Текст книги "День греха"

Глава 12

Пинки читал материалы очередного дела, когда Реми вышла из ванной и легла рядом с ним на кровать. Он снял очки для чтения и положил их на ночной столик.

– Реми, я хочу знать, что с тобой происходит.

– О чем ты?

Он никогда ее не бил, но сейчас едва удержался, чтобы не ударить по этому дышащему притворным неведением лицу. Он просто крепко сжал ее руку, и все же не так крепко, как хотел.

– Я устал от этой игры. Устал уже много недель назад. Сегодня мы с этим покончим.

– Игры?

– Твоей игры в тайны.

– У меня нет никаких тайн.

– Не… – Никакого крика, одернул он себя и начал снова: – Не лги мне.

– Я не лгу.

Он посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.

– Ты снова хочешь убежать?

– Нет!

– Предупреждаю: даже не пытайся. Я простил один раз. Больше этого не повторится.

Она опустила глаза, но он сжал пальцами ее подбородок и поднял кверху. Провел большим пальцем по ее губам.

– Я захотел тебя с первой минуты, как только увидел. Я мог взять тебя прямо тогда. Но я был терпелив. Я не сделал того, на что имел полное право. Так? Отвечай.

– Не сделал.

– Я мог взять тебя прямо тогда, но не взял. Даже когда ты стала достаточно взрослой, я сначала женился на тебе, хотя не должен был. Ты когда-нибудь задумывалась, что было бы с тобой, стащи ты у кого-то другого в тот день, а, Реми? Кем бы ты стала, если б я не оказался таким снисходительным и понимающим?

– Я не знаю.

– Знаешь, – прошептал Пинки, погладив ее по щеке. – Ты стала бы шлюхой, как твоя мать. Слезы заструились по ее лицу.

– Нет. Не стала бы.

– Еще как стала бы. Когда я впервые увидел тебя, ты была уже на пути к этому. – Он обшарил ее плотоядным взглядом, зная, что она терпеть не может, когда он так на нее смотрит. – О да, Реми. Уже тогда ты была соблазнительна до умопомрачения. Уверен, клиенты твоей матери при виде тебя слюни роняли.

Его пальцы крепче впились в ее запястье. Он приблизил к ней свое лицо, но голос по-прежнему звучал мягко:

– И, может быть, тебе такая жизнь нравилась бы. Может, тебе и не хотелось, чтобы я спасал тебя от тех жеребцов. Может, ты предпочла бы скорее отвечать на их приставания и слушать их похотливое дыхание, чем выходить за меня замуж.

– Перестань! – Реми выдернула руку и вскочила с кровати. – Если я правильно понимаю, ты угрожаешь, Пинки, что донесешь на меня за мое давнее преступление? Я – не один из твоих клиентов. Я – не твоя служанка. Так что не разговаривай со мной в таком тоне. Я заслужила кое-что получше, чем замаскированные угрозы. Я твоя жена.

– Вот я и хочу, чтобы моя жена объяснила мне, почему она слоняется по дому, будто привидение! – заорал он.

– Ну, хорошо! Фларра! Меня безумно беспокоит Фларра!

Фларра? И все? Она сама на себя не похожа из-за такой ерунды, как Фларра? Сначала ее расстроил Бардо, теперь вот сестра. Пинки готов был предположить худшее, боялся, что она снова собирается сбежать. А она заявляет, что ее апатия объясняется так банально? Или Реми снова лжет?

– А что случилось с Фларрой? – резко спросил он.

Рассерженная, Реми накинула халат и небрежно завязала пояс. Грудь ее вздымалась, отчего золотой крестик поблескивал в свете лампы. Пинки был доволен, что разозлил ее. Напоминание о прошлой жизни лишний раз поможет Реми осознать, как ей повезло и кому она должна быть за это благодарна.

– Она снова убежала, – сказала Реми. – Сегодня я, как обычно, ее навестила, а мне прочитали целую лекцию. – Она рассказала о выходке Фларры и о последнем предупреждении сестры Беатрисы. – Я сделала ей внушение, но, боюсь, это совершенно бесполезно.

– Ее следует хорошенько отшлепать.

– Она для этого уже слишком взрослая.

– Ты слишком мягка с ней, Реми. Надо мне самому ею заняться. Топну ногой, накажу. Это на нее подействует.

