Текст книги "Зависть"

– Вот как? – удивилась Марис. – А разве в таком случае Паркеру не опасно бывать там одному?

– Конечно, Опасно, но попробуйте-ка сказать ему об этом.

– Майкл…

Почувствовав ее колебания, он обернулся.

– Да нет, ничего… – поспешно сказала Марис. – С моей стороны было бы нечестно спрашивать… Ни по отношению к вам, ни по отношению к нему.

– Спрашивать? О чем?

– О том, почему… что с ним случилось.

– Да, это было бы нечестно.

Марис кивнула и, усилием воли стряхнув с себя задумчивость, снова спросила:

– Как все-таки туда пройти?

– Куда? В хлопкоочистительный сарай? Это правда может быть опасно, Марис…

– Обещаю, что убегу, как только он начнет падать.

– Дело не в этом. Опасность может грозить вам со стороны… Паркера. Он не любит, когда его беспокоят.

– И все же я бы, пожалуй, рискнула, – упрямо сказала Марис. – Это далеко?

– Скажите, вам много приходится ходить пешком?

– В Нью-Йорке я каждый день хожу пешком, если погода хорошая. И еще бегаю три раза в неделю.

– Тогда вы доберетесь туда без труда. – Майкл вкратце рассказал Марис, каким путем ей следует идти, потом еще раз предупредил:

– Паркеру очень не понравится, если вы там появитесь!

– Может быть, – ответила Марис и беззаботно рассмеялась.

Весь день она сидела в комнате и читала, пока не разболелись глаза, так что теперь выйти на свежий воздух ей было приятно вдвойне. Впрочем, в данном случае выражение «свежий воздух» было лишь штампом, не отражавшим действительное положение дел. Жара была ужасная, влажность – и того хуже. Яркое солнце слепило глаза, и даже тень не дарила желанной прохлады. Несмотря на это, остров по-прежнему выглядел очень живописно. Высокие пальмы, как на картинках в книжке о Робинзоне Крузо, покачивали узорчатыми перистыми листьями, столетние виргинские дубы стояли неподвижно, одевшись в гирлянды седого испанского мха, яркие тропические цветы наполняли воздух густым, сладким, чуть дурманящим ароматом. С океана тянуло запахами соли и сырой рыбы – не такими уж неприятными, как можно было предположить.

Не спеша шагая по дороге, Марис прошла мимо дома, стоявшего в глубине зарослей, которые накануне вечером она приняла за глухую чащу. Во дворе, представлявшем собой узенькую, засеянную травой лужайку, играли мальчик и девочка в ярких костюмчиках. Оба были еще достаточно малы, чтобы с радостным визгом скакать вокруг вращающейся поливочной головки, из которой били две тонкие водяные струйки, и над головами детей то и дело вспыхивали маленькие радуги. Оба давно промокли насквозь, и Марис не без зависти подумала, что при такой жаре это даже приятно.

Возле другого дома, стоявшего недалеко от первого, она увидела большую желтую собаку, вытянувшуюся в тени небольшого грузовичка. Опасливо косясь в ту сторону, Марис замедлила шаг, но беспокойство оказалось напрасным. Почуяв ее, собака лишь лениво подняла голову, широко зевнула, продемонстрировав жаркую розовую пасть и блестящие зубы, и снова задремала.

Больше Марис не встретилось ни одной живой души. Только цикады, укрывшись в чаще кустарников, сопровождали ее непрерывным звоном.

Указания Майкла оказались довольно точными, и она без труда отыскала заброшенный хлопкоочистительный, сарай, хотя он и был скрыт густыми зарослями, поднявшимися вокруг за прошедшие десятилетия. Чтобы добраться до него, нужно было свернуть с проезжей дороги и пройти по узкой тропинке, засыпанной битыми ракушками. Марис так и поступила.

Это была именно тропинка – не больше ярда в ширину, она местами совсем заросла колючками и жесткой травой с острыми листьями, и Марис с сомнением поглядела на свои голые ноги. Она даже подумала, не благоразумней ли будет оставить старый сарай в покое и познакомиться с другими достопримечательностями острова, которые так настойчиво рекламировал Майкл.

