Текст книги "Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений"

Я не сдамся тебе, степь…

Насмотревшись на человеческие лица, я решаю отправиться на юго-запад, как и планировала. Я иду по грунтовой дороге много дней.

Степь меняет цвета, она напоминает мне многослойный пирог. Он не малинового и не лимонного цвета, а скорее янтарно-желтого, который расположен поверх всех оттенков зеленого в сочетании с синим небом, открытым и неизменным. Этот вид почти прекрасен. Но, к сожалению, недолговечен. Постоянные ливни в конце дня за несколько секунд разрушают эту почти идеальную картину.

К своему большому счастью, я снова теряю счет дням. Случайный телефонный звонок в Швейцарию возвращает меня к реальности. Вчера я разговаривала со своей собакой, я часто так делаю, когда нахожусь в экспедиции. Когда в доме моих родителей раздается телефонный звонок, Диджой смотрит на мою маму и склоняет голову, словно спрашивает: «Это она?» Мама всегда играет с ним в эту игру. После окончания нашего разговора она всегда говорит: «Я передам трубку Диджою, ладно?»

В Швейцарии все хорошо. Я рада это слышать. На другой стороне планеты семья следит за моими передвижениями благодаря трекеру, который указывает мое текущее расположение, что всех очень успокаивает.

Прошло больше недели с тех пор, как я уехала из Хархорина. Просыпаюсь после того, как проспала почти всю ночь. Снаружи день, а в моей палатке темно… Вчера вечером я нашла огромную дренажную трубу. Сошла с грунтовой дороги и, следя за тем, чтобы никто меня не увидел, забралась внутрь вместе с рюкзаком и тележкой. Затем все ждала, вдруг, как обычно, кто-то появится. За два часа никто не появился, за исключением большой черной собаки, которая пришла отметить свою территорию, едва не попав на мое снаряжение. Я была счастлива увидеть собаку и дала ей один из драгоценных кусочков печенья.

Я так скучаю по своему Диджою. Ночью кто-то стал толкать и раскачивать мою палатку. Открыв застежку, я увидела силуэт моего нового друга, который пришел за добавкой. Я мягко отругала его. Он прислонился ко мне и несколько раз облизал. Казалось, он говорил: «Ты ведь не сумасшедшая, правда?» Я крепко обняла его, несмотря на то что в его шерсти наверняка сидят блохи и прочая ползучая мерзость. Я не засняла ничего на видео, потому что боялась, что меня обнаружат. И, само собой, поделилась с ним своими бисквитами. Утром поняла, что такие бетонные трубы могут служить для меня надежным убежищем. Вместо того чтобы направиться на юг, я решила продолжить идти по этой дороге, даже если она слишком отклонится на запад. Надеюсь, что в таком случае я обеспечу себе спокойный сон. В определенный период мне очень нравится ночь. Наконец-то я могу как следует отдохнуть и заснуть глубоко. Теперь в конце долгого дня пути меня будет ждать покой.

Монголия похожа на очень красивого человека. Вблизи невозможно понять, красивы ли у него глаза или прекрасны ли губы, но издалека можно наблюдать очень гармоничную внешность и невероятную энергетику.

Такова Монголия. Это огромное пространство без ограничений, без всего: дорог, заборов и правил. Чем дальше идешь, тем больше видишь. Меня поразила красота этих степей. Я и сама удивляюсь этому.

Много дней я никого не видела, избегая встреч с кочевниками. Я собираю воду ниже дороги, и мне этого достаточно. Немного грустно проводить день среди красивой природы, а ночью вести образ жизни канализационной крысы. Иногда мне приходится ночевать возле разлагающихся туш животных: бедняги искали укрытия и погибли с достоинством. От их скелетов исходит дурманящий запах.

Но мои мысли находятся совсем в другом месте: главное для меня – безопасность. Поэтому я собираюсь пройти эту часть планеты без отклонений, день за днем, с уверенностью в том, что ночью меня не ждет очередная драма пути.

