Текст книги "Посмотри на меня"

Правило № 8: Задница есть задница, независимо от того, попали ли вы в нее или восхищаетесь ею

Гаррет

Утренняя пробежка далась мне с трудом. Тяжелее, чем обычно. Встать с постели. Надеть кроссовки. Выйти за дверь.

Как же тяжело!

Но я это сделал. Отбросив прочь отвратительное, подкарауливавшее меня уныние, которое иногда поднимает свою уродливую голову, я, хотя и чувствовал себя дерьмово, отправился бегать. И неважно, что милю я одолел за одиннадцать минут или что семь раз хотел остановиться. Главное, я ясно дал понять на девятимильном кольце, что еще куда-то гожусь.

В моей голове продолжают прокручиваться события прошлой ночи… или сегодняшнего утра. Во время всей пробежки мысли носились по бесконечному кругу стыда, сожаления и отвращения. Неужели я зашел слишком далеко? Это новая территория в моих отношениях с Мией, ведь все, что я умею, – дразнить ее. Но я не хочу ее пугать и уж точно не хочу причинять ей боль. И, конечно, я не должен был принуждать ее, но в свою защиту скажу: я действительно думал, что это просто игривая борьба. Откуда мне было знать, что мой член так возбудится?

Одно можно сказать наверняка… То физическое влечение, которое я хотел исследовать, определенно живо и здорово.

На миг отбросив стыд и отвращение, я вспоминаю, каким нежным было ее тело в моих руках, как быстро я возбудился, когда она прижалась ко мне, как приятно она пахла и как сильно мне хотелось, чтобы член проник в нее, сделал ее моей. По-настоящему моей.

Вот это да. Откуда, черт возьми, это взялось?

Когда в последний раз у меня была подобная мысль или желание? Уже и не вспомнить.

Я давно смирился с тем, что меня не тянет к телкам. Стремление к сексу исчезло. С меня довольно того, чтобы стоять в сторонке и просто наблюдать. Секс давно стал для меня зрелищным видом спорта. Тогда почему сейчас? И зачем трахать именно ее?

Возможно, во всем виноваты Эмерсон и Чарли. То, как они смотрят друг на друга, прикасаются, постоянно льнут друг к другу, как будто они части единого целого. Это издевательство над моим рассудком. Это заставляет меня хотеть того, чего я – как всегда клялся – не хочу. И это по-прежнему правда. Идея свиданий меня абсолютно не привлекает.

Так почему мысль переспать со сводной сестрой кажется не такой уж и ужасной? Что за извращенный психоз? Уж лучше вернуться к чувству стыда и искреннего раскаяния.

Моя голова на этой неделе как пустой котел.

Сворачивая за угол обратно к домику, я замечаю справа от себя движение и вижу Мию в бикини. Вместе с мамой она занимается йогой на сап-борде посреди озера. Обе стараются сохранять серьезное, невозмутимое выражение лица, но при малейшем колебании доски каждый раз начинают хихикать.

Мия улыбается, и мне становится лучше. Я не видел ее этим утром и, честно говоря, боялся, что она будет дуться весь день или что мое дерьмовое поведение вообще испортит ей все замечательное лето. Но нет, она выглядит нормально. И это означает, что я должен побыстрее убраться отсюда, пока они не увидели меня. Я не испорчу им совместное времяпрепровождение.

– Гаррет! – зовет мама, и я тут же недовольно морщусь. – Иди сюда!

Я с неохотой бегу к берегу и машу ей рукой. Бросаю взгляд в сторону Мии, и наши глаза на миг встречаются. Не похоже, что она сердится на меня, как я предполагал. Скорее, нервничает.

Да, я определенно наломал дров, когда прошлым вечером тискал ее на диване. Я идиот.

– Как прошла твоя пробежка? – спрашивает мама.

– Замечательно.

– Приятно видеть, что ты снова бегаешь.

Я тут же напрягаюсь и, прищурившись, отвожу взгляд. Почему все матери так откровенны во всем? Почему она вечно ворошит разное дерьмо, как будто это ерунда? Я прочищаю горло и киваю.

– Угу, – отвечаю я, не зная, что еще сказать.