– Трусишка!.. – пробормотала она сквозь зубы и огляделась по сторонам в поисках подходящей палки. Палка нашлась довольно скоро, и Марис осторожно двинулась по тропе, раздвигая перед собой траву, сбивая колючки и стараясь производить как можно больше шума, чтобы заранее известить о своем приближении грызунов, насекомых и рептилий, к которым она никогда не испытывала симпатии.

Очевидно, ее маневр имел успех, так как ни змей, ни лягушек ей не встретилось. Отшвырнув в сторону ненужную палку, Марис отряхнула руки и запрокинула голову, чтобы получше рассмотреть массивное старое строение.

Как и предупреждал Майкл, сарай действительно выглядел так, словно мог развалиться в любой момент. Бревна, из которых он был сложен, прогнили и потемнели от старости. Жестяная крыша проржавела, и в ней во многих местах зияли проломы и дыры. По стенам карабкались разнообразные вьюнки и лианы, которые цвели роскошными ярко-алыми граммофончиками, чья красота резко контрастировала с общим видом здания.

Без особой охоты Марис приблизилась к распахнутым настежь воротам и заглянула внутрь.

Изнутри сарай показался ей еще больше, чем снаружи. Он напоминал глубокую сырую пещеру, в которой царил густой таинственный сумрак. Лишь кое-где его пронзали прямые, как копья, лучи солнечного света, пробивавшиеся сквозь отверстия в крыше, но от этого темнота казалась только еще гуще.

В глубине сарая Марис разглядела что-то вроде помоста, опиравшегося на массивные бревна. Прямо под ним находилось деревянное колесо диаметром около десяти футов, укрепленное на короткой колоде толщиной с хорошую бочку. Ничего подобного Марис еще никогда не видела.

Она несколько раз моргнула, чтобы глаза привыкли к темноте, потом неуверенно позвала:

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Не получив ответа, Марис сделала несколько шагов вперед:

– Паркер?.. Эй!..

– Да здесь я, здесь!..

От неожиданности Марис подскочила на добрых полтора фута и, прижав ладонь к груди, быстро обернулась. Паркер сидел в кресле в углу позади нее. В темноте он был практически невидим – лишь слабые отблески света играли на хромированных ободьях и ручках инвалидного кресла.

Немного придя в себя, Марис сердито спросила:

– Почему ты не отзываешься? Разве ты меня не слышал?

– Интересно, как я мог тебя не слышать? Нет, Марис, из тебя никогда не получится порядочного следопыта. Я услышал тебя, еще когда ты рубилась с колючками на тропе.

– Тогда почему ты не ответил, когда я тебя звала? Он покачал головой:

– Как ты сюда попала?

– Пришла. А как ты сюда попал?

– Приехал.

– Разве твое кресло может пройти по тропе?

– Как видишь – может. – Паркер не двинулся с места, но Марис чувствовала, что, он разглядывает ее из своего угла. – Где ты взяла новую одежду?

Марис машинально опустила голову и посмотрела на свою джинсовую юбку, тонкую хлопчатобумажную рубашку в красную и синюю клетку и кожаные сандалии на ремешках. Эту одежду она обычно брала с собой, когда ездила в загородный дом в Беркшире – по ее мнению, ничего лучшего для барбекю под открытым небом и походов по антикварным лавочкам в природе не существовало. Минуло всего два дня с тех пор, как она уложила эти вещи в дорожную сумку, но сейчас ей казалось, что времени прошло гораздо больше.

– Это Майкл… – объяснила Марис. – Он позвонил в отель и договорился, чтобы мои вещи переслали сюда с почтовым катером. Майкл сам съездил за ними на причал и привез сюда.

– Старина Майкл совсем спятил.

– Что ты имеешь в виду?

– По-моему, старый болван просто влюбился в тебя.

– А по-моему, он просто очень милый, хорошо воспитанный человек.

– Мы об этом уже говорили.

