Текст книги "Тот, кто всегда рядом"

Глава 23
Валери

Вместо того чтобы убираться перед приходом гостьи, Валери начинает создавать хаос.

В спальне своей квартиры в Ист-Виллидж она приводит в беспорядок содержимое ящиков комода и перемешивает в шкафу летнюю и зимнюю одежду. Потом снимает с вешалки в глубине зеленое платье в горошек, убирает его в пакет из «Блумингдейл» и прячет под кровать. Бросает на пол несколько пар обуви и накидывает на спинку стула пару легких курток.

Договориться о встрече с профессиональным организатором пространства было несложно. Во время телефонного разговора Валери сказала, что свободна в любой день ближе к вечеру. И это правда – Кассандра и Джейн заявили, что это гораздо важнее любой работы в их пиар-фирме.

Джоди предложила встретиться в четыре часа на следующий же день.

– Продуктивнее всего проходят трехчасовые встречи с клиентами. Дальше это уже становится утомительным.

– Отлично, – ответила Валери, улыбнувшись Джейн и Кассандре, которые внимательно слушали разговор. – Уверена, вы мне поможете.

От Шэй не было никаких вестей, несмотря на ее обещание вернуть кулон. А полиция все ближе подбиралась к Дафне. Сестры были вынуждены перейти в наступление. Возможно, девушка Шона, Джоди, сможет что-нибудь рассказать про его загадочную соседку.

Теперь, меньше двадцати четырех часов спустя, Валери в последний раз обходит квартиру, убирая фотографии и корреспонденцию с личной информацией. Также она планирует платить наличными.

Валери переодевается в наряд, соответствующий ее сегодняшнему амплуа недавно разведенной, немного ленивой, состоятельной женщины: балетки, слегка потертые джинсы и футболка за двести долларов. В качестве дополнительной предосторожности она собирает волосы в небрежный пучок, чтобы их длину и стиль невозможно было определить, и надевает имиджевые очки.

Валери спускается в вестибюль за десять минут до назначенной встречи. Когда приходит Джоди, Валери приветствует ее теплой улыбкой и, ведя ее за собой мимо консьержа, начинает болтать о погоде.

Обычно посетители должны назвать имя человека, к которому они пришли, но сегодня так не пойдет. Валери не использует свое настоящее имя.

Валери нажимает на кнопку шестого этажа и с улыбкой поворачивается к Джоди. Она именно такая, какой Валери ее себе представляла, – миниатюрная, живая, со слегка напускным профессионализмом. Шэй хорошо описала ее Кассандре и Джейн, вплоть до высокого хвоста, который подскакивает, когда Джоди идет.

– Ого, Дина, как у тебя красиво! – восклицает Джоди, когда Валери отпирает дверь и приглашает ее войти. – Мне нравится цветовая гамма. И гранитные столешницы! Просто кухня мечты.

– Спасибо.

Джоди подходит к столешнице и прикасается к белой вазе с яркими пионами. Ваза имеет форму перевернутой руки, из запястья которой торчат цветы.

– Какая интересная ваза! Не подскажешь, где ты ее купила? Я всегда в поисках вещей, которые могу порекомендовать клиентам.

– Ой, это был подарок.

– Чуде-е-е-сная, – протягивает Джоди, и Валери отвечает легким смешком.

Они болтают еще какое-то время, а потом Валери ведет Джоди к шкафу.

– Как видишь, мне нужна помощь.

– Ой, это еще совсем ничего. Ты бы видела, с какими шкафами мне приходилось работать! Итак, первым делом нам нужно все вытащить и положить на кровать.

– Даже бюстгальтеры и трусики?

– Все!

– Никто не видел моих трусиков с тех пор, как я развелась в прошлом октябре.

Насчет развода – правда; насчет того, когда это произошло, – нет. Валери разошлась с мужем больше десяти лет назад.

– Ох, сочувствую.

– Спасибо, но не стоит. – Валери придает своему тону уверенность и начинает опустошать ящики комода, сваливая на кровать футболки и носки. – Я счастлива, что от него избавилась.

– Хм. Ну что же, отличная уборка. А теперь давай избавимся от других ненужных вещей!

Они дружно смеются. Первые семена уже посажены.

Девушки принимаются раскладывать одежду по трем стопкам, как указала Джоди: сохранить, отдать/выбросить, починить/перешить. При этом они продолжают болтать, и Валери делится подробностями своей жизни – реальными и вымышленными – и в свою очередь тоже задает Джоди вопросы.

Джоди откровенна и словоохотлива, она рассказывает Валери, как стала организатором – «Это не так легко, нужно пройти сертификацию и все такое» – и сообщает, что собирается съезжаться с парнем.

Когда несколько мусорных мешков оказываются заполнены ненужной одеждой и остаются лишь вещи «сохранить», Валери предлагает выпить по бокалу вина. Джоди протестует, но в ее голосе слышится неуверенность.

– Ой, да ладно, уже шестой час. Ты ведь не позволишь мне пить в одиночку!

– Если только один бокал.

Валери приносит два бокала и открытую бутылку хорошего «Сансер». Щедро разливает и протягивает один из бокалов Джоди.

– Твое здоровье! За новые начинания.

Джоди делает глоток.

– Готова перейти к аксессуарам?

– Давай.

Продолжая болтать, они разбирают обувь и сумки Валери.

Пока Джоди восхищается металлическим клатчем, Валери бросает взгляд на кровать и хмурится. Потом достает из стопки бежевый свитер.

– Вообще-то, это нужно выбросить. Его купил мне бывший, и мне не хочется о нем вспоминать. Я была в этом свитере, когда поймала его на измене.

– Да? – Джоди делает еще один глоток вина. Ей явно хочется послушать сочную историю.

– Представляешь, этот кретин спал с нашей соседкой! Она даже была не особенно симпатичной. Они говорили, что просто друзья. – Валери ставит пальцами в воздухе кавычки на слове «друзья» и качает головой.

Это ложь, но Валери очень убедительна: она сжимает зубы и сразу мрачнеет.

– Ужас! – Джоди ставит бокал на тумбочку и начинает складывать футболку. – Ты даже ничего не подозревала?

– Ну сейчас я уже понимаю, что определенные звоночки были. Они оба любили гольф, который я ненавижу, и иногда играли вместе… Что думаешь? Существует истинная дружба между мужчиной и женщиной?

– Ну… – Джоди энергично расправляет ладонями на кровати очередную футболку. – Вообще-то, мой парень живет с другой девушкой, и они просто друзья. Во всяком случае, он считает ее просто подругой. Но она, думаю, тайно в него влюблена.

Валери кивает.

– Женщинам всегда виднее. И какая она? Соседка.

Джоди убирает футболку в ящик и пожимает плечами. Снова берет бокал и делает большой глоток.

– Милая. Хотя она не особо общительная… – В голосе Джоди чувствуется сомнение.

Валери ободряюще улыбается.

– Давай, выкладывай.

– На самом деле, она немного странная.

– Ого. В каком смысле?

Джоди понижает голос, несмотря на то, что кроме них двоих вокруг никого нет.

– Носит с собой странную записную книжку. Когда я впервые увидела ее, подумала, это дневник. Но однажды она оставила ее на видном месте…

– Уверена, ты не удержалась и заглянула. Я бы точно не удержалась.

Валери подливает Джоди вина.

– Я подумала, может, она написала что-нибудь про Шона. Или меня. Но там было совсем другое.

Валери напрягается.

– Она просто записывает безумную статистику.

– Статистику? – спрашивает Валери, нахмурившись. – Например?

– Не знаю точно, можно ли это так назвать, но там всякое про фобии и про то, сколько людей совершают суицид. Еще есть целая страница про медсестер. Например, какой процент медсестер кончает с собой и к каким лекарствам у них есть при этом доступ. Кто вообще интересуется подобными вещами?

Валери слишком изумлена, чтобы говорить. К счастью, Джоди принимает это за удивление из-за ее откровений.

– Думаю, она одержима смертью. Это правда жутковато, надеюсь, она скоро съедет.

– Да, понимаю. – Валери отворачивается под видом того, что ей нужно наполнить свой бокал, и пытается в это время взять себя в руки.

Ей отчаянно хочется выпроводить Джоди и позвонить Кассандре и Джейн, но так делать не следует. Джоди может стать важным ресурсом в будущем. Валери должна вести себя как обычно следующие тридцать минут, пока не закончится отведенное Джоди время.

Они продолжают болтать, пить вино и складывать одежду. Но все это время разум Валери терзают вопросы.

Почему Шэй не дает покоя самоубийство Аманды? И много ли Шэй действительно знает о случившемся с Амандой Эвингер?

Глава 24
Шэй

Около 500 миллионов единиц почты доставляется ежедневно и около 146 миллиардов – ежегодно. Кража почтовых отправлений карается тюремным заключением до 5 лет и штрафом в размере до 250.000 долларов. По некоторым подсчетам, у каждого третьего человека воровали из дома посылки. Чтобы с этим бороться, некоторые полицейские отделения используют посылки-«приманки» со встроенным GPS-локатором и оставляют их на пороге у волонтеров. Как только посылку кто-то перемещает, офицеры получают сигнал и могут ее отследить.

Книга Данных, страница 25

Я нахожу нескольких женщин с именем Элеанор Эвингер, но только одна из них подходящего возраста.

Поискав еще немного, я нахожу на одном сайте информацию, подтверждающую, что она родственница Аманды.

Она живет в Уилмингтоне, Делавэр, примерно в двух часах езды от Манхэттена.

В свой следующий выходной я арендую машину, что делала до этого всего несколько раз.

Машин не слишком много: я выезжаю из города уже после часа пик. Удерживая на спидометре стабильные шестьдесят миль в час, я еду на юг. И слушаю по дороге выступление ТЕД некоего Дэниела Киша – чтобы отвлечься не только от проблем с работой и жильем, которые засели в голове тупой, непрерывной болью, но и от предстоящего неожиданного визита к скорбящей матери.

Я планирую быть с матерью Аманды предельно честной. В последнее время я обманывала слишком часто, и ложь всегда делала только хуже. Я просто объясню, что нашла кулон и подумала, что он принадлежал Аманде, но ошиблась. Когда я репетирую речь, она кажется предельно простой.

А еще холодной. Но я не знаю, что еще можно сделать.

Два часа спустя я поворачиваю на Пайн-стрит. Тихий район, по обе стороны улицы стоят практически одинаковые одноэтажные кирпичные домики. Нахожу нужный дом – с маленькой деревянной верандой – и паркуюсь на обочине.

Беру букет цинний, который везла, обернув во влажное бумажное полотенце – теперь эти цветы ассоциируются у меня исключительно с Амандой, – и выхожу из машины. Достаю пиджак, чтобы накинуть на блузку – кажется, что так будет выглядеть почтительнее, – и приглаживаю волосы.

Первым делом мне бросается в глаза заросшая лужайка, которую не стригли уже несколько недель. Сбоку стоят облупившиеся деревянные качели.

В похожем доме живут мама с Барри – мы переехали в него, когда мне было десять, – но Барри тщательно ухаживает за двором. Вдоль дорожки растут побелевшие одуванчики, и я представляю Аманду маленькой девочкой – как она срывает один и сдувает. Так, как делала я.

Я снова чувствую укол совести. Но заставляю себя идти дальше.

Открываю дверь на веранду, вздрагивая от громкого скрипа. Я собираюсь дойти до двери в дом и постучаться.

Но не могу удержаться и сперва осматриваюсь вокруг. На веранде стоит кресло-качалка и еще какая-то мебель, в том числе столик, заваленный стопками писем, журналов и газет. Урна рядом с ним вот-вот переполнится.

В углу на плетеном диване спит женщина, к которой я приехала. Мать Аманды. Я узнаю ее с поминок – она сидела там на стуле возле фотографии Аманды и ее обнимала Кассандра.

Ее рот слегка приоткрыт, и она лежит на боку, сложив руки под подбородком. На столе перед ней стоит почти пустая бутылка шардоне, опрокинутый бокал для вина и недоеденный сэндвич с тунцом. Я слышу жужжание мухи, кружащей над сэндвичем.

Смотреть на нее в таком виде кажется не совсем пристойным; в наблюдении за спящим есть какая-то интимность. Она выглядит очень хрупкой и гораздо старше предполагаемых мною пятидесяти с небольшим лет.

Я жалею, что не предупредила ее о своем визите. Но я решила, что, если скажу ей заранее, у нее может возникнуть слишком много вопросов. Или, того хуже, она скажет, чтобы я не приезжала.

Делаю шаг по направлению к ней, потом останавливаюсь. Любой испугается, если его разбудит незнакомец, пришедший к нему на веранду.

Возможно, мне стоит вернуться в машину и подождать. Но не похоже, что она прилегла ненадолго. Я могу застрять здесь на несколько часов.

Я рассматриваю несколько вариантов дальнейших действий: громко покашлять, выйти наружу и постучаться, – но потом мой взгляд снова падает на стопку писем. Кажется, их уже некоторое время никто не разбирал.

Я уже отправила кулон матери Аманды, – сказала детектив Уильямс.

Я подхожу чуть ближе, мое дыхание учащается.

Сверху лежит каталог из универсального магазина в пластиковой обертке. Под ним виднеются уголки конвертов, но невозможно сказать, что в них.

Детектив могла отправить его в обычном конверте для писем, а могла положить кулон в толстый пакет.

Бросаю взгляд на маму Аманды. Она не шевелится, дышит медленно и ровно. Я осторожно кладу цветы на столик рядом с вином.

Потом делаю еще один шаг к конвертам, которые лежат совсем рядом с ее головой.

Моя рука замирает над каталогом. Если я возьму его, моим действиям нельзя будет найти никакого благовидного объяснения.

Просовываю под него пальцы и медленно поднимаю. Положить его некуда, поэтому я держу его в левой руке и беру следующий конверт. Это счет за воду.

Конверт детектива Уильямс может быть где угодно – вся корреспонденция лежит в одной куче. Надеюсь, он ближе к верху стопки, среди более свежей почты. Но его может и не быть там вообще.

В паре сантиметров от моего носа пролетает муха, и я подскакиваю, отмахиваясь от нее рукой.

Мама Аманды издает тихий звук. Я задерживаю дыхание. Стоит ей открыть глаза – и она увидит меня. Но она продолжает спать.

Беру счет за воду и перекладываю в левую руку, на каталог. Потом быстро перебираю следующие конверты. И с каждым я погружаюсь все глубже и глубже.

Это напоминает мне эффект снежного кома, о котором я недавно читала. Людям, которые начинают понемногу обманывать, со временем становится делать это все проще и проще. По мере того как ложь накапливается, тревожность и чувство стыда постепенно исчезают.

Во время первой встречи с Кассандрой я обманула ее. Потом, когда мы пили чай с ней и Джейн, я продолжила лгать насчет общего с Амандой ветеринара. После этого я сочинила историю, когда пришла в больницу и встретилась с Джиной. А теперь вот это.

Это будет последний раз, обещаю я себе. Здесь все закончится.

Когда я пытаюсь взять журнал, стопка разваливается. Дюжина писем и счетов с шелестом соскальзывают на пол.

Я съеживаюсь, когда мать Аманды переворачивается на другой бок. Она поднимает руку, и на мгновения меня охватывает страх, что она хочет меня схватить. Но рука просто опускается у нее над головой, так близко от меня, что кончики ее пальцев почти касаются моей ноги.

Когда этот мучительный момент проходит, я начинаю просматривать упавшие на пол конверты. Среди них два конверта пастельных тонов, из тех, что прилагаются к открыткам «Холлмарк», – наверняка с соболезнованиями.

Меня охватывает жгучий стыд. Но остановиться невозможно, особенно теперь, когда я так близко. Кулон должен быть где-то здесь. А у детектива Уильямс столько работы, что она наверняка даже не удосужилась позвонить и рассказать о кулоне. В таком случае мама Аманды и не узнает о его пропаже.

Поднимаю еще шесть или семь конвертов. И вижу длинный белый, с заранее напечатанным адресом отправителя в верхнем левом углу: ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ НЬЮ-ЙОРКА, 17 УЧАСТОК, НЬЮ-ЙОРК, 10022.

Протягиваю руку и медленно беру его. Совсем легкий, но внутри, сквозь тонкую бумагу, я чувствую что-то твердое.

Если бы это было для нее важно, она бы вскрыла его, говорю я себе.

Медленно опускаю стопку писем в левой руке обратно на стол. Беззвучно это сделать невозможно, и я сжимаюсь. Но мать Аманды неподвижна.

Я заталкиваю конверт к себе в сумку.

Вскрывать чужую почту, а тем более воровать ее – федеральное преступление.

Но на самом-то деле я не краду. Кулон никогда не принадлежал Аманде.

Опускаю взгляд на письма, рассыпанные по полу. Я не могу рисковать и поднимать их, поэтому просто оставляю их лежать в таком виде. Может, она подумает, что это ветер сдул их со стола.

Тихо и медленно продвигаюсь к двери. Уже на выходе я оборачиваюсь на мать Аманды, одетую в бесформенное домашнее платье. Меня переполняет грусть. Бедная женщина потеряла мужа, а теперь и дочь. И, похоже, она потеряла и себя.

Она совершенно одинока.

Я хотела бы провести здесь несколько часов – убраться на веранде и принести ей стакан холодной воды. Это не искупит моей вины, но послужит своего рода извинением.

Я тихонько открываю дверь, вздрагивая от ее скрипа.

И выхожу на улицу, где воздух кажется свежее, чем на захламленной веранде со старым сэндвичем.

Я торопливо иду к машине, с каждым шагом ожидая окрика матери Аманды. Дрожащими руками достаю из сумки ключ.

И только открыв дверь, я понимаю, что оставила цветы на столе. Уже собираюсь рискнуть и вернуться за ними, когда слышу, как кто-то кричит:

– Здравствуйте!

Я поворачиваюсь, и сердце уходит в пятки. Женщина в джинсах и фланелевой рубашке, с короткими белыми волосами, стоит на коленях на своем садовом участке, недалеко от тротуара. Это соседка, которая живет прямо напротив.

Она встает и подходит ко мне, и я интуитивно делаю шаг назад.

– Вы подруга Аманды? Мы так расстроились, когда услышали эту ужасную новость.

Она явно хочет поговорить. Возможно, она даже наблюдала, как Аманда росла. Но я не могу вступать с ней в беседу.

– Простите, я жутко спешу, – говорю я, залезая в машину. – Приятно было познакомиться.

Помахав рукой в открытое окно, я отъезжаю. И вижу в зеркале заднего вида, как она смотрит мне вслед.

Повернув за угол – на слишком большой скорости, так, что колеса визжат, – я медленно выдыхаю. Проезжаю еще несколько кварталов, а потом съезжаю на обочину и лезу за телефоном.

«Я забрала из полиции кулон, – пишу я Кассандре и Джейн. – Буду рада отдать его вам в любое время!»

Убираю телефон и наживаю на педаль газа, на этот раз слабее.

Мне не удалось сдержать свою клятву насчет лжи дольше чем на десять минут.

Глава 25
Аманда

Два месяца назад

– Мама, мне нужно идти, – сказала Аманда под вой сирены подъехавшей «Скорой». – Перерыв закончился.

Это было не так, но ей хотелось закончить разговор. От выпадов матери у Аманды все инстинктивно сжималось внутри. А сегодня ей хватало проблем поважнее, чем жалобы матери на соседского сына, который опять заблокировал ей проезд.

Аманда убрала телефон в карман униформы.

«Сейчас или никогда», – сказала она себе. Сердце екнуло.

Она вернулась обратно в больницу, пройдя сквозь автоматические двери.

Охранник в униформе кивнул ей.

– Жарко сегодня.

Ее передернуло – до нее не сразу дошло, что он имеет ввиду температуру на улице.

– Так жарко, что куры откладывают уже вареные яйца, – ответила она, прикладывая пропуск и проходя внутрь.

Она надеялась, охранник не заметит, как у нее трясутся руки.

Все казалось таким простым, когда она была в квартире у Джейн, сидя рядом с Кассандрой и чувствую на себе взгляды других девушек. Я могу сделать это, – предложила она. – Не проблема.

Ой, Аманда, ты лучшая, – ответила Кассандра и наклонилась, чтобы ее обнять. Аманда почувствовала на щеке ее мягкие волосы и вдохнула аромат шампуня Кассандры, в котором ощущались нотки розмарина и мяты. Аманда даже знала марку; как-то раз она заглянула в душевую и в аптечку Кассандры, чтобы узнать, какую косметику та использует.

До конца перерыва у Аманды оставалось пять минут.

«Я делаю это каждый день», – напомнила себе Аманда, заходя в кабинет, где хранился больничный запас наркотических лекарственных средств.

В других отделениях сестры обычно раздавали лекарства в определенные часы – в десять, в полдень, в два и так далее. А значит, за полчаса до этого времени в кабинете становилось оживленнее всего, потому что медсестры спешили собрать разные лекарства, необходимые пациентам.

Но в экстренной помощи дела обстояли иначе: тут все было непредсказуемо.

Прямо сейчас в комнате было пусто. Но какая-нибудь другая сестра могла ворваться в любую секунду.

«Скорее», – сказала себе Аманда.

Похолодев, она нажала на панель управления, а потом приложила свой пропуск. Взяла пузырек жидкого сульфата морфина, необходимого пациенту с ожогами, который поступил ранее в тот день; скоро ему понадобится очередная доза. До сих пор она не сделала ничего плохого.

Теперь настала самая сложная часть; момент, когда она должна была пересечь черту.

Ее пальцы сомкнулись вокруг второго пузырька морфия. Она положила его в карман униформы, к первому.

Потом закрыла шкаф, вышла из кабинета и спешно направилась к своему шкафчику в конце коридора, скрипя кроксами по блестящему линолеуму.

Внутри все сжалось; в больнице повсюду глаза, от охранников до других сотрудников и камер. Но ни у кого не было причин наблюдать за ней, медсестрой, которая прилежно проработала здесь уже несколько лет.

Она зашла в медсестринскую. Удача продолжала ей улыбаться: там никого не было.

Аманда открыла шкафчик и достала из термосумки для ланча пустую бутылочку из-под жидкости для полоскания рта. Осторожно перелила шестьдесят миллиграммов, пытаясь успокоить дрожащие руки. И вернула бутылочку на место, к скальпелю, который она завернула в медицинское полотенце ранее в тот день.

Волна радости охватила ее, прогоняя прочь тревогу, когда она представила, как напишет Кассандре и Джейн: «Я все сделала!»

У каждой из семи участниц их группы были особые навыки, но только Аманда могла выполнить это задание. Жидкий морфий притуплял боль и обычно вызывал сильную сонливость. Украденная доза будет использоваться именно в этих целях.

Ее рука, с почти полным пузырьком морфия, двинулась к карману униформы.

– Эй, опять проголодалась?

Аманда чуть не уронила пузырек. Она крепко зажала его в руке и, поворачиваясь, спрятала за спиной.

– Джина! Ты меня напугала.

Она смотрела на нее как-то странно?

Аманда попыталась улыбнуться.

– Решила перекусить.

– Я тоже.

Джина направилась к своему шкафчику и достала зерновой батончик. Развернула его и тяжело опустилась на скамейку в центре между рядами шкафчиков.

– Видела парня, который почти оттяпал себе палец, когда нарезал бейгл? – Джина покачала головой и откусила кусок батончика.

– Еще один? Они обычно поступают по воскресеньям. – Аманда снова повернулась и опустила руку в карман, надеясь, что Джина ничего не заметит. – Увидимся.

Аманда направилась к двери.

Теперь Джина точно смотрела на нее с недоумением.

– А как же еда?

Аманда почувствовала, как у нее пылают щеки. Она пожала плечами. Попыталась придумать быструю шутку, но в голову ничего не приходило.

– Не такая уж я и голодная, – наконец ответила она.

И поспешила прочь, пока Джина не успела сказать что-нибудь еще.