Текст книги "Зависть"

Сам Ной тоже не был сентиментален, и ему была непонятна фанатическая приверженность Дэниэла традициям и семейной истории. Он, однако, понимал, что старый Мадерли не откажется от своих принципов, какими бы идиотскими они ни были, и что обломать ему рога будет очень и очень непросто.

Увы, этого не понимал и не мог понять Моррис Блюм. Для него издательский дом «Мадерли-пресс» был лишь лакомым куском, который необходимо схватить, и чем скорее, тем лучше. При этом ничто или почти ничто не мешало ему удовлетвориться каким-нибудь другим, не столь крупным и более покладистым издательством и в считанные месяцы превратить его в крупный издательский трест, который сотрет в порошок и «Мадерли-пресс», и остальных конкурентов.

А этого не понимал уже Дэниэл Мадерли, и Ной, как ни старался, не смог втолковать ему столь очевидной истины.

– Я помню про срок, – раздраженно бросил он Наде. – И постараюсь в него уложиться.

– А как насчет Марис?

– Она улетела по делам во Флориду.

– В Джорджию.

– Что?..

– Ты говорил – Марис поехала в Джорджию.

– Да какая разница! Главное, что она далеко, и никто не помешает мне спокойненько обработать старика. Я уже указал ему на выгодные стороны предложения об объединении с «Уорлд Вью»; теперь надо довести до его сведения, что он потеряет, если откажется.

– А что будет, когда Марис вернется?

– Она сделает то, что скажет ей отец.

– Я тебя не об этом спрашиваю…

О, господи!.. Ной устало вздохнул и, закрыв глаза, с силой потер переносицу. Только этого разговора ему не хватало! Как будто у него и так мало проблем!

– Я знаю, что ты имеешь в виду, Надя… – Открыв глаза, он опустил руку и посмотрел на нее. – Сама посуди: разумно ли будет требовать у Марис развода сейчас? Нет, нет и нет! С этим придется подождать по крайней месяц до тех пор, пока не будет подписан договор с «Уорлд Вью». Тогда, кстати, у Марис будет дополнительный стимул со мной развестись, – Нои снова вздохнул. – Неужели ты думаешь, что мне нравится жить с ней и лизать Дэниэлу задницу?

– Мне бы не понравилось, – заявила Надя.

– А поставь себя на мое место! Мне приходится еще тяжелее… – Он немного помолчал, надеясь, что Надя улыбнется, но она осталась серьезной.

– И все же… – проговорила она. – Может быть, тебе неприятно лизать задницу старому упрямцу, но как насчет задницы Марис? Вдруг ты будешь по ней скучать?

Ной сухо рассмеялся.

– Я не буду скучать о своей жене, Надя. Мне жаль терять хорошего редактора, но с деньгами Блюма я смогу нанять троих… нет, пять, десять таких, как она! Но даже если я не сумею найти подходящего редактора, у меня будут мои десять миллионов. Этого вполне достаточно, чтобы утешиться.

Лицо Нади неожиданно стало мрачным, почти угрюмым.

– Ты действительно хочешь, чтобы я вскружила Моррису голову? – спросила она.

– Фигурально выражаясь – да.

– А как насчет того, что ты говорил раньше? Ты сказал, что пойдешь на это ради нас… Это правда?

Вместо ответа Ной привлек ее к себе и поцеловал. Надя развела в стороны полы его рубашки и, приникнув губами к соску, принялась игриво его покусывать.

– Так это правда?..

– Сейчас я готов признаться в чем угодно – даже в том, что готовил покушение на президента.

Хрипло рассмеявшись, Надя погладила его через брюки.

– Не желаю делить тебя с этой школьницей! – проговорила она. – Мне хочется, чтобы ты принадлежал только мне.

– Мне… тоже… хочется. – Ной расстегнул брюки. Надя тотчас опустилась на колени и медленно провела кончиком языка по его напряженному члену. Ной закряхтел от удовольствия.

– Займись тем, что получается у тебя лучше всего, а Мадерли предоставь мне, – пробормотал он. – Вот увидишь, как я с ними разделаюсь.

