Текст книги "Душа осьминога: Тайны сознания удивительного существа"

Богатая цветовая палитра, доступная осьминогам и их родственникам, обеспечивается за счет того, что исследователь из Вудс-Хоула Роджер Хэнлон называет электрической кожей. У поверхности кожи осьминогов расположены три слоя из трех различных типов клеток, каждый из которых функционирует по-своему. Нижний слой состоит из белых лейкофоров и пассивно отражает фоновый свет. Судя по всему, этот процесс не задействует мышцы или нервы. Средний слой содержит крошечные иридофоры, в поперечнике не превышающие 100 микрон. Они также отражают свет, в том числе поляризованный (его не воспринимают люди, но прекрасно видят многие хищники и птицы, охотящиеся на осьминогов). Иридофоры создают палитру из переливающихся зеленых, синих, золотых и розовых цветов. Часть этих клеток функционирует в автоматическом режиме, но некоторые контролируются нервной системой. Они связаны с нейромедиатором ацетилхолином – первым нейромедиатором, обнаруженным у всех животных. Ацетилхолин отвечает за сокращение мышц; у людей он также играет важную роль в процессах памяти, обучения и быстрого сна. У осьминогов повышенная выработка ацетилхолина «включает» зеленый и синий цвета, а снижение его концентрации – розовые и золотые. Верхний слой кожи осьминога содержит хроматофоры – клетки с крошечными эластичными мешочками, наполненными гранулами желтого, красного, коричневого и черного пигмента, которые за счет деформации меняют свои оптические свойства. Маскировка одного только глаза – в стиле маски бандита, повязки и др. звездной россыпи – задействует не менее пяти миллионов хроматофоров. Осьминог может произвольно управлять каждым хроматофором через систему нервов и мышц.

Чтобы слиться с окружающей средой и обмануть хищника или жертву, осьминог может создавать пятна, полоски и крапчатость на всей поверхности своего тела, кроме присосок, полости воронки и щелей под мантией. Он способен создавать на коже настоящие световые шоу. В арсенале этого животного имеется вариант динамичной маскировки под названием «Летящее облако» – она напоминает темную тучку, скользящую по поверхности земли, и создает впечатление, что осьминог движется, когда в действительности он неподвижен. Кроме того, осьминог может произвольно управлять своей текстурой – выпячивать и сглаживать мясистые выступы на коже, называемые папиллами, а также полностью менять форму тела. Осьминоги-подражатели, живущие в песке на дне Атлантики, превзошли все другие виды: они способны имитировать не только окружающую среду, но и множество видов рыб и животных, в том числе камбал, морских змей, и даже ядовитых крылаток, трансформируясь за считаные секунды.

Ни один из исследователей сегодня не считает эту способность чисто инстинктивной. Осьминог может решить, как именно преобразиться в том или ином случае, оценить результат и при необходимости сменить камуфляж. Октавия намного превосходила своих предшественников в способностях к маскировке потому, что она выросла в дикой природе, где была вынуждена спасаться от хищников и сама добывать себе еду.

Это еще одно свойство уникального, пока недоступного нашему пониманию разума беспозвоночных. Но я боялась, что Октавия не даст моим друзьям шанса увидеть хотя бы слабый отблеск своего блестящего интеллекта, а заставит лицезреть только мешковатое, бескостное тело, скрытое во мраке логова. «Если она не захочет выйти, мы ничего не сможем сделать», – предупредил меня Уилсон.

Поэтому я была совершенно не готова к тому, что случилось, стоило Биллу открыть крышку аквариума. Когда ведущий Стив Кервуд, его продюсер и звукозаписывающая команда окружили аквариум, а Уилсон привычным жестом выловил из пластикового ведерка мойву и положил на краешек резервуара, Октавия – вся красная от возбуждения – мгновенно ринулась к нему. Ее голова выскочила над поверхностью воды, как алый буй. Она внимательно посмотрела нам в глаза, после чего милостиво приняла подношение. Передавая его по цепочке ко рту, она высунула из воды три других щупальца и схватила свободную руку Уилсона большими присосками. Я опустила руки в воду, и она обвила и меня. Я почувствовала, как ее присоски припечатались к моей коже, но на этот раз она не тянула меня к себе.