Гнев Реми утих, теперь она казалась просто очень расстроенной.

– В том-то и дело.

– В чем?

– Да так, ничего.

– Говори.

Она нервно передернула плечами.

– Фларра пристает ко мне кое с чем вот уже несколько месяцев. Меня эта просьба сильно расстраивает, но мне, по глупости, казалось, что ты не заметишь моих переживаний. – Реми виновато улыбнулась. – Я хочу, чтобы моя сестра была счастлива, но ты – мой муж и твои желания для меня превыше всего. Я мечусь между ней и тобой. И сегодня наконец я пообещала ей, что поговорю с тобой. – Она облизнула сухие губы. – По правде говоря, Пинки, мне кажется, в этом есть резон. Просьба Фларры вполне разумна.

Он развел руки в приглашающем жесте – мол, продолжай, я тебя внимательно слушаю.

– Фларра хочет переехать к нам и выпускной класс окончить в обычной школе. Девочка мечтает жить более насыщенной жизнью. Встречаться с новыми людьми. Делать то, что обычно делают девочки ее возраста. Вполне понятное желание, правда?

Пинки долго пытливо всматривался в нее, потом похлопал рукой по кровати рядом с собой.

– Иди сюда, Реми.

– Так как же насчет Фларры?

– Я подумаю. А теперь ид и ко мне.

Он откинул одеяло, показывая, что он уже в полной боевой готовности. Ее гнев возбудил Пинки, а ее бесхитростное, обезоруживающее признание распалило его еще больше.

Как только она оказалась рядом, он постарался, чтобы у нее не осталось и тени сомнения в том, что она целиком и полностью принадлежит ему. Он владел ее телом, разумом, чувствами и мог делать с ними все, что заблагорассудится.

Потом он сказал, что Фларра останется в школе при монастыре Святого Сердца до самого окончания.

На мгновение она онемела. Затем сказала:

– Тебе виднее, Пинки. Он погладил ее по волосам.

– Твоя сестра слишком молода и сама не знает, чего хочет. Мы с тобой, вернее, я – потому что ты слишком мягка и податлива – должны уберечь ее от необдуманных поступков и ошибок. Я лучше знаю, что требуется для ее блага. Точно так же, как знаю, что требуется для твоего.

– Еще она просила разрешить ей прийти к нам на праздник Марди-Гра.

– У нее губа не дура, – хихикнул Пинки. – На этот прием приглашаются только большие люди.

– Именно поэтому она и жаждет прийти.

– Поживем – увидим.

– Учти, она теперь долго будет на тебя дуться.

– Ничего, переживет, – беспечно отмахнулся Пинки.

Засыпая, он улыбался. Слава Богу, с этим наконец покончено.

Берк выбрал университетскую библиотеку, потому что она закрывалась позже публичной и еще потому, что там было больше материалов.

Он долго прокручивал микрофильмы с «Таймс пикейн». Несколько лет назад газета печатала специальный репортаж о самом знаменитом городском адвокате. Патрик Дюваль вырос в квартале среднего класса, но его родители поднапряглись и отдали его в дорогую школу, где он одинаково блестяще преуспел и в науках, и в спорте. Дюваль получил стипендию от школы на поступление в университет, окончил с отличием юридический факультет, прошел стажировку в солидной фирме, а через девять лет набрался достаточно опыта, чтобы основать собственную адвокатскую контору.

Берк не знал, сколько в этой статье правды, а сколько вранья, но он резонно рассудил, что многие факты легко проверить. Ясно было, что главная идея репортажа такова: изобразить сверхудачливого, трудолюбивого парня, благополучно сумевшего выбраться из болота среднего класса.

Журналист пытался представить Дюваля эдаким филантропом, ни словом, впрочем, не упоминая о ночных клубах и стрип-барах, которыми владел адвокат. Взахлеб расписывая его выдающиеся заслуги, автор статьи приводил похвалы в адрес Дюваля от различных общественных организаций и ассоциаций. А Берк, читая репортаж, вспоминал о заказных убийствах, организованных Дювалем, в том числе о последнем – Рэймонда Хана. Адвокат Пинки Дюваль купался в роскоши и поплевывал в потолок, а законопослушная публика восторженно ему аплодировала.

В том-то и штука, сообразил Берк: Дюваль ловит кайф от собственной ловкости и неуязвимости.

