Текст книги "Тупик"

Глава 27
В гостях у викинга

Когда я проснулась, то первым делом ощутила головную боль и тошноту. Комната была залита ослепительным солнечным светом. Это меня удивило – обычно я задергиваю на ночь шторы. Должно быть, ночью кто-то пробрался в квартиру и раздвинул занавески.

Держась обеими руками за голову, я села. Незнакомая комната, чужая кушетка. На кофейном столике лежали мои туфли, сумочка и жакет. Еще я увидела там записку.

"Вик,

Вы уснули, не успев сообщить свой адрес, поэтому я привез вас к себе, в Хэнкок. Надеюсь, вы раздобудете ваши доказательства.

РФ."

Пошатываясь, я вышла в застланный ковром коридор. Нужно было найти ванную. Из бутылочки, стоящей в медицинском ящичке, я вытряхнула четыре таблетки аспирина, проглотила их и пустила горячую воду в желтую ванну. Потом намочила водой полотенце и затянула его потуже вокруг головы. Лишь просидев в ванне с полчаса, я перестала быть похожей на половик, из которого выколотили пыль. Неужели я так напилась с одной-единственной бутылки вина? Хотя нет, бутылок было две.

Я закуталась в халат, сняв его с крючка за дверью ванной комнаты, и, пройдя по коридору, оказалась в кухне – маленькой комнатке, сверкающей чистотой и нержавейкой. Рядом с холодильником висели часы. Увидев, сколько они показывают, я пристально вгляделась в циферблат – уж не стоят ли они. Полпервого. Неудивительно, что Феррант меня не дождался.

Оглядевшись вокруг, я разыскала кофеварку и несколько банок с кофе. Глотая черный напиток, я вспоминала события вчерашнего дня: встречу с Пейдж, ужин с Феррантом. Кажется, я еще пыталась дозвониться на военно-морскую базу. Даже в трезвом состоянии идея казалась неплохой.

Я подошла к телефону и снова позвонила на базу. На сей раз ответил молодой мужской голос. Я сказала, что работаю детективом. Молодой человек решил, что я из полиции, и я не стала его разочаровывать.

– У вас на пирсе стоит яхта Нилса Грэфалка, – сказала я. – Мне нужно знать, покидала ли она стоянку в ночь на воскресенье.

Моряк соединил меня с пирсом, где трубку взял охранник.

– Эта яхта принадлежит частному лицу, – объяснил он, мне. – Если хотите, я могу расспросить тут у нас, может, кто и в курсе.

Я поблагодарила охранника и сказала, что перезвоню через час. Пришлось надевать вчерашнюю одежду, от которой уже изрядно попахивало потом. В результате этого расследования я лишилась брючного костюма, джинсов и двух рубашек. Надо будет обновить гардероб. Спустившись по эскалатору вниз, я пересекла улицу и в «Уотер-Тауэр-Плейс» купила новые джинсы, а заодно красную хлопчатобумажную рубашку с диагональным желтым зигзагом. Все легче, чем возвращаться за одеждой домой.

Потом я вернулась в Луп. У себя в конторе я не была с того самого утра, когда разговаривала с миссис Келвин, и пол перед дверью был усыпан почтой. Я быстро просмотрела ее. Ничего особенного – счета и реклама. И никаких просьб от миллионерш разыскать их пропавших мужей. Я засунула почту в мусорную корзинку и снова позвонила на базу.

Охранник оказался донельзя услужливым:

– Знаете, я звонил в офис адмирала Йергенсена, но там ничего про яхту не знают. Они посоветовали мне обратиться к шоферу мистера Грэфалка. Он обычно помогает мистеру Грэфалку выйти в море. Шофер поинтересовался, почему мы спрашиваем. Я объяснил, что это требуется полиции, и тогда он сказал, что в воскресенье яхта стояла на причале.

Я кисло поблагодарила охранника за помощь и повесила трубку. Мне и в голову не приходило, что он может связаться с человеком Грэфалка. Слава Богу, хоть свое имя не назвала. Пусть думают, что это из полиции. Однако, если на яхте есть какие-либо доказательства, Грэфалк постарается теперь от них избавиться.