С опаской подхожу к воротам Хужирт, в котором полно незнакомых мне людей. Как только я сюда попадаю, начинаю запасаться всем необходимым, то есть едой. Мне удалось найти рис, лук, чеснок, масло и больсак (bolzaks – знаменитое традиционное твердое печенье). Всем этим я буду питаться ближайшие две недели. Кочевники пристально смотрят на меня. Дети прячутся от моего взгляда за юбки матерей и подглядывают за мной одним глазом. Иду, не обращая внимания на людей. Задерживаюсь, чтобы поздороваться. Я веду себя так же, как они, игнорируя почти все правила приличия. Останавливаюсь перед юртой, которая похожа на ресторан. Я грязная, но все же подхожу ближе, потому что мне интересно, что едят люди. Стою в очереди, как и все остальные. Когда настал мой черед, женщина, имеющая власть над двумя парящими котлами с вареной бараниной, бросила на меня безразличный взгляд. Я прошу рис и яйцо. Ничего не ответив, она готовит мне яйцо прямо в тарелке с мясным жиром. Я улыбаюсь, плачу и выхожу наружу, чтобы смешаться с толпой. Я так рада, когда мне удается раздобыть яйцо: они встречаются нечасто, а это мой единственный источник протеина.

Люди сидят в траве вокруг юрты, опустив головы в тарелки.

Никто ни с кем не разговаривает. Знают ли они друг друга или эта остановка лишь небольшая пауза в пути? Некоторые лошади выглядят усталыми, другие пользуются передышкой, чтобы пощипать травки вокруг юрты. Я ни на кого не смотрю, и никто не смотрит на меня. Пока ем, понимаю, что у всех нас есть кое-что общее: мы очень голодны. Все люди носят традиционную одежду, они стройны и подтянуты, с обветренными лицами. Толстые монголы давно исчезли из страны. Я быстро справляюсь со своей порцией, потому что очень голодна. Возвращаюсь к повару за добавкой, но на этот раз женщина отказывается меня накормить, жестикулируя и крича при этом, как дикая обезьяна. Люди отрывают головы от своих тарелок, сурово смотрят на меня и качают головами. Я быстро ухожу, так и не узнав причину такой негативной реакции.

Немного жду, пока люди разойдутся. Оставалось еще несколько кочевников, которые гремят своими тарелками, как вдруг в метре от меня один из мужчин начинает мочиться и немного попадает на мою тележку. Я смотрю на него, но он делает вид, что ничего не произошло. Не могу удержаться и говорю: «Эй, сэр, вы только что описали мою тележку!»

Я начинаю грустно размышлять о том, с какими мужчинами сталкивалась, и о том, как они вели себя по отношению ко мне. Такое поведение не имеет ничего общего с их историей, это лишь результат избытка тестостерона. Они ведут себя как свора собак. В следующий раз я спрошу: «Чем я могу тебе помочь, Фидо?» Я улыбаюсь… и понимаю, что эти монголы начали действовать мне на нервы. Поэтому решаю, что не уйду еще без одной тарелки риса. Я опять проникаю в кафетерий. Киваю и издаю ворчащий звук (я много раз слышала, как они так делают) по отношению к повару. Признаю, что она хозяйка положения, потому что в ее руках ковш и она не собирается его откладывать.

Она смотрит вдаль, тоже ворчит и заговорщически улыбается мне, когда подает тарелку риса с яйцом, которое уже приготовила для меня. Прячась за кастрюлями, она следит, чтобы никто нас не увидел, берет деньги и жестом указывает мне уходить побыстрее. Я благодарю ее и выхожу на улицу, слыша сдержанный смех женщины. Я наполняю свой бедный живот, который уже не смел надеяться на такую щедрость.

Наверное, чтобы накормить меня, она нарушила какой-то закон.

Спасибо тебе, спасибо тебе…

За три года моего путешествия по разным странам, независимо от языка, культуры и социального статуса, разные женщины находили способ накормить меня. Но не только. Их щедрость кроме желудка наполняла еще и мое сердце, их сила и смелость позволяли мне продолжать двигаться дальше и делать следующий шаг. Голод не нуждается в переводе, он выражает себя универсальным языком. В тот день в Центральной Монголии эта женщина дала мне ценный дар: она напомнила, что я принадлежу к великому женскому племени нашей планеты. И что женщины должны помогать друг другу, а не доводить друг друга до слез. Я ухожу с полным животом и благодарным сердцем… Спасибо тебе, спасибо тебе…

Пустыня Гоби

Порывы ветра сметают все на своем пути. Земля под ногами моего любимого карамельного цвета.

