Текст книги "Скромница для злодея"

Глава третья

В последний раз Дьявол был в Марвик-Хаусе в ночь, когда встретился с отцом. Ему тогда исполнилось десять лет – слишком большой, чтобы оставаться в приюте, где он провел всю свою жизнь. Дьявол слышал сплетни о том, что случалось с мальчиками, переросшими приют. Он уже приготовился дать деру, не желая попасть в работный дом. Если все эти истории правдивы, он, скорее всего, умрет, и никто никогда не найдет его тело. Дьявол историям верил.

Каждый вечер, понимая, что это всего лишь вопрос времени и скоро за ним придут, он старательно складывал все свои пожитки. Пару слишком больших чулок, стянутых в прачечной. Корку хлеба или зачерствевшее печенье, припасенное во время обеда. Варежки, ношенные столькими мальчиками, что и не сосчитаешь, все в дырах, так что руки в них уже не согревались. И маленькую позолоченную булавку. К пеленкам, в которых его нашли младенцем, этой булавкой был приколот клочок ткани с вышитой на нем великолепной красной буквой М. Позолота с медной булавки давным-давно стерлась, а ткань, бывшая когда-то белой, посерела – слишком часто он трогал ее грязными пальцами. Но это было все, что осталось Дьяволу от его прошлого – единственный источник надежды на будущее.

Каждую ночь, лежа в полной темноте и прислушиваясь к тому, как плачут другие мальчики, Дьявол считал, сколько шагов ему потребуется, чтобы добраться от своего тюфяка до коридора, а из коридора к дверям. Потом за дверь – и в ночь. Он превосходно умел лазать и давно решил, что пойдет не по улицам, а по крышам – если за ним решат погнаться, то вряд ли отыщут его там.

Хотя вряд ли за ним кто-нибудь погонится. Вряд ли он кому-нибудь когда-нибудь понадобится.

Он услышал шаги в коридоре. Это идут за ним, чтобы отвести его в работный дом. Он скатился с тюфяка, пригнулся, схватил свои вещи и встал, прижавшись к стене возле двери.

Замок щелкнул, дверь отворилась, впустив внутрь полоску света, отбрасываемого свечой – невиданное в приюте зрелище после наступления темноты. Он рванулся с места, проскочил мимо двух пар ног и пробежал уже половину коридора, когда сильная рука опустилась ему на плечо и приподняла вверх, оторвав от пола.

Он лягался и визжал, пытаясь укусить удерживающую его руку.

– Боже праведный, да это просто звереныш какой-то, – произнес глубокий баритон, и Дьявол мгновенно застыл. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь разговаривал на таком безупречном, сдержанном английском. Мальчик прекратил попытки укусить и извернулся, чтобы посмотреть на державшего его мужчину – высокого, как дерево, и чище всех, с кем Дьяволу пришлось за свою жизнь встретиться, с глазами цвета половиц в комнате, где они якобы молились.

Дьявол был не особо силен в молитвах.

Кто-то поднес свечу к лицу Дьявола, и яркое пламя заставило его отдернуть голову.

– Это он.

Настоятель.

Дьявол снова повернулся к тому, кто его держал.

– Я в работный дом нипочем не пойду!

– Конечно, нет, – ответил странный мужчина. Он потянулся к узелку Дьявола и развязал его.

– Эй! Это мои вещи!

Мужчина, не обращая на него внимания, отшвырнул в сторону носки и печенье, вытащил булавку и поднес ее к свету. Дьявол пришел в ярость от мысли, что этот человек, этот незнакомец, лапает единственную вещь, оставшуюся ему от матери. Единственную вещь, оставшуюся от его прошлого. Маленькие руки сжались в кулаки, и он с силой ударил нарядного мужчину в бедро.

– Это мое! Не троньте!

Мужчина зашипел от боли.

– Господи Иисусе. Дьявол нанес свой удар.

Настоятель елейным тоном произнес:

– Этому он научился не у нас.

Дьявол нахмурился. Где бы еще он этому научился?

– Отдайте!

Хорошо одетый мужчина поманил его ближе, помахал перед Дьяволом его сокровищем.

– Это дала тебе твоя мать.

Дьявол протянул руку и выхватил булавку из руки мужчины, с отвращением ощущая охватившее его смущение. Смущение и тоску.