Я подумала, не позвонить ли лейтенанту Мэллори, но рассчитывать на то, что он выдаст ордер на обыск, не приходилось. Я мысленно перебрала все возможные аргументы. Бобби по-прежнему считал, что смерть Бум-Бума и моя авария – просто несчастные случаи. Мне ни за что не убедить его в том, что Грэфалк убийца. По крайней мере до тех пор, пока не суну ему под нос неопровержимые улики. Например, следы крови Филлипса на яхте Грэфалка.

Ну что ж, буду добывать улики. Я открыла свой рабочий сейф, вделанный в южную стену. Конечно, я не Питер Уимзи[13]13
  Питер Уимзи – герой многих детективных рассказов английской писательницы Дороти Сейерс (1893 – 1957).


[Закрыть] и не держу в кабинете целую полицейскую лабораторию, но кое-какие химикаты у меня есть, такие, например, чтобы обнаружить следы крови. И несколько пластиковых пакетов, чтобы положить улики. Захватила я и нож – «Тимоти кастем» – с острым трехдюймовым лезвием, в качестве оружия он не годится, но это лучшее орудие, если придется срезать кусок палубы или ковра. Кроме того, я взяла с собой отмычки и лупу.

Я вытряхнула содержимое своей холщовой сумки, сложила туда свое снаряжение, а водительские права и удостоверение личности вместе с деньгами сунула в карман. Потом отправилась в Гранд-парк за своей машиной, парковка обошлась мне в пятнадцать долларов. Не включить ли эту сумму в расходы на наследство Бум-Бума? Боюсь, многие затраты уже не восстановить.

В начале пятого я выехала на шоссе Иденс. Ехала со скоростью не менее шестидесяти пяти миль в час. Первый поток живущих в северном пригороде уже хлынул из города, и я ехала в скоростном ряду, не рискуя нарваться на штраф со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В пять часов я свернула на 137-е шоссе и направилась к озеру. Вместо того чтобы повернуть на юг, к Лейк-Блаффу, я выехала на Шеридан-роуд и свернула влево, на дорогу, ведущую к военно-морской базе «Великие озера».

Около главного входа дежурил охранник. Я одарила его своей самой ослепительной улыбкой, изо всех сил стараясь не походить на советскую шпионку.

– Я племянница Нилса Грэфалка. Он ожидает меня на своей яхте. Яхта называется «Бринулф Нордемарк».

Охранник заглянул в какой-то список и сказал:

– А, та частная яхта, которую адмирал разрешает здесь держать? Проезжайте.

– Знаете, я здесь впервые. Как туда проехать?

– Езжайте по этой дороге до причала, потом повернете налево. Вы ее не пропустите – других парусных яхт у нас нет.

На всякий случай охранник выдал мне пропуск – чтобы никто ко мне не приставал. Жаль, что я не советская шпионка – проникнуть на базу оказалось совсем несложно.

Я поехала по извивающейся дороге между какими-то казармами. Разгуливали, по двое, по трое, военные моряки, играли дети. А я и не знала, что на базе живут с семьями.

Дорога, как и сказал охранник, вывела меня к пристани. Еще издали я увидела мачты военных кораблей. Они были меньше, чем сухогрузы, но зато со всех сторон утыканы радарными установками и всяким вооружением. Даже в такой милый весенний вечер вид у кораблей был довольно зловещий. Я передернулась и сосредоточила внимание на дороге, разбитой колесами тяжелых военных автомобилей. Подскакивая на выбоинах, «омега» двигалась мимо линии военных кораблей.

В сотне ярдов ниже в великолепном одиночестве красовалась яхта Грэфалка – поистине прекрасное двухмачтовое судно, выкрашенное в ярко-белый цвет с зеленой, полосой на борту. Изящные линии, грациозный силуэт. Яхта слегка покачивалась на волнах, похожая на лебедя – такая же естественная и совершенная.

Я припарковала «омегу» у дальнего конца яхты и подошла к тумбе, к которой она была привязана. Попросила одного из парней подтянуть ее, ухватилась за деревянные поручни и перемахнула на палубу.

