Текст книги "Хранительница историй"

Глава 13. Каждая история заканчивается смертью

– Так что же случилось с братом Бекки, миссис Би?

Дженис заходила в привратницкую за почтой для миссис Би и теперь снимает пальто в коридоре. А еще она узнала одну новость, которая наверняка заинтересует хозяйку, но это подождет. Сначала Дженис должна узнать о судьбе маленького мальчика. Ничего хорошего она не ждет.

Миссис Би как ни в чем не бывало молча просматривает вчерашний номер «Таймс». Развернутая газета лежит перед ней на столе. Многочисленные стопки книг в комнате Дженис пока не трогала, зато расчистила большой дубовый стол у окна, и теперь миссис Би может за ним есть или читать газеты.

А хозяйка все молчит.

Дженис выжидает.

Вспоминая свой прошлый визит, она все больше проникается уверенностью, что тогда миссис Би не спала и прекрасно слышала ее вопрос про брата Бекки. Глухотой старуха явно не страдает, да и рассудок у нее ясный.

Однако ответа все нет и нет.

Дженис начинает сердиться. Они же договорились!

– Миссис Би, вы обещали, что расскажете мне историю Бекки.

– Никаких обещаний я вам не давала, и, пожалуйста, перестаньте разговаривать со мной, будто шестилетний ребенок. Мы не на детской площадке, – выстреливает дробью старуха, и Дженис снова вспоминает даму в фиолетовом. – Но… – добавляет хозяйка уже спокойнее, – я сказала, что поведаю вам историю Бекки, а значит, я это сделаю. – Продолжает миссис Би так неохотно, будто каждое слово из нее тянут клещами. – Спала я сегодня неважно, у меня болят спина и ноги. Рассказывать буду позже, когда подействует обезболивающее. – Старуха опять утыкается в газету. – А еще я обделалась, поэтому, будьте любезны, смените постельное белье.

Миссис Би как ни в чем не бывало переворачивает страницу, но Дженис не проведешь. Она заметила, как хозяйка покраснела.

– Сейчас принесу грелку. – Дженис видела ее в сушильном шкафу. – А потом сменю вам постель и поставлю стирку.

Не поднимая головы, миссис Би хмыкает.

Дженис быстро наводит порядок в спальне наверху. Похоже, миссис Би хотела справиться сама, но снять постельное белье ей оказалось не под силу. Запах в комнате стоит не из приятных, но Дженис приходилось иметь дело со случаями похуже. Как-то раз она ухаживала за Джорди, когда у того расстроился кишечник. Миссис Би ест меньше воробушка, а вот про Джорди этого не скажешь.

Сунув постельное белье в стиральную машину, Дженис возвращается к миссис Би. Та успела пересесть в свое любимое кресло. Дженис предлагает заварить ей ромашковый чай. Миссис Би в знак согласия тихо произносит:

– Спасибо, Дженис.

Тут Дженис забеспокоилась всерьез. То ли хозяйка больна и надо срочно звонить врачу, то ли она просто смущена. Подавая миссис Би чай, Дженис решает провести эксперимент:

– Я сейчас болтала со Стэном в привратницкой, и он говорит, что ваш сын подал в наш местный департамент планирования проект по перестройке вашего дома в мультимедийный интерактивный центр виртуальной реальности. Уф, кажется, ничего не перепутала, – начинает Дженис, внимательно наблюдая за поникшей старухой. – Хочет таким образом создать симбиоз старых и новых основ образования, сохранив внешнюю структуру и привнеся элементы современного просвещения во внутреннюю. Стэн показал мне копию предложения, которую ваш сын принес казначею колледжа.

Миссис Би будто током ударило.

– Что-что он выдумал?! Надо было утопить мальчишку при рождении!

Видимо, потрясение отразилось на лице Дженис так явно, что старуха выпрямилась в кресле:

– Дженис, это фигура речи. Не существует обстоятельств, при которых я бы запихнула сына в мешок с кирпичами и бросила в реку Кам.

Из-за тона старухи и обилия подробностей у Дженис невольно возникает подозрение, что та получает определенное удовольствие, проигрывая этот сценарий в фантазиях.