9

Паркер сидел за компьютером уже несколько часов. Он давно проснулся и пытался работать, но никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. Ум его то и дело принимался блуждать или прыгал с одного на другое, точно пущенный умелой рукой камешек по воде.

Майкл принес ему третью чашку кофе. Ставя ее на стол, он сказал:

– Твоя гостья вышла из флигеля и движется к нам по дорожке вдоль берега. Она часто останавливается и любуется морем, но скоро она будет здесь.

Паркер сам попросил Майкла проследить за Марис. Выслушав доклад, он кивнул, с интересом глядя на растекавшийся по столу кофе. Обычно Майкл был очень аккуратен, но сегодня с ним явно что-то случилось. Выплеснувшись из чашки, кофе подтек под блокнот с рукописными заметками, а теперь тонкий коричневый ручеек подбирался к клавиатуре.

Подняв голову, Паркер внимательно посмотрел на своего старшего товарища.

– Извини, сейчас я уберу, – сказал Майкл.

– Будь так любезен…

Майкл фыркнул.

– Послушай, – сказал Паркер, – если тебе хочется что-то сказать – скажи, а не веди себя как мальчишка.

– Мне кажется, ты отлично знаешь, что я хочу сказать.

– Ты хочешь меня поздравить?

– Вовсе нет. Пора взглянуть на вещи трезво, Парк. Или ты действительно ждешь, чтобы тебя похвалили за удачную выдумку?

– Но ведь она здесь, не так ли?

– Да, она здесь, – подтвердил Майкл, но его лицо не выразило ни радости, ни воодушевления, и Паркер нетерпеливо дернул плечами.

– Ну что тебе опять не нравится? Ведь мы же с тобой обо всем говорили, и не раз! Я забросил наживку, и вот – рыбка клюнула, как мы и надеялись. Если ты в чем-то сомневаешься, почему ты не выбросил записку с телефонными номерами, которую принес тебе шериф?! Ведь ты передал ее мне, хотя мог этого не делать! Мне оставалось только позвонить, и вот – она приехала. Чем ты теперь не доволен?

Повернувшись, Майкл сердито затопал на кухню.

– Кажется, у меня булочки подгорели, – буркнул он через плечо.

Паркер вздохнул, вытер кофе тряпкой и, бросив на подоконник намокший блокнот, снова уставился на экран компьютера, но всякое желание работать пропало окончательно. Он никак не мог сосредоточиться на двух последних абзацах, которые написал. Сейчас они казались ему бессмысленными, простым нагромождением ничего не значащих слов и не связанных между собою фраз. Пытаясь постичь их смысл, Паркер заставил себя прочесть абзацы слово за словом, но яснее они от этого не стали. С тем же успехом он мог читать текст на суахили.

Неожиданно Паркер понял, почему он перестал понимать написанное. Он нервничал, волновался, как школьник! Это было по меньшей мере странно, поскольку его план осуществился почти в точности так, как он задумывал. Правда, по ходу дела ему пришлось внести кое-какие уточнения, однако они были сделаны только для того, чтобы лучше приспособиться к характеру Марис. В целом же она реагировала на созданные им ситуации намного лучше, чем он ожидал.

Пожалуй, заманить ее на Санта-Анну оказалось даже слишком просто, подумал Паркер, вспоминая предшествующие события. Ему достаточно было только потянуть за ниточки, и вот уже Марис, как послушная марионетка, шагает по канату и отплясывает твист. Должно быть, из-за этого Майкл так надулся. Ведь она ничего не подозревала, и это превращало ее почти в жертву.

«Но она не жертва!» – упрямо подумал Паркер.

Да, ему пришлось кое-что предпринять, чтобы заставить Марис сделать то, что он хотел, однако, по большому счету, она всегда могла остановиться. Никто ее не вынуждал, не ставил в безвыходное положение – все зависело только от того, насколько понравится ей «Зависть» и понравится ли вообще.

Это обстоятельство и было причиной его волнения, и совсем не потому, что от этого зависело осуществление его плана. Мнение Марис интересовало Паркера как писателя – ему очень хотелось услышать, что она думает о тех двадцати страницах, которые вчера вечером она унесла с собой. Что, если Марис скажет – чушь собачья? Что, если она вежливо поблагодарит за возможность ознакомиться с продолжением, но скажет – оно ей не понравилось, и откланяется?

