора и приблизился к дочери:

– Гарриет…

Пен бросила на него взгляд, который предупреждал: один неверный шаг с его стороны – и она задушит Гарри его же шейным платком.

– Мне очень жаль, что я не мог приехать сюда раньше, но я же все-таки приехал.

Он ждал ответа, как ему показалось, целую вечность.

Наконец Гарриет отерла слезы и взглянула на него.

– И надолго?

«Стоит ли мне упомянуть о доме в Дэрроу? Нет, сначала нужно обсудить это с Пен».

Неизвестно, захочет ли Пен туда переехать. В таких вещах лучше не торопиться.

– Не знаю. Наверное, на несколько дней, может, на неделю. – Гарри взглянул на Пен. Не хотел расставаться с ней так сразу.

Почему?

Сейчас Гарри был не склонен размышлять над этим вопросом.

– Я бы хотел провести здесь некоторое время, чтобы получше познакомиться с тобой, Гарриет, если ты не против. – Он бросил взгляд на Пен. – И если твоя мама тоже не против, разумеется.

«Почему Пен нахмурилась?»

– Ты, должно быть, очень занят, – сказала Пен.

«Она не хочет, чтобы я остался?»

– Ты же граф. У тебя много обязанностей. – Пен говорила быстрее обычного, упорно глядя ему не в глаза, а на его шейный платок. – Мы прекрасно обходились без тебя.

Эта фраза прозвучала болезненным укором. Но что стало бы с ними, если бы они не смогли обойтись без него?

– Я хочу, чтобы ты остался, – сказала Гарриет.

– Гарриет!

Гарриет пропустила мимо ушей реплику матери и не отрывала глаз от Гарри. В ее голосе было и упрямое желание настоять на своем, и мольба.

– С тех пор как сюда приехала Верити, здесь все стало так гадко. Я хочу, чтобы ты пошел со мной в приют, чтобы я могла показать им, что ты… – Ее голос сорвался, но девочка сумела взять себя в руки и продолжила: – Чтобы я могла доказать им, что ты… принял меня. – Она резко вскинула голову. – Что я не просто побочное дитя Грэмов.

Пен от ужаса затаила дыхание, а Гарри горячей волной захлестнул гнев, сила и глубина которого поразили его самого. Единственный раз он испытал нечто подобное – когда отец Пен избил ее. Она тогда была немного старше Гарриет, а он – всего лишь мальчишкой, не способным ничем ей помочь.

Теперь, конечно, Гарри не был настолько беспомощным. Он был графом и близким другом герцога – сиятельного покровителя здешнего приюта.

«Но стоит ли мне вторгаться в жизнь Пен и других обитательниц приюта?»

Пусть с его стороны это будет не самый разумный поступок, но он решился. Гарри не мог позволить, чтобы кто бы то ни было издевался над его дочерью.

И он должен прояснить еще один вопрос.

– Они именно так и говорят, Гарриет? – спросила Пен. Сказано это было так, будто и она собралась снести несколько голов с плеч.

– Именно так, мама.

– Гарриет, – продолжил Гарри, – у моего брата было много… побочных детей, но не у меня. Насколько мне известно, ты – мой единственный ребенок.

Пен и Гарриет с явным недоверием посмотрели на него.

Гарри был почти уверен в своей правоте, хотя теперь он вынужден был признать, что никогда особенно не задумывался о возможной беременности своей очередной пассии. Гарри быстро вычеркнул из памяти весь список – не очень длинный – своих возлюбленных. Ни одна из них не стала матерью, с тех пор как он «познал» их в библейском смысле слова.

– Я очень хотел бы пойти с тобой в приют. Честно говоря, мне в любом случае придется туда пойти. Герцог Грейнджер попросил меня осмотреть дом и усадьбу. – Гарри улыбнулся Гарриет. – Может быть, вы с мамой будете так любезны и проведете меня по приюту?

Гарриет улыбнулась и едва не подскочила от радости.

– Да, конечно! Пойдем, папа. – Она задержалась, балансируя на одной ноге. – Можно мне называть тебя папой?

Да, нынешний день был богат на новые эмоции. Гарри не мог даже толком понять, какая именно завладела им сейчас.

Он решил не отвечать, опасаясь, что его голос сорвется, и ограничился кивком.

– Может, не сегодня, Гарриет, – вмешалась Пен. – Уже вечереет, а граф устал после долгого путешествия.

И драки… Хотя вряд ли священник оказался для него серьезным противником.

Внезапно Гарри почувствовал, как на него накатила ужасная усталость. Видимо, хватило эмоциональных бурь, обрушившихся на его голову за сегодняшний день. Мысль о том, что вот сейчас его станет разглядывать целый дом женщин…

Будет лучше, если он хорошенько отдохнет и подготовится к такому испытанию. Ведь он здесь по поручению герцога Грейнджера и обязан быть внимателен ко всему, чтобы объективно оценить положение и представить герцогу объективный доклад.

Гарриет повернулась к отцу.

– Но ведь еще совсем не поздно. Правда, папа?

Господи! Как же ему не хочется расстраивать ее. Гарри глянул на Пен, та нахмурилась и отрицательно покачала головой.

Ну что ж, решено. Он не намерен идти наперекор мнению матери Гарриет в этом вопросе. Кроме того, Гарри нужно побыть одному, хорошенько обдумать все, что произошло за сегодняшний день и, возможно, выпить пинту-другую «Вдовьего пива».

– Боюсь, твоя мама права, Гарриет.

Гарриет бросила враждебный взгляд на Пен.

Ему пришел в голову компромисс.

– А что, если я провожу вас до приюта? А завтра утром мы встретимся снова… – Гарри взглянул на Пен. – В любое удобное для вас время.

Гарриет обиженно насупилась, но только на мгновение.

– Обещаешь?

– Даю слово.

К счастью, слово графа Дэрроу убедило девятилетнюю девочку. Она направилась к двери.

– Ты придешь пораньше, правда, папа?

Что греха таить, этот вопрос доставил Гарри удовольствие, и он улыбнулся. Настанет ли когда-нибудь день, когда ему надоест называться папой?

Вряд ли.

«Вероятно, это признак того, что мне пришла пора обзавестись семьей и детьми».

Вернувшись в Лондон, он исполнит свой долг и сделает предложение леди Сьюзен. Какой смысл откладывать?

Как постоянно твердит его матушка, ему нужно поскорее обзавестись наследником, а у леди Сьюзен есть все основания стать образцовой графиней. В конце концов, она ведь тоже графская дочь. И прекрасно справится с хозяйством в поместье. У нее превосходные отношения с его матерью и другими родственниками. Она понравится всем. Жизнь станет легче и гармоничнее, если он решится на этот шаг.