Отделанная тиковым деревом, отполированная и покрытая лаком, яхта сверкала. Румпель был установлен на блестящем медном основании. На панели управления – тоже из тикового дерева – целая коллекция современных приборов: гирокомпас, измеритель направления ветра, эхолот и что-то такое, мне уже совершенно непонятное. Грэфалк говорил, что яхту купил его дед, но с тех пор над ее оборудованием немало потрудились.

Чувствуя себя какой-то карикатурой на детектива, я извлекла из сумки увеличительное стекло, опустилась на четвереньки и, подобно Шерлоку Холмсу, принялась разглядывать доски палубы. Эта процедура заняла довольно много времени, но ничего хоть сколько-нибудь похожего на пятна крови я не обнаружила. Затем я обследовала борта. И на поручне правого борта обнаружила два коротких светлых волоса. У Грэфалка – седая шевелюра, у шофера – песчано-рыжие космы. Светлые волосы были у Филлипса. В этом месте он вполне мог удариться головой, когда его стаскивали с яхты. Удовлетворенно хмыкнув, я вытащила из сумочки пинцет для бровей, осторожно взяла оба волоска и положила в маленький полиэтиленовый пакетик.

Небольшая лесенка около румпеля вела вниз, в каюту. Я подумала, положив руку на рулевое колесо, и, прежде чем спуститься вниз, внимательно осмотрела причал. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Уже шагнув на лестницу, я увидела через дорогу большое складское помещение из гофрированного железа, потемневшее и прокопченное, как все другие здания на базе. На нем были нарисованы красные треугольники и над входом красовалась аккуратно выведенная надпись: «Склад взрывчатых веществ. Курить запрещается».

У двери никаких часовых. Подразумевалось, очевидно, что если уж ты получил допуск на территорию базы, то не будешь взрывать боеприпасы. Каждый раз, направляясь к яхте, Грэфалк проходил мимо этого склада. Шоферу ничего не стоило подобрать ключ к замку на огромных дверях. Да и сам Грэфалк, в качестве личного друга адмирала, мог попасть на склад под каким-нибудь легальным предлогом. Интересно, ведется ли там учет, подумала я. И нельзя ли выяснить, не исчезла ли со склада какая-нибудь глубинная бомба, которой можно подорвать тысячефутовый сухогруз?

"Я спустилась по лесенке и оказалась перед запертой дверью, ведущей в каюты. Шел седьмой час, и солнце клонилось к закату. На трапе было довольно темно, и я несколько минут провозилась с отмычкой, прежде чем мне удалось открыть замок.

Жаль, забыла захватить с собой фонарик. Я долго шарила рукой по стене и в конце концов нащупала выключатель. Зажглась лампа, осветив узенький коридор, застланный зеленым ковром – в тон всей остальной мебели. Запертая на американский замок дверь справа вела в спальню самого хозяина: огромная, королевских размеров, кровать, зеркальные стены, все обшито тиком. Скользящая дверца платяного шкафа явила взору добротную коллекцию мужской и женской одежды. Я с сомнением оглядела наряды. Пейдж и миссис Грэфалк примерно одной комплекции – гардероб мог принадлежать любой из них.

К спальне примыкала ванна (краны – из позолоченного металла). Не похоже, чтобы Филлипса прикончили здесь.

Я вернулась в коридорчик и обнаружила по левому борту еще две спальни – менее роскошные, каждая на четыре кровати. К ним примыкала расположенная на носу кают-компания со старинным, привинченным к полу столом красного дерева и полным набором веджвуда[14]14
  Веджвуд – знаменитая английская фарфоровая фабрика.


[Закрыть]. За кают-компанией, на самом носу корабля, находился прекрасно оборудованный камбуз с газовой плитой. Между хозяйской спальней и камбузом по правому борту располагалась гостиная, где в ненастную погоду можно было почитать или сыграть в бридж. В небольшом баре стояли всевозможные графины и хороший набор вин. Но виски были только марки «Джи и Ви», что сильно меня разочаровало. Вот уж не ожидала, что у Грэфалка такой плохой вкус. Должно быть, напитки выбирала Пейдж.

