Текст книги "Душа осьминога: Тайны сознания удивительного существа"

Глава вторая
Октавия
Не может быть: они чувствуют вкус чужой боли и видят сны

– Привет, красавица! – поприветствовала я новенькую, взгромоздившись рядом с Уилсоном на табурет-стремянку и склонившись над аквариумом.

Я уже видела ее из зала для посетителей, поэтому знала, что она прекрасна, и мне не терпелось познакомится поближе. Она была намного меньше и тоньше, чем Афина, а ее голова была размером с большой апельсин. Кожа этого осьминога была темно-коричневой и колючей, а когда она прилепилась щупальцами к стеклу аквариума, можно было рассмотреть, что самые крупные из ее присосок не превышают в диаметре 2,5 сантиметра, а самые мелкие меньше, чем кончик карандаша.

– Как ее зовут? – спросила я у Билла, который за нашей спиной регулировал фильтр на временном пристанище бычка-поросенка – пучеглазой рыбы с мордой, как у бостонского терьера.

– Октавия, – крикнул он сквозь гул насосов и фильтров.

Это имя придумала одна маленькая девочка, посетившая океанариум, и Биллу оно пришлось по душе.

Октавия была поймана у берегов Британской Колумбии и доставлена в аквариум на судне (надо сказать, такая транспортировка обошлась дороже, чем пересылка службой Federal Express). Мне пришлось с нетерпением ждать нашей встречи несколько недель, пока Октавия не освоилась на новом месте. Я привела с собой подругу – писателя и антрополога Лиз Томас, так же страстно, как и я, увлеченную теми, кого Фарли Моуэт называет «другими». В 1950-х годах, еще подростком, она жила вместе с родителями среди бушменов в Намибии, где и написала свой первый бестселлер «Безобидные люди». Следующие шестьдесят лет она посвятила исследованиям и работе над научными книгами о львах, слонах, тиграх, оленях, волках и собаках, и это не считая двух новелл о палеолите. Она тоже хотела испытать на себе прикосновение осьминога.

Уилсон попытался подманить Октавию с помощью еды. Длинными щипцами он ухватил кальмара, родственника осьминогов, и опустил его в воду. Но Октавия даже не протянула руку.

– Ну иди же сюда, красотка, покажись нам! – умоляла я.

Разговаривать с беспозвоночным (у которого даже нет ушей) может показаться глупой затеей, но я ничего не могла с собой поделать: мне хотелось говорить с ней как с собакой или человеком.

Уилсон водил кальмаром взад-вперед, так что восемь его обычных и два ловчих щупальца развевались в воде, как у живого, и распространяли вокруг соблазнительный запах. Безусловно, Октавия все видела и чувствовала вкус добычи своей кожей и присосками. Но не хотела приближаться к кальмару – или, возможно, к нам.

– Давайте попробуем еще раз чуть позже, – предложил Уилсон. – Может, она передумает.

Уилсон отправился помогать Биллу, а мы с Лиз пошли знакомиться с Гигантским Океанским аквариумом. На нижнем уровне между кораллами из стеклопластика резво сновали ярко-голубые хромисы и рыбы-ласточки, а желтохвостые луцианы сбивались стайками, как тинейджеры в торговом центре. Чуть выше над ними парили скаты, плавно взмахивая своими хрящевыми крыльями, а их родственники акулы курсировали извилисто и целенаправленно, словно спеша по неотложным делам. Огромные черепахи неспешно гребли своими чешуйчатыми ластами. Среди них мы увидели всеобщую любимицу Миртл – зеленую морскую черепаху весом четверть тонны, которую называют Королевой аквариума. Миртл попала в океанариум спустя год после его открытия и теперь чувствует себя здесь полноправной хозяйкой. Она не дает спуску даже акулам, отнимая у них кальмаров прямо из их зубастых ртов. Многие поколения детей выросли, зная эту бесстрашную красавицу, которая охотно подплывает к стеклу, чтобы посмотреть в лицо посетителям, обожает, когда дайверы чешут ей спину (оказывается, на панцире черепах тоже есть нервные окончания), и может заснуть на коленях у своего любимого смотрителя Шерри Флойд Каттер, пока та нежно поглаживает ей голову. У Миртл даже есть личная страничка на Facebook, которая за день может набрать более тысячи «лайков».