– Да.

Кивок.

– Я тебя искал.

В груди Дьявола вспыхнула надежда, жаркая и причиняющая неудобство.

Мужчина продолжал:

– Ты знаешь, кто такой герцог?

– Нет, сэр.

– Узнаешь, – пообещал тот.

Воспоминания – та еще гадость.

Дьявол крался по длинному верхнему коридору Марвик-Хауса. С этажа ниже доносились едва слышные звуки оркестра. Он с десяток лет не вспоминал ночь, когда отец его нашел. Может, и дольше.

Но сегодня, оказавшись в этом доме, где невероятным образом даже пахло так же, он вспомнил каждую мельчайшую деталь той ночи. Ванну, теплую еду, мягкую постель. Словно он заснул – и проснулся в мечте.

Та ночь и была мечтой.

Кошмар начался вскоре после.

Выкинув воспоминания из головы, Дьявол добрался до хозяйской спальни, положил руку на дверную ручку, быстро и бесшумно повернул ее и вошел внутрь.

Брат стоял у окна, небрежно держа в опущенной руке стакан. Его светлые волосы блестели в отблесках пламени свечи. Эван даже не повернулся к Дьяволу, только сказал:

– А я гадал, появишься ты тут сегодня ночью или нет.

Голос тот же самый. Ровный, сдержанный, низкий, как у их отца.

– Ты говоришь, как герцог.

– Я и есть герцог.

Дьявол позволил двери за собой закрыться.

– Я не это имел в виду.

– Я знаю, что ты имел в виду.

Дьявол дважды стукнул тростью об пол.

– Разве мы не заключили пакт много лет назад?

Марвик повернулся к нему в профиль.

– Я искал тебя двенадцать лет.

Дьявол опустился в низкое кресло рядом с пылающим в камине огнем и вытянул ноги туда, где стоял герцог.

– Если бы я только знал.

– Я думал, что ты знаешь.

Конечно, они знали. Едва они достигли совершеннолетия, в трущобы потянулся целый поток мужчин, вынюхивающих и выспрашивающих о троице сирот, которые могли появиться в Лондоне несколько лет назад. Два парня и девушка, с именами, которых не знал никто в Ковент-Гардене… за исключением самих Бесперчаточников.

Никто, кроме Бесперчаточников и Эвана, юного герцога Марвика, богатого, как сам король, и достаточно взрослого, чтобы удачно вложить деньги.

Но восемь лет, проведенных в трущобах, сделали Дьявола и Уита не только могущественными, но и хитрыми, не только сильными, но и грозными, и никто не говорил о Бесперчаточниках, опасаясь возмездия. Особенно с чужаками.

След остыл, вынюхивающие мужчины почти перестали чуять запах и исчезли.

Однако на этот раз за ними пришел не наемный работник, а Марвик собственной персоной. Причем имевший куда лучший план, чем раньше.

– Полагаю, ты решил, что, объявив о поисках жены, ты привлечешь наше внимание, – проговорил Дьявол.

Марвик повернулся к нему.

– Так ведь все и получилось.

– Никаких наследников, Эван, – сказал Дьявол, не в силах назвать его титул. – Таково было соглашение. Ты помнишь, что было в последний раз, когда ты попытался отказаться от договора?

Глаза герцога потемнели.

– Да.

Той ночью Дьявол забрал все, что любил герцог, и сбежал.

– И что заставляет тебя думать, будто я снова так не поступлю?

– То, что на этот раз я герцог, – ответил Эван. – И моя власть простирается далеко за пределы Ковент-Гардена, невзирая на то, как тяжелы нынче твои кулаки, Дьявол. Я обрушу на тебя ад. И не только на тебя. На нашего брата. На твоих людей. Твой бизнес. Ты потеряешь все.

«Оно того стоит». Дьявол, прищурившись, посмотрел на брата.

– Чего ты хочешь?

– Я говорил тебе, что приду за ней.

«Грейс». Четвертая из их банды, девушка, которую Дьявол с Уитом называли сестрой, хотя общей крови у них не было. Девушка, которую Эван любил даже тогда, когда они были детьми.

Грейс, которую трое братьев поклялись защищать много лет назад, когда были юными и невинными, до того, как их узы разорвало предательство.