Если Филлипса прикончили не на палубе, то скорее всего в кают-компании или в гостиной. Гостиная показалась мне местом более подходящим, и я решила начать с нее. Здесь стояли кожаный карточный столик, секретер, несколько кресел, кушетка и маленький электрокамин.

Пол был покрыт толстым зеленым ковром с рисунком. Оглядывая комнату, чтобы определить, откуда лучше всего начать поиски, я заметила, что ворсинки на ковре возле камина лежат не в ту сторону, что на остальном ковре. Это выглядело многообещающе. Я опустилась на четвереньки и стала разглядывать ковер в лупу. Еще один светлый волосок – отлично. Следов крови нет, но чувствуется сильный запах чистящего средства, что-то вроде «Топ Джоб». Я пощупала ковер – пожалуй, влажноват, хотя со дня смерти Филлипса прошло уже три дня. Я понюхала ковер и в других местах, но очистителем пахло лишь перед камином.

Я встала. Теперь главное – убедить полицию произвести здесь более тщательный обыск. У них есть такие средства, которые позволяют обнаруживать кровь даже в микроскопических количествах. Может быть, имеет смысл срезать несколько ворсинок и отдать их на экспертизу? Если на них обнаружится кровь, возможно, полиция захочет обследовать весь ковер. Используя свой замечательный «Тимоти кастем», я срезала несколько волокон с того места, где нашла белокурый волос, и положила их в специальный пакет.

В этот миг сверху послышался какой-то глухой звук. Я замерла на месте, навострив уши. Звукоизоляция на яхте неплохая, с палубы трудно что-либо услышать и все же… Вот опять приглушенный шум. Один человек, нет, два, расхаживали по палубе. Может быть, играют дети?

Я сунула полиэтиленовый пакет в карман. Крепко сжимая в руке нож, подошла к двери и выключила свет. Подождала еще, вся обратившись в слух. Кажется, мужские голоса. Это не дети, а взрослые.

Шаги направились на нос. На корме заурчал двигатель. Яхта, которая до этого тихо покачивалась на волнах, завибрировала и начала медленно отходить от причала.

Я огляделась по сторонам в поисках укрытия. Ничего подходящего. Где же спрятаться? Под карточным столиком? Под кушеткой? Не получится. Я увидела через иллюминатор, как мимо нас проскользнул эсминец, затем проползла серая бетонная стена волнореза и наконец белый бакен, разбрасывающий во все стороны зеленые отблески света. Раздался резкий шлепающий звук – это на мачтах поднялись паруса. Снова голоса, потом приближающиеся шаги.

– Мисс Варшавски, давайте не будем играть в прятки. Я знаю свою яхту гораздо лучше, чем вы.

Это был Грэфалк.

У меня бешено забилось сердце. К горлу подступила тошнота. Перехватило дыхание. Ответить не было сил.

– Я знаю, что вы здесь – на причале стоит ваша машина.

Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, потом открыла дверь и вышла в коридор.

– Добрый вечер, мистер Грэфалк.

Конечно, не самая эффектная фраза, но зато голос не дрогнул. Я была довольна собой.

– Вы очень ловкая молодая особа. И много знаете. Поэтому не буду обращать ваше внимание на то, что вы вторглись в частное владение. Сегодня прекрасная ночь, чтобы путешествовать под парусом, но думаю, нам удобнее будет потолковать здесь, внизу. Паруса уже подняты, и Сэнди сможет управиться с яхтой один.

Грэфалк крепко схватил меня за руку и втащил в гостиную, включив по дороге свет.

– Садитесь, мисс Варшавски. Знаете, я искренне восхищаюсь вами. Вы весьма предприимчивая дама, и у вас отличный инстинкт выживания: вам уже несколько раз полагалось отправиться на тот свет. Ваша реконструкция событий, которую вы вчера развернули перед Пейдж, потрясла меня, действительно потрясла.

Грэфалк был одет в вечерний костюм – широкие плечи в черном, сшитом на заказ смокинге и узкие бедра. Выглядел он очень недурно. Выражение сдержанного возбуждения в лице придавало ему моложавый вид.