Несмотря на то что нахожусь в безлюдном месте, я вижу электролинию, которая идет точно на юг. Глядя на горизонт, на ощупь нахожу компас, который красной веревкой прикреплен к молнии на правом кармане моих штанов. Компас подтверждает возможность идти вдоль электропроводов, которые приведут меня к моей цели в двухстах километрах отсюда. А ночью я смогу привязывать палатку к электрическому столбу. В последнее время я не находила укрытий для скота и дорог с канализационными трубами.

Я начинаю путь, в котором моими спутниками будут только ветер и песок. Наконец-то, к своему удовольствию, я нашла целых двести километров, где никого не встречу! Мне предстоит огромное испытание, но привычные жесты и ритм шагов помогают справиться с волнением.

Впитав в себя умиротворение и энергию пустыни, я захожу в маленькую деревушку. Она похожа на все другие деревушки, без намека на очарование, пустынная, с пыльной главной улицей. Как только я попадаю сюда, начинаю искать местный рынок, но нигде, как обычно, нет вывесок. Перед одним зданием замечаю несколько машин. Там я оставляю оборудование и захожу в одну дверь, потом в другую. Наконец попадаю в темную комнату, в которой стойка ограничивает доступ к товару. В комнате нет окон, здесь сильно пахнет сигаретами. Узкогрудый мужчина с голым торсом лежит на нескольких мешках с рисом. Его восковая кожа покрыта следами пота и старых мечтаний, безнадежно размазанных по его обвисшему брюху. Глаза налиты кровью, он медленно и с видимым удовольствием потягивается.

За стойкой стоит женщина, которая не оборачивается, когда я вхожу. Зову ее, но она не отвечает. Жду уже двадцать минут, при этом я единственный посетитель. Но эта женщина просто не знает, сколько во мне решительности. Почти при каждой встрече я испытываю на себе пренебрежение к иностранцам, которое связано с демонстрацией собственной власти. Я уже привыкла к этому. В любом случае я не выйду отсюда без пакета с едой. Внезапно в комнату заходит мужчина в городской одежде и с добропорядочным лицом, который вежливо со мной здоровается. Он дает список покупок продавщице, которая тут же срывается с места и приступает к выполнению обязанностей. Ее глаза прикованы к списку. Я пользуюсь возможностью, чтобы начать диалог с визитером. Он рассказывает, что недалеко отсюда есть место, где хозяйка располагает в своей юрте всех новоприбывших. Я спрашиваю у него, почему продавщица не обслуживает меня. В этот момент та поворачивается к нам.

На ее лице черно-синий синяк с желтыми краями.

«Вы говорите, что она не хочет вас обслуживать?» – уточнил он.

Мужчина начинает злиться, поворачивается к ней лицом и бросает в нее словами, которые, судя по всему, ранят сильнее, чем след на ее щеке. Тон разговора повышается, как часто бывает у монголов. Кажется, что гневные тирады разлетаются по комнате и рикошетом попадают в женщину. Я не понимаю, что происходит, но думаю, что ее поставили на место. Атмосфера крайне тяжелая и напряженная. Женщина поворачивается ко мне с вызовом в глубине ее глаз. На ее лице явно написано «плохое настроение», поэтому я отхожу на шаг назад, чтобы избежать потенциального нападения. Один бог знает, что она держит под прилавком. Не говоря ни слова, она обслуживает меня и насчитывает втрое больше обычной цены, но я не спорю с ней. Просто хочу иметь возможность покушать. Я кладу деньги на прилавок и тороплюсь уйти из этого места. Через несколько минут попадаю на единственную городскую заправку. Один паренек поднимается, чтобы встретить меня, другой подросток сидит на скелете ржавого стула с девочкой того же возраста у его ног. Парень наполняет мою литровую бутылку, я даю деньги под расчет. Сидящий парень поднимается с места и без видимой причины лупит кулаком по почкам того парня, который меня обслуживал. Он оборачивается и отвечает ударом в лицо. Я кричу: «Достаточно!» Лица обоих измазаны кровью. Оба подростка прекращают свое занятие и в удивлении таращатся на меня. Но более коварный из двух использует этот шанс, чтобы нанести своему противнику хороший удар справа.