Торговля наркотиками не приносила ему таких уж колоссальных денег, это для Дюваля было что-то вроде спорта. Он занимался этим, потому что ему все сходило с рук. Он играл – и выигрывал. Его нелегальная деятельность позволяла демонстрировать собственное всесилие, хотя бы и перед самим собой.

Пинки Дюваль часто появлялся на первых полосах газет, его имя постоянно упоминалось в колонках светской хроники. Но имя его жены и ее фотографии практически отсутствовали. Если она и получалась на фото крупным планом, то всегда находилась в тени своего мужа. В буквальном смысле слова.

Она не любит нацеленных на нее объективов? Или же просто невозможно затмить жадного до славы Пинки Дюваля, какими бы достоинствами вы ни обладали?

А еще Берку показалось странным, что он не смог раздобыть информации о миссис Дюваль. О ней ни разу не писали газеты, даже не цитировали какое-нибудь ее высказывание. То ли у нее не имелось собственного мнения ни о чем на свете, то ли ее слова были скучны и не заслуживали внимания, или же ее мнения никто никогда не спрашивал, ибо ее красноречивый муж всегда находился тут же, рядом, с готовой цитатой, которую хоть сейчас вставляй в номер.

Мистер и миссис Дюваль фигурировали в списках пожертвователей нескольких благотворительных акций, но миссис Дюваль не состояла ни в одном дамском или светском клубе, не заседала ни в одном правлении или комитете, не председательствовала в благотворительных фондах.

Реми Ламбет Дюваль была полным антиподом своего мужа. Ее словно не существовало.

Бейзил просидел в библиотеке до самого закрытия. За ним, в прямом смысле слова, заперли дверь. Он вдруг ощутил сильный голод: сегодня он съел лишь один шоколадный батончик да еще выпил банановый коктейль, хотя лучше бы не пил. Не желая разводить тараканов, он решил в доме съестного не держать. Терять время в ресторане не хотелось, он зашел в магазин и купил два хот-дога и банку колы.

От магазина Берк отъехал, не имея какой-либо конкретной цели.

Но руки сами вели машину. Дом, к которому приехал Берк, полностью был погружен в темноту, горели только огоньки охранной сигнализации да одно окно на втором этаже.

Сосиски оказались резиновыми, булки – черствыми, но Берк машинально жевал, не ощущая никакого вкуса. Он думал о том, что сейчас делают мистер и миссис Дюваль по ту сторону зашторенного окна.

Разговаривают? Из того, что Берк увидел и прочитал, можно было заключить, что она – отнюдь не болтушка. А может, она оживляется только наедине с мужем? И ее мнение о различных вещах предназначено только для его ушей? Вот она вечерами и развлекает его живыми остроумными беседами.

Ага, точно, язвительно хмыкнул Берк, скомкал бумажный пакет с остатками сосисок и бросил его на пол. Она развлекает старину Пинки, да только не его мозги, а кое-что пониже.

Во рту остался отвратительный привкус, Берк несколько раз глотнул колы.

Бедняга Пинки. Он явно без ума от этой шлюшки и пребывает в блаженном неведении, что она путается с Уэйном Бардо. А может, все не так печально. Может, Пинки делится ею со своими клиентами. Может, такова плата за хорошо выполненное убийство.

Свет погас.

Берк продолжал смотреть на темное окно. В голове мелькали картины, которые едва не вывели его из равновесия. Он зажмурился и потряс головой. В желудке камнем лежали сосиски.

Через полчаса Берк завел машину и поехал к себе.

Значит, Дюваль очень любит свою женушку, это яснее ясного. Обращается с ней как с королевой. Руби Бушеро рассказала, что Пинки держит ее под замком. Берк сам имел возможность убедиться, как тщательно ее охраняют.

– О чем это говорит, а, Бейзил? Входя в свою комнату, он улыбался.

Реми лежала не двигаясь и слушала похрапывание Пинки. Она прочитала коротенькую молитву, благодаря Господа, что ее хитрость сработала. Пинки отказал Фларре, так и не догадавшись, что именно этого и хотела Реми.