Замечаю, что внимание Мии внезапно вернулось ко мне, и она смотрит даже с чуть большим любопытством, чем раньше.

– Тем более что… мне нужна замена, – добавляет мама, подмигивая.

– Что? – переспрашивает Мия, глядя на нее.

Я замечаю, как Мия поправляет трусики и, когда видит, что я смотрю на нее, обхватывает руками живот. Как будто пытается что-то от меня скрыть.

– Давай, Гаррет. Твоя очередь, – кричит мать, подгребая к причалу.

Я помогаю ей выбраться, и, когда ее ноги наконец стоят на твердой земле, она еще немного пошатывается.

– Я только что пробежал девять миль. Неужели мне сейчас непременно нужно заниматься йогой на сап-борде? – спрашиваю я.

Мама понятия не имеет, что вынуждать нас быть вместе прямо сейчас значит ставить обоих в неловкое положение, но ей лучше этого и не знать.

– Все в порядке. Я выйду, – перебивает Мия.

Ее разочарование плохо скрыто под натянутой улыбкой.

Мама не хочет этого даже слышать.

– Не вздумай. Ты только что вышла. Да и Гаррету нужно размяться после этой пробежки.

Я нерешительно снимаю кроссовки и стягиваю мокрую от пота рубашку. Наверное, даже неплохо побыть наедине с Мией. Мама протягивает мне весло, и я опускаюсь на пустой сап-борд.

Мия наблюдает за мной, поджав губы. Доска наклоняется то в одну сторону, то в другую, и я точно знаю, что в какой-то момент упаду в воду.

– Ты в этом уверен? – спрашивает она, сдерживая смех.

– Нет.

Мия хихикает. Я же долго ищу равновесие. Напряжение между нами на время отходит на второй план. Мы сосредотачиваемся исключительно на том, что у меня самое паршивое равновесие в мире и мне ни за что не устоять в вертикальном положении на сап-борде.

– Почему бы тебе просто не сесть? Так будет легче начать.

Я смеюсь, краснею, глядя на нее, и падаю пятой точкой на доску. Держа весло поперек тела, я гребу вместе с ней к середине озера. Она стоит на коленях, спина прямая, плечи расправлены. В утреннем свете Мия выглядит такой красивой, что дух захватывает.

– Постарайся найти равновесие, – говорит она, когда я вновь качаюсь и едва не падаю. Я все еще на заднице… как это вообще возможно?

– Да… я не умею держать равновесие.

– Сделай глубокий вдох. Просто расслабься. Ты слишком стараешься.

– Ха. Впервые в жизни слышу такой мудрый совет.

– Гаррет, я серьезно. Просто сделай глубокий вдох и расслабься.

Когда я смотрю на нее, Мия выглядит как абсолютное воплощение безмятежности. Мне нравятся ее щеки, чуть покрытые загаром, без макияжа.

Ну, ладно, ладно. Глубокий вдох.

Я делаю так, как она говорит, и на длинном выдохе мне кажется, что я выпускаю воздух, который слишком долго держал в себе. Это… приятное ощущение.

– Уже лучше, – говорит Мия, и ее нежный голос разносится по спокойным водам.

Я никак не могу взять в толк, почему она так мила со мной, особенно после прошлой ночи.

– Лучше, – соглашаюсь я.

На пару секунд воцаряется тишина, пока мы гребем, не проронив ни слова.

Наконец она смотрит на меня и говорит:

– Ты не хочешь извиниться передо мной?

– Извиниться за что? – интересуюсь я, хотя знаю.

И хотя мне прекрасно известно, что я должен извиниться, знать и набраться мужества это сделать – две совершенно разные вещи.

– За то, что ты придурок. За то, что напал на меня, – говорит Мия, убирая завиток волос за ухо.

– Ты, кажется, не возражала… – отвечаю я с дразнящей улыбкой.

– Да, именно. Ты меня обманул. И если бы я не настояла на своем, ты бы воспользовался мной.

– Это все еще считается насилием, даже если тебе хотелось этого самой и твоя дырочка сама искала мой член?

– Замолчи! – кричит она и веслом гонит на меня волну воды. – У нас не будет этого разговора. Моя дырочка не искала твой член. Мне твой член не нужен от слова «совсем».