Да, Марис хорошо помнила этот разговор, и ей совсем не хотелось к нему возвращаться, поскольку тогда он закончился… Нет, даже думать о том, чем он закончился, Марис не хотелось.

Последовала долгая пауза. Глаза Марис совершенно привыкли к темноте, но она по-прежнему не могла рассмотреть Паркера, лицо которого скрывали глубокие тени. Решившись первой нарушить молчание, она сказала:

– Любопытное здание… Должно быть, это что-то вроде местной достопримечательности?

– Да, – согласился Паркер. – Это весьма примечательное здание, только туристов здесь обычно не бывает. Как ты его отыскала?

– Майкл объяснил мне дорогу.

– Что-то он очень много болтает, этот Майкл…

– Он не болтает. Во всяком случае, ни одного твоего секрета он мне не открыл.

– Вот как? Вообще-то, еще полчаса назад этот сарай как раз и был одним из моих секретов. Я люблю приходить сюда, когда мне хочется побыть одному.

Похоже, Паркер намекал, что ему неприятно ее общество, но Марис притворилась, будто ничего не поняла. Сделав еще пару шагов вперед, она огляделась по сторонам. Земляной пол сарая был засыпан мусором, высохшим птичьим пометом и перьями. Когда-то здесь, очевидно, жгли костер, поскольку среди мусора она разглядела обугленные доски и золу. На помост в глубине сарая вела прикрепленная к стене деревянная лестница, но половины ступенек у нее не хватало, а оставшиеся выглядели слишком гнилыми, чтобы выдержать сколько-нибудь значительную тяжесть.

В целом это было довольно жуткое место – в особенности под помостом, где тени были гуще и стоял древний станок, похожий на старинное орудие пыток. Что мог найти здесь Паркер? Почему ему так нравилось в этом грязном хлеву? Этого Марис не могла даже представить.

– Вероятно, – рискнула она предположить, – у этого… у этой постройки интересная история?

– А ты знаешь что-нибудь о хлопке? – ответил Паркер вопросом на вопрос.

– Как же… – Марис улыбнулась. – «Король-хлопок»… А также «Здоровый материал для здоровой жизни», – процитировала она почерпнутый из телевизионной рекламы лозунг.

К ее огромному удивлению, Паркер расхохотался. Это был настоящий смех, а не тот презрительный, издевательский хохот, который она слышала от него до сих пор. Кажется, ему было по-настоящему весело, и Марис решила воспользоваться этим обстоятельством.

– Кроме того, – добавила она, – хлопковой ватой очень удобно удалять лак с ногтей.

Паркер еще некоторое время смеялся, потом внезапно замолчал, отчего наступившая тишина показалась Марис почти зловещей.

– Ну-ка, подойди сюда… – промолвил он наконец.

11

Марис колебалась. Паркер ясно видел это, однако не стал повторять своей просьбы, надеясь на то, что она не устоит и примет вызов, содержавшийся не столько в его словах, сколько в интонации. И он не ошибся. После секундного размышления Марис осторожно двинулась вперед.

Ее волосы были собраны в аккуратный, как у школьницы, «конский хвост», благодаря чему Марис выглядела лет на пять моложе. Клетчатая рубашка была завязана узлом на талии, а джинсовая юбка была достаточно короткой, чтобы он мог оценить безупречную форму бедер – округлых, стройных бедер, одним своим видом способных разжечь желание даже у полного импотента.

– Такие сараи у хлопководов называются «джин», – начал Паркер. – Давным-давно, когда он только был построен, это был скорее навес, так как три стены из четырех у него отсутствовали. Все механизмы приводились в движение животными…

– Животными? – удивилась Марис. Однажды они с отцом ездили на ярмарку, и она видела там белку в колесе. Колесо было соединено с игрушечной канатной дорогой, в вагончиках которых должны были кататься хомячки, но в тот день белка была не в настроении, и дорога бездействовала.

– Иди за мной, – приказал Паркер и покатил свое кресло в глубь здания, под помост. Следуя за ним, Марис невольно наклонила голову, и Паркер улыбнулся. Нет, она не доставала головой до затянутого пыльной паутиной настила, но совсем немного.