Грейс, которая после предательства Эвана стала самой опасной тайной герцогства. Грейс, рожденная женой предыдущего герцога, герцогиней. Грейс, крещенная как их ребенок, хотя она в некотором роде была незаконной.

Но теперь, много лет спустя, данное ей при крещении имя носил Эван. Он получил титул, не принадлежавший по праву никому из них.

И Грейс оставалась живым, дышащим доказательством того, что Эван украл у нее титул, состояние, будущее – и к такому воровству Корона вряд ли отнесется легко.

Воровство, которое, если оно обнаружится, заставит Эвана поплясать на веревке на площади перед тюрьмой Ньюгейт.

Дьявол перевел взгляд прищуренных глаз на брата.

– Ты ее никогда не найдешь.

Глаза Эвана потемнели.

– Я не причиню ей вреда.

– Ты и впрямь сумасшедший, как утверждает твоя драгоценная аристократия, если думаешь, будто мы тебе поверим. Не помнишь ночь, когда мы ушли? Я вот вспоминаю ее каждый раз, как смотрюсь в зеркало.

Взгляд Марвика метнулся к щеке Дьявола, к уродливому шраму на ней – серьезному напоминанию о том, как мало значит понятие братства, когда речь заходит о захвате власти.

– У меня не было выбора.

– Той ночью выбор был у нас всех. Ты выбрал титул, деньги и власть. И мы позволили тебе получить все это, хотя Уит хотел прикончить тебя до того, как гниль зачавшего нас человека поглотит тебя целиком. Мы позволили тебе жить, несмотря на твое явное желание видеть нас мертвыми. При одном условии – наш отец с ума сходил по наследнику, и хотя он получил фальшивого наследника в твоем лице, удовлетворения от того, что его род продолжается, он не получит даже после смерти. В этой битве мы всегда будем по разные стороны, герцог. Никаких наследников – таким было условие. Единственное условие. Все эти годы мы оставляли тебя в покое с твоим незаконно полученным титулом только поэтому. Но имей в виду – если решишь пренебречь им, я разорву тебя на куски, и ты никогда в жизни не обретешь и унции счастья.

– Думаешь, сейчас я купаюсь в счастье?

Иисусе, Дьявол надеялся, что нет. Он надеялся, что ничто на свете не сможет сделать герцога счастливым. Он наслаждался тем, что Эван ведет жизнь отшельника в доме, где сыновей-бастардов натравливали друг на друга, заставляя биться за признание их законнорожденными. За имя, титул и состояние. Учили танцам, этикету и красноречию, противоречившим позору, в котором все трое родились.

Он надеялся, что воспоминания о детстве и юности терзали брата, что сам он терзался угрызениями совести, вспоминая, как позволял себе изображать любящего сына перед поганым монстром.

И все же Дьявол солгал:

– Мне плевать.

– Я искал тебя больше десяти лет, а теперь нашел. Бесперчаточники, богатые и безжалостные, управляющие одному богу известно какой бандитской шайкой в самом сердце Ковент-Гардена – должен добавить, в месте, породившем меня.

– Оно выплюнуло тебя в тот миг, когда ты предал его. И нас, – сказал Дьявол.

– Я задавал сотни вопросов тысячами разных способов. – Эван отвернулся, небрежно провел рукой по белокурым волосам. – Никаких женщин. Никаких жен. Никаких сестер. Где она?

В его голосе прозвучала паника, и возникло смутное ощущение, что он действительно сойдет с ума, если не получит ответа. Дьявол прожил во тьме достаточно долго, чтобы понимать безумцев и их одержимость. Он покачал головой, мысленно благодаря богов за то, что обитатели Ковент-Гардена преданы им.

– Тебе до нее не добраться.

– Ты отнял ее у меня! – Паника перешла в ярость.

– Мы оградили ее от титула, – ответил Дьявол. – От титула, сделавшего омерзительным твоего отца.

– Это и твой отец.

Дьявол проигнорировал эту поправку.

– Титула, сделавшего омерзительным и тебя. Того самого титула, ради которого ты готов убить ее.

Герцог долгую минуту смотрел в потолок. Затем произнес:

– Мне следовало убить тебя.

– Она бы все равно сбежала.

– Я должен убить тебя прямо сейчас.

– В таком случае ты никогда ее не найдешь.

