Текст книги "Увековечено костями"

Я понимал: свет расположен слишком высоко, чтобы исходить от дома, но мне было плевать. Передо мной появилась цель. Без задних мыслей я поднялся на ноги и заковылял вперед.

Свет повис вверху, неизвестно на каком расстоянии. Не важно. Желтое свечение было единственным маяком во вселенной и притягивало меня к себе, как мотылька. Оно постепенно увеличивалось. Теперь я видел, что оно не постоянно, оно колышется в неровном ритме. Даже не заметил, что земля под ногами пошла в гору, становясь все круче. Помогая себе здоровой рукой, я карабкался наверх, временами полз на коленях, шатаясь, поднимался. Свет приближался. Я уставился на него, не видя ничего вокруг.

И вот он встал прямо передо мной. Не машина, не дом. Всего лишь маленький заброшенный костер перед каменной лачугой. Борясь с разочарованием, я огляделся. Кругом груды камней, и тут стало ясно. Это не природные формирования.

Это погребальные пирамиды.

Их упоминали Броуди и Страчан. Значит, я совсем пропал. Я прошел путь до горы.

Ноги подкосились: меня покинули последние силы. Перед глазами все поплыло, но я успел заметить шевеление в развалившейся лачуге. Онемев, я увидел, как оттуда появилась фигура в капюшоне. Человек подошел к костру, в смотревших на меня из-под капюшона глазах отражался огонь.

Затем потемнело, и ночь забрала меня во мглу.

9

Ветра нет. Это первое, что пришло мне в голову. Нет ветра, не барабанит дождь.

Тишина.

Я открыл глаза. Лежу в постели. Приглушенный дневной свет проникает сквозь бледные шторы. Я в большой белой комнате. Белые стены, белый потолок, белые простыни. Неужели в больнице? Нет, в больнице не бывает пуховых одеял и двуспальных кроватей. И стеклянных душевых, если на то пошло. Столик из пальмового дерева словно попал сюда с обложки журнала.

Меня мало тревожило, что я не знаю, где нахожусь. Постель была мягкой и теплой. Я лежал, вспоминая события прошлого дня. Оказалось, не сложно. Коттедж. Бросил машину. Упал во тьму, затем шел на огонь.

Дальше смутные картины. Карабкался по горному склону, оказался у древних погребальных пирамид, из разрушенной лачуги возникла фигура, и все это попахивало сюрреализмом, словно было во сне. Затем обрывки памяти, будто меня несут во мраке, и я вскрикиваю, когда от встряски травмируется плечо.

Плечо…

Я приподнял одеяло, увидел свое обнаженное тело, но обеспокоился больше повязкой, прибинтовавшей левую руку к груди. С виду профессиональная работа. Осторожно подвигал плечом и вздрогнул: запротестовали поврежденные связки. Болело жутко, но сустав находился на месте. Должно быть, кто-то вправил, хотя я этого не помню. Странно, такой опыт сложно забыть.

Взглянул на запястье: часов нет. Неизвестно, сколько времени, но на улице светло. Мне стало тревожно. Боже, сколько я тут валяюсь? Уоллес до сих пор не знает – да и вообще никто не знает! – что произошло убийство. И я обещал вчера позвонить Дженни. Она с ума сойдет от переживаний.

Надо вставать. Я сбросил одеяло и огляделся в поисках одежды, как вдруг открылась дверь и вошла Грейс Страчан.

Еще прекраснее, чем я ее запомнил: темные волосы завязаны в хвост, подчеркивая идеальный овал лица; стройную, соблазнительную фигуру подчеркивали черные брюки в обтяжку и кремовый свитер. Увидев меня, она улыбнулась:

– Здравствуйте, доктор Хантер. Я зашла посмотреть, не проснулись ли вы.

По крайней мере теперь ясно, где я. Только когда Грейс опустила глаза, я заметил, что на мне ничего нет, и быстро прикрылся одеялом.

Ей было забавно.

– Как вы себя чувствуете?