– У меня никогда не было этой проблемы, – заметил он и, повернувшись, показал пальцем на едва заметную кольцевую канавку в земляном полу.

– Смотри, эту дорогу вытоптали мулы, вращавшие ведущее колесо, которое, в свою очередь, приводило в действие хлопкоочистительный станок.

– Очистка хлопка происходила здесь?

– Именно здесь! В те времена, когда царствовал Король-хлопок, сырье привозили сюда огромными фургонами. Это был превосходный, длинноволокнистый хлопок, который не рос нигде, кроме побережья Джорджии и ближайших к нему островов. Хлопок высший сорт! Он был тонким и мягким, точно шелк, к тому же его было гораздо легче отделять от семян, чем все остальные сорта.

– И поэтому он пользовался хорошим спросом, – догадалась Марис.

Паркер кивнул.

– Англичане, которые были основными покупателями американского хлопка, буквально охотились за ним. Этот сорт ценился ими на вес золота, а песчаная почва острова идеально подходила для выращивания хлопка и к тому же была достаточно плодородна, чтобы давать высокие урожаи. Сырье выгружалось снаружи и подавалось на помост, где стоял станок, отделявший волокна и пух от семян и мусора. Потом волокна, провеивались и подавались на винтовой пресс, который тоже приводился в действие мулами. Спрессованный в тюки хлопок зашивали в мешковину, перетягивали стальной лентой и везли через весь остров на причал, откуда он попадал на континент, на хлопковую биржу.

– Должно быть, это был нелегкий труд, – заметила Марис.

– Ты права. С того дня, когда семечко хлопка сажали в землю, и до того дня, когда последний тюк отправлялся на континент, проходил почти год.

– На острове это был единственный хлопкоочистительный джин? – поинтересовалась Марис.

– Снова в точку! Один плантатор, один станок, одна семья. Она и выстроила особняк, который теперь принадлежит мне. Фамилия их была Бакер – не Бейкер, а именно Бакер, – и им принадлежал фактически весь остров. Монополия на хлопок приносила им огромные прибыли до тех пор, пока существовал рынок. После крушения рынка Бакеры, подобно плантаторам с других островов, пытались переключиться на выращивание устриц, но поскольку они ничего в этом не смыслили, то у них ничего и не вышло. За какой-нибудь год они разорились дотла и вынуждены были бежать с острова.

– Значит, этот са… этот джин можно назвать своеобразным памятником истории?

– Да, истории острова, – ответил Паркер. – И не только острова. В архивах я нашел немало интересных свидетельств, связанных с этим местом. Например, в 1878 году здесь произошло одно довольно мрачное происшествие. Маленькую дочь одного из работников лягнул мул, вращавший винтовой пресс. Удар пришелся прямо в голову. Через два дня девочка умерла. Обезумевший от горя отец застрелил упрямое животное, но на этом дело не кончилось. Впрочем, о том, что он сделал с трупом, я, пожалуй, умолчу…

Несколько раньше, в 1855 году, где-то поблизости от джина стрелялись из-за женщины двое родственников хозяина – сын и его троюродный брат. Оба стреляли отменно и уложили друг друга наповал. Об этом тоже есть запись в архивах.

Кроме того, старики на острове до сих пор рассказывают красивую легенду о том, как белый надсмотрщик влюбился в черную рабыню. Когда история выплыла наружу, хозяева-плантаторы поступили с обоими крайне жестоко. Говорят, они посадили обоих в крошечную лодку, отбуксировали в открытый океан и там бросили – без продовольствия и почти без воды. Официальная версия гласила, что надсмотрщик и его любовница бежали в Чарльстон, чтобы пробираться дальше на Север, однако нашелся человек, который якобы видел в бинокль, как лодка перевернулась во время шторма, а двое пассажиров пошли ко дну. И многие жители острова считали, что так им и надо.

Однако прошло сколько-то лет, и на одном из крошечных островков, который находился довольно далеко от берега и считался необитаемым, была обнаружена немногочисленная колония мулатов. Тогда многие считали, что это потомки той самой смешанной пары и нескольких чернокожих рабов, спасшихся с потерпевшего крушение корабля.

