Текст книги "Похвали меня"

Правило 11:
Не сравнивайте своего крутого красавчика-босса со своим отцом
за мгновение до того, как коснетесь его линии сердца

Чарли

– О господи! – ахаю я, открыв электронную почту.

Передо мной фотография голой женщины, подвешенной к потолку и обмотанной черной веревкой. Она как будто запуталась в рыболовной сети, и хотя я не могу ясно видеть ее попу, готова поспорить, что та находится в отличном месте для… доступа.

Эмерсон сердито на меня смотрит.

– Все в порядке?

– Эти приложения…

Из его угла комнаты эхом разносится басистый смешок, и я потрясенно смотрю на него.

– Я имею в виду, что это вообще такое?

Он встает и подходит к экрану моего компьютера. Положив руки на спинку стула, он наклоняется и смотрит на то же, что и я.

– Это называется «шибари», – тихо говорит Эмерсон низким, рокочущим голосом, который отзывается во всем моем теле.

– Это то, ради чего вы… нанимаете людей? – спрашиваю я, затаив дыхание.

– Это была идея Гаррета – провести презентацию веревочного бондажа, поэтому нам нужно несколько экспертов для демонстрации.

– Похоже, это больно, – сморщившись, говорю я. Трудно еще более неловко рассматривать различные снимки, которые прислала эта женщина, когда за моим плечом стоит отец Бо.

– Ты удивишься тому, как много людей хотят, чтобы их связали и…

Я поворачиваю лицо, и мы встречаемся глазами. Моя кожа становится горячей.

– Она не просто связана, – отвечаю я шепотом.

– Не судите, пока сами не попробуете.

Я глубоко вдыхаю кедрово-мускусный аромат его одеколона.

– А вы пробовали? – осторожно спрашиваю я.

– Был ли я связан? – Голос Эмерсона пронизан смехом. Он откидывается назад, и я больше не чувствую запаха его одеколона. Как же обидно. – Нет.

– Я имела в виду… неважно.

Разговор становится неловким. Моя былая уверенность, какую я чувствовала две недели назад, в том, что я могу быть секретарем владельца секс-клуба без всяких разговоров о сексе, похоже, упорхнула в окно. Мы продолжаем загонять себя в разговоры, которые неизбежно заканчиваются чем-то неуместным. А еще я совершенно не знаю, когда остановиться.

– Я задаю слишком много вопросов.

– Это верно.

Не помогает и то, что за последние четырнадцать дней меня все больше и больше тянет к Эмерсону. Возможно, причиной тому любопытство. Или мои проблемы с отцом. Или это обычная влюбленность. Однако тот факт, что ему сорок, лишь придает ему привлекательности и нисколько меня не отвращает.

Большинство парней моего возраста – жалкие неудачники. Эмерсон же воплощение совершенства. Его окружают только самые дорогие вещи, а кожа чиста и идеальна. Я ловлю себя на том, что мне хочется провести рукой по его короткой бородке и запустить пальцы в темные с проседью волосы.

И держу пари: у мужчины его возраста больше опыта по части упражнений в постели, чем у парня, который занимается этим всего пару лет. Стоп, стоп, стоп.

Я оглядываюсь на экран и думаю о женщине на фото. Она красивая, с длинными черными волосами и божественным телом. Большинство из нас убило бы кого угодно, лишь бы только иметь такое. Мне бы хоть на миг обрести уверенность, которой наверняка требует жизнь, которой она живет. И я имею в виду не быть связанной, а знать, чего она хочет, пойти и получить это.

Эмерсон не брал меня с собой в клуб после первого дня, когда застал меня в тронном зале с Гарретом. Даже если он говорит, что ему нужно пойти к Хантеру или Мэгги, то хмурится и добавляет нечто вроде «навещу их позже», как бы намекая, что он предпочел бы пойти один.

Эта его чрезмерная защита одновременно умиляет и раздражает. Мой отец тоже всегда защищал меня, но это никогда не казалось искренним. Он пытался указывать мне, с какими мальчиками мне можно встречаться, а с какими нельзя, но только потому, что в нем говорили собственническое чувство и упрямство. Эмерсон не такой, хотя я не могу сказать, в чем, собственно, состоит отличие.

Сама работа проще простого. Я просматриваю его электронные письма и пересылаю заявки Гаррету, текущие дела – Мэгги, строительную документацию – Хантеру, а финансовые вопросы оставляю самому Эмерсону. Еще я приношу ему кофе, бегаю за сэндвичами для ланча, подшиваю документы и делаю заметки, пока он разговаривает по телефону.