– Теряюсь в догадках. Как я сюда попал?

– Майкл принес вас этой ночью. Нашел на горе. Или это вы его нашли.

Значит, меня спас Страчан.

– Что ваш муж там делал?

Она улыбнулась:

– Такое у него увлечение. Хорошо, что не одна я нахожу это странным. И все же вам повезло, что он там оказался.

С этим не поспоришь.

– Сколько времени?

– Почти полчетвертого.

Полдня прошло. Я выругался про себя.

– Могу я воспользоваться вашим телефоном? Надо сообщить людям, что произошло.

– Уже сообщили. Майкл позвонил в отель сразу, как принес вас, и поговорил, кажется, с сержантом Фрейзером. Сказал, что с вами произошел несчастный случай, но вы практически целы.

Неплохо. Однако надо связаться с Уоллесом. И с Дженни, уверить, что со мной все в порядке.

Если она вообще захочет со мной разговаривать.

– И все-таки мне нужен телефон, если не возражаете.

– Конечно. Я скажу Майклу, что вы проснулись. Он прихватит телефон. – Грейс выгнула брови, сдерживая улыбку. – Заодно и одежду.

С этими словами она вышла. Я лег обратно, терзаясь мыслями о потерянном времени. Вскоре раздался стук в дверь.

Вошел Майкл Страчан с моей постиранной и выглаженной одеждой, сверху лежали бумажник, часы и мобильный, от которого здесь никакого толку. Под мышкой у него была газета.

– Грейс сказала, вы проснулись. – Улыбаясь, Страчан положил вещи на стул у кровати. Затем достал из кармана радиотелефон. – Вот.

Мне захотелось тотчас набрать номер, но я сдержался. Если бы не этот человек, меня не было бы в живых.

– Спасибо, что спасли меня вчера.

– Забудьте. Был рад помочь. Хотя, должен признать, вы напугали меня до смерти, когда неожиданно возникли из ниоткуда.

– Взаимно, – сухо сказал я. – Как вам удалось донести меня?

Страчан пожал плечами:

– На спуске было не так сложно, кроме последнего отрезка пути.

– Вы тащили меня всю дорогу?

– Только до машины. Не всегда беру ее, в этот раз пригодилась, – спокойно ответил он, будто пронести человека короткое расстояние ему ничего не стоило. – Как плечо?

Я осторожно пошевелил им. Было больно, но хоть в обморок больше не падаю.

– Уже лучше.

– Брюс мастерски его вправил. Если б не он, вас бы сейчас отправили вертолетом в больницу. Или паромом, а в таком состоянии от морского путешествия удовольствия никакого.

– Брюс?

– Брюс Камерон. Он школьный учитель, а заодно и медбрат. Заведует здешней больницей.

– Полезное сочетание.

Лицо Страчана странным образом исказилось.

– У него есть свои странности. Скоро сами познакомитесь. Грейс позвонила ему сообщить, что вы проснулись, и он предложил заглянуть посмотреть, все ли в порядке. А, и еще ваши коллеги нашли утром машину Эллен, вытащили на дорогу. Ни царапинки. Что случилось? Свернули, чтоб не сбить овечку?

– Не овечку. Золотистого ретривера.

– Оскара? О боже, вы шутите? Я взял его с собой, но он заплутал. Мне искренне жаль.

– Не беспокойтесь. Хорошо, что не сбил. – Любопытство постепенно взяло верх над моей нетерпеливостью. – Послушайте, не подумайте, что я не благодарен, но… что вы там делали?

Страчан улыбнулся, слегка пристыженно.

– Временами я там разбиваю лагерь. Грейс считает меня ненормальным. Просто в детстве, в Южной Африке, отец брал меня с собой на сафари. Здесь, на горе, такое же ощущение пространства и изоляции. Я не религиозный человек, но есть в этом нечто… одухотворяющее.

Не ожидал я такого от Страчана.

– Но там же, наверно, одиноко. И холодно.