В этом случае его план полетит ко всем чертям, а самолюбие будет глубоко уязвлено.

Не в силах продолжать работу, Паркер повернулся вместе с креслом к окну и увидел Марис, которая медленно шла по дорожке, соединявшей флигель с особняком. Когда-то в этом небольшом уютном домике помешалась летняя кухня, но он решил устроить там комнаты для гостей. Правда, гости у него бывали редко, и Паркер не планировал увеличения их числа в обозримом будущем, однако распорядился, чтобы флигель был перестроен и оборудован всем необходимым.

И вот теперь в нем появилась гостья – или птичка, сама залетевшая в ловушку, которая должна была вот-вот захлопнуться.

Марис тем временем подняла голову, увидела его в окне «солярия» и, улыбнувшись, помахала рукой. Помахала? Паркер не помнил, когда в последний раз ему вот так махали рукой. Чувствуя себя полным дураком, он тоже поднял руку и помахал в ответ.

Меньше чем через минуту Марис уже входила в стеклянную дверь.

– Доброе утро. Паркер.

– Привет.

Ее кожа все еще казалась влажной, и пахло от нее каким-то душистым мылом – кажется, земляничным. Рукопись Марис держала в руке.

– Как здесь здорово! – воскликнула она и счастливо рассмеялась. – Вчера в темноте я так и не разглядела твою усадьбу толком, но сегодня… Это просто чудо! Теперь я понимаю, почему ты здесь поселился. – Она обернулась, чтобы бросить еще один взгляд на бархатную лужайку, белый пляж и лазурные просторы Атлантики. – Должно быть, тебе здесь так покойно…

– Извини, я забыл дать тебе фен.

Марис машинально заправила за ухо влажную прядь.

– Действительно, я его не нашла, – сказала она, – но в такое теплое утро это не важно. Мне было даже приятно, что волосы мокрые. Что касается твоею гостевого домика, го за исключением фена там есть все необходимое. Мне там было очень хорошо.

– Рад это слышать.

Паркер продолжал внимательно ее рассматривать. Как он и рассчитывал, его пристальный взгляд смутил Марис.

– …И мебель. – добавила она несколько растерянно. – Вся мебель подобрана с большим вкусом, а главное – без той пестроты, без смешения стилей, какие иногда встречаешь в домах, обставленных «под старину». Особенно мне понравилась кровать с коваными спинками и ванна на ножках в виде львиных лап.

– Это Майкл придумал.

– Блестящая идея!

– Да он у нас большой любитель железных кроватей, бронзовых ванн и резных каминов.

– Просто он внимателен к деталям.

– Вероятно.

Некоторое время оба неловко молчали, потом вдруг заговорили одновременно.

Паркер сказал:

– У тебя блузка мокрая. Марис сказала:

– Я прочла первую главу…

– Ну и что скажешь?

– Блузка?..

– Да. Она мокрая.

Марис опустила взгляд. Она была одета в ту же юбку и блузку, в которых приехала на Санта-Анну, и Паркер заметил это сразу, как только она вошла. Весь ее багаж остался в отеле в Саванне, и доставить его в усадьбу не представлялось возможным – во всяком случае, не вчера вечером, когда, поддавшись на уговоры Майкла, Марис согласилась переночевать в гостевом флигеле.

Именно поэтому сегодня ей пришлось надеть то, что было на ней накануне; только жакет Марис оставила в домике, так как утро выдалось по южному жарким. И вот теперь спереди на блузке отпечатался влажный след, в точности повторявший кружевные узоры ее лифчика.

Выпрямившись, Марис нервно свернула страницы рукописи в трубочку, стараясь подавить подсознательное желание прикрыть ими грудь.

– Вчера я постирала кое-какие веши, но они не успели высохнуть.

«Веши, – подумал Паркер. – Она употребила множественное число. Это значит – лифчик и трусики. В чем же она спала?.. Голышом?» От этих мыслей ему неожиданно стало жарко, и он почувствовал, как его лоб покрывается испариной.

– В домике есть калорифер, – заметил он.

– Наверное, это влажность виновата. – Марис неуверенно улыбнулась.

– Наверное.