Я чувствую, что это место имеет свою темную сторону. Я ухожу отсюда как можно быстрее. Я иду вдоль деревянных баррикад, окружающих юрты, и наконец прихожу к дому женщины, которая сможет приютить меня на ночь. Мужчина, которого я встретила на рынке, уже заходил сюда и предупредил, что я приду. Она нетерпеливо дожидается меня и ведет во двор. Мы проходим в открытую дверь. Я вижу женщину, которая разделывает мясо огромным ножом прямо на земле. Она смотрит на меня и улыбается, беззастенчиво показывая два оставшихся зуба. Я смотрю на нее и возвращаю ей щедрую улыбку – здесь это большая редкость! Моя юрта находится в задней части двора, возле большой черной собаки на двухметровой цепи. Бедный пес, он душит себя каждый раз, когда двигается.

Несмотря ни на что я рада, что, у меня есть крыша над головой. Я захожу внутрь, снимаю обувь и падаю на матрас. Через несколько минут в мою юрту врываются двое мужчин так, словно это представители спецназа на выполнении задания! Они одеты в черную городскую одежду. Я наблюдаю за ними. Они пришли сюда за чем-то очень конкретным, и это явно не полиция. Наверное, весть о прибытии иностранки быстро облетела деревню. Я даю им возможность заглянуть в мои вещи и сунуть свой нос во все вокруг. Через несколько минут я жестами показываю, что хочу спать, и мягко подталкиваю их к выходу. Более тощий мужчина смотрит на меня с огнем в глазах. Я соблюдаю спокойствие и не выражаю эмоций и даже начинаю зевать, чтобы показать свое безразличие. Но внезапно у меня закончилось терпение. В конце концов, у меня был длинный день, я устала и меня уже достала это деревня, полная психов. Я повышаю голос и кричу: «Пошли вон отсюда!» К моему удивлению и еще большей радости, они уходят и не возвращаются.

Через некоторое время ко мне заглядывает пожилая женщина и садится рядом со мной. У нее вредный взгляд опытной торговки, что говорит мне о том, что она причастна к визиту «спецназа».

«Вы голодны?» – спрашивает она меня.

Я достаю свою книгу с картинками и показываю ей рис с яйцами. Через два часа она будит меня, и в руках у нее тарелка с холодным рисом и яичницей из двух яиц, пожаренной с обеих сторон. Я съедаю все это меньше чем за минуту, так как очень голодна. Готовлю чай, и мы пьем его вместе перед входом в юрту, как вдруг из-за высокого деревянного забора доносятся леденящие душу звуки. У меня даже волосы дыбом встали, а всего лишь секунду спустя во двор упали какие-то осколки, чудом не попав в нас. Кажется, собака уже привыкла к этому и даже не пошевелилась. Я гляжу через щель в заборе и вижу худого орущего босого мужчину в одних панталонах, которые напоминают просто кусок тряпки. Он идет с трудом, механично качая головой, и кажется, что он парализован на одну сторону. Опасность миновала, но мне грустно. Мне жаль этого молодого человека. Поворачиваюсь к женщине, которая продолжает спокойно пить чай. Я прошу ее освободить собаку от слишком короткой цепи. Вдруг она поднимается и одаривает внезапной щедростью этот большой комок шерсти, лицемерно поглаживая пса кончиками пальцев, что удивило даже его самого!

«Ты умница, – думаю я. – Я присмотрю за тобой». В женщине полно лицемерия, но я могу только улыбнуться ей, потому что в ней есть что-то трогательное. Я снова смотрю на нее и начинаю думать, что меня разжалобили ее глубокие морщины. Но очень странно, что она позволяет мне так внимательно рассматривать ее лицо. Из-за этого мне кажется, что я словно зашла в ее личное пространство, в ее историю.

Я отвожу взгляд и делаю еще глоток чая, вспоминая мудрые слова одного аборигена, которого встретила много лет назад: нельзя украсть историю другого человека, растения или дерева, можно лишь терпеливо ждать, пока они не поделятся с тобой этой историей.

В этот момент она поднимает голову и улыбается, но теперь ее лицо расслаблено, улыбка глубокая и искренняя. Она только что улыбнулась мне своей душой.

Садится солнце. Ночью я выхожу, чтобы посмотреть на луну. Она полная и красивая настолько, что я не могу уснуть, как иногда бывает в полнолуние. Позади меня хозяйка пытается закрыть высокие ворота. Я помогаю ей, она улыбается. Тем временем возле бедного пса на цепи появляется стая собак. Жестами я прошу женщину отпустить его поиграть с друзьями. К моему удивлению, она его отвязывает, и пес легкой рысью присоединяется к стае. Но больше всего меня удивило то, что утром он вернулся к воротам, чтобы стать добровольным заключенным.