– О, Гаррет, – произношу я нарочито писклявым тоном, подражая тому, как она стонала мое имя прошлой ночью.

Мия спешит отвернуться от меня, но я замечаю, как она прикусывает нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку.

– Я тебя ненавижу.

– Возможно, но прошлым вечером я не сделал тебе ничего такого, чего не жаждала бы ты сама.

– Потому что ты поймал меня в момент слабости, – парирует Мия.

– Вот как? – спрашиваю я, подгребая к ней ближе. – Давно ни с кем не была?

– Можно сказать и так, – бормочет она себе под нос.

– Клянусь тебе, я дольше.

Я не уверен, почему говорю это, но то, что Мия, похоже, борется с романтическими проблемами, отчасти ободряет меня. Я даже немного рад, что не один такой. Или что никто не в состоянии удовлетворить ее. В любом случае, это полезно знать.

– Значит, тебя тоже мучила жажда, – говорит она, оглядываясь на меня. – Я это почувствовала.

Я невольно улыбаюсь. Смотрю на нее, и улыбка сама расползается по лицу. Мне нравится, что Мия не стыдится говорить о сексе. Наверное, это потому, что она вебкам-модель. Или, наоборот, она так хороша в этом деле, что, даже говоря со сводным братом, не намерена уклоняться от разговора о том, что мой член встал на нее.

– Я всего лишь мужчина.

– Тогда держи его в штанах, – огрызается Мия. – Потому что между нами ничего такого не будет.

– Как скажешь. Но я так или иначе намерен расколоть тебя, чтобы ты рассказала мне об этой твоей тайной новой работе.

Мия качает головой, словно я загнал ее в угол, и, предпочитая не спорить со мной по этому поводу, просто меняет тему.

– Что имела в виду твоя мама, сказав, что ты снова бегаешь? Когда ты бросил это? – спрашивает она, закусив губу.

Это не та тема, которую мне хотелось бы затрагивать, но сейчас ее невозможно избежать.

– Ничего особенного. Просто как-то я не бегал целый год.

– Когда это было?

– Не знаю. Лет девять или десять назад.

Когда оглядываюсь на нее, она задумчиво смотрит мне в лицо, и, клянусь, иногда мне кажется, что Мия видит меня насквозь. Как будто я не могу спрятать от нее ни единой мысли, и хотя это может показаться романтичным или милым, для меня это полный кошмар. Сумей она заглянуть в мою голову, страшно представить, как бы отреагировала.

– Ты готов встать? – игриво спрашивает Мия.

– Не совсем.

Она хихикает.

– Хватит вредничать. Встань на колени.

– Эй, это моя реплика, – отвечаю я, и она смотрит на меня.

– Гаррет! Будь серьезен хотя бы на секунду!

Мия пытается сохранить суровое выражение лица, но уже в следующий миг ее душит хохот.

У нее такой удивительный смех, полный чего-то такого, чему у меня нет названия. Жизни или чего-то в этом роде. И он заразителен. Он заставляет всех вокруг смеяться вместе с ней. Сдержать улыбку на лице просто невозможно. И кроме одного вечера в неделю, когда я встречаюсь с друзьями в баре, я не припомню, когда в последний раз от души смеялся или улыбался.

– Ладно, ладно, – говорю я, неловко поднимаясь на колени.

Доска подо мной качается, но мне удается удержаться на ней, и я встаю рядом с Мией.

– Видишь, совсем не страшно.

– Спасибо. Что теперь?

– Теперь упрись ладонями в доску, подожми пальцы ног и выпрямись.

Внезапно Мия выпрямляется, и я не могу отвести взгляд от ее ягодиц. Ее ярко накрашенные ногти упираются в доску, пальцы тоже. Сильные, мускулистые ноги напрягаются от кончиков пальцев до пухлой попки в желтом бикини.

Она отдает себе отчет в том, что делает со мной?

У Мии всегда было идеальное тело. Разве что не в старшей школе, когда она очень сильно похудела. Или же дело в том, что ей всегда было комфортно в собственном теле. Она как будто излучает уверенность и ее не волнует ни округлый животик, ни мягкие бока. Всякий раз, когда она садится, по бокам ее бедер образуются небольшие складки, способные свести любого мужчину с ума.

