Текст книги "Дом Земли и Крови"

17

Брайс почти удалось снова выпихнуть Ханта на проезжую часть, когда он спросил:

– Может, соизволите объяснить, почему я, как собака, должен всю ночь таскаться за вами по пятам?

Брайс извлекла из кармана джинсов сложенный лист бумаги и молча протянула Ханту.

– Что это? – вопросительно наморщил лоб ангел.

– Мой список подозреваемых.

Едва дав Ханту взглянуть на имена, она тут же убрала список.

– Когда вы успели его составить?

– Вчера вечером, – проворковала Брайс. – На диване.

У Ханта дернулась жилка на подбородке.

– А когда вы собирались сказать мне об этом?

– После целого дня ваших предположений, что я тупая, пустенькая девица, больше озабоченная своими ногтями, чем поисками убийцы.

– Помнится, вы были очень озабочены ногтями.

Брайс помахала перед ним безупречно обработанными разноцветными ногтями. Ханту захотелось укусить ее пальцы.

– Желаете знать, чем еще я занималась прошлым вечером?

Молчание Ханта было для Брайс как бальзам на душу.

– Я усиленно думала про Максимуса Терциана. Вопреки утверждению губернатора, Даника никак не могла быть знакома с вампиром. И знаете – я оказалась права. А хотите узнать, как я убедилась в своей правоте?

– Храни меня Ктона, – пробормотал Хант, присовокупив ругательство.

– Я заглянула в его профиль на «Искре».

– Сайт знакомств, что ли?

– Да, сайт знакомств. Оказывается, даже мерзкие вампиры жаждут любви. И еще я узнала, что у него были отношения. Это его не остановило от домогательств на мой счет, но сейчас речь о другом. Покопавшись еще немного, я нашла его подружку.

Хант снова выругался.

– Не разведка ли Тридцать третьего должна заниматься такими поисками?

Когда ангел не ответил, Брайс, улыбаясь во весь рот, продолжила:

– Угадайте, где работает подружка вампира?

Глаза ангела вспыхнули.

– В маникюрном салоне на улице Самсон, – произнес он сквозь зубы.

– А теперь угадайте, кто возился с моими ноготками и без умолку болтал об ужасной потере своего богатенького дружка?

Ошеломленный Хант запустил руки в волосы. Брайс усмехнулась.

– С меня довольно ваших дурацких вопросов! – рявкнул ангел. – Говорите прямо.

Брайс еще немного помучила его, разглядывая свои ноготки.

– Подружка Максимуса понятия не имеет, кому и зачем понадобилось его убивать. Оказывается, кто-то из Тридцать третьего допрашивал ее, но поверхностно. Это она мне тоже сообщила. Я ей посочувствовала и сказала, что понимаю ее состояние, поскольку пару лет назад потеряла близкую подругу.

Перед глазами Брайс замелькали картины разгромленной, залитой кровью квартиры. Ей с трудом удавалось говорить спокойным голосом.

– Дракийка спросила, кого я потеряла. Я сказала кого. Она была настолько потрясена, что я поинтересовалась, не был ли Максимус дружен с Даникой. Она ответила, что нет. Даника была очень известной в городе фигурой, и Максимус наверняка бы похвастался дружбой с волчицей. Но у Даники и Максимуса имелась общая знакомая – Королева Змей. Дракийка делает ей маникюр по воскресеньям.

– Даника была знакома с Королевой Змей?

– Служба Даники во Вспомогательных силах делала ее другом или врагом очень многих. – Брайс помахала списком. – В том числе и Королевы Змей.

– Вы всерьез считаете, что Данику убила Королева Змей? – спросил побледневший Хант.

– Терциана-младшего нашли мертвым на границе ее владений. Рунн говорил, что в ночь убийства она увела своих подопечных с улиц. Никто не знает, какими силами обладает королева. Она вполне могла вызвать демона.

– Это слишком серьезное обвинение.