– Стив, хочешь поздороваться с Октавией? – спросил Билл. – Тогда засучи рукава и сними часы. Мы шутим, что у осьминогов настолько проворные руки, что они снимут с вас часы или кольцо с ловкостью фокусника. Но на самом деле мы снимаем все острые предметы, чтобы не поранить осьминога.

Стив выполнил все инструкции и погрузил пальцы в воду, а Октавия немедленно оплела их щупальцем.

– Ой! – воскликнул Стив. – Вот это хватка!

Уилсон протянул Октавии еще одну мойву.

– Я чувствую ее присоски! – сказал Стив и, узнав от Билла, что Октавия может контролировать каждую присоску в отдельности, добавил: – Вот это да! Представляете, как она могла бы играть на пианино?!

Мы тонули во впечатлениях: ощущение присосок Октавии на нашей коже, ее неуловимо меняющее окраску тело, неограниченная гибкость ее восьми бескостных рук. Шесть человек не сводили с нее глаз, трое держали руки в аквариуме, и никто из нас не заметил, как это произошло: в одно мгновение ведерко с рыбой вдруг оказалось в ее цепких руках. Не прекращая ощупывать меня, Уилсона и Стива, она стащила ведерко прямо у нас из-под носа!

Октавию не интересовала рыба. Как и неделю назад, когда она схватила щипцы с кальмаром, ее просто привлек новый предмет – ведерко. Она держала его дном к себе, даже не пытаясь достать находящуюся в нем рыбу. Передав его к самым крупным присоскам, она обхватила его перепонками между рук подобно тому, как ястреб прячет добычу под крыльями.

Видимо, даже шестерых посетителей было недостаточно, чтобы полностью захватить ее внимание. И в отличие от человека, который за ужином постоянно отвлекается от еды и разговора, чтобы проверить электронную почту и отправить сообщения, Октавия легко справлялась с многозадачностью: она была в равной степени сфокусирована на каждом из своих многочисленных одновременных усилий. Это поразило нас больше всего, поскольку мы не могли справиться даже с одной, казалось бы, очень простой задачей: контролировать то, что делает находящееся перед нами животное, которое мы к тому же и гладили.

– Но, если осьминог настолько умен, – спросил Стив у Билла, – может, в океане есть и другие существа, которые обладают личностью, памятью и чувствами?

– Хороший вопрос, – ответил Билл. – Кто знает, что еще скрывается в его глубинах?

* * *

Для беспозвоночного мозг осьминога просто огромен. У Октавии он размером с грецкий орех – как у африканского серого попугая. Серый попугай Алекс, обученный доктором Ирэн Пепперберг, научился осмысленно использовать сто разговорных английских слов, демонстрировал понимание понятий формы, размера и материала, умел выполнять простейшие математические действия и задавать вопросы. Он также умел обманывать своих учителей – и извиняться, когда его на этом ловили.

Разумеется, размер мозга – это еще не все. Как показывают современные компьютерные технологии, в миниатюрных системах может быть скрыт огромный потенциал. Еще один параметр, используемый учеными для оценки мощности мозга, – количество нейронов, базовых элементов обработки информации. По этому показателю осьминоги также впечатляют. У осьминога 300 миллионов нейронов; у крысы – 200 миллионов, у лягушки – около 16 миллионов, а у его родственницы прудовой улитки – от силы 11 тысяч.

С другой стороны, мозг человека насчитывает 100 миллиардов нейронов. Но наш мозг едва ли можно в полной мере сравнить с осьминожьим. «Нам в руки словно попали марсиане и завещали себя науке: головоногие моллюски – единственные животные, помимо позвоночных, которые сумели развить очень сложный мозг, – говорит нейробиолог Клифф Регсдейл из Чикагского университета. Регсдейл изучает нейронную сеть осьминогов, чтобы узнать, как она работает, и сравнить ее с нашей.

Человеческий мозг состоит из четырех долей, каждая из которых выполняет свой набор функций. Мозг осьминога в зависимости от вида и способа подсчета включает от 50 до 75 различных долей. Причем большинство нейронов осьминога находится даже не в мозге, а в руках. Это может быть результатом адаптации к той экстремальной многозадачности, которая присуща этому животному. Только представьте: ему нужно координировать действия всех восьми рук, постоянно менять цвет и форму, учиться, думать, решать и запоминать, одновременно обрабатывая потоки осязательной, вкусовой и другой информации, поступающей от каждого сантиметра кожи, и анализировать поток визуальных изображений, обеспечиваемый его хорошо развитыми, сравнимыми с человеческими глазами.

