Текст книги "Скромница для злодея"

Глава восьмая

Он ее просто дразнил. Хотел заставить невинную леди Фелисити Фэрклот пожалеть о своем опрометчивом решении явиться в его жилище без приглашения. Понятно же, что она ни под каким видом не войдет в его спальню – тем более когда он принимает ванну.

И вот он лежит в своей медной ванне, по пояс в воде, с самодовольной усмешкой, и поздравляет себя с тем, что сумел преподать хороший урок леди (которая, безусловно, больше никогда не появится на его пороге в Ковент-Гардене без компаньонки – столкнувшись-то с низостью этого района!), как вдруг вышеуказанная леди крикнула из соседней комнаты: «Я вхожу».

Он едва успел принять безразличное выражение лица, как Фелисити Фэрклот со стаканом его виски в руке ввалилась в спальню с таким видом, будто ей тут самое место.

Мало того, он внезапно поймал себя на том, что представляет, как оно могло бы быть, если бы тут и правда было ее законное место. Если бы было совершенно в порядке вещей, что она усаживается на его кровать и смотрит, как он смывает с себя дневную грязь, отмывается перед тем, как присоединиться к ней на этой самой кровати.

Отмывается для нее.

«Черт побери!» Все окончательно пошло наперекосяк.

И нет никакой возможности что-то исправить, ведь он лежит в воде голый, а она полностью одета, сидит, скромно сцепив на коленях руки, и наблюдает за ним с живым интересом.

Следует отметить, что живой интерес проклюнулся не только у нее.

И вряд ли его члену удастся удовлетворить свой интерес. Она не из тех женщин, кого можно поиметь в темном переулке. Она женщина, которую можно только завоевать. Разве она не рассуждала в своей собственной спальне о страсти? Для соблазнения Фелисити Фэрклот, даже если забыть о брате, потребуется куда больше времени, чем одна ночь в его квартире в Ковент-Гардене. Да и в принципе в Ковент-Гардене этого не случится, потому что она больше никогда тут не появится.

Он не привык заботиться о чьей-либо безопасности на территории, принадлежавшей Бесперчаточникам. Однако сейчас, с ней, беспокоился. Слишком беспокоился. Он все еще не выяснил, как ей удалось добраться сюда, ни разу не вляпавшись в неприятности.

Эта мысль скребла и царапала, и он нашел в этом некоторое утешение, позволив ей заглушить свою первую реакцию на вошедшую Фелисити. Это не ему нужно нервничать. Пусть понервничает она.

Он заставил себя откинуться на бортик ванны, взять салфетку и начать мыться.

– Искупавшись, я отвезу вас в Мейфэр.

Ее взгляд метнулся к его руке, лениво поглаживавшей салфеткой грудь. Она сглотнула, и он еще замедлил темп. По ее шее разливался румянец. Она сделала глоток виски, глаза ее расширились и слегка заслезились, в горле заклокотало – надо полагать, она изо всех сил пыталась подавить кашель. Придя в себя, девушка посмотрела ему в глаза и прищурилась.

– Я знаю, что вы делаете.

– И что именно?

– Пытаетесь запугать меня, чтобы я отсюда сбежала. Лучше бы подумали об этом до того, как позвали меня сюда.

– Я вас не звал, – возразил он. – Я оставил вам адрес, чтобы вы при необходимости могли послать мне письмо.

– Зачем? – спросила она.

– Зачем? – Он моргнул.

– Зачем бы мне потребовалось вам писать? – Вопрос слегка выбил его из колеи. Пока он пытался придумать достойный ответ, она продолжила: – Простите, но вы определенно не тот мужчина, к которому я обратилась бы за помощью.

Это ему не понравилось.

– И что это значит?

– Только то, что мужчина, без приглашения забравшийся в чужую спальню, не тот, кто помогает даме усесться в карету или заполняет пустое место в ее бальной карточке.

– Почему?

Она бросила на него острый взгляд.

– Вы не похожи на любителя танцевать.

– Вы удивитесь тому, каким я могу быть, Фелисити Фэрклот.

Она презрительно усмехнулась:

– В данный момент вы принимаете ванну в моем присутствии.

– Вас никто не заставлял входить.

– Вас никто не заставлял меня звать.

Знай он, насколько она сложная женщина, в жизни бы не придумал такой план.