– Потому-то мы и должны прощупать эту змеюку. Пока она единственная наша зацепка.

Хант покачал головой, но согласился:

– Хорошо. Я могу устроить такую встречу. Но для встречи с Королевой Змей нужно выбрать правильные пути, иначе все сорвется. Могут пройти дни или недели, прежде чем она соизволит встретиться с нами. А если что-то заподозрит с нашей стороны, то и больше.

С личностями вроде Королевы Змей даже закон становился гибким.

– Не будьте таким приверженцем правил, – поморщилась Брайс.

– Правила помогают нам оставаться в живых. Мы либо последуем им, либо сразу откажемся от встречи с нею.

– Ладно, – устало махнула рукой Брайс.

На подбородке Ханта снова дрогнула жилка.

– А при чем тут Рунн? Зачем вы втянули вашего родственника в наше дело?

– Мой родственник не удержится и обязательно сообщит своему отцу, что к имперскому расследованию привлекли представительницу фэйского народа, – сухо сказала Брайс. – Реакцию короля и его возможные шаги стоит взять на заметку.

– Вы подозреваете Короля Осени в этих убийствах?

– Нет. Но в ночь убийства Максимуса Рунну было велено передать мне приказ короля никуда не встревать. Возможно, старый придурок тоже что-то знает. Скажите своим – пусть за ним проследят: что делает, куда ходит и все такое.

– Боги!.. – выдохнул Хант, проходя мимо глазеющих пешеходов. – Вы хотите, чтобы я сел на хвост Королю Осени, не нарушив при этом десяток разных законов?

– Микай разрешил нам любые необходимые действия.

– Король Осени имеет законное право убить всякого, кто вздумает шпионить за ним.

– Тогда пусть ваши шпионы делают это предельно скрытно.

– Больше не устраивайте таких игр, – сердито взмахнул крыльями Хант. – Если что-то знаете, говорите сразу.

– Я хотела вам рассказать сразу же, как вышла из маникюрного салона. Но у вас был такой вид, словно вы вот-вот откусите мне голову.

– И тем не менее, Куинлан, больше таких фокусов не устраивайте. Обо всех своих шагах вначале сообщайте мне.

– Слушайте, меня уже достали ваши приказы и запреты.

– И тем не менее, – повторил Хант.

Брайс расширила глаза и хотела ответить колкостью, но они уже подошли к ее дому. Прощаться никто не стал. Хант взмыл в небо, направляясь к соседней крыше и прижимая к уху телефон.

Лифт поднял Брайс на ее этаж. Она продолжала крутить в голове их разговор. Брайс не соврала Ханту, она действительно считала отца непричастным к убийству Даники и Стаи Дьяволов. А вот насчет других… здесь у нее были сомнения. Ради удержания короны Король Осени был способен на что угодно.

Словосочетание «Король Осени» было просто почетным титулом. Приложением к посту правителя города. В аналогичном положении находились все семь фэйских королей. Никто не имел суверенного королевства. Даже зеленый остров Аваллен, где правил Король Оленей, подчинялся Республике.

Фэйцы сосуществовали с Республикой со дня ее основания. Они подчинялись ее законам и практически управляли собой и декоративными дворами, сохраняя древние титулы. Их уважали и боялись. Не настолько, как ангелов, владевших разрушительными магическими силами небесных бурь. Однако при желании фэйцы тоже могли доставить немало неприятностей. Одному Соласу известно, какой Хел могли бы устроить Рунн и двое его друзей, если их раздразнить.

Но в эту ночь Брайс вовсе не хотелось устраивать Хел. Она собиралась проникнуть в мидгардовский аналог преисподней. Выждав ровно полчаса, она надела высокие черные кожаные сапоги и засунула нож за голенище. Другой, более действенный аргумент она поместила в задний карман своих темных джинсов. Она оставила включенными свет и телевизор, а шторы прикрыла так, чтобы снаружи не было видно двери. После этого вышла.