И я уже начинаю чувствовать себя комфортно в новом стиле. Я нашла интернет-бутик, который быстро доставляет заказы и предлагает самые симпатичные деловые костюмы, какие я когда-либо видела. Мне приятно наблюдать за выражением лица Эмерсона, когда я утром прихожу на работу.

Я уже выяснила для себя, что, когда он прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, мой наряд ему не понравился. Когда он делает мне простой комплимент, к примеру, «Ты хорошо выглядишь», это значит, что он просто не имеет ничего против. Но когда он долго смотрит, сжимая кулаки и глубоко вздыхая, значит, мой костюм ему очень-очень нравится.

Эмерсон расспрашивает меня о семье гораздо чаще, чем я ожидала. Я рассказываю ему о Софи, не выдавая ничего личного и не вдаваясь в подробности, о матери и о том, как отец ушел от нас. Эмерсон каждый раз хмурится, когда я упоминаю папу, но никак не комментирует, вероятно, чувствуя, что это его не касается и он не имеет права навязывать свое мнение.

И он всегда спрашивает меня о Бо, но я вижу, что ему трудно говорить на эту тему. Иногда я задаюсь вопросом, будет ли Эмерсон и дальше держать меня у себя в роли секретарши, когда поймет, что я не намерена заманивать Бо домой. Если я не смогу вернуть его сына, я для него практически бесполезна. По крайней мере, в том, что касается Бо.

– Мне нужно твое мнение, – окликает меня Эмерсон. Я нажимаю на фотографию связанной девушки «Отправить», одним движением передавая ее Гаррету.

Эмерсон сидит, вперив взгляд в компьютер. Я пододвигаю стул, ставлю его напротив него и, присев на колени, наклоняюсь над его гигантским столом из красного дерева.

– Что случилось?

– Вечеринка в честь открытия клуба состоится в следующем месяце, и я не могу выбрать между этими двумя костюмами.

Я отвечаю не сразу и, прежде чем повернуться к экрану, смотрю на его лицо. Это же надо, Эмерсон Грант интересуется моим мнением по поводу костюма! Это все равно что просить золотистого ретривера помочь мне с заполнением налоговой декларации.

На экране два манекенщика, оба в строгих смокингах, которые сидят так, будто были сшиты специально для них. Первый полностью в черном, даже галстук и рубашка. Я уверена, на Эмерсоне он будет чертовски круто смотреться. Другой костюм темно-синего цвета с широкими лацканами и черным галстуком поверх белой рубашки.

Я с задумчивой улыбкой изучаю оба наряда. Затем смотрю на Эмерсона. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, и я гляжу прямо в темно-зеленые глаза мужчины. В черном он смотрелся бы сексуально, но синий на фоне его загорелой кожи и глаз будет выглядеть просто по-королевски.

– Синий, – шепчу я, снова переводя взгляд на экран. – А в чем будет ваша спутница? Думаю, вам лучше быть в одной цветовой гамме.

В моем представлении его девушка – супермодель в дизайнерском платье, созданном конкретно для нее и исключительно для этого случая.

– У меня ее нет.

Я ошарашенно смотрю на него.

– Это почему же?

Он пожимает плечами и откидывается на спинку стула.

– Я не знаю. Это имеет значение?

– Я это к тому… вы владелец секс-клуба. Если вы войдете туда один, то выйдете явно не один, – дразню я его, но эта мысль высасывает из меня все хорошее настроение. Какой-то удачливой сучке посчастливится вернуться домой с самым главным, самым красивым, самым богатым мужчиной на вечеринке. Представляю, как это приятно.

Но ему, похоже, не смешно.

– Я не намерен появляться на торжественной вечеринке в честь открытия моей компании со случайной девушкой.

Все понятно, думаю я, босс не снимает девушек на одну ночь. Интересно…

– И никакой девушки?

– Никакой девушки.

– Тогда, думаю, вам стоит пригласить какую-нибудь девушку.

Я откидываюсь назад и удобнее устраиваюсь в кресле. Мой взгляд на мгновение останавливается на его руках, лежащих на столе, и мне в голову приходит идея. Вероятно, это будет неловко, но ведь я отличаюсь упрямством и бесстрашием.

– Можно посмотреть на вашу руку?

– Что? – недоуменно переспрашивает Эмерсон, хмуря лоб.

– Я умею читать по ладони, и мне нравится видеть линии жизни разных людей.

– Ты очень странная, Шарлотта, – говорит он все с тем же непонимающим выражением лица.