Биологи считают, что Миртл около восьмидесяти лет (если это действительно так, то она вполне может увидеть детей сегодняшних малышей, посещающих океанариум). Несмотря на свой преклонный возраст, Миртл недавно приняла участие в исследовании, которое доказало, что рептилии – даже старые – способны к обучению. Черепахе предлагали три маленькие платформы: две платформы были снабжены динамиками, а средняя – световым коробом. Если короб загорался, она должна была прикоснуться к нему плавником. Но если свет загорался вместе со звуковым сигналом, черепаха должна была понять, какой динамик издавал звук, и прикоснуться к соответствующей платформе. Это был не простой трюк, а довольно сложная задача, поскольку животному нужно было отреагировать не на один, а сразу на несколько раздражителей и принять верное решение.

«Только представь, сколько всего эта черепаха узнала и выучила за восемьдесят лет», – предположила Лиз, когда Миртл стремительно промчалась мимо нас. Большинство людей считают этих животных медлительными, однако зеленые морские черепахи могут развивать скорость свыше 30 километров в час, когда куда-то торопятся, а в данном случае Миртл спешила к поверхности аквариума, где появился смотритель с едой. «Брюссельская капуста – любимая еда Миртл», – сообщил смотритель посетителям. («Фу! Брюссельская капуста!» – воскликнула какая-то маленькая девочка, обращаясь к своему старшему брату.) Но черепаху интересует не только еда. «Ей интересно все, что мы делаем, – позже рассказала нам Шерри. – Она плавает за нами, даже когда у нас нет еды. Ей любопытно все, что происходит в аквариуме. Как только я появляюсь на платформе, она устремляется туда же и следует за мной по пятам, так что мне приходится постоянно ее отталкивать». Когда в Гигантском Океанском аквариуме снимаются рекламные ролики или фильмы, приходится выделять специального дайвера, чтобы он отвлекал Миртл, не позволяя ей попасть в кадр. Но эта уловка срабатывает минуты на полторы, не больше – Миртл быстро понимает, что самое интересное происходит в другом месте, и устремляется туда.

По возвращении в галерею Холодных Морей мы попробовали еще раз подманить Октавию, но безуспешно. Я пыталась понять причины ее застенчивости. Почему она не хочет к нам приближаться?

– Все животные разные, – напомнил нам Уилсон. – У каждого свой характер. Даже у лобстеров. Если бы вы провели здесь чуть больше времени, то убедились в этом сами.

Очевидно, что Октавия заметно отличается от Афины. Ситуация с Октавией не совсем обычна, объяснил нам Уилсон. Афина умерла неожиданно для всех. Как правило, у осьминогов проявляются признаки старения: на коже видны белые старческие пятна, они перестают есть, резко худеют; поэтому сотрудники заказывают нового осьминога. «Осьминоги, выросшие в диких условиях, помещаются в другой резервуар и постепенно привыкают к людям. После смерти старого осьминога их отправляют в галерею. Если же они родились в неволе, то они обычно очень дружелюбны, любят общаться и играть, – сказал Уилсон. – Совсем как щенки или котята».

Но океанариум не мог позволить себе поместить в аквариум маленькую осьминожку и ждать, когда та вырастет. Людям подавай взрослого осьминога. Как выразился британский натуралист викторианской эпохи Генри Ли еще в 1875 году в Брайтоне: «Океанариум без осьминога все равно что сливовый пудинг без слив». Поэтому Билл заказал у поставщика новую особь достаточно большого размера, чтобы впечатлить публику.