В ее доме была черная лестница, выходящая в небольшой переулок. Там Брайс держала свой скутер, прикрепленный цепью к фонарному столбу. По пути к нему она надела шлем.

Отцепив «Зарево-3500» (так назывался ее скутер), Брайс запустила двигатель и медленно выехала на улицу. Мимо проносились скутеры, мотоциклы и четырехколесные педальные машины. Выждав момент, Брайс влилась в их поток, глядя на окружающий мир сквозь обзорное стекло шлема.

Мать до сих пор не могла успокоиться по поводу скутера, уговаривая Брайс не пользоваться машиной, пока не совершит Нырок, однако Рандалл всегда был высокого мнения о ее водительских качествах. Разумеется, Брайс никогда не рассказывала им о разных… происшествиях, связанных со скутером. Зачем? Ее мать была смертной женщиной. В детстве и подростковом возрасте Брайс и так попортила Эмбер немало крови. Повзрослев, она решила больше не отнимать у матери годы жизни.

Брайс ехала по одной из центральных городских магистралей, затерявшись в потоке машин и подчиняясь общему ритму. Когда-то ей нравилось проскакивать между двумя машинами. Сейчас ее больше волновали пешеходы, порою сами лезущие под колеса. Окружающий мир превратился в смесь золотистого света и глубоких теней. Над головой полыхал неон. К ритму транспорта добавлялся ритм уличной музыки с уханьем басов и взлетающими высокими нотами струнных инструментов. Даже мостики через многочисленные притоки Истроса были ярко освещены. Их огни танцевали на темной воде внизу.

Над Главной улицей небесная высь была наполнена серебристым сиянием. Оно бросало отсвет на лениво плывущие облака, где пировали и развлекались малакимы. В серебристый поток вклинивалась красная струя – громадная вывеска на небоскребе корпорации Реднера, стоявшем в самом центре района.

Пешеходов на улицах Центрального делового района в этот час можно было пересчитать по пальцам. Брайс старалась побыстрее миновать каньоны улиц между небоскребами. Начало Мясного Рынка определялось не по названию улицы и не по указателям, а по наступлению темноты.

Над скученными кирпичными домишками не сверкали рекламы. Тени здесь были постоянными. Они владели переулками и заползали под машины. Кое-где светились точки уцелевших фонарей. Те, что по разным причинам гасли, никто не собирался чинить.

Брайс подъехала к узкой улочке, где разгружались помятые автофургоны. Оттуда выносили ящики с зелеными, остро пахнущими фруктами и другие ящики, в которых находились ракообразные. Последние прекрасно сознавали, что попали в плен и что очень скоро их жизнь оборвется в кипящей кастрюле на рыночном прилавке.

Брайс старалась не встречаться с умоляющими черными выпученными глазами раков и креветок, глядящих на нее сквозь решетчатые стенки ящиков. Подъехав к неприметному складу, она заглушила мотор, сняла шлем и стала ждать.

Продавцы и покупатели с любопытством смотрели на нее, решая, собирается она что-то продать или приехала торговать собой. В подземельях под рынком, уходящих неизвестно на какую глубину, целых три этажа были предназначены для тех, кто жаждал наслаждений и извращений. Тела предлагались в основном человеческие, и преимущественно живые. Правда, Брайс слышала, что иные места специализировались на удовлетворении иных вкусов. Здесь можно было исполнить любой извращенный каприз – только денежки плати. Запретов не существовало, и никакое желание не считалось непристойным. Полукровки ценились за способность быстрее восстанавливаться после чужих наслаждений, чего не скажешь о чистокровных людях. На них можно было заработать больше. Попадались и ваниры обоих полов, которых порабощали и связывали таким количеством заклинаний, что надежды вырваться не оставалось. Эти стоили очень дорого, и купить несколько часов развлечений с ними было по карману лишь богачам.