– Даже не знаю, что меня больше возмущает: то, что мальчишка действует за моей спиной, или эти его ужасные фразочки? Несколько сотен тысяч на его образование выбросили, и все впустую. И почему у него совершенно не развиты душевные качества? Вспоминаю его отца и… – Миссис Би на некоторое время умолкает. – Над этим вопросом нужно поразмыслить как следует. Спасибо, что довели информацию до моего сведения. А теперь вы, наверное, хотите послушать про брата Бекки.

Дженис принимается разбирать шкаф рядом с креслом миссис Би. Многие годы сюда складывали все подряд: болты, фонари, ключи, старые открытки и прочее барахло. У Дженис на кухне есть ящик, где она хранит вещи из категории «а вдруг пригодится?». А у миссис Би для них отведен целый шкаф.

– Конечно, мальчик погиб, – произносит хозяйка, интонацией давая понять, что это само собой разумеется.

Дженис поднимает глаза:

– Так я и думала.

– Да, каждая история заканчивается смертью. А история этого малыша, увы, оказалась совсем короткой.

– Как же Бекки это пережила?

Миссис Би снова откидывается на спинку кресла и прижимает грелку к животу:

– Полагаю, главный вопрос в том, как это пережили его родители – отец, мать… Потерять ребенка страшно, а такого ребенка, как младший брат Бекки, – тем более. Их страдания невозможно вообразить. Вы согласны, Дженис?

Та оборачивается, удивляясь, что старуха хочет знать ее мнение. Вдруг Дженис замечает, как внимательно миссис Би вглядывается в ее лицо, проверяя, задевают ли ее за живое слова о потере ребенка. Вот хитрая старая кошелка! Дженис отворачивается. Никаких секретов миссис Би из нее не вытянула. Зато теперь Дженис предупреждена, а значит, вооружена.

– Да, согласна, – коротко отвечает она.

Миссис Би хмыкает, затем продолжает:

– Родители Бекки были необразованными парижскими бедняками, но это не мешало им любить сына всем сердцем. Тяготы, смерти и лишения, о которых эти двое знали не понаслышке, не притупили их чувства. Мальчик был дорог им, потому что на короткий момент он озарил жизнь родителей особым светом. Они ненадолго увидели сияние и чистоту, а вся унылая беспросветность погрузилась в тень. Без любимого сына у них остался только суровый, беспощадный свет реальности, и их жизнь предстала в самом неприглядном виде. И куда ни посмотри, перед глазами вечно маячила Бекки. Живая и здоровая.

– И как же они поступили?

– Когда видеть дочь стало совсем уж невмоготу, они отправили ее к монахиням. Дженис, вы хоть раз общались с католическими сестрами?

На этот раз Дженис отвечает, не оборачиваясь.

– Доводилось, – коротко бросает одна.

– Тогда вам известно, что столько лицемерных, исполненных ханжества, злобных старых мегер больше нигде не сыщешь.

Не сдержавшись, Дженис все-таки оборачивается. Благодарность сестре Бернадетте заставляет ее возразить:

– Не все они такие.

Миссис Би задумчиво глядит на нее:

– Вы совершенно правы, да и в любом случае прибегать к обобщениям – признак интеллектуальной небрежности. Но в интересах художественности допустим, что монашки, которым поручили заботы о Бекки, все до единой были старыми мегерами. – Миссис Би издает смешок. – Годы спустя Бекки проходила мимо здания, где располагался монастырь, куда ее отослали. На его месте открыли автосалон. С чувством глубокого удовлетворения Бекки переступила порог и взяла на тест-драйв самый большой и дорогой красный автомобиль.

– Сколько лет она провела в монастыре?