– Я укутываюсь, а одиночество – одна из составляющих той атмосферы. К тому же в брохе хорошо думать.

– В брохе?

– В каменной лачуге. Это старая сторожевая башня. Представляете, две тысячи лет назад там сидели люди. А я словно продолжаю традицию. Погребальные пирамиды еще древней. Там хоронили лордов и предводителей кланов, а теперь остались только груды камней. Выстраивается перспектива, не находите? – Он неожиданно смутился. – Ладно, хватит о моих темных секретах. Вот, это тоже вам.

Страчан протянул мне газету, вчерашний номер «Льюис газетт», сложенный на второй странице. Заголовок статьи Мэгги Кэссиди гласил: «Загадка огненной смерти на Руне». Там писалось об обнаружении сгоревшего тела – мало фактов, много измышлений. Как и надо было полагать, Мэгги упомянула самовозгорание, а про меня написала – «авторитетный ученый в области судебной медицины, доктор Дэвид Хантер».

Могло быть хуже. По крайней мере нет фотографий.

– Привезли утренним паромом, – добавил Страчан. – Я подумал, вам захочется взглянуть.

– Спасибо. – Статья пробудила чувство неотложности. – Мне неловко просить после стольких хлопот, но вы не подбросите меня в деревню?

– Конечно. Все в порядке?

– Да. Просто пора возвращаться.

Страчан кивнул, не понимая спешки.

– Я подожду вас внизу. Можете принять душ.

Дождавшись, пока он уйдет, я схватил телефон. Номер Уоллеса был вбит в мой мобильник. Попробовал связаться по наземной линии. Давай же, возьми трубку.

На сей раз долго ждать не пришлось.

– Слушаю вас, доктор Хантер, – произнес он тоном человека, у которого полно важных дел.

Я не стал ходить вокруг да около.

– Ее убили.

Уоллес замолчал, обрабатывая информацию, затем выругался.

– Вы уверены?

– Жертву ударили по затылку с такой силой, что череп треснул, но не проломился. В пламени он взорвался именно в том месте, поэтому я так поздно догадался.

– Она не могла удариться головой при падении? Запаниковала, наверно, когда загорелась.

– Да, но такая травма убила бы ее на месте или оставила без сознания. Она бы больше не шевелилась, и тело лежало бы на спине, а не лицом вниз.

Уоллес вздохнул:

– Вы не можете ошибаться?

Я не сразу ответил, сдерживая гнев:

– Вас интересовало мое мнение, я его высказал. Женщину убили, а затем подожгли тело. Это не несчастный случай.

Повисло молчание. Я едва ли не слышал, как он думает, взвешивает необходимость перекинуть силы с крушения поезда.

– Ладно, – по-деловому произнес Уоллес. – Я пришлю подкрепление и следственную команду завтра же утром.

Я посмотрел на окно: начинало смеркаться.

– А раньше нельзя?

– Никак. Сначала надо приехать в Сторноуэй, затем добраться до Руны. На это нужно время. Придется подождать до завтра.

Мне это не понравилось, но делать нечего. После того как Уоллес повесил трубку, я набрал номер Дженни и сразу попал на голосовую почту. Оставил сообщение с извинениями и обещанием позвонить позже, заверил, что со мной все в порядке. Прозвучало как-то неубедительно и ничтожно. Я бы многое отдал, чтобы увидеть ее, но это было невозможно.

Только положив трубку, я понял, что машинально позвонил сначала Уоллесу и только потом Дженни. Думая о своих приоритетах, я откинул одеяло и начал собираться.

Душ пришелся кстати: горячая вода успокоила боль в плече и смыла грязь и вонь предыдущей ночи. Повязка была полужесткой, с застежкой-липучкой и пенопластом, так что снять ее не составило труда. Однако одеваться одной рукой оказалось сложнее, чем я думал. Я едва мог пошевелить левой рукой, и когда наконец надел толстый свитер, чувствовал себя словно после изматывающей тренировки в спортзале.