Но к своему сложному мозгу и глазам человек и осьминог пришли разными эволюционными путями. Общий предок человека и осьминога – примитивное существо – был настолько древним, что у него еще не успели развиться ни мозг, ни глаза. Однако глаза осьминога поразительно похожи на наши. И те и другие имеют прозрачную роговицу, хрусталик для фокусировки, радужку для регулирования входящего света и сетчатку в задней части глаза для преобразования света в нервные сигналы, которые поступают на обработку в мозг. В то же время есть и различия. В отличие от нашего, глаз осьминога способен видеть поляризованный свет. В нем нет слепого пятна. (У человека в том месте, где зрительный нерв проходит сквозь сетчатку на другую ее сторону, находится слепое пятно. А у осьминога зрительный нерв опоясывает сетчатку снаружи.) У нас бинокулярное зрение, и наши глаза смотрят вперед – в том направлении, в котором мы обычно движемся. Глаз осьминога адаптирован для панорамного зрения и имеет широкий угол обзора, причем каждый глаз может поворачиваться самостоятельно, как у хамелеона. Наши глаза способны видеть до самого горизонта, у осьминогов – всего на два с половиной метра вокруг.

Есть и еще одно важное различие. У человеческих глаз три зрительных пигмента для различения цветов. У осьминогов – всего один, из-за чего эти гении камуфляжа, способные переливаться всеми цветами радуги, страдают цветовой слепотой.

Как же осьминог определяет, в какой цвет ему окраситься? Последние исследования показывают, что головоногие, возможно, видят кожей. Исследователи из Вудсхоулского института океанографии и Вашингтонского университета установили, что кожа лекарственной каракатицы Sepia officinalis, близкой родственницы осьминога, содержит генные последовательности, характерные для сетчатки глаза.

Чтобы понять разум этого инопланетного существа, нам, людям, требуется очень гибкое мышление. Морской биолог Джеймс Вудс считает, что нам просто мешает гордыня. Он предлагает представить, как животное наподобие Октавии может оценить человеческий потенциал: «Осьминог ведь тоже может спросить вас: сколько разных вариантов цветовой маскировки может сменить ваша отрезанная рука за секунду?» На основании нашего ответа он может резонно заключить, что люди – очень ограниченные существа. В конце концов, разве можно назвать умными шестерых индивидов, которые не в состоянии уберечь ведерко с рыбой у себя под носом? Эта мысль так же унизительна, как и возможная альтернатива. Недаром римский философ Клавдий Элиан еще на рубеже III века в одном из своих сочинений заметил, что «этих животных отличают неимоверная хитрость и коварство». Возможно, Октавия признала в нас разумных существ и наслаждалась тем, что сумела нас переиграть.

* * *

Той осенью и зимой я много раз навещала Октавию, и при каждом моем визите она поднималась к люку, чтобы ощупать меня присосками и посмотреть мне в лицо. Иногда я приводила с собой друзей. Мне хотелось поделиться с ними своим восторгом, а заодно посмотреть, как Октавия реагирует на других людей. Моего некурящего друга Джоэла Глика, который занимается изучением горных горилл в Руанде и завезенных в Пуэрто-Рико макак, она встретила буквально с распростертыми объятиями.

Как-то декабрьским днем я привела с собой Келли Риттенхаус, ученицу старших классов и начинающую писательницу. Мы никогда не встречались раньше, но она читала мои книги и очень хотела понаблюдать за моей работой в качестве школьного проекта. По дороге в Бостон я сказал Келли, что немного волнуюсь из-за своих волос. Пару дней назад я сделала химическую завивку и боялась, что если Октавия почувствует вкус химических веществ, которые могли попасть на мою кожу и в кровь, то не захочет со мной общаться.

Но Октавия, как всегда, немедленно бросилась ко мне и обездвижила мои руки, так что Скотту пришлось освобождать меня от ее крепких объятий. Через несколько минут, когда она успокоилась, мы позвали Келли. Октавия начала изучать девочку присосками одной руки, как вдруг – гром среди ясного неба! – закатанные рукава моей рубашки и верхняя часть брюк неожиданно стали мокрыми. Я перевела взгляд на Келли: с ее челки, очков и носа стекала вода. Октавия выстрелила струей ей прямо в лицо! Девочка промокла насквозь, а кроме того, страшно замерзла, пока мы шли три квартала к моей машине, но даже тогда она не могла сдержать улыбку. Позже Келли написала мне, что это был «один из самых потрясающих дней в ее жизни».