«Вранье».

Она снова села на высокую кровать, болтая в воздухе обутыми в розовые туфли ногами и упершись руками в стеганое покрывало.

– Можете не беспокоиться, – сказала она. – Вы не первый мужчина, которого я вижу неодетым.

Его брови взлетели вверх. Он мог бы поклясться, что она девственница. Но еще она знает, как вскрыть замок, так что возможно, в леди Фелисити Фэрклот скрывается куда больше того, что он себе навоображал. Возбуждение боролось с чем-то еще – чем-то куда более опасным. И это что-то победило.

– Кого же вы видели еще?

Она отпила еще немного, на этот раз гораздо осторожнее, и спиртное не обожгло горло так сильно. Ну, или она сумела это лучше скрыть.

– Не понимаю, почему это должно вас касаться.

– Если вы хотите, чтобы я превратил вас в пламя, любовь моя, я должен знать, как вы искрились раньше.

– Я вам уже говорила – я никогда раньше не искрилась.

Он ей не поверил. Эта женщина – сплошная искра, готовая вспыхнуть в любую минуту.

– Видите ли, именно поэтому я и согласилась на ваше предложение. Боюсь, что иначе я так и не заискрюсь. Собственно, я уже надежно сижу на дальней полке.

Совершенно не похоже.

– И небеса не благословили меня фарфоровой красотой.

– Ничего непривлекательного в вас нет, – сказал он.

– Прошу вас, сэр, – сухо произнесла она. – Эдак вы забьете мне голову вашими прелестными комплиментами.

Ему очень не нравилось, что эта девушка заставляет его испытывать чувства, которые он не испытывал много лет. Например, досаду.

– Но это правда.

– О! Ну что ж, спасибо.

Он сменил тему, внезапно почувствовав себя настоящим болваном.

– Полагаю, число мужчин, которых вы видели неодетыми, ограничивается вашим отцом в его домашней загородной одежде?

Она улыбнулась.

– Вы демонстрируете свое незнание аристократических привычек, Дьявол. Домашняя загородная одежда моего отца включает в себя обязательные галстук и сюртук, всегда. – Она покачала головой. – Нет. Вообще-то, это был герцог Хейвен.

Он с трудом подавил желание вскочить. Он знал Хейвена. Герцог частенько заходил в «Поющего воробья» – таверну в двух улицах отсюда, владели которой американец и некая легендарная певица. Но Хейвен без ума от своей жены, и это не сплетни – Дьявол сам это видел.

– Это тот самый герцог, который бросил вас ради своей жены?

Она кивнула и сказала:

– Так что та неодетость не считается. Я была одной из его холостячек.

Фелисити произнесла это так, словно это все объясняло.

– Что это значит?

Она наморщила лоб.

– Вы что, не знаете, как Хейвен искал себе новую герцогиню?

– Я знаю, что у Хейвена есть герцогиня. Которую он любит сверх всякой меры.

– Она потребовала развода, – сказала Фелисити. – Вы что, газет не читаете?

– Не могу выразить, как мало меня интересуют брачные раздоры аристократии.

Она застыла, услышав это.

– Вы говорите серьезно?

– А почему нет?

– Вам в самом деле все равно, что произошло? Это было во всех колонках светских сплетен. На какое-то время я стала знаменитостью.

– Я не читаю светские сплетни.

Одна темная бровь приподнялась.

– Да, я не могу представить вас за чтением таких газет, учитывая, до чего вы деловой и важный человек.

У Дьявола возникло отчетливое впечатление, что она его дразнит.

– Мои интересы распространяются исключительно на важные для меня вещи, Фелисити Фэрклот, и ни дюймом дальше.

Наконец она снова бросила на него острый взгляд.

– Прошлым летом герцогиня Хейвен потребовала развода. Началось состязание за то, кто станет следующей герцогиней. Все это, конечно, было очень глупо, потому что Хейвен и в самом деле любит ее сверх всякой меры. О чем он мне и сообщил. Одетый на тот момент в халат – и больше ни во что.

– Он не мог одеться перед тем, как сказать вам это?

Она улыбнулась, мягко и романтично.

– Я не позволю вам превратить это в смехотворную нелепость. В жизни не видела никого, настолько верно погибающего от любви.

Дьявол прищурился.