Направился в холл. Большой дом капитально отремонтировали. На белых стенах новая штукатурка, пол покрыт циновкой из кокосовых волокон вместо ковра.

На верху лестницы большое венецианское окно выходило на песчаную заводь, окруженную утесами. Ступени вели вниз, к яхте, пришвартованной в конце деревянного причала. Даже в заводи мачта неистово раскачивалась при каждом ударе волны. В тускневшем свете я разглядел двух человек на причале. Один из них махал руками и был, судя по черному плащу, Страчаном. Другой – скорей всего Брюс, медбрат, ставший учителем.

Внизу у входа на полу лежал огромный турецкий ковер. На черной стене висела картина, написанная маслом, абстракционизм: фиолетово-голубые завихрения, пронизанные черными полосами, вызвали одновременно восторг и тревогу. Я случайно заметил, что в нижнем углу стоит имя Грейс Страчан.

Из комнаты в дальнем конце доносилась испанская гитара. Я зашел и очутился в яркой, просторной кухне, благоухающей специями. С потолка свисали медные кастрюли, а остальные кипели на черной плите.

Рядом стояла Грейс, шустро нарезая овощи. Она улыбнулась мне через плечо:

– Вижу, вам удалось одеться.

– С трудом.

Она убрала со лба локон темных волос. Даже в простом черном фартуке Грейс выглядела поразительно привлекательной. Эффект только возрастал от ощущения, что она этого не осознает.

– Майкл сейчас подойдет. Повел Брюса в заводь показать свой новый проект. Брюс вправил вам вчера руку? – почему-то спросила она.

– Да, ваш муж сказал мне. Отличная работа.

– Он просто золото. Вызвался навестить вас сразу после занятий в школе. Хотите пить или есть? Вы, должно быть, сильно проголодались.

Только в этот момент я понял, что изнываю от голода и жажды. Не ел ничего со вчерашнего дня.

Грейс прервала мое молчание:

– Может, сандвич? Или омлет?

– Право, я…

– Значит, омлет.

Она налила оливковое масло на сковородку и разбила три яйца в чашу.

– Майкл сказал, вы из Лондона, – произнесла Грейс, бойко взбивая яйца.

– Верно.

– Я так давно там не была. Пытаюсь уговорить Майкла съездить, но он тяжел на подъем. Ненавидит покидать остров. Дальше Льюиса не суется, а это далеко не культурная Мекка, уверяю вас.

Мне с трудом верилось, что он «тяжел на подъем», хотя Страчан полон сюрпризов.

– Как долго вы здесь живете? – спросил я.

– Года четыре. Нет, уже пять. Боже! – Грейс покачала головой, дивясь быстротечности времени.

– Наверно, пришлось привыкать к жизни на острове?

– Не особо. Мы всегда держались немноголюдных отдаленных мест. Думаете, нам скучно? Нет, никогда. Майкл всегда чем-то занят, а я веду занятия в школе, в основном уроки изобразительного искусства.

– Я видел картину в холле. Впечатляет.

Она пожала плечами, хотя вид у нее стал довольный.

– О, это просто хобби. По школе мы и знакомы с Брюсом. Он был учителем младших классов. Настоящая находка. А еще я люблю детей, такое счастье с ними работать.

На лице Грейс мелькнула грусть и тотчас испарилась. Я отвел взгляд, словно подсмотрел нечто личное. Я давно догадался, что у них с Майклом нет собственных детей. Значит, она переживает.

– В заводи стоит яхта, – отметил я, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. – Добротная лодка.

– Да, очень милая, – засияла Грейс, кладя на стол свежий кусок сливочного масла. – Майкл купил ее сразу, как мы сюда перебрались. Высокая посадка, потому что заводь неглубокая. При таком размере можно управлять в одиночку. Майкл иногда ходит на ней в Сторноуэй, по делам.

– Как вы познакомились?

– О, да мы знакомы с детства. Выросли рядом с Йоханнесбургом. Майкл старше меня, и я ребенком повсюду за ним ходила. Наверно, поэтому мне здесь и нравится. Он постоянно рядом.