* * *

Почему Октавия облила Келли? Известно, что осьминоги используют воронку, чтобы отталкивать неугодные предметы. Например, с помощью водной струи они очищают жилище от остатков еды. Кроме того, таким образом они выражают свое недовольство. В ходе одного из исследований по обучаемости осьминогов в 1950-е годы одному подопытному так надоело жать на рычаг, чтобы получить угощение, что он начал окатывать экспериментаторов водой всякий раз, когда приходилось это делать. (В конце концов он и вовсе выломал ненавистный рычаг из стенки аквариума.) Но остается еще одна причина, по которой они могут окатить водой другое живое существо: они хотят поиграть.

Впервые эта мысль пришла мне в голову после разговора с той самой девушкой-волонтером из Аквариума Новой Англии, которую Трумэн постоянно окатывал водой. Прочитав мою статью, она связалась со мной и сказала, что я во всем права, кроме того, что Трумэн ее не любил. Ей было очень важно донести до меня эту мысль. Несмотря на регулярные «обливания», они с Трумэном были хорошими друзьями, и она никогда не забудет времени, проведенного вместе.

Может быть, подумала я, осьминог обливал ее по той же причине, почему мальчики любят дергать девочек за хвостики или почему дети брызгаются в бассейне. Возможно, он просто ее дразнил.

А потом я познакомилась с Дженнифер Мэтер и Роландом Андерсоном.

Дженнифер, психолог из Университета Летбриджа в Канаде, и Роланд, биолог в Аквариуме Сиэтла, – одни из ведущих исследователей осьминожьего интеллекта в мире. Вместе и порознь они занимаются исследованием интеллектуальных способностей головоногих, включая навыки решения проблем и их личностных качеств, – ученые даже разработали тест для оценки такой индивидуальной характеристики осьминогов, как робость/смелость, на основе девятнадцати различных поведенческих моделей.

В ходе эксперимента по изучению предпочтений осьминогов Роланд сделал одно из важнейших открытий. Он предлагал восьми осьминогам, которые содержались в отдельных метровых аквариумах в служебной зоне океанариума Сиэтла, пустые баночки из-под лекарства – суперсильного тайленола. (Роланд обнаружил, что осьминоги легко справляются с крышками с защитой от детей, а это под силу далеко не каждому доктору наук.) «Одни баночки были покрашены в белый цвет, другие в черный; кроме того, на некоторых эпоксидная краска была посыпана песком. Мы хотели узнать, что предпочитают осьминоги – светлое или темное, гладкое или шероховатое, – говорит Роланд, щеголеватый мужчина с аккуратными серебристыми усами. – Внутри находились камни, поэтому у них была небольшая плавучесть. Один день мы кормили осьминогов, а на следующий тестировали их. Мы наблюдали за тем, какие баночки выбирали животные и что они с ними делали».

Одни хватали баночку, изучали ее и бросали. Другие осторожно брали одной-двумя присосками и держали ее на расстоянии вытянутой руки, словно с подозрением рассматривая незнакомый предмет. Но два осьминога сделали кое-что необычное. Они начали поливать их струей воды из воронки. «Но это была не мощная струя, какой обычно обливается ненавистный испытатель, – объясняет исследователь, – а тщательно выверенная, нацеленная на то, чтобы придать баночке определенный импульс. Один осьминог принялся гонять игрушку кругами по аквариуму. Он сделал шестнадцать таких кругов! На восемнадцатом я уже звонил Дженнифер с новостями, что он играет в мяч!»

Второй осьминог предпочел гонять баночку не по кругу, а туда-сюда, от одной стены к другой по поверхности воды. Другими словами, оба животных использовали свои воронки – органы, изначально предназначенные для дыхания и передвижения, – для игры.

Результаты этого исследования были опубликованы в «Журнале сравнительной психологии» (Journal of Comparative Psychology). «Их поведение соответствует всем критериям игрового поведения, – сказал мне Роланд. – А способность к игре присуща только умным животным – птицам, таким как вороны и попугаи; приматам, таким как мартышки и шимпанзе; а также собакам и людям».