– И таким образом, мы добрались до сути всех невозможных вещей, которых вы желаете.

Она молчала, на ее лице отражались мириады эмоций.

Смущение. Вина. Печаль.

– А вы ничего такого не хотите?

– Я уже говорил вам, миледи, страсть – опасная игра. – Он помолчал. – Итак, Хейвен остался со своей герцогиней, а что случилось со всеми вами?

– Одна выбыла в середине состязания, вышла замуж за другого. Еще одна стала компаньонкой пожилой тетушки и сейчас живет на континенте, ищет себе мужа. А две последние – леди Лилит и я – остались незамужними. Начать с того, что мы сразу не были алмазами чистой воды.

– Нет?

Она покачала головой.

– Мы не были алмазами даже второй воды. А теперь отчаянное желание наших матерей выдать нас замуж превратилось в нечто вроде расплывчатой черной метки.

– Насколько расплывчатой?

– Такой, что превращает нас в расплывчато обесчещенных. – Еще глоток. – Не то чтобы я и до этого не была расплывчато обесчещенной.

Дьявол всегда считал, что женщина может быть либо полностью обесчещенной, либо вовсе нет. А Фелисити обесчещенной не выглядит.

«Она выглядит безупречной».

– Поэтому эти ваши неудачники не обращают на вас внимания без явной на то причины? – спросил он. – Потому что произошедшее с вами такой причиной кажется. Совершенно идиотской, но как раз такой, за которую аристократия радостно схватится, лишь бы не начали высмеивать их.

Она посмотрела на него.

– Что вы знаете об аристократии?

– Знаю, что они любят пить бурбон и играть в карты. – «А еще я знаю, что когда-то очень хотел стать одним из них, в точности, как ты, Фелисити Фэрклот». Он откинулся на бортик ванны. – И знаю, что лучше быть первым в аду, чем жеманничать на небесах.

Она неодобрительно сжала губы в прямую линию.

– Так или иначе, с вашей стороны сделка выглядит больше, чем просто вызовом. Вполне возможно, герцога Марвика совсем не интересует жена с такой запятнанной репутацией.

Герцога Марвика не интересует жена, точка.

Но Дьявол ей этого не сказал. Не сказал и того, что ее запятнанная репутация скоро окончательно разлетится в клочья. Внезапно он почувствовал себя очень некомфортно и встал в полный рост. С него полились струи воды.

Он бы солгал, сказав, что ему не доставило никакого удовольствия увидеть, как широко распахнулись ее глаза, или услышать, как она негромко пискнула, соскочив с кровати и повернувшись к нему спиной.

– Это было очень грубо, – сказала Фелисити дальней стене комнаты.

– Я никогда не славился вежливостью, – ответил он.

Она негромко фыркнула.

– Какая неожиданность.

Дьявол весело покачал головой. Даже сейчас она остается остроумной.

– Жалеете о своей храбрости?

– Нет. – Голос ее дрогнул на высокой ноте. Она сделала еще глоток. – Продолжайте разговаривать.

На этот раз подозрения возникли у него.

– Зачем?

– Чтобы я точно знала, что вы не подкрадываетесь ко мне, чтобы воспользоваться моим положением.

– Если бы я хотел воспользоваться вашим положением, Фелисити Фэрклот, то подошел бы к вам спереди. Не скрываясь, чтобы доставить вам радость ожидания, – сказал он. – Но я с удовольствием буду разговаривать дальше. – Не отрывая от нее глаз, он подошел к одежде. – Начнем мы с платья.

– С… с платья?

Он натянул брюки.

– Я обещал, что Марвик распустит слюнки и будет бегать за вами, как собака, разве нет?

– Я не говорила, что хочу такого, – возразила она.

Услышав неприязнь в ее голосе, он усмехнулся, взял черную льняную рубашку, натянул ее через голову и заправил в брюки, а затем пристегнул подтяжки.

– Нет, вы сказали, что считаете его самым красивым мужчиной из всех, кого когда-либо встречали, так?

Пауза.

– Ну, наверное.

Вспыхнуло раздражение, но Дьявол его подавил.

– Сказали, вы хотите, чтобы он прилетел к вам, как мотылек на пламя. Но вы же знаете, что происходит с мотыльками, долетевшими до пламени, верно? Можете повернуться.