Ее счастье было заразительным. Я позавидовал Страчану и вспомнил, как часто мы с Дженни бываем порознь.

– Готово, – произнесла Грейс, переложив омлет в тарелку. – Берите хлеб с маслом.

Я сел и принялся за еду. Омлет был вкусный, и едва я с ним управился, как порывом холодного воздуха с дождем распахнулась кухонная дверь. Влетел золотистый ретривер, мокрый как никогда, и подскочил ко мне. Я попытался отстранить его одной рукой.

– Оскар, фу! – приказала Грейс. – Майкл, Дэвиду вряд ли понравятся грязные пятна на одежде. Ой, и ты не лучше, наследил кругом!

Вместе со Страчаном вошел человек в армейской фуражке, тот самый, который вчера впускал детей в школу.

– Извини, дорогая, не могу найти чертовы сапоги. Оскар, веди себя прилично. Ты и так виноват перед доктором Хантером. – Страчан забрал собаку и широко мне улыбнулся: – Рад, что вы в порядке, Дэвид. Это Брюс Камерон.

Мужчина снял фуражку, обнажив бритую голову с короткой щетиной, редеющей в классических местах. Он был низкий и худощавый, с сухопаростью марафонца и выдающимся кадыком, который, казалось, вот-вот порвет кожу и выпрыгнет наружу.

Брюс смотрел на Грейс, но тут перевел взгляд на меня. Глаза были необыкновенно блеклыми, словно состояли из одних белков.

Заметив передо мной тарелку, он чуть нахмурился.

– Спасибо, что вправили мне вчера плечо, – сказал я, протягивая руку. Он слабо пожал ее.

– Рад помочь. – Голос оказался на удивление низким для столь хрупкой внешности. – Надо полагать, вы приехали взглянуть на найденное тело?

– Не задавай ему таких вопросов, – вмешался Страчан. – Мне уже досталось за любопытство.

Камерон, кажется, не оценил совет.

– Как плечо? – равнодушно спросил он.

– Уже лучше.

Он кивнул с видом скуки и самодовольства.

– Вам повезло. Сделайте рентген, когда вернетесь домой. Связки вряд ли серьезно повреждены.

Камерон сказал это так, будто в худшем случае я должен винить только себя.

Затем достал из кармана бутыль с таблетками и поставил на стол.

– Это ибупрофен. Противовоспалительные. Пока они вам не нужны, но понадобятся, когда перестанет действовать болеутоляющее.

– Болеутоляющее?

– Вы были не в себе, и мышцы спазматически напряглись, поэтому мне пришлось вколоть немного.

Теперь ясно, почему я не помню, как мне вправляли плечо. И почему я проспал полдня.

– А что именно?

– Не беспокойтесь. У меня есть право прописывать подобные препараты. – Он посмотрел на Грейс с легкой улыбкой, якобы выражающей скромность. Брюс не предложил осмотреть плечо, и я понял, что он пришел сюда не ради меня.

– И все же мне хочется знать.

Было неудобно проявлять неучтивость, но однажды я чуть концы не отдал от передозировки диморфина и с тех пор не люблю, когда мне колют что попало. К тому же меня начинали раздражать его снисходительные манеры.

Камерон словно только что заметил мое присутствие и окинул отнюдь не дружелюбным взглядом.

– Если вам это так важно, десять миллиграммов диазепама и местный укол новокаина. Затем кортизон, чтобы снять воспаление. – Он смотрел на меня с высокомерием. – Одобряете?

Страчан слушал с улыбкой.

– Брюс, я говорил, что Дэвид раньше был терапевтом?

Очевидно, нет. Камерон покраснел. Я не хотел его смутить. Интересно, откуда Страчану это известно? Не секрет, конечно, но мало кто из чужих людей так много знает о моем прошлом.

– Посмотрел в Интернете, – извиняющимся тоном произнес Майкл. – Не обижайтесь, я часто проявляю нездоровое любопытство, когда дело касается Руны. К тому же информация находится в открытом доступе государственного архива.