Их взгляды на мгновение встретились, но Марис сразу же отвернулась. Паркер понял – ему таки удалось ее смутить, и это, пожалуй, было очень неплохое начало. Нет, просто отличное!.. Паркер собирался продержать ее в таком состоянии как можно дольше, надеясь ослабить возможное сопротивление. Жаль только, что Майкл не одобрял его стратегии.

Наклонившись вперед, Паркер вытащил из ее пальцев свернутую в трубку рукопись.

– Ты прочла?..

– Три раза.

Паркер удивленно приподнял брови:

– Вот как?

– Да. И надо сказать – у меня есть несколько замечаний.

– Каких же? – Он обиженно вздернул подбородок.

– Кто-нибудь будет завтракать? – спросил Майкл, появляясь в дверях. Перед собой он толкал ресторанную тележку на колесиках, на которой стояли тарелки с яичницей, беконом и большое блюдо с нарезанной ломтиками дыней. В плетеной корзинке, накрытой полотенцем, лежали свежевыпеченные булочки. В супнице дымился горячий бульон, а в мисках с овсянкой таяли кусочки сливочного масла.

У Паркера, который давно был голоден, рот наполнился слюной, а в животе заурчало; тем не менее он сердито покосился на Майкла, который, как назло, появился в самый неподходящий момент. Паркер, впрочем, был почти уверен, что Майкл подстроил это нарочно.

– Ладно, – проворчал он, – я с тобой потом поговорю.

– О чем? – притворно удивился Майкл, продолжая избегать его взгляда.

– Сам знаешь. – Паркер состроил ему свирепую гримасу, но Майкл и ухом не повел. Поклонившись Марис, он жестом пригласил ее за стол, на котором Паркер иногда обедал во время работы.

– Боже мой! – проговорила Марис, пока Майкл наполнял ее тарелку. – Обычно я завтракаю тостами и кофе!..

Негромко фыркнув, Майкл напомнил ей, что завтрак – это наиважнейшая из трех дневных трапез, так как от него зависит настроение на весь день.

– …Как полопаешь, так и потопаешь. – Этим высказыванием он закончил свое короткое назидание, и лишь некоторое время спустя до Марис дошло, что Майкл слегка переврал известную пословицу.

– Возьмите булочку, Марис, а я налью вам бульона, – предложил Майкл. – Бульон из баранины, но я думаю – вам понравится.

Вот уже несколько лет Марис старалась избегать жирной пищи. Не то чтобы у нее были проблемы с весом или с сосудами – просто в Нью-Йорке считалось дурным тоном не заботиться о своем здоровье, поэтому вкус бульона – довольно жирного и приправленного какими-то незнакомыми специями – был ей незнаком. Впрочем, после нескольких ложек Марис поняла, что перед ней удивительно вкусная вещь.

– Вы так едите каждое утро? – спросила она, когда ее чашка опустела.

– Нет, просто сегодня – особый случай, – ответил Майкл.

– Он пытается произвести на тебя впечатление, – заметил Паркер.

– Что ж, ему это удалось. – И Марис улыбнулась Майклу такой улыбкой, что Паркер испытал что-то вроде приступа ревности.

– Было бы лучше, если бы вместо булочек ты принес ей фен, – проворчал он, низко наклонившись над своей тарелкой.

Закончился завтрак более или менее мирно. Майкл и Марис болтали о разных пустяках, и только Паркер, очистив свою тарелку в рекордно короткий срок, покатил свое кресло в кухню. Он продолжал нервничать, поэтому, когда Майкл сделал движение, чтобы отправиться за ним, Паркер поспешно сказал:

– Не беспокойся, я справлюсь…

На кухне он некоторое время сидел неподвижно, глядя в одну точку и стараясь дышать глубоко и ровно. Потом он взял со стола деревянный поднос, положил его на колени и, поставив на поднос кофейник с горячим кофе, вернулся в «солярий». Майкл и Марис вели светскую беседу о выращивании рододендронов, а Паркер готов был грызть ногти от нетерпения. Когда же они заговорили о сравнительных достоинствах «Кошек» и «Бульвара Сансет»*,[2]2
  «Кошки» и «Бульвар Сансет» – известные бродвейские мюзиклы


[Закрыть] он едва не задушил обоих. Спора о том, следует ли разрешить женщинам играть в Национальной баскетбольной ассоциации, Паркер вынести уже не мог.