Возможно, Октавия просто играла с Келли, точно так же, как Трумэн играл с молодой помощницей. Однажды на Гавайях Дженнифер видела, как тихоокеанский дневной осьминог выстрелил в порхавшую над водой бабочку, от чего та в ужасе улетела прочь. Возможно, осьминогу не понравилась тень бабочки, или же он просто хотел развлечься – как дети на городских площадях любят гонять напуганные голубиные стаи.

* * *

Я познакомилась с Дженнифер и Роландом на семинаре, организованном Аквариумом Сиэтла и посвященном осьминогам. Мы поехали туда вместе с Биллом. Симпозиум оказался настолько успешным, что по его окончании организаторы немедленно начали планировать следующий. Это было настоящее откровение. В просторном конференц-зале на верхнем этаже океанариума собралось шестьдесят пять любителей осьминогов из пяти стран, от именитых ученых до любителей. «Кто из вас держит дома осьминогов?» – спросила Дженнифер у аудитории во время своего доклада, сразу после вступления Роланда. Примерно пятьдесят человек подняли руки. «Как вы думаете, у них есть личность?» – продолжила она. «Еще какая!» – раздался единодушный возглас.

Вечером после первого дня симпозиума мы с Биллом ужинали в компании Дженнифер, статной седовласой женщины с проницательными глазами за толстыми стеклами очков, нежным румянцем и обаятельной улыбкой. К нам присоединилось еще нескольких экспертов: профессор и исследователь Дэвид Шеел из Тихоокеанского университета на Аляске, эволюционный биолог Гэри Гэлбриз из Северо-Западного университета и аспирантка Дэвида Ребекка Туссен. На следующий день Ребекка должна была выступить с докладом об ошеломительном открытии: генетический анализ показал, что в водах Аляски обитает по меньшей мере два разных вида гигантских осьминогов. Как заметила Дженнифер, гигантский осьминог – это архетип всех осьминогов, сверхосьминог, известный каждому ребенку, когда-либо посещавшему общественный аквариум. Открытие двух разных видов этого «прототипа» всех осьминогов как нельзя лучше показывает, как мало знает наука об этих харизматичных и загадочных животных.

Эксперты любят как ни в чем не бывало обсуждать всевозможные ужасы, которые можно встретить в океанских глубинах. Дженнифер поделилась историей о прозрачном стрекающем гидроиде, с которым она недавно столкнулась на Бонайре. «Он почти не виден в воде. Никогда не знаешь, где на него наткнешься», – пожаловалась она. А Ребекка вспомнила, как во время дайвинга оцарапалась локтем о жгучий коралл. «Сначала я вообще ничего не почувствовала. Но когда вылезла на берег, жжение стало настолько нестерпимым, что я думала, что умру от боли!»

Они также удивлялись успеху знаменитого осьминога Пауля из аквариума «Морская жизнь» в немецком Оберхаузене, который семь раз подряд правильно предсказывал результаты футбольных матчей на чемпионате мира по футболу в 2010 году. Перед матчем Паулю предлагали две коробки с мидиями, на одной из которых был изображен флаг Германии, а на другой – флаг команды-соперницы. И семь раз подряд Пауль первой вскрывал коробку с флагом будущей команды-победительницы. Как ему это удавалось? Мы обсудили разные возможности – среди прочих и то, что осьминог выбирал флаг чисто из эстетических соображений, и даже то, что он действительно знал, кто победит.

В тот же вечер Дженнифер и Дэвид начали планировать совместную экспедицию, чтобы изучить пищевые предпочтения и особенности характера тихоокеанских дневных осьминогов. И предложили мне поехать вместе с ними.

* * *

После симпозиума по осьминогам я снова нанесла визит Октавии. На этот раз она нежно, но настойчиво удерживала меня рядом с собой целый час и пятнадцать минут. Она позволила мне погладить себя по голове, щупальцам и перепонкам. Я была всецело поглощена ее существом, а она, казалось, была так же внимательна ко мне. Было очевидно, что каждая из нас наслаждалась компанией и хотела продлить общение. С каждым прикосновением мы словно повторяли, как мантру: «Это ты! Это ты! Это ты!» Наконец Билл и Скотт предложили мне прервать свидание и пойти пообедать. Хотя мои руки ужасно замерзли, я могла бы оставаться здесь вечно, тем более что скоро я отправлялась в книжный тур и мне предстояла двухмесячная разлука с моей любимицей.