– Много. И все это время монахини, как могли, старались превратить ее жизнь в кошмар. При каждом удобном случае они напоминали девочке, что гибель брата на ее совести. И как ее только земля носит? Она отвратительнейшее существо, ее вину невозможно искупить. Ей одна дорога – в геенну огненную. Но, справедливости ради, в ответ Бекки делала все, что в ее силах, чтобы превратить в кошмар жизнь монахинь. Ведь нельзя забывать, что наша героиня – Бекки. А когда девочке исполнилось пятнадцать, ее выгнали на все четыре стороны. Как вы понимаете, никто всерьез не предлагал Бекки остаться и принять постриг. Будь у тех монахинь чувство юмора, они бы от одной этой мысли со смеху лопнули. Но, как бы там ни было, Бекки выкинули на улицу и захлопнули за ней тяжелую деревянную дверь. А потом монашки пошли в часовню, рухнули на колени и вознесли благодарственную молитву. Хочется верить, что именно на этом месте много лет спустя будет стоять красный автомобиль во всем его вульгарном великолепии. А впрочем, что-то я расфантазировалась. Но в одном я уверена: когда они стояли, склонив голову в молитве, с другой стороны двери до них донесся смех Бекки.

– Куда же она пошла?

– Устроилась прислугой к аристократическому семейству в богатый дом. Ну а теперь перед нами предстанет чудесный образчик того, с какой легкостью Бекки сочиняла истории. Мне любопытно, в которые из своих выдумок она в конце концов поверила сама? Правда ли, что она стала практически членом семьи и заслужила всеобщую любовь, особенно младшего сына? В рассказах Бекки частенько фигурирует по уши влюбленный в нее младший сын. Или она так и осталась рядовой горничной, выносившей за хозяевами зловонные горшки? В любом случае этот этап ее жизни долго не продлился, и вскоре наша теперь уже шестнадцатилетняя Бекки постучалась в дверь отчего дома.

– Ее родители жили на том же месте?

– Да. Услышав стук, ее мать спустилась, открыла…

– И?..

Дженис уже разобрала вещи, однако не хотела двигаться с места. Как же странно, наверное, они двое выглядят со стороны: крошечная старушка, тонущая в подушках потертого кожаного кресла, и коренастая женщина в линялом переднике, выжидающе замершая на корточках у ее ног.

– Сначала мать долго смотрела на девушку, затем произнесла молитву Пресвятой Деве и перекрестилась.

– Неужели даже через столько лет она не нашла в себе сил простить дочь?

– То, о чем вы не догадались, матери Бекки бросилось в глаза первым делом: ее старшая дочь на позднем сроке беременности.

– А-а-а.

– Мать схватила дочку за руку и потащила обратно в монастырь, но сестры им не открыли. Полагаю, стук в дверь они заглушили зажигательным хоровым исполнением «Sileat Omnis Caro Mortalis». На случай, если вы подзабыли латынь, перевожу: «Пусть молчит вся смертная плоть».

– А кто отец?

– Скорее всего, правду мы так никогда и не узнаем. Бекки намекала, что это младший отпрыск знатной фамилии, но я ей не верю. Восхищаясь талантом Бекки придумывать истории, мы все же не должны забывать, что речь идет о совсем юной девушке, почти ребенке. Родные от нее отвернулись, монахини дурно с ней обращались, а потом она оказалась выброшена на улицу, никому не нужная. Очень подозреваю, что Бекки изнасиловали. Ее ведь некому было защитить. Послушай мы, как эта юная особа плетет свои фантастические небылицы, нам, скорее всего, было бы не до смеха.

– Как поступила ее мать?

– Так же, как и любая другая женщина на ее месте. Представьте реакцию своей матери, явись вы домой с огромным животом.

Дженис не уверена, что мать заметила бы какие-то изменения в ее внешности. Но миссис Би она об этом, конечно, говорить не стала. Обсуждать с хозяйкой маму она не намерена. Поднимаясь на ноги, Дженис решает сбить миссис Би с толку отвлекающим маневром:

– Как вы познакомились с мужем?

Этого вопроса старуха не ожидала, но Дженис видит, что та попалась на удочку. Против такой заманчивой приманки миссис Би не устоять.

– Никогда не забуду, как в первый раз встретила Августа…

Август, Тиберий, Деций – система налицо.

– Я только что приехала в Москву и ждала связного в чайной у реки. По дороге я промерзла до костей и, когда вошла в кафе, поначалу была в состоянии только наслаждаться теплым влажным воздухом. Сквозь облака пара от самоваров было ничего не разглядеть, кроме блеска их красно-золотистой эмали, отражавшегося в зеркале в позолоченной оправе, висевшем над стойкой. А потом я заметила его и сразу поняла: вот он, тот самый.