Она не в первый раз пользовалась методом от обратного, чтобы манипулировать мужем. Чаще всего ничего не получалось. Но сегодня преимущество было на ее стороне. Она прекрасно осознавала, что Пинки не потерпит никакого вмешательства в их жизнь, не допустит, чтобы кто-то еще претендовал на ее, Реми, время и любовь. Особенно Фларра. Пинки знал, как она любит сестру, и ревновал.

Спасибо, Господи, что он так ревнив. Пусть и дальше себе ревнует.

Сначала подумай, потом об этом молись.

Много раз в такие же вот бессонные ночи Реми вспоминала слова сестры Беатрисы. Теперь она понимала, что имела в виду монахиня. Разве ребенком Реми не молила Господа об иной жизни, в которой нет бедности и ответственности?

Вот она и получила, что просила. Но она не знала, какую цену придется платить за исполнение своей наивной мечты.

Пинки довольно похрюкивал, положив на нее руку. Рука у него была тяжелая, казалось, она весила целую тонну.

Глава 13

Мужской туалет размещался в приземистом квадратном бетонном строении. Внутри имелись две ржавые раковины, три грязных писсуара и одна кабинка, дверца которой висела на одной петле. Крыши не было, однако, несмотря на открытую вентиляцию, запах в общественном туалете стоял отвратительный. Зайдя внутрь, Берк чуть не задохнулся.

Стояла кромешная тьма, лампочка была разбита. Очевидно, дирекцию парка еще не известили об очередном акте вандализма. Только психу пришло бы в голову забрести сюда после захода солнца, ну или тем, кто любит темноту.

Сейчас здесь находился только один человек. Он стоял у писсуара, спиной к двери. Он, должно быть, слышал, как вошел Берк, но даже не оглянулся на звук приближающихся шагов.

Берк остановился у соседнего писсуара. Парень уже закончил, но не спешил застегивать «молнию». Он чуть повернул голову и как-то смущенно заметил:

– Жутковато тут.

Берк застегнул ширинку и всем корпусом развернулся к собеседнику.

– Это точно. Никогда не знаешь, на кого наткнешься.

Грегори Джеймс прижался к стене, прикрыл обеими руками «молнию» на брюках и простонал:

– Бейзил!

– Ты не рад меня видеть?

– Черт!

– Кажется, не рад.

Берк схватил худенького молодого человека за руку и потащил к выходу.

– Я же ничего не сделал, – залепетал Грегори. – Ты не имеешь права меня арестовывать.

– Да тебя за одну твою непроходимую тупость надо забрать. Откуда ты знаешь, может, с тобой рядом маньяк остановился? Или какой-нибудь деревенщина, пожелавший прижучить городского пидера? Свяжешься не с тем, с кем надо, и из тебя сделают фарш.

– Не забирай меня, Бейзил, – заканючил Джеймс. – Я уже все понял.

– Как же, понял. Потому, наверное, и ошиваешься в мужском туалете среди ночи.

– Я просто зашел пописать.

– Не ври, Грегори. Нечего мне голову морочить. Я следил за тобой, потому что знаю: ты вечно ищешь приключений на свою голову.

– Нет-нет! Я законов не нарушаю!

– Черта с два. Парень, с которым ты путался прошлой ночью, – несовершеннолетний. Не будь я занят другим делом, тогда же схватил бы тебя и отволок в участок. Тебе бы там навесили кучу статей.

– О Господи, – всхлипнул тот. – Если ты меня арестуешь…

– О! Тебя запрут надолго. Ты представляешь собой настоящую угрозу для общества.

Молодой человек в отчаянии заломил руки.

– Прошу тебя, Бейзил. Отпусти меня. Я ведь прежде оказывал тебе услуги. Помнишь? Я тебе всегда помогал.

– Чтобы уберечь свою задницу от ареста.

– Ну, пожалуйста, Бейзил, дай мне на этот раз послабку.

Притворившись, что раздумывает, Берк помолчал, потом резко бросил:

– Пойдем, красавчик. Джеймс заныл.

– Заткнись, – приказал Берк и как следует встряхнул его. – Я не собираюсь тебя арестовывать, но я довезу тебя до дома и прослежу, чтобы ты пошел в квартиру. Тогда твои соседи смогут спать спокойно остаток ночи.

Беспрерывно благодаря Берка, Джеймс юркнул в машину. Он жил в нескольких кварталах от парка в роскошном двухэтажном доме. Дом и сад содержались в идеальном состоянии – несмотря на то, что владелец дома отбывал срок в тюрьме за сексуальные преступления.

