Текст книги "Под искрами дней"

Эпидемия коронавируса
апрель 2020

Листки коронавируса
апрель 2020

По мотивам романа А. Камю «Чума»

 
В здоровом теле полумертвый дух?!
Дух, позабывший зрение и слух?!
В такие дни случается чума!..
В такие дни случается война!..
 
 
Для жизни недостаточно ума:
порой природа действует сама.
Природа нам кричит из века в век:
– Куда пошел?! Знай место, человек!
 

 
Лежит в реанимации душа
и дух в реанимации лежит —
а телу стало боязно дышать,
а телу очень сложно стало жить.
 
 
В усталом теле полумертвый дух.
Дух, потерявший зрение и слух.
А где-то – на просторных небесах —
все взвешивают что-то на весах.
 

 
В метро не садят и в такси не возят,
кто пропуск не умеет оформлять.
Такие по Москве сегодня ходят.
И мне – признаться – хочется гулять.
 
 
Пешочком от вокзала и до дому.
Подумаешь: всего-то жизни час!..
Мне эти переулочки знакомы,
и площади я видела не раз.
 
 
Мой город спит!.. В режиме изоляций
живут мои достойные друзья!
На наш вокзал – старинный, Ленинградский —
никто встречать не явится меня.
 
 
И улицы осиротимей стали.
И здания – как зубья встали в ряд.
Мои друзья приникли, заскучали,
но по домам отчаянно сидят.
 
 
Коронавирус – странная эпоха.
А я бреду – шагаю по Москве.
Бреду домой!.. Мне хорошо!.. Мне плохо!..
Но главное – почти не страшно мне.
 
 
Но суть не в том!.. А все ж не узнается
любимая, широкая Москва!..
В такое время вдумчивей живется
и новые рождаются слова.
 
 
Друзья, не знаю, что там дальше будет.
Здоровья нам, терпимости, чудес!..
И все же мы не роботы – а люди:
нам нужен свежий воздух, пруд и лес.
 
 
Родных и близких руки не с экрана,
а чтобы их почувствовать, пожать.
Любимых губы, как это ни странно,
чтоб их живьем – (не в скайпе) целовать.
 
 
Представим, будто это подготовка,
экзамен жизни!.. Посидим слегка!..
Дошла до дому!.. В строчках – остановка!..
Договорим, родимые, пока!
 

 
Человек в наморднике идет.
Человек встревоженно глядит.
А в глазах его и снег, и лед;
ветер дует, колокол гудит.
 
 
Человека скомкана душа.
Человеку боязно дышать.
Человек идет, поджавши хвост.
Перед ним – в газон уставив нос —
смело, без намордника, вперед
бультерьер решительный идет.
 
 
И один у пса теперь вопрос:
отчего поджал хозяин хвост?
 

Москва, апрель 2020

Все тише, все обыкновеннее

«Он спросил: «Ты чему научилась?» Сказала: «Терпенью…»

Все тише, все обыкновеннее

я разговариваю с Богом.

Б. Чичибабин

 
Он спросил: «Ты чему научилась?» Сказала: «Терпенью!
Там, где нужно, молчать; а о правде молиться – не спорить!»
«А еще?» Отвечала: «Еще научилась прощенью
тех, кто раньше принес много грусти, разлуку и горе».
 
 
«Но и как ты теперь?» – «Даже горе уже притупилось!
Стала больше смеяться, когда и не радостно, плохо.
Кого раньше боялась, того и любить приучилась.
Чаще стала мечтать, раз теперь наступила эпоха
 
 
под названием «Жди!» счастья в мире, признанья, работы,
и когда полетят, поспешат над землей самолеты,
чтобы близких вернуть, улетевших в далекие страны,
чтобы ночью уснуть, не гоня беспокойные мысли.
Моих лучших друзей по планете идут караваны.
Их в один не сомкнуть… Не помогут ни чудо, ни выстрел».
 