– Может быть, поговорим о моей книге? – вмешался он, довольно нелюбезно перебив обоих.

– Куда ты спешишь? – удивился Майкл. – Твоя книга никуда не убежит, да и Марис, я думаю, тоже.

– Позволю себе напомнить, что это не светский прием и не семейный завтрак. Мы здесь по делу.

– А жаль… – Майкл принялся собирать пустую посуду и составлять обратно на тележку. – Мне не часто удается поболтать с приличным человеком.

– А я, по-твоему, неприличный?

– Не особенно.

Рассмеявшись, Паркер скомкал салфетку и ловко закинул ее на тележку.

– Ладно, тащи это все на кухню и возвращайся скорее. Ты уже показал Марис, какой ты щедрый и гостеприимный хозяин, но я-то знаю: тебе не терпится узнать, что она скажет о моей «Зависти».

Майкл вышел, что-то бормоча себе под нос, а Паркер повернулся к Марис.

– Готов спорить на что угодно, этот не слишком лестный монолог посвящен мне, – сказал он, как только Майкл исчез в кухне и не мог их услышать.

– Он – твой родственник? – поинтересовалась Марис.

– Не по крови.

– Но он тебя любит.

Паркер остро взглянул на нее, но, когда он увидел, что Марис не пытается язвить, выражение его лица несколько смягчилось. Несколько секунд он раздумывал, потом медленно кивнул:

– Да, пожалуй. Я думаю, можно и так сказать…

– Разве ты никогда об этом не задумывался?

– Задумывался, но… не такими словами.

– Майкл всегда заботился о тебе?

– Нет, не всегда.

– Я имела в виду после… после несчастного случая…

– Несчастного случая?!

Марис указала на его инвалидное кресло:

– Мне показалось…

– С чего ты взяла, что это был несчастный случай?

– Разве с тобой произошло что-то другое?

Из кухни появился Майкл, но, почувствовав, что мешает серьезному разговору, нерешительно остановился на пороге. Паркер махнул ему рукой. На этот раз он был почти благодарен ему за невольное вмешательство. А может – и даже скорее всего! – вольное. Мало что ускользало от внимания Майкла Стротера.

Набрав полную грудь воздуха, Паркер медленно выдохнул и повернулся к Марис, которая села на плетеный диванчик в углу, предварительно сдвинув в сторону несколько географических атласов.

– О'кей, давай с этим кончать, Марис. Что ты хочешь сказать?

Она рассмеялась.

– Это не суд, и я не судья, – сказала она.

– Нет?

– Совсем нет. Но свое мнение у меня имеется, и я хотела бы его высказать. То, что я прочла, мне понравилось. Очень понравилось… – Она замолчала, переводя взгляд с него на Майкла и обратно.

– Что-то мне подсказывает, что следующее предложение ты начнешь с большого-пребольшого «но»… – заметил Паркер. Он старался говорить шутливым тоном, но голос его чуть заметно дрожал, и Марис снова улыбнулась.

– То, что я держу в руках, – только набросок, Паркер. Превосходный набросок, и все же это не совсем…

Майкл негромко кашлянул и, опустив голову, уставился на мыски своих кроссовок.

– Набросок?

– Именно… – Марис облизала пересохшие губы. – Да, написано очень хорошо, просто великолепно написано, но… Ты скользишь по поверхности, даешь только контуры, общие описания событий, тогда как они должны быть глубже, рельефнее.

– Понятненько…

– Да нет же, Паркер, это совсем неплохо, просто…

– Ты хочешь сказать – хуже некуда? – развернув кресло, Паркер покатился к стеклянной стене и остановился там спиной к Марис, неотрывно глядя на побережье, где легкие волны накатывались на песчаный пляж. На Санта-Анне сильный прибой случался крайне редко, и берег не был обезображен волноломами, дамбами и прочими инженерными сооружениями, уродующими континентальное побережье возле портов и поселков.