Берк открыл стеклянную дверь и вошел вместе с Грегори в холл.

– Можешь меня дальше не провожать, – обратился к нему Джеймс. – Я больше сегодня никуда не пойду. Честное слово.

– Разве твои родители не учили тебя гостеприимству, Грегори? Предложи мне чашечку кофе.

Перепуганный молодой человек явно не доверял полицейскому, но быстро закивал.

– Конечно, конечно. Замечательная мысль. Мне следовало самому сообразить. Сам не знаю, о чем я думал.

– Ты думал о том, как бы побыстрее от меня избавиться, чтобы можно было снова выйти на прогулку.

– Какой ты подозрительный, Бейзил, – мягко упрекнул Грегори и жестом предложил гостю пройти на кухню.

– Это потому, что я имею дело со всякими лживыми преступниками, вроде тебя.

– Я не преступник.

– Неужели? – Берк уселся на высокий стул у стойки и стал наблюдать, как хозяин возится с кофеваркой. – Давай-ка посмотрим, хорошо ли у меня работает память. По-моему, было что-то такое с растлением несовершеннолетних.

– Тому парню исполнилось шестнадцать, и обвинение сняли.

– Потому что твой папочка заплатил родителям мальчишки. Еще, припоминается, были аресты за эксгибиционизм.

– Ничего серьезного. Приговор был условным.

– Ну и гнусная же вы публика, Грегори. Ты и тебе подобные любители потрясти членом на глазах у всех.

– А это уже оскорбление словом. Буду жаловаться.

– Сколько угодно. Я приглашу твоего папочку, расскажу ему про твои прошлые подвиги, и он перестанет платить за эту милую квартирку.

Грегори прикусил губу.

– Ладно, ты выиграл. Но все равно ты сукин сын, Бейзил.

– Мне это многие говорили.

Мучить Джеймса Берку не доставляло ни малейшего удовольствия, но Грегори сам был виноват. Он представлял собой классический пример отпрыска из богатой семьи, не пожелавшего жить по ее законам. Его старший брат после нескольких удачных сезонов в команде высшей лиги по бейсболу занял солидный пост в семейной империи и вел дела весьма успешно. Второй брат был нейрохирургом с мировым именем.

Однако в семье не без урода. Грегори вряд ли окончил бы школу, если бы папаша не купил ему диплом, сделав солидное пожертвование. Затем Грегори поступил в семинарию, так как семейный совет решил, что было бы неплохо обзавестись собственным священником. Поначалу они думали, что их Грегори уготована ни больше, ни меньше мантия кардинала.

Грегори продержался в семинарии полтора года, а потом дал деру, обнаружив, что его сексуальные шалости несовместимы с саном священника. Чтобы прикрыть позор, клан Джеймсов отправил непутевого сына в Нью-Йорк, где тот поступил в актерскую школу.

Именно здесь обнаружилось истинное призвание Грегори Джеймса. У него в самом деле выявились способности, и он с успехом выступал в нескольких бродвейских спектаклях до тех пор, пока его не арестовали за непристойное поведение в телефонной будке на одной из станций метро. Снова вмешался богатый папа, дело замяли. Блудный сын вернулся домой, имея за плечами крайне скандальную репутацию.

Это оказалось последней каплей. Семейство умыло руки и отказалось от своего третьего сына, продолжая, однако, платить за его квартиру. Очевидно, подумал Берк, они предпочитают раскошеливаться, чем ежедневно любоваться его подвигами.

Грегори приготовил кофе.

– Чего тебе дать к кофе? Сливки, сахар, ликер?

– Ничего, спасибо. – Грегори сел рядом. Берк видел, что молодой человек нервничает. – Грегори, ты чего такой дерганый? – Я не понимаю, зачем ты пришел.

– Считай, что это визит вежливости. Решил навестить старого знакомого.

Грегори Джеймс являлся одним из лучших стукачей, работавших на НОБН. Он был завсегдатаем ночных заведений Французского квартала и постоянно крутился среди торговцев наркотиками, хотя сам их не употреблял. Чаще всего он поставлял информацию взамен на снисходительное отношение к его собственным порокам.