 
«Тебе тяжко теперь?» – «О, ничуть!.. Мне спокойно и просто:
в первый раз поняла: все великое – обыкновенно.
Не чужие моря и не в небе зажженные звезды —
близость близких людей – это чудо всесильно, всеценно!»
 

Москва, март-апрель 2020

Молитва

 
Дай, Боже, сил, чтоб мирно в мире жить
с самой собой, и с миром, и с друзьями,
чтоб только тем на свете дорожить,
что доброту творит и чудо с нами.
 
 
Дай мне освоить это ремесло:
прощать за все, цепей не разбивая,
идти сквозь шторм и не сломать весло,
а, погибая, знать, что я живая.
 
 
Дай мне воскреснуть, как в снегу ручей
из холодов к весне и к солнцу рвется.
От доброты земных твоих очей
в мой сад души спокойствие вернется.
 

Москва, март 2020

«Плачет сердце матери о сыне…»

 
Плачет сердце матери о сыне,
а бывает, катится слеза,
потому что мир ополовинен,
если с сыном встретиться нельзя.
 
 
Ей твердят, что сын – уж взрослый малый,
что теперь идет по жизни сам;
только сердце матери устало
верить этим мертвенным словам.
 
 
Кажется, что недовоспитала,
от невзгод земли не сберегла;
и домой бредет она устало,
и любовь не дарит ей тепла!
 
 
Плачет сердце матери о сыне,
если долго в доме не был сын.
На войне, в тюрьме ли, на чужбине —
страшно, что останется один!..
 
 
Просит сердце матери у Бога,
чтоб в беде не бросил одного
сына… И счастливая дорога,
и друзья чтоб были у него,
 
 
чтобы был здоров и сердцем светел
и не знал судьбы тяжелых битв!
…Сколько матерей живет на свете,
столько Бог их выслушал молитв!
 
 
Если же не сын в молитве – дочка,
те же шепчут матери слова:
«…Чтоб не стала в мире одиночкой!
Чтобы в мире счастливо жила!»
 

Москва, декабрь 2020

Под искрами дней

Подруге

 
Я столько дней стремилась написать.
Опять молчу!.. Прости меня, подруга!
Не в том беда, что слов не отыскать,
а в том беда, что я живу без друга,
 
 
как ты без друга много лет живешь.
Где наши сказки, девичьи надежды!?.
Их за окном расхлестывает дождь,
их помнят наши пестрые одежды.
 
 
Где мир тех красок, что в себя впитал
надежду, славу, веру в провиденье?!.
Из нас его никто не отыскал;
он за окном гуляет белой тенью.
 
 
Он уместился в стол, в иконку, в брошь…
Ты говоришь, что я живу светлее,
не так, как ты в отчаяньи живешь,
но – знаешь – своя ноша тяжелее.
 
 
Одно могу уверенно сказать:
что наша дружба возвращает крылья!
Мне хочется на сердце отыскать
тот чудный мир – прикрытый болью, пылью, —
 
 
где нас хранили ангелы – мечты
(тревоги, беды пролегали мимо),
а в мире было столько доброты,
что в нем любовь была неотвратима.
 
 
Прости, родная!.. Как тебе писать?!.
Я верю… да!.. Что будет, будет, будет!..
Затих мой дом, кончается тетрадь,
а за окном идут чужие люди.
 
 
Но свято верю – как ни хлещет жизнь
браздами волн по замкнутому кругу, —
сильны мы тем, что нам дано дружить.
Мы тем сильны, что мы нужны друг-другу.
 
 
Мы счастливы, раз можем замечать,
как дышит море, как цветы красивы,
как солнце светит, как горит свеча,
мы счастливы – раз мы сильны – мы живы!
 

Январь 2020

Севастополь – 2020

 
Зачем была та страшная война?!
Чтоб внуки продавали ордена,
штаны ремнем старинным подпирая.
Стояли на краю, а не у края,
дедов припоминая имена.
 
 
– Мой – брал Берлин… За этого «орла»
хотя бы пять!..
– Медаль за Севастополь!..
Дед – Марк Михалыч!.. Во война была!..
Мадам, купи!.. Ты зенками не хлопай!
 