Ты не заставишь меня поступить так! С первыми лучами солнца я тихо ухожу из этого мрачного места. Я готова к пути: у меня есть вода, необходимая еда и топливо для печки. Мне не нужно больше ничего, кроме моей драгоценной свободы. Я иду довольно быстро и не собираюсь останавливаться до ночи: хочется как можно быстрее уйти из этого средоточия человеческих пороков.

Земля становится все более песчаной. К концу дня колеса тележки попадают в настоящую ловушку из песка. Я разбиваю лагерь. Я счастлива вернуться домой, на природу, снова быть одной. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы попасть сюда, во рту я чувствую приятный вкус усталости от физического напряжения. Ставлю палатку и впервые за весь день выпиваю чашку чая. Луна едва виднеется на горизонте, она только восходит.

Она выглядит потрясающе. Я всю ночь провожу в открытой палатке. Долго не могу оторвать взгляда от великолепного зрелища перед моими глазами, пока наконец не засыпаю.

На рассвете просыпаюсь с трудом, но все же мне надо идти.

Сегодня я с усилием тяну и толкаю свою тележку, постоянно обливаясь потом. Песок буквально съедает колеса и очень сильно меня тормозит. Внезапно из-за скалы выезжает внедорожник. Хм, очень странно. Я насторожилась. Когда машина подъезжает ко мне, водитель-монгол останавливается и выпускает двоих пассажиров, которые говорят по-английски. Это геологи. Мужчина шестидесяти лет, итальянец, и женщина лет сорока из Монголии спрашивают меня, не видела ли я «ниньяс». Я узнаю, что «ниньяс» – это нелегальные золотоискатели, которые передвигаются ночью и скрываются днем. Они предупреждают меня, что в пустыне Гоби полно таких «ниньяс». Водитель достает бутылку водки из двери машины и предлагает всем выпить. Наполняет жидкостью небольшой стакан, но никто не хочет пить. Поэтому он решает выпить за нас всех, прежде чем вернуться за руль! Меня не очень волнует, что мужчина поведет машину в пьяном виде на этой пустой равнине, сильно от этого ничего не изменится. Я смотрю, как они уезжают, и думаю, что они и сами могут быть «ниньяс». С какой стати геологам интересоваться «ниньяс», если не для того, чтобы выяснить, где они есть? Или чтобы не попасться на глаза другим «ниньяс»? Мне все равно, поэтому я двигаюсь дальше.

В ту ночь я останавливаюсь у подножия маленьких холмов, которые напоминают мини-дюны. В расщелинах есть кое-какая растительность – ползучая, морщинистая, с колючками. Я внимательнее вглядываюсь в эту зелень, пожелтевшую от солнца, и нахожу на песке следы чьих-то маленьких ножек. Здесь кто-то живет? Я иду по следам и нахожу норку. Меня переполняет любопытство: как здесь выживают эти крошки? На 360 градусов вокруг нет ничего: ни воды, ни пищи. Даже ветер затих.

Я снимаю обувь и закапываю ноги в песок. По всему телу разливается приятная прохлада. Здесь, вдали от людей, так хорошо. Я не шевелюсь, отпускаю все тягости и дышу. Очень давно я не общалась подобным образом с матушкой-природой. Я пополняю запасы энергии. Мое восприятие внешнего мира изменилось, и я толком не могу этого объяснить. Наверное, проявилось мое расширенное сознание.

Внезапно в голове появляется мысль: не забывай о тех, кто живет в пустыне!

Я тут же вытаскиваю ноги из песка и становлюсь на брезент. Почти сразу мое внимание привлекает крошечное движущееся существо, которое заползает под брезент справа от меня. С любопытством я заглядываю под брезент и нахожу полупрозрачного скорпиона, который колет меня своим загнутым хвостом. Никогда в жизни не видела ничего подобного. Это очень интересно, но прежде, чем заняться чем-то другим, я обуваюсь и ставлю палатку. Я не хочу, чтобы кто-то залез в мой рюкзак, что вполне может случиться, если я не уберу вещи. Позднее, ночью, они вылезут из своих убежищ, залезут на меня и будут ползать по моему лицу. Иногда такое случается, но обычно это большие муравьи или пауки, которые не очень меня пугают. Другое дело скорпионы…

Это потрясающие животные. Взять хотя бы то, как они едят: ведь скорпионы не едят, а пьют. Позвольте мне объяснить: сначала они разрывают добычу на крохотные куски и складывают их в кучку. Затем выливают сверху пищеварительную жидкость, которая превращает еду в жидкую смесь, ее-то они всасывают и проглатывают. В главе о поведении и привычках скорпионов есть также любопытная информация о самках. Они носят детенышей на спине в течение пятнадцати дней, которые требуются малышам для того, чтобы затвердел панцирь. Затем «каждый сам за себя», что означает, что самка скорпиона может даже съесть своего детеныша.