Она так и сделала, мгновенно отыскав его взглядом и осмотрев его наряд, начиная с плеч и заканчивая босыми ступнями. Она рассматривала его пристально, и возбуждение в ее откровенном взгляде передалось ему. Дьявол переступил с ноги на ногу, ощутив внезапную тяжесть в только что натянутых брюках.

– Что происходит? – Он моргнул, и Фелисити торопливо добавила: – С мотыльками.

– Они сгорают. – Он надел жилет.

Пока Дьявол застегивал пуговицы, она внимательно следила за его пальцами, и он не смог удержаться, замедлил движения, наблюдая за ней. Дьяволу всегда нравились женские взгляды, а леди Фелисити Фэрклот смотрела на него с откровенным, неподдельным упоением, невольно вызывая в нем желание показать ей все, чего она хочет.

– Уж лучше сгореть, чем пускать слюни, – чуть задыхаясь, произнесла она.

– Это говорит женщина, которая не делает ни того ни другого. – Он покончил с пуговицами и разгладил на себе жилет. – А теперь, если вы позволите мне закончить…

– Да пожалуйста, брызгайте себе слюной дальше.

Он с трудом удержался от смеха, так остроумно прозвучал ее ответ.

– Если вы хотите, чтобы он возжелал вас сверх всякой меры, придется приодеться.

Она склонила голову набок.

– Прошу прощения. Я должна нарядиться для него?

– Именно. Желательно во что-нибудь, открывающее кожу. – Он махнул рукой на ее розовое платье с высоким воротником. – Это не подействует.

Вранье. Платье действовало замечательно, во всяком случае, так считало тело Дьявола.

Она прижала руку к горлу.

– Мне нравится это платье.

– Оно розовое.

– Мне нравится розовый цвет.

– Я заметил.

– А что плохого в розовом?

– Ничего, если вы хнычущий младенец.

Она плотно сжала губы.

– А как именно подействует другое платье?

– Оно будет гарантией того, что он не сможет выпустить вас из рук.

– О, – сказала она. – Вот уж не знала, что мужчины настолько восприимчивы к женской одежде, что собственные руки перестают им подчиняться.

Он поколебался, ему совсем не понравилось то, к чему она клонит.

– Ну, некоторые мужчины.

– Но не вы, – заметила она.

– Я вполне способен сдерживать свои порывы.

– Даже если я надену… что вы там предложили? Что-то, открывающее кожу?

Он тут же начал думать о ее коже.

– Разумеется.

– Это такое особое мужское пристрастие?

Он откашлялся.

– Кто-то может возразить, что это общечеловеческое пристрастие.

– Интересно, – отозвалась она, – потому что можно сказать, что всего несколько минут назад вы были одеты во что-то, открывающее кожу, но мои руки каким-то чудесным образом оставались весьма далеко от вашей персоны. – Она усмехнулась. – И я вовсе не пускала слюнки.

Она все равно что помахала красной тряпкой перед быком, и ему немедленно захотелось принять вызов и соблазнить Фелисити Фэрклот, заставив ее пускать слюнки. Но на этом пути подстерегала опасность, поскольку леди и так его здорово заинтриговала, и это следовало немедленно прекратить.

– Я пришлю вам платье. Наденьте его на бал к Борнам. Через три дня.

– Вы же понимаете, что невозможно просто купить платье по указанным размерам? Их заказывают. Их шьют. На это уходят недели…

– Для некоторых.

– Ах да, – фыркнула она. – Для простых смертных. Я забыла, что у вас есть волшебные эльфы, которые шьют для вас платья. Полагаю, они ткут их из соломы? За одну ночь?

– Разве я не говорил вам, что завоюю для вас вашего герцога?

Она покачала головой.

– Не знаю, как вы сумели заставить его промолчать и не отрицать нашу якобы помолвку, Дьявол, но невозможно, чтобы он молчал и дальше.

Он не стал ей говорить, что заставлять не пришлось. Не сказал, что она сыграла ему на руку два вечера назад, когда он вынудил ее поверить, будто герцог для нее недоступен, хотя тот уже решил, что Фелисити Фэрклот вполне подходит для его целей.

Внезапно он засомневался, подходит ли она.