Возраст Октавии около двух с половиной лет. Поскольку она выросла в дикой природе (гигантских осьминогов не выращивают в неволе, объяснил Билл, потому что океанская популяции считается здоровой), она еще не привыкла к людям.

В конце концов Уилсон решил предпринять последнюю попытку. Он протянул кальмара на кончиках щипцов Октавии, а та не справилась с искушением и потянулась к нему одной рукой.

– Лиз! Ты можешь ее потрогать! – закричала я, зная, что Октавия может в любой момент отдернуть руку обратно. Моя подруга взлетела по ступенькам, склонилась над люком и протянула указательный палец к изящному завитку на кончике щупальца. Эта сцена напомнила мне фреску на потолке Сикстинской капеллы, на которой Адам в раю тянет руку к Богу.

Их контакт длился всего мгновение: Октавия робко дотронулась кончиком щупальца до пальца и попыталась ухватиться за него своими липкими присосками, чтобы оценить на вкус, – но обе дамы тут же в ужасе отпрянули друг от друга.

Надо пояснить, что Лиз не боится животных. В первый же день нашего знакомства почти тридцать лет назад она попыталась взять на руки одного из наших хорьков, который до крови покусал ее своими острыми зубками.

– Извини, – смущенно сказала я.

– Ничего страшного, – ответила Лиз совершенно искренне.

Она провела много дней наедине с волками в Арктике; в Уганде за ней гнался дикий леопард; а в Намибии, когда в ее палатку однажды попыталась залезть гиена – говорят, эти хищники любят откусывать носы у спящих людей, – Лиз спокойно поинтересовалась у плотоядного нарушителя: «Ты что-то хотела?» – так непринужденно, словно это ее мама постучалась в дверь. Но прикосновение Октавии, по словам Лиз, затронуло в ней самые «примитивные инстинкты». Ее реакция была наглядным пережитком прошлого. Она машинально отдернула руку.

Но что же встревожило Октавию? Возможно, то, что Лиз – заядлая курильщица. Она выкуривает пачку сигарет в день. Со своим сверхтонким восприятием – на каждой присоске осьминога находится по 10 тысяч хеморецепторов – Октавия могла почувствовать никотин на коже и даже в крови Лиз. Никотин – известный репеллент, токсичный для многих беспозвоночных. Палец Лиз мог показаться Октавии отвратительным на вкус. Надеюсь, теперь Октавия не будет думать, что все люди столь же противны.

* * *

Во время второго визита я водила мертвым кальмаром в воде до тех пор, пока мою правую руку не свело от холода. Я переложила кальмара в левую и продолжила. Октавия оставалась у противоположной стороны аквариума и даже не пыталась протянуть щупальце.

Была пятница, и Уилсона не было на месте. Я спустилась в зал для посетителей, чтобы получше рассмотреть Октавию. Ее темная колючая кожа была едва различима в тусклом свете скалистого логова. Поскольку гигантские осьминоги, как и большинство видов осьминогов, – ночные животные, аквариум освещался мягким приглушенным светом, что придавало атмосфере некую таинственность. Соседи Октавии по аквариуму – морская звезда-подсолнух, около сорока розовых актиний и два вида морских звезд – кожистая и звезда-летучая мышь – неподвижно сидели на своих местах. Звезда-подсолнух заняла свое привычное место напротив осьминога, зацепившись за камень. С этого места удобно ловить рыбу, которую смотритель бросает в воду через люк. Звезда-подсолнух способна передвигаться довольно быстро для морской звезды, развивая скорость до одного метра в минуту, если постараться, но даже без мозга она понимает, что не может сравниться в скорости с осьминогом.

Щупальца актиний колыхались в воде, как лепестки цветов на ветру. Хотя актинии похожи на растения, на самом деле это хищные беспозвоночные животные, как Октавия и морские звезды, но более близкие к кораллам и медузам. Они прикрепляются к твердому субстрату цепкой подошвой и ловят маленьких рыбок и креветок, впрыскивая в них парализующий яд с помощью стрекательных клеток – нематоцистов.