Я легкомысленно смеюсь и тянусь к его огромной руке. Положив перед собой открытую ладонь мужчины, я легонько пробегаю от его запястья к кончикам пальцев. Не нужно быть хиромантом, чтобы понять: Эмерсон Грант всю жизнь занимался бумажной работой. Ни тебе мозолей, ни шрамов, ногти ухожены. Более того, его руки такие мягкие, что я не могу перестать гладить его кожу. В комнате воцаряется молчание.

Чувствуя его взгляд на себе, вместо того, чтобы зацикливаться на своей неуверенности, я наклоняюсь вперед и вновь провожу пальцами по линиям на его ладони. Моя кисть по сравнению с его кажется совсем крошечной.

– У вас длинная линия сердца. Это хорошо, – говорю я, глядя ему в глаза.

Однако Эмерсон не смотрит на линии. Его взгляд прикован к моему лицу, и я вынуждена держать себя в руках. Он твой босс, Чарли. И отец Бо. Так что гони подальше свои дрянные мыслишки.

– Что это значит?

– Люди с длинной прямой линией сердца обычно хорошие любовники, – объясняю с игривой улыбкой.

– Разумно, – шутит он, и я ловлю себя на том, что хихикаю, а моим щекам становится горячо.

– Еще это означает, что вы восторженны, романтичны и цените настоящую любовь.

– Хм…

– Смотрите, моя тоже длинная.

Я открываю ладонь и показываю ему, где у моего указательного пальца начинается горизонтальная линия и без каких-либо разрывов или изгибов тянется через всю ладонь.

– Разве не у всех в жизни хоть раз бывает любовь?

Похоже, я его не впечатлила.

Сжав его раскрытую ладонь в своей, я выразительно смотрю на него.

– Не просто любовь, Эмерсон. Это означает, что у вас будет настоящая, всепоглощающая, опьяняющая, потрясающая, меняющая вашу жизнь любовь. Любовь, ради которой вы будете готовы умереть. Любовь, без которой вы не сможете жить. Любовь, от которой становится трудно дышать. Как будто вы ее чувствуете не только в вашем сердце, но и в жилах, в костях и мышцах. Везде.

Моя рука перемещается к груди, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Я не хотела так увлекаться, но буквально чувствую, как слезы щиплют мои глаза. Это унизительно, потому что ему никогда не понять, о чем я говорю.

Но когда я открываю глаза, Эмерсон смотрит на меня так, как еще ни разу не смотрел. Морщинки, которая обычно пролегает между его бровями, больше нет, и его глаза полнятся нежностью. Он глядит на меня так, будто видит впервые.

– Ты этого хочешь, Шарлотта?

Я заставляю себя сделать вдох.

– Я не соглашусь ни на что меньшее.

– Хорошо. – Он смотрит на мою руку, все еще лежащую на столе, затем берет ее и разжимает мои пальцы… так же, как я раскрывала его ладонь. – А твои линии о чем говорят? Что она у тебя будет?

– Да.

Его пальцы скользят по линиям на моей ладони, и я забываю как дышать. Его прикосновения такие нежные, хотя он намного больше меня. Я представляю, как его руки касаются моей груди, как они скользят вниз по позвоночнику, между ног… И ненавижу себя за это.

– Ваши тоже, – добавляю я, нарушая хрупкую тишину.

Наши взгляды встречаются – момент, наполненный интимным прикосновением рук. В мои планы это не входило. Мне казалось, что таким образом я смогу доказать, что Эмерсону не нужно вечно оставаться таким печальным и одиноким. Нет, я понимала, что он станет меня поддразнивать, но такого не ожидала. Мои надежды на то, что самая умопомрачительная любовь во вселенной, о которой я так сильно мечтаю, может быть у меня с Эмерсоном, кажется глупой.

– Я возьму тебя с собой на открытие.

Сначала я думаю, что он говорит, что возьмет меня как свою якобы законную жену. Я с трудом сдерживаю смех, потому что это нонсенс. Но его слова пробегают по лабиринту моего мозга, и я понимаю, что он просит меня пойти на открытие клуба с ним в качестве его спутницы, и с моих губ срывается недоуменное «Что?».

– Ты считаешь, что я должен пригласить девушку, и я не хочу рисковать, возвращаясь домой не с той, так что ты должна пойти со мной.

– Вы серьезно?

Из его груди вырывается рокочущий смешок.

– Да, я серьезно.

– Нет. Нет. Нет.

– Ой, – он делает вид, что обиделся.

– Эмерсон. – Я смотрю ему в глаза. – Прекратите. Я – ваша секретарша. И девушка вашего сына.

– Бывшая.

Я молчу. И серьезно обдумываю его предложение. Он ведь больше не берет меня с собой в клуб после того, что случилось в прошлый раз. А теперь собирается сделать меня своей спутницей на открытии?