– Неужели в ту же секунду?

Это признание ненадолго отвлекло Дженис от того факта, что миссис Би – самая настоящая шпионка.

– Да. А что такого? Дженис, вы разве не верите в любовь с первого взгляда?

Наверное, любовь с первого взгляда возможна, но только не для нее. Как бы ответить?

– Трудно не поверить, когда… – Дженис уже собирается добавить, что любовь с первого взгляда часто присутствует в историях из ее коллекции, но вовремя осекается. – Чем вы занимались в Москве?

– А сами как думаете, Дженис? Вы умная женщина, хотя изо всех сил стараетесь продемонстрировать обратное.

Удар довольно болезненный, но, по крайней мере, миссис Би не считает ее дурой.

– Полагаю, вам известно, что годы спустя мой муж стал главой МИ-6. А тогда он был моим руководителем в России, так мы и познакомились. После войны я изучала в Кембридже французский и русский языки, и меня завербовали, чтобы я сыграла маленькую роль в нашей операции в Москве. Как в прежние времена, так и в нынешние женщин часто недооценивают. Но мне хочется верить, что мои скромные труды не остались незамеченными. – И тут миссис Би портит свою исполненную достоинства, но уж слишком напыщенную речь, весело добавив: – А главное, это было настоящее приключение. Никогда не получала столько адреналина.

– Долго вы пробыли в Москве?

– В общей сложности пять лет, а потом мы с Августом поженились. На этом моей карьере пришел конец. Работать мне больше нельзя было – во всяком случае, заниматься тем, чем я хотела. Август поднимался все выше по служебной лестнице. В какие только страны нас не отправляли! Конечно, и у меня были определенные обязанности, связанные с его работой. Однако удовольствия я от них не получала. И все же я ни секунды не жалела о том, что стала его женой. Август говорил, что, когда увидел меня в облаке пара в чайной, почувствовал то же, что и я. – Затем миссис Би смущенно добавляет: – Дженис, я тогда была совсем другой женщиной. Конечно, красавицей меня назвать нельзя было, но Август всегда уверял, что харизмы у меня много.

– И вся она осталась при вас, – заметила Дженис, глядя на хозяйку сверху вниз.

Взглянув на Дженис с удивлением, миссис Би тихо отвечает:

– Спасибо, дорогая.

Дженис отворачивается, чтобы скрыть свои чувства. Она удивлена и растрогана. А еще Дженис лишний раз убеждается: чтобы узнать человека по-настоящему, надо услышать его историю. Но какой жанр у истории миссис Би? Шпионский роман? Рассказ о неудавшейся, если не считать первых пяти лет, карьере разведчицы? Или это самая обыкновенная история любви? Дженис подозревает, что третье предположение ближе к правде. Эта пара так сильно любила друг друга, что закрадывается мысль: а нашлось ли в их сердцах место для Тиберия?

Разговоры о супруге миссис Би и о шпионаже навели Дженис на мысль – она даже на время забыла про историю Бекки.

– Миссис Би, у вас с мужем наверняка обширные связи. Вы обращались за профессиональной помощью в связи с намерениями руководства колледжа?

– Я же не дура! – резко бросает миссис Би, явно жалея о том, что на секунду дала слабину. – Естественно, я консультировалась с юристами, но они только туману нагоняют – с одной стороны, то, с другой – се… Когда доживаешь до моих лет, большинство друзей, у которых можно попросить помощи, уже на кладбище. – Миссис Би принимается барабанить пальцами по подлокотнику кресла. – Конечно, Майкрофт мне никогда не откажет…

– Кто такой Майкрофт?

Миссис Би издает хриплый смешок:

– Так его прозвал Август. Настоящее имя этого человека – Фред Спинк, но Август всегда говорил, что умнее его никого не встречал. С виду Майкрофт маленький и неприметный, однако он много лет прослужил в юридическом отделе МИ-5. Разумеется, Майкрофт давно на пенсии, но, насколько мне известно, он нас не покинул. Если бы такой человек скончался, в «Таймс» напечатали бы некролог. Да, пожалуй, позвоню Майкрофту. – Миссис Би улыбается. – Он всегда был ко мне неравнодушен. – Судя по выражению лица, миссис Би жалеет, что сболтнула лишнего, и Дженис ничуть не удивляется, когда она сердито спрашивает: – Что, так и будете стоять столбом? Или все-таки немножко приберетесь?