 
Стою, смотрю, не знаю, что сказать.
Сыны Отчизны!.. Спорят, матерятся,
кто и на что сумел наторговать.
Аллея Славы!.. Стоит ли теряться?!
 
 
Идет за рюмку дедово добро,
на хлеб, а что получше – на квартплату.
Как будто с треском вынули нутро
со дна могил, заброшенных когда-то.
 
 
Как будто бы залезли на чердак,
где в детстве, может, даже не бывали.
На барахолку, душу сжав в кулак,
снесли сегодня все, что отыскали.
 
 
Кто на газету, кто и на бетон
кладут медали, фляжки, чашки, блюдца,
почтовый ящик (он из тех времен),
на нем – звезда, а продавцы смеются.
 
 
Хохочущим, им даже невдомек,
как много раньше в нем бывало боли.
Шли похоронки, не жалея ног,
и письма шли о радости и горе.
 
 
– Газета «Правда», сорок пятый год.
Пятьсот рублей!.. Дешевле, мать, не станет!
Стоят сыны Отечества – народ.
Наглы и злы… И память их не ранит.
 
 
Я понимаю, если б их спросить:
«За что трофеи дедовы – на водку?»
Они бы вмиг сумели возразить,
что пуст живот и жажда режет глотку,
 
 
что без работы все что есть продашь!
А где ее сыскать теперь, работу?!
«Ты, барышня, быть может, сотку дашь
за орден, что вручен военным флотом?»
 
 
Стою… Смотрю… Что можно им сказать?!
Героев Севастополя потомки,
себя самих не в силах обуздать;
грубы, наглы, отчаянны и ломки!
 
 
Но, слава Богу, если с тех небес,
где все, кто за Победу в сорок пятом
шел на войну, на бойню и на крест,
незримы эти НОВЫЕ солдаты.
 

Севастополь, февраль 2020

«Живу теперь бездельницей…»

 
Живу теперь бездельницей
в остатках сказки-дня.
Самой давно не верится
в путевую меня.
 
 
Промчались годы искрами,
как не было… Покой…
Не новая, не быстрая —
я сделалась рекой,
 
 
многоручейной, маленькой,
укрывшейся в лесу.
Когда гремят проталины,
я радости несу.
 
 
Когда же дни лучистые,
питаю корни древ;
с лягушками и птицами
болтаю нараспев.
 
 
И только редкий, пристальный,
бродящий по лесам,
художник скажет: «Истинно!..
Я так живу и сам…»
 
 
Легко земли касается
та самая река.
А сказка не кончается,
течет, журчит слегка.
 

Москва, май 2020

В ожидании моря

 
Звонко плещутся капли дождя.
Горизонт и спокоен, и свеж.
И весенние воды, скользя,
оживляют болота надежд.
 
 
Птицы, чувствуя трепет весны,
до зари по ночам голосят.
И воздушнее видятся сны,
и спокойней минуты стучат.
 
 
Солнце в небе!.. И люди в поход
отправляются – в горы, в леса…
В тихих водах спешит теплоход.
Поезда по земле колесят.
 
 
И играют на клумбах цветы
в праздник цвета, в парад красоты.
И все горе закончится вскоре,
потому что поедем на море
я и счастье, и солнце, и ты.
 

Москва, май 2020

Не пара

 
Она хлебала суп, а он курил.
Она ему о жизни говорила.
Он бабник был и алкоголик был,
но все-таки она его любила.
 
 
А их роман тянулся двадцать лет.
За это время сделались седыми.
Он говорил: «Алина, счастья нет!
Несчастны все!..» Она ему: «Бог с ними!
 
 
А я люблю, вы знаете, мечтать.
Я – оптимистка!.. На голову, впрочем!
Полжизни жду!.. Еще готова ждать!»
«Алина, вы мне нравитесь не очень!..»
 