В аквариуме Октавии обитают две устрашающие угревидные зубатки и несколько видов крупных морских окуней с колючими, часто ядовитыми спинными плавниками. В родных водах в северо-западной части Тихого океана они делят среду обитания со своими соседями осьминогами, но здесь, в океанариуме, их отделяют толстым стеклом – чтобы они друг друга не съели. В аквариуме с рыбами более яркое освещение, поэтому создается впечатление, будто смотришь со стороны осьминожьего логова в открытый океан.

Я ждала, когда Октавия начнет двигаться, хотела увидеть, как зашевелятся изящные кончики ее щупалец, как повернется ко мне ее ведущий глаз, как начнет меняться цвет ее кожи. Но она оставалась неподвижной, свернув свои восемь рук и спрятав под ними голову. Я даже не видела, как колышутся жабры от ее дыхания. Возможно, она и наблюдала за мной своим немигающим глазом с черной щелью зрачка, но ничем себя не выдавала.

Ко мне подошел Скотт и предложил посетить его любимый аквариум в Пресноводной галерее – с электрическим угрем: тот по крайней мере двигался. Скотт очень гордился им, и по праву. Хотя сам по себе электрический угорь не относится к числу особенно красивых и цветастых рыб («Он похож на большого глиста», – смеется Скотт), этот аквариум стал одним из самых популярных в океанариуме благодаря своей потрясающе реалистичной экспозиции. Скотт много раз посещал Амазонку, где он запустил некоммерческую программу «Пиаба», направленную на развитие экологичного вылова аквариумных рыб. Он хорошо знает, как выглядит естественная среда обитания электрического угря, и густо заселил аквариум растениями и водорослями из Амазонки. Угрю очень понравилось прятаться среди их листьев, но посетители были разочарованы. «Они не могли разглядеть его в аквариуме», – сказал Скотт. И он придумал, как решить эту проблему: натренировать своего подопечного.

Ему потребовалось всего несколько недель, чтобы научить угря совершенно неестественному поведению: выходить из своего уютного укрытия среди растений и представать перед взорами публики. Для этого Скотт изобрел устройство, которое он назвал «Выпускатель червей».

Эта незамысловатая конструкция представляет собой висящий над резервуаром вращающийся электрический пропеллер, к которому прикреплена обычная кухонная воронка. Сотрудники время от времени бросают в воронку живых дождевых червей, и те медленно сползают в воду по ходу лопастей пропеллера. «Угорь никогда не знает, в каком месте манна небесная упадет в следующий раз, – объяснил Скотт, – поэтому он на всякий случай плавает туда-сюда и ждет». Единственным недостатком его изобретения было то, что в аквариуме жило два угря и они дрались из-за каждого червя. Но потом один из них был сослан в большой аквариум рядом с рабочим столом Скотта, и проблема исчезла.

Устройство «Выпускатель червей» может применяться с разными целями. Иногда Скотт использует его, чтобы управлять публикой. В особенно оживленные дни, когда посетители нагромождаются в каком-нибудь одном месте океанариума, сотрудникам Пресноводной галереи достаточно бросить в воронку горстку червей, чтобы мгновенно привлечь людей к аквариуму с электрическим угрем и проредить толпу. Экспозиция снабжена еще одним устройством для развлечения публики – вольтметром, который измеряет электрический импульс угря. На панели в верхней части аквариума находится лампочка, которая питается от вырабатываемого угрем электричества и показывает, когда угорь охотится, оглушая жертву разрядом. Мигание лампочки также отлично привлекает внимание посетителей.

Но в это утро аквариум был весь в нашем распоряжении. Хотя Скотт бросил в воронку несколько червей, метровый красновато-коричневый угорь не сдвинулся с места. Возможно, он просто настороженно выжидает, предположила я. «Посмотрите на его морду, – сказал Скотт. – Он явно в царстве грез». Один из червей упал рядом с его головой, но рыба не пошевелилась. Угорь крепко спал.