Он выпустил мою руку, и я опустилась в одно из кожаных кресел с прямой спинкой, стоявших возле карточного столика.

– Благодарю вас, мистер Грэфалк. Когда мне понадобится рекомендация, непременно обращусь к вам.

Грэфалк сел напротив меня.

– Разумеется. Хотя, боюсь, клиентам скоро придется обходиться без ваших услуг, мисс Варшавски. Очень жаль, потому что ваши незаурядные способности могли бы помочь многим людям. Кстати, на кого вы работаете? Надеюсь, что не на Мартина.

– Я работаю на своего двоюродного брата, – ровным голосом ответила я.

– Какое донкихотство. Решили отомстить за бедного Бум-Бума. Пейдж говорит, вы не верите, будто он случайно упал под «Берту Крупник».

– Понимаете, мои родители еще в раннем детстве перестали морочить мне голову сказками о Санта-Клаусе. Пейдж тоже показалась мне не очень наивной. Просто не хочет задумываться о фактах, которые грозят осложнить ее жизнь.

Грэфалк слегка улыбнулся, открыл бар и вынул оттуда графин.

– Хотите арманьяка, Вик? Не возражаете, если я буду так вас называть? Варшавски – имя труднопроизносимое, а нам предстоит долгий разговор… Не слишком вините Пейдж, дорогая Вик. Она очень своеобразная женщина, просто испытывает слабость к материальной стороне жизни. Ей столько пришлось вынести в раннем детстве… Вы ведь слышали о несчастье, постигшем ее отца?

– Душераздирающая история, – сухо заметила я. – Поразительно, что они с сестрой вообще выжили.

Грэфалк снова улыбнулся:

– Бедность – понятие относительное. Как бы там ни было, Пейдж не хочет подвергать риску свой нынешний уровень жизни. Поэтому избегает думать о вещах… неприятных.

– А как оценивает ситуацию миссис Грэфалк?

– Вы имеете в виду мою связь с Пейдж? О, Клер – восхитительная женщина. Двое наших детей уже закончили школу, она целиком поглощена благотворительностью, которая полностью основана на средства Грэфалка. Благотворительность поглощает все ее внимание, она даже рада, что я нахожу себе иные занятия. К сожалению, жена никогда не интересовалась и делами моего пароходства.

– Зато Пейдж – вся внимание, да? Что-то мне в это не верится.

– Так вы не желаете арманьяка? Напиток богов, честное слово.

– Верю вам на слово.

Одна мысль об алкоголе после вчерашних излишеств вызывала у меня тошноту.

Грэфалк налил себе еще.

– Положение Пейдж таково, что она вынуждена интересоваться всем, что интересно мне. Разумеется, я понимаю, что ее внимание куплено за деньги, но оно столь восхитительно, что – какая разница? Боюсь, я люблю только одну женщину на свете – мою пароходную компанию.

– И любите ее так сильно, что ради нее убили Филлипса и Мэттингли, заставили Филлипса столкнуть с пристани моего брата и взорвали «Люселлу Визер»? О, я забыла еще Генри Келвина, ночного охранника в доме Бум-Бума.

Грэфалк вытянул ноги, поиграл бокалом с арманьяком.

– Строго говоря, основную часть грязной работы выполнял Сэнди. Это мой шофер и, так сказать, главный ассистент. Именно Сэнди установил глубинную бомбу на «Люселле». Он отличный водолаз, в годы Второй мировой войны служил на моем корабле. Когда парня демобилизовали, я взял его к себе на работу. Сэнди – большой специалист по всякого рода пикантным делам.

– Стало быть, вы – соучастник. И по закону несете равную с ним ответственность.

– Закону еще нужно до меня добраться. Насколько я понимаю, в настоящее время полиция не испытывает никакого интереса к моей особе.

– Ничего, когда они получат доказательства того, что Фил-липсу проломили голову именно здесь, в этой каюте, их интерес к вашей особе возрастет.

– А кто им об этом расскажет? Сэнди – нет, я – тоже. А вас, когда мы вернемся в порт, я боюсь, с нами уже не будет. Так что вы тоже ничего не расскажете.

Он пытался напугать меня, и, должна признаться, у него это получалось неплохо.