Разговоры и про Бекки, и про шпионаж явно закончены. Дженис принимается мыть деревянный пол. Она уже собирается уходить, но тут миссис Би ее перехватывает:

– Я тут подумала… Этот привратник… Как, вы сказали, его зовут? Стэн? Так вот, очень хорошо, что Стэн с вами откровенен. Это может пригодиться.

Дженис гадает, к чему клонит старуха, а еще удивляется, что та живет здесь столько лет и до сих пор не помнит, как зовут привратника, а ведь он работает в колледже с ранней юности.

– Мне пришло в голову, что вы в уникальном положении – узнавать информацию для вас проще простого.

– И я уже этим пользуюсь, – не удержавшись, напоминает Дженис.

– Да, дорогая, вы и сами сообразили, что к чему.

Однако Дженис так легко не проведешь. На этот раз миссис Би обратилась к ней «дорогая» намеренно, а не как в прошлый раз – расчувствовавшись, под влиянием порыва. Старой кошелке что-то от нее нужно.

– Я вспомнила, что вы убираете в доме Тиберия, а значит, вполне можете что-нибудь услышать… Или наткнуться на какие-нибудь бумаги, когда вытираете пыль… Короче говоря, узнать что-то полезное.

– Нет! – Этот гневный выкрик сделал бы честь самой миссис Би. – У меня очень строгие правила работы с клиентами, и я отказываюсь шпионить за вашим сыном!

Дженис едва не прибавляет: «Как вам не стыдно!» Но потом видит, что в этом нет нужды. Миссис Би залилась таким же ярким румянцем, как после признания в том, что ночью с ней случился конфуз.

Глава 14. Один идеальный момент

– Ой, это вы!

Слова сами сорвались с языка, и обратно их не вернешь. Дженис представляет, как эти три слова висят над головой у водителя автобуса, точно белье на веревке. Дженис вспоминает историю Джорди и жалеет, что нельзя снять эти слова и прицепить на их место что-нибудь старое и затертое до дыр. Подойдет любая фраза. К примеру: «Один билет до остановки Риверсайд». Ей ведь именно туда и нужно: сначала заберет Деция, потом встретится с Адамом. Просто она никак не ожидала увидеть учителя географии, потому что думала совсем о другом – о беременной Бекки. Сразу возник соблазн свалить вину на миссис Би.

Нет, так нечестно! Дженис думать о нем не думала. Он по этому маршруту не ездит, тем более в середине дня.

– Вы что-то хотели?

Водитель смотрит на Дженис с улыбкой, и от этого она окончательно тушуется. Сколько времени она так простояла? Тут из-за спины доносится чей-то голос: «А побыстрее нельзя?» – и чары рассеиваются. Дженис прикладывает карту к валидатору и выбирает свободное место как можно дальше от водителя. Сердце стучит, как поршневой двигатель.

После второй остановки Дженис пересаживается поближе. Она уверена, что водитель ее не заметит, однако теперь ей видно его левое плечо. На следующей остановке Дженис снова меняет место, перебираясь на один ряд вперед. Здесь она по-прежнему вне поля зрения водителя, зато теперь видит почти всю его спину.

Дженис смущенно оглядывается: вдруг за ее передвижениями кто-нибудь наблюдает? Но другие пассажиры на нее не смотрят. Дженис вспоминает, как миссис Би возникла из облака пара в московской чайной. Встреча двух шпионов. Вот это настоящая романтическая история. А у нее что? Тут и рассказывать-то нечего. В унылый холодный четверг она села в обычный городской автобус и выставила себя полной идиоткой.

Вдруг Дженис приходит на ум одна история из ее коллекции, которая всегда вызывает у нее двойственные чувства. Дженис любит эту историю, ведь заканчивается она хорошо, но финал вызывает вопросы. И эти вопросы рискуют вывести ее из равновесия.