Внезапно мы увидели вспышку вольтметра.

– Что происходит? – удивленно спросила я. – Он же спит!

– Да, он спит, – подтвердил Скотт.

И тут мы оба поняли, в чем дело. Угорь видел сон.

В наших снах мы, люди, переживаем самый интимный и таинственный опыт. «Когда люди бодрствуют, все они пребывают в одном и том же мире, – писал Плутарх. – Но во сне каждый человек попадает в свое уникальное пространство». Если мы не можем проникнуть в царство снов других людей, насколько недоступнее для нас мир снов животных?

Люди всегда возвеличивали феномен сна. Греческий лирический поэт Пиндар Фиванский считал, что душа человека более активна во время сновидений, чем во время бодрствования. Там душа словно «пробуждается» и способна видеть будущее, «грядущую радость или печаль». Неудивительно, что люди поспешили записать сны в исключительно человеческие привилегии; на протяжении многих лет ученые утверждали, что только «высший» разум способен видеть сны. Между тем любой владелец домашнего животного, который слышал тявканье собаки или видел подергивания кошки, пока они спят, подтвердит ошибочность этого суждения. Исследователи из Массачусетского технологического института доподлинно установили, что крысы тоже видят сны, и даже определили, что им снится. Когда крыса выполняет конкретные задания в лабиринте, нейроны ее головного мозга активизируются определенным образом. Точно такие же паттерны активизации нейронов исследователи раз за разом обнаруживали у спящих крыс. По ним они и смогли установить, что им снится: какой именно участок лабиринта они проходят, и даже то, как они его преодолевают – бегом или шагом. Кроме того, сны крыс активизировали участок мозга, связанный с памятью, что является еще одним подтверждением того, что одна из функций сна – помогать животным запоминать приобретенные знания.

В 1972 году группа ученых пришла к ошибочному выводу, что у утконосов – примитивных яйцекладущих млекопитающих, чья родословная насчитывает 80 миллионов лет, – нет фазы быстрого сна. Однако выяснилось, что ученые попросту искали не в том месте головного мозга. В 1998 году новое исследование показало, что в действительности продолжительность быстрого сна у утконосов больше, чем у любого другого млекопитающего, – у некоторых особей эта фаза доходила до четырнадцати часов в день.

Рыб изучали еще меньше, чем млекопитающих, однако с точностью установлено, что рыбы спят. Спят даже нематоды и дрозофилы. В 2012 году одно исследование показало, что, если многократно прерывать сон дрозофил, на следующий день они испытывают трудности с полетом – точно так же, как человеку трудно сконцентрироваться после бессонной ночи.

В пьесе «Под сенью Молочного леса» (я так люблю это произведение, что муж читает мне его вслух каждое Рождество) величайший валлийский поэт Дилан Томас приглашает читателей посетить маленький городок Молочный лес, «медленно, почти незаметно спускающийся к иссиня-черному, качающему рыболовные лодки морю». Стоит ночь, и все персонажи книги спят, поэтому автор предлагает читателям сделать нечто невероятно заманчивое: войти в интимный мир их снов. «С того места, где вы находитесь, – обещает он, – вы можете увидеть их грезы».

Согласно юнгианской интерпретации, если вам снится рыба, она символизирует некую важную мысль или идею, которая пытается подняться из таинственных глубин вашего подсознания на поверхность. Но в то рядовое утро, стоя в публичном месте в окружении мам с колясками и смеющихся, галдящих, снующих туда-сюда детей, я была сражена настоящим откровением: я увидела рыбу, которой снилась охота на свою добычу.

* * *

Мы вернулись к Октавии. Скотт подцепил кальмара самым кончиком длинных щипцов и протянул прямо к ее голове. Она схватила кальмара – и щипцы. Я так быстро взлетела по лестнице к люку, что ушибла палец на ноге, и скорее погрузила обе руки в воду. Октавия выпустила кальмара. Теперь ее больше интересовали мои руки, но не меньше щипцов. Продолжая держаться сотней присосок за стену аквариума, она оставила дюжину присосок свободными и удерживала ими щипцы, как вдруг схватила тремя щупальцами мою левую руку, еще одним щупальцем правую, и потянула на себя – довольно сильно.