Челюсти, так напоминавшие отцовские, стиснулись. Взгляд обезумел, затем сделался пустым.

– Тогда пойми, Дьявол, у меня нет интереса выполнять мою часть сделки. У меня будут наследники. Я герцог. В течение года я обзаведусь женой и ребенком. Я отрекаюсь от нашего договора, если ты не скажешь, где она.

Теперь ярость охватила Дьявола, он крепче сжал серебряный набалдашник своей трости. Стоило бы убить брата прямо сейчас. Оставить его истекать кровью на проклятом полу, тем самым наконец-то вернув должок роду Марвик.

Он легонько ткнул тростью в свой черный башмак.

– Ты бы лучше не забывал о том, что мне о тебе известно, герцог. Одно мое слово, и тебя вздернут.

– Так почему ты молчишь? – Вопрос прозвучал не агрессивно, как ожидал Дьявол. Скорее в голосе Эвана звучала боль, словно он приветствовал смерть. Словно звал ее.

Дьявол проигнорировал эту мысль.

– Потому что играть с тобой гораздо занимательней.

Это, конечно, ложь. Дьявол с радостью уничтожил бы этого человека, бывшего когда-то ему братом. Но много лет назад, когда они с Уитом бежали из поместья Марвик, направляясь в Лондон, к ждущему их там пугающему будущему, они поклялись сберечь Грейс и принесли еще одну клятву, на этот раз самой Грейс.

Они не убьют Эвана.

– Да, думаю, я сыграю в твою глупую игру, – произнес Дьявол, встав и дважды ударив тростью об пол. – Ты недооцениваешь могущество незаконнорожденного сына, брат. Леди любят мужчин, готовых взять их на прогулку в темноту. Я с радостью обесчещу всех твоих будущих невест. Одну за другой, до конца времен. Без колебаний. Ты никогда не получишь наследника. – Он приблизился к брату и остановился перед ним, глядя ему в глаза. – Я выдернул Грейс прямо из-под тебя, – прошептал он. – Думаешь, не смогу и других?

Подбородок Эвана затрясся от сдерживаемой ярости.

– Ты пожалеешь, что удерживаешь ее вдали от меня.

– Никто ни от чего Грейс не удерживает. Это ее выбор – избавиться от тебя. Она предпочла бежать. Не доверяла тебе, не верила, что будет с тобой в безопасности. Только не когда она являет собой живое доказательство твоей самой мрачной тайны. – Он помолчал. – Роберт Мэтью Каррик.

Герцог услышал это имя, и взгляд его поплыл. Дьявол невольно подумал, что слухи, возможно, правдивы. Возможно, Эван и впрямь сумасшедший.

Ничего удивительного в этом нет, учитывая преследующее его прошлое. Преследующее их всех.

Но Дьяволу было плевать, и он продолжил:

– Она выбрала нас, Эван. И я позабочусь о том, чтобы любая женщина, за которой ты начнешь ухаживать, поступила точно так же. Я погублю каждую из них, причем с удовольствием. И сделав это, я спасу их от твоей безумной жажды власти.

– Думаешь, такой жажды нет у тебя? Думаешь, ты не унаследовал ее от нашего отца? Тебя называют Королем Ковент-Гардена – власть, деньги и грех окружают тебя.

Дьявол осклабился.

– Все до последней капли заработано, Эван.

– Украдено, ты хотел сказать.

– Уж ты-то точно неплохо разбираешься в украденном будущем. И в украденных именах. Роберт Мэтью Каррик, герцог Марвик. Славное имечко для мальчишки, рожденного в борделе Ковент-Гардена.

Герцог нахмурил брови, глаза его прояснились и потемнели.

– Ну так давай начнем, братец, потому что, похоже, мне уже даровали невесту. Леди Фелиция Фейрхейвен, или Фиона Фартинг, или еще какое-то дурацкое имя в этом роде.

Фелисити Фэрклот.

Так ее назвали те лошадиные задницы на балконе перед тем, как растерзали на кусочки и вынудили в приступе яростной дерзости назваться невестой герцога. Дьявол наблюдал за разворачивающейся катастрофой, не имея возможности помешать ей впутаться в делишки его брата. И в его собственные дела.

– Если ты хочешь убедить меня, что вовсе не собираешься причинять боль женщинам, втягивание в свою историю невинной девушки отнюдь не лучший способ это сделать.