Артуру Лидеру за восемьдесят. Дженис иногда приходит к нему, когда его постоянная уборщица Анджела в отпуске. Артур любит порядок и четкий график. Дженис его не винит, ведь и она сама из той же породы. Однажды, когда Дженис гладила его рубашки, Артур рассказал, как познакомился с женой.

Будущая миссис Лидер пошла с другом в кино, но, когда после сеанса они вернулись к его машине, обнаружилось, что кто-то проник внутрь и украл дождевик хозяина. Пара сомневалась, обращаться ли в полицию из-за такого пустяка, но в конце концов они решили зайти в ближайший участок. В тот день дежурил некий детектив-констебль Лидер. Он посмотрел на стоявшую перед ним женщину (ее спутника Лидер едва заметил), и увиденное ему очень понравилось. Привлекательная брюнетка была одета в белоснежное платье с узкими голубыми полосками. Записывая марку и номер машины, детектив-констебль объяснил парню красавицы, что тому придется оставить автомобиль в участке: криминалисты должны осмотреть ее. Расправляя плечо рубашки Артура на гладильной доске, Дженис невольно улыбнулась: да, полиция нынче уже не та. Потом Артур поведал Дженис, как взял брюнетку за руку, чтобы снять отпечатки пальцев, ведь надо же исключить ее из числа подозреваемых. Когда она обмакнула кончики пальцев в чернила, а он приложил их к карточке, Артур понял: он пропал. Его сердце свой выбор сделало. Добросовестно записав показания – детектив-констебль Лидер всегда отличался добросовестностью, и, хотя в те времена он об этом не знал, ему предстояло дослужиться до главного констебля, – он велел рядовому констеблю отвезти девушку домой, и та уехала, забрав с собой его сердце. Перед этим Артур строго-настрого велел сидевшему за рулем констеблю запомнить, где она живет. Впоследствии мистер Лидер часто повторял, что дождевик он молодому человеку вернул, однако взамен украл у него девушку. Только много лет спустя на похоронах жены он узнал от ее сестры, что в тот вечер его красавица вернулась домой и объявила, что в Австралию не эмигрирует (именно таков был план сестер), потому что встретила мужчину, за которого выйдет замуж.

Эта история ставит Дженис перед непростым вопросом: а что, если порой главное в жизни не создать свою историю, а найти идеальный момент? Как в полицейском участке в Борнмуте. Или взять хотя бы тот морозный день в России и встречу в чайной. Дженис вспоминает свои слова, повисшие в воздухе, а потом улыбку водителя. Да, он ей улыбнулся. Конечно, Дженис не льстит себя надеждой, что это был идеальный момент. Однако он как минимум примечательный. Только шагая по дорожке к дому Деция, Дженис спохватывается и спешит напомнить себе, что она, вообще-то, замужняя женщина.

Она подходит к дому и видит, что дверь приоткрыта. Ее первая мысль: Деций сбежал и выскочил на дорогу. Она торопливо входит в коридор, оглядывается по сторонам и, услышав знакомое постукивание когтей по деревянному полу, от облегчения опускается на колени. А потом из кухни показывается сам Деций и бежит к ней балетными шажками, при виде которых невозможно сдержать улыбку. Деций смотрит сначала на Дженис, потом на открытую дверь у нее за спиной. Весь его облик говорит: «Серьезно? По-твоему, я совсем дурак?»

Дженис гладит Деция по кудрявой голове, давая понять, что ничуть в нем не сомневалась, и тут из гостиной доносятся голоса.

– Не понимаю, почему ты сваливаешь вину на меня.

Миссис АгаАгаАга. Ее голос безошибочно узнаваем.

– Не важно, кто виноват… – отвечает сердитый Тиберий; лучше бы он остался для Дженис мистером НетТолькоНеСейчас, но теперь она о нем так думать не может. – Однако это все усложняет.

– Ты же сам велел нанять для нее помощницу, – тоном капризного ребенка напоминает миссис АгаАгаАга.