 
«Бог с вами!.. Это даже не беда!..
Нам хорошо – и этого довольно!»
Он снова повторял ей: «Никогда!..»
Не замечал, что делает ей больно.
 
 
…Был съеден суп. Она цедила чай.
Он водку пил и рассуждал о многом.
Лупил словами, и рубил с плеча,
и обещал ей горькую дорогу.
 
 
Под утро умер!.. Больше ничего!..
Она могилку вымыла слезами.
И тихо на надгробие его
поставила окладку с образами.
 

Москва, июль 2020

В Москве

 
Я этот город чувствую чужим;
таким чужим, что некуда деваться.
Печально: то, чем сильно дорожим,
не может вечно в сердце оставаться.
 
 
И близкие уходят, и враги…
Стираются привязанности, лица…
И по ночам все чутче, меньше спится,
а на душе не видится ни зги.
 
 
Хочу уехать – не сбежать хочу!
Как неводом, окутана делами!
Вхожу в свой древний город и молчу:
он весь – с его бульварами и снами,
 
 
с цепями станций – мой нательный крест.
Пускай еще пытаюсь притворяться,
но этот город для меня исчез.
Хочу сбежать!.. Мне сложно оставаться!
 

* * *

 
Беда, что от себя не убежишь,
а хочется все дальше, все сильнее
не в Амстердам, не в Лондон и в Париж,
а вдаль идти по солнечной аллее,
 
 
средь тихих зданий и друзей иных
(не по делам – а по веленью свыше).
В любимых прежде улицах моих
меня влекут лишь купола да крыши.
 
 
А хочется все с белого листа.
Не потому, что сделалось иначе!
А потому, что сделалась чиста,
и прежний опыт ничего не значит.
 

* * *

 
Хочу уехать – и сбежать хочу —
в тот мир, где все грядущее вначале.
Весь день, общаясь с вами, я молчу,
чтобы и вы о главном промолчали.
 
 
Великий город – сотворенье мест.
Тебя, Москва, люблю и не приемлю!..
Здесь каждый волочет свой тяжкий крест,
который гнет и давит нашу землю.
 

Москва, октябрь 2018

Деточка

 
Ты не плачь понапрасну, деточка!
Жизнь у мамы и так не мед.
С мандаринами, с луком сеточки
на прилавок она кладет,
 
 
чтоб другие за ним не видели,
как в коляске в углу лежишь,
чтоб хозяйке потом не выдали,
что у мамы твоей малыш.
 
 
А девать ей тебя и некуда:
полон грубых соседей дом.
С нищетой расправляясь, с бедами,
не увозит тебя в детдом.
 
 
По утрам расставляет ящики:
дыни, персики, виноград… —
у камазов своих курящие
мужики на нее глядят.
 
 
А недавно еще красавицей
в классе мама твоя слыла.
Самым лучшим мальчишкам нравилась.
Как ромашки в саду цвела.
 
 
Поредели кудряшки рыжие,
бороздами покрылся лоб,
губы солнцем да ветром выжжены,
и в глазах притаился лед.
 
 
Говорят ей: – Шустрее, девушка!..
– Мне бананов, да не гнилых!..
– …И не вздумай меня обвешивать!..
– Груши местные?.. Из своих?..
 
 
– Штучек пять огурцов, красавица!..
Телефончик не назовешь?
Плов тебе по аджарски нравится?
А вино ты какое пьешь?
 
 
Люди смотрят на фрукты, овощи;
каждый вдаль по делам спешит.
Не взывая к другим о помощи,
за прилавком малыш лежит,
 
 
мандаринов вдыхает запахи,
меда, луковой кожуры.
А ему бы, казалось, плакать бы!
Да не плачется до поры!
 
 
Как проснется – лежит, играется
и далек от земных забот.
Маме светятся, улыбаются
и глазенки его, и рот.
 
 
Нынче мама уж не красавица,
для него же – прекрасней всех!
И ему до восторгов нравятся
и прическа ее, и смех.
 
 
Каждый вечер она попойками
горе лечит свое в груди.
И по жизни она нестойкая;
жутко думать, что впереди.
 