Эван мгновенно уставился ему в глаза, и Дьявол пожалел о своих словах. Они намекали как раз на то, о чем Эван, похоже, думал.

– Я не стану причинять ей боль, – сказал Эван. – Я собираюсь на ней жениться.

Неприятное заявление царапнуло его, но Дьявол изо всех сил постарался не обращать на это внимания. Девушка с дурацким именем Фелисити Фэрклот совершенно определенно оказалась втянутой. А это значит, что у Эвана нет другого выбора, кроме как обручиться с ней.

Эван настойчиво продолжил:

– Похоже, ее семья отчаянно хочет заполучить герцога – так отчаянно, что сегодня вечером леди сама объявила о помолвке. А насколько мне известно, мы с ней даже не знакомы. Она, разумеется, весьма недалекая дурочка, но мне все равно. Наследники – это наследники.

Она вовсе не дурочка. Она обворожительна. Остроумна, любопытна, и чувствует себя в темноте куда уютнее, чем он мог себе представить. К тому же на ее улыбку любой мужчина обратит внимание.

Как жаль, что придется ее обесчестить.

– Я найду семью девушки и предложу им состояние и титул – все, что угодно. Все, что потребуется. Оглашение состоится в воскресенье, – Марвик говорил так спокойно, словно они обсуждали погоду, – и мы поженимся в течение месяца. А там и до наследников недалеко.

«Никто никогда не возвращается. Во всяком случае, без брака на вечные времена».

Сказанные Фелисити слова эхом прозвучали в голове Дьявола. Эта девушка придет в восторг от того, как повернулись события. Брак с Марвиком даст ей все то, чего она так хочет. Возвращение героини в общество.

Да только она не вернется.

Потому что Дьявол этого не допустит, красивая у нее улыбка или нет. Хотя улыбка, конечно, может подсластить ее крах.

Дьявол нахмурил брови.

– Ты получишь наследников от Фелисити Фэрклот только через мой гниющий труп.

– Думаешь, она предпочтет Ковент-Гарден Мейфэру?

«Я хочу вернуться».

Мейфэр представляет собой все, чего хочет Фелисити Фэрклот. Ему просто придется показать ей, что можно желать еще. А пока он метнул свой самый острый нож:

– Думаю, она не первая женщина, которая скорее предпочтет пойти на риск со мной, чем провести всю жизнь с тобой, Эван.

Нож попал в цель.

Герцог отвернулся, снова уставившись в окно.

– Убирайся.

Глава четвертая

Фелисити проплыла сквозь открытую дверь фамильного особняка, не обращая внимания на то, что брат следует за ней буквально по пятам. Она остановилась и вымученно улыбнулась дворецкому, все еще придерживающему дверь.

– Добрый вечер, Ирвинг.

– Добрый вечер, миледи, – нараспев отозвался дворецкий, закрыв дверь за Артуром и потянувшись к перчаткам графа. – Милорд.

Артур покачал головой.

– Я не надолго, Ирвинг. Я зашел только поговорить с сестрой.

Фелисити повернулась и наткнулась на взгляд карих глаз, точно таких же, как и ее собственные.

– Значит, теперь ты хочешь поговорить? Домой мы ехали в полном молчании.

– Я бы не назвал это молчанием.

– О, нет?

– Нет. Я бы назвал это потерей дара речи.

Она фыркнула, стягивая перчатки. Фелисити воспользовалась этой минутой, чтобы не смотреть брату в глаза и не испытывать жаркого чувства вины, пронизывающего ее насквозь при мысли, что придется обсуждать этот катастрофический вечер.

– Боже праведный, Фелисити! Я не уверен, что в христианском мире найдется хоть один брат, который сумеет подобрать нужные слова по поводу твоего нахальства.

– О, пожалуйста! Всего лишь одна крохотная ложь. – Она направилась к лестнице, махнув рукой и пытаясь сделать вид, что вовсе не перепугана до смерти. – Множество людей совершали куда более вопиющие поступки. Можно подумать, я пошла работать в бордель.

Глаза Артура чуть не вывалились из орбит.

– Крохотная ложь? – И прежде, чем она успела ответить, он добавил: – И ты даже слово «бордель» знать не должна.