– Да, но я не ожидал, что кто-нибудь согласится, тем более миссис Пи. Она ведь просто бессловесное ничтожество. А матушку ты знаешь. Я думал, она эту серую мышь прожует и выплюнет.

Дженис кипит от негодования. Да как он смеет? И… он называет мать матушкой?!

– Тибс, так ты хочешь, чтобы миссис Пи у нее убирала, или нет?

Тибс?!

– Единственное, чего я хочу, – увезти матушку из этого дома. Ей небезопасно жить там одной. Ты же видела, она еле ходит. А лестница в доме такая, что только и жди несчастного случая.

– Можно поставить лестничный лифт.

– Не говори глупостей! – рявкает Тиберий. Да, яблочко от яблоньки недалеко падает, отмечает Дженис. – В историческом здании лифт устанавливать нельзя.

– Я просто подумала…

– А зря. Из-за тебя мне теперь надо думать, как выпутаться из этой ситуации. Здание необходимо использовать для академических целей, именно этого хотел бы батюшка. И она ошибается, дело вовсе не в деньгах.

Дженис не до того, чтобы удивляться из-за «батюшки». Ее до сих пор трясет от злости. Бессловесное ничтожество?! И про какие деньги он говорит? Голова идет кругом.

А тем временем Тиберий совсем раскипятился:

– Помещение просто великолепное, а у колледжа нет к нему доступа! Ну зачем ей одной такой здоровенный дом? Не удивлюсь, если из-за этого ее электрокамина ночью вспыхнет пожар и от здания одни головешки останутся! Да, она моя мать, но сколько можно иметь мои мозги?

Так вот откуда Деций понабрался грубостей.

Между тем Тиберий немножко успокаивается и произносит:

– Ну, я пойду, а то на поезд опоздаю.

Одним стремительным движением Дженис вскакивает и пулей вылетает за порог. Игнорируя вопрос «Что за хрень?», написанный на морде Деция, Дженис захлопывает дверь у него перед носом и трясущимся пальцем жмет на кнопку звонка.

Гуляя по полям вместе с Адамом, Дженис необычно молчалива, а впрочем, мальчик этого не заметил. У него и своих дел хватает: носится с Децием наперегонки и сооружает препятствия, чтобы фокстерьер через них перепрыгивал. Можно подумать, мальчик тренирует пса для конных соревнований. Все свои действия Адам сопровождает бойкими комментариями, и у Дженис на сердце становится теплее. Какой же он все-таки еще ребенок! Что ж, пусть хотя бы на полчаса он сбросит с плеч непомерно тяжелый груз. Дженис наблюдает, как Адам пробирается сквозь заросли, перепрыгивает через поваленные деревья и подбадривает Деция, уверяя, что тому по силам одолеть полный круг. Это совсем незначительный, но вместе с тем неожиданно идеальный момент.

Следя за играющими мальчиком и собакой, Дженис прокручивает в голове только что услышанный разговор. Отрицать, что она подслушивала, глупо. Дженис рада, что Адам занят. Ей нужно время для раздумий. Что, если Тиберий прав? Может быть, миссис Би и впрямь опасно жить в старом доме одной? И вообще, разве справедливо, что одна-единственная взбалмошная старуха занимает помещение, которым могли бы пользоваться студенты? Дженис неприятно это признавать, но, кажется, в словах сына миссис Би есть своя правда. А чего бы хотел муж старухи? О его воле можно судить только со слов миссис Би. И что там Тиберий говорил про деньги? О каких деньгах речь? И если, как он выразился, дело не в них, значит ли это, что миссис Би перевезут в какое-нибудь приятное, а главное, более подходящее для нее место? Раньше Дженис представлялись страшные сцены: родной сын выгоняет миссис Би из собственного дома и запирает ее в захудалом доме престарелых. Но теперь они стремительно меркнут.

А потом мысли Дженис поворачивают совсем в другую сторону. Эта улыбка в автобусе… Разве можно о ней не думать? Такая приятная, такая дружелюбная. Дженис, конечно, почувствовала себя дурой, но не похоже, чтобы водитель автобуса, напоминающий учителя географии, над ней насмехался. Такое чувство, будто он хотел с ней чем-то поделиться. Вот только чем?