Это были очень красивые люди – высокие, статные; у многих были зеленые глаза и кожа цвета кофе с молоком. Обнаружил их какой-то французский аристократ, который отправился на рыбалку, но был застигнут непогодой и причалил к острову в надежде переждать бурю. Пока он оставался там, ему приглянулась одна из местных девушек. Вскоре они поженились, и он забрал с собой во Францию и ее, и ее семью. По некоторым сведениям, они жили долго и счастливо и умерли в один день.

Марис глубоко вздохнула.

– Ты рассказываешь очень красивые истории, Паркер.

– Это только легенды, – напомнил он. – Возможно, в них нет ни слова правды.

– И все равно, это очень красивые легенды!

– Ба! Неужто передо мной романтик?! – воскликнул Паркер, насмешливо изогнув бровь.

– И не простой, а неисправимый, – с улыбкой подтвердила Марис. – Кстати, – сказала она после небольшой паузы, – я хотела спросить: откуда ты так много знаешь о хлопке? Может быть, твои родители тоже когда-то его выращивали?

– Не исключено, что мой прадед собирал его вручную во времена Великой депрессии, когда никакой другой работы не было, – ответил Паркер. – Тем же бизнесом занималась большая часть трудоспособного населения Юга. Дети, женщины, белые, черные – все хотели только одного – выжить. Голод не знает дискриминации ни по расовому, ни по половому признаку – он уравнял всех.

– А кем был твой отец?

– Врачом. Это наша семейная традиция. Он был универсалом и занимался буквально всем – принимал роды, вправлял вывихи, прокалывал нарывы.

– Сейчас он, наверное, на пенсии? Паркер покачал головой:

– Мой старик не смог одолеть многолетней привычки и лечил людей до конца. К сожалению, себя он вылечить не смог, рак легкого его доконал. Он умер намного раньше, чем должен был.

– А мать?..

– Она пережила отца на двадцать лет и умерла сравнительно недавно. Кстати, заодно скажу, что я – единственный ребенок.

– Я тоже.

– Это мне известно.

Его осведомленность удивила Марис, но потом лицо ее разгладилось.

– Ах да! – сказала она. – Та статья!..

– Да, она самая.

Несколько пшеничного цвета прядей, выбившись, упали на лицо Марис. Они казались влажными и даже слегка курчавились, и Паркер неожиданно поймал себя на том, что не может оторвать от них взгляда. Сделав над собой усилие, он отвернулся и молчал несколько секунд, приходя в себя.

– В той статье, – сказал он наконец, – было очень много сведений о тебе, о твоем отце и даже о муже. Кстати, какой он? И что он из себя представляет?

– О, он у меня замечательный! Для семидесятивосьмилетнего мужчины он еще довольно крепок и предпочитает вести активный образ жизни. Конечно, я не хочу сказать, что он занимается спортом, но… Некоторые в его возрасте целыми днями лежат и стонут.

– Я имел в виду твоего мужа. Разве ему тоже семьдесят восемь?

– Мы, кажется, договорились избегать чересчур личных вопросов.

– Если бы я спрашивал об этом твоего мужа, тогда это был бы личный вопрос, но я спрашиваю тебя. Ведь об отце ты мне рассказала…

– Это совсем другое дело.

– Дело то же самое. Похоже, ты просто не хочешь говорить со мной о муже. Почему бы это?

– Ни почему. И вообще, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать моего мужа.

– А для чего?

– Я хотела поговорить с тобой о «Зависти».

– Может, присядешь?

Его неожиданный вопрос, как это уже не раз бывало, застал Марис врасплох. Растерянно оглядевшись по сторонам, она покачала головой:

– Здесь не на чем сидеть, да и обстановка, гм-м… несколько мрачноватая, – сказала она, поглядев на прогнившие доски помоста над головой.

Паркер махнул рукой в направлении входа в сарай, и Марис поспешила первой выйти из-под помоста. Почти сразу она заметила на земляном полу выложенный в два кирпича круг диаметром примерно футов пять.