– Ты был бы настоящей находкой для полицейского управления, если бы все время не садился в тюрягу, – добродушно заметил Берк и попробовал кофе.

– Ты назвал меня преступником. Мне это не нравится, Бейзил, – робко отозвался Джеймс. – Я не преступник.

– А кто же ты?

– Я – больной человек. С отклонениями.

– Это точно.

– Я страдаю от острого эмоционального дискомфорта, корни которого уходят глубоко в мое детство. В моей семье была с самого начала искажена система ценностей. Меня вынуждали соперничать со старшими братьями, а это противоречила моей натуре. Со мной обращались по-свински.

– Ой, Грегори, ты надрываешь мне сердце.

– Правда! Тюремный психиатр сказал, что мои проблемы имеют психологический характер.

– У всех маньяков то же самое.

– Я не виноват! – воскликнул молодой человек. – Я не могу с этим справиться. Это сильнее меня, вот и получается, что иногда я… делаю то, что делаю.

– Ага. Сейчас адвокаты вовсю пользуются этой теорией. Мамочка заставляла меня надевать белые носки, а папочка любил кока-колу, поэтому я их обоих и замочил. – Берк скривился от отвращения. – Меня тошнит от таких, как ты. Вечно хнычете, во всех своих бедах вините кого угодно, но только не себя. Ты уже большой мальчик, Грегори. Ты сам должен отвечать за свои поступки.

Внезапно он встал и схватил Джеймса за шкирку.

– Я передумал. Пошли в участок.

– Нет! Нет, Бейзил! Пожалуйста. Ты же обещал.

– Разве?

– Да.

– Что-то не припоминаю. – Ты обещал.

Берк медленно разжал пальцы и вернулся на свое место. Он уставился тяжелым долгим взглядом на Грегори. Тот заерзал на стуле, потом наконец беспомощно спросил:

– Ну, что?

– Я пока думаю.

Берк смотрел в упор на молодого человека и маленькими глотками пил кофе. Потом отставил чашку и сказал:

– Я, так и быть, забуду о вчерашнем случае с несовершеннолетним подростком. Я, так и быть, посмотрю сквозь пальцы на то, что ты пробовал приставать ко мне в мужском туалете в парке. И на этот раз я тебя отпущу.

– Если…

– Если ты окажешь мне небольшую услугу. Грегори настороженно взглянул на него.

– Какого рода услугу?

– Я не собираюсь это обсуждать, пока мы не договорились в целом.

– Так нечестно.

– Ага, нечестно. Но таково условие, ты либо соглашаешься, либо нет.

– А можно я лучше буду работать с Макьюэном?

– Почему? – Берк подмигнул. – Ты к нему неравнодушен?

– Пошел ты, Бейзил.

– Я замечал, как ты пялишься на Мака, но, если ты рассчитываешь на взаимность, отбрось эти мысли. У Мака страстная женушка, которая его обожает. А теперь ты либо соглашаешься, либо нет, потому что мое предложение действует только в течение тридцати секунд.

– Если я соглашусь…

– То на этот раз выходишь сухим из воды. В противном случае мы едем в управление и я тебя сдаю ребятам.

– На каком основании?

– Сексуальные приставания в общественном месте. Осталось двадцать секунд.

– Я к тебе не приставал!

– Потому что я не дал тебе шанса.

– Ты не можешь меня арестовать.

– Еще как могу. Как ты думаешь, кому поверят в полиции – тебе или мне?

– Черт!

– Десять секунд.

Грегори вцепился руками в свои вьющиеся черные волосы.

– Ты не оставляешь мне выбора.

– Неправда. Ты можешь отказаться. В конце концов, в тюрьме не так уж и плохо.

Джеймс поднял голову и жалобно посмотрел на Берка.

– А ты знаешь, что там делают с такими парнями, как я?

Берк знал, и в этот момент ненавидел себя за то, что мучает несчастного Джеймса. Ибо, с точки зрения нормального человека, Грегори был несчастным. Но, с точки зрения полицейского, трудно было проникнуться состраданием к человеку, который одну из своих выходок устроил на детской площадке. Как-то не получалось у Берка жалеть типа, продемонстрировавшего себя во всей красе перед малышами.

– Время вышло. Что скажешь?

– А ты как думаешь? – уныло пробормотал Джеймс.