Впервые с момента отправления у меня тихий вечер. Я сижу, скрестив ноги, и готовлю чай в то время, пока горизонт меняет цвет от пастельно-голубого до нежно-розового. В таком окончании дня есть все, чего только можно пожелать.

Дни перетекают один в другой. Мне нравятся изоляция и красота пустыни. Я уже давно знаю, что ничего нельзя получить просто так и что все имеет свою цену. Это заставляет меня еще больше ценить такие умиротворенные моменты. Если бы вы сейчас оказались в моем лагере, то заметили бы, что я постоянно улыбаюсь. Если бы вы спросили меня, почему я так счастлива, то я ответила бы: «Я в нужном месте в нужное время, вот и все. Я это знаю и чувствую». Мое сердце бьется вместе с Землей.

Ранним утром меня поднимают высокие и короткие жалобные крики. Я потягиваюсь, как кошка, – так мои мышцы разговаривают со мной. Понимаю, что солнце уже взошло.

Я заснула беспробудным сном, который восстановил мои силы. Машинально раскрываю свою капсулу кочевника и бросаю первый взгляд на новый день. Там меня встречает вечный спектакль жизни. Вокруг моей палатки пасутся верблюды, поедая жалкую растительность. Их около пятнадцати. Детеныши издают бесконечные высокие жалобные крики, которые сотрясают воздух, а взрослые двигаются грациозно, легко и бесшумно. Я наблюдаю за тем, как они постепенно передвигаются, и чувствую, как перед этой прекрасной картиной жизни бледнеют все усилия, которые отпечатались на мне за несколько последних месяцев.

Со следующего дня я опять отдана на милость ветру, уязвимая и беззащитная, как перекати-поле, которое ветер гоняет, куда пожелает. Я знаю, что ливни продлятся недолго и дождь однажды прекратится, а каждый шаг приближает меня к моей цели. Из нитей надежды я сплела себе вторую кожу. Я остро осознаю, как сильно нужна мне подобная защита. Мне придется терпеть боль и делать шаг за шагом, ни больше ни меньше. Глубоко внутри себя я знаю, что однажды приду к своему маленькому дереву в Австралии, где смогу снять свой рюкзак. А сейчас мне нужно научиться принимать все таким, как оно есть, и терпеть то, что не могу контролировать.

Но совсем скоро все это будет подвергнуто жесткой проверке на прочность.

Это случилось в разгар непредвиденной и свирепой грозы.

Однажды вечером молочно-голубое небо внезапно меняет цвет. Оказалось достаточно всего пяти минут, чтобы оно превратилось в монстра с большими, толстыми темно-серыми облаками, которые то тут, то там пронизывают разряды. Я готовлюсь к приходу грозы, потому что прекрасно знаю, что будет дальше. Вот я уже легла в позу эмбриона, закрыла лицо ладонями, я готова выдержать еще один тест на прочность, которые матушка-природа щедро посылает на моем пути. Дождь начинает хлестать мне в лицо. За ним следует несколько вспышек молнии. Я начинаю дрожать от холода и страха, земля подо мной трясется. Плоская земля кажется бесконечной, на многие километры вокруг нет ни дерева, ни скалы. Поэтому молния не ударит в дерево или другое возвышение, как обычно бывает, а будет бить наугад. Сейчас Зевс играет со мной в русскую рулетку. Мне просто нужно переждать стихию, абстрагироваться от нее и выжить, вот и все. Я сжимаю зубы. Все хорошо. Это пройдет…

Я вполне справляюсь с пережиданием, но не могу абстрагироваться. Поэтому начинаю кричать на эту загадочную грозу, и эта привычка останется со мной до самого конца экспедиции. Я ору: «И это все? Это все, что ты можешь? Я уверена, что ты способен на большее! Давай, покажи себя!»