– А там не будут… ну, понимаете?

Боже, я чувствую себя малым ребенком.

– Заниматься сексом? Возможно, будут. Но скорее всего не в первую ночь и не у всех на виду. Ты не обязана видеть то, что не хочешь.

Кажется, я потею. Нет, я определенно потею.

Мне хочется спросить его, почему я? Почему он хочет взять с собой меня, когда может выбрать любую девушку в Брайар-Пойнте? Но я не делаю это. Мне приходит в голову, что Эмерсон действительно хочет, чтобы я заняла место какой-нибудь из тех красоток. Я на минуту разрешаю себе погрузиться в эту фантазию.

– Я не могу позволить себе вечернее платье.

– Я куплю тебе его.

Хочу спорить дальше, но останавливаюсь. Почему я пытаюсь отговорить его от этого приглашения? Меня позвали в ультраэксклюзивный секс-клуб только для избранных в качестве спутницы чертовски крутого владельца. Почему я не говорю в ответ «согласна»?

– Ладно, уговорили.

– Это самый восторженный ответ на приглашение на свидание за всю мою жизнь, – саркастически отвечает он.

– Извините, просто я взволнована. Я, конечно, хочу пойти с вами, но это просто… не совсем мой уровень. Серьезно, Эмерсон. Я работаю на роллердроме.

– Нет, ты работаешь в Клубе Распутных Игроков моим секретарем. Или уже забыла?

– Да, но по выходным я все еще жарю корн-доги и вожу хоровод с посетителями на роликах.

По его лицу расплывается улыбка.

– Я бы заплатил, чтобы это увидеть.

– В этом нет необходимости. Каждую субботу в семь тридцать вечера. Загораются черные огни. Мы даже продаем светящиеся палочки, если вы хотите подняться на уровень выше.

– Правда? Боюсь, я не слишком сведущ в культуре катания на роликах. Думаешь, я готов к светящимся палочкам?

Он дразнит меня, и до этого момента я даже не осознаю, что он все еще держит мою руку в своей. Вернее, мы просто держимся за руки, потому что он уже разжал пальцы и ослабил хватку.

Но я не позволяю себе отвлечься на это. Наоборот, наклоняюсь и подзадориваю его так же сильно, как он меня.

– Как вы это узнаете, если не попробуете? Думаю, со светящимися палочками вы справитесь. А вот что касается электрической горки, то, боюсь, с первого раза у вас ничего не получится.

– Ты ведь сделаешь это со мной, так что я буду не один, верно?

Я кусаю нижнюю губу. И поскольку в этом нет ничего дурного, подаюсь вперед и улыбаюсь.

– О, малыш, ты не узнаешь, что тебя поразило, когда ты будешь со мной на катке! – дурашливо произношу я.

Это смешно. Мы смеемся, и это весело, невинно и нормально… до известного момента. Пока смех не стихает и мы не остаемся в пыли этого флирта. Наши взгляды все еще скрещены, а руки соединены на столе.

Он сглатывает, и я невольно повторяю за ним.

Мне так сильно хочется поцеловать его. Просто проверить, понравится ли мне или это будет слишком странно. И узнать, действительно ли волнующие ощущения в моем теле – то, чем я их считаю? Неужели я впрямь привязываюсь к Эмерсону в сексуальном плане или же это просто мое воображение вырвалось из-под контроля?

Он сжимает мою руку, его большой палец нежно поглаживает мою ладонь, и это похоже на призыв. Его трудно считать, но я все чувствую. Он словно велит мне наклониться вперед, что я и делаю.

И он тоже наклоняется вперед.

Я чувствую его дыхание на губах, и все во мне требует, чтобы я поцеловала Эмерсона. Сократила дистанцию. Но вот в моем мозгу срабатывает сигнал тревоги, мелькают красные флажки и воют сирены. Нет, нет, нет, нет! Это отец Бо… это его чертов отец, Чарли. Что ты делаешь? Ты не можешь поцеловать его! Ведь что потом? После того как ты его поцелуешь. Что, если он захочет еще? Ты позволишь ему раздеть тебя? Займешься с ним сексом?

Это звучит одновременно ужасно и соблазнительно.

Но что потом? Ты не сможешь оставаться на этой работе после того, как переспишь с ним. Вы эмоционально привяжетесь друг к другу и, возможно, если вам это понравится, переспите еще пару раз. А потом он уйдет, а ты останешься с разбитым сердцем.