– Я вовсе не разочарована тем, что я прочла, – сказала за его спиной Марис. – Скорее наоборот…

В наступившей неловкой тишине ее негромкий голос прозвучал робко, почти испуганно. Из кухни доносился шум воды – там работала посудомоечная машина, но это был единственный звук, нарушавший безмолвие большого дома.

Неожиданно плечи Паркера начали трястись, и он поспешно закрыл ладонью рот, стараясь заглушить рвущиеся из груди звуки.

– О, Паркер, пожалуйста, не надо! – воскликнула Марис. Теперь она действительно не на шутку испугалась.

Этого он уже не выдержал. Повернувшись к ней вместе с креслом, Паркер захохотал во все горло. К нему немедленно присоединился Майкл.

Марис ничего не понимала.

– Твоя взяла, старый черт! – выдавил наконец Паркер. – С меня пятьдесят баксов.

– Я же говорил, – откликнулся Майкл, довольно хихикая. – Интуиция никогда меня не подводила!

Марис вскочила с дивана и с гневом посмотрела на обоих. Уперев кулаки в бока – чего, строго говоря, ей делать не следовало, так как тонкая блузка на груди тотчас натянулась, и мокрые кружева под ней обозначились яснее, – она сердито сказала:

– Несомненно, речь идет о какой-то очень веселой шутке! Не хотите ли посвятить меня в подробности, чтобы и я могла посмеяться вместе с вами?

– Это не шутка, Марис. – Майкл перестал смеяться, и на лице его даже появилось виноватое выражение. – Это было… гм-м… что-то вроде эксперимента. Лучше сказать – испытания.

– Испытания?

– Несколько месяцев назад мы прочли о вас статью в одном профессиональном журнале. Мне показалось – вы действительно отличный редактор и знающий издатель. А Паркер начал спорить, что вы, скорее всего, ничего особенного собой не представляете и что статью заказал ваш отец…

– Я сказал не «заказал», а «заплатил», – вставил Паркер. – Он заплатил за публикацию. А потом ваш отдел рекламы состряпал хвалебную статью, в которой тебя превозносили до небес.

– Да, – с несчастным видом согласился Майкл. – Уж очень вас в ней хвалили, Марис!.. Вот Паркер и завелся. Он сказал, что своей репутацией вы, без сомнения, обязаны деньгам своего папеньки и что вы выглядите слишком молодой и… гм-м… неопытной…

– Я сказал – «глупой», – снова поправил Паркер.

– …Чтобы отличить хороший текст от плохого, и что вы, наверное, не читаете ничего, кроме журнальных статей…

– О себе, – ввернул Паркер.

– Еще он сказал, – продолжил Майкл, бросив на него предостерегающий взгляд, – что хорошим книгам вы предпочитаете хороший… гхм!..

– Подберите нужное слово и заполните пропуск! – с блаженной улыбкой заключил Паркер.

Все это Марис выслушала молча, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. Наконец она повернулась к Паркеру, и он сразу понял, что, когда в книгах пишут «ее глаза метали молнии», это не просто метафора.

Глаза у Марис были серовато-синими – совсем как грозовые тучи, которые внезапно наползают с запада жарким летним полднем, закрывая солнце. Обычно они были спокойны, но могли отражать и гнев, и ярость. Сейчас ее глаза потемнели, словно туча, готовая метнуть вниз жаркую молнию.

– По-моему, ты обиделась, – спокойно заметил Паркер, небрежно пожимая плечами. – Но припомни: я сделал все, что только было в моих силах, чтобы помешать тебе приехать сюда. Но ты все равно притащилась… Когда вчера вечером я, – он покосился на Майкла и решил не упоминать про поцелуй, – пытался убедить тебя уехать, ты не послушалась.

Но этих объяснений было явно недостаточно, чтобы Марис простила его.

– По-моему, ты законченный сукин сын! – отчеканила она.

– По большей части – да, – согласился Паркер и скромно потупился.

– Ты пытался меня проверить!

– Грешен, – согласился Паркер. – Пытался.

– И если бы я начала хвалить твою рукопись, ты бы понял, что я лгу…

– Или что ты – паршивый редактор.