По ее пупырчатой красной коже было видно, что она очень возбуждена. Она присосалась ко мне так сильно, что я чувствовала, как кровь хлынула к поверхности моей кожи. Придется идти домой с засосами, подумала я. Я хотела погладить ее, но была обездвижена. Она держала меня на расстоянии вытянутой руки, но все же я могла хорошо ее рассмотреть. Теперь ее голова была размером с маленькую дыню, а каждое щупальце достигало в длину не меньше метра. Со времени моего первого визита она заметно выросла. Гигантский осьминог – один из наиболее эффективных хищников на планете с точки зрения переработки пищи в массу тела. Вылупляясь из яйца размером с рисовое зернышко весом три десятых грамма, детеныш осьминога удваивает массу каждые восемьдесят дней, пока не наберет 20 килограммов, после чего удваивает вес каждые четыре месяца вплоть до достижения зрелости.

Скотт изо всех сил тянул щипцы на себя, чтобы не позволить Октавии затянуть меня в аквариум. А я не могла сделать ровным счетом ничего: я превратилась в канат, который перетягивали двое. Несмотря на то что я довольно крепкая 53-летняя женщина ростом 165 сантиметров и весом 56 килограммов, мне не хватало силы верхней части тела, чтобы противостоять гидростатическим мышцам Октавии. У осьминожьих мышц и радиальные и продольные волокна, и у них больше сходства с нашим языком, чем с бицепсом, но они достаточно сильны для того, чтобы осьминог мог превратить свои руки в жесткие прутья или, наоборот, сократить их длину на 50–70 %. Одно исследование установило, что мышцы на руках этого животного способны выдержать тягу, в сто раз превышающую вес осьминога. В случае Октавии это составляло бы больше 1800 килограммов.

Хотя осьминоги обычно ведут себя осторожно, известны случаи, когда люди тонули или чудом избегали смерти из-за повышенного интереса этих морских обитателей. Британский миссионер Уильям Гилл двадцать лет провел в южных морях, где живут осьминоги намного меньшего размера, чем гигантские. Но даже эти мелкие создания были способны одолеть молодых крепких мужчин. «Коренные полинезийцы знают, что осьминоги очень опасны», – написал Джилл. Он рассказал об одном охотнике за моллюсками, которому удалось вынырнуть на поверхность с осьминогом, плотно облепившим его лицо, – по счастью, его спас сидевший в лодке сын.

Д. Норри рассказал еще об одном инциденте, который произошел, когда он бороздил воды Новой Зеландии и вместе со своими друзьями из племени маори занимался ловлей лобстеров в морских каналах: «Неожиданно один из моих спутников пронзительно закричал, пытаясь отбиться от чего-то, что стремительно тянуло его в воду. Мы бросились к нему на помощь и увидели, что рыбак борется с небольшим осьминогом!» Животное было всего 70–80 сантиметров в длину, но, по словам Норри, без помощи друзей этот человек не смог бы освободиться своими силами и непременно бы утонул.

Октавия тянула меня к себе не в полную силу. По сравнению с тем, на что она была способна, это была игра. Она не нападала. Она просто меня изучала.

Я не знаю, сколько времени длился этот захват – возможно, всего минуту или пять, но мне он показался бесконечным. Вдруг Октавия резко отпустила и меня, и щипцы. И стремительно уплыла восвояси.

– Вот это да! – выдохнула я. – Это было потрясающе!

– Я тянул изо всех сил! – признался Скотт. – Я боялся, что в конце концов мне придется хватать вас за лодыжки и вызволять из воды!