Я много путешествую, но в этот раз мне было трудно находиться вдали от дома. Я скучала не только по дому, но и по осьминогу.

По возвращении я спросила у Билла по электронной почте, когда я могу увидеть Октавию. Он написал мне теплый, но тревожный ответ: «Октавия становится капризной. Вероятно, она стареет. Надеюсь, она выйдет поздороваться с вами…»

Стареет? Я почувствовала себя опустошенной. Неужели ее жизнь закончится так же скоро и внезапно, как жизнь Афины?

Дженнифер предупреждала меня: «Если осьминог живет достаточно долго, он дряхлеет. Я не использую слово “деменция” – как правило, этот процесс приписывается исключительно людям и ассоциируется с психическими расстройствами; кроме того, он не является естественным или неизбежным для каждого человека. Но угасание когнитивных функций происходит у всех старых осьминогов».

Алекса наблюдала такой процесс старения у осьминогов в лаборатории в Миддлбери. «Они бесцельно плавают по аквариуму со стеклянным взглядом, – сказала она. – Они не пытаются посмотреть вам в глаза. Не ловят добычу». Один старый осьминог вылез из аквариума, протиснулся в трещину в стене, высох и умер.

Когда процесс старения поражает такие крупные виды, как гигантский осьминог, результаты могут быть еще более драматичными. Однажды, когда Джеймс Косгроув работал дайвером в океанариуме «Тихоокеанские подводные сады» в городе Виктория Британской Колумбии, его атаковал огромный самец – прямо на глазах у восторженной публики. Этот океанариум представляет собой плавающий аквариум, где посетители спускаются на три с половиной метра ниже уровня моря, и дайверы привлекают интересных животных к витринам, чтобы публика могла лучше их рассмотреть. Джеймс заглянул в похожую на пещеру арку рядом с лестницей и увидел, как ему показалось, двух осьминогов. Но когда к его маске потянулись мощные руки с огромными присосками, он понял, что это был один осьминог-монстр. «Он схватил меня. Все, что я мог сделать, – это держать обеими руками свой загубник, в то время как осьминог мотал меня туда-сюда, как мешок картошки, – написал он в своей книге «Суперприсоски». – В какой-то момент я увидел, что осьминог растянулся между витриной и внешними окнами, которые находились на расстоянии почти семи метров друг от друга». Несколько недель спустя этот великан умер. Он весил почти 71 килограмм. Косгроув считает, что бедняга просто выжил из ума от старости.

Ни Скотт, ни Билл не могли припомнить, чтобы пожилой осьминог в аквариуме становился агрессивным. Они просто перестают реагировать, становятся безучастными. Именно это происходит сейчас с Октавией, сказал мне Билл, встретив меня на следующий день в вестибюле океанариума. «Ее поведение изменилось примерно три недели назад, – сказал он. – Обычно она любила сидеть в верхнем углу аквариума. Теперь же она все время проводит на дне или у витрины, под ярким светом. Она ест, но берет еду и скрывается с ней в углу. Иногда она вообще не подплывает, а просто протягивает руку. Раньше у нее была ярко-красная кожа. Теперь она стала призрачно-бледной».

Я видела, что это причиняло Биллу боль. «Она оказалась очень дружелюбным и коммуникабельным осьминогом», – сказал он, словно заранее оплакивая ее смерть. Незадолго до того, как Октавия начала резко стареть, в океанариум пришли несколько федеральных агентов, чтобы доставить нелегально ввезенных и конфискованных особей араван – длинных и толстых серебристых рыб, которых держат в аквариумах по всей Азии, поскольку они якобы приносят удачу. В качестве благодарности Скотт пригласил агентов пообщаться с Октавией. Один их них ее особенно заинтересовал – она обхватила его руки и начала тянуть в воду. «Судя по выражению его лица, он был на грани паники, – сказал Скотт. – И тут я обратил внимание на то, что у большинства агентов сбоку висело табельное оружие. Октавию вполне мог привлечь необычный предмет. Вот это я понимаю – культурный обмен!»

«Ваше оружие стоит на предохранителе? – спросил Скотт офицера, поспешно освобождая его от рук Октавии. – Мы бы не хотели попасть в газеты с историей о том, как осьминог прострелил ногу федеральному агенту».