 
Не поймет лишь ребенок маленький,
что же маму печалит так.
Он здоровый, веселый, славненький
и достойный ее чудак.
 
 
Им вдвоем и тепло, и весело!
Разве ж мало его любви?!
Что ж ты, маменька, нос повесила?!
Веселее в миру живи!
 
 
Спи спокойно и сладко, маленький!
Выпал маме нелегкий путь!
Может быть, когда станет старенькой,
дашь ты маменьке отдохнуть.
 

Сухум, март 2021

Четыре тридцать

 
Проснешься ночью: белый, белый свет
зайдет в окно… И летняя прохлада.
Как будто мне всего тринадцать лет.
И никуда спешить еще не надо.
 
 
Как будто можно вновь смотреть зарю,
на подоконник взгромоздившись телом.
И первое не сказано «Люблю!»
любимым и – еще незнамым – первым.
 
 
Четыре тридцать… В сердце – благодать!
И хочется, раскрывши в город двери,
бежать за счастьем, за судьбой бежать
и всем словам и всем признаньям верить.
 
 
Как будто и не вертится Земля.
И в мире все желанное возможно.
И встанет мама, чтоб будить меня,
в дверь постучит, заглянет осторожно.
 
 
Четыре тридцать… На душе – заря!..
И свет в окне, как манна, белый-белый.
И снова муза, бубнами звеня,
ко мне на чай под утро прилетела.
 

Москва, июль 2020

Чудо

 
У нее глаза в печали,
сумки две по двум бокам.
Она плакала ночами,
тосковала по рукам,
 
 
по губам чужим, ненужным…
Дело было к сорока.
И никто не стал ей мужем
и любимым на века.
 
 
На трамвайной остановке
вышло чудо – вышел Он!
Посмотрел… вздохнул неловко:
– Я, признаться, удивлен:
 
 
как же вы поклажи эти
сами можете таскать?!
– Надо жить на белом свете!
Счастье нечего искать!
 
 
Он схватил ее котомки,
до порога проводил,
приобняв, сказал негромко:
– Знайте, я бы вас любил!
 
 
– Разве Вы один на свете?
– Да!.. Представьте!.. Я один!
– А жена была?.. А дети?..
– Раньше не было причин!
 
 
Улыбнулись, посмеялись!
Вместе весело живут,
и ни разу не ругались,
и вина они не пьют.
 
 
И работают исправно,
а еще (важней всего)
он – ее любимый главный,
она – милая его.
 
 
И семью они создали —
не испортить, не разбить.
Они так друг друга ждали,
что лишь вместе смогут быть.
 

Москва, июль 2020

Каманы

 
Вдоль дорог имена, как раны,
бойней брошенных под откос.
Спят над миром в лесах Каманы,
пропитавшись морями слез.
 
 
Храм старинный, иконы, выси,
дом, разбитый дотла войной!
И не слышен – а слышен выстрел
над разверзнутой тишиной.
 
 
И один только житель прежний
(как он выжил, теперь Бог весть)
среди гор и лугов безбрежных
в опустевших Каманах есть —
 
 
добрый Абха, в сторожке черной
рядом с храмом, в тиши живет.
И всему на земле покорный,
ничего от земли не ждет.
 
 
Стол и лавки… По стенкам – кружки.
Рад пришедшим в село гостям.
Хлеба делит на всех краюшки,
а порой голодает сам.
 
 
Не берет гордый Абха денег;
над костром варит кофе… чай
разливает…
И в Бога верит!
…Как обугленная свеча,
 
 
над сторожкой
сереют плиты —
дом, разбитый дотла войной.
Люди старые, инвалиды
коротали в нем путь земной!
 
 
– Даже их расстреляли? – Даже!..
И священника!.. Наповал!..
Пытки были… Бомбежки… Кражи…
В доме каждом пожар пылал!
 
 
Триста с лишком нас прежде было!
Кто – погиб… кто – уйти успел.
Многих жизнь по пути скосила!
Я не видел: кто уцелел!
 