Мой голос заглушает раскат грома, который раздается слишком близко. Я чувствую, как подо мной трясется земля. Я смотрю на рюкзак и тележку в трехстах метрах от меня и жалею, что не отошла подальше. И там, и там есть металлические детали, которые могут привлечь молнию. Земля продолжает трястись через равные промежутки времени, и, несмотря ни на что, мне кажется, что это прекрасное зрелище. Но для меня это слишком, поэтому я на секунду закрываю глаза. Тело снова трясется, я отдаюсь на волю земли и прошу ее защиты. И именно в этот момент все и случается. Неожиданно что-то происходит. Я не могу этого объяснить, но похоже на то, что мое тело больше не принадлежит мне, словно я сама стала молнией, землей, облаками и всем остальным. Я все это вместе и сразу, безраздельно. Я поняла, что мое маленькое дерево в Австралии – это не цель моего путешествия. Цель находится внутри меня, все внутри меня, потому что я связана со всем остальным.

Мое мировоззрение раз и навсегда поменялось именно тогда, всего лишь за пару секунд. Словно кто-то открыл сотни окон в моем теле, чтобы я смогла ощутить и понять окружающий мир. Мой внутренний мир погрузился во внешний. И все навсегда переменилось. В тот момент я ощутила крепкую связь между всеми клетками своего тела. Это нельзя описать словами.

Я переворачиваюсь на спину и смотрю на небо. Вдалеке все еще сверкают молнии, но гроза ушла. Я встаю. Я все еще в состоянии шока, кажется, что тело больше не принадлежит мне. Что-то изменилось внутри меня. Еще несколько дней после этого события я могла двигаться, разбивать лагерь, есть, спать, просыпаться, снова есть и все остальное лишь по привычке.

Сегодня я вытянулась под маленьким кустом, который дает так мало тени. Куст украшен колючками и хорошо адаптирован к такому гостеприимному окружению, которое состоит из ветра, жары и песка. Земля вокруг карамельно-коричневого либо мышино-серого цвета – песок и камни. Я здесь, просто здесь, глаза смотрят на горизонт независимо от того, нравится мне это или нет. Я точно знаю, где нахожусь, благодаря детальной карте, я не потеряна. В теле не осталось сил, веки закрываются, чтобы достичь забвения. На лицо я накинула шарф цвета хаки. Я очень сильно устала.

Вся моя одежда песочного цвета благодаря стараниям ветра. Кожа грязная, губы пересохли, руки грязные и огрубевшие. Они настолько крепкие, что можно подумать, будто они принадлежат мужчине. Гоби пуста, или, если сказать точнее, это то место, где земля полностью обнажена.

Если бы я посмотрела на себя с высоты птичьего полета, то увидела бы только черную точку в пустоте. Магия пустыни принадлежит не самой пустыне, а тому пространству, которое в ней есть. Здесь нет ничего, никакой защиты, нет даже дюн, совсем ничего. Ни одна вещь из тех, которые у меня были раньше, в моей предыдущей жизни, здесь не понадобятся. Сначала меня удивило это чувство одиночества посреди пустоты. Затем, спустя многие дни, многие месяцы пути без каких-либо ожиданий, я заметила, что вещи трансформируются сами собой. Я постоянно адаптируюсь к своему окружению, которое становится очень хорошо знакомым. Возможно, именно поэтому я постоянно ощущаю свое присутствие в настоящем моменте? Пошатнутся ли от этого мои старые привычки? Единственный ли это способ поддержать в себе внутренний огонь?

Я дождусь, пока солнце сядет за горизонт, прежде чем снова отправиться в путь.

Я никого не вижу, на много километров вокруг нет ни намека на юрту. Земля золотисто-желтая, она, как масло, катится к расплывчатому горизонту. Вдыхаю воздух и закрываю глаза. Я дышу снова и снова. Я прыгаю от радости: наконец-то я одна! Беру видеокамеру и рассказываю, где я и почему так счастлива. Пытаюсь подобрать слова, чтобы описать то, что чувствую, но они не передают моей спонтанной эйфории. Пустыни отталкивают только тех, кто ищет развлечений и суеты. Они впускают только некоторых страстных любителей природы и авантюристов, а также нескольких китайских старателей, которые стремятся к этим гигантам из песка и камня.