Что произошло между мной и Октавией? Чего она хотела? Она не была голодна, иначе бы съела кальмара. Она не была зла или напугана – я всегда чутко улавливаю эти состояния у млекопитающих и птиц, хотя не факт, что с моллюсками мой радар работал верно. Мы со Скоттом сошлись на том, что этот контакт был совершенно иным, чем мои первые игривые встречи с Афиной. «Возможно, это была своего рода демонстрация доминирования», – предположил Скотт. Или же она хотела завладеть щипцами и по ошибке решила, что я хочу их у нее отнять. Но мне пришла в голову еще одна неожиданная мысль: когда я сломя голову бежала к люку, я больно ушибла палец ноги, а значит, химия моей крови изменилась: у меня произошел выброс нейромедиаторов, отвечающих за передачу болевых сигналов. Способность распознавать нейромедиаторы боли может быть весьма полезной для осьминогов, поскольку помогает им определить, когда жертва ранена, а значит, более уязвима.

Итак, за один лишь день я сначала увидела рыбу, которая видит сны, а теперь столкнулась с тем, что осьминог, возможно, попробовал мою боль на вкус. Водное царство оказалось полным чудес, о которых я и подумать не могла.

* * *

Те, кто работает с осьминогами, часто рассказывают о событиях, которые, по нашим представлениям, никак не должны были происходить.

Так случилось в тот день, когда Алексе Уорбертон пришлось гоняться за маленьким осьминогом размером с кулак, который улепетывал от нее со всех ног по полу лаборатории. «Он убежал от меня и спрятался под аквариум, – сказала она. – Как моя домашняя кошка. Это было так странно!»

Алекса учится на ветеринарном факультете в Миддлбери-колледже в Вермонте и работает в недавно созданной лаборатории, где студенты изучают осьминогов. Она уверена, что эти создания не просто несговорчивы – в своем упрямстве они проявляют настоящие чудеса злонамеренности. Например, когда студент подходит к аквариуму с сетью, чтобы поймать подопытного в ведерко и перенести его в лабиринт, тот мгновенно прячется, вжимается в угол или хватается за какой-нибудь предмет всеми щупальцами, так что его невозможно оторвать. Некоторые позволяют поймать себя в сеть – но только для того, чтобы использовать ее как трамплин. Они, как акробаты, выскальзывают из пут, шлепаются на пол и убегают.

Алекса описывает свой опыт работы с этими мелкими беспозвоночными как «сюрреалистический». В небольшой лаборатории, расположенной в бывшей вахтерке, ей довелось поработать с двумя видами осьминогов: карибским карликовым и более крупным калифорнийским двупятнистым осьминогом, мантия которого может достигать в длину 18 сантиметров, а щупальца почти 60 сантиметров. «Это животное умещается у меня на ладони, но обладает такой же силой, как я!» – говорит Алекса.

Лабораторный аквариум представляет собой резервуар на 1500 литров с тяжелой крышкой и отдельными отсеками для каждого животного. Но даже оттуда осьминоги умудряются сбегать. Иногда ценой собственной жизни они толчками приподнимают крышку изнутри. Иногда они делают подкоп под перегородками, разделяющими отсеки, и съедают соседа или же сами оказываются съеденными. Или они спариваются, что также кладет конец всем экспериментам. После спаривания самки откладывают яйца и охраняют их в норе, напрочь отказываясь проходить лабиринт, а после вылупления детенышей и вовсе умирают; самцы же гибнут вскоре после совокупления.

Но даже больше физической силы Алексу поражает их воля и невероятно яркая индивидуальность. В своих исследовательских работах студенты должны присваивать животным порядковый номер, но все они в конечном итоге начинают называть их по именам: Реактивная Струя, Марта, Гертруда, Генри, Боб. Встречаются настолько дружелюбные осьминоги, говорит Алекса, что «когда вы подходите к аквариуму, они выпрыгивают из воды, как собаки, или поднимают щупальца вверх, как ребенок, который хочет на руки». Один осьминог по имени Кермит так млел от поглаживаний Алексы, что «казалось, поднимал плечи – хотя у него и плеч-то никаких нет».