– Я-то знал, что это не так, – вмешался Майкл, стараясь как-то смягчить ситуацию. – Мне приходилось читать книги, которые редактировали вы, Марис. Вот почему я сказал Паркеру, что его мнение о вас как о неопытном или неумелом редакторе является ошибочным. Когда же он предложил поспорить на пятьдесят долларов, я согласился… – Он слегка пожал плечами. – Это был верный выигрыш, я ничем не рисковал.

Марис кивнула в знак того, что слышала, однако гнев ее нисколько не остыл. Впрочем, на Майкла она почти не сердилась – больше всего ее пил Паркер, который сидел в своем инвалидном кресле и улыбался довольной улыбкой крокодила, который только что проглотил гнездо болотной уточки вместе с утятами. Несомненно, он продолжал поддразнивать ее, и Марис решила – это не должно сойти ему с рук. Она готова была сказать ему какую-нибудь резкость, но не знала – какую; пока же она раздумывала, Паркер спросил:

– Ну что, теперь-то ты жалеешь, что приехала? Может, принести тебе телефон, чтобы ты могла вызвать катер и вернуться на континент?

Марис набрала полную грудь воздуха и неожиданно для себя выпалила:

– От чего умер отец Тодда?

Паркер почувствовал, как сердце в груди подпрыгнуло от облегчения и радости. Его улыбка, которая так раздражала Марис, была лишь способом скрыть собственные волнение и тревогу, однако этого она знать не могла.

– Он скончался внезапно или, может быть, он долго болел? – уточнила она.

– Так ты все-таки хочешь поговорить о книге? Марис пропустила этот вопрос мимо ушей.

– Как воспринял Тодд эту потерю? Он страдал или, наоборот, радовался, что его отец избавился от мучений? Любил ли он отца? Старался ли ему подражать? Или эта смерть освободила Тодда от морального ига и тирании отца? – Придвинув плетеный стул к креслу Паркера, Марис села и выхватила у него из рук рукопись. – Надеюсь, ты понимаешь, к чему я подбираюсь?

– К тому, что мои персонажи страдают схематичностью.

– Именно! Ты должен сделать их объемными, облечь, так сказать, скелет плотью. Откуда родом были Тодд и Рурк, кем были их родители, в каких условиях они воспитывались и росли… Все это очень важно. Да, ты пишешь, что они оба хотели стать писателями, но не объясняешь, как появилось у них это желание. Почему они выбрали такой путь? Просто потому, что оба с детства любили литературу, или сам процесс писания был для них чем-то вроде катарсиса – способа дать выход своим чувствам, мыслям, переживаниям?

– Катарсиса?..

– Ты слушаешь меня или нет?

– Ладно, в следующий раз буду держать под рукой словарь.

– Ты отлично знаешь, что означает это слово! – отрезала она.

Паркер снова улыбнулся.

– Да, знаю. – Краем глаза он увидел, что Майкл тихонько встал и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Марис не обратила на это внимания – гнев все еще бурлил у нее внутри, и она не замечала ничего вокруг.

– Жизнь в общежитии студенческой общины…

– В другой главе об этом написано подробнее.

– Ага, значит, есть еще одна глава!

– Я работал над ней сегодня утром, – быстро нашелся Паркер.

– Отлично. Что касается первой главы, повторю: она мне очень понравилась, несмотря на… то, что я тебе только что сказала. Когда я ее читала, я буквально ощущала запах нестиранных носков. А эпизод с зубной щеткой – он просто великолепен! Мне даже не верится, что такое можно выдумать. Быть может, ты взял его из собственного опыта?..

– Над чем еще мне стоит поработать? – холодно осведомился Паркер, и Марис кивнула:

– Ага, понимаю, я задала слишком личный вопрос.

– Если вчера ты постирала свое белье, тогда в чем ты спала?

Марис даже задохнулась от возмущения. Слегка отдышавшись, она открыла рот, чтобы отбрить наглеца, но передумала. Закрывая рот, она случайно клацнула зубами, и Паркер это услышал.

– Ни в чем, правда? – сказал он и ухмыльнулся.

Марис опустила глаза. Паркеру показалось, она смотрит на его ноги, и ему захотелось сказать: «Да, ноги у меня больные, но эта штука работает отлично. Если хочешь убедиться – можешь ее потрогать». Но он промолчал, испугавшись, что тогда она точно вызовет катер и уедет от него навсегда.