 
…Среди улиц, домов разбитых,
всюду крепко растет трава.
И из окон, навек раскрытых,
к небу тянутся дерева.
 
 
И на крышах деревья стали
чудо-сети свои плести.
У колодцев – луга с цветами.
Легкий ветер в домах свистит.
 
 
Смотрит Абха светло и смело.
Если тяжко ему – молчит:
– Помнить лучшее – наше дело!..
Так священник меня учил!
 
 
А приезжих встречать, как братьев, —
так учили отец и мать —
и гостей заключать в объятья!
А чужого – не принимать!
 
 
Часто спросит к нему пришедший:
– Что ж ты в город-то не уйдешь?
Там и жить тебе станет легче!
Может, близких себе найдешь.
 
 
– Что ты?!. Что ты?!. – воскликнет Абха. —
Где родился – и нужен там!
– А ночами ты спишь без страха?
– Доверяю лугам, лесам!..
 
 
Стали братьями гор вершины,
Бог – в защиту!.. Но высший прок:
пока жив я – в Каманах живы
все, кого я запомнить смог.
 

* * *

 
…Чудный Абха… И храм старинный…
И такие вокруг леса,
точно ангел писал картины,
ими радуя небеса.
 

Каманы, март 2021

И простор, и музыка, и свет

Элегия

 
И Ялта не лечит, и солнце не сушит
открытые раны уставшей души
(не верит, что будет когда-нибудь лучше,
что снова на свете захочется жить).
 
 
Пытаюсь уйти из порочного круга
отчаяний, страхов, тревог и обид,
а сердцу неистово хочется друга,
а сердце за близких все горше болит.
 
 
Нас так разметало, что некуда деться.
Куда не приедешь – все пламя да ров.
И плачет в груди беспокойное сердце…
И дух мой печален… И взгляд нездоров.
 
 
А грянет пора, чтоб навек разлучиться.
…Но даже теперь: когда можно сказать
все то, что хотелось, – при встрече молчится.
И прежние нити уже не связать.
 
 
Расходятся люди, как брызги над бездной.
Расходятся люди, тревоги неся.
И что ни придумывай – все бесполезно!
И прошлое в мире исправить нельзя.
 
 
Как крылья, которые с ходу разбили,
как жизнь, что нежданно пошла под откос,
так рок разметал моих самых любимых,
так самых родимых по свету разнес
 
 
в такие уже неприступные дали,
где все по-иному – и как ни кружи, —
другие у близких заботы, печали,
другие тревоги и дней виражи.
 
 
И больше не встретиться – больше не будет,
чтоб с прежней и легкостью, и простотой!..
Как волны, по миру расходятся люди,
и каждый один за заветной чертой.
 
 
От правды небес в этом мире не деться.
И каждому в срок – и цвести, и гореть.
…Но чудо – встречаются сердце и сердце,
чтоб счастьем друг друга в пути обогреть.
 

Ялта, ноябрь 2020

«Бродит в небе бледная луна…»

 
Бродит в небе бледная луна.
Радужный спускается рассвет.
И летит над миром тишина
миллионы самых разных лет.
 
 
В море черном плещется покой.
И звезда торопится к звезде.
И блестит серебряной рекой
лунный свет на мертвенной воде.
 
 
Век бы жить свободно и легко,
наблюдать движение звезды
и луну, что светит так легко
над простором мертвенной воды.
 
 
Мир волшебный и священный мир!
Лишь вглядеться, вслушаться, вдохнуть —
и любви и счастья эликсир
теплым светом наполняет грудь.
 
 
В медленном движенье облаков
и простор, и музыка, и свет.
Можно без надуманных оков
в радость жить на свете много лет.
 

Ялта, ноябрь 2020

«Две жизни, две дороги, две судьбы…»

 
Две жизни, две дороги, две судьбы
расходятся!.. И некуда деваться!..
И бесполезно плакать и дружить!
Бежать нельзя!.. И страшно оставаться
 
 
в квартире, где почти всегда одна,
где все – лишь память прежнего, былого.
Натянутая лопнула струна,
не зазвучит и не срастется снова.
 