Она обернулась, успев подняться на две ступеньки выше своего близнеца.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Полагаю, ты думаешь, что мне не пристало знать слово «бордель».

– Не думаю. Знаю. И хватит говорить «бордель».

– Я тебя смущаю?

Брат прищурил карие глаза.

– Нет, но я вижу, что тебе этого хочется. И я не желаю, чтобы ты оскорбляла чувства Ирвинга.

Дворецкий вскинул брови.

Фелисити повернулась к нему.

– Я оскорбляю ваши чувства, Ирвинг?

– Не больше, чем обычно, миледи, – со всей серьезностью произнес старик.

Он ушел, а Фелисити коротко рассмеялась.

– Я счастлив, что хоть кто-то из нас все еще может находить в нашем положении удовольствие. – Артур посмотрел на большую люстру над головой и сказал: – Боже праведный, Фелисити.

Что ж, они вернулись туда, откуда начали. Ее снова пронзило чувством вины, паникой и ощутимым страхом.

– Я не собиралась этого говорить.

Брат кинул на нее взгляд.

– Бордель?

– О, теперь шутишь ты?

Он развел руками.

– Я не знаю, что еще делать. – Артур замолчал, потом ему в голову пришло еще кое-что. Совершенно очевидное. – Как ты вообще могла подумать…

– Знаю, – перебила она.

– Нет, не думаю. То, что ты сделала…

– Я знаю, – настойчиво повторила Фелисити.

– Фелисити. Ты сообщила всему миру, что выходишь замуж за герцога Марвика.

Ее уже подташнивало.

– Это был не весь мир.

– Нет, всего лишь шестеро величайших сплетников и сплетниц. Должен добавить, ни один из которых тебя не любит, так что вряд ли мы сумеем заткнуть им рты. – Напоминание об их неприязни ничуть не помогло успокоить ноющий желудок. Однако Артур, ничего не заметив, настырно продолжал: – Не то чтобы это имело значение. Учитывая скорость, с которой новость распространилась по бальному залу, ты с таким же успехом могла прокричать это с оркестровых подмостков. Мне пришлось срочно выбираться наружу, чтобы Марвик не отыскал меня и не начал выяснять отношения. Или того хуже, при всех собравшихся вслух назвал бы тебя лгуньей.

Она совершила ужасную ошибку и знала это. Но они так ее разозлили. И вели себя невероятно жестоко. А она была так одинока.

– Я не хотела…

Артур вздохнул, длинно и тяжело, словно под гнетом невидимого бремени.

– Ты никогда не хочешь.

Он произнес это очень тихо, почти прошептал, словно не желал, чтобы Фелисити услышала. Или как будто ее тут и вовсе не было. Но она, разумеется, тут была. Возможно, будет тут всегда.

– Артур…

– Ты не хотела, чтобы тебя застали в спальне мужчины…

– Я даже не знала, что это была его спальня!

Всего лишь запертая дверь. На верхнем этаже в доме, где давали бал, на котором разбилось ее сердце. Конечно, Артур никогда этого не поймет. С его точки зрения, это был невероятно глупый поступок. Возможно, и так.

Но сейчас он собирался сказать что-то еще.

– В последующие месяцы ты не хотела отвергнуть три выгодных предложения руки и сердца.

Фелисити резко выпрямилась. Это она как раз хотела.

– Эти предложения можно считать выгодными, если тебе нравятся престарелые или тупые мужчины.

– Это были мужчины, которые хотели на тебе жениться, Фелисити.

– Нет, это были мужчины, которые хотели жениться на моем приданом. Хотели войти в дело с тобой, – подчеркнула она.

Артур обладал великолепной деловой хваткой и умел превратить в золото даже гусиные перья.

– Один из них даже сказал мне, что я могу остаться жить в своем доме, если хочу.

Щеки ее брата побагровели.

– И что в этом плохого?

Она моргнула.

– Жить порознь с мужем в браке без любви?

– Прошу тебя, – насмешливо бросил Артур, – теперь, значит, мы хотим влюбиться? С таким же успехом могла бы просто забраться на ту чертову полку и сидеть на ней вечно.

Фелисити прищурилась.

– А что такого? Ты же любишь.

Артур резко выдохнул.

– Это другое.