– А это что? – спросила она.

– Осторожнее! – Паркер неожиданно оказался рядом с ней. – Это заброшенный колодец.

– Зачем здесь колодец?

– Одно время владелец этой лавочки носился с идеей построить паровую машину, чтобы с ее помощью приводить в движение станки и механизмы. По его распоряжению и начали копать этот колодец, но еще до того, как работы были закончены, заказчик умер от дифтерита, а его наследнику идея механизации показалась не особенно практичной. Я, кстати, с ним согласен. Плантация давала не так уж много хлопка, чтобы использование паровой машины, – а она, как известно, потребляет чертову уйму угля, который пришлось бы возить с континента, – было экономически оправдано.

Марис осторожно заглянула в черный провал. Кирпичная ограда колодца была невысокой, поэтому свалиться туда действительно ничего не стоило.

– Он глубокий?

– Достаточно глубокий.

– Достаточно для чего?..

Несколько мгновений Паркер выдерживал ее взгляд, потом откатился в сторону и, развернув кресло, кивком головы указал ей на перевернутый дощатый ящик.

– Можешь сесть сюда, если не имеешь ничего против.

Проверив ящик на прочность, Марис осторожно опустилась на него.

– Смотри не занози… гм-м… В общем, будь осторожна. Впрочем, обещаю удалить все занозы, сколько бы ты ни посадила, и совершенно безвозмездно. Это будет даже любопытно…

Марис бросила на него негодующий взгляд.

– Я постараюсь не ерзать.

– Нет, Марис, правда, я буду только рад избавить тебя от заноз, но боюсь, твой восьмидесятисемилетний муж может это не одобрить.

– Что это? Гром?! – Марис насторожилась.

– Хочешь сменить тему?

– Угу. – Она улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

– Изволь… – Ухмыльнувшись в ответ, Паркер повернулся к дверям. Снаружи действительно заметно потемнело, а в самом сарае сгустился самый настоящий мрак.

– Летом после обеда часто бывает гроза, – пожал плечами Паркер. – Иногда непогода длится меньше часа, но изредка налетает настоящий шторм, который может затянуться до самого утра.

По ржавой жестяной крыше застучали первые, пока еще редкие капли, и Паркер поднял голову.

– Думаю, это обычная гроза, хотя сказать наверняка не берусь – я прожил на острове не так уж долго, чтобы разбираться в капризах местной погоды.

Марис глубоко вздохнула.

– А я чувствую дождь! – сказала она и зажмурилась от наслаждения. – Приятный запах, правда?

– И звук тоже, – отозвался он, прислушиваясь к барабанной дроби дождевых капель. – Иногда после шторма океан пахнет арбузами… Впрочем, – добавил он более трезвым тоном, – я помню случай, когда после урагана все побережье провоняло сырой нефтью. Это было в год, когда у Багамских островов потерпел крушение нефтеналивной танкер…

Несколько минут оба прислушивались к шуму дождя, который вскоре превратился в настоящий тропический ливень. Он не принес желанной прохлады, но его воздействие на атмосферу было несомненным. Воздух стал ощутимо более плотным, парким, удушливо-влажным, и Паркер сразу это почувствовал. Как и Марис, впрочем. Вряд ли бы она описала происшедшую перемену теми же словами, но в том, что их ощущения были сходны, никаких сомнений быть не могло.

Оторвав взгляд от распахнутых дверей сарая, за которыми вставала сплошная стена воды, Марис повернулась к Паркеру, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Как ни странно, ни один из них не чувствовал никакой неловкости. Если бы Паркеру пришлось подыскивать подходящий оборот, чтобы описать, как они смотрели друг на друга, он бы пожалуй, выбрал слово «выжидательно». Ему казалось – это определение как нельзя лучше отражает ту смесь любопытства, настороженности, легкого недоумения и подсознательного страха, которую они оба испытывали в эти мгновения.