– Филлипс связался с вами после моего звонка в субботу вечером, так?

– Верно. Боюсь, Клейтон потерял голову. По-своему он был человек неглупый, но слишком суетился по мелочам. Он знал, что, если вы сообщите Аргусу о махинациях со счетами, его карьере конец. Просил меня чем-нибудь ему помочь. Увы, в данной ситуации я был бессилен.

– Но зачем вы убили его? Даже если бы выплыло что-то о взяточничестве при подписании контрактов, какой особый вред могло бы это вам принести? У вас контрольный пакет акций, правление не имеет возможности отправить вас в отставку.

– Так-то оно так, но, к сожалению, хотя мы и не привлекали Клейтона к взры… к делу с «Люселлой», он очень хорошо знал о моем отношении к Мартину. Филлипс подозревал меня и угрожал, что донесет береговой охране, если я не помогу ему с Аргусом.

– Итак, вы решили проломить ему башку – интересно чем, каминными щипцами? – и сплавить в порт. Подбросить труп в трюм «Гертруды Раттан» – довольно коварный ход с вашей стороны. А что бы вы стали делать, если бы Бледсоу в ту ночь в порту не оказалось?

– Использовал бы какой-нибудь другой корабль. Но с кораблем Мартина Бледсоу, что ни говори, получилось гораздо поэтичнее. Как вы догадались, что я отвез труп на яхте?

– Это было нетрудно, Нилс. Въезд в порт контролируется полицией. Я не сомневаюсь, что на следующий день она опросила всех, кто въехал на территорию между полуночью и шестью часами утра. Значит, кто бы ни бросил тело в трюм, он проник на корабль, минуя полицию. Альтернатива, как вы понимаете, только одна – по воде. Вертолет привлек бы к себе слишком много внимания.

Грэфалка уязвило то, что его гениальная хитрость была так легко раскрыта.

– С вами, Вик, мы не станем подвергать себя такому риску. Отойдем пару миль от берега и привяжем груз потяжелее.

Больше всего на свете я боюсь утонуть. Как представлю, что мрачная пучина засасывает меня, – мурашки по телу. Я почувствовала, что у меня начали дрожать руки, и прижала их к бокам, чтобы Грэфалк не заметил.

– Сначала я не могла понять, зачем нужно было взрывать «Люселлу». Я знала, что вы рассердились на Бледсоу после того, как он от вас ушел, но не представляла себе, насколько сильна ваша ненависть. Контракты с «Юдорой Грэйн» и вовсе поставили меня в тупик. Я заметила, что в прошлом году «Полярная звезда» уступила вашему пароходству немало заказов. Сначала я решила, что вы с Бледсоу в сговоре, но зачем тогда нужно было взрывать «Люселлу»? Бледсоу не получал от этого никакой финансовой выгоды – совсем наоборот. В понедельник он рассказал мне, что вы прижали его, когда он строил «Люселлу»: Бледсоу никогда бы не получил кредитов, если бы всплыло, что он сидел в тюрьме за растрату. Вы обещали ему молчать, если он будет передавать вам часть своих заказов. Этим объясняется и вода в трюме. Когда корабль был достроен, вы могли говорить все что угодно. Бледсоу плевать на вас хотел. Он начал сбивать – и значительно – расценки на перевозки. И тогда вы через Мэттингли подкупили одного из матросов «Люселлы», и он устроил аварию. Груз был испорчен, и это влетело Мартину в копеечку.

Грэфалк уже не выглядел таким спокойным. Он положил ноги на стол и сердито спросил:

– Как вы это разнюхали?

– Бум-Бум видел Мэттингли в порту. Он написал Пьеру Бушару, что видел Мэттингли в странном месте. Сначала я подумала, что они встретились на «Бринулфе», но Пейдж опровергла мою гипотезу. В каком еще странном месте Бум-Бум мог видеть Мэттингли? Только в порту. Это заинтересовало Бум-Бума настолько, что он попросил Бушара проследить за Мэттингли. Из-за какой-нибудь ерунды Бум-Бум не стал бы обращаться к Пьеру с такой просьбой… Но меня больше интересует другое: скажите, как давно ваше пароходство начало приносить убытки? Грэфалк выронил бокал и вскочил на ноги.

– Кто вам это рассказал?!

– Нилс, вы похожи на слона в посудной лавке. Оставляете вокруг себя кучу битой посуды и думаете, что никто этого не замечает. Вы могли бы не говорить мне, что пароходство – единственная женщина, которую вы любите. Я поняла это в первый же день нашего знакомства. Иначе, согласитесь, ваша ненависть к Бледсоу выглядит совершенно ненормально. Люди очень часто меняют место работы и основывают собственное дело. Я могла бы еще понять вашу обиду, если бы вы предоставили Бледсоу особый шанс. Но Бог мой! Вы вели себя как король Ричард, когда один из его баронов нарушил клятву верности. С вашей точки зрения, Бледсоу работал не на «Пароходную компанию Грэфалка», а на вас лично. И когда он ушел, вы восприняли это как предательство.

Грэфалк снова сел, поднял бокал и налил себе еще армань-яка. Рука его слегка дрожала.

– Человек вы неглупый и в деньгах не нуждаетесь – во всяком случае, лично для себя, – продолжила я. – Вам не было никакого резона ввязываться в махинации Клейтона. Другое дело, если в этом нуждается ваше пароходство. В первый же день, когда я попала в порт, я видела, как ваш диспетчер пытается разместить заказы по телефону. У него ничего не получалось – расценки вашей компании слишком высоки. Дело в том, что ваш флот устарел. Когда «Лейф Эйриксон» врезался в причал, Мартин Бледсоу спросил вас, уж не планируете ли вы таким образом избавиться от своих старых кораблей? Тогда-то вы и намекнули на его тюремное прошлое. Мартин вышел из себя, и инцидент с бокалом отвлек мое внимание от сути разговора. Однако вы и в самом деле не прочь были бы избавиться от старых кораблей. Мартин не смог убедить вас строить современные тысячефутовые суда, и вы остались со своими старыми малоэффективными посудинами.

Грэфалк схватил со стола графин и с силой бросил его о борт. Он разбился, брызги арманьяка и стекла обрушились на мою спину.

– Да, я никогда не верил, что большие корабли будут приносить прибыль! – заорал Грэфалк. – Слишком уж много с ними возни. Да и не во все порты они могут заходить. Я был уверен, что это мимолетная мода. – Он сжал кулаки, лицо его исказилось. – А потом я начал безвозвратно терять контракты. И еще этот Мартин! Будь он проклят! Я вытащил его из тюрьмы, вернул его к жизни, а чем он отблагодарил меня? Выстроил эту чертову «Люселлу» и начал уводить заказы у меня из-под носа.

– А почему бы вам не построить себе такой же сухогруз? – раздраженно заметила я.

Грэфалк ощерился:

– Я не мог себе это позволить. Пароходство и так задыхалось от убытков. Мне пришлось брать ссуды под залог других своих компаний. Мне не у кого было достать нужную сумму. Потом я познакомился с Филлипсом и его идиоткой женой. Открылась возможность получать дополнительные заказы. Но прошлой осенью ваш проклятый кузен начал совать всюду свой длинный нос. Я знал, если он докопается до правды, жди неприятностей. Я приставил к нему Пейдж.

– Это мне известно. Можете не пересказывать – от этой трогательной истории меня просто тошнит. Зачем вам понадобилось взрывать «Люселлу»?

– На эту мысль меня натолкнула шуточка Мартина. Та самая, насчет аварии с «Эйриксоном». Сначала я подумал, не угробить ли мне весь свой флот, чтобы получить страховку, но потом возникла идея получше. Избавиться от «Люселлы» и одновременно перекрыть путь в верховье озер всем большим сухогрузам. Конечно, невозможно вывести шлюз «По» из строя навечно, но еще три ублюдка уже застряли у Уайтфиш-Бея. И следующие двенадцать месяцев им придется колесить между Тандер-Беем и Далатом и обратно. В тех водах им будет негде даже перезимовать. – Грэфалк хрипло расхохотался. – За лето я сумею перевезти массу грузов. И к следующей весне сколочу изрядный капитал. И тогда смогу построить несколько новых кораблей. А Мартину теперь – крышка.

– Понятно.

Мною овладели усталость и отчаяние. Чем можно его остановить? Ведь я не оставила никаких следов своего расследования. Не сказала даже о документах, которые спрятаны меж страниц старого журнала «Форчун».

Как бы прочитав мои мысли, Грэфалк сказал:

– Пейдж рассказала мне, что вы сумели раздобыть документы, которыми Бум-Бум угрожал Клейтону. Сэнди сегодня утром порылся в ваших вещах. На сей раз девушки с хлебными ножами ему не мешали. Парню пришлось повозиться, но он нашел то, что искал. Очень жаль, что вас не оказалось дома. Интересно, куда вы запропастились?

Теперь выражение ярости на лице Грэфалка сменилось выражение, сдержанного возбуждения.

– Ну все, Вик, настал ваш черед. Давайте-ка поднимемся на палубу.

Я вынула из кармана складной нож. Грэфалк снисходительно улыбнулся:

– Не создавайте лишних трудностей, Вик. Обещаю, ваша смерть не будет мучительной. Сначала мы прикончим вас, а уже потом выкинем тело за борт.

Сердце колотилось как бешеное, но руки уже не дрожали. Я вспомнила, как в далеком детстве в южном Чикаго мы с Бум-Бумом вдвоем справились с шайкой местных хулиганов. Сейчас на лице Грэфалка было точно такое же выражение, как у тех двенадцатилетних юнцов.

Грэфалк двинулся вокруг стола. Я позволила ему преследовать меня до тех пор, пока за моей спиной не оказалась дверь. Тогда я бросилась бежать на нос, на бегу полоснув ножом рукав своей рубашки. Потом я слегка разрезала руку, потекла кровь. Грэфалк рассчитывал, что я брошусь вверх, по лестнице, и я выиграла несколько секунд. Влетев в столовую, я с ходу толкнула китайский шкафчик с веджвудом. По комнате рассыпались осколки стекла, чашки и блюдца с грохотом полетели на пол. Я обежала стол и вытерла о шторы свою окровавленную руку.

– Что вы делаете? – проревел Грэфалк.

– Оставляю следы, – задыхаясь, ответила я и полоснула ножом по поверхности обеденного стола, да еще и провела по свежей царапине кровоточащей рукой.

Грэфалк застыл на месте, а я тем временем располосовала обивку стульев. Потом распахнула разбитые дверцы китайского шкафчика и, не обращая внимания на мелкие порезы, вышвырнула из него остатки фарфора. Тут Грэфалк опомнился и кинулся на меня, но я швырнула ему под ноги стул и выскочила в камбуз.

Мне в глаза бросилась газовая плита, и, поддавшись безумному порыву, я повернула кран горелки – взметнулось голубоватое пламя. Когда вошел Грэфалк, я быстро сорвала с иллюминатора занавеску и швырнула ее прямо в пламя. Ткань моментально вспыхнула. Я схватила занавеску за край и, размахивая ею, как факелом, подожгла остальные шторы.

Грэфалк кинулся на меня головой вперед, но я увернулась. Он рухнул на пол. А я понеслась в столовую и подожгла там портьеры. Грэфалк бросился за мной с огнетушителем в руках. Он направил струю пены на меня и на занавески. Я чуть не задохнулась и едва не ослепла. Закрыв лицо полой рубашки, выбежала в коридор и бросилась вверх, на палубу.

Грэфалк бежал за мной, размахивая огнетушителем.

– Сэнди, останови ее! Останови!

У руля стоял тип с песочно-рыжими волосами. Он схватил меня за грудки и разорвал мою новую рубашку. Я вырвалась и метнулась к борту. Уже совсем стемнело, и яхта бесшумно разрезала черные воды. Вдалеке мелькали ходовые огни кораблей. Я громко закричала, но с такого расстояния вряд ли кто-нибудь мог меня услышать.

Грэфалк выскочил на палубу. Лицо искажено яростью, огнетушитель занесен для удара. Набрав полную грудь воздуха, я прыгнула за борт.