Брайс взглянула на приборную доску скутера, проверила время. Потом встала и прислонилась к черному кожаному седлу.

Умбра Мортис упал с неба, как метеорит, подняв в воздух окрестные булыжники.

Он прекрасно знал, где находится. Его видели все, кто опасливо крался по улице. Глаза ангела сверкали.

– Я тебя сейчас убью, – пообещал он, неожиданно перейдя на «ты».

18

Перешагивая через булыжники, расколотые его приземлением, Хант поспешил к Брайс. Ее запах (сирень и мускатный орех) он учуял сразу же, как только она вышла с черной лестницы в переулок. Когда он понял, куда она отправилась на скутере…

Брайс хватило наглости отодвинуть рукав черной куртки, сделав вид, что она смотрит на часы.

– А ты опоздал на две минуты, – сказала она, тоже перейдя на «ты».

Ханту хотелось ее задушить. Кто-то должен был это сделать еще давным-давно.

Брайс улыбнулась ему, словно показывая, что ей будет интересно взглянуть на попытку ее удушения, а затем пошла ему навстречу, оставив шлем на скутере.

Невероятно. Не-ве-ро-ят-но.

– Сомневаюсь, что к нашему возвращению скутер останется на месте! – прорычал Хант.

Брайс захлопала ресницами, поправляя примятые шлемом волосы.

– Хорошо, что ты так громогласно возвестил о своем появлении. Теперь никто не посмеет дотронуться до скутера. Все видели, кто мой спутник. Сам мстительный Умбра Мортис.

И в самом деле, люди под его взглядом съеживались. Некоторые прятались за груды ящиков. Брайс подошла к одному из домишек с распахнутыми дверями. Это был ход, ведущий в обширный подземный город со своими улицами, переулками и переходами.

Даже Микай не отправлял сюда легионеров. Мясной Рынок жил по своим законам и имел собственные методы обеспечить их исполнение.

– Я же тебе говорил: если мы хотим добиться встречи с Королевой Змей, нужно следовать протоколам, – не унимался Хант.

– Я сюда приехала не для встречи с Королевой Змей.

– Что-о?

Королева Змей правила Мясным Рынком с незапамятных времен. Хант, как и все остальные ангелы, будь то легионеры или гражданские, старался держаться как можно дальше от женщины-оборотня, превращавшейся в змею. Если верить слухам, ее змеиное обличье вызывало неописуемый ужас.

Не дав Брайс ответить, Хант сказал:

– Знаешь, Куинлан, я начинаю уставать от твоих сумасбродств.

– Прошу прощения, – оскалив зубы, процедила Брайс, – если твое хрупкое эго не может выдержать простого факта: я четко знаю, что и зачем делаю.

Хант открыл и тут же закрыл рот. М-да, днем он ее явно недооценил. Но ведь она не выказывала ни малейшего интереса к расследованию. Наоборот, вела себя так, словно намеренно тормозила поиски.

Брайс молча вошла в открытые двери склада.

Служить в 33-м и в любом другом легионе было все равно что прикрепить мишень себе на спину. Идя за Брайс, Хант проверял оружие, спрятанное в потайных местах одежды.

Зловоние тел и дым покрыли его лицо маслянистым слоем. Хант поморщился и плотно сложил крылья.

Страх, наводимый им на улицах города, не распространялся на здешний рынок, составленный из хаотических прилавков и лотков. Над ними вился дым. Ноздри ангела ловили запах крови и привкус магии. Рынок занимал громадное пространство. Дальнюю стену украшало высоченное мозаичное панно, привезенное из развалин древнего пангеранского храма и любовно, с мельчайшими подробностями воссозданное здесь. Панно изображало Смерть в плаще с капюшоном. Из-под капюшона выглядывало улыбающееся лицо скелета. В одной руке Смерть держала косу, в другой – песочные часы. Над головой поблескивал девиз, начертанный на древнейшем языке Республики. Девиз переводился так: «Помни о смерти».