Несколько лет назад Артур по большой любви женился на леди Прюденс Фезерстоун. Прю была девушкой, жившей в разорившемся поместье рядом с загородным имением отца Артура и Фелисити, и весь Лондон вздыхал, говоря о блестящем молодом графе Грауте, наследнике маркизата, и его бедной, но прелестной супруге, немедленно родившей своему ослепленному любовью мужу наследника и сейчас сидевшей дома в ожидании второго.

Прю с Артуром обожали друг друга абсолютно безрассудно, хотя в реальность их любви никто не верит до тех пор, пока не увидит своими глазами.

Они никогда не ссорились, им нравилось одно и то же, и их часто видели вместе в укромных уголках лондонских бальных залов, потому что обществу других они предпочитали компанию друг друга.

По правде сказать, от этого тошнило.

Но значит, такое вполне возможно, верно?

– Почему?

– Потому что я знал Прю всю свою жизнь, а любовь приходит не ко всем. – Он помолчал и добавил: – А если и приходит, то приносит с собой свои трудности.

Фелисити склонила голову набок. Что бы это значило?

– Артур?

Он покачал головой, отказываясь отвечать.

– Суть в том, что тебе уже двадцать семь, так что пора перестать метаться, нужно выйти замуж за приличного мужчину. Разумеется, теперь ты сделала это практически невозможным.

Но она не хочет какого-нибудь старого мужа. Она хочет большего. Хочет мужчину, который сможет… ох, нет, она не знает. Но уж точно не мужчину, который просто женится на ней и оставит ее в одиночестве на всю жизнь.

Тем не менее она не хотела, чтобы ее семья пострадала из-за ее поступков. Фелисити опустила взгляд на свои руки и честно сказала:

– Прости, мне жаль.

– Твоего раскаяния недостаточно.

Ответ прозвучал резко, куда резче, чем она могла ожидать от своего брата-близнеца, бывшего рядом с момента рождения. И даже раньше. Фелисити посмотрела в его карие глаза – глаза, которые знала так хорошо, потому что у нее точно такие же, – и увидела это. Неуверенность. Нет. Хуже. Разочарование.

Она шагнула к нему.

– Артур, что случилось?

Он сглотнул и покачал головой.

– Ничего. Я просто… я думал, у нас есть шанс.

– С герцогом? – Ее глаза от удивления широко распахнулись. – У нас его не было, Артур. Даже до того, как я это ляпнула.

– На… – Он помолчал, сделавшись очень серьезным. – На достойную партию.

– И что, сегодня вечером там собралась команда джентльменов, готовых со мной познакомиться?

– Там был Мэтью Бингэмптон.

Она моргнула.

– Мистер Бингэмптон ужасно скучен.

– Он богат, как король, – возразил Артур.

– Боюсь, недостаточно богат, чтобы жениться на мне. Богатство не может купить тебе индивидуальность. – Артур что-то неразборчиво буркнул, и она добавила: – Неужели будет так ужасно, если я останусь старой девой? Никто не обвинит тебя в том, что я не гожусь для замужества. Наш отец – маркиз Бамбл, а ты граф и наследник. Мы вполне можем обойтись без достойной партии, разве нет?

Хотя она была по-настоящему сконфужена случившимся, какая-то (и немаленькая) ее часть искренне радовалась тому, что вся эта бессмысленная суета окончена.

Брат выглядел так, словно думал о чем-то другом.

– Артур?

– Еще там был Фридрих Гомригхаузен.

– Фридрих… – Фелисити склонила голову набок, окончательно сбитая с толку. – Артур, герр Гомригхаузен прибыл в Лондон всего неделю назад. И он не говорит по-английски.

– Похоже, его это ничуть не волнует.

– Тебе не приходило в голову, что это может волновать меня, так как я не говорю по-немецки?

Он пожал плечами.

– Можешь научиться.

Фелисити моргнула.

– Артур, я не имею ни малейшего желания жить в Баварии.

– Я слышал, там очень неплохо. Говорят, у Гомригхаузена есть замок. – Он помахал рукой. – С башенками.

Фелисити опять склонила голову набок.

– И меня продадут в обмен на башенки?

– Возможно.

Фелисити долгую минуту смотрела на брата. Ее кое-что мучило – то, что она не могла озвучить, но все-таки решила попробовать:

– Артур?