– Хорошо. – Берк поднялся, налил себе еще чашку кофе, похлопал Грегори по плечу и вернулся на место. – Не будь таким мрачным. У меня есть интересное задание для актера. Это тебе поможет в твоей будущей карьере.

– Могу себе представить, – вздохнул Грегори. – Скажи мне вот что, Бейзил. Как ты узнал про вчерашнего мальчика?

Прямой вопрос требовал такого же прямого ответа. Честно глядя Джеймсу в глаза, Берк признался:

– А никак. Просто угадал.

* * *

Утром следующего дня Берк запер дверь своей квартиры, повернулся к лестничному пролету и угодил прямо в кулак Уэйна Бардо.

Берк бесславно упал на спину. Бардо, ухмыляясь, встал над ним.

– Все говорят, что ты полный придурок, Бейзил. Я начинаю в это верить.

С трясущимся от злости подбородком Берк медленно поднялся на ноги. Больше всего на свете сейчас ему хотелось разбежаться и врезать башкой в брюхо этому сукиному сыну. Шанс у него имелся неплохой, однако Берком владела не столько злость, сколько любопытство. Поэтому, отложив до поры до времени драку, Берк предпочел словесный поединок:

– По крайней мере, я не одеваюсь как голубой. Спорим, тот тип, что продал тебе эту красную рубашечку, до сих пор хохочет.

Хотя с лица Бардо не сползла наглая ухмылка, Берк понял, что удар достиг цели. Бардо насмешливо парировал:

– Классная у тебя квартирка, Бейзил.

– Спасибо.

Берк даже не стал спрашивать, как Бардо его нашел. У Дюваля имелась сложная цепь осведомителей, ведших отслеживание почище чем ФБР и Агентство по борьбе с наркотиками. Все правоохранительные органы – любого уровня, местного или федерального, – ему в подметки не годились. Потому-то и в суде его клиенты получали оправдательные приговоры. Имелся только один способ остановить Дюваля и его чудовищную машину, и Берк собирался воспользоваться им.

Плохо, что они теперь знают, где он живет. Значит, за ним следят. Знают ли они, что он сам следил вчера за миссис Дюваль? Если нет, то почему Бардо заявился с утра пораньше?

Словно читая его мысли, тот произнес:

– Мистер Дюваль хочет тебя видеть.

– Пусть твой Дюваль поцелует меня в задницу. И ты тоже.

Бардо шагнул ближе.

– Очень хорошо. Так мне даже больше нравится. Ты намерен сопротивляться. Прекрасно. Я просто мечтаю вышибить из тебя все твое дерьмо.

Угроза Берка не испугала, но ему было любопытно узнать, что им известно. Пожав плечами, он бросил:

– Иди вперед.

– Только после вас.

Бардо пихнул его к выходу. Берк потерял равновесие и покатился по ступенькам. На улице Бардо подтолкнул его к «Кадиллаку» последней модели, припаркованному на углу.

– Послушай, Уэйн, – съязвил Берк, – когда Это тебя успели из киллеров разжаловать в «шестерки»? Дюваль отобрал у тебя все твои ножички?

– Заткнись и держи руки так, чтобы я их видел.

– Я не вооружен.

– Ты меня за идиота держишь?

– Ну, в общем, да.

Около машины Бардо обыскал Берка, прощупал швы его брюк и ничего не нашел.

– Я же тебе говорил.

– Залезай, умник.

Усевшись в машину, Берк хмыкнул:

– Признайся, Уэйн. Эта красная рубашечка на тебя здорово подействовала. Ты просто захотел меня потискать.

* * *

В адвокатской конторе Пинки Дюваля тоже царила роскошь, как и в его доме, но совершенно другого рода. Интерьер здесь был строгим и современным. За столами сидели красивые длинноногие молодые женщины. Никакого офисного оборудования, посетители и клиенты отсутствовали. Повсюду мрамор и полированное дерево. Даже телефоны не звонили, а тихо попискивали короткими быстрыми сигналами.

Пинки сидел за своим столом. Вошла секретарша и доложила, что прибыл мистер Бейзил. Все выглядело так, словно о встрече договорились заранее, словно его не приволокли сюда силой после легкого мордобоя.

Когда они вошли, Дюваль не встал. Берк понял, что это намеренное оскорбление, дабы унизить посетителя, заставить его почувствовать себя рабом, стоящим перед хозяином.