Он прав, и все-таки мне не нравится, когда люди копаются в моем прошлом. Однако раз он вчера привез меня в свой дом, то имеет право на определенную долю любопытства.

– Я показывал Брюсу, где будут запруды по моему новому проекту, о первой на Руне рыбной ферме атлантической трески – натуральной, экологически чистой. Появится как минимум шесть рабочих мест. Или даже больше, если дела пойдут хорошо, – рассказывал Страчан с ребяческим энтузиазмом. – Это даст толчок экономике острова. Планирую запустить проект весной.

Грейс начала отделять курицу от кости, отрезая мясо с легкостью повара.

– Я, кстати, не уверена, что мне очень хочется иметь рыбную ферму рядом с садом.

– Дорогая, я ведь уже объяснял, на острове больше нет столь защищенного места. У нас и так море рядом с садом. И оно полно рыбы.

– Да, но эти рыбки – случайные гости. А те будут постоянными жильцами.

Камерон вкрадчиво улыбнулся. На лице Страчана мелькнуло раздражение, но тут его внимание отвлек стук во входную дверь.

– Сколько желающих посетить нас сегодня, – сказала Грейс и потянулась за полотенцем вытереть руки, но Майкл перехватил инициативу:

– Я открою.

– Вероятно, приехал один из ваших сотрудников-полицейских, – отметила хозяйка.

Я тоже на это надеялся. Однако вместо Дункана или Фрейзера вслед за Страчаном появилась Мэгги Кэссиди.

– Посмотрите, кто к нам пожаловал, – сказал он с едва уловимой иронией. – Грейс, ты знакома с Мэгги, внучкой Роуз Кэссиди?

– Конечно, – улыбнулась Грейс. – Как поживает бабушка?

– Спасибо, потихоньку. Привет, Брюс, – поздоровалась Мэгги и получила в ответ недовольный кивок. Затем повернулась ко мне с широкой улыбкой: – Рада снова видеть вас целым, доктор Хантер. Слышала о ваших злоключениях. Вы стали предметом обсуждения в баре.

И не сомневался.

– Так что вас сюда привело, Мэгги? – спросил Страчан. – Надеетесь взять у доктора Хантера эксклюзивное интервью?

– Вообще-то я пришла к вам, – заявила журналистка и спокойно добавила, глядя на него глазами полными искренности: – И к госпоже Страчан. Хочу написать о вас статью в «Льюис газетт». Руна у всех на слуху, так что время сейчас самое подходящее. Давайте поговорим о том, что вы сделали для острова, сделаем пару семейных снимков дома. Разойдется приличным тиражом.

Веселое настроение Страчана тотчас улетучилось.

– Извините, я плохо получаюсь на фотографиях.

– О, брось, дорогой, – вмешалась Грейс. – Почему бы нет?

– Да, на мой взгляд, хорошая идея, – раздался низкий бас Камерона. – Да и Грейс фотогенична. Хорошая реклама для рыбной фермы.

– Верно, – подтвердила Мэгги, лучезарно улыбаясь Страчану. – Могу поспорить, вы будете замечательно смотреться на фотографии.

Грейс подняла бровь на столь откровенный флирт. Хотя Мэгги не была очень красивой в общепринятом смысле, она переполнялась энергией, вселявшей в нее бесспорную привлекательность.

Однако Страчан не поддавался воздействию:

– Нет, не думаю.

– Подумайте денек-другой. Возможно…

– Я же сказал «нет». – Он не поднял голоса, но произнес фразу с несомненной окончательностью. – Что-нибудь еще?

Страчан вежливо намекнул, что ей пора уходить. Мэгги пыталась скрыть разочарование.

– О… нет. Это все. Извините за беспокойство.

– Никакого беспокойства, – заверил он. – Вообще-то я хотел попросить у вас одолжения.

Мэгги снова засияла:

– Да, конечно.