И моя рациональная часть по-своему права. Это ужасная идея, но его губы уже касаются моих, и отступать поздно. Мягкое прикосновение едва можно назвать поцелуем, но в тот момент, когда наши губы соприкасаются, мы соскальзываем в интимное пространство, где существуем только мы. Оно настолько хрупкое, что я не осмеливаюсь пошевелиться.

Его рука скользит вверх по моей, и он наклоняется, чтобы углубить поцелуй. Но Эмерсон не успевает это сделать – раздается звонок телефона. На фоне окружающей нас тишины он звучит как пулеметная очередь прямо рядом с нами. Я ахаю и быстро отстраняюсь, а после вскакиваю со стула и быстро перебегаю на другой конец комнаты.

Звонок прекращается. Бросаю взгляд назад и вижу, что Эмерсон выключил звук и теперь с беспокойством наблюдает за мной.

– Шарлотта, – зовет он начальственным тоном. – Что случилось? Присаживайся.

– Это было глупо с моей стороны. Извините. Я увлеклась, сделала все сгоряча, не подумав. Не знаю…

– Шарлотта! – рявкает он.

– Мне нужно идти. Извините.

– Не уходи! – кричит Эмерсон, но я уже в фойе, хватаю из шкафа куртку и сумочку с банкетки. Когда оборачиваюсь, он всего в шаге от меня.

– Честное слово, извините. Мне так стыдно.

Руки взлетают к лицу, и я чувствую ладонями жар своих щек. Мысли беспорядочно летают в голове.

Я поцеловала отца Бо. Моего начальника. Отца Бо. Сорокалетнего мужчину.

Пальцы Эмерсона мягко касаются запястий, он убирает мои руки от лица.

– С тобой все в порядке?

– Нет!

– Почему?

– Потому что…

– Потому что мы поцеловались, – заканчивает Эмерсон.

– Боже мой! – вскрикиваю я и снова пытаюсь закрыть лицо.

– Шарлотта, успокойся.

– Извините.

– Перестань извиняться. Ты не сделала ничего дурного. Не уходи. Садись.

Он ведет меня в гостиную в передней части дома с большими эркерами, выходящими на тихий зеленый район. Его большая теплая рука снова лежит на моей талии, и я расслабляюсь, чувствуя себя в безопасности.

Прежде чем заговорить, Эмерсон долго молчит.

– Думаю, ты права. Мы просто увлеклись, и в этом нет твоей вины.

В конце его предложения повисает «но», и я немного этого боюсь. С одной стороны, мне претит идея поцеловать его снова, но с другой… Мне она нравится. Что совершенно неправильно. И самое главное, я не хочу, чтобы он мне отказал. Даже думать об этом больно.

– Но физически увлекаться друг другом – это очень плохая идея.

– Согласна, – лепечу я, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Мне жаль, что это произошло. Если тебе нужно уйти, я пойму. И все же не хочу, чтобы ты уходила вот так.

Я не желаю уходить. Внезапно ловлю себя на том, что вновь жажду этого утешительного прикосновения. Одно маленькое касание наших губ, и я уже привязалась к нему. Глупая, бестолковая Чарли.

– Я останусь.

В голове звучит хор самоуничижения, наотмашь бьющего по моему эго. Зачем ты ему вообще нужна? Глупая девчонка. Ты действительно пыталась поцеловать Эмерсона Гранта. Красавчика-миллионера, который может заполучить кого угодно. Зачем ты ему нужна?

Мои глаза прикованы к полу, руки беспокойно теребят край одежды. Я позволяю словам взять надо мной верх и прокручиваю их в голове. Вскоре я уже на грани слез.

И вдруг Эмерсон касается моего подбородка, и я удивленно поднимаю взгляд. Он приподнимает мое лицо, и мы смотрим друг на друга.

– Это не потому, что я не хочу тебя. Поняла?

Жуть, насколько хорошо он меня понимает. Хотя он просто мил со мной. Я с серьезным видом киваю.

Его пальцы нежно поглаживают мой подбородок. Эмерсон как будто погружен в собственные мысли. Сначала он смотрит мне в глаза, затем переводит взгляд на губы.

– Ты такая славная девочка, Шарлотта.

Плечи расслабляются, они как будто плавятся, когда эти прекрасные слова омывают меня, словно теплая вода. Внезапно я становлюсь мягкой и уступчивой, будто одна эта короткая фраза ввела меня в транс. В этом состоянии он может сделать со мной буквально что угодно.

И мне почти хочется, чтобы он это сделал.

К сожалению, Эмерсон убирает руку и встает.

– Ну, ладно. Давайте вернемся к работе и будем считать, что этого никогда не было.

И поскольку ради его похвалы я готова на что угодно, именно это я и делаю.