– Я вам уже говорил, у меня талант делать невозможное возможным, – сказал он. – Мы начнем вот как: вы продолжите вести себя так, будто ваша ложь – чистая правда; вы наденете платье, которое я пришлю, и он окажется у вас на пути. А дальше останется только завоевать его.

– О, – парировала она, – останется всего лишь его завоевать! Как будто это самая легкая часть.

– Это самая легкая часть. – Она его уже завоевала. А даже если и нет, то сумеет завоевать любого, кого захочет. В этом Дьявол не сомневался. – Доверьтесь мне, Фелисити Фэрклот. Наденьте это платье и завоюйте этого мужчину.

– Еще нужно, чтобы оно подошло мне по размеру, Дьявол Как – там – вас – зовут. И даже если я надену волшебное платье, созданное феями для того, чтобы сшибать с ног мужчин, я останусь – как это вы тогда выразились? Непривлекательной?

Ему не следовало чувствовать себя виноватым за это. Его цель – не научить Фелисити Фэрклот думать, что она красавица. Но он все равно не смог удержаться и подошел к ней.

– Объяснить подробнее?

Она вскинула бровь, и он едва не засмеялся, увидев, как она надулась.

– Лучше не надо. Не знаю, как я смогу удержаться от обморока в пламенных объятиях ваших комплиментов.

Губы Дьявола дернулись в улыбке.

– Вас нельзя назвать непривлекательной, Фелисити Фэрклот. У вас открытое лицо и глаза, отражающие каждую вашу мысль, и волосы, которые, как я представляю, падают густыми рыже-каштановыми волнами, когда из них выдергивают эти жестокие приспособления… – Теперь он стоял прямо перед ней. Ее губы приоткрылись совсем чуть-чуть – ровно настолько, чтобы она смогла втянуть в себя воздух. Но этого было достаточно, чтобы он это заметил. – …и полные, мягкие губы, которые захочет поцеловать любой мужчина.

Разумеется, он собирался сказать ей все это рано или поздно. Наговорить как можно больше и начать соблазнение леди Фелисити Фэрклот. Наказать своего брата и одержать победу.

Точно так же он собирался оказаться близко к ней – достаточно близко, чтобы разглядеть веснушки, усеявшие ее нос и щеки. Достаточно близко, чтобы рассмотреть небольшую морщинку, появившуюся с годами возле ямочки, то и дело возникающей у нее на щеке. Достаточно близко, чтобы увидеть серый ободок в прекрасных карих глазах.

Достаточно близко, чтобы захотеть ее поцеловать.

Достаточно близко, чтобы понять – если он это сделает, она ему позволит.

«Она не для тебя».

Эта мысль заставила его отпрянуть, и чары развеялись для обоих.

– По крайней мере, любой приличный щеголь в Мейфэре.

В ее глазах одна эмоция сменялась другой – смятение, понимание, обида, а потом все исчезло. И он немного разозлился на себя за это. Да нет, разозлился сильно, когда она кашлянула и сказала:

– Я подожду в другой комнате, когда вы сможете проводить меня домой.

Фелисити прошла мимо него, и он позволил ей уйти, охваченный сожалением и раскаянием, чувствами незнакомыми и обжигающими так же, как обожгла ее юбка, задевшая его по ноге.

Он долго стоял там, пытаясь обрести хладнокровие – холодный, неподвижный стержень, помогавший ему выжить в течение тридцати лет. Тот, что выстроил империю. Тот, что дрогнул и зашатался при появлении на его личной территории одной-единственной аристократки.

Но едва он снова обрел хладнокровие, как тут же его утратил. Потому что услышал легкий щелчок двери, ведущей в его комнаты.

Дьявол сорвался с места прежде, чем этот звук растаял, пронесся сквозь опустевшую комнату, едва не сорвал с петель дверь и выскочил в коридор – тоже пустой.

Она такая шустрая, черт бы ее побрал!

Он помчался за ней, сбежал вниз по лестнице, твердо вознамерившись поймать ее. Пробежал по лабиринту коридоров к выходу. Дверь стояла приоткрытой, как незаконченное предложение.

Да только было ясно, что Фелисити Фэрклот сказала все, что собиралась.

Он рывком распахнул дверь и выскочил наружу, тут же посмотрев направо, в сторону Лонг-Акр, где она смогла бы сразу найти кеб. Ничего.