Но встречались и совершенно неуправляемые особи. Одна самка карибского карликового осьминога доставляла студентам столько проблем, что они прозвали ее Стервой. «Чтобы вынуть ее из аквариума и загнать в лабиринт, требовалось минут двадцать, – говорит Алекса. – Она цеплялась за какой-нибудь предмет и ни за что его не отпускала».

Еще была Венди, которую Алекса выбрала для освещения в своей диссертации. Это было официальное мероприятие, которое записывалось на видео, поэтому Алекса надела красивый костюм. Как только включилась камера, Венди окатила студентку струей соленой воды. Затем осьминог стремглав бросился на дно аквариума, зарылся в песок и наотрез отказался выходить. Алекса убеждена: Венди поняла, что сейчас ее поймают и заставят проходить лабиринт, и решила это предотвратить. «Ей просто не нравилось, когда ее ловили сетью», – объясняет девушка.

Эксперименты Алексы показали, что калифорнийские двупятнистые осьминоги способны к быстрому обучению. Но Алекса узнала гораздо больше, чем можно было опубликовать в уважаемом научном журнале. «Они очень любопытны, – говорит она. – Они хотят знать обо всем вокруг. А люди считают беспозвоночных примитивными животными!»

«Мы просто их не понимаем, – продолжила она. – Мы даже не знаем, как протестировать их способности. Мы используем лабиринты, но, возможно, лабиринт далеко не лучший способ их изучить. Я знаю, что они смотрят на меня. Они следуют за мной. Но доказать, что у них есть разум, наука пока не может. Эти странные существа пока находятся за пределами нашего понимания».

* * *

Через неделю после того, как Октавия попыталась затащить меня в свой аквариум, я снова к ней вернулась.

Заинтересовавшись моей статьей в журнале Orion, мои друзья с национального экологического радио, ведущие передачу «Жизнь на Земле», захотели посвятить часть эфира интеллекту осьминогов. Они надеялись пообщаться с Октавией, но, к сожалению, я ничего не могла им гарантировать.

Я пришла пораньше, чтобы поговорить с Биллом, Уилсоном и Скоттом. Какой прием Октавия может оказать моим друзьям? Билл, который работает с осьминогами в океанариуме больше восьми лет, охарактеризовал свою подопечную как «агрессивную и необщительную».

«Она действительно не игрива», – согласился Уилсон. В отличие от остальных осьминогов, в половине случаев, когда он пытался с ней пообщаться, она полностью его игнорировала.

Октавия отличается от других осьминогов, живших в океанариуме, еще одной важной особенностью: она любит маскироваться. Ее предшественники, прибывшие в аквариум совсем маленькими, выросли в искусственных условиях, в абсолютно пустых резервуарах, где не было ни камней, ни песка, ни укрытий, ни других животных. И хотя они могли менять цвет – краснели при возбуждении и становились бледными или белыми в спокойном состоянии, меняли оттенки от коричневого до белого и покрывались пятнами, – они не пытались имитировать предметы из своего жилища ради маскировки: слишком уж бедна была окружавшая их обстановка. Когда их переводили из пустого резервуара в общественный аквариум, такого навыка у них попросту не было.

Но Октавия была мастером мимикрии.

Способность осьминогов и их родственников к маскировке не имеет аналогов в животном мире с точки зрения скорости и разнообразия. В сравнении с ними меркнут даже хамелеоны. Большинство стандартных вариантов камуфляжа у животных можно перечесть по пальцам. В арсенале головоногих их насчитывается от тридцати до пятидесяти. Они могут менять цвет, форму и текстуру за семь десятых доли секунды. Однажды исследователи наблюдали за одним осьминогом на тихоокеанском коралловом рифе и подсчитали, что тот изменился 177 раз всего за час! Когда сотрудники из Вудсхоулского океанографического института клали головоногих на шахматную доску, те становились практически невидимыми, тщательно имитируя узор из черных и белых клеток. Тот же фокус они могут провернуть с любой поверхностью.