– Здравствуйте, мистер Бейзил.

– Дюваль.

Мелковато, конечно, но все же сквитался. Дюваль сделал вид, что ничего не заметил.

– Садитесь.

Берк сел в кресло размером не меньше стола для пинг-понга. На столе Дюваля стоял портрет Реми в узорной серебряной рамке. Берк сделал вид, что не заметил его.

– Хотите выпить? – предложил Пинки.

– Разве что немного мышьяку. Дюваль улыбнулся.

– Вообще-то я имел в виду кофе.

– Я ничего не хочу.

– Спасибо, что пришли.

– Я не пришел. Меня привели.

Берк закинул ногу на ногу и оглянулся на Бардо, усевшегося на диван возле стены. Не очень приятно было знать, что за спиной сидит наемный убийца, однако Берк решил: если бы Дюваль послал Бардо замочить его, Берк давно бы уже валялся бездыханный.

Обернувшись к Дювалю, Берк увидел, что тот искренне забавляется и ждет, когда же вспыльчивый полицейский потребует объяснить, какого черта его сюда доставили. Сдохну, а не спрошу, пообещал себе Берк. Зачем показывать этому ублюдку свое любопытство или страх? Идея встретиться принадлежит ему, вот пусть и начинает.

После небольшой паузы Дюваль наконец открыл рот:

– Думаю, вам не терпится узнать, зачем я вас пригласил.

Бейзил равнодушно пожал плечами.

– До меня дошла любопытная новость.

– Правда?

– Вы ушли из полицейского управления.

– У тебя всегда были прекрасные источники информации.

– Ваш уход пробил серьезную брешь в отделе по наркотикам.

– Вряд ли.

– Вы слишком скромны.

– А еще я слишком занят, чтобы сидеть тут целый день и болтать о делах, которые тебя не касаются.

И снова Дюваль не поддался на провокацию.

– Преждевременная отставка?

– Возможно.

– Почему вы уволились?

– Не твое собачье дело.

– Что вы намерены делать дальше?

Берк покачал головой, словно не веря своим ушам, и развел руками.

– Ты вынуждаешь меня повторяться. Дюваль пристально посмотрел на него.

– Я полагаю, вы уволились из-за поражения на процессе мистера Бардо. Мы выиграли, вы проиграли, а вы восприняли этот проигрыш слишком лично. Вам случалось слышать выражение «человек, не умеющий проигрывать», мистер Бейзил?

– Тебе именно так хочется думать? Твоему раздутому самомнению льстит мысль, что это ты повлиял на мое решение. Жаль тебя разочаровывать, но ты ошибаешься.

Дюваль улыбнулся, всем своим видом показывая, что ложь Берка для него очевидна.

– Хотите знать, для чего я вас пригласил?

– По правде говоря, мне плевать.

– Теперь, когда мы больше не находимся по разные стороны баррикад, я хочу предложить вам работать на мою организацию.

У Берка Бейзила не было так уж сильно развито чувство юмора. В отделе он редко принимал участие в общем веселье. Всем было известно, что он мало улыбается. Тем более смеется. Никому из коллег еще не удавалось заставить его рассмеяться от души.

Они бы не узнали своего бывшего сослуживца в этом весело хохочущем человеке. Абсурдное предложение Дюваля его дико развеселило.

– Повтори, как ты сказал?

– Я, кажется, выразился достаточно ясно – Дюваль был уже настроен менее благодушно.

– Да-да, я слышал. Просто я не поверил своим ушам. Ты хочешь, чтобы я на тебя работал? Какую же именно работу ты предлагаешь?

– Человек с вашим опытом и умением представляет ценность для меня. Большую ценность, чем для полицейского управления. – Он выдвинул ящик стола, достал несколько листков, скрепленных скрепкой. Повернул их так, чтобы Берк мог прочесть. – Копии уплаты ваших налогов за прошлый год. Позор, как ничтожно мало платит общество тем, кто его защищает и охраняет.

Конечно, для Дюваля не представляло никакой трудности получить на руки копии его налоговых счетов. Проще всего, наверное, через налогового инспектора. Но Берку было наплевать, известно ли Дювалю, сколько он получал на своей работе. Его беспокоило другое: почему адвокат так легко признается в этом. Хочет продемонстрировать свое всесилие?