Зато розовые юбки стремительно исчезали в темноте слева. Девушка двигалась в сторону площади Семи Циферблатов, где она сразу же найдет кучу неприятностей.

– Фелисити!

Она даже не дрогнула.

– Проклятье! – взревел он, метнувшись обратно в дом.

Черт подери, он просчитался.

Потому что леди Фелисити Фэрклот направлялась в самую грязь Ковент-Гардена, в глухую ночь, а он побежал за ней босиком.

Глава девятая

Фелисити шла как можно быстрее, свернув с извилистой Арн-стрит в сторону оживленной, главной улицы, где в начале вечера вышла из кеба. Повернув за угол, она резко остановилась, уверенная, что теперь от дома Дьявола ее не видно и наконец-то можно перевести дух.

Она постоит немножко, потом найдет другой кеб и вернется домой.

Будь она проклята, если позволит ему проводить ее. Даже если он сделает это, как полагается, все равно будет считаться, что она обесчещена.

Снова вспыхнуло раздражение.

Да как он смеет так разговаривать с ней, говорить о ее волосах, глазах, губах? Как посмел едва не поцеловать ее?

Почему он ее не поцеловал?

Да был ли этот почти поцелуй? Фелисити еще никто никогда не целовал, но это точно походило на подход к поцелую, если исходить из того, что ей доводилось слышать. Или читать в романах. Или воображать. Много раз.

Он был так близко… так близко, что она разглядела черный ободок вокруг бархатного золота его зрачков, и тень щетины на подбородке (она невольно подумала, не будет ли она царапать ей кожу), и этот шрам, длинный, страшный и почему-то делавший его уязвимым, так что ей захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему.

Она почти осуществила свое намерение, но тут сообразила, что он же сейчас ее поцелует, а в тот момент этого она хотела сильнее всего. И тут он потерял к поцелую всякий интерес. И что еще хуже, прямо сказал, что ему это неинтересно.

– Он предоставил право целовать меня щеголям из Мейфэра, – произнесла она в ночь, чувствуя, как от стыда пылают щеки. Она никогда так не гордилась тем, что, образно выражаясь, взяла быка за рога и оставила его там, в этой комнате. Пусть поразмышляет о том, что можно и что нельзя говорить женщинам.

Фелисити подняла голову и посмотрела в небо. Она глубоко дышала. Все-таки ее приход сюда не был такой уж ошибкой. Вряд ли она когда-нибудь забудет его сестру – женщину, которая сразу поняла, что она чего-то да стоит. Фелисити и самой не помешало бы поверить в это. Она сделала мысленную пометку отыскать дорогу к дому 72 на Шелтон-стрит – неизвестно, что она там увидит, но это в любом случае будет захватывающе.

И даже сейчас, на улицах, полных теней, среди возвышающихся вокруг нее плотно стоящих домов Фелисити чувствовала себя… освобожденной. Это место, находящееся далеко от Мейфэра, от его суждений и едких замечаний… оно ей нравилось. Нравилось, что начался дождь. Что он скоро смоет всю грязь. И освободит ее.

– Поможите девушке, миледи.

Вопрос прозвучал так близко, что Фелисити испуганно подскочила и круто повернулась. Позади нее стояла молодая женщина, уже промокшая под недавно начавшимся дождем (дивная лондонская морось, проникающая в одежду и под кожу), в рваном платье, с жидкими, распущенными по плечам волосами. Она протянула руку ладонью кверху.

– Я… прошу прощения?

Женщина показала на свою раскрытую ладонь.

– Шиллинг есть? Поесть бы чего.

– О! – Фелисити посмотрела на женщину, затем на ее ладонь. – Да, конечно.

Она сунула руку в карман юбки, где обычно лежал маленький кошелек с монетами.

Маленький кошелек с монетами там больше не лежал.

– О, – снова сказала она. – Кажется, у меня нет… – Она замолчала. – Мой кошелек…

Губы женщины досадливо искривились.

– А-а, видать, мазурики с ножичками уже до тебя добрались.

Фелисити моргнула.

– До меня добрались?

– Ну да. Такая богатая леди. Щипачи отыскали тебя сразу, как только ты вошла в Гарден.

Фелисити пощупала дыру, оставшуюся в юбке. Кошелек исчез. И все ее деньги. Как она теперь доберется до дома? Сердце бешено заколотилось.