– Ты права, – проворчал он. – Не стоит задавать слишком личных вопросов.

Марис кивнула и, не поднимая головы, стала просматривать страницы рукописи, на полях которой сделала кое-какие пометки.

– Да, первую главу надо сделать более развернутой, – сказала она и исподтишка покосилась на Паркера, следя за его реакцией. Он ничего не ответил, и Марис со вздохом выпрямилась. – Ты знал, что я это скажу, правда?

Паркер кивнул:

– Как ты справедливо заметила, я скользил по поверхности, не углубляясь в детали.

– И ты сделал это только для того, чтобы проверить мою редакторскую квалификацию?

– Гм-м…

– Ты устроил мне что-то вроде экзамена, как при приеме на работу, правда?

– Что-то вроде того.

Улыбка Марис показалась Паркеру снисходительной, всепрощающей – так мать смотрит на свое непутевое дитя. Она явно решила быть «хорошим парнем» и не отвечать злом на зло. От этого Паркеру стало не по себе. Он бы предпочел, чтобы Марис пришла в ярость, накричала на него, обозвала подонком и мерзавцем, наконец, влепила ему пощечину. Если бы она проявила себя настолько же стервой, насколько он сам был мерзавцем, ему было бы легче исполнить то, что он задумал. Но она повела себя совершенно иначе. Они с Марис словно выступали в разных весовых категориях, причем она об этом даже не подозревала.

– У тебя есть полное право послать нас с Майклом к чертовой бабушке, а то и подальше, – сказал он.

– Мой отец не одобряет подобных выражений, – ответила Марис с достоинством.

– Значит, ты действительно «папенькина дочка»?

– Как правило, да, потому что он очень хороший отец. Мой папа – джентльмен и очень много знает. Мне кажется, ты бы ему понравился.

Паркер хрипло рассмеялся.

– Вряд ли, если, конечно, он настоящий джентльмен.

– Ошибаешься. Папе всегда нравились отважные и дерзкие люди. Думаю, он бы даже назвал тебя крутым.

Паркер снова улыбнулся.

– Разные люди вкладывают в это слово разный смысл.

– Как бы там ни было, папа прочитал твой пролог, и он ему понравился. Он сам сказал, чтобы я занялась этим проектом.

Кивком головы Паркер указал на страницы, которые она держала в руке.

– Так занимайся!..

Марис опустила голову и снова стала листать рукопись, просматривая свои пометки.

– Ты можешь не спешить, Паркер, – сказала она. – Объем тебе тоже никто не ограничивает. В случае необходимости рукопись можно будет сократить в процессе редактирования – я сама этим займусь. Единственный совет – не вываливай всю информацию о персонажах в первых же главах – лучше всего, если она будет равномерно разбросана по всему тексту, чтобы читатель постепенно узнавал, как жили герои, какими они были до того, как впервые увидели друг друга.

– Я уже знаю… – Паркер постучал себя согнутым пальцем по виску. – Вот здесь.

– Превосходно, Паркер, только читатели, к сожалению, не могут читать твои мысли.

– Тем хуже для них!

Марис выровняла страницы и отложила рукопись.

– Что ж, у меня пока все, – сказала она и улыбнулась. – Я рада, что выдержала ваше дурацкое испытание. Ты не представляешь, как сильно я соскучилась по такого рода работе. Я и сама этого не сознавала, пока вчера вечером не начала работать с твоей рукописью. Мне всегда нравилось править текст по-своему, а потом спорить с автором, в особенности – с талантливым автором.

Паркер ткнул себя пальцем в грудь:

– Талантливый автор – это, очевидно, я?

– Очевидно и бесспорно.

Ее взгляд, такой открытый, искренний и серьезный, заставил Паркера внутренне поежиться. Отвернувшись, он долго смотрел на океан, чтобы не видеть ее глаз, не чувствовать… Ничего не чувствовать.

Похоже, это он выступал не в своей весовой категории. Наклонившись вперед, Марис легко тронула его за колено и сказала очень тихо, почти прошептала:

– Ты, наверное, не изменил своего решения и не скажешь мне, кто из твоих героев…