– Хватит пялиться на мой зад, делай, что тебе говорят! – рявкает Мия.

Черт, она застукала меня, когда я как похотливый подросток таращился на ее тело. Рядом с Мией я чувствую себя именно подростком. Правда, мне тридцать шесть, а не пятнадцать. А ей всего… двадцать три.

Дьявол, Мии двадцать три. Почему при этой мысли мне кажется, что на меня налетела большегрузная фура? Как будто до меня вдруг дошло, что маленькой девочки больше нет, ее место заняла молодая женщина. Не то чтобы я не в курсе, что ей двадцать три. Но я помню, каким был в ее возрасте. Я все еще чувствовал себя ребенком, и я определенно вел себя именно так. Окончив колледж, я только и делал, что пил и тусовался, и вообще был таким безбашенным, что просто чудо, что остался в живых.

Но Мия совсем не такая. Она в десять раз более зрелая, чем я был в ее возрасте. И это не какое-то утверждение, нужное мне лишь за тем, чтобы оправдать внезапное вожделение к ней и нашу акробатику на диване, когда мой член терся о ее тело.

– Гаррет… – ноет она, вновь привлекая мое внимание.

– Да, да. Извини. Поджать пальцы ног, упереться ладонями. Поднять попу.

Я отрываю зад от доски и с удивлением обнаруживаю, что вовсе не падаю в воду. Опустив голову, смотрю на Мию, чувствуя при этом, как растягиваются мышцы икр. Ее длинные светлые волосы теребит легкий ветерок, их мокрые кончики касаются доски. Она с широкой улыбкой поворачивает ко мне голову.

– Ура! У тебя получилось!

– Что теперь?

– Теперь пройдись ногами и руками вместе, пока не сможешь медленно распрямиться и встать.

– Ха, – отвечаю я. – Ты шутишь, да?

Чудесным образом я наблюдаю, как она это делает, причем с необыкновенной легкостью. Она делает шаг вперед, пока ее ноги не оказываются позади рук. Черт, какая же она гибкая! И даже ее попка выглядит идеально с этого ракурса. Я это к тому, что… попа всегда попа. Я могу любоваться ей даже вверх тормашками.

Она медленно распрямляется, и я вижу капли пота, стекающие по ее спине. Как бы я хотел провести пальцами по следу, который они только что оставили!

Сосредоточься, Гаррет.

Я подражаю ее движениям, делая гораздо меньший шаг вперед, потому что мои напряженные икры ни за что не дадут мне согнуться пополам так, как это делает Мия.

Я тоже начинаю распрямляться, но ее прикосновение к руке пугает. Поддерживая меня, она проводит ладонью от моего плеча по бицепсу и до самой кисти.

– Видишь, все получилось! – вопит Мия, когда я прямо стою на доске, крепко сжимая ее руку, как якорь.

– Да, все не так уж и плохо, – отвечаю я, но ее руки не отпускаю.

– Ты, возможно, мастер по части йоги.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, ее рука выскальзывает из моей, но наши взгляды встречаются. Наступает долгий напряженный момент, когда кажется, что между нами все изменилось, и не знаю, только я это чувствую или и она тоже.

– Прости, – тихо бормочет Мия. – Но я ничего не могу с собой поделать.

– Что? – не успеваю я это сказать, как рука, которая только что держала мою, толкает меня в плечо, и я лечу в воду.

Вынырнув на поверхность, слышу ее раскатистый, восхитительный смех. Он звучит так приятно для моих ушей, что я просто не могу на нее злиться.

И даже готов признать, что заслужил его.

Правило № 9: Открытая дверь – это приглашение

Мия

– Подключайтесь к нам в «Таверне Майка», – говорит мачеха, взъерошив мои мокрые волосы. Ее рука скользит по обгоревшей коже, и я вздрагиваю. – Мия, тебе нужно наносить больше солнцезащитного крема и надевать шляпу.

Как мне объяснить Лоре, что мне было не до крема и шляп из-за ее одновременно упертого и обязательного сына, которого мне хотелось и трахнуть, и убить? Именно в этой последовательности.

Времени на заботу о коже просто не было.

– Э-э-э… конечно, – отвечаю я, хватая с разделочной доски кусок арбуза.

Перевожу взгляд на Гаррета, но тот просматривает свой телефон. Когда же он поднимает на меня глаза, в них видна нерешительность. Может, если Гаррета немного накачать в баре, это поможет ему расслабиться, заставит забыть о моей тайной работе и поддаться растущему сексуальному притяжению между нами?

– Хорошо, мы с Полом идем поесть, а потом отправимся к Майку, – говорит Лора, целуя меня в щеку. – Пусть Гаррет попозже привезет тебя. У них там сегодня караоке!

У Гаррета вырывается стон. У меня же загораются глаза.

– Можете считать, что я уже там.

– А я воздержусь, – бормочет он.

– Не говори «нет», пока не попробуешь, Гаррет, – поддразниваю я его со смехом.

Наши родители уезжают. Мы с Гарретом остаемся одни, и неловкое напряжение возвращается. Между нами возникает странное кокетливое предвкушение, как будто мы случайно обнаружили нечто такое, чего никогда не должны были найти, и пути назад теперь нет. И мне хотелось бы довести это до конца.

Разумеется, я не намерена говорить ему об этом.

Хорошая же новость состоит в том, что мы вроде как помирились, но отношения между нами все еще какие-то странные. После того как я столкнула его в озеро, он опрокинул мой сап-борд. Вскоре мы с хохотом плескались и топили друг друга, как маленькие дети.

Когда мы дурачимся, я не могу точно сказать, кто мы с Гарретом такие: друзья или брат и сестра, в большей или меньшей степени. Все так запутано. Как бы мне хотелось хоть на минуту понять, что там у него в голове. Получить хотя бы малейшее представление о том, как он ко мне относится. Я для него все еще просто надоедливая младшая сестра или он и вправду видит во мне женщину? Если прошлую ночь считать намеком, то это определенно, скорее, последнее.

Хотя раньше такого ощущения не было.

– Я иду в душ, – объявляю я, выходя из кухни.

Чувствую на себе его взгляд, когда шагаю к лестнице. Прежде чем скрыться за углом, я оглядываюсь назад, и наши глаза встречаются. Ненадолго, всего на пару мгновений, но удивительно, как много можно передать одним взглядом. Вопрос в том… что именно я только что сказала, оглянувшись на него? Пригласила прийти и посмотреть на меня? Принять душ со мной? Трахнуть меня?

Эти мысли не дают мне покоя, пока я с волнением готовлюсь к душу. Войдя в ванную наверху, я начинаю закрывать за собой дверь, но по неведомой причине в последнюю минуту решаю оставить ее слегка приоткрытой. Почему? С точки зрения логики, потому что наших родителей нет дома, и у Гаррета нет причин быть здесь.

Отчего я на самом деле оставила дверь открытой? Потому что мне хочется верить, что он окажется по другую ее сторону.

Это безумие, потому что Гаррет ни за что не стал бы подглядывать за мной в душе. Тогда почему я вообще так думаю? Не потому ли, что мне этого хочется?

Раздеваясь, я думаю о Дрейке, о том, что он сказал мне во время нашей беседы, о том, что он вуайерист, что обожает смотреть на чужой секс. При мысли об этом у меня в животе начинают порхать бабочки. Как нечто, казалось бы, безличное, может быть таким интимным? Я представляю, как эти таинственные глаза смотрят на меня… как будто я существую только ради его взгляда. От этих мыслей я чувствую себя сексуальнее и желаннее, чем когда-либо раньше.

Наверно, поэтому я оставляю дверь открытой, помещая в свои фантазии Гаррета вместо Дрейка. Я представляю себе, как он подглядывает в щель, наблюдает, как я раздеваюсь. И когда я забираюсь в кабинку со стеклянными дверями и полным обзором, я почти чувствую на себе его взгляд. Вскоре стекло запотевает от горячей воды, и я не знаю, стоит ли он там, но, если честно, даже будь он рядом, меня бы это не беспокоило. Я даже хотела бы, чтобы он там был.

Возможно, это единственная причина, почему я снимаю со стены насадку для душа, регулирую температуру воды, делаю ее прохладнее и пускаю мощную струю себе между ног. Я откидываюсь к стене, закрываю глаза и представляю, как Гаррет – или это Дрейк? – стоит по другую сторону приоткрытой двери и смотрит, как я кончаю с такой силой, что мой позвоночник изгибается дугой, и я испускаю сдавленный стон.

Наконец я выключаю воду и тянусь за висящим на крючке полотенцем. Обернув его вокруг тела, выхожу из кабинки на резиновый коврик.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Сердце кувыркается в груди. Дверь медленно открывается, и Гаррет говорит: «Тук-тук».

Что он здесь делает? Это из-за того зрительного контакта на лестнице? Он здесь, чтобы… заняться со мной сексом?

Нет-нет-нет-нет-нет.

Я, приоткрыв рот, застываю, глядя, как входит Гаррет. С меня на коврик капает вода. В голове – туман и полная сумятица. Он подходит ближе, пока не оказывается всего в дюйме от меня. Я едва достаю ему до плеч, поэтому мне приходится запрокинуть голову, чтобы смотреть Гаррету в глаза.

– Какого черта… – бормочу я.

Он наклоняется так близко, что у меня перехватывает дыхание. Я не могу поверить, что это происходит. Я ведь, конечно, оставила дверь открытой, подсознательно приглашая его войти, верно? По сути, выходя из кухни, я взглядом отправила ему предложение трахнуть меня. В сочетании с открытой дверью это знак, который ему требовался. Я даже не пыталась ничего скрывать. Так что чему удивляться, если я стою в одном лишь полотенце, а мой сводный брат прижимается ко мне всем телом и наклоняется все ближе и ближе, пока наши губы вот-вот не соприкоснутся.

Мои дрожащие пальцы выпускают полотенце. Оно падает к ногам, оставляя меня стоять голой перед Гарретом. От возбуждения и прохладного ветерка мои соски напрягаются и нежно касаются его рубашки. Уголок его рта кривится в улыбке, но он по-прежнему смотрит мне в глаза.

Мне кажется, что он вот-вот поцелует меня, но он начинает отстраняться. Почему? В мыслях полная путаница, и я хмурюсь. Гаррет останавливается и отступает назад. Я смотрю вниз и замечаю в его руках флакон с гелем для душа.

– Извини, – произносит он с лукавой усмешкой. – У нас в ванной внизу закончился.

У меня в очередной раз отвисает челюсть, но прежде чем повернуться и выйти из ванной, Гаррет вновь окидывает взглядом мое обнаженное тело. На его лице написано торжество. Он поворачивается и уходит.

Я же остаюсь стоять, ошарашенная тем, что позволила ему себя одурачить. В очередной раз.

* * *

«Таверна Майка» находится под холмом, на котором стоит наш дом. Когда мы с Гарретом начинаем спускаться туда, уже темно. Когда мимо проезжает автомобиль, он встает между мной и дорогой, удерживая меня в стороне, как будто я неразумная малышка, готовая броситься под движущуюся машину. Каждый раз, когда это происходит, я смеюсь, но чувствую, что мне это нравится.

Наши родители сидят за столиком в глубине зала и, сразу заметив нас, машут. Они, как обычно, не одни. Мой взгляд останавливается на незнакомце за столом, и я застываю на месте. Не потому, что я не знаю, кто он такой, а потому, что он молодой, симпатичный, и мачеха положила руку на спинку его стула. Я еще не подошла к ним, но уже могу сказать: она намерена свести меня с красивым парнем моего возраста.

Лора – этакий общительный мотылек, что только на пользу отцу, который склонен к замкнутости. Приятно видеть их с друзьями, наблюдать, как они радуются полноценной жизни. Даже если отец выглядит более усталым, чем раньше – признак того, что болезнь все еще берет свое.

– Мия, иди сюда, к нам! – кричит Лора. – Хочу тебя кое с кем познакомить.

Парень улыбается и смущенно машет мне рукой. Пристальное внимание Гаррета приковано ко мне и новому парню, к которому меня ведут.

– Привет, – бормочу я. Лора перебирается на другое сиденье, оставляя для меня место между ними.

За столом рядом с отцом есть еще только одно свободное место, и мы с Гарретом сидим далеко друг от друга. Наверное, это даже хорошо, однако я чувствую странное разочарование.

Усевшись, я смотрю на Гаррета. Он буквально прожигает меня взглядом. Зубы сжаты, плечи напряжены. Не знай я, в чем дело, сказала бы, что он меня ревнует.

– Мия, это Риз. Он сын Марсии и Тодда. Риз только что окончил Йельский университет!

– Это же надо… поздравляю, – говорю я, натягивая улыбку.

Риз красивый, у него пышная черная шевелюра и золотисто-карие глаза.

– Риз, это моя прекрасная дочь Мия, – представляет меня Лора, касаясь моих серебристо-светлых волос.

Но тут раздается голос:

– Она не твоя дочь.

Все тотчас замолкают. Взгляды устремляются на Гаррета. И, как и все остальные за столом, я удивленно смотрю на него. Он съеживается от стыда, как будто только что понял, какую глупость сморозил.

– Конечно, моя, – отвечает Лора, обнимая меня.

За столом возобновляется непринужденная беседа. Риз и Лора болтают о школе и бизнесе его родителей, владельцев озерного курорта, я же продолжаю поглядывать на сводного брата, который дуется на другом конце стола. Что, черт возьми, это было? Внезапно у него возникла проблема с матерью, и он ревнует, что та называет меня своей родной дочерью? Раньше за ним такого не водилось.

Если честно, мне нравится, когда Лора говорит, что я ее дочка. Я не помню свою родную мать, но, судя по тому, что я слышала о ней, она была красива. Это не меняет того факта, что в моей памяти ее не существует. Лора вместо нее сопровождала меня во время школьных экскурсий, покупала мне первые макси-прокладки и водила по магазинам в поисках выпускного платья. У нее никогда не было дочери, а у меня никогда не было матери… так что какая разница, если она называет меня своей дочерью.

Единственная причина, которая приходит мне в голову, сводится к следующему: он потому так взбесился, что это ставит его самого в довольно щекотливое положение, учитывая события последних двадцати четырех часов. Между нами возникло сексуальное притяжение, которого раньше никогда не было. Нам обоим было бы намного легче справиться с ним, если бы родители не относились к нам как к кровным брату и сестре.

Официантка приносит нам напитки. Взгляд Гаррета редко смещается с меня на кого-то другого, пока мы с Ризом болтаем. По какой-то неведомой причине меня гложет чувство вины, особенно когда он смешит меня или касается моей руки. Риз – инженер-программист, мечтающий работать в корпорации Google. Он сыплет на удивление остроумными шутками, но между нами не пробегает никакой искры. И хотя он красив, я не горю желанием увидеть его голым.

После второго бокала официантка приносит караоке-меню с песнями и несколько листков бумаги для заполнения. Я тотчас же хватаю его.

– О нет. Только не это, – заявляет отец, видя, что я просматриваю список песен.

– Ты любишь караоке? – спрашивает Риз, как будто слегка смущенно.

– До потери пульса, – отвечаю я, не поднимая глаз.

– Классно. Так ты умеешь петь?

Я смеюсь.

– Если честно, мне на ухо наступил медведь.

Я смотрю на него, и он как будто смущается.

– А что такого? – спрашиваю я. – Это караоке. Здесь положено фальшивить!

– И тебе не… стыдно?

Я снова смеюсь. Эх, знал бы он о моей настоящей работе.

Я гляжу на Гаррета. На этот раз он не излучает ревность. Наоборот, он улыбается мне. А потом качает головой и делает глубокий вдох. Не иначе как собирается ехидно высказаться по поводу моего пения, но мне наплевать. Я люблю караоке, и даже он не может мне испортить удовольствия.

Тем временем я записываю на крошечном листке бумаги четыре песни и передаю его официантке.

– И два «файрбола», пожалуйста! – кричу я ей, пока она не отошла слишком далеко.

– О нет, спасибо, – говорит Риз. Вопросительно изогнув бровь, я поворачиваюсь к нему. – Я не пью «файрбол».

Я вновь смеюсь.

– Они оба для меня.