Женщина нахмурилась.

– Да тут вокруг одно ворье.

– Что ж, – сказала Фелисити. – Похоже, воровать у меня больше нечего.

Девушка показала на ее ноги.

– Туфельки очень даже ничего. – Потом на лиф платья. – И эти ленточки, и кружавчики у тебя на шее. – Взгляд переместился на волосы Фелисити. – И вот эти штучки в волосах. Всем нравятся штучки для волос.

Фелисити поднесла руку к волосам.

– Мои шпильки?

– Ага.

– Хотите одну?

Глаза девушки заблестели, словно ей предлагали драгоценности.

– Ага.

Фелисити нащупала шпильку, вытащила ее и протянула девушке, ловко схватившей ее.

– А мне дадите, леди?

– И мне?

Фелисити резко повернулась и обнаружила за спиной еще двух девиц, одну постарше, а вторую лет восьми-десяти, не больше. Она не услышала, как они подошли.

– О, – снова сказала Фелисити и опять поднесла руку к волосам. – Да. Конечно.

– А че нащот меня, девка? – Она обернулась и увидела мужчину, тощего, как жердь, с хищной беззубой ухмылкой, от которой по коже у нее поползли мурашки. – Двя меня че есть?

– Я… – Она поколебалась. – Ничего.

Другой блеск в других глазах. Куда более опасный.

– Увевена?

Фелисити попятилась к женщинам.

– Кто-то забрал мой кошелек.

– Ну и че? Ты можешь запватить по-двугому. Не такая уж ты квасотка, но сойдешь.

Ее волосы тронула чья-то рука с жадными пальцами.

– Дай мне еще одну?

Фелисити отвела чужую руку.

– Они мне нужны.

– Но у тебя же дома есть еще, да? – захныкала девочка.

– Я… да, наверное. – Она вытащила из волос еще одну шпильку и протянула девочке.

– Пасиба, – сказала та и даже сделала книксен, а потом воткнула шпильку в свою спутавшуюся гриву.

– Иди давай отсюда, – велел ей мужчина. – Щас мой чевёд вазбиваться с веди.

«Не уходите, – подумала Фелисити. – Пожалуйста!»

Она посмотрела на темную улицу в сторону конторы Дьявола. Он же наверняка уже понял, что она сбежала, верно? Пойдет ли он за ней?

– Че, Регги, думаешь, леди тебя захочет? Да она не притронется к твоей паршивой штуке даже за королевское богатство!

Омерзительная ухмылка Регги исчезла, сменившись угрожающей гримасой.

– Ты навываешься на тычок в мовду, девка.

Он шагнул в сторону девушки, но та торопливо скрылась в тени. Довольный тем, что продемонстрировал свою жалкую силу, он снова повернулся к Фелисити и подошел ближе. Она попятилась и уперлась спиной в стену. Он потянулся к ее волосам, теперь распущенным и упавшим ей на плечи.

– Квасивенькие вовосы. – Он легко потрогал их, и Фелисити вздрогнула. – Пвямо шевк.

Она по стеночке скользнула вбок, чувствуя, как внутри бушуют сожаление и страх.

– С-спасибо.

– Эй, эй, веди! – Он сжал ладонь, которой ухватил прядь ее волос, и сильно дернул. Фелисити ахнула от боли. – Иди сюда!

– Отпустите меня! – закричала Фелисити, повернувшись. Ею двигали потрясение и страх. Она стиснула кулаки и начала отчаянно размахивать руками, зацепив костлявую щеку.

– Ты об этом пожавеешь, вот увидишь. – Он еще сильнее дернул ее за волосы, оттягивая голову назад. Она громко вскрикнула.

Послышались звуки глухих ударов, едва различимые на фоне бешеного стука ее сердца.

– Чевт, – сказал мужчина, державший ее за волосы, и отпустил их так поспешно, словно они обжигали.

– О… Регги, – захихикала первая женщина. – Вот теперь нарвался ты… – Она понизила голос до драматического шепота и отступила глубже в темноту. – Тебя нашел Дьявол.

В первое мгновение Фелисити не поняла, слишком сбитая с толку страхом, смятением и огромным облегчением от того, что Регги ее отпустил. Она метнулась в сторону, прочь от этих людей, на звук приближающихся шагов.