Но прежде, чем он успел ответить, сверху послышался собачий лай, а следом голос:

– О боже. Насколько я понимаю, бал прошел не так, как планировалось?

Вопрос задали с площадки второго этажа, где крутились три длинношерстные таксы, гордость маркизы Бамбл. Сама маркиза, несмотря на то что ее нос был красный от простуды, вынудившей ее остаться сегодня дома, стояла с безупречной грацией, закутавшись в роскошный халат винного цвета. Ее серебряные волосы были распущены по плечам.

– Вы познакомились с герцогом?

– Вообще-то, она не познакомилась, – ответил Артур.

Маркиза перевела полный разочарования взгляд на свою единственную дочь.

– О, Фелисити. Так дело не пойдет. Герцоги, знаешь ли, не растут на деревьях.

– Да ну? – дерзко ответила Фелисити, желая, чтобы брат-близнец помолчал, и одновременно пытаясь отогнать собак, вставших на задние лапы и пачкающих юбки. – Лежать! Прочь!

– Ты вовсе не такая остроумная, как тебе кажется, – продолжила мать, не обращая внимания на собачью атаку. – Может, у нас появляется по герцогу каждый год? Герцогов не было вот уже несколько лет! А ты уже профукала свой шанс с прошлым.

– Герцог Хейвен уже был женат, мама.

– Совсем ни к чему сообщать мне об этом, как будто я не помню! – возмутилась мать. – Мне бы следовало как следует поговорить с ним о том, что он ухаживал за тобой, не имея намерения жениться.

Фелисити не обращала внимания на монолог, слышанный ею уже не меньше тысячи раз. И она ничуть не расстраивалась, что герцог предпочел остаться верным собственной жене. Помимо того, что герцогиня Хейвен ей по-настоящему нравилась, она еще усвоила критически важную информацию об институте брака – что из безумно влюбленного мужчины получается замечательный муж.

Не то чтобы в картах Фелисити имелся безумно влюбленный муж. Этот корабль отплыл как раз сегодня. Точнее, если быть честной, он отплыл много месяцев назад, но последний гвоздь в гроб был забит как раз этим вечером.

– Я перепутала все метафоры.

– Что? – рявкнул Артур.

– Что ты сделала? – повторила за ним мать.

– Ничего, – махнула она рукой. – Просто думала вслух.

Артур вздохнул.

– Ради всего святого, Фелисити! Это точно не поможет тебе поймать герцога, – сказала маркиза.

– Матушка, Фелисити не ловит герцога.

– С таким отношением и не поймает, – возразила мать. – Он пригласил нас на бал! Весь Лондон думает, что он ищет жену! А ты дочь маркиза, сестра графа, и у тебя все зубы на месте!

Фелисити закрыла глаза, с трудом подавив порыв закричать, заплакать или засмеяться, а может, сделать все это одновременно.

– Значит, вот что требуется герцогам в наши дни? Наличие зубов?

– Это часть процесса! – настаивала маркиза. Ее панический возглас перешел в хриплый кашель. Она поднесла ко рту платок. – Проклятая простуда, если бы не она, я бы сама тебя представила!

Фелисити мысленно вознесла благодарственную молитву тому богу, который два дня назад наслал простуду в Бамбл-Хаус, иначе ее наверняка вынудили бы потанцевать или спровоцировали бы еще какую-нибудь глупую ситуацию с участием миндальной наливки и герцога Марвика. Никто не любит миндальную наливку, и почему ее подают на каждом балу, было выше понимания Фелисити.

– Ты бы не могла меня представить, – сказала Фелисити. – Ты незнакома с Марвиком. Никто с ним не знаком. Потому что он отшельник и сумасшедший, если верить слухам.

– Никто не верит слухам.

– Мама, все верят слухам. Если бы не верили… – Она подождала, пока маркиза чихнет. – Будь здорова, да благословит тебя Господь.

– Если бы Господь хотел меня благословить, он бы выдал тебя замуж за герцога Марвика.

Фелисити возвела глаза к потолку.

– Мама, если после сегодняшнего вечера герцог Марвик проявит ко мне хоть какой-то интерес, станет предельно ясно, что он и в самом деле сумасшедший – торчит в этом своем огромном доме, коллекционирует для личного музея незамужних женщин и наряжает их в красивые платья.

Артур моргнул.