Вместе с тем ее взгляд действовал на Паркера как магнит; он как будто притягивал его, и Паркер с трудом находил силы ему сопротивляться. Но и он смотрел на Марис не менее пристально и внимательно, и она не могла этого не заметить. «Что-то она скажет?» – пронеслось у Паркера в голове.

Марис выбрала самый нейтральный вариант, заговорив о его романе.

– Мне кажется, Тодд сыграл с Рурком довольно грязную шутку, – сказала она.

– Ты имеешь в виду – когда он сказал другу, будто Хедли перенес аудиенцию на час?

– Да. Весьма неожиданный поворот сюжета. Ничего подобного мне и в голову не приходило.

– Я рад.

– Хотелось бы знать, что теперь предпримет Рурк.

– А что, по-твоему, он должен предпринять?

– Набить Тодду морду.

Услышав подобное заявление, Паркер даже присвистнул. Ему было удивительно слышать от Марис такие слова.

– Разве в подобных случаях мужчины ведут себя иначе? – продолжала напирать Марис.

– Возможно, ты права, – медленно проговорил Паркер. – Во всяком случае, его первой реакцией были возмущение, ярость, обида, и я не исключаю, что он попытался бы выместить свою злость на Тодде. Но давай попробуем разобрать этот эпизод подробнее. Во-первых, таким образом Тодд только отплатил Рурку за трюк с зубной щеткой…

– Но ведь та шутка была… Конечно, это отвратительно – то, что он сделал, но ведь студенты – особенно те, которые живут в общежитии, – часто развлекаются подобным образом. Разве я не права?

– А много ты знала студентов, которые бы шутили так… неостроумно?

– Я училась в женском колледже.

– Ах да, конечно, я совсем забыл! – Паркер хлопнул себя по лбу, словно Марис напомнила ему факты, которые он обязан был знать. – То есть ты никогда не общалась со студентами-мужчинами и не знаешь, как они ведут себя в отсутствие женщин?

– С меня достаточно того, что я знаю, как они ведут себя на свиданиях.

– Значит, вот как, ты познакомилась со своим мужем? Училась в колледже и бегала к нему на свидания?

– Нет. Мы познакомились позже.

– Насколько позже?

– Когда он поступил на работу в «Мадерли-пресс».

– С его стороны это был довольно умный шаг, – заметил Паркер и ухмыльнулся. – Ведь начинал-то он, наверное, младшим редактором или секретарем, но вот женился на дочери босса и сразу стал начальником отдела, а потом и вице-президентом!

Марис раздраженно повела плечами. Паркер был далеко не первым, кому приходили в голову подобные соображения, но редко кто осмеливался высказать их в лицо, предпочитая судачить и сплетничать за ее спиной. Впрочем, что греха таить – сама Марис тоже задумывалась об этом чересчур часто, чтобы спокойно относиться к разговорам на данную тему.

– Может, поговорим о твоей книге? – спросила она сухим деловым тоном.

– Конечно. Извини, если я тебя отвлек.

Но Марис слишком разволновалась, чтобы сразу вернуться к «Зависти». Пытаясь собраться с мыслями, она рассеянно теребила верхнюю пуговицу рубашки. Этот бессознательно-женственный жест показался Паркеру настолько эротичным и возбуждающим, что он как завороженный следил за ее пальцами.

– Одно дело – дружеский розыгрыш, – проговорила наконец Марис. – Но в том, что проделал Тодд, проглядывает нечто большее. Это уже не безвредная шутка, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Я не имела в виду, что это сознательная подлость, но… Поступок Тодда мог иметь далеко идущие последствия, устранить которые намного труднее, чем приобрести новую зубную щетку. Ведь он поставил под удар само будущее своего приятеля. Эта выходка могла повлиять и на результаты выпускных экзаменов, и на оценку Рурка за дипломную работу. Я думаю, он мог даже утратить веру в себя и навсегда оставить мечту сделаться писателем. Вот почему мне кажется, что в данном случае Рурк не должен безропотно подставлять под удар другую щеку – он обязан действовать!

– Да, ты права, – согласился Паркер. – Как мне видится, Рурк не из тех, кто легко сдается и складывает оружие. А этот случай… он мог бы стать для него дополнительным стимулом.