– Нужно подвезти доктора Хантера в отель. Вы бы сэкономили мне время. Не возражаете, Дэвид?

Я не был в восторге от перспективы ехать с журналисткой, которая один раз меня уже одурачила, но что поделаешь, если нам по пути. К тому же я и так был в долгу перед Страчанами.

– Если Мэгги не трудно, – ответил я.

Она посмотрела на меня так, словно прочла мои мысли.

– С удовольствием.

– Заходите к нам еще перед отъездом, – сказала Грейс и поцеловала меня в щеку. – Ее духи веяли головокружительным мускусом. Моментное прикосновение губ оставило на коже непреходящее приятное ощущение. Камерон смотрел на меня с неприкрытой завистью. Его влюбленность была столь обнажена постороннему взгляду, что я не знал, испытывать мне смущение или жалость.

Вновь придя в благодушное настроение, Страчан провел нас в коридор. Снаружи нас ждал холодящий ветер и дождь. У двери стоял заляпанный грязью горный велосипед, широкая корзина над задним колесом придавала ему громоздкий вид.

– Только не говорите, что Брюсу пришлось ехать так далеко на велосипеде в жуткую погоду, – сказала Мэгги.

– Он считает, что езда на велосипеде держит в хорошей форме, – пояснил Страчан.

– Вот мазохист, – фыркнула она и протянула Майклу руку: – Приятно было вас повидать. Если передумаете…

– Я не передумаю. – Страчан улыбнулся, чтобы смягчить отказ. Во взгляде его играло плутовство. – Может, если хорошенько попросите доктора Хантера, он даст вам интервью вместо меня. Уверен, ему понравилось прочесть о себе во вчерашней газете.

Мэгги залилась краской. Молча мы шли навстречу ветру к тронутой ржавчиной машине, которая выглядела бедным родственником рядом с «саабом» Страчана и «порше-кайеном», принадлежавшим, видимо, Грейс.

Садясь в машину, журналистка сбросила свое большое пальто.

– Обогреватель работает на полную мощь, так что вы зажаритесь, если не снимете куртку, – сказала она, бесцеремонно бросив пальто на заднее сиденье. Шерстяная ткань непристойно вздулась, как большая сумка с кровью. Я остался в куртке. Слишком много времени потратил, чтобы натянуть ее поверх повязки.

С сердитым лицом Мэгги пыталась завести машину, дергая старомодную заглушку.

– Давай, чертовка, – ворчала она, пока мотор бурчал и кашлял. – Это бабушкина, но она ею давно не пользуется. Груда железа.

Наконец машина ожила и покатила к дороге. Я смотрел через окно на поросшие вереском холмы, которые постепенно исчезали в наступавшем сумраке.

– Вы не собираетесь все высказать мне? – вдруг произнесла она.

– Высказать что?

Я так глубоко погрузился в мысли о ходе будущего расследования, что не заметил молчания. Однако Мэгги, очевидно, неправильно его поняла.

– Что я солгала вам на пароме. Представилась писательницей.

Я даже не сразу понял, о чем речь. Из-за паузы Кэссиди совсем ушла в оборону.

– Я журналистка. Я просто выполняла свою работу. И не обязана извиняться.

– А я и не просил.

Она посмотрела на меня неуверенно:

– Значит, никаких обид?

Под внешней дерзостью скрывалась притягательная уязвимость.

– Никаких.

Мэгги вздохнула с облегчением. Лицо приняло невинный вид.

– Тогда, не под запись, скажите, что случилось в коттедже?

Я невольно рассмеялся:

– Вы никогда не сдаетесь, верно?

Она робко улыбнулась:

– Всего лишь спросила. Стоило попробовать.

Между нами исчезла всякая холодность. У меня не осталось сил на то, чтобы сердиться. К тому же завтра ее ждет грандиозная история. Муки совести терзали меня из-за тайного осознания хаоса, навлеченного на отдаленный остров. Руна пока еще не знала, что ее мирное существование вскоре разрушится.

Я и сам не представлял насколько.