– Только глянь на нее, спешит к нему, – протянула женщина. – Ты тронул леди Бесперчаточника.

– Я не знал! – завопил Регги; его наглая бравада давно улетучилась.

А затем он оказался рядом – мужчина, которого они называли Дьяволом, одетый в то, что Фелисити видела на нем несколько минут назад; она отчетливо слышала, как блестящие черные брюки скользили тогда по его коже. Черная льняная рубашка. Жилет. Но сейчас на нем были и сапоги.

Он нес в руке, голой, без перчатки, ту самую трость. Кольца и серебряный лев-набалдашник посверкивали в лунном свете, как порочное обещание. «Это оружие», – заверил он Фелисити в ту ночь, когда они впервые встретились. И теперь она в этом не сомневалась.

Фелисити испустила вздох облегчения.

– Слава богу.

Не взглянув на нее, он уставился на Регги, угрожающе покручивая трость.

– Богу тут места нет. Верно, Регги?

Регги ничего не ответил.

Трость вращалась, и Фелисити не могла отвести глаз от лица, холодные, жесткие углы которого превратились в камень, а ужасный шрам казался в темноте ярко-белым.

– Бог отвернулся от нас тут, в Гардене, верно, Регги?

Регги сглотнул. Кивнул.

Он прошел мимо Фелисити, словно она была невидимой.

– А без Бога чья милость дозволяет тебе оставаться тут?

Глаза Регги широко распахнулись, он вымученно посмотрел на нависшего над ним мужчину.

– Твоя.

– И кто я?

– Дьявов.

– И ты знаешь правила на моей территории?

Регги кивнул.

– Да.

– Назови их.

– Никто не трогает женщин.

– Это верно, – выкрикнула из темноты вновь расхрабрившаяся женщина. Опять оказавшаяся в безопасности. – Катись отсюда, Регги!

Дьявол не обратил на нее внимания.

– А еще что, Регги?

– Никто не трогает детей.

– Или?

– Или увидишься с Дьяволом.

Дьявол подался к нему и негромко закончил:

– С нами обоими.

Регги зажмурился.

– Пвостите! Я же ничего не сдевав! Я не хотев ничего девать!

– Ты нарушил правила, Регги. – Дьявол сжал серебряный наконечник трости и дернул, звон серебряного кольца эхом отозвался от кирпичных стен переулка.

Фелисити ахнула, увидев появившийся изнутри двухфутовый меч. Холодная сталь серебром блеснула в лунном свете, когда кончик меча уперся в горло Регги.

Его глаза распахнулись еще шире.

– Пвостите!

Фелисити метнулась вперед.

– Погодите!

Дьявол даже не взглянул на нее. И как будто не услышал.

– Я перережу твою глотку прямо тут, как думаешь? Пусть дождь смоет все следы.

– Пвостите!

Фелисити схватила Дьявола за руку.

– Никаких перережу глотку! Он ничего не сделал! Просто дернул меня за волосы, и все!

Услышав это, Дьявол похолодел еще сильнее. Его мышцы под ее ладонью сделались невероятно твердыми. И долгую минуту Фелисити думала, что он пустит в ход этот страшный клинок. Что перережет горло бедолаге. Что его кровь окажется на ее руках.

– Пожалуйста, – мягко попросила она. – Не надо.

Вот тогда он впервые посмотрел на нее. В его черных глазах пылала ярость, и Фелисити с трудом подавила порыв отпустить его руку.

– Вы просите оставить его в живых?

– Да. Конечно.

Она хотела, чтобы негодяй исчез, но не умер.

Дьявол пристально смотрел на нее целую вечность, затем заговорил, не отводя взгляда от ее глаз:

– Благодари леди, Регги. Сегодня она выкупила у меня твою жизнь.

Меч блеснул, возвращаясь в свои ножны черного дерева, и Регги облегченно рухнул на колени.

– Бвагодавю вас, веди!

Он потянулся к ее ногам, но она быстро попятилась, избегая его прикосновения.

– Это… не нужно.

Дьявол встал между ними.

– Убирайся прочь, Регги, и не возвращайся. Если я снова увижу тебя на территории Бесперчаточников, твой ангел уже не сможет тебя спасти.

Регги исчез прежде, чем он договорил.