– Да, да! – с воодушевлением воскликнула Марис. – Рурка препятствия только раззадоривают. Он готов стараться за двоих, даже за троих, чтобы добиться успеха!

– Успеха, какому Тодду останется только…

– …Завидовать, – закончила его мысль Марис. Паркер ухмыльнулся.

– В таком случае я, пожалуй, последую твоему совету и позволю Рурку выпустить пар и надавать Тодду оплеух, которые тот, по зрелом размышлении, сочтет вполне заслуженными.

– Разве после того, что случилось, они смогут быть друзьями, как раньше?

– Если бы они поссорились на всю жизнь и разошлись, моя история закончилась бы, так толком и не начавшись, – возразил Паркер.

– Вовсе не обязательно. Она даже может стать еще более интересной и захватывающей, если после этого инцидента Рурк и Тодд станут заклятыми врагами.

– Что ж, поживем – увидим.

– Что?

– Дай мне время, Марис, я должен подумать. Она изумленно уставилась на него:

– Но ведь ты сказал, что уже разработал сюжет!

– Большую часть, – признался Паркер, небрежно пожимая плечами. – Но есть еще некоторые детали, которые… гм-м… требуют дополнительной шлифовки.

Марис попыталась притвориться уязвленной, впрочем – без особого успеха.

– Ты хочешь сказать – все это время ты водил меня за нос?

– Мне хотелось тебя заинтриговать.

– Я и так заинтригована! – ответила Марис, и, взглянув на ее лицо, Паркер понял, что она не обманывает. – Можно мне сделать еще одно предложение?

– Валяй, – согласился он, но тут же поправился:

– Только я не обещаю, что приму его.

– Хорошо, я согласна.

– Ну и что у тебя за предложение?

– Пусть Рурк влюбится! По-настоящему!

– Но ведь он уже влюблялся – в девушку, которая потом вернулась к своему прежнему ухажеру.

– Да, я помню. Ее звали Кэти, кажется?.. Но ведь ты только сообщил об этом читателям, но они не видели этого, не переживали вместе с Рурком, не страдали, как он. А ведь эти подробности способны помочь тебе лучше показать характер героя. Пусть читатели узнают, как Рурк борется с разочарованиями, как преодолевает трудности и все такое… Слушай, а что, если?..

– Ну, договаривай!

– Что, если в их разрыве окажется замешан Тодд?

Паркер задумчиво потер щеку и, уколовшись собственной щетиной, вспомнил, что сегодня утром не побрился.

– Такой серьезный конфликт практически в самом начале книги? Не слишком ли рано? – с сомнением сказал он. – В первых главах я собирался показать, что Рурк и Тодд были настоящими, близкими друзьями, и только потом соперничество, ревность начнут постепенно размывать их отношения. Но если уже в самом начале Тодд сначала поссорит приятеля с любимой девушкой, потом подложит ему эту свинью с профессором Хедли… Тут каждому сразу станет ясно, кто положительный герой, а кто негодяй.

– А разве это не правда? Я, например, именно так о них и думаю.

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно. А почему тебя это удивляет?

– Потому что книга еще не закончена. Я даже не начал ее писать. Кто-кто, а ты должна знать, что от пролога до эпилога автор проходит весьма долгий путь и может сто раз передумать.

Марис посмотрела на него пристально, словно старалась увидеть в глазах Паркера готовый план романа.

– Ты хочешь сказать – мне все-таки придется подождать? – проговорила она наконец.

– Да.

– Тогда обещай, что ты хотя бы подумаешь о моем предложении.

– Дай мне время, Марис!

Но в его глазах что-то блеснуло, и Марис наклонилась вперед.

– Ты уже написал про что-то подобное, правда? Я угадала? С той девушкой?..

– Слушай, почему бы тебе не сделать пирсинг?

– Что-что?

– Если ты носишь юбки, которые сидят на бедрах, и завязываешь полы рубашки под грудью, почему бы тебе не проткнуть кожу возле пупка и не вставить сережку – колечко или «гвоздик»?