Текст книги "Безмолвный Крик"

Мы быстро перевели тему. Я старалась не вспоминать то время, Дафна больше не ворошила мои раны. Я, конечно, не рассказала, что никуда не делись одинокие слёзы в подушку, давящее чувство вины, похожее на могильную плиту, а иногда ночью или за завтраком – обычно в это время – мне становится так тошно, что хочется встать и заорать на весь мир и рассыпаться в пыль, чтобы никогда больше не чувствовать ни боли, ни разочарования, ни тоски, ни злости. Ничего. Вот только это и на десять процентов не отразит то, что я пережила – так зачем пытаться, если я всё привыкла держать в себе.

Я достала из сумки припрятанный чёрный топ из тонкой шелковистой ткани: мне нравилось, как он смотрелся с моими свободными голубыми джинсами, и нравилось, что не нужно было полностью переодеваться. Дафна помогла обернуть его длинные шнурки вокруг талии и завязать за спиной. Сама она надела короткое свободное платье цвета хаки и высокие сапожки.

– Как думаешь, кто ещё будет на вечеринке?

– Все старшеклассники. – Она подкрасила губы блеском и убрала его в ящик туалетного столика. – Кроме стрёмных ребят вроде Гэри Ньюмана или Джесси Пайнс. И таких же, как они.

– Тысячу лет не развлекалась так. – Я расчёсывала волосы, морщась, потому что они уже успели за целый день запутаться. В начале лета я обрезала их по лопатки кухонными металлическими ножницами, но за это время они здорово отросли. – Во сколько твоя мама нас заберёт?

– В десять. – Дафна улыбнулась. – Но, может, удастся уговорить, и золушки погуляют на час подольше.

* * *

К дому Карла Мейхема многие ребята добирались на своих тачках, других подвозили родители. Очевидно, все они решили, что это хорошая идея – провести «прощальную вечеринку» в честь погибших, и, судя по тому, что на крыльце гостей встречали мистер и миссис Мейхем, всё должно было выглядеть очень пристойно. В местных новостях появилась информация, что случившееся в доме Коксов – несчастный случай. Полиция разбирается в деталях, салют! Развлекайтесь, детки, ведь вы живы.

Миссис Льюис остановила машину напротив дорожки к дому и улыбнулась нам.

– В половину одиннадцатого, – сказала она, хотя Дафна спорила всю дорогу. – И чтобы ваши телефоны были всегда включены. Хотя бы один пропущенный звонок – тогда я выезжаю.

– Есть, мэм, – хором протянули мы, и миссис Льюис, кивнув нам, отсалютовала и вывернула на шоссе.

Мы с Дафной переглянулись, замерев возле живой изгороди. Я неловко пожала плечами:

– Это так странно. На днях грохнули Кокс и её компанию. А уже сегодня мы развлекаемся на большой тусовке.

– Помилуй боже, – закатила глаза Дафна. – Написано же – «в честь погибших»… И потом, кто его знает. Они баловались травкой. Может, накурились чего-то посерьёзнее в тот вечер и порешили друг друга. Я за другое волнуюсь. Надеюсь, Мейхемы не заказали пиньяту – тогда без крови реально не обойтись.

Возле обочины остановилась полицейская машина с выключенными мигалками, и из неё с каменным выражением лица вышел Энтони. За рулём был Дэрил, на пассажирском месте – другой коп, кареглазый и темноволосый, с квадратной челюстью, с волчьим взглядом. Он мне не понравился с первой секунды. В присутствии такого полицейского не чувствуешь себя в безопасности.

– Чёрная футболка? – скептично хмыкнула Дафна. – Кожаные штаны? Ты серьёзно?

– Я люблю произвести впечатление, – заявил Энтони и стукнул по крыше машины ладонью. – Давай, Дэрил, вали.

– Я заеду за тобой в десять, – сказал Дэрил, опустив стекло, и пригладил каштановые волнистые волосы. – Привет, девочки. А тебе всё ясно?

– Да-да, – проворчал Энтони. – Яснее ясного.

– Замечательно. Потому что в противном случае я накрою вашу вечеринку с нарядом полиции.

Коп с волчьим взглядом высунул локоть в окно и улыбнулся нам.

– Что, настроение хорошее? М? Имейте в виду, не дебоширьте. – Он подмигнул. – Особенно ты. Дай-ка только вспомнить. Лесли, Лесли…

У меня по спине пробежал холодок.

– Клайд.

– Точно! – Он щёлкнул пальцами. – Новенькая. Помнишь меня? Заходил к вам домой в первую неделю по приезде.

Я покачала головой, тогда он вздохнул:

– Депьюти Лайл Стивенс.

– Значит, помощник шерифа, – подметила Дафна. – Так что, вы – наша сегодняшняя охрана?

– Служить и защищать! – Он улыбнулся. – Я полагаю, охрана вам не требуется. Ладно, Валорски, поехали.

Дэрил поднял стекло, махнул нам рукой, и копы, взвизгнув напоследок сиреной, отбыли. Энтони закрыл глаза рукой.

– Я не могу смотреть на этот позор, – простонал он. – Вот бы кого-нибудь ещё замочили, и он бросил меня здесь на произвол судьбы.

– Не накаркай! – вздрогнула Дафна.

– Он считает, здесь достаточно безопасно, чтобы устраивать тусовки? – уточнила я.

Энтони улыбнулся и взъерошил мои волосы.

– Крошка, – понизил он голос, не обращая внимания, что я сердито отпихнула его руку. – Если ты не в курсе, этот дом сегодня – самый охраняемый в Скарборо. В округе припрятаны три полицейских тачки.

– Хочешь сказать, нас реально стерегут легавые?

Энтони щёлкнул пальцами.

– В самую точку. Мимо них мышь не проскочит, ясно? Ситуация под контролем, хотя Дэрил говорит, ни о каком убийце речи быть не может. Максимум, какой-нибудь поехавший дружок Кокс и её компашки наведался к ним в полном кумаре. Так что – поверь, всё будет зашибись. Или ты боишься?

Я посмотрела ему в глаза и вспомнила белую маску, украшенную кровавыми полосами, словно ритуальным рисунком. Вспомнила незажившую царапину у себя на руке. И твёрдо сказала:

– Ни хрена я не боюсь.

– Вот и умница.

* * *

Сначала детки развлекались прилично. Он смотрел со стороны – пока со стороны – и знал, что всё изменится, когда взрослые уедут из дома. Рано или поздно шум и музыка им надоедят. Соседи живут далеко отсюда, вечеринка подростков в доме Мейхема никому не мешает. Ещё одно доказательство, что всем вокруг глубоко плевать на происходящее. Копы сказали, у них всё под контролем, овцы ответили: «Нет проблем, сэр!» Не плевать только ему. Пока они ничего ещё не поняли, а потому не боятся. Им соврали, им показали тела, покрытые простынями. Семейку Кокс заткнули, когда шериф Палмер пригрозил им кое-чем похуже, если будут много болтать. У их дочери и её парня нашли наркоту; ничего особенно страшного, таблетки для кайфа и травку. Но шерифу Палмеру удалось убедить убитых горем мам и пап. А что, если вскроется, что ваши ребята наглотались пилюль и решили немного развлечься друг с другом, но переборщили?.. Что, если они друг друга и порезали? Что, если мы припомним несколько ваших старых грешков?

Вот так Палмер заставил всех молчать.

Но сейчас ему, убийце из плоти и крови, словно пощёчину влепили. Он увидел плакат над дверью и взбесился: «Прощальная вечеринка. Дань памяти друзьям». Друзьям! В большой гостиной на два уровня поставили длинный стол с закусками и пуншем. Всё это дерьмо никак не относится к почтению памяти усопших. Их тела ещё препарируют криминалисты, а эти уроды пьют грёбаный пунш и делают вид, что сострадают смерти друзей. Чёрта с два!

Он знал, что дом Коксов стоит пустым и что разгромленная гостиная и гараж, обклеенный полицейской лентой по контурам тел покойников, так же реальны, как он сам. Этого шериф не мог отрицать. Он знал, что отрезанные языки и выколотые глаза пока никуда не дели. Они – улика, как и отсечённые пальцы рук. Это была такая мозаика. Собери себе человека сам, ну или то, что от него осталось. Он оставил для копов подарок: не свалил внутренности в кучу, а разложил против тех, кому они принадлежали. Можно сказать, устроил аттракцион невиданной щедрости. Он помнил, что некоторые мрази – Тина Линдс, Корки Досон – продержались очень долго. Они были живы, даже когда он их потрошил, и смотрели – привязанные к потолочным балкам за верёвки – как разделывает остальных. К Тине были особые счёты: жестоким людям – жестокую расправу, и он намотал её кишки на мотор газонокосилки. Затем сел в гараже на ступеньку и смотрел, как она захлёбывается визгом, эта грудастая сучка Тина, когда цепь намотала её кишечник и поволокла на себя из тела. Почему-то в выпуске вечерних новостей об этом не рассказали. Он представил себе лица копов, когда те толкнули гаражные ворота, держа в руках пистолеты, и с «Господи Иисусе» выпрямились, в шоке разглядывая пол и стены, забрызганные кровью и ошмётками плоти. Он полагал, труп Кейси Кокс, привязанный к изгороди возле дома в петле из собственной тонкой кишки, служит вполне ясным посланием. Наркоман или проезжий грабитель, грохнувший ради столового серебра пятерых подростков, такого проделывать не станет. Впрочем, под рукой у него не было верёвки, а тонкая кишка – это пять или шесть метров фантазии, делай что хочешь. Но в этом городе осталась только бесчеловечная жажда вскарабкаться по трупам повыше, чтоб взглянуть на вакханалию смерти с хорошего места. Он размял шею. Раз так, значит, он зальёт Скарборо кровью.

Он поправил перчатки и взял свечу удобнее. Пока есть время, можно занять чем-нибудь руки. Один восковой лепесток ложился на колени за другим, когда нож снимал тонкие слои стружки. В свече он вырезал её черты и образ, который помнил ясно, как молитву. Прежде он не был верующим, но теперь, кажется, нашёл свою религию. Он просто продолжил делать, что делал, потому что терпеливым всегда воздаётся.

Через час чета Мейхемов укатила к соседям выпить вина и поболтать о главной новости, всколыхнувшей Скарборо. Перемыть косточки родителям погибших и поделиться своими догадками. Кто убийца? За что ребят так жестоко прикончили?

А вы слышали, мальчиков оскопили ещё живыми? Какой ужас.

Да нет, ерунда, слухи. У меня сестра встречается с копом, там ничего такого, просто подростки наглотались наркоты и перетыкали друг друга ножами.

Какой кошмар! Я слышала, эта Кейси встречалась с мужчиной старше себя вдвое. Не мог он её убить?

Кто-то из них точно принимал марихуану.

Он улыбнулся под маской и покачал головой. Они не знали даже половину правды. Наивные, глупые люди.

Вечеринка стала шумной. Возле бассейна столпилась одна часть ребят, в гостиной – другая, и только отдельные парочки разбрелись по комнатам наверху, чтобы уединиться. Дом у Мейхемов большой. Два этажа, палисадник, просторный задний дворик, три двери наружу, восемь комнат, чердак и подвал. Поёрзав и поменяв позу, когда тело начало затекать, убийца посмотрел на свечу. Он уже выточил из воска глаза, нос и губы. Очень скоро взялся за тело. Теперь он знал, какое оно, потому что касался его и чувствовал ладонями. Закрыв глаза, он попробовал пальцами воздух и провёл сверху вниз. Его ладонь приняла объёмы и очертания её тела. Он вырезал его по памяти. Касался везде, но не там, где нельзя: хорошо знал, что это испортило бы всё, и тогда – тогда он убил бы её.

Одна его часть хотела это сделать. Другая останавливала.

В самом низу шахты бельепровода было тесно и узко, но ему не привыкать. Вздёрнув подбородок туда, где в узкий квадрат неплотно подогнанной дверки бельевого лифта падал слабый свет, убийца прикрыл глаза. Ему достаточно было нескольких дешёвых камер, чтобы наблюдать за нужными комнатами. Он знал, что дождётся нужного момента, потому что был, как любой хороший охотник, терпелив. Ведь сегодня он пришёл не карать, а дарить. Не ненавидеть, а любить. И ему не мешало бы помолиться.

* * *

Казалось, здесь собралась вся старшая школа. Людей было столько, что им не хватило места в доме, поэтому толпа выплеснулась во внутренний дворик к бассейну. А школьники всё приезжали и приезжали.

– Что за чёрт? – поразилась я.

– Чего? – крикнула Дафна, морщась.

Из-за громкой музыки друг друга было плохо слышно. Я оттащила её к большой чаше с пуншем и дёрнула за локоть.

– Спрашиваю, какого чёрта они сюда едут? Неужели Мейхем раздал столько пригласительных?

– Никто на них не смотрит, – отмахнулась Дафна. – Ты не была на таких вечеринках?

– Пару раз. И народу было гораздо меньше.

– Всё в порядке, – успокоила она и улыбнулась. – Так оно всегда и бывает. Не парься. Хочешь пить?

Я покачала головой, наблюдая за тем, как Дафна наливает себе стакан пунша. Энтони вышел к бассейну с другими парнями. В гостиной остались только те, кто хотел танцевать, как мы, или флиртовать с мальчиками в мягком полумраке, как Дрю Браун или Бонни Дэниелс в красивом шёлковом топе. Дафна сделала несколько жадных глотков пунша.

– Ладно, уговорила. Может, и я выпью…

Здесь было темно и душно. Кто-то пожаловался на это, тогда открыли дверь в смежную малую гостиную со столовой, а ещё – окна, которые выходили на лужайку. Вдоль них росла высокая зелёная изгородь.

– Там Бен, – вдруг оживилась Дафна и поправила светлые локоны. – Ну ты его точно знаешь. Он играет в американский футбол за «Пум». Лайнбекер.

– Мне это ни о чём не говорит.

Она закатила глаза и взяла меня за подбородок, повернув силой лицо, куда надо было смотреть.

– Высокий бледный брюнет.

Я прищурилась. Он был прехорошенький, с ямочками на круглых щеках: пил с другом у стены пунш.

– Вот это другое дело.

Дафна улыбнулась и отпила ещё из своего стакана. Не знаю, что там подлили, но глаза у неё здорово заблестели. Я понюхала свой напиток и сделала глоток. Он жгуче прокатился по горлу. Господи, да там водка!

– Эй. – Я коснулась плеча Дафны. – Не налегай так на пунш, он алкогольный.

– Всё быстро выветрится, – отмахнулась она. – Послушай, как я выгляжу?

– Пьяной, – честно сказала я. – Но чертовски симпатичной.

Она рассмеялась и сморщила нос. Залпом допила пунш в своём стакане и вручила мне уже пустой.

– Всё, пожелай удачи.

– Охмури его! Давай!

– Иди ты, это не похоже на «удачи тебе, Дафна»!

Она вошла в толпу и исчезла в ней. В такой темноте – неудивительно: люди стали просто силуэтами без лиц и личностей. Одну часть большой гостиной освещали только споты возле окон, другую – хмурый свет от входной двери. Знакомых здесь было мало, и я подумала – надо бы выбраться во двор к Энтони, тем более здесь музыка становилась всё громче. Многие ребята явно выпили. Я отлепилась от стены и, работая локтями, вошла в круг танцующих, не представляя, сколько же народу сюда набилось. Уж явно не одна старшая школа Скарборо. Кажется, здесь молодёжи куда больше, чем в целом городе, – как так, что за магия? Вдруг кто-то позади крикнул:

– Эй, ребята! Ребята! Разбирайте маски!

Я остановилась и обернулась: в дверях стоял сам Карл Мейхем, загорелый и кудрявый, с очками для зрения, надетыми, как ободок, поверх русых волос по уши. В руках у него была большая картонная коробка. Рядом стоял его темнокожий друг и держал две бутылки пива. Со всех сторон толпа зашумела:

– Ого!

– Клёво, клёво.

– Привет, Карл!

– Ты видел эти маски? Жуть.

– Только не говорите, что Кокс замочил чувак в такой маске.

– Не. Её Бен выпотрошил.

Люди подходили к коробке, покрывали лица простыми белыми масками, имитирующими человеческое лицо, и снова пускались в отрыв. Вечеринка была всё меньше похожей на дань памяти усопшим, или как там это назвали? Я поморщилась и поискала взглядом Дафну и Бена, но нигде их не нашла. Толпа разошлась по двум комнатам – десятки безликих человек. Мне стало не по себе. Я снова направилась к выходу, но кто-то плотно закрыл дверь, и она будто растворилась в темноте. А потом над потолком зазвучал молитвенно трепетный мужской голос, выпевая почти по-церковному слово за словом, и ребята вскинули руки вверх, взревели, потребовали сделать ещё громче.

Я эту песню знала, хорошо знала – Тайп-О-Негатив, уже почти классика рока. И слова я выучила почти наизусть, затерев когда-то компакт-диск с альбомом этой группы до дыр.

 
Крест на стенах её кельи затмлён.
От милости Его отлучена.
В помыслах грешных и между бёдер
Желает лик святой она [9]9
   Песня Christian Woman американской метал-группы Type O Negative в авторском переводе.


[Закрыть].
 

Грянуло гитарное соло, тьма окунулась в вибрирующую музыку, пробравшую до костей. Споты погасли. Ребята разбились по парам, меня толкнули справа, пихнули слева, кто-то ринулся в толпу. Впереди послышался громкий визгливый смех. Обычное для вечеринок дело, но я была вся как оголённый нерв. Кто-то взял меня за запястье и потянул назад. Я резко обернулась.

 
Умирающий полубог боли полон.
Кончишь же ты опять?
Ляг на спину или стань в молитве на колени
И научись просить и угождать.
Вопи, душа, о покаянье.
Какое хочешь наказанье?
 

В темноте я не смогла разглядеть ничего, кроме высокого силуэта. Меня утягивали в сердце толпы, между извивающихся тел и тех, кто в танце слился друг с другом в единую плоть. Анонимные гости, покрыв лица масками, захмелели и делали друг с другом, что хотели. Одни были пьяны алкоголем, другие – остротой ощущений из-за своих спрятанных лиц. Все кругом были чужими, все казались опасными. Я растерянно попробовала вырвать руку, но так просто это сделать не получилось. Кто-то держал – пусть не крепко, но настойчиво. Потом меня задели плечом; полный стакан пунша с водкой вылился из моих рук на пол и на чью-то одежду. Из-под маски послышалась отборная ругань, но похититель прикрыл меня плечом, взглянул сверху вниз на бранящегося, и тот стих.

 
За похоть и блуд
Гореть ей в Аду.
До пепла сожгут её душу.
Персты плоть утешат, избавят от мук.
И скажет – вот всё, что мне нужно.
 

– Спасибо! – пришлось крикнуть погромче. Музыка прямо гремела. – Здорово же я его окатила, чёрт возьми. Вот это мне сейчас досталось бы.

– Я так не думаю.

Этот голос я узнала бы из тысячи других голосов, он был незабываем после случившегося. Его выжгли на подкорке мозга. Высокий человек обернулся ко мне, и я остолбенела.

Под капюшоном была не обычная маска, а та самая.

– Тихо, – сказал убийца прежде, чем я закричала. – Ты же не хочешь, чтобы я повторил вечеринку в доме Коксов? Или сделал тебе больно, как в тот раз?

Он отвёл в сторону край чёрной куртки. Под ней блеснуло лезвие ножа. Мне хватило сил покачать головой.

– Это правильный ответ. Потому что я пришёл только поговорить.

Он подошёл ближе и обнял меня за талию. Большие ладони легли на неё и сомкнулись, как капканы. Танец с человеком, который убивает других людей, был точно не тем, чего я ожидала от вечеринки в пригороде.

– Как ты сюда пробрался? – От страха мой голос дрожал. – Кругом полно копов.

– Знал, что ты придёшь, вот и задался целью.

Какой, мать его, целеустремлённый! Я не знала, куда деть руки, и он сам медленно положил их себе на предплечья. Я едва коснулась их.

– Ты раньше никогда ни с кем не танцевала? – Он снова опустил ладони, но уже дотронулся ими до моих бёдер. Я вздрогнула.

– Почему же. Танцевала, но не с тем, кто швырял меня об стену. Или резал ножом.

– Ты пыталась сбежать, я этого очень не хотел, – сказал он. – И потом, кто старое помянет, слышала такое?

– Да. – И сглотнула.

Боюсь, в его случае это не фигуральное выражение.

– Вот и славно. Потанцуй со мной так, словно этого сама хочешь, о’кей?

В его руках я умирала. От страха сердце заходилось, воздух удушливой волной стыл в горле. Взглядом я пыталась найти в толпе хоть одно знакомое лицо, но лиц не было – только маски. Убийца мягко рассмеялся.

– Что такое? Кругом пьяные подростки и никого, кто мог бы помочь? Незавидное положение.

– А ты любишь издеваться над людьми, – пробормотала я, глядя мимо его плеча.

– Почему же? Ты зря меня боишься. Я обещал, что не сделаю тебе ничего плохого. Поверь, я человек, который держит слово. Убиваю только тех, кто этого заслуживает, не без причины.

– И я не вхожу в их число?

Он медленно покачал головой и крепче сжал руки. От его тела исходил сильный жар.

– Нет, не входишь. Тебя я убил бы просто так.

– Это обнадёживает.

– Уже чувствуешь себя особенной?

Я едва слышно шепнула:

– Ещё бы.

 
Она хотела бы познать Бога.
О-о-о, возлюбить Бога.
Чувствовать Бога внутри себя.
Глубоко внутри себя.
 

Я посмотрела в его маску. Сегодня алые слёзы под глазами были ярче. Он словно мысли мои читал, потому что заметил:

– Мне кажется, любые отношения нужно начинать с доверия. Я могу тебе доверять, Лесли. Верю, что могу. Знаешь, что это? – Он указал на свою маску.

Я смутилась, не зная, как ответить, чтобы не разозлить его и не сделать хуже. Он смягчился.

– Конечно, нет. Так я скажу. Я называю это – Ложное Лицо.

– Зачем оно тебе? – прищурилась я.

– Чтобы помочь тому, кто живёт внутри меня, выйти наружу. А другому – остаться внутри.

Я непонимающе покачала головой. Он сумасшедший? У него раздвоение личности? Он ухмыльнулся.

– Всё в порядке, я не рехнулся. Это просто такая игра. Вроде как самовнушение. Или ритуал.

– Ты сектант? – Я нахмурилась. – Или вроде того?

– Нет, Лесли. Никаких сект, надо мной не будет хозяев. Сейчас объяснять нет смысла, а потом ты сама поймёшь. Когда время придёт.

Мы покачивались в такт музыке, я – в коконе его рук, таких сильных, что из них было не вырваться. Вряд ли кто-то смог бы разжать их в ту ночь.

– Ты молчишь, – заметил он. – Думаешь, про что это он говорит – чокнутый кровожадный ублюдок.

Да, я так действительно думала. Слова про время меня не на шутку испугали. Ещё больше испугали его здравая речь и проницательность.

– Что ты имел в виду, когда это говорил – «когда время придёт»?

– Только то, что со временем смогу довериться тебе ещё больше. – Он помолчал. – Если до того ты не заставишь сделать то, чего я не хочу. Ведь ты не хочешь, чтобы я это делал?

Я покачала головой. Волосы на загривке встали дыбом, руки похолодели. Он опустил свой лоб на мой – для этого ему пришлось здорово наклониться – и кивнул.

– Ты умница. Ты понимаешь всё. Рад, что не ошибся в тебе. Было бы горько так долго мечтать о девушке, а потом её убить.

– Меня не нужно убивать, – быстро сказала я. – Раз ты любишь играть, мы могли бы обсудить правила. – И прибавила: – Если решили быть друзьями.

Он помолчал. Привлёк к себе так тесно, что я уронила руки ему на грудь, поверх чёрной кофты, и услышала, как гулко и ровно бьётся его сердце. В тот момент я поняла, что пока всё делаю верно.

– Я не хочу быть твоим другом. – Тихо сказал он. – Я хочу чего-то большего. Но правила – это всегда хорошо. Да, давай обсудим правила. – Он кивнул. – Запомнить просто, их всего три.

– О’кей, как скажешь. Какие?

– Не заставляй меня влюбляться ещё сильнее, хорошо?

Он меня чертовски пугал. Одержимый убийца. Что может быть хуже? Пока что плетёт паутину из сладких слов, а потом отрежет мне голову. Я в одно мгновение вспомнила истории маньяков, всех, кого могла. Никто из них не был эмпатичен. Никто из них по правде никого не любил. Все они были грёбаными социопатами.

Он прервал мои мысли и сказал:

– Правило первое. Не рассказывай никому, что порой я навещаю тебя.

– Это всё равно бесполезно. – Я помрачнела и опустила лицо.

С почти трогательной ласковостью он погладил меня по щеке большим пальцем.

– Они тебе не поверили, верно?

– Да. Никто из них.

– Всё в норме. Я этого ожидал. – Он хмыкнул. – В этом городе люди так глупы. Они не будут верить в то, что им невыгодно. Всё просто. Они хотят жить в спокойном обрюзглом мире, такие же спокойные и обрюзглые, как он сам. Это их правила, не самые честные. И тебе нужно их знать, если хочешь, чтобы с тобой всё было в порядке.

Он поднял моё лицо за подбородок и заставил посмотреть в свою жуткую маску:

– Правило второе. Не следи за мной и не спасай тех, кого я хочу убить. Не ставь мне палки в колёса. Это бесполезно, а для тебя – небезопасно.

– Ты же обещал, что не убьёшь меня.

– Так и есть, – спокойно ответил он. – Если ты не спровоцируешь меня. К тому же за мной обязательно откроют охоту легавые, рано или поздно они должны сделать это. По крайней мере, я этого очень жду. И когда так выйдет, тебе лучше держаться от проблем подальше.

Я была с ним согласна и кивнула во второй раз.

– И последнее правило. Оно тебе понравится. Не пытайся навредить мне, и я никогда не наврежу тебе. Что поделать, меня влечёт только взаимность.

– Ты шутишь? – пробормотала я. – Впечатлена.

– Правда?

– Да. Хотя это такое клише. – Я говорила очень спокойно, чтобы не свихнуться. От страха у меня дрожали даже колени, но не голос. – Я читала, у серийных убийц всё в порядке с чувством юмора, потому что, бывает, время от времени нужно расположить к себе жертву.

– Но я не шутил.

Я замолчала. Он продолжил:

– Не хочу, чтобы мы стали врагами. Не хочу делать тебе больно. У нас всё будет хорошо, если ты не натворишь глупостей.

От этих слов голова шла кругом. Меня охватила паника, но виду я старалась не показать. Тогда он остановил наш танец и повёл меня из толпы прочь, обняв за талию рукой и отгородив ею от всех остальных.

– Разве я многого прошу? Видеться. Касаться. Наблюдать.

– Ты часто наблюдал за мной?

От его ответа потянуло могильным холодом. Он кивнул:

– С тех пор как ты сюда перебралась. Посмотри, я мог бы наворотить много дел до нашего знакомства, но не стал.

Мы нырнули в тень второй гостиной, он завёл меня за распашные двери в тёмный закуток и прижал к стене. Я вспомнила тот страшный вечер, когда он ворвался в мой дом, но теперь не делал больно. Только удерживал. Меня колотила мелкая дрожь, похожая на лихорадочный озноб.

– Видишь ли, мне нужно любить кого-то, – тихо сказал он, – кого-то хорошего. Чтобы не думать, что этот мир окончательно свихнулся и прогнил.

Он погладил меня по волосам. И стало страшно, потому что этот человек делал то, что хотел, с тем, с кем хотел. Он не слушал и не слышал меня, он всё решил уже давно. Он преследовал меня, наблюдал, жаждал быть рядом. Теперь, если я буду глупа и подниму шум, он выследит меня и легко убьёт.

На копов нет надежды. Дома мне никто не верит. Бесполезно просить у кого-либо помощи. Я с тоской посмотрела в бледную маску убийцы.

– Тогда скажи, как тебя называть.

Он пропустил мои волосы сквозь пальцы. Задумчиво помолчал, уперевшись в стену другой рукой. А потом наклонился очень близко, так, что я могла рассмотреть выцветшую старую маску с кровавыми полосами, и шепнул:

– Меня зовут Крик. Есть и другое имя, когда-нибудь ты его тоже узнаешь.

Вдруг в гостиной кто-то завопил. Вопль этот подхватили другие – ещё и ещё. Резко включили свет. Народ хлынул из одной комнаты в другую. Убийца шагнул назад и смешался с людьми: я только и видела, как на маску он надвинул капюшон, а руки сунул в карманы куртки. Через мгновение его уже нигде не было видно. Когда я поняла, что осталась одна и он оставил меня в покое, медленно сползла по стене: ноги совсем не держали. Вдруг я услышала крик:

– О господи!

– Помогите!

– Вызовите скорую!!!

Что-то случилось. Что-то несомненно страшное. Я слабо повернула голову вбок, люди столпились на выходе, никто больше не решался идти дальше. Но между ними уже протиснулась Дафна. Она искала меня внезапно протрезвевшим взглядом.

– Лесли? Лесли! Боже мой, ты видела это? Кошмар.

Я так и сидела на корточках, слабо пялясь на неё. Она подлетела ко мне и тряхнула за плечо:

– Отомри, чёрт тебя подери! Ты что, напилась?

Я покачала головой.

Дафна схватила меня за руку и заставила встать.

– Ходу отсюда, через заднюю дверь на кухне.

– Что стряслось?

Она потащила меня прочь от гостиной. Я только обернулась на ходу, но разглядеть что-либо было невозможно.

– Карла убили, Ли, – бросила Дафна. – Ему перерезали горло, пока свет был выключен. Все думали, он просто уснул в кресле, но потом…

Она толкнула одну из дверей.

Мы оказались на большой светлой кухне. За столом и по углам были парочки.

– Девчонки, что такое?

– Что стряслось?

Дафна ничего им не ответила и бросила мне:

– Я уже написала маме, она будет ждать за домом. Нам надо убраться отсюда до приезда копов, чтоб не встрять в беду. Сейчас же!