Вскоре после этого Октавия, казалось, потеряла интерес к общению. Я очень по ней соскучилась, но боялась увидеть ее угасание. Конечно же, я наблюдала близких мне людей в подобном состоянии: один мой друг, бывший зверолов, ставший натуралистом, перенес инсульт, и его речь стала настолько невнятной, что никто не мог его разобрать его бормотание. И при всем энтузиазме, с которым он произносил речи, он этого даже не осознавал. Удивительно, но однажды, когда мы с мужем навещали его в больнице, он вдруг совершенно четко произнес фразу: «Я завалил самца этого оленя прямо на бегу». Мама моей подруги Лиз Лорна, бывшая балерина, ставшая антропологом, прожила почти 104 года. В возрасте 102 лет, через два года после того, как Гарвардский университет опубликовал ее первую книгу, она начала забывать имена людей. Когда ей исполнилось 103 года, она забыла и мое, но отчетливо помнила, что я – важный человек в ее жизни, и всегда приветствовала меня с искренней теплотой. Нечто подобное происходило и с нашей первой бордер-колли, когда она дожила до шестнадцати лет. Она будила нас с мужем посреди ночи, скуля от испуга, словно она забывала, где находится и кто мы такие. Я ложилась рядом с собакой на пол, гладила и целовала, пока в ее напряженных карих глазах снова не загорался свет, словно ее душа возвращалась из далекого путешествия.

Во всех этих случаях люди и животные словно лишались части своего разума и, возможно, вместе с этим части своего «Я». Кем они становились в таком состоянии? Что испытывает стареющий осьминог и что происходит с его многогранным умом?

– Я надеюсь, она отложит яйца, – сказал Билл, когда мы шли к аквариуму Октавии. – Это позволит ей прожить еще шесть месяцев.

Мы хотели, чтобы Октавия оставалась с нами, вопреки тому, что ее разум постепенно угасал, точно так же, как я отчаянно не желала терять своих друзей и собаку, несмотря на то что они уже не были прежними.

– А после встречи с Октавией вас ожидает сюрприз, – продолжил он, чтобы подбодрить нас обоих.

Билл открыл крышку аквариума и протянул Октавии креветку на длинных щипцах. Сначала она выбросила вперед одну руку присосками вверх, потом другую и наконец всплыла на поверхность всем телом. Я заметила, что она стала гораздо бледнее, чем прежде. Я протянула руку к ее крупным присоскам, и она схватила меня, правда, очень слабо. Билл дал ей мойву. Почувствовав еду, к нам поспешила морская звезда. Я дала Октавии обе руки, и она зацепилась за них четырьмя своими, продолжая передавать рыбу ко рту. Билл указал мне на небольшое рваное пятно не больше пары сантиметров на перепонке между ее второй и третьей рукой. Оно казалось не просто бледным, а некротическим. На фоне остального здорового влажного покрова в воде оно было похоже на обрывок размокшей бумажной салфетки, который случайно прилип к коже и теперь стремился оторваться. Казалось, тело Октавии разрушается, покидая этот мир часть за частью.

Я подняла глаза и увидела Уилсона, идущего по мокрому коридору галереи Холодных Морей. Я не видела его целых пять месяцев. Этот период оказался очень сложным для всех нас.

В декабре Скотт потерял одного из своих любимых питомцев – аровану, которую он вырастил из малька и знал на протяжении многих лет. Виноват в этом был другой его подопечный – электрический угорь. Угря переместили во временный резервуар в служебной зоне, чтобы почистить его аквариум. Ночью он перепрыгнул в соседний аквариум и убил электрическим током любимую аровану Скотта, а вместе с ней еще одну ценную рыбу – австралийскую баррамунду.

В том же месяце Уилсон перенес серьезную операцию на спине. Пока он восстанавливался, его жену, замечательного социального работника с превосходным чувством юмора, поразило неизвестное неврологическое заболевание, начавшее разрушать ее мышцы и разум, причем врачи не могли ни объяснить, ни остановить течение болезни.

За эти пять месяцев Уилсон был в океанариуме всего два раза. Но в этот майский день он специально приехал в Бостон из Лексингтона в штате Массачусетс, чтобы увидеть меня. Мы сердечно обнялись, как старые друзья.

Я подумала, что Уилсон и был тем самым сюрпризом, который обещал мне Билл. Но я ошиблась.

– Вы уже видели нового маленького осьминога? – как ни в чем не бывало спросил меня Уилсон.