Помни, что ты умрешь. Это воспринималось как призыв дорожить каждой проживаемой секундной, не откладывать удовольствия на потом – словом, жить так, словно нынешний день – последний и ничто не гарантирует наступления завтрашнего. Даже для ваниров, казавшихся людям бессмертными. Помни, что ты умрешь, и наслаждайся всем, что предлагает тебе мир. Помни, что ты умрешь, и все твои неблаговидные делишки уже не будут никого волновать. Помни, что ты умрешь, а потому так ли важно, сколько людей, ваниров, фэйцев пострадало от твоих действий?

Брайс прошла мимо панно. Ее развевающиеся волосы сверкали, как рубин. Хант только сейчас разглядел, что на спине ее поношенной кожаной куртки тоже написан девиз. Освещение делало рельефными слова, выведенные круглым женским почерком. Девиз тоже был написан на древнем языке. Казалось, сама Урда выбрала этот момент, странным образом соединив две древние фразы.

«Все возможно посредством любви».

В подобном месте эта красивая фраза воспринималась как дурная шутка. Из-за прилавков и темных углов за каждым шагом Брайс следили поблескивающие глаза. Но стоило им увидеть ее спутника, интерес сразу гас.

Хант едва удерживался от желания силой вытащить Брайс из этой клоаки. Он очень хотел найти убийцу, ибо тогда между ним и свободой останется всего десять заданий. И все же, появившись здесь, он сильно рисковал. Какой смысл в свободе, если он лишится жизни, а его тело запихнут в ближайший мусорный бак?

Может, этого она и добивалась: заманить его на Мясной Рынок с целью погубить? Мысль казалась абсурдной, но боевой опыт научил Ханта внимательно относиться даже к абсурдным мыслям.

Брайс прекрасно ориентировалась в здешнем лабиринте. Судя по дружеским кивкам, она знала кое-кого из продавцов. Хант запоминал каждого из них: механика, торговавшего хитроумными маленькими устройствами, торговку экзотическими фруктами, женщину с лицом совы. Последняя продавала свитки и книги в переплетах из бычьей кожи. Дальше опять начинался дымный и вонючий кормежник. Пока пробирались сквозь его пар и смрад, Брайс заговорила:

– Механик помогает мне определять подлинность артефактов. – (Хант не представлял, как она заметила его внимание.) – Продавщице фруктов ранней весной и ранней осенью привозят плоды дуриана – любимое лакомство Сиринкса. Вонь стоит на всю квартиру, но он с ума сходит по этим плодам.

Она ловко обогнула мусорный бак, переполненный одноразовыми тарелками, костями и грязными бумажными салфетками. Дальше начиналась шаткая лестница на верхний ярус, тянущийся по обеим сторонам склада. Ханта поразило обилие дверей: они торчали через каждые несколько футов.

– А книги? – не удержался от вопроса Хант.

Брайс считала двери, не глядя на номера, поскольку номеров попросту не было.

– О книгах поговорим в другой раз.

Брайс остановилась перед обшарпанной светло-зеленой дверью. Кое-где на двери темнели вмятины. Хант принюхался, пытаясь определить, что́ находится по другую сторону. Чутье молчало. Он незаметно подготовился к любым неожиданностям, держа руки поближе к оружию.

Брайс вошла, не посчитав нужным постучаться. В сумраке покачивались огоньки свечей. Пахло морем. Нет, солью. Глаза Ханта защипало от дыма и чего-то еще. Брайс осторожно прошла по узкому грязному коридорчику, ведущему в такую же грязную комнату. Хмурясь, Хант закрыл дверь и последовал за ней. Крылья он держал плотно прижатыми к спине, чтобы не задеть ветхие засаленные стены. Если Куинлан не выберется живой с рынка, предложение Микая исчезнет вслед за нею.