 
Какая жуть: просторное стекло;
в окне – картина праздничного мира,
а так теперь на сердце тяжело,
что и глядеть в окно невыносимо.
 
 
Две жизни, две дороги, две судьбы,
как два крыла, покинувшие тело.
Но как, скажите, прошлое забыть,
когда не шла по жизни, а летела?
 
 
И как заполнить мира пустоту,
когда ничто вокруг уже не мило?!
Цветы без солнца долго не растут!
И солнце мне в груди необходимо!
 
 
Необходимо вновь найти мечту
и снова испытать к мечте стремленье —
и я опять замечу красоту
во всем, что стало серостью и тенью.
 
 
Смогу легко и счастливо смотреть,
как за окном спешат по свету люди.
Печаль одна: мечты сегодня нет!
Но я мечтаю, что она вдруг будет.
 

Ялта, ноябрь 2020

Рояль

 
Ты мне напоминаешь тот рояль,
что век стоял в особняке старинном.
И люстры серебрящийся хрусталь
в нем отражался силуэтом длинным.
 
 
И знали все, что был рояль хорош:
на нем играл сам Рихтер, забегая
в старинный дом, – то трели птиц, то дождь,
то солнца луч из клавиш извлекая,
 
 
то громы волн, что бьются о причал,
то звезды, что горят в ночи глубокой.
Без Рихтера рояль не нужен стал,
стоял в углу массивный, одинокий.
 
 
Классический украсил интерьер.
Но время шло – и многие забыли
его судьбу, значение и тембр;
потом – рояль вещами завалили,
 
 
потом призвали мастера, потом,
усвоив, что ремонт его дороже,
чем новое… Я говорю о том,
что сам собой рояль играть не может,
 
 
без мастера!.. Роялю и тебе
умелых рук, а – главное – удачи!..
Так важно, чтобы был в твоей судьбе
тот, для кого ты слишком много значишь!
 
 
Кто не спешит скорей тебя сломить,
с тобой беда – свои захлопнуть двери, —
вот для таких людей и надо жить,
вот для таких людей и надо верить
 
 
в недремлющие силы доброты,
и в музыки восторг и колыханье,
И в то, что в этом мире важен ты,
твое движенье и твое звучанье!
 

Москва, ноябрь 2020

«Сколько в доме вещей с этим странным названием «жди»…»

 
Сколько в доме вещей с этим странным названием «жди».
…Когда будет апрель… Когда снова начнутся дожди…
Когда гости приедут… И будет большая семья…
…Двадцать ложек к обеду… В цвет маков туника моя,
 
 
чтоб встречать в ней нежданных, но очень желанных друзей,
два коня деревянных для в дом приходящих детей,
восемь спальных комплектов, чтоб было на чем людям спать,
ткани пестрые метры, чтоб можно их было раздать.
 
 
…Три кастрюльки на кухне, забывшая варку плита.
Были свечи – потухли… Обои сменили цвета.
Не приходят соседи!.. Мой адрес забыли друзья.
И никто не приедет!.. Дела, суматоха, семья…
 
 
Ждать родителей поздно – теперь у них силы не те!
Слава Богу, который хранит их на мира холсте.
Сын уехал, чтоб в мире вершить им намеченный путь,
и шатается эхом трюмо, что задето чуть-чуть.
 
 
Гулко дремлет гитара, молчит фортепьяно в тени.
Я мечтать не устану, чтоб чаще звучали они,
чтоб у светлого дома, хранящего сонмы вещей,
было много знакомых и близких по духу людей.
 
 
Вечер, день ли – не слышно к нему подходящих шагов!
Ждали чуда – не вышло! Живет у чужих берегов.
Тихо вещи на полку, как старые письма, сложу.
Не тоскую!.. Что толку?! Но в чудо я верю!.. Я жду!
 

Москва, декабрь 2020