Брайс шла по истертому зеленому ковру. Огоньки белых свечей (некоторые имели оттенок слоновой кости) подрагивали в такт ее шагам. Хант едва сдерживался, чтобы не поморщиться, – настолько отвратительно было ему в этом логове. У стены стоял продавленный диван с рваной обшивкой, у противоположной – грязное кожаное кресло в аналогичном состоянии. По всему помещению: на столах, стопках книг и шатких стульях – были расставлены банки, миски и чашки с солью.

Белая соль, черная соль, серая соль любой зернистости: от порошкообразной до чешуйчатой и комковатой. Соль, защищающая от темных сил. От демонов. Многие ваниры, строя дома, клали по углам фундамента пласты соли. Если верить слухам, весь фундамент астерийского хрустального дворца покоился на цельной глыбе соли. Его построили в месте естественного ее залегания.

Хант мысленно выругался. Никогда еще он не видел такого солевого разнообразия. Брайс смотрела влево, где в сумраке проступали силуэты трех дверей.

– Может, ты объяснишь… – прорычал Хант.

– Попридержи свое рычание и выпучивание глаз, – огрызнулась Брайс и крикнула в сумрак: – Я пришла купить, а не за деньгами.

Одна дверь приоткрылась, и к ним засеменил бледный черноволосый сатир. Брюки скрывали его поросшие шерстью ноги, под кепкой наверняка прятались изогнутые рожки. Но цокот копыт все равно его выдавал.

Сатир был на пару голов ниже Брайс. Иссохшее, скрюченное тело. Сатиры различались по породам. На поле сражений Ханту встречались настоящие быки, разрывавшие противника пополам. И на арене Сандриелы – тоже, где противником был он сам. Узкие, похожие на козьи, зрачки сатира мигом расширились.

Страх. И не перед ангелом. Хант не понимал, откуда он это понял.

Брайс погрузила пальцы в свинцовую миску с розовой солью, взяла несколько крупинок и уронила обратно. Они упали с едва слышимым стуком.

– Мне нужна обсидиановая соль, – сказала она.

Сатир заерзал на месте, застучал копытами, нервно потирая волосатую шею:

– Такой не торгую.

– Да ну? – улыбнулась Брайс.

Она прошла к другой миске, запустив палец в черную соль мельчайшего помола:

– Обсидиановая соль высшего сорта, без примесей. Семь фунтов и семь унций. Прямо сейчас.

У сатира дернулся кадык.

– Это противозаконно.

– Ты цитируешь девиз Мясного Рынка или пытаешься убедить меня, что именно такой соли у тебя нет?

Хант цепко оглядывал помещение. Белая соль предназначалась для очищения, розовая – для защиты, серая – для заклинаний, красная… Черт, он забыл ее назначение. Но обсидиановая… Он мысленно выругался.

Не один век он учился владеть своим лицом, скрывая все эмоции, включая шок. Черные соли использовались для вызывания демонов напрямую – минуя Северный Разлом, а также для разных темных заклинаний. Но соль еще чернее, нежели черная, обсидиановая… С ее помощью можно было вызвать какую-то очень крупную тварь.

Хел был отделен от их мира пространством и временем, однако оставались пути через двойные запечатанные порталы на северном и южном полюсах – Северный и Южный Разломы. Кроме того, пути возникали стараниями идиотов, пытающихся вызывать демонов с помощью магических солей.

Хант всегда считал возню с солями опасным занятиям. Хорошо еще, что соли позволяли за один сеанс вызвать только одного демона. Но если все пойдет наперекосяк, вызывающий мог погибнуть, а вызванный им демон – застрять на Мидгарде. Голодный.

Именно по этой причине в их мире и существовали разные мерзкие твари. Большинство удалось истребить, когда закончились древние войны между мирами, но кто-то из демонов уцелел. И даже дал потомство в результате насильственного размножения.

Плодом таких жутких союзов являлись демонаки. Нынешние, обитавшие в городе, были слабым подобием чистопородных демонов Хела. Многие вели жизнь изгоев, хотя не имели никакой вины, кроме генетических мутаций. Они ничего не разрушали, наоборот, – усердным трудом пытались интегрироваться в Республику. Но чистокровный демон, явившийся прямо из Хела, мог взбудоражить целый город. Не один век Хант их выслеживал и уничтожал.

Должно быть, этот сатир – крупный воротила, если осмеливается торговать обсидиановой солью.

Брайс шагнула к сатиру. Тот попятился. Ее янтарные глаза светились хищным любопытством. Это уж точно из фэйской наследственности. Ничего общего с «принцессой сборищ» или девицей, озабоченной своими ногтями.

Хант напрягся. Неужели она настолько глупа? Хочет ему показать, что способна с легкостью купить соль для вызова демона, убившего Данику и Терциана-младшего? Еще один аргумент в пользу ее потенциальной вины. Хант сделал мысленную пометку.

– Я могла бы позвонить твоей королеве, – сказала Брайс и небрежно повела плечом. – Тогда посмотрим, как она к этому отнесется.

– У тебя… у тебя не тот ранг, чтобы ее вызывать.

– Верно. Не тот, – согласилась Брайс. – Но могу побиться об заклад: если я спущусь на главный этаж и начну звать Королеву Змей, она обязательно выползет из ямы, где у вас идут поединки, и полюбопытствует, кто и зачем поднял шум.

Пылающий Солас, неужели она всерьез?

На лбу сатира проступил пот.

– Обсидиан слишком опасен. Совесть не позволяет мне его продавать.

– А где была твоя совесть, когда ты продавал обсидиановую соль Филипу Бриггсу для его бомб? – вкрадчиво спросила Брайс.

Хант замер. Бледность сатира стала мертвенной. Он посмотрел на ангела, заметил татуировку на лбу и доспехи:

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Я… меня допрашивали и признали невиновным. Я никогда ничего не продавал Бриггсу.

– Уверена, он заплатил тебе наличными, чтобы скрыть прохождение денег, – зевая, сказала Брайс. – Послушай, я устала и проголодалась. Я совсем не настроена играть в эту игру. Назови цену, и я отправлюсь восвояси.

Козьи глаза сатира хищно сверкнули.

– Пятьдесят тысяч золотых марок.

Брайс улыбнулась. Хант в очередной раз мысленно выругался.

– Моя начальница однажды выложила ровно такую сумму. Хочешь знать на что? Полюбоваться, как стая гончих Хела рвет сатира в клочья. По ее мнению, это были лучшие минуты ее несчастной жизни.

– Сорок пять.

– Не трать мое время на глупые предложения.

– Ниже тридцати не отдам. Это за столько-то соли!

– Десять.

Даже десять тысяч золотых марок были невообразимой ценой. Но соли, способные вызывать демонов, ценились необычайно высоко. Скольких демонов, вызванных при помощи этих солей, сумел уничтожить Хант? Сколько разорванных на куски тел он повидал, когда ритуал вызывания выходил из-под контроля? Или наоборот, когда атака была целенаправленной?

Брайс достала телефон:

– Через пять минут я собираюсь позвонить Джезибе и сказать, что обсидиановая соль у меня. Если я не сделаю этого звонка, через шесть минут сюда постучатся. И придут, естественно, не за мной.

Хант растерялся. Он не знал, блефует ли Куинлан. Ставить его в известность она не собиралась. Возможно, пока Хант сидел на крыше, начальница отдала ей такой приказ. Если Джезиба Рога встряла в это обсидиановое дерьмо для собственных нужд или от имени Короля Подземья… Возможно, Брайс и не совершала убийство, но явилась подстрекательницей.

– Осталось четыре минуты, – сообщила Брайс.

Пот с висков сатира капал в его густую бороду.

Невзирая на подозрения, Ханта будоражило ощущение, что все, в чем он участвует, – какая-то идиотская, извращенная забава или кошмар наяву. Но если подобные забавы приведут его к конечной цели, на остальное ему плевать.

Брайс уселась на подгнивший подлокотник кресла и начала набирать сообщение. Просто молодая скучающая женщина, которой надоело чрезмерное общение вживую.

Сатир повернулся к Ханту:

– Вы же Умбра Мортис. – Он шумно сглотнул. – Вы триарий. Вы служите губернатору и… защищаете нас.

Хант не успел ответить. Брайс подняла телефон и показала ему снимок двух пухленьких щенят.

– Взгляни на последнее приобретение моего родственника. Левого зовут Осирис, а правого – Сет.

Брайс возобновила набор сообщения. Хант поймал ее взгляд из-под опущенных ресниц. «Ну подыграй мне», – молчаливо просила она.

– Милые песики, – сказал Хант.

Сатир тихо застонал. Брайс подняла голову. Занавес красных волос красиво сочетался с серебристым мерцанием экрана.

– Я думала, ты уже помчался за солью. Тебе стоит поторопиться, поскольку у тебя осталось… – она мельком взглянула на экран, – полторы минуты.

Брайс открыла цепочку сообщений (во всяком случае, Ханту так казалось), и ее пальцы снова запорхали по виртуальной клавиатуре.

– Д-двадцать тысяч, – прошептал сатир.

– Не мешай. – Она подняла палец. – Я отвечаю моему родственнику.

Сатир так трясся, что даже Ханту стало не по себе. А потом…

– Десять, десять, Хел тебя побери. Десять!

– Не надо так кричать, – с улыбкой промурлыкала Брайс.

Она нажала кнопку, отчего ее телефон мелодично звякнул.

– Слушаю, – раздался голос колдуньи, ответившей после первого сигнала.

– Верните ваших собак.

– Сделано, – со смехом сказала колдунья.

Стуча копытами по скрипучим половицам, сатир скрылся за дверью и вскоре появился со свертком, от которого пахло землей и плесенью.

– Положи в мешок, – распорядилась Брайс.

– У меня нет…

Брайс выразительно посмотрела на него, и мешок нашелся. Грязный, весь в пятнах. Обычный мешок для продуктов. Но уж лучше нести соль в нем, чем выставлять ее на всеобщее обозрение.

Брайс подняла мешок, оценивая вес:

– Здесь на две унции больше.

– Здесь семь фунтов и семь унций! Так, как ты просила! Вся развеска строится на числе семь.

Семерка – священное число. Или нечестивое, в зависимости от того, кто ей поклонялся. Семь астериев, семь холмов Вечного Города, семь районов Города Полумесяца и семь ворот в городской стене, семь планет и семь кругов Хела, семь принцев, правящих ими, один страшнее другого.

– Если я проверю и окажется…

– Я же говорю – вес точный! – в отчаянии вскричал сатир. – Хел тебя возьми, точный!

Брайс нажала несколько кнопок на телефоне:

– Ну вот, десять тысяч золотых марок тебе переведены.

Брайс вышла первой. Хант прикрывал ее со спины. Позади остался взбешенный и трясущийся сатир.

Довольная собой, Брайс открыла дверь. Хант уже собрался накинуться с вопросами, когда она вдруг замерла. Секундой позже он понял, что́ остановило Брайс. Точнее, кто.

В коридоре стояла высокая женщина с кожей лунного оттенка, одетая в золотистый комбинезон. В ушах покачивались серьги, свисая ниже коротко остриженных черных волос. Полные губы женщины покрывала помада настолько глубокого оттенка пурпура, что они казались почти черными. А ее удивительные зеленые глаза… По ним Хант сразу ее узнал.

Вполне человеческие глаза, только принадлежали они не человеку. И не ваниру. Совсем зеленые, с прожилками яшмы и золота. Маленькие щелочки зрачков, которые в тусклом коридорном освещении казались совсем узкими. Глаза